Научная статья на тему 'Куколка «Лолиты» в «Даре» как лекция по русской литературе'

Куколка «Лолиты» в «Даре» как лекция по русской литературе Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
211
78
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Куколка «Лолиты» в «Даре» как лекция по русской литературе»

КУКОЛКА «ЛОЛИТЫ» В «ДАРЕ» КАК ЛЕКЦИЯ ПО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В.В. Десятое Барнаул

Особую прелесть и юмор этому фрагменту набоковского "Дара" придает то обстоятельство, что в роли лектора выступает "бравурный российский пошляк" Борис Иванович Щеголев:

"Однажды, заметив исписанные листочки на столе у Федора Константиновича, он, взяв какой-то новый, прочувствованный тон: "Эх, кабы у меня было времечко, я бы роман накатал... из настоящей жизни. Вот представьте себе такую историю: старый пес, - но еще в соку, с огнем, с жаждой счастья, - знакомится с вдовицей, а у нее дочка -совсем еще девочка, - знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледненькая, легонькая, под глазами синева, - и конечно на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот, зажили втроем. Тут можно без конца описывать - соблазн, вечную пліточку, но безумную надежду. И в общем - просчет. Время бежит-летит, он стареет, она расцветает, - и ни черта. Пройдет, бывало, рядом, обожжет презрительным взглядом. А? Чувствуете трагедию Достоевского? Эта история, видите ли, произошла с одним моим большем приятелем, в некотором царстве, в некотором самоварстве, во времена царя Гороха" [1].

Кое-что в своем рассказе Щеголев умышленно не договаривает, а с другой стороны, многого в нем не понимает. Читателю не трудно догадаться, что большой приятель Бориса Ивановича, очевидно, и есть сам Борис Иванович. Ведь немного выше, в предыдущем абзаце, Федор Константинович сообщал о Щеголеве: "Как у большинства говорунов, у него в воспоминаниях всегда попадался какой-нибудь необыкновенный собеседник, без конца рассказывавший ему интересные вещи, - ("второго такого умницы я и жизни не встречал - замечал он довольно неучтиво), - а так как нельзя было представить себе Бориса Ивановича в качестве молчаливого слушателя, то приходилось допустить, что это было ее раздвоением личности" (167).

Щеголевскнй царь Горох - вновь сам же шут гороховый "Борис Бодрый», оказывающийся и в этом отношении предшественником "короля" Гумберта Грозного. Соответственно нимфетка из шеголевского рассказа - это падчерица Бориса Ивановича, будущая возлюбленная Федора Константиновича Зина Мерц.

В предисловии к английскому переводу "Дара" Набоков написал, что героиня романа - "не Зина, а Русская Литература" [2]. Яркой иллюстрацией авторского тезиса служит даже столь небольшой фрагмент "Дара", который нас сейчас интересует. Плотность набоковского текста такова, что менее половины страницы оказывается достаточно для освещения более чем полувекового развития русской литературы. В нескольких строчках Набоков обыгрывает сочинения и биографии как минимум четырех русских писателей XX веков.

Начнем с Достоевского. Пополняя галерею шутов Достоевского (типа Карамазова старшего), Щеголев в то же время пародирует самого писателя. На Достоевского указывает не только финальный прямой вопрос Щеголева, но и начало его рассказа. Своего автобиографического героя Щеголев называет "старый пес" [3]. В образе мертвого пса представляет Достоевский в стихотворении Набокова "Садом шел Христос с учениками..." (сб. "Гроздь"), посвященном годовщине смерти писателя:

<> песий труп лежал невдалеке <...>

Труп гниющий, трескаясь, раздулся, полный склизких, слипшихся червей... [4].

(Ср. описание Гумбертом Гумбертом своей души: "выгребная яма, полная гниющих чудовищ". Литературный внук Ставрогина, Гумберт сам неоднократно, прямо и косвенно ссылается на Достоевского).

От автора "Бесов" Набоков переходит к двум другим своим "любимцам" - Чернышевскому и Маяковскому: "Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот зажили втроем". Вопрос "что делать?" в контексте "Дара" (включающего жизнеописание Чернышевского) не оставляет сомнений, подразумевает идею "тройственного союза", восходящую к "рассказам о новь "Зажили втроем" в свое время Маяковский, Лиля и Осип Брики, причем зажили в соответствии с книгой Чернышевского "Что делать?" [6], а со слова "Хорошо-с" начинается стихотворная пародия Набокова на Маяковского в рассказе "Истребление тиранов».

Финал щеголевского рассказа возвращает нас к Достоевскому, переплетая две противоборствующие линии русской, литературы. "Чувствуете трагедию Достоевского? этот вопрос вроде бы должен окончательно развенчать "Федора Гавриловича Маяковского", к которому Набоков был неравнодушен. Но вопрос, улыбаясь, кивает на жизнь еще одного русского писателя -Вячеслава Иванова, автора статьи "Достоевский и роман- трагедия" [7]. Третья, последняя часть статьи Иванова посвящена роману "Бесы", согласно Иванову, - "отрицательный русский Фауст", а "Хромоножка заняла место Гретхен" [8]. С неменьшими основаниями "русским Фаустом" можно назвать самого из образованнейших людей за всю историю России и супруга своей падчерицы Веры Шварсалон.

Установление связи между вопросом Щеголева и работой Иванова о Достоевском выглядело бы натяжкой, когда бы не тот несомненный факт, что центральным "прототипом" рассказчика в романе "Лолита" станет именно Иванов [9]. Близость, нет, принадлежность "Лолиты" к русской литературе до сих пор трудно осознается. Несмотря на то, что среди всех своих англоязычных романов Набоков только этот избирает для перевода на русский. Несмотря па то, что написанное Набоковым сти стихотворение о "Лолите" "Какое сделал я дурное дело..." заканчивается строфой:

Но как забавно, что в конце абзаца, корректору и веку вопреки,

• тень русской ветки будет колебаться

на мраморе моей рука [10].

Несмотря на то, что название романа о "бедной девочке" представ-

ляет собой, по остроумной догадке И.П. Смирнова, анаграмму старорусского слова "титло" или "титла" [11]. Догадка выглядит тем более правдоподобной, что некоторые иноязычные слова Набоков произносил на старорусский манер: не библиотеЕка, а библиотека, не англИйский, а Английский. Поэтому кажется естественным, что название романа анараммирует не изначальный латинский "титул" (ИМш), а русифицированную (и ныне архаичную) форму | "титло".

Несмотря, наконец, на то, что биографический прообраз Лолиты -Поленька в "Других берегах" олицетворяет для рассказчика "и гге и Русь" (254). Вернуть "Лолиту" в русскую литературу способны читатели, понимающие, что замысел романа возник в ее недрах как отклик на ряд повторяющихся в ней и в судьбах ее творцов ситуаций.

Эротика "лолитературных" аллюзий в романе "Дар" позволяет Набокову, вычленив две противоборствующие линии отечественной словесности (Достоевский - Иванов; Чернышевский - Маяковский), тут же слить их воедино, контаминируя представления о тройственном союзе" и "ставрогинском грехе". Обозначенные линии стремятся друг к другу в пространстве всего романа: точкой их пересечения становится семья Александра Яковлевича и Александры Яковлевны Чернышевских, прототипами которых были Мережковские. Комическое удвоение имен набоковских героев в сочетании с их фамилией намекает, вероятно, на (отмеченное позже Ольгой Матич [12]) совпадение имен Дмитрия Сергеевича Мережковского и Дмитрия Сергеевича Лопухова из "Что делать?".

Мережковские восприняли это совпадение как перст судьбы и оно многое определило в их семейной жизни и жизнетворчестве. Набоков демонстрирует преемственность культур, двух эпох - эпохи реалистов, нигилистов, народников и эпохи символистов. Автор "Дара" подчеркивает, что советская культура была подготовлена обеими эпохами и обеими линиями русской литературы: книга Чернышевского - образец для Мережковских и Маяковского, а добавленная Набоковым к названию поэмы "Хорошо!" частица "с" превращает Маяковского в некоего лакея из книг Достоевского. По иронии Набокова Маяковский как бы наследует биографическую легенду Достоевского, поскольку свою поэму "Хорошо!" заканчивает гимном молодой советской республике:

Другим

странам

по сто.

История -

пастью гроба.

А моя

страна -подросток, -

Твори,

выдумывай, пробуй. <...>

Славьте,

молот

и стих

землю молодости [13].

Поэма была написана к десятилетию Октябрьской революции, когда советская Россия достигла "нимфеточного" возраста [14]. "Год от года // расти // нашей бодрости" вполне мог бы сказать о себе набоковский "Борис Бодрый". Неслучайность появления рассказе выражения "Хорошо-с" подтверждается тем, что Гумберт Гумберт также пользовался этим выражением, убеждая Лолиту не обращаться в полицию: "Малолетняя, позволившая совершеннолетнему познать ее телесно, подвергает свою жертву обвинению в "формальном изнасиловании" или "содомском грехе второй степени", в зависимости от метода, а максимальная за это кара - десять лет заключения. Итак, я сажусь в тюрьму. Хорошо-с. Сажусь в тюрьму до 1957 года. Но что тогда происходит с тобой, моя сирота, разумеется, твое положение лучше моего. Ты попадаешь под опеку Департамента Общественного Призрения - что, конечно, звучит довольно уныло" [15]. И далее Гумберт расписывает ужасы интернатов: десять лет советской власти, воспетые Маяковским, становятся в романе десятью годами (1947 - 1957) лишения свободы - как для Гумберта, так и для Лолиты. Объясняющий Лолите, "что такое хорошо-с", Гумберт следует педагогическому примеру Владимира Владимировича, внушавшего то же "стране- подростку".

Не менее показательна в речи Гумберта конструкция "хорошо - лучше" ("О, разумеется, твое положение лучше моего"). С такой конструкции начинается последняя часть поэмы "Хорошо!": "Я // земной шар // чуть не весь // обошел, - // и жизнь // хороша,//и жить // хорошо. // А в нашей буче, // боевой, кипучей, - // и того лучше" (337). Стихотворение Маяковского для детей "Кем быть?" правильней было б озаглавить "Что такое хорошо и что такое лучше": весь текст его построен на борьбе хорошего с лучшим (магистральном "конфликте" позднейшей советской литературы). "Хорошее" и "лучшее" соревнуются в стихотворении семь раз: "Столяру хорошо, а инженеру - лучше", "Инженеру хорошо, а доктору - лучше", "Докторам хорошо, а рабочим -лучше" и т.д. Выходит, что жить на новой Руси - матросу. Образу матроса в советской литературе Набоков посвятил несколько строк в статье "Торжество добродетели": "Этот матрос, очень любимый советскими писателями, говорит "амба", добродетельно матюгается и читает "разные книжки"[16].

Слово "хорошо" то и дело произносит (мысленно или вслух и заглавный герой эскиза к "Лолите" - повести "Волшебник", написанной по-русски в 1939 году. На той же странице повести герой думает: "мне хорошо со всякими детьми [17]. И потом повторяет это наречие в разных ситуациях еще шесть раз. Если Щеголев в "Даре" о женитьбе "старого пса" рассказывал: "Хорошо-с. Вот, зажили втроем", - то "волшебник" о болезненно-любовном союзе трех говорит: "тройствен-

ный союз - это лучше" [18]. То есть понятие "тройственный союз" выходит теперь уже на поверхность текста, по-прежнему ассоциируясь с Маяковским.

Герой Щеголева - "старый пес", а "волшебник" - бирюк-волк. Этот зооморфизм еще раз сближает Маяковского и набоковского Достоевского. "Собачьи" мотивы Маяковского хорошо известны. Достаточно вспомнить его стихотворение "Вот так я сделался собакой", откликающееся в "Волшебнике". Маяковский: "Тронул губу, // а у меня из-под губы // клык" (77). "Волшебник": "Он увидел на той же скамье ту же вязальщицу и, чувствуя, что от улыбки джентльменского привета осклабился и показал из-под синей губы клык, сел" [19]. Таким образом, две линии русской литературы (Достоевский - Иванов; Чернышевский - Маяковский) легко соединяются; как показывает Набоков, диагональю Достоевский - Маяковский). Вторую диагональ (Чернышевский -Иванов) вообразить еще легче: поборник соборности и дионисийско-ницшеанского оргиазма был организатором и участником нескольких тройственных любовных союзов.

Примечания

1. Набоков В. Собр. соч. в 4т. Т.З. М., 1990. С. 167-168. Далее цитируется по этому изданию, номер тома и страницы указываются в скобках.

2. В. Набоков: Pro et contra. СПб., 1997. С.50.

3. Зина Мерц со своей стороны четырьмя страницами далее рассказывает -для симметрии - о женщине, обвиняемой "в сожительстве с догом" (3-127).

4. Набоков В. Стихотворения и поэмы. М., 1991. С. 180.

5. Об идее "троебрачия" у Чернышевского см.: Паперно И. Семиотика поведения. Николай Чернышевский - человек эпохи реализма. М, 1996. С. 101-108, 117-121. О соотношении любовных треугольников в "Даре" и в биографии Чернышевского:

Букс Н. Эшафот в стальном дворце. М., 1998. С.164-165.

6. Лиля Брик: "Жизнь, описанная в ней, перекликалась с нашей" (В. Маяковский в воспоминаниях современников. М., 1963. С.354).

7. Деталь, на которую не обратили внимание авторы недавней прекрасной публикации: Сендерович С.Я., Шварц Е.М. Закулисный гром: О замысле Лолиты и о Вячеславе Иванове // Wiener Slawistisher Almanach. 44 (1999). С.23-47.

8. Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С.309.

9. До С.Я. Сендеровича и Е.М. Шварц мысль об этом высказывали независимо друг от друга автор данной заметки и И.П. Смирнов. См.: Десятов В. Жизнь и удивительные приключения Николая Гумилева. Повести в документах // Алтай. 1994. №2. С. 47.

10. Набоков В. Стихотворения и поэмы. М., 1994.

11. Смирнов И.П. Пспходиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.

12. Oiga Matich. Zinaida Gippius: Theory and Praxis of Love // Культура русского модернизма M., 1993. C.245.

13. Маяковский В.В. Избр. соч.: В 2 т. Т.2. М.; 1982. С.341-342. Далее цитируется по этому изданию. Номер тома и страницы указывается в скобках.

14. Ср. фразу из набоковского рассказа "Адмиралтейская игла": "Со дня по-

следнего свидания прошло шестнадцать с лишком лет, - возраст невесты, старого пса ил советской республики" (4-412).

15. Набоков В. Собр. соч. американского периода: В 5т. Т. 2: Лолита. Смех в темноте. СПб 1997. С.186.

16. Набоков В. Романы. Рассказы. Эссе. СПб., 1997. С.218.

17. Набоков В. Лолита. М. - Харьков, 1999. С. 386.

18. Там же. С.410.

19. Там же. С.390.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.