CC BY
160
УДК 821.161.1
Н.С. ЛЕСКОВ В КОНТЕКСТЕ НРАВСТВЕННЫХ ПОИСКОВ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX в.
© Севиндж Гамлетовна Мехтиева
Бакинский славянский университет, г. Баку, Азербайджан, старший преподаватель кафедры русского языка и методики его преподавания, e-mail: durdana_a@mail.ru
В статье анализируется творчество Н.С. Лескова в контексте нравственных исканий русской литературы XIX в., делается попытка определения творческого своеобразия писателя в этой области. Автор считает, что нравственный идеал Лескова более реалистичен по сравнению с идеалами его великих современников. Творчество писателя, по мнению автора, недостаточно изучено.
Ключевые слова: Н.С. Лесков; русская литература; контекст; нравственные поиски.
Художественная литература, как это ни странно, по самой своей природе разграничивает чувственное и рациональное в процессе художественного познания. Все, что связано с созданием виртуального мира художественной литературы, представляет собой, в сущности момент рефлексии, а не простое чувственное подражание былому,
имевшему место. Художественное описание и изображение, как и всякое познание в пространстве искусства, базируется на чувст-
венном опыте, но суть его составляет отвлеченное от опыта и, следовательно, рациональное познание. Этот момент был подмечен Гегелем, который писал: «Изящное искусство, напротив, обусловливается самосознанием свободного духа и тем самым сознанием несамостоятельности чувственного и вообще всего только природного по сравнению с духом; оно делает все чувственное исключительно выражением духа; внутренняя
форма есть здесь то, что только само себя и выражает» [1].
Обобщая эти рассуждения, можно утверждать, что золотой век русской литературы был закономерен. Действительно, в XIX в. в России были созданы все условия для создания оригинальной литературы. Как это ни удивительно, но одновременно и закономерно, что до Пушкина в России вообще не было литературы, а уже через два десятилетия после его смерти на литературное поприще вступили такие гиганты, как Достоевский и Толстой. К концу этого века уже был Чехов, который до сих пор считается самым почитаемым в мире писателем и непревзойденным мастером изображения трагизма человеческого бытия в самых мелких обыденных деталях жизни. К концу XIX в. Льву Толстому писали со всех концов мира, его считали не только признанным метром литературы, но и учителем жизни. Что касается Достоевского, то, по замечанию многих историков литературы, вся литература XX в. прошла под знаком этого русского писателя. Его считают учителем таких признанных мастеров слова, как Т. Манн, Ф. Кафка, У. Фолкнер. Достоевский умирает в 1881 г., Пушкин в 1837. За столь короткий срок русская литература достигла таких высот, что сразу же стала в ряду самых ярких явлений мировой литературы.
Авторитет русской литературы в мире во многом определялся кругом извечных проблем, стоявших в центре внимания русских писателей. Особого накала духовный поиск, нравственные искания достигают в творчестве Достоевского и Толстого, но охватывают они всю русскую литературу. Может быть, кульминационным пунктом этой напряженной борьбы явилось отлучение Л.Н. Толстого от церкви. Анафема, которой предала церковь великого писателя, сыграла глубоко символическую роль. С одной стороны, она продемонстрировала серьезность литературы как общественного и культурного явления, с которым должна считаться даже такая серьезная организация, как церковь. С другой стороны, она показала силу духа личности, реализовавшей себя в искусстве слова, ее отношение к общественной значимости своего дела, способность отстаивать свою позицию несмотря ни на что. Не случайно, поступок Толстого и реакция церкви на непри-
миримость писателя дали повод для множества интерпретаций его мировоззрения. Так, например, в Азербайджане любят говорить о том, что писатель был ниспровергателем христианских ценностей. Иногда даже утверждают, что он признавал ислам высшей формой религии. При этом, как известно, вспоминают письмо русской женщины, вышедшей замуж за азербайджанского генерала и желавшей крестить своих сыновей. Известно, что Толстой в ответном письме говорит о том, что ислам и христианство он понимает как две формы одного мировоззрения, из которых позднейшая является более совершенной. Толстой всегда подчеркивал, что его отношение к личности Христа нельзя смешивать с его отношением к догматическому христианству.
Русская литература XIX в. всем своим опытом ответила на вопрос о том, что такое искусство, может ли оно быть в отрыве от жизни. Не было ни одного наболевшего вопроса современности, который не занял бы исключительного места в литературе.
Антинигилистическая струя в русской литературе тесно переплетается с богоискательством. Великие русские писатели ищут истину на путях Бога. Напряженность этих поисков не спадает и в начале XX в., в период так называемого Серебряного века. Однако представители Серебряного века часто уходили в мистику. В классический же период русской литературы мастера слова пытались осмыслить жизнь в контексте христианства, идей добра и справедливости, всеобщего братства, разумного устроения жизни. Во всех романах Достоевского поиски решения основного конфликта лежат через путь к Христу. История Великого инквизитора, рассказанная Достоевским в «Братьях Карамазовых», имела непосредственное отношение к современной писателю действительности. Он искал в жизни возможностей применения подлинного учения Христа. Не случайно Достоевский возлагал большие надежды на духовную энергию русскою народа, который считал народом-богоносцем. Как раз в этом направлении и движется религиозная мысль русских писателей. Улучшение жизни они видят в приближении к Богу, что для них не отделимо от движения к разуму. Отход от божественных начал устроения жизни они понимают как угасание разума. Надежда на
возрождение связана у них с верой в то, что разум часто меркнул, но никогда не угасал.
В русской литературе XIX в. устойчиво прослеживаются два кардинальных направления развития. Первое связано с пропагандой революционно-демократических идей и наиболее яркое воплощение нашло в творчестве таких писателей, как Герцен и Чернышевский. Второе направление воспринимало как грядущий апокалипсис тот мир, который призывали первые. Единственное, что они могли противопоставить грядущему миру бездуховности, это поиски нравственного совершенства, неотделимые от христианства.
В этих условиях и приходит в русскую литературу Н.С. Лесков. Если попытаться разделить русских писателей на две группы в зависимости от степени интенсивности в их творчестве патриотического начала, выражаемого в откликах на наболевшие вопросы русской жизни, то Лесков будет отнесен к тем, кто реагировал на все и реагировал болезненно. С другой стороны, как отмечает И.П. Видуэцкая, «В отличие от Достоевского, Лесков гораздо острее чувствует противоречия, связанные с феодально-крепостническими пережитками, чем те противоречия, которые нес в русскую жизнь бурно развивавшийся капитализм. Поэтому основной пафос его творчества - пафос борьбы против пережитков крепостничества. Ни страшная запутанность жизни, ни фантастическая ее неустроенность не приводят писателя к выводу о катастрофичности дальнейшего развития. Редко изменяющее Лескову чувство юмора позволяет ему смотреть на русскую жизнь не с истерическими слезами Достоевского, а с иронией добродушного и вдумчивого человека» [2].
На это можно возразить, что «истерия» Достоевского была связана, видимо, с более глубоким пониманием жизненных процессов и более острым ощущением грядущих катастроф.
Лесков достаточно активно вступает в литературную жизнь России и сразу же определяет направление собственных поисков. Оно, безусловно, с самого же начала характеризуется высоким накалом страстей и духовными ориентирами. В творческой судьбе писателя оказывается выпукло представленной проблема разграничения подлинного священного и профанного. Как указывает
М. Элиаде, «Все предлагавшиеся до сих пор определения религии имеют одну общую черту: каждое из них по-своему противопоставляет сакральное и религиозную жизнь профанному и жизни мирской. Трудности же возникают тогда, требуется установить четкие границы понятия «сакрального»; причем затруднения эти не только теоретического, но также и практического порядка. Ибо, прежде чем предлагать какую-либо общую дефиницию феномена религии, нужно знать, где, собственно, следует искать конкретные религиозные явления и в первую очередь те, которые доступны наблюдению «в чистом виде», иначе говоря, самые «простые» и близкие к своим первоначальным формам» [3].
Это положение М. Элиаде удивительно точно подходит к анализу произведений Лескова, который действительно во многих своих произведений напряженно пытается обнаружить в окружающей его жизни подлинную религиозную жизнь, отделить сакральное от профанного. Забегая вперед, можно отметить, что Лескову это удается крайне редко, но все же удается. Поэтому Лесков своим творчеством может и поспорить с М. Элиаде, который пишет, что «К несчастью, однако, мы нигде не находим подобные явления - ни в развитых обществах, историю которых мы можем проследить, ни в наименее цивилизованных, «первобытных» обществах. Практически всюду мы сталкиваемся с весьма сложными религиозными феноменами, предполагающими длительный период исторической эволюции» [3, с. 28-29].
Видимо, не случайно Лесков выводит целый ряд портретов так называемых праведников, которые по своей духовной сути не являются ни «людьми религии», ни людьми, далекими от религии. Праведники - это просто исключительно честные люди, для которых важно, прежде всего, поступать по совести, не противоречить нравственному закону своей души. Это третий путь, который возносит человека у Лескова на небывалую духовную высоту. Однако характерно и то, что, будучи реалистом, Лесков, очень точно и натуралистически жестко изображает социальные конфликты, естественным образом возникающие вокруг таких праведников и столь же естественным образом убивающие их.
Лескову удается в этом смысле быть большим реалистом, чем другие русские писатели. Видимо, здесь сказывается то обстоятельство, что идеологическая база Лескова была менее четко выражена, чем, например, у Достоевского и Толстого. Как у Достоевского, так и Толстого была сильная идеологическая платформа, основу которой составляла философия этих писателей. Такой оригинальной философской базы не было у Лескова, который изображал жизнь без предвзятых идеологических установок, опираясь в основном на свой жизненный опыт. Не случайно также, что многие праведники были списаны Лесковым с жизни.
Лесков продолжает мистическую линию богоискательства, представленную в русской литературе и до него. Мистицизм героев Лескова непосредственно связан с напряженными поисками «настоящей религии», подлинного божественного присутствия в мире. Мистики в произведениях писателя склонны видеть божественное присутствие в растениях и животных, поступках людей и даже собственных поступках, явлениях природы. Это позволяет выделить своеобразие лесковских героев-богоискателей, состоящее в том, что они в более сильной степени оторваны от официальных церковных догматов. Возможно, именно этим обусловлено то обстоятельство, что в произведениях Лескова изображено множество старообрядцев. Причем образ старообрядца характеризуется особой нравственной чистотой. В этом Лесков опирается на жизненную правду, в соответствии с которой сложился образ старообрядцев в русском сознании.
Особое место в творчестве Лескова занимают женские образы, образы верующих женщин. В этой области, видимо, никто в русской литературе не может сравниться с ним. Женские образы у Лескова очень многообразны и по характеру веры, и по возрасту, и по социальному положению. Можно утверждать, что образ верующей женщины у Лескова составляет тему отдельного и специального исследования. Кроме того, при достаточно глубокой разработке этой темы она неисчерпаема.
Н.С. Лескова с полным на то основанием можно назвать писателем националистической ориентации. Во всех его произведениях ставятся не просто наболевшие вопросы че-
ловечества как, например, у Достоевского, Толстого или Тургенева. По своей человеческой сути Лесков национален. Во всех его произведениях, так или иначе, в той или иной форме, прорывается боль и тревога за судьбу своего народа, за Россию. При этом он не просто хвалит свой народ, или защищает его от западников, огульно охаивавших его и низкопоклонничавших перед Западом. Лесков пытается доказать всему миру и прежде всего самому себе, что в России очень много таких людей, каких в Европе просто не сыщешь. Отсюда лесковский идеал положительного человека. Так, Л. Аннинский сравнивает Лескова с Достоевским и Толстым и пишет: «Неистовый Лесков был взыскан талантом для сходных задач. В планиметрическом времени своего века он ввязывался в безнадежные драки и терпел злободневные поражения, но чутьем великого художника чуял подступающую смену логики. Он не пытался осмыслить ее ни в плане всеобщей практической нравственности, как Толстой, ни с позиций теоретического мирового духа, как Достоевский. Лесков был писателем жизненной пластики, и новое мироощущение гнуло, крутило и корежило у него эту пластику» [4]. Единственное, что мог противопоставить Лесков этому новому мироощущению русских людей - это подлинная, на его взгляд, Россия, подлинно русские типы, которые он считал единственно положительными. Спасение России, ее прогресс писатель видит в положительных типах русских людей.
Необходимо отметить, что лесковский идеал положительного человека нельзя смешивать или отождествлять с положительными героями, фигурирующими в творчестве других русских писателей. Дело в том, что положительные герои, так же как и отрицательные, составляют человеческий материал, человеческую фактуру творчества любого писателя. Нет такого писателя в истории мировой литературы, в творчестве которого не сформировались бы положительные и отрицательные человеческие типы. Подсознательная ориентация писателя всегда присутствует в его произведениях, которые так или иначе всегда поддаются бинарной дифференциации с точки зрения авторской системы ценностей. Считается, что хороший писатель никогда не выражает открыто своих симпа-
тий и своих идеалов. Он рисует жизнь, срисовывает жизненные типы, по-своему интерпретируя, таким образом, жизнь, свой человеческий опыт. Однако, как считают исследователи, «Драма Лескова-публициста состояла в том, что «жизнь», так сказать, «не подтвердила» его воззрений на развитие России, хотя он был как раз знаток жизни, человек реальности, человек опыта, пришедший в «литературу» из «недр» практики» [5].
Таким образом, в сознании писателя положительный тип человека отождествлялся с типом праведника. Следует отметить, что праведник Лескова это совсем не тот примитивный тип незлобивого человека, который так часто встречается в русской художественной литературе. Праведники Лескова составляют активный общественный тип, что еще раз доказывает, что именно с ними связывал писатель преобразование России. Однако, возможно, несколько парадоксально то, что как сам писатель, так и его исследователи видят в этом типе исключительно русскость.
Характерно, что праведники Лескова противопоставляются тем слоям общества, которые призваны официально организовывать нравственную жизнь общества. Бунт против официального царства безнравственности легче всего осуществлять людям, не принадлежащим к тем слоям общества, которые призваны осуществлять контроль над нравственностью. Хотя это вовсе не означает, что в произведениях писателя нет образов нравственных священников, чиновников и т. д. Речь не об этом. Разумеется, такие образы есть. Суть в том, что в произведениях Лескова обрисован тип людей, не занимающих высокое общественное положение, но между тем составляющих основу нравственности общества.
Противопоставление праведника неблагородному окружению не только выделяет его как человека чести в общей человеческой массе. Праведники осуществляют особую сверхзадачу, специальную миссию. Следовательно, евангельское «соль земли» конкретизируется в творчестве Лескова. Как известно, евангельский образ «праведника» отличается чрезвычайной сложностью и нечеловеческой святостью. Именно это и выражено в глубинной сути «Великого инквизитора» Ивана Карамазова. Вся логика инквизитора строит-
ся на уверенности в недосягаемости земного идеала Иисуса Христа. Поэтому и говорит инквизитор Христу, что он людям не нужен; сколько бы раз он ни приходил на землю, люди будут убивать его. Слишком тяжела для них та миссия, к которой он их призывает.
Лесков в своем творчестве реализует идеальное представление о праведничестве. При этом очень важно, что многое срисовано Лесковым с жизни. Это в свою очередь может навести на мысль об идеализации Лесковым своих героев. Не случайно Л.М. Петрова указывает, что «Не впадая в преувеличение, можно сказать, что положительный герой Лескова - это романтический тип человека. Лесковский праведник восходит к идее «универсальной личности в романтизме»: он совершенно лишен чувства личностного превосходства и исключительности, но ощущает боль за все человечество, огромность нравственной ответственности в борьбе со злом. И вместе с тем он несет на себе печать исключительности» [6].
В заключение можно отметить, что само христианство Лесков понимает как практическое руководство к действию, а вовсе не как отвлеченный рассказ о высоких моральных ценностях. Идеальный образ Христа должен служить высоким примером для всех его последователей. Многие мысли писателя созвучны современности, и это делает его творчество актуальным и сегодня. Творчество большого писателя всегда разворачивается во времени, а это свидетельство того, что оно не достаточно глубоко исследовано.
1. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Философия духа. М., 1977. Т. 3. С. 387.
2. Видуэцкая И. П. Жанр рассказа в творчестве Н.С. Лескова // Филологические науки. 1961. № 2. С. 80.
3. Элиаде М. Трактат по истории религий. СПб., 1999. Т. 1. С. 28.
4. Аннинский Л. Сотворение легенды // Октябрь. 1981. № 2. С. 218.
5. Аннинский Л. Лесков-публицист // Литературное обозрение. 1988. № 8. С. 45.
6. Петрова Л.М. Романтическое в характере лесковского праведника // Творчество Н.С. Лескова: межвузовский сборник научных трудов. Курск, 1988. С. 85.
Поступила в редакцию 10.11.2010 г.
UDC 821.161.1
N.S. LESKOV IN CONTEXT OF MORAL STRIVINGS IN RUSSIAN LITERATURE OF 19th CENTURY Sevindzh Hamletovna Mekhtiyeva
Baku Slavonic University, Baku, Azerbaijan, Senior Lecturer of Russian Language and Methodology of its Teaching Department, e-mail: durdana_a@mail.ru
In the article the work of N.S. Leskov is analysed in the context of moral strivings of Russian literature in XIX century. The attempt of determination of creative originality of writer in this sphere is made. The author puts that Leskov’s moral ideal is more realistic than his contemporaries’ ideals. It is the author's opinion that the writer’s creation is not adequately explored.
Key words: N. S. Leskov; Russian literature; context; moral strivings.
