CC BY
159
УДК 81 ’23
КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ МАРКИРОВАННОСТЬ АЛЛЮЗИЙ В РОМАНЕ Д. ФАУЛЗА «ВОЛХВ»
© А. М. Г арифуллина
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа,ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (347) 229 96 07.
Е-таіІ: sultan_kms@mail.ru
Данная работа посвящена описанию исследования источников культурологической маркированности аллюзий на примере произведения Д. Фаулза «Волхв». Проведенный анализ выявил, что дискурсу Д. Фаулза свойственна локализация источников культурологической компоненты аллюзий преимущественно в прагматическом слое языкового знака.
Ключевые слова: аллюзия, культурологическая маркированность, прагматический компонент структуры значения слова, сигнификативный компонент структуры значения слова, денотативный компонент структуры значения слова, понятие, референт.
В данной работе исследуются аллюзии как ценнейший источник сведений о культуре и менталитете народа. Выбор аллюзии как объекта лингвокультурологического исследования обусловлен особой природой данного стилистического приема. Культурологическая отмеченность аллюзии двуна-правлена: во-первых, аллюзия отсылает к тому или иному событию или объекту (историческому, литературному и т.д.), имеющему значимость для данного лингвокультурного сообщества. А во-вторых, она проецирует упоминание того или иного факта и делает культурную информацию неотъемлемой частью порождаемого текста. В силу данного своеобразия аллюзия представляет собой особый интерес для лингвокультуролога.
Цель данной статьи состоит в попытке определить удельный вес, коррелятивную значимость источников культурологической маркированности аллюзий, свойственных дискурсу Д. Фаулза. Предпринимая попытку данного исследования, мы ставим задачу определить локализацию культурологической компоненты на примерах аллюзий из произведения Д. Фаулза «Волхв», а также установить частотность и соотношение источников культурологической маркированности аллюзий. Целесообразность такого анализа обусловлена тем, что при проведении лингвокультурологического исследования существует необходимость установить, что в языковой единице является носителем культурного знания [1, с. 128]. Материалом исследования по -служило произведение Д. Фаулза «Волхв» (“The Magus”). Выбор этого произведения обусловлен тем, что оно является одним из наиболее нагруженных аллюзиями на гностические, резенкрей-дерские, масонские, алхимические, в широком смысле, эзотерические идеи и смыслы [2, с. 3]. В данном произведении эти смыслы заявлены более четко, чем в других, выражены в более лаконичной и точно выраженной форме [2, с. 11].
Инструментами проведения данного лингвокультурологического исследования являются понятия культурологической маркированности и культурологической компоненты. С. В. Иванова, автор используемого подхода, отмечает, что культурологическая маркированность как явление реализуется за счет приведения в действие культурологической компоненты создаваемого языковой единицей информативного поля. В информативном плане культурологическая компонента - это культурноценностная информация, совмещенная с языковым значением и локализованная в единицах языковой системы. Для локализации культурологической компоненты С. В. Иванова предлагает использовать знаменитый треугольник К. Огдена и И. Ричардса. Этот треугольник связывает знак, мысль и предмет, то есть слово, понятие и референт. Если культурологическая компонента обусловлена языковым знаком, то культурологически маркированным может быть любой слой значения слова: сигнификативный, денотативный, прагматический или синтаксический. Если какое-то понятие понимается по-разному представителями разных лингво-культур-ных сообществ, то это значит, что культурологическая компонента локализуется в понятии. Если она обусловлена особенностями референта, то примерами являются разные реалии, характеризующие жизнь определенного народа [3, с. 45-47].
Дискурс представляет собой совокупность вербальных форм практики организации и оформления содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности [4, с. 34]. Аллюзия (от лат. allusion - шутка, намек) - стилистическая фигура, намек, сделанный посредством сходнозвучащего слова или упоминания общеизвестного реального факта, исторического события, литературного произведения [5, с. 128]. И. В. Арнольд определяет аллюзию как особый вид текстовой импликации, подключающий к передаче смысла другие семиотические системы, например живопись, историю, мифы и т.д. Неполнота отображения
является непременным свойством искусства и требует от читателя самостоятельного восполнения недоговоренного. По элементам образов, контрастов, аналогий, выраженным вербально, читатель восстанавливает подразумеваемое. Импликация в широком смысле есть наличие в тексте вербально не выраженных, но угадываемых адресатом смыслов [6, с. 147].
Обращение к произведению «Волхв» показывает, что в рамках источников культурологической маркированности аллюзий обращает на себя внимание прагматический слой значения слова (табл.), так как примеры культурологической нагруженности прагматического слоя наиболее многочисленны. Ниже будет представлен ряд примеров, в которых культурологическая компонента локализована в прагматическом слое языкового знака - это многочисленные аллюзии на древнегреческие мифы, некоторые библейские, шекспировские и чеховские аллюзии.
Случаи локализации культурологической компоненты в денотативном и сигнификативном слоях структуры значения слова, а также в референте мало типичны для дискурса Д. Фаулза, если речь идет об источниках культурологической маркированности аллюзий, поэтому представляется возможным дать анализ единичных примеров.
Что же касается синтаксического слоя, то поскольку аллюзия является лексическим средством, он не рассматривался в рамках источников культурологической маркированности аллюзий.
В произведении «Волхв» нами не было найдено примеров аллюзий, где культурологическая компонента локализовалась бы в понятии. Дискурс Д. Фаулза изобилует аллюзиями, но преимущественно они включают имена собственные.
Прагматическая информация предполагает выражение отношения говорящего к обозначаемому или к адресату за счет коннотаций, а также потенциальных и скрытых сем [3, с. 49]. Для того чтобы проиллюстрировать, каким образом читатель может получить представление о том, какую характеристику автор произведения дает своему герою, прибегая к аллюзии, какую реакцию автор хочет вызвать на поступки героя, будет проанализирован ряд примеров.
Дискурс Д. Фаулза изобилует аллюзиями на мифы. События произведения «Волхв» частично происходят в Греции и, возможно, это является одной из причин, по-
чему аллюзии на греческую мифологию занимают такое значительное место в этом произведении.
Одним из тех мифов, к которым наиболее часто прибегает автор, является миф об Орфее. Орфей -в греческой мифологии фракийский певец, который чудесным пением очаровывал богов и людей, укрощал дикие силы природы, он верный влюбленный, спустившийся за своей невестой Эвридикой в Аид [7, с. 137]. В мифе подчеркивается решительность Орфея, который настолько любил свою невесту Эвридику, что совершил то, что никто до него из живых людей не делал - спустился в царство мертвых, чтобы ее вернуть. На своем пути он столкнулся с препятствиями - лодочник Харон, перевозивший души мертвых на другой берег, за которым лежало царство мертвых, не соглашался его перевозить, внушал ужас подземный пес Кербер, у которого на теле вместо шерсти топорщились сотни змей, а самая большая на хвосте исторгала яд, но благодаря своему чудесному музыкальному дару Орфей все преодолел. Однако он не сумел вывести тень Эвридики из царства мертвых, т. к. нарушил условие Аида не оглядываться назад [8, с. 176-177]. В тексте произведения встречаются множество аллюзий на эти эпизоды. E.g.: “I gave her bowed head one last stare, then I was walking. Firmer than Orpheus, as firm as Alison herself, that other day of parting, not once looking back" (1). Автор прибегает к сравнению главного героя Николаса Урфе с Орфеем, т.к. герой наделен такой же твердостью, как Орфей. Орфей характеризуется через ключевую черту firm, т.е. “strong and consistent in attitude and behaviour " [9, с. 438]. Таким образом, читатель получает представление о внутреннем состоянии героя, о том, насколько он был уверен в правильности своего решения, так же, как и Орфей, решившийся сойти в царство мертвых в поисках любимой. В нашем случае главные герои Николас Урфе и Элисон Келли тоже страстно любят друг друга, но в описываемой ситуации Николас предоставляет Элисон выбор -последовать за ним или нет - и она соглашается пойти за ним. К тому же выражение not once looking back является ссылкой на эпизод нарушения условия не оборачиваться.
Таблица
Соотношение источников культурологической маркированности аллюзий, свойственных дискурсу Д. Фаулза (на материале произведения «Волхв», 286 примеров).
Понятие Языковой знак Референт
270 (94.41%) 16 (5.59%)
- Сигнификативный слой Денотативный слой Прагматический слой Синтаксический слой
2 (0.7%) 2 (0.7%) 266 (93.01%) 0
Если читатель не располагает информацией, заключенной в этой аллюзии, то понять всю решительность героя, все напряжение ситуации может позволить сам текст, так как «предметносмысловые связи, реализующие связность и цельность текста, позволяют ввести или уточнить информацию, которая может остаться невоспринятой в силу того, что она связана с культурологически маркированными лексическими единицами» [10, с. 105]. В нашем случае, как уже было отмечено, лакмусовой бумажкой является слово firm. Предметносмысловые связи, способствующие созданию образа принявшего твердое решение человека, распространяются и на предшествующий тремя абзацами текст и находят свое выражение в эпитете: “I stopped; turned with a granite-hard face”. Эпитет granite-hard рисует портрет человека, находящегося в напряженной ситуации, которая в данном контексте ассоциируется с той ситуацией, в которой находился Орфей.
Дискурс Д. Фаулза характеризуется также и библейскими аллюзиями. Мы их также относим к группе примеров, в которых прагматический компонент значения слова подвергается культурологической маркированности, т.к., несомненно, благодаря библейским аллюзиям, рождаются определенные ассоциации, влекущие за собой предвзятое отношение к герою или к ситуации, в которой он оказывается. E.g.: “It was not only lust, not only because she looked, as she did in her periodic fashion, disturbingly pretty, small-breasted, small-waisted, leaning on one hand, dimpled then grave; a child of sixteen not a girl of twenty-four, but because I was seeing through all the ugly, the unpoetic accretions of modern life to the naked real self of her — a vision of her as naked in that way as she was in body; Eve glimpsed again through ten thousand generations ” (1). Ева - в Библии жена Адама, сотворенная Богом из ребра Адама, она является первой женщиной и праматерью рода человеческого. Поддавшись искушению змея, Ева, а за ней и Адам вкусили в Эдеме запретный плод, нарушив предписание Бога [11, с. 215]. Николас ассоциирует Элисон с Евой. Оказавшись наедине на вершине горы, так как они решили провести выходные в каком-нибудь живописном месте, они купаются в горном озере, будучи нагими. Нагота и божественная красота места, в котором они оказались, заставляет и их самих вспомнить об эпизоде из Библии. Так несколькими строками выше они сами упоминают ситуацию в рае: “The place is probably alive with snakes ”. “Like Eden ’ (1). Вся ситуация является библейской аллюзией и маркирует прагматический слой значения слов Eve и Eden.
Шекспировские аллюзии являются неотъемлемым ярким элементом дискурса Д. Фаулза. Нижеследующий текстовый отрезок относится к группе примеров, где культурологическая компонента локализуется в прагматическом слое языкового знака, так как формирует восприятие героев. Кон-
фликт шекспировской пьесы «Буря» состоит в том, что воля, стремление, характер каждого действующего лица, включая и фантастические персонажи, например, духа воздуха Ариэля и омерзительного Калибана, сына злой колдуньи Сикорасы, приходят в столкновение с волей Просперо. Он оказывается нравственным судьей каждого, направляя и исправляя присущие любому из них стремления [12, с. 578]. То же происходит и в «Волхве», Морис Конхис демонстрирует Николасу с помощью разнообразных ситуаций-тестов его эгоизм, тривиальность, неспособность любить, направляет его на путь самопознания и обретения себя как личности. В следующем отрывке дается описание загадочной, доминирующей, властвующей, господствующей натуры Мориса Конхиса. “After a hundred yards or so I could see behind me the whole cliffed extent of the headland, and the house. I could see even Conchis, who was sitting where we had sat on the terrace the night before, apparently reading. After a while he stood up, and I waved. He raised both his arms in his peculiar hieratic way, a way in which I knew now that there was something deliberately, not fortuitously symbolic. The dark figure on the raised white terrace; legate of the sun facing the sun; the most ancient royal power. He appeared, wished to appear, to survey, to bless, to command; dominus and domain. And once again I thought of Prospero, even if he had not said it first, I should have thought of it then. I dived, but the salt stung my eyes and I surfaced. Conchis had turned away — to talk with Ariel who put records on; or with Caliban, who carried a bucket of rotting entrails, or perhaps with ... but I turned on my back’ (1). Ключевым словом, декодирующим характер Конхиса, является латинское слово dominus ^ dominus, которое означает господин, хозяин, владелец, распорядитель [13, с. 301]. Николас выявляет схожесть лексических единиц dominus и domain. Domain означает lands owned or ruled by a nobleman, government, etc. [9, с. 344]. Он понимает, что в своем имении Морис Конхис такой же абсолютный властитель, как и Просперо на острове.
Дискурсу Д. Фаулза свойственны аллюзии и на русских писателей, например на А. П. Чехова. Нижеследующая аллюзия восходит к героине рассказа А. П. Чехова «Душечка» - бесхитростной женщине, меняющей свои интересы и взгляды по мере смены возлюбленных, глазами которых она смотрит на жизнь. Образом чеховской «душечки» характеризуются люди, меняющие свои убеждения и взгляды в зависимости от того, кто в данное время оказывает на них влияние [14, с. 201]. “I may not ... I cant promise.” She said it casually; like a heroine in Chekhov, unpredictable, shifting, always prey to something beyond the worlds and moods of the apparent situation. There were footsteps on the gravel, round the corner of the house; and then she looked at me, once again completely out of role, a practical, alert, very un-Chekhovian insistence in her voice (1). Нико-
лас склоняет Лилию встретиться с ним у статуи Посейдона в полночь. Она же не отвечает ни да, ни нет, и поэтому напоминает Николасу чеховскую героиню. Культурологичская компонента локализована в прагматическом слое языкового знака. Отнесение культурологической компоненты в прагматический слой представляется возможным, так как Лилия приобретает характеристику, присущую «душечке», следовательно, формируется такое же отношение к Лилии, какое имеет человек в контакте с такими людьми, как чеховская героиня.
Д. Фаулз декодировал культурную информацию, инкорпорированную в лексических единицах heroine in Chekhov и un-Chekhovian при помощи определений: в первом случае - “unpredictable, shifting, always prey to something beyond the worlds and moods of the apparent situation”, а во втором -“practical, alert”. Определения декодируют культурную информацию и показывают, что за импликация стоит за этой аллюзией.
Случаи, когда культурологическая компонента аллюзий локализуется в референте, не являются частотными. E.g.: “It was not Lonsdale, but it landed hard’ (1). Lonsdale Belt - высшая награда боксеров-профессионалов, это богато украшенный пояс, который вручается чемпиону Великобритании, завоевавшему это звание три раза подряд. Николас, будучи уверенным, что за ним кто-то шпионит, решает, что это Деметриадес и в небольшой потасовке вымещает на нем свое подозрение. Здесь культурологическая компонента, на наш взгляд, заключена в референте, так как она характеризует «жизненный уклад лингво-культурного сообщества» [3, с. 47].
Сигнификативный слой структуры значения слова как место локализации культурологической компоненты насчитывает небольшое количество примеров аллюзий. Чтобы проиллюстрировать локализацию культурологической компоненты в сигнификативном слое взят отрывок, в котором Николас и Конхис ведут разговор о подводном мире, и обнаруживается глубокая заинтересованность Конхиса в естественной истории. “All the time we talked of undersea world. For him it was like a gigantic acrostic, an alchemist’s shop where each object had a mysterious value, an inner history that had to be deduced, unraveled, guessed at. He made natural history sound and feel like something central and poetic, not an activity for Scout masters and a butt for Punch jokes” (1). Анализ семантической структуры английского слова Punch выявляет некоторые различия с русским словом Петрушка. В английском варианте данный персонаж кукольной комедии выступает со своей женой Джуди, с которой постоянно дерется. Кроме того, «Панч» является названием английского юмористического журнала [9, с. 940-941; 15, с. 410]. У русского лингво-культурного сообщества Петрушка - это главный персонаж русских народных кукольных представлений, неунывающий непобедимый герой, защитник слабых и угне-
тенных [16, с. 65]. Сигнификативный компонент связан с отражением действительности в сознании человека [3, с. 48], в данном случае это отражение в сознании русского человека и англичанина будет не одинаково, что и показывает локализацию культурологической компоненты в сигнификативном компоненте структуры значения слова.
Примеры, когда денотативный слой структуры значения слова культурологически маркирован, не многочисленны. E.g.: “The solemn figures of the Old Country, the Queen, the Public School, Oxbridge, the Right Accent, People like Us, stood around the table like secret police, ready to crush down in an instant on any attempt at an intelligent European humanity " (1). С. В. Иванова полагает, что культурологической маркированностью может характеризоваться виртуальный денотат лексемы, который связан с образным слоем значения. Так, денотативное значение слов, которые приведены выше, имеют ощутимую культурологическую маркированность, они отражают некоторые ценности, свойственные английской культуре. Трактуя лексическую единицу the Old Country, мы можем заключить, что именно денотативный компонент культурологически маркирован, так как чувство истории глубоко заложено в английском лингвокультурном сообществе. Они меньше других подвержены веяниям времени [17]. The Queen, безусловно, имеет ощутимую культурологическую маркированность. Существование королевы превозносит преемственность и незыблемость традиций, укрепляя тем самым корни политического консерватизма в национальном характере [17]. The Public School - ступень образования, где учатся дети привилегированного класса, чтобы впоследствии стать правящей элитой. Публичные частные школы известны тем, что они дают своим подопечным не только хорошую академическую подготовку, но правильный акцент, нужные связи. Чувство дружбы и взаимопомощи, основанное на принадлежности к одной и той же публичной школе, культивируется у ее выпускников и сохраняется на всю жизнь [18, с. 77-80]. В публичных школах обучается лишь 4 процента общего числа школьников. И все же влияние публичных школ не только на систему образования, но и на общественнополитическую жизнь страны и даже на национальный характер чрезвычайно велико. Они воспроизводят правящую элиту для нужд империи [17]. Импликация, стоящая за аллюзией The Public School, особо значима для представителей англосаксонского лингвокультурного сообщества, поэтому представляется возможным сделать вывод, что именно денотативный компонент структуры значения слова культурологически маркирован. Oxbridge - это объединенное название самых старых и самых престижных университетов Великобритании Оксфорда и Кембриджа. Диплом Оксфорда или Кембриджа - это не столько свидетельство определенных специальных званий, сколько
клеймо «фабрики джентльменов». Главная цель обучения там - воспитать человека, который бы продолжал традиции правящего класса, как они сложились на протяжении столетий в соответствии с неким избранным идеалом. Оксфорд и Кембридж -это заключительный этап отбора, пройдя который человек на всю жизнь приобщается к правящей касте, чувствует себя окруженным «сетью старых друзей» [17]. Денотат лексемы Oxbridge имеет существенную культурологическую маркированность. The Right Accent - это как раз то, что формируется в стенах публичных школ и Оксбриджа. Особый выговор правящей касты, который можно выработать лишь в ранние юношеские годы, проявляется с первого слова. Денотат понятия The Right Accent, безусловно, культурологически маркирован, так как служит показателем принадлежности к привилегированному классу. People like Us - это круг людей, который служит свидетельством принадлежности к избранной касте. Денотативный компонент понятия People like Us подвергается культурологической маркированности, так как в ней присутствует некое отражение национального характера англичан, которым характерна строгая иерархия общества [17].
Кроме того, в текстовом отрезке, который приведен выше, прослеживается еще одна важная особенность англосаксонской культуры - культуры, которая обычно смотрит на «эмоциональное» поведение с подозрением и смущением [19, с. 41]. Ю. Б. Кузьменкова также пишет, что под влиянием идей индивидуализма из своеобразного сочетания «территориальности» и privacy на почве британской и американской культур дистанцированность превратилась в одну из базовых ценностных ориентаций [20, с. 22]. А здесь главный герой произведения «Волхв» Николас Урфе хочет поделиться своими необычными впечатлениями с незнакомыми людьми и понимает, что это невозможно.
Подводя итог, хотелось бы подчеркнуть, что дискурс Д. Фаулза чрезвычайно многогранен и специфичен. Для характеристики дискурса Д. Фа-улза за основу был взят подход культурологической маркированности, разработанный С. В. Ивановой. Культурологическая компонента может иметь источником само понятие, означаемое данной лексической единицей, может быть предметно обусловленной, а также может входить в структуру значения слова, то есть маркировать сигнификативный, денотативный, прагматический и синтаксический компоненты структуры значения. Результаты проведенного исследования позволяют утверждать, что дискурсу Д. Фаулза свойственна локализация источников культурологической компоненты аллюзий в языковом знаке и преимущественно в
его прагматическом слое, который эксплицирует прагматическую информацию, предполагающую отношение говорящего к обозначаемому или к адресату за счет коннотаций, а также потенциальных и скрытых сем. Проведенный анализ показывает, что случаи локализации культурологической компоненты в денотативном и сигнификативном слоях структуры значения слова, а также в референте мало типичны для дискурса Д. Фаулза. Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что в анализируемом произведении отсутствуют примеры аллюзий, где культурологический компонент локализовывался бы в понятии. По всей вероятности, это связано с тем, что преобладающим источником культурологического компонента в романе Д. Фаулза «Волхв» являются универсальные культурные знания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Иванова С. В. // Языковые единицы в парадигматике и синтагматике. Ч. I. Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. С. 120-131.
2. Дайс Е. А. Малая традиция европейской культуры в творчестве Джона Фаулза: автореферат дис. ... канд. культурологии. М., 2006. -28 с.
3. Иванова С. В. Лингвокультурология и лингвокогнитоло-гия: сопряжение парадигм. Уфа: РИО БашГУ, 2004. -152 с.
4. Прохоров Ю. Е. Действительность. Текст. Дискурс. М.: Флинта; Наука, 2006. -224 с.
5. Аллюзия // Новая Иллюстрированная Энциклопедия. Т. 1. М.: Большая Российская Энциклопедия, 2001. -256 с.
6. Арнольд И. В. Стилистика. Современный английский
язык. М.: Флинта; Наука, 2002. -384 с.
7. Немировский А. И. Мифы древней Эллады. М.: Просве-
щение, 1992. -319 с.
8. Орфей // Новая Иллюстрированная Энциклопедия. Т. 13. М.: Мир книги; Большая Российская Энциклопедия, 2001. -256 с.
9. Hornby A. S. Firm, fascinating, punch, sinister // Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English: Oxford University Press, 1999. -1428 c.
10. Иванова С. В. // Коммуникативно-функциональное описание языка. Уфа: РИО БашГУ, 2002. С. 104-107.
11. Ева // Новая Иллюстрированная Энциклопедия. Т. 6. М.: Мир книги; Большая Российская Энциклопедия, 2000. -256 с.
12. Аникст А. А. Творчество Шекспира. М.: Издательство художественной литературы, 1963. -616 с.
13. Дворецкий И. Х., Корольков Д. Н. dominus // Латинско-русский словарь. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1949. -950 с.
14. Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Душечка // Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. М.: Правда, 1986. -768 с.
15. Аракин В. Д., Выгодская З. С., Ильина Н. Н. Punch // Англо-русский словарь. М.: Русский язык, 1997. -592 с.
16. Петрушка // Новая Иллюстрированная Энциклопедия. Т. 14. М.: Мир книги; Большая Российская Энциклопедия, 2001. -256 с.
17. http://fictionbook.ru/author/ovchinnikov_vsevolod_vladimrovich/-korni_duba_vpechatleniya_i_razmiyshleniya/html
18. Ощепкова В. В., Шустилова И. И. О Великобритании вкратце. М.: Лист, 1999. -224 с.
19. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. -416 с.
20. Кузьменкова Ю. Б. Отражение доминантных черт культуры в стратегиях англоязычной коммуникации: автореферат дис. . докт. культурологии. М., 2005. -52 с.
Поступила в редакцию 11.01.2009 г.
