Кризис «западной» модели либеральной демократии как фактор регресса и деградации общественных отношений (часть II) Текст научной статьи по специальности «Право»

В. В. Еремян,

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права и конституционного судопроизводства Юридического института Российского университета дружбы народов Э. В. Еремян, кандидат юридических наук, некоммерческая организация «Фонд современной истории»

V. V. Eremyan,

Doctor of Law, Professor, Head

of the Department of Constitutional Law

end Constitutional Procedure

of the Law Institute

of the Peoples' Friendship University

ofRussia

v.v.eremyan@yandex.ru E. V. Eremyan,

Candidate of Law, Non-profit organization "Contemporary History Fund" must.legal@yandex.ru

DOI:

КРИЗИС «ЗАПАДНОЙ» МОДЕЛИ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ КАК ФАКТОР РЕГРЕССА И ДЕГРАДАЦИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ (ЧАСТЬ II)

Аннотация: статья посвящена критическому сравнительно-правовому анализу тех тенденций, которые наблюдаются в последние десятилетия в государствах так называемого коллективного Запада, являясь свидетельством не только все более углубляющегося системно-институционального кризиса либеральной модели политического режима, но и того безусловного факта, что процесс государственного строительства находится в стадии перманентного регресса и деградации. Авторами обращается внимание на целый ряд обстоятельств, наличие которых позволяет сделать вывод о том, что значительная часть проблем, с которыми столкнулось современное западное общество в лице Туманного Альбиона, Соединенных Штатов и Европейского союза, в своей основе, как правило, имеют глубокие культурно-исторические и социальные корни, в большей либо меньшей степени характеризующие причины тех фундаментальных трансформаций, которые наблюдаются в течение достаточно продолжительного времени. Один из парадоксов состоит в том, что вопросы, не получившие адекватных ответов или проигнорированные правящими элитами на соответствующем этапе цивилизационного развития, нередко возникают вновь, вынуждая идти на компромисс и находить востребованные обществом решения, не думая о том, к каким последствиям они могут привести и какие тенденции инициировать. В связи с этим особое внимание в статье уделяется проблемам, обусловленным, с одной стороны, фиктивным характером решения «расового» и «гендерного» вопросов в контексте ложно понимаемых политкорректности, толерантности и мультикультурализма, итогом которого стал процесс расчеловечивания и формирования нового, лишенного традиционных идеалов и нравственных императивов «бесполого индивида», а с другой стороны - радикализацией и наци-фикацией максимально широкого круга общественных отношений, квинтэссенцией и олицетворением которых выступает оголтелая русофобия как одна из форм

£ X

£ к

I

I

« К

с о £ g

s 1 Ь с

г о 1 3

££

За а ££

.с ь 1 1

s о о 5'

£ о

с е в s

е s

хе

s I

0 1

е о

1 s,

I ь

s м

-—■ 5 -с о

£ К

ьт

II

227

11 1

дискриминации по признакам расовой, этнической и религиозной принадлежности. Регресс и деградация системообразующих институтов, в первую очередь ассоциируемых с «западной» моделью либеральной демократии, видны невооруженным глазом, что не может не провоцировать самых серьезных опасений по поводу того, что имеющие место трансформации не затронут политической системы и формы правления ведущих государств «коллективного Запада», позиционирующих себя в качестве «оплотов демократии» или «примеров для подражания», что не предсказуемо по своим реальным и гипотетическим последствиям.

Ключевые слова: либеральная демократия, системно-институциональный кризис, регресс, деградация, права и свободы, колониализм, сегрегация, нацификация, радикализм.

CRISIS OF THE "WESTERN" MODEL OF LIBERAL DEMOCRACY AS A FACTOR OF REGRESSION ^ AND DEGRADATION OF PUBLIC RELATIONS

| (PART II)

^ Abstract: the article is devoted to a critical comparative legal analysis of the trends

that have been observed in recent decades in the states of the so-called collective West, CQ being evidence not only of the increasingly deepening systemic-institutional crisis of the § liberal model of the political regime, but also of the unconditional fact that the process 2 State construction is in a stage of permanent regression and degradation. At the sametime, C the authors draw attention to a number of circumstances, the presence of which allows S us to conclude that a significant part of the problems faced by modern Western society, < represented by Foggy Albion, the United States and the European Union, as a rule, are based jj on deep cultural, historical and social roots, which to a greater or lesser extent characterize the causes of those fundamental transformations that have been observed over a fairly long g period of time. One of the paradoxes is that questions that did not receive adequate answers C; or were ignored by the ruling elites at the appropriate stage of civilizational development

I

OQ

often arise again, forcing them to compromise and find solutions that are in demand by society, without thinking about what consequences they will have. can lead and what

O trends can initiate. In this regard, the article pays special attention to problems caused,

^ on the one hand, by the fictitious nature of the solution to "racial" and "gender" issues,

C; in the context of falsely understood political correctness, tolerance and multiculturalism, the result of which was the process of dehumanization and the formation of a new one,

228 devoid of traditional ideals and moral imperatives, the "asexual individual", on the other

__hand, the radicalization and Nazification of the widest possible range ofsocial relations, the

^ quintessence and personification of which is rabid Russophobia as a form of discrimination

Cy based on racial, ethnic and religious affiliation. The regression and degradation of system-O

forming institutions, primarily associated with the "Western" model of liberal democracy, are visible to the naked eye, which cannot but provoke the most serious concerns that the ongoing PO transformations will not affect the political system and form of government of the leading states of the "collective West", positioning themselves as "strongholds of democracy" or "role models". Which is not predictable in its real and hypothetical consequences.

Keywords: liberal democracy, systemic-institutional crisis, regression, degradation, rights and freedoms, colonialism, segregation, Nazification, radicalism.

Что способствует избавлению от либеральных иллюзий?

Парадокс состоит в том, что процессы, непосредственно вызванные или спровоцированные «обновлениями», за которыми в том числе из-за скорости их «актуализации» и «адаптации в широких народных массах» не успеваешь следить, не только затрагивают основы циви-лизационного развития в рамках «западной» модели демократии, но и способствуют их дальнейшей деградации и перерождению в такие «формы», которые не были детально исследованы (в частности, по причине их абсурдности и невероятности) в теории государства и права, что не может не вызывать вопросов, ответы на которые, к сожалению, не всегда лежат на поверхности. Проблема усугубляется тем обстоятельством, что гуманитарные дисциплины, после того как «единственно верное учение», являвшееся научным фундаментом для ^ критического анализа, было (в данном случае справедливо или нет -принципиального значения не имеет) отправлено на «свалку истории», Ц находятся в упадке или стагнации, обусловленных, как ни странно, помимо прочего, отсутствием необходимого в таких случаях «соци- 0 ^ ального заказа», без которого нет никакого смысла объяснять (прежде | ? всего тем, кто в этом в силу самых разных причин совершенно не за- з> * интересован), «как» и «почему» либерализм и демократия «западного» ^ | образца со временем трансформировались в некий «симбиоз» цинизма | и демагогии, беспрецедентная абсолютизация которого в качестве о * «примера для подражания» видна невооруженным глазом. Казалось, | |

« оЬ

что «расовый» и «женский» вопросы уже давно стали достоянием 3 §

истории, тем не менее события последних лет свидетельствуют I |

о

о преждевременности, без учета соответствующих тенденций, вы- |

вода о том, что проблемы подобного рода решены «полностью» | |

и «окончательно», благодаря чему есть необходимость ускоренного | I.

перехода к следующей стадии развития общества, основанного на ^ |

«принципах» толерантности и мультикультурализма, вместе с тем 0 ■§

отказавшись от морально-этических ценностей и стереотипов поведе- ^ д

ния, в той или иной степени ограничивавших процесс формирования

качественно «нового» человека, с мировоззренческой точки зрения 229

лишенного каких-либо предрассудков. Не имеет никакого значения,

^ о га

кто непосредственно принимает закон, исполняет административный о о акт и выносит судебное постановление, главное, что он «представляет -51 -51

^ о о

народ» и выражает его интересы, даже если это всего лишь небольшой | | процент от общего числа граждан или подданных1.

1 Одна из самых «растиражированных» иллюзий либеральной демократии состоит в том, что начиная с первых буржуазных революций именно «народ» и никто другой якобы является единственным источником и носителем власти (даже несмотря на то обстоятельство, что правом избирать и быть

Своего рода «сепарирование» правящей элиты, качественное снижение интеллектуального уровня тех, с кем ассоциируются «политический процесс» и принятие соответствующих решений (необходимых для функционирования системообразующих публичных и общественных институтов, действующих в государстве), в результате чего многие ее «представители» (при этом половая принадлежность de facto не играет никакой роли) утрачивают специфические черты, олицетворявшие в глазах широких слоев дееспособного населения с большей или меньшей степенью ее сакрализации «власть», свидетельствуют, в частности, о том, что кризис «западной» модели демократии носит не только объективный, но и закономерный характер, обусловленный, помимо прочего, общей деградацией идеологии постмодернизма, где либерализм и демократия в их «классической» интерпретации уже не отражают ни «реалий дня», ни тех тенденций, проявление которых наблюдается в последнее время. «Западная» модель демократии (прежде всего ее американская разновидность

I

или то, что имеет место в Европейском союзе в лице многочисленных наднациональных структур и аппарата управления) все меньше § позиционируется с декларациями о народовластии, закрепленными в различных учредительных актах. Странно, никто вроде бы ничего не отменял и не запрещал: ни выборов, ни партий, ни парламентов, ни свободы слова, собраний и манифестаций, а декларации, кем-то и когда-то написанные на бумаге, все чаще воспринимаются в совершенно другой, нередко противоположной по своему первоначальному содержанию, коннотации, все больше напоминая своего рода пропагандистские «нормы-цели»1, реализация которых de facto возможна С лишь гипотетически. Есть ли морально-нравственный «предел» у тех «тенденций», которые в перспективе, причем ближайшей, получат § статус «обязательных» норм и правил поведения (начиная с расовых

GQ

или этнических и заканчивая всевозможными тендерными «квотами», С необходимыми для признания легитимности того или иного органа и должностного лица), а сейчас провозглашаются - в контексте аб-230 солютизации прав и свобод человека - «примером для подражания»

0

0Q

1

S

«V со

^ избранным в течение длительного периода обладала лишь незначительная в процентном отношении часть дееспособного мужского населения, не говоря уже о «colored people» и представительницах О «слабого пола», в полном объеме лишенных возможности участвовать в политическом процессе), что абсурдно a priori в классовом обществе, в рамках которого действуют всевозможные цензы и ограничения, в том числе имущественного характера, не позволявшие «желаемое», с пафосом декларируемое в каком-либо учредительном акте, трансформировать в «действительное» положение дел.

Примерно то же самое наблюдалось в течение многих лет применительно к «всеобщим» выборам, когда «всеобщность» распространялась исключительно на мужскую часть населения (более того, «белого» с точки зрения цвета кожи), отвечавшую соответствующим требованиям, закрепленным в законодательстве.

и инструментом борьбы с традиционализмом? В какие институциональные формы трансформируется «западная» модель демократии, если государство со своей стороны будет все-таки не в состоянии противопоставить что-то адекватное процессу деградации политического режима, в той либо иной степени заимствованного у «Града на холме» или бывшей метрополии и приспособленного к действующей в стране форме правления? Каким образом все это со временем отразится на эволюции общества, вставшего на путь отрицания своего - исторического и культурного - наследия и отдавшего предпочтение чужим (если не чуждым) «образцам» и шаблонам, основанным на демагогических и лицемерных «мифологемах» о так называемом народовластии, реализуемом в государствах Старого и Нового Света в рамках «западной» цивилизационной парадигмы1? X

У кого-то может сложиться впечатление, что авторы, критически анализируя причины, лежащие в основе тенденций, наблюдаемых в последнее время в масштабах «коллективного Запада», нередко стремятся выдать «желаемое» за «действительное положение дел», тем самым подвергая необоснованным сомнениям достижения, ко- * ? торые связаны - прямо, косвенно либо факультативно - с процессом д! * государственного строительства, моделью политического режима ^ | и либерализацией общественных отношений. Никто, при всей анга- Ц Н жированности, необоснованности и безапелляционности обобщений о X

£ X

№ X

I

■о

г

подобного рода, не стремится каким-то образом «очернить», тем более | | «вывести за скобки» все те фундаментальные трансформации, которые

3 §

н X

произошли в самых разных - экономических, социальных, право- | |

вых - областях общественных отношений начиная с периода первых * |

европейских буржуазно-либеральных революций, создавших пред- | ?

__| I

1 ® &<

Рассуждая о соотношении и взаимозависимости цивилизации и культуры Улик Варандж пишет: ^ ^

«С одной стороны, цивилизация есть отрицание культуры, с другой - ее продолжение. Она ор- ^

ганически необходима, и через эту стадию проходят все культуры... Триумф разума оказывает £ о

огромное раскрепощающее влияние на культурное население. У чувств, которые ранее выражались ^

только в строгих формах, будь то искусство, война, кабинетная политика или философия, теперь ^ ^

опускаются поводья, они все менее оказываются культурными ограничениями. Например, Руссо ^ х призывал покончить со всей культурой и низвести культурного человека на чисто животный уровень экономики и размножения. Искусство постепенно отдаляется от строгих форм, начиная

с Бетховена и до наших дней. Идеал прекрасного окончательно уступает идеалу безобразного. -

Философия становится чистой социальной этикой, если не грубой и незрелой метафизикой матери- со со

ализма. Экономика, ранее служившая лишь подножием великой конструкции, теперь фокусирует со со

на себе потрясающую энергию. Она также сдается разуму, который формулирует на ее поле дея- ^ ^

тельности количественную меру стоимости - деньги. Разум, приложенный к политике, порождает ® ®

демократию, в военной сфере на смену профессиональной армии он ставит массовую и на место § §

договора - диктат. Авторитет и достоинство абсолютного государства в соответствии с новой а ^ тенденцией считается тиранией, против которой развязывают ожесточенную битву силы денег, экономики и демократии. Они наносят государству поражение, в результате чего его ответственное, открытое лидерство заменяется безответственным, частным государством анонимных групп, классов и индивидов, интересам которых служат парламенты. Монархическая психология заменяется психологией толп и банд - новым фундаментом власти амбициозных людей.» [1, с. 138].

231

посылки перехода к принципиально иной практике взаимодействия государства в лице его системообразующих институтов и правящих элит, общества и граждан, наделенных совокупностью прав и обязанностей. Единственное, к чему стремятся авторы (именно поэтому их точка зрения на те или иные «мифологизированные» события и сюжеты не всегда соответствует официальному, в частности англосаксонскому, взгляду), - это попытаться в менее идеологизированной форме исследовать специфику и национальные особенности, с которыми традиционно ассоциируется процесс становления и развития «западной» модели демократии, в качестве примера и иллюстрации преимущественно обращаясь к практике, сложившейся в той или иной степени в Соединенных Штатах на определенном историческом этапе. У нас нет и тени сомнений в том, что «Град на холме» внес неоценимый вклад в процесс формирования и эволюции феномена, известного как «демократия», в то же время мы не можем игнорировать многочисленные свидетельства того, с какими «издержками»

I

и «перегибами» это было осуществлено, прежде всего в отношении «цветных» и «слабого пола», что не может не только не вызывать § вопросов, но и квалифицировать соответствующие периоды госу-§ дарственного строительства «оплота демократии» в исключительно сЕ негативных оценочных формулировках. Главное - не модернизиро-^ вать «ситуацию» и не переносить в прошлое те институты, которые с разной степенью успеха действуют сейчас.

Когда речь идет о том, что нельзя модернизировать ситуацию и вы-^ давать существующие в настоящее время публичные и общественные § институты за аналогию того, что работало на стадии становления С и развития американской государственности, в течение длительного 3 временного отрезка не только являвшейся «примером для подража-

б ния», но и позиционировавшей себя «оплотом демократии», имеет-

0Q

S й й

С не должна вызывать принципиальных возражений с исторической и конституционно-правовой точки зрения), что ни о какой демократии в ее, так сказать, классическом понимании и значении вопрос не стоит, более того, не может быть поставлен a priori, прежде всего в контексте pj дискриминационного характера одного из фундаментальных критери-

ся в виду тот факт (справедливость которого, по нашему мнению

232

*

су ев - прав и свобод человека, на котором в свою очередь традиционно базируются организация и деятельность системообразующих институтов, олицетворяющих и материализующих собой форму правления и политический режим. Следствием несоблюдения того, что на современном этапе государственного строительства входит в понятие «прав и свобод человека», но еще сравнительно недавно (если иметь

О

в виду непродолжительный период существования Соединенных Штатов в качестве суверенного государства) «выводилось за скобки» общественных отношений, связанных с осуществлением дееспособным населением непосредственно или через своих представителей властных полномочий, можно рассматривать факт отсутствия в системе государственных органов и местного самоуправления не только «цветных» и «слабого пола», но и тех, кто, согласно законодательству, не отвечал необходимым требованиям имущественного характера1. Иными словами, в государстве, считающем себя «оплотом демократии» и «примером для подражания», еще несколько десятилетий назад действовали, по существу, средневековые феодальные цензы, ограничивавшие права и свободы человека (в том числе право избирать и быть избранным, исключая совершеннолетнего гражданина из по- * литического процесса, несмотря на соответствие каким-либо другим требованиям), исходя из финансовой и налоговой несостоятельности, Ц тем самым идентифицируя его физическим лицом «второго» сорта. ® Поэтому, говоря о несоответствии правового положения граждан 0 ^ Соединенных Штатов и тех критериев, которые лежат в основе | ? характеристики государств (правда, не совсем понятно, кто и когда з> * делегировал «Граду на холме» роль своего рода «надзирающего», Ц | к прерогативам которого относятся контрольные функции) с точки д | зрения их «демократичности» и «недемократичности», волей-неволей о * приходишь к выводу о том, если обратиться к народной мудрости, 0 | что «чья бы корова мычала, а твоя бы молчала», т.к. не трудно вооб- 3 § разить, каких в итоге «оценок» удостоился бы «оплот демократии» | д

в случае сдачи «экзамена на аттестат зрелости» формы правления | ё

° §

и политического режима. | I

У тех, кто в силу самых разных причин (от уровня образования | I до ничем не оправданной апологетики, имеющей своего рода са- !< | кральный характер) не задается вопросами, особенно теми, на ко- 0 ё торые невозможно найти адекватных ответов в рамках пресловутых ^ д толерантности и мультикультурализма, почему-то именно «западная» модель демократии, невзирая ни на что, провозглашается единствен- 233 ным «примером для подражания» и современным квазирелигиозным

оо

суррогатом, постулаты которого всеми правдами и неправдами о о

1 Причем дискриминационный механизм подобного рода действовал до середины ХХ в. и был de jure s 2 ликвидирован только XXIV поправкой к Конституции, ратифицированной 23 января 1964 г.: «... а Право граждан Соединенных Штатов участвовать в голосовании на любых первичных или иных выборах за Президента или Вице-президента, за выборщиков Президента или Вице-президента либо за сенаторов или представителей в Конгрессе не должно оспариваться или ограничиваться Соединенными Штатами либо каким-либо штатом вследствие неуплаты какого-либо избирательного или иного налога.» [2, с. 168].

возводятся, по существу, в светский аналог «абсолюта святости и непогрешимости», чему во многом способствует беспрецедентная по масштабам дезинформационная идеологическая кампания, в целом - прямо либо опосредованно - направленная против любых проявлений инакомыслия, именуемых ревизионизмом, кем бы в итоге они ни инициировались и ни популяризировались. Исходя из того факта (безусловность и объективность которого становятся все более очевидными), что одной из актуальных «проблем» процесса государственного строительства в течение последних десятилетий (учитывая, что этот вопрос не воспринимается в качестве чего-то «из ряда вон выходящего», т.к. многие годы относится к категории наиболее острых) является легитимность реализации гражданами непосредственных форм демократии, прежде всего так называемых косвенных выборов (если помимо прочего иметь в виду дифференцированное отношение некоторых государств, например, к «косов-^ скому прецеденту», шотландскому и каталонскому референдумам, то проблема позиционируется более широко), нельзя не обратить внимание на отдельные особенности, de facto традиционно присущие электоральным процедурам и обусловленные как наличием, так и отсутствием специальных цензовых механизмов. При этом следует отметить, что плебисцит1 как одна из форм непосредственной демократии длительный период не пользовался должным вниманием со стороны правящих элит и, как правило, игнорировался по причине непредсказуемости результатов2. Из-за «боязни» партийных функционеров и «стоящего у них за спиной» финансово-промышленного ^ капитала оказаться по итогам референдума в «щекотливом» поло-Ё жении приоритет отдается представительной форме демократии, что не может не свидетельствовать о нежелании политического класса § «делиться» с кем-либо публичной властью, продолжая концентри-

0Q

ровать ее в руках узкого круга «доверенных лиц» и подконтрольных С парламентских институтов.

234

s

«V со

Например, в Соединенных Штатах он вообще никогда не проводился на федеральном уровне.

- 2 Так, по оценкам историков государства и права, с 1793 по 1900 г. на общенациональном уровне

^ был проведен только 61 плебисцит (менее одного в год), а в течение всего ХХ в. - чуть более одной тысячи. Статистика несколько изменилась в XXI в., в первое десятилетие которого референдум О инициировался уже 298 раз [3, с. 20].

Принято считать, что к механизмам подобного рода чаще всего прибегают в Швейцарии, где любой вопрос - от строительства паркингов или мечетей до повышения окладов чиновников - может стать предметом плебисцита. Однако цифры свидетельствуют о том, что только с ХХ в. к данному инструменту народного волеизъявления стали прибегать сравнительно регулярно [4, с. 8-16]. Тем не менее в крупнейших государствах англосаксонской традиции референдум до сих пор не рассматривается чем-то приоритетным, поэтому плебисцит по выходу Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии из состава Европейского союза следует воспринимать скорее исключением из правил, чем регулярной юридической практикой.

В чем проявляется деградация либеральной модели демократии?

Особенностью тенденций последнего времени, наблюдаемых во многих государствах, ассоциирующих себя (обоснованно или нет - большого значения не имеет) с «западной» моделью демократии, следует рассматривать, помимо прочего, процесс «нацификации» (с чем Европе пришлось столкнуться в конце 20-х - начале 40-х гг. ХХ в.) либерализма, в рамках которого радикализм начинает приобретать такие формы, которые ничем не отличаются от нацизма как олицетворения расизма по признакам этнической второсортности. После краха идеологии национал-социализма (реакционная сущность которой1, как казалось еще несколько лет назад, ни у кого не должна была вызывать каких-то сомнений), призванной обосновать, в част- * ности, необходимость решения2 «еврейского» и «славянского» во- О просов, гипертрофированная абсолютизация прав и свобод человека, Ц

в первую очередь всевозможных «меньшинств» и их «сообществ», Г

■3

постепенно становится тем «критерием», который в целом мало в чем

по цвету кожи, расовой, этнической или религиозной принадлеж-

См. подробнее, например: Бессонов Б. Н. Фашизм: идеология, политика. М.: Высш. шк., 1985.

диссонирует с дискриминацией субъектов общественных отношений д 1

| д

ь о

г * 3 1

11

За а 11

.с ь д|

|

| 5'

Нельзя не отметить, что у современных «западных» ученых, многие из которых находятся ^ ^ в перманентном интеллектуальном кризисе, являющемся в том числе закономерным результатом 0 | доминирования в науке так называемых новых ценностей, основой которых выступают толерант- ^ ® ность и мультикультурализм, мнение об идеологии национал-социализма и фашизма начинает о & трансформироваться в сторону менее негативных оценок и характеристик, что может в конце кон- а: д цов привести, с учетом крайней непредсказуемости «гендерно-сексуальной революции», к таким * 0 последствиям, что события, имевшие место в прошлом веке, уже не будут казаться чем-то из ряда ^ 1 вон выходящим. В связи с этим выводы и обобщения, сформулированные теми, кто в свое время | ^

столкнулся с реальным нацизмом, представляются не только исключительно востребованными, |

|

но и чрезвычайно актуальными: «.фашизм у власти есть открытая террористическая диктатура д ь

наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических (читай, «гло- ^ ^

балистских». - Прим. авт.) элементов финансового капитала. Фашизм во внешней политике - это ^ о

шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других ^ 1

народов» [5, с. 64-65]. ^ д

Процитируем небольшой фрагмент из официального публичного выступления одного из ру- ^ *

235

ководителей карательных органов Третьего рейха Гиммлера: «.У эсэсовцев должен быть один абсолютный принцип: мы должны быть искренними, порядочными, верными и относиться по-

товарищески только к тем, кто принадлежит к нашей собственной кроки, и ни к кому более. Как дела -

у русских, что с чехами - мне совершенно безразлично. То, что у народов связано с качественной о о кровью нашего типа, мы заберем себе, а если понадобится, то отнимем детей и воспитаем их по- о о своему. Живут ли другие народы зажиточно или подыхают с голоду - интересует меня лишь на- ^ ^ столько, насколько мы нуждаемся в них как в рабах. Будут ли держаться на ногах от усталости 00 10 000 русских баб на строительстве противотанкового рва - интересует меня лишь настолько, § § насколько готов противотанковый ров для Германии. Для ненемецкого населения на Востоке а ^ не должно быть образования выше, чем четырехклассная народная школа. Цель этой народной школы должна состоять лишь в следующем: умение считать самое большое до 500 и правильно написать фамилию. Убеждение, что послушание немцам, откровенность, прилежание и порядочность являются божьей заповедью. Умение читать и считать излишним. Других школ на Востоке быть не должно.» [6, с. 121, 141].

ности, лежавших в основе «бремени белого человека» и сегрегации англосаксонского образца1.

Одним из наиболее востребованных и действенных механизмов борьбы с «инакомыслием», известным как минимум несколько столетий, является русофобия, дискриминационный и подчеркнуто шовинистический, в том числе с конфессиональной точки зрения, характер которой не требует по причине своей очевидности никаких, даже формальных, доказательств. Для англосаксов нет какой-либо разницы между понятиями «туземец» и «русский», поэтому и восприятие нас, о чем бы в итоге ни шла речь, идентичное. Как ни странно, инициаторами и идейными вдохновителями «подобного» отношения к народу, олицетворяющему собой уникальную тысячелетнюю цивилизацию, значение которой трудно - даже при желании «оппонентов» - переоценить, тем более вывести за скобки исторического процесса, выступают не кто иные, как «носители» пресловутого «бремени белого человека», целью которого (de facto этого никто, в общем, и не скрывал2) являлось все что угодно, но только не демократия, со всеми вытекающими для местного «туземного» населения последствиями. «Западная» модель поли-

§ тического режима, которую именуют, несмотря на многочисленные

I

рецидивы и издержки, демократической, если не обращать внимания на «мифологемы», не выдерживающие никакой критики, в течение всего периода существования зарекомендовала себя, в том числе в государствах, которые традиционно рассматриваются в качестве «примера для подражания», не с самой положительной стороны (хотя ^ нам могут возразить, что подобная форма общественного устройства,

С невзирая ни на что, «лучшее» и наиболее «прогрессивное» из того, |

§

223

см со

CQ -

О 1 Говоря о том, что нацизм следует рассматривать одним из самых радикальных проявлений расизма, мы не должны забывать, что идеологии, основанные на превосходстве одной расы или этноса Сц над другими, не возникают на пустом месте, т.к. каждой из них предшествует соответствующее С учение или доктрина, со временем формирующие у определенной части населения «эксклюзивное» отношение к своему социальному и политическому статусу, выделяющему ее по каким-то только ей присущим признакам и критериям на фоне всех остальных. Рабовладение, работорговля и колониализм, в основе которых лежала концепция «бремени белого человека», стали результатом

- не только стремления, несмотря ни на какие «издержки», максимальным образом увеличить при-

^ быль и минимизировать конкуренцию, но и стремления осуществить все это преимущественно за счет «неполноценных» с цивилизационной точки зрения рас и народов, при этом не ограничи-О вая себя ничем, вплоть до самых низменных и бесчеловечных действий. Как ни парадоксально, но именно те государства, правящие элиты и аффилированные с ними финансово-промышленные группировки которых «претворяли в жизнь» в Африке, Азии и Австралии дискриминационную доктрину «бремени белого человека» (прежде всего Соединенное Королевство и «Град на холме»), уничтожив миллионы ни в чем не повинных, кроме цвета кожи, людей, так обеспокоены правами и свободами гендерных и сексуальных «меньшинств», навязывая - de facto и de jure - свои «идеалы», «ценности» и преференции тем, кто не разделяет тоталитарно-мракобесных взглядов апологетов толерантности и мультикультурализма, все теснее смыкающихся с неприкрытым нацизмом. Подробнее см.: [7, c. 213-228].

что создано человечеством за несколько последних столетий), что предельно отчетливо проявилось, как только страны, привыкшие позиционировать себя в качестве «оплота демократии», ощутили воздействие кризисных тенденций (системный характер которых очевиден, не говоря уже об объективности и закономерности), поразивших многие базовые институты, начиная с политической системы и заканчивая фундаментальными правами и свободами человека. Кризис как бы «снял маски» с тех, кто «с пеной у рта» доказывал всем окружающим (особенно народам, освободившимся от колониальной зависимости), что «западная» модель демократии, прежде всего ее североамериканский вариант, не только эксклюзивна и не имеет достойных внимания аналогов, но и является единственным «примером для подражания», без копирования которого госу- X дарство не сможет безболезненно преодолеть «рецидивы прошлого» X и встать на путь самостоятельного развития. Популизм и демагогия, | присущие компрадорским правящим элитам, способствовали или т предельно ускоряли процесс отказа от особенностей и традиций, ® ^ характерных для какого-либо народа и этноса, прежде всего тех | "I из них, кто в своей истории не имел хотя бы простейших навыков д! * государственного строительства. Л |

Процесс расчеловечивания и возведения в абсолют тех прав Н и свобод, о которых еще совсем недавно предпочитали (по причине о X вполне естественного диссонанса с общепринятыми социальными ■§ Л нормами и правилами поведения) «говорить шепотом», как ни пара- З | доксально на первый взгляд, свидетельствует о том, что нацификация | | системообразующих институтов «западной» модели демократии | |

фактически является (хотя многочисленные оппоненты нам могут | ?

с I

возразить, приведя в качестве «контраргументов» примеры, характе- | I. ризующие авторитаризм и тоталитаризм, при этом забыв обо всем, I. | кроме «сталинизма») ничем иным, как одним из этапов эволюции 11 либерализма, в рамках которого под лицемерными лозунгами о «де- ^ д мократии» и «правах человека» обществу навязываются концепции, идеологически основанные на расовом, этническом и религиозном 237 превосходстве какого-либо народа или общности. Обращает на себя " внимание то обстоятельство, что тенденции (в рамках которых С С из глубин исторической памяти на авансцену цивилизационного про- -I -I

^ ^ г ® Ш

цесса периодически выходят и занимают ведущие позиции наиболее § | низменные и антигуманные проявления индивидуального и коллективного сознания) актуализируются и становятся востребованными тогда, когда образовательный уровень населения и правящих элит снижается - даже при наличии университетов и национальной систе-

мы просвещения - настолько, что практически любая историческая1 или культурная «мифологема» воспринимается не иначе как «истина в последней инстанции»2, не требующая никаких доказательств, объективных фактов и подтверждений. Особенно если речь идет о народе и государстве, в течение длительного периода письменной истории не отвечавших соответствующим «критериям» и требованиям (начиная с формы правления и самоорганизации и заканчивая конфессиональной субъектностью), позволявших рассматривать их неотъемлемым составным элементом «западной» идентичности. Именно этим обстоятельством объясняется перманентная русофобия, представляющая собой одно из проявлений расизма и этнической нетерпимо сти3 .

Не будет преувеличением сказать о том, что процесс нацифика-ции имеет не только циклический, но и своего рода волнообразный характер, т.к. во многих государствах, de jure входящих в настоящее ^ время в «наднациональное сообщество», именуемое Европейским со-

238

со

юзом, и позиционирующих себя в качестве либеральных демократий, в первой трети прошлого века действовали политические режимы, основанные на фашизации общественных отношений, со всеми вы-

§ текающими из этого последствиями, в том числе дискриминации 2 по признакам расы, этнической и религиозной принадлежности, ^ цвета кожи и сексуальной ориентации населения. Это не может не свидетельствовать о том, что «демократия» и «либерализм» ||| никак не корреспондируют с декларациями учредительных актов ^ о необходимости соблюдения прав и свобод человека, с которыми g правящие партийные элиты и аффилированные с ними финансово-С _

2 1 Например, читаем в сочинении второй половины XVII в. одного из европейских «знатоков России» ^ Адама Олеария, участвовавшего в посольствах, отправленных герцогом Шлезвиг-Голштинским О в Москву к царям Михаилу Федоровичу и Алексею Михайловичу с целью налаживания дипломатических и торговых связей и получения разрешения на транзитную торговлю с Персией через Сц территорию Московского царства: «.Так как русские по природе своей грубы и как бы рождены С для рабства, то их и держат всегда в суровом и строгом подчинении и покорности и даже на работу сгоняют их палками или плетью, к какому обращению они довольно терпеливы, потому что его требует нравственное их состояние и они привыкли к этому. Все русские суть рабы и крепостные. У них уж такой обычай и образ унижаться перед другими и выказывать свое рабское унижение: когда имеют дело с каким-нибудь знатным господином, они приветствуют его земным поклоном, 4 наклоняют низко голову, касаясь ею даже до земли, а иногда и просто валяются у него в ногах

и таким образом благодарят даже за побои и наказания, которым он подвергал их.» [8, с. 184]. О 2 «Благодаря» европейцам, посетившим в свое время средневековую Русь, из одной книги в другую кочует тот «варварский образ», с которым русские de facto ассоциируются до сих пор (что говорит о том, как сильны штампы и стереотипы, навязанные населению, образовательный уровень которого давно находится «ниже плинтуса»): «.Образ правления у них весьма похож на турецкий, которому они, по-видимому, стараются подражать, сколько возможно по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических. Правление у них чисто тираническое: все его действия склоняются к пользе и выгодам одного царя и, сверх того, самым явным и варварским образом.» [9, с. 25].

И было бы непростительной ошибкой считать, что она возникла всего лишь в последнее время.

промышленные олигархические группировки Испании, Португалии, Италии, Бельгии1, Румынии, Венгрии, всех прочих идейных союзников и сателлитов национал-социалистической Германии реализовывали авторитарную власть, и не имеют никакого - ни прямого, ни косвенного - отношения к тем принципам и ценностям толерантности, политкорректности и мультикультурализма2, с которыми в последние десятилетия они de facto ассоциируются. Нацификация активизируется и приобретает устойчивый характер при наличии конкретных предпосылок, однако чаще всего она инициируется со стороны тех, кто по тем или иным причинам заинтересован в дестабилизации политической системы и ее важнейших институтов. При этом чем более естественной и обыденной для общества, граждан становится диктатура, тем громче с парламентских трибун и правительственных g

s

кабинетов звучат демагогические лозунги о демократии, либеральных свободах и необходимости неукоснительного соблюдения прав человека. Следовательно, не будет необоснованным вывод о том (при всей, на неискушенный взгляд, «категоричности» и «парадоксальности»),

что нацизм, в любых его формах и проявлениях, есть не что иное, как & |

порождение системы общественных отношений, идентифицируемых т *

в качестве «западной» модели демократии, квинтэссенцией которой Л |

рассматривается либерализм3. Ц Н

5 О

1--О 5'

Парадокс, на котором теперь не принято акцентировать внимание, состоит в том, что фашизация ^ ^

имела место (за исключением Венгрии и Румынии) прежде всего в тех европейских государствах, 3 °

которые в течение многих лет и даже веков являлись метрополиями колониальных империй, где ^ ф

вслед за англосаксами в той или иной мере осуществлялась реализация пресловутого «бремени ф 5

белого человека», в результате которого были насильственно уничтожены или проданы в рабство а: д

миллионы людей, не говоря уже о колоссальном по своим масштабам ограблении подконтрольных X ф

«заморских территорий» Африки и Южной Америки, заложившем экономический и материальный ^

фундамент перехода к капиталистической форме хозяйствования и всем тем реформам, которыми ° ^ так гордятся на «западе». Иными словами, между колониализмом, расизмом, нацизмом, апартеидом

Н &

и сегрегацией нет принципиальной разницы ни по средствам, ни по методам дискриминации и по- ¿За ражения в правах, поэтому к ним следует относиться как к идентичным социальным явлениям. I ^ Если в период зарождения итальянского фашизма и германского национал-социализма так назы- ^ о ваемые гендерные свободы преследовались, вплоть до уголовной ответственности, то современные ^ «меньшинства» с неменьшей настойчивостью, чем «голубоглазые арийцы», проповедуют (и всеми ^ д доступными средствами навязывают представителям традиционных брачно-семейных и половых ^ 5 отношений) «исключительность» своего социального статуса, своих интересов и сексуальных предпочтений, что нередко приобретает характер дискриминации, в целом ничем не отличающейся от этнического расизма и сегрегации. Таким образом, одной из тенденций нацификации -

либерализма становится расчеловечивание, создание эгоцентричного и бесполого «субъекта» сс Со

общественных отношений с гипертрофированной абсолютизацией его статуса, прав и свобод. со Со

Как отмечает Джереми Блэк, характеризуя причины фашизации итальянского общества, «для ^ ^

разных групп и регионов фашизм был олицетворением чего-то родного, и это сыграло всему ф ф

движению на руку, но в то же время создало разнородность и недопонимание в рядах фашистов. Н Н

239

Сложившееся положение не могло не сыграть своей роли, которая особенно явно прослеживается сквозь призму времени - и не в последнюю очередь, учитывая события после прихода фашизма к власти. Ключевым элементом в продвижении этого мировоззрения стали сельскохозяйственные поселения - именно в них фашизм стал массовым и серьезным движением. Защитники фашизма называли его третьей силой - альтернативой капитализму и либерализму, способной предложить необходимые средства для модернизации страны. Однако, помимо республиканского, содержащего

В рамках данного сравнительного исследования мы уже обращались к критическому анализу «женского» вопроса с точки зрения его актуализации на соответствующем этапе исторического развития, вместе с тем не акцентируя внимание на «тенденциях», в большей либо меньшей степени обусловленных процессом нацификации и фашизации либерализма, с учетом специфического отношения к «слабому полу» и его социальному статусу. На наш взгляд, нет ничего «странного» в том, что, провозглашая в учредительных и аналогичных юридических актах «неотъемлемые права и свободы» человека и гражданина, мало кто из «отцов-основателей» предполагал, что декларации и их практическая реализация приведут в конце концов, несмотря ни на какие «издержки», к подлинному равенству и всеобщности, тем самым воспринимая «лучшую половину человечества» вне сферы политических и общественных отношений, ограничивая традиционными (от рождения и воспитания детей до благотворитель-^ ности) видами деятельности. Несомненно, дозирование прав и свобод

«слабого пола» имело более широкий контекст, чем дискриминация по исключительно тендерному признаку, т.к. выведение женщин «за скобки» экономических, социальных и политических отношений инициировалось, как правило, признанием факта «второсортности» их статуса, что влекло за собой, в том числе в государствах, de jure позиционирующих себя демократическими, наличие дифференцированного характера не только прав, но и обязанностей, закрепленных за представителями «сильного» и «слабого» пола. Нацификация и фашизация (в качестве объективного и закономерного исторического этапа в длительном процессе «регресса либерализма») публичных С отношений лишь усиливают сложившиеся в обществе гендерные разграничения, основанные на традиционных ценностях, стереотипах

S

О поведения и мировоззрении, исключая значительную часть дееспо-оа

С или через избранные органы - государственную власть1 .

220

см со

собного населения из числа тех, кто осуществляет - непосредственно

элементы социализма, подхода Муссолини, у фашизма была и другая сторона, - подчеркивает современный англо-британский исследователь в своей «Краткой истории Италии», - предус-

- матривающая беспощадную и зачастую насильственную борьбу с социализмом и стремление

^ объединиться с элитой - как уже существующей, так и только набирающей силу - перед лицом непоколебимой решимости рабочего класса. Фашизм также был интересен интеллигенции, О футуристам и многим другим, враждебно настроенным к либерализму, призывая. к обновлению и изменению, выступая против народных масс, повсеместной модернизации и культуры среднего класса. Этому элитарному презрению к рационализму, присущему либеральному прогрессивизму, а также к позитивизму, парламентской демократии, социализму и индустриализму способствовал кризис войны. Фашизм преподносился как нечто восстановительное, как духовная революция, необходимый противовес материализму.» [10, с. 216-217].

Говоря о тенденциях фашизации итальянского общества, один из авторов констатирует, что «слабый пол» в этом процессе рассматривался «прежде всего. как средство продолжения рода, что совпадало с точкой зрения (игравшей в этом вопросе если не решающую, то определяющую

Таким образом, получается, что расовый, этнический, религиозный или гендерный радикализм и сопутствующая ему дискриминация (с точки зрения ограничения прав, свобод, законных интересов населения), присущие нацизму и его разновидностям, принципиальным образом ничем не отличаются от того, с чем ассоциируется стагнирующий и все более «загнивающий» либерализм, неадекватность «требованиям дня» которого находит отражение в тенденциях и реальных проявлениях кризисного характера, не только оказывающих воздействие на функционирование системообразующих структур и институтов, но и обладающих латентным деструктивным потенциалом, реализация которого в перспективе может привести к самым непредсказуемым

роль. - Прим. авт.) католической церкви. Режим был шовинистическим и стремился всячески °

ограничить права женщин. В 1927 году женщины в среднем получали вдвое меньше за ту же ра- *

боту, а в 1938 году количество должностей, которые могли занимать в организации женщины, 1

ограничивалось 10 % от общего числа. В 1936 году противозачаточные средства были объявлены ^

"преступлением против чистоты и здоровья расы". Такое же отношение было и к абортам, которые 3

уже на тот момент считались преступлением. Подобное отношение к женщинам указывает на то, - о

отмечает Джереми Блэк, - что мнение о существующей связи между либерализмом и фашизмом 3

не в полной мере соответствует действительности. Социальное благосостояние с точки зрения 0

политики страны всячески продвигалось Муссолини, но отчасти методами несвойственного 1 д

либерализму авторитаризма - особенно в культурных аспектах. В своей речи "Женщины и ма- * д

шины" 1930 года Муссолини назвал занятость женщин причиной политического и нравственного <в ^

разложения: "Избавиться от женского и детского труда значит не только дать работу отцу семьи, 1 1 но и поспособствовать сохранению физической целостности нашей расы". Никогда ранее расовая принадлежность не упоминалась так часто итальянскими политиками.» [10, с. 222-223]. Тот факт, что «слабый пол» получил в Италии (как и во Франции и ряде других «демократических»

Ш LU

За а & &

ц За

5 1

s о 0 *

западноевропейских государств) право избирать и быть избранным, закрепив его в конституции, л ^ лишь после окончания Второй мировой войны (при этом нельзя не обратить внимание на то важное E о

обстоятельство, что под «правом» понимается «обязанность», имеющая императивное содержание, 3 ® в рамках которого необходимо действовать), свидетельствует, помимо прочего, о декларативном е s

характере многого из того, что традиционно входит в такие понятия, как «равенство» и «равнопра- а ^

вие» (без каких-либо ограничений по половому и иным признакам), в том числе в экономической, s Е

социальной и политической сфере. 3 &

Как признает в одной из монографий профессор Принстонского университета Ян-Вернер Мюллер, 0 ^

критически анализируя решение в Европе последней трети ХХ столетия «женского» вопроса, Е о

толчком к которому послужили, не в последнюю очередь, студенческие выступления 1968 г., «... ^ а

наиболее важной из реальных революций оказался, несомненно, феминизм, или то, что обычно S( ^

называют "феминизмом второй волны", противопоставляя его более ранней борьбе за политиче- g к ские права, в частности за право голоса. Политика консенсуса была патерналистской и во многом 3 & патриархальной. В этом отношении ничего не изменилось даже после того, как женщины получили I ^

избирательные права. Нет никакого сомнения. что феминизм второй волны был не частью 68- w s го в узком смысле слова, а реакцией на него. Термин "студенческие лидеры" в конце концов обозначал мужчин, которые посылали женщин за чаем, кофе или дополнительными копиями

листовок. Мужчины любили женское общество и революционных фанаток, не говоря уже о том, -

что называлось (речь идет о «свободных» сексуальных отношениях. - Прим. авт.) sozialistischer сс со bumszwanq. В конце концов французские феминистки сделали вывод, что приготовление стейка со со

для революционера занимает столько же времени, сколько приготовление стейка для реакционе- е е ра. Снова и снова наступали моменты шока, но в конце концов приходило освобождение, когда е е

женщины левых убеждений сознавали, что должны проводить свою собственную политику. § §

241

Итальянские феминистки, организовавшие шествие в Риме, чтобы привлечь внимание к несправедливостям в законе о семье, потребовали, чтобы женщины из различных левых радикальных групп участвовали в нем именно как женщины. Такие моменты укрепляли феминисток в мысли, что они уже не могут довольствоваться "женским вопросом" и ролью, отведенной им в более широком социалистическом движении, в котором, если возникала проблема выбора, на первом месте всегда оказывались интересы рабочих-мужчин.» [11, с. 324-326].

последствиям для государства. Как правило, регламентированные законом действия и решения, принимаемые представителями соответствующих властных органов, не несут в себе императивных предписаний, направленных на ограничение или полный запрет фундаментальных прав и свобод человека и гражданина (если речь идет о демократическом государстве), в то же время легитимация статуса каких-то сегментов общества, абсолютизация и придание эксклюзивности социальному положению тех, кто в них входит, свидетельствуют о появлении «градации» на субъектов общественных отношений «первого» и «второго» сорта1.

Феминизм, все отчетливее проявляющий дискриминационный характер, требующий эксклюзивности прав и свобод исключительно для женской части населения, или шовинизм, в основе которого лежит ничем не завуалированный расистский тезис, что «лишь жизнь черных имеет значение», свидетельствуют не только о системном кризисе ^ политического режима, когда-то считавшегося демократией, и его важнейших институтов, но и о деградации, существовавшей до сих пор практически в неизменном виде, «западной» модели общественных отношений, основанной на либеральных ценностях, принципах и стереотипах, начинающих все более активно терять актуальность и при-

сЕ влекательность для радикально настроенных представителей всевоз С

5

242

«V со

можных «меньшинств», с мнением которых - прежде всего с точки зрения «электоральных технологий» - правящие элиты и партийные функционеры уже не могут не считаться. Это в свою очередь служит предпосылкой появления принципиально новых форм нацизма или

§ фашизма (в виде «ценности», имеющей тенденцию периодически воз-С _

2 1 Уже не приходится удивляться тому обстоятельству, что (в отличие от Френсиса Фукуямы с его ^ «концом истории») наиболее внимательные исследователи, обращая внимание на соответствующие О тенденции, в той или иной степени наблюдавшиеся еще в середине ХХ в. в рамках «западной» модели демократии, делали выводы, не утратившие актуальности на фоне тех процессов, кото-Сц рые вышли «на авансцену» сейчас: «.Что же такое сам феминизм, как не средство феминизации С мужчины? Если он делает женщин похожими на мужчин, - констатировал в своей монографии Улик Варандж, анализируя ситуацию, сложившуюся после Второй мировой войны, - то для начала превращает мужчину в существо, которое озабочено только личной экономикой и отношениями со "светским обществом", то есть женщиной. "Общество" - женская стихия, оно статично и формально, соперничество в нем носит чисто личный характер и не предполагает героизма и насилия. ^ Разговоры вместо действия, формальности, а не поступки. Несколько разный смысл имеет чин в "свете" и на поле боя! На войне он не отделим от фатума, в салоне - тщеславен и напыщен. Война О ведется за контроль, а светская конкуренция вдохновляется женским самолюбованием и ревнивым стремлением выглядеть "лучше" других. И вот что либерализм в конце концов делает с женщиной: он надевает на нее униформу и называет "солдатом". Эта комедия иллюстрирует только тот непреложный факт, что история есть мужское дело, что ее жесткие требования нельзя игнорировать, что никакие изощренные выдумки не способны отменить основополагающих фактов. Либера-листские манипуляции с половыми различиями (выводы ученого были бы еще более жесткими, если бы он знал, что произойдет через несколько десятилетий. - Прим. авт.) приносят только опустошение в души людей, смущая и коверкая их, однако таким химерам, как мужественная женщина и женственный мужчина, не ускользнуть от высшей судьбы истории.» [1, с. 254, 255].

рождаться и эволюционировать на основе одних и тех же «обещаний»), где гендерная, этническая и религиозная второсортность приобретут качественно совершенно иные черты по сравнению с тем, чем они обладают в настоящее время. Тем самым процесс расчеловечивания не только продолжит методично, последовательно и целенаправленно «создавать» эгоцентричного и бесполого «индивида», полностью лишенного каких-либо условностей и предрассудков, о чем бы конкретно ни шла речь, но и окончательно отправит «в утиль» все то, что когда-то считалось «классическим» - книжным - либерализмом. В итоге не исключено, причем не только гипотетически, что мы станем свидетелями того, как «расовый» и «женский» вопросы, в течение столетий будоражившие умы политического класса и нескольких поколений прогрессивной общественной мысли, по существу полностью X утратят свои традиционные черты и перейдут в разряд чрезвычайно X деструктивных направлений социальных отношений, по целому ряду | критериев принципиально ничем не отличающихся от нацизма, в той т или иной форме базирующегося на превосходстве одних «индивидов» ® ^ над другими. Во многом этому способствует гипертрофированная & | абсолютизация прав и свобод человека, наблюдаемая в последние Л? * десятилетия, обусловленная популяризацией среди широких слоев Л | населения, в том числе подрастающего поколения, толерантности д | и мультикультурализма, приобретающих все более «сектантский» о X и «догматический» характер, в некоторой степени своего рода не- ■§ Л олиберального вероучения: с его адептами, в поведении которых 3 § чаще всего преобладают нетерпимость, ограниченность кругозора | д и эгоизм, нет никакого смысла рассуждать о таких базовых вещах, ° |

® Ш

как грех и покаяние. Именно в этой «крайности» они смыкаются ° | с такими беспрецедентными по своей жестокости и цинизму со- | I циальными проявлениями, как рабовладение, сегрегация, «бремя I | белого человека» и нацизм. Несмотря на то что между ними нельзя 11 поставить безусловного знака равенства или тождества, они имеют ^ д больше общего, чем индивидуального, специфического, даже с учетом того факта, что отдельные «крайности» преимущественно носят 243 несистемный характер1.

Не

исключено, что у кого-то из оппонентов (продолжающих, С С

невзирая ни на что, с фанатизмом и настойчивостью, заслуживаю- ФФФФ

щими гораздо лучшего применения, «обожествлять» либерализм § § и «западную» модель демократии в том виде, в каком современный среднестатистический обыватель сталкивается с ними в своей жизни

1 События последних лет свидетельствуют о том, что ситуация меняется кардинальным образом.

ежедневно и повсеместно), придерживающихся принципиально иного, прежде всего с мировоззренческой точки зрения, взгляда на тенденции, наблюдаемые в последние годы, может возникнуть ощущение того, что все, о чем с разной степенью критичности и субъективизма рассуждают авторы, не имеет отношения к тому, что в реальности происходило, происходит и будет, по всей вероятности, происходить в государствах, привыкших ассоциировать себя с так называемым золотым миллиардом. Одной из основ философии их взаимодействия со всеми остальными является дискриминация по признакам, которые они посчитают целесообразными, востребованными и необходимыми для соответствующей стадии исторического процесса, народа, этноса, гендера, тех конкретных целей и задач, которые провозглашаются правящими элитами, в чьих руках сконцентрирована политическая власть, приоритетными для того либо иного периода государственного строительства и области общественных отношений. Целесообразность ^ каких-то действий или решений по существу представляет собой

системообразующий критерий, которым обусловливается все, что в последующем будет «кем-то» осуществлено на практике, начиная с рабовладения и поражения в правах и заканчивая «бременем белого человека», ксенофобией и фашизмом. Именно данным обстоятельством, помимо прочего, объясняется тот факт, на который чаще всего не принято обращать внимание (в том числе из-за его очевидности и «обыденности»), что, провозглашая одно - «свободу, равенство, братство», правящая элита и ее ближайшее окружение в итоге де-^ лают только то, что выгодно в первую очередь им и спонсирующим § их существование корпорациям или консорциумам, для которых С максимально возможная прибыль, несмотря на «издержки» и послед-

3 ствия, превыше всего, в том числе прав и свобод. Другими словами, га

3 декларации и их реализация - это принципиально разные вещи, что

® бы ни говорили в свое оправдание все те, кто не может или не счита-

С ет необходимым, тем более целесообразным воплощать на практике «либеральные лозунги», написанные когда-то на бумаге. Главное -

244 с наименьшими затратами получить власть или хотя бы ее атрибуты1

^ 1 Большинство современных граждан Европейского союза в силу низкого уровня образования или по иным причинам либо вообще не знают об этом, либо, воспитанные на идеях толерантности О и мультикультурализма, не догадываются о том, что права, свободы и законные интересы, на не-^ укоснительном соблюдении которых они настаивают, были продекларированы еще несколько * столетий назад, но не предоставлялись «слабому полу» вплоть до 1946 г.: «.Люди рождаются

" и остаются свободными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы. Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать (иначе как откровенным популизмом, лицемерием и демагогией это не назовешь, т.к. французские женщины de jure стали обладать активным и пассивным избирательным правом только через сто пятьдесят семь лет после написания столь ярких и проникновенных строк. - Прим. авт.) лично или через своих представителей в его образовании. Он должен быть равным для всех как в тех

Самое парадоксальное состоит в том, что с обществом, воспитанным на «мифологемах» о народовластии и либеральной демократии, подверженным в течение десятилетий беспрецедентной пропаганде со стороны представителей правящего класса и аффилированных с ним финансовых и промышленных олигархических группировок, в чьих руках фактически сконцентрированы средства массовой информации, со стороны оппонентов, прежде всего тех, кто придерживается традиционных ценностей и правил поведения, становится все более проблематичным вести публичную дискуссию и излагать собственную точку зрения, т.к. тенденции нацификации (в основе которых исторически лежат общественные процессы, продолжительное время носившие латентный характер, уходящие корнями в тот период, когда ряд европейских государств, позиционирующих g себя в качестве «авангарда» в борьбе за «права и свободы» человека 'g в их, так сказать, современной ценностной интерпретации, являлись g колониальными империями со всеми вытекающими из этого послед- IS ствиями) приобретают вполне реальные очертания. Там, где в ХХ в. уже имел место процесс фашизации (достаточно сравнить те госу- | g дарства, которые в той либо иной активной форме поддержали на- ■§> * ционал-социалистическую Германию во Второй мировой войне, и те, g § которые являются в настоящий момент членами «оборонительного» | Североатлантического альянса или Европейского союза, чтобы со- о g мнения de facto исчезли как бы сами собой), практически бесполезно, f | более того, нецелесообразно вообще что-либо говорить о том, что З | либерализм с неудержимостью и настойчивостью, проявляющимися | | в различных сферах, постепенно становится одной из разновидностей * g нацизма. Примером этого, на наш взгляд, может служить русофобия, | | развязанная более пятисот лет назад и переживающая в последние | I. годы своего рода «эпоху возрождения», в рамках которой вполне !< g очевидные (по крайней мере, для тех граждан или подданных, кто f J не понаслышке знаком с «окончательным» решением еврейского во- ^ д проса) вещи, целенаправленно и последовательно переворачиваются

__245

случаях, когда он оказывает свое покровительство, так и в тех, когда он карает. Всем гражданам -

ввиду их равенства перед законом открыт в равной мере доступ ко всем общественным должностям, сс со

местам и службам сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме обуслов- со со

ливаемых их добродетелями и способностями». Цит. по: Декларация прав человека и гражданина е е

26 августа 1789 г. [2, с. 40]. g g

Примерно то же провозглашалось в учредительном документе от 4 июля 1776 г. тринадцати § §

британских «заморских территорий» (сегодня это было бы квалифицировано не иначе как акт а ^ сепаратизма), позднее ставших Соединенными Штатами: «.Мы исходим из самоочевидной истины, что все люди созданы равными (из этого перечня были изъяты «colored people», женщины и коренное индейское население. - Прим. авт.) и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью.». Цит. по: Декларация независимости 4 июля 1776 г. [2, с. 104].

с ног на голову, в результате чего бандеровцы и косовские сепаратисты превращаются в глазах постмодернистской Европы в «борцов за свободу и независимость», а Россия и ее население - в исчадие ада, для противодействия которым все средства носят адекватный характер, начиная с переписывания или фальсификации истории и заканчивая всевозможными экономическими санкциями и ограничениями, вплоть до запрета культуры, науки, спорта, литературы. Когда-то в нацистской Германии на кострах публично сжигали произведения писателей, философов, экономистов, социологов и правоведов, составивших «золотой фонд» мировой общественной мысли, не исключено, что нечто подобное ожидает все то, что ассоциируется с русским народом, государственностью и цивилизацией. До момента стать свидетелями чего-то аналогичного осталось, судя по всему, совсем недолго1 .

Вне всякого сомнения, найдется немало сторонников иной точки зрения, тем более что, в отличие от «коллективного Запада», где о свободе слова речь может идти лишь в тех случаях, если чьи-то выводы

I

I 8 со

I

или обобщения «звучат в унисон» со всеми остальными, только у нас традиционно принято, начиная с периода буржуазной контрреволюции, осуществленной после нелегитимной ликвидации Советского Союза, при приеме на работу не обращать внимания на то, кто и что проповедует, в том числе с университетских кафедр и страниц монографий или научных статей, с завидной постоянностью «квалифицируя» существующие в настоящий момент государственный строй и политический режим в качестве абсолютно нелиберальных и недемократических, при этом под либерализмом и демократией понимая исключительно «западную» модель и ее англосаксонскую -С британскую и североамериканскую - разновидность. С сожалением

I

I

С

246

о

го

^ Справедливости ради, характеризуя те или иные процессы, нельзя не отметить, что, критически О оценивая соответствующие тенденции радикализации общественных отношений, наблюдаемые в последние годы в тех либо иных государствах «коллективного Запада», не следует, так сказать, Сц «перегибать палку», пытаясь выдать «желаемое» за действительное положение дел. Об этом нас предупреждали еще во второй половине прошлого века своего рода «идеологические антагонисты» тех, кто исповедовал фашизм и национал-социализм. Так, в одной из своих работ, посвященной данной проблеме, лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, в частности, писал: «. Нужно избегать ошибки рассматривать переход от буржуазной демократии к фашизму как нечто

- фатальное и неизбежное. Почему? Потому, что развитие империализма не ведет обязательно

^ к установлению фашистской диктатуры.» [12, с. 10-11].

Опираясь на указанную методологию целесообразно процитировать мысль еще одного автора, в той или иной степени предостерегавшего нас от «чрезмерной критичности» выводов: «.анализ объективных и субъективных предпосылок установления фашизма показывает, - подчеркивает Кончита К. Гарсия-Каселес, - что этот реакционный политический режим не является неизбежным для всех капиталистических стран современной эпохи. Действие общих закономерностей генезиса фашизма в сочетании с действием специфических факторов - внутриполитического, национального, социально-психологического - приводит к такой ситуации, в которой становится возможным приход фашизма к власти. Но превращение этой возможности в действительность зависит еще от степени сопротивления социально-политических сил, выступающих за прогрессивную линию общественного развития.» [13, с. 5].

констатируя факт отсутствия государственной идеологии, нельзя вместе с тем не отметить, что, пытаясь сохранить в неизменности (не путать с архаикой, нередко тормозящей историческое развитие) многонациональные и многоконфессиональные традиции, ценности и каноны поведения, общество в силу ряда объективных причин не сумело, а в некоторых случаях не захотело из-за боязни отдельных социальных групп и сегментов российского общества, финансово-экономически или культурно ориентированных на «коллективный Запад», недоброжелательной реакции со стороны ряда «брендовых структур», понять, критически оценить и начать адекватным образом противодействовать тем тенденциям расчеловечивания и создания, в перспективе, эгоцентричного и бесполого «индивида», живущего исключительно настоящим, без прошлого и будущего, которые свиде- * тельствуют не только о системном и ценностном кризисе «западной» модели либеральной демократии, но и о ее перманентной, все более Ц ускоряющейся и углубляющейся мировоззренческой деградации1 . Г

Нацификация социальных и политических отношений, о которых 0

о 3

можно говорить уже не в чисто теоретическом, но и практическом д I

ь 0

г * 3 1

11

За а 11

значении, в итоге поставит, если и далее все пойдет в наметившемся

в последние годы в общих чертах и некоторых «примечательных» * |

деталях направлении, «жирную точку» на процессе цивилизационного Ц |

развития либерального общества, долгое время служившего «стере- о *

отипом для копирования» для народов, освободившихся от колони- 0 *

альной зависимости, формальный «старт» которому дали буржуазные 3 §

революции, провозгласившие в учредительных документах права | д

и свободы, ставшие основой новой государственности и статуса чело- О 3

века. Ранее по тексту неоднократно говорилось о том, что для опреде- о ^

ео

ленных категорий граждан или подданных, прежде всего «цветных» |

дь

и «слабого пола», все ограничивалось не чем иным, как декларациями I. |

о

о 3 о- н

247

В современных условиях развития либерализма своего рода моветоном считается рассматривать Л д какие-либо проблемы общественных отношений с точки зрения их классовой сущности, несмотря " на вполне очевидный факт, что процесс нацификации и фашизации, по существу, не представляется возможным исследовать вне социального контекста, тем более что тенденции маргинализации тех или иных сегментов общества будут со временем, по всей вероятности, возрастать. В этой связи обобщения ученых, анализировавших данный вопрос с учетом классовой составляющей, пред- со со ставляют значительный интерес: «Как известно, - отмечает Кончита К. Гарсия-Каселес, - вопрос со со о классовой сущности фашизма долго изучался демократическими силами капиталистических ^ ^ стран Европы, в связи с тем, что это было новое социально-политическое явление эпохи империа- о о лизма, обладавшее рядом специфических, противоречивых и взаимоисключающих особенностей. § § Это обстоятельство создавало возможность неправильной оценки фашизма, которая не раскрывала а ^ его истинную природу. С самого начала рождения фашизма его отличал крайний дуализм между реакционной сущностью, отражавшей интересы самых реакционных сил общества, и социальной демагогией, рассчитанной на мелкие и средние слои города и деревни.» [13, с. 50]. Такое впечатление, что речь идет о «незалежной Украине», где в качестве «движущей силы» националистических формирований выступают жители небольших селений.

о равенстве и всеобщности, больше похожими на нормы-цели, в реальности носившими фиктивный характер, поэтому процесс придания эксклюзивности правам и свободам всевозможных «меньшинств», который мы наблюдаем в последние годы, принципиально по существу ничем не отличается от того, каким образом «дифференцировались» дееспособные граждане или подданные на членов общества «первого» и «второго» сорта, т.к. одни из них (белые мужчины, отвечавшие соответствующим требованиям) имели права и свободы, другие - всего лишь декларации о намерении.

Тот очевидный факт, что «нетрадиционное» начинает практически во всем постепенно, но все более активно доминировать над «традиционным», какие бы сферы общественных отношений мы ни взяли в качестве примера, не может не внушать опасений по поводу того, к чему все это в итоге приведет, к каким положительным или отрицательным «результатам» должны готовиться правящие элиты и общего ство, идеологизация которых начинает превышать все допустимые

I

S

пределы, в той или иной степени препятствующие окончательной дегуманизации всех тех «мифологем», с которыми в представлении населения, несмотря ни на что, по-прежнему ассоциируются либерализм и демократия. К несчастью одних членов общества и радости других, считавших, что рецидивы радикализма, de facto вызванные или обусловленные процессом фашизации, имевшим место в первой половине прошлого столетия во многих европейских государствах с республикой и монархической формой правления, отправлены в архив за ненадобностью, они вдруг неожиданно осознали, что денацификация, о которой шла речь после безоговорочного поражения С Германии и ее сателлитов во Второй мировой войне, носила, как ^ правило, формальный (за исключением советской оккупационной g зоны), несистемный и кратковременный характер, в результате чего ® он не только был успешно реанимирован в последние годы на Украине С и в Прибалтике, но и «восстал из пепла», осуществив трансформацию соответствующих системообразующих институтов либеральной 248 демократии благодаря «новым ценностям» и гипертрофированной абсолютизации прав и свобод человека, скорее похожим на все-pj дозволенность, чем на обязательные для всех правила поведения. ® Русофобия наглядно показывает, что нацизм жив и никуда не исчезал, он лишь ожидал удобного случая, чтобы вновь выйти на авансцену европейской истории и «отомстить своим обидчикам», пытаясь при этом не повторять тех ошибок, с которыми были связаны его прежние неудачи. Как и много лет назад, мы практически в одиночку противостоим «коричневой чуме», пытаясь в очередной раз «вбить последний

гвоздь» в крышку ее гроба, давая шанс на выздоровление всем тем, кто вновь - случайно или намеренно - ощутил на себе воздействие «шовинистической пандемии».

Парадокс, в большей либо меньшей степени обусловленный достаточно «прохладной» реакцией на возрождение нацизма в его новых и старых формах, на который, по разным причинам, не принято обращать должного внимания в государствах, ассоциирующих (справедливо или нет - существенного значения не имеет, т.к. «желаемое» нередко выдается за «реальное») действующий политический режим с «западной» моделью демократии, любыми доступными средствами не только популяризирующих, но и навязывающих ее в качестве «примера для подражания», состоит, помимо всего прочего, в том, что «бремя белого человека» как форма расизма англосаксонского образ- g ца на протяжении нескольких веков являлась составным элементом g колониальной политической культуры, механизмом взаимодействия g с «туземным» населением «заморских территорий», принципиальным S образом не отличаясь от иных разновидностей расовой дискримина- f ции. Во многом именно по этой причине англосаксонские олигархи- | g ческие группировки в свое время активно способствовали приходу ■§> * к власти в Германии национал-социалистов и бандеровцев на Украине. g | Вполне естественно, что оппоненты могут возразить и не со- д | гласиться с нашими констатациями и предположениями, мотивируя, о g в частности, тем, что либерализм и демократия никакого отношения f | не имеют к нацизму и фашизму как крайним формам тоталитаризма 3 §

(D S

и авторитаризма, тем не менее логически все становится на свои 1 д

о

места, как только на память приходят многочисленные рецидивы, о J до определенного времени считавшиеся в порядке вещей и не вы- о g

с О

зывавшие никаких вопросов, типа поражения в правах по признакам | I пола или цвета кожи, не говоря уже о рабовладении и сегрегации I. g «colored people». Таким образом, нацизм и фашизм - в любых их про- f J явлениях и разновидностях - не возникают на пустом месте, т.к. для ^ д этого должны полностью созреть соответствующие социальные, экономические и политические предпосылки, а в обществе, что

249

еще более существенно для скорейшего достижения конечной цели,

^ ^ с С

должен сложиться своего рода консенсус между правящей элитой С С и населением, получивший юридическое закрепление в националь- 1 1 ном законодательстве, без которого, по всей вероятности, будет ис- § | ключительно проблематично убедить кого-либо в целесообразности и необходимости радикальных мер для решения конкретных задач (например, «еврейского» и «славянского» вопросов), т.к. в противном случае предполагаемая полномасштабная нацификация граждан или

подданных без целенаправленной идеологизации мировоззрения, средств и методов воздействия экстраординарного характера в отношении общества и его отдельных сегментов практически обречена на провал. Поэтому главное в ситуациях подобного рода - как можно быстрее найти, официально заклеймить во всех смертных грехах и подвергнуть публичному остракизму «виноватого» в лице представителей оппозиционных партий и общественных организаций, другой расы, этнической, гендерной или религиозной принадлежности, после чего получить посредством избирательных процедур легитимный мандат на их полное, в крайнем случае частичное устранение, и все, дело сделано. И это, хотел того народ в итоге или нет, решившись на компромисс со своей совестью и нравственными идеалами, проголосовав на выборах за кандидата в депутаты, олицетворяющего определенную партию, есть не что иное, как расизм. Самое парадоксальное состоит в том, что нацизм был легитимирован дееспособным населением де-^ мократическим путем. Не менее «конструктивным» способом в виде решения Верховного Суда в Соединенных Штатах получила легальный юридический статус сегрегация в форме «равных, но разделенных прав». Так чему же тогда удивляться, говоря о нацификации правящих элит «незалежной Украины» и Прибалтики, если процесс своего рода «украинизации» охватил и продолжает интенсифицироваться в подавляющем большинстве государств Североатлантического альянса и Европейского союза, фашистское прошлое которых (от «лесных братьев» до усташей), крайне бережно скрывавшееся до недавнего времени, начинает проявляться все более отчетливо в развязанной с удвоенной силой русофобии, вымещая на нашем многонациональном С народе - писателях, ученых, спортсменах, предпринимателях и по-^ литиках - все то, что копилось десятилетиями под маской дружбы

§ и добрососедства, за которой мы не смогли или не захотели разглядеть 00

«расистский оскал», прикрывавшийся в течение многих лет лозунгами С о правах человека, либерализме и демократии.

Не менее существенным видится тот факт, что процесс нацифика-250 ции и фашизации и его интенсификация (который никто уже не скры-' вает, невзирая ни на что, называя нацистов «борцами за свободу и независимость», а тех, кто непосредственно осуществляет денацификацию, ® «врагами человечества») проходят на фоне продолжающегося в течение многих десятилетий какого-то болезненного, на уровне помешательства, самолюбования всех тех (особенно отчетливо и рельефно это проявляется со стороны «чиновников от политики» надгосударствен-ных институтов и структурных подразделений Европейского союза, получивших свои административные должности вне соответствующих

I

I 8 со

I

5

го

избирательных процедур, тем самым, с формальной точки зрения, de jure и de facto ни перед кем, по существу, не подотчетных, кроме самих себя и подобных им «аппаратчиков»), кто, по их безапелляционному и субъективному мнению, олицетворяет на современной стадии цивилизационного развития либерализм и англосаксонский вариант демократии в евроатлантической интерпретации. Нелепость ситуации состоит, в частности, в том, что политические бюрократы, не получившие никакого, даже чисто символического, мандата от населения на осуществление тех или иных действий, не покладая рук «творят историю», активно, последовательно и целенаправленно насаждая мультикультурализм и толерантность, возводя в абсолют пресловутые «новые ценности» и тех, кто ассоциируется с ними, в то же время практически не обращая внимания на протесты и иные точки зрения g здоровой, традиционно ориентированной части общества. Тем самым g налицо ярко выраженный диссонанс между популизмом и демагогией g (представляющими одни из традиционных элементов «западной» мо- S дели политического режима) правящей элиты с одной стороны и тем, f как выглядит в действительности их реализация, с другой. В контек- | g сте указанной особенности весьма показательной и симптоматичной ■§> * является ситуация, de facto так или иначе свидетельствующая о ре- g | грессе либеральной демократии, в рамках которой представительство | | в качестве системообразующего института постепенно теряет свой о g первоначальный смысл, с разной степенью активности (завися от за- f g интересованности финансовых и промышленных олигархических g | группировок в дальнейшем сохранении в «классической» системе | д разделения властей парламентаризма и его функционировании - как о ■§

одного из важнейших элементов механизма сдержек и противовесов) О g

с о

эволюционируя в направление делегирования законодательных и кон- | I трольных полномочий исполнительной ветви власти и ее структурам, I g как это уже было осуществлено в Германии, причем достаточно безбо- f J лезненно и естественно, как бы само собой, после победы на выборах ^ 1 национал-социалистической партии: для официального обоснования столь экстраординарного решения потребовалось только найти кон-

251

кретного «виноватого», и вопрос на двенадцать лет перестал быть актуальным. Об этом пока не говорят публично, тем не менее в случае С С крайней необходимости или еще по каким-то форс-мажорным основаниям нет никаких «железобетонных» гарантий (в качестве примера § § достаточно напомнить о том, с какой скоростью были легализованы однополые браки, «третий пол», «родитель номер один» и «родитель номер два»), что правящие элиты, юридически обосновав причины, не предпримут шаги в этом направлении. Главное - сохранить власть.

Те сегменты общества, которыми либеральная демократия в ее «западной» (англосаксонской) интерпретации воспринимается по-прежнему своего рода квазирелигиозным явлением с непререкаемыми, передаваемыми из поколения в поколение догматами, «мифологемами», положившими жизнь на алтарь свободы и прав человека «мучениками» и «сподвижниками», идеалами и сакральной атрибутикой в виде тех или иных институтов, не могут подумать, что все возведенное ими в ранг «божества» по существу никогда, даже в рамках начального этапа генезиса в период первых буржуазных революций, не было тем, о чем в течение многих лет мечтали «утописты» и всевозможные религиозные диссиденты в лице протестантов, квакеров или ортодоксальных католиков, искавших «рай на земле обетованной» и свято веривших в то, что они, невзирая ни на какие издержки, все-таки построят «Второй Иерусалим». Именно поэтому, помимо всего прочего, они не могут или не хотят поверить в то, что ^ дни их «божества», трансформировавшегося в «языческого идола» (у тех, кто начинал новую жизнь за океаном в общинах, носивших тоталитарный характер, даже в страшном сне не могло возникнуть все

I

О

5

§ то, во что в настоящее время превратилось североамериканское и евро-

§ пейское общество, доведенное толерантностью, политкорректностью,

сЕ мультикультурализмом до деградации, грехопадения и распутства,

^ давно не представляющих собой «какого-либо подобия» того, что

de facto творилось в библейских городах Содом и Гоморра, названия

g которых для христиан на протяжении нескольких тысячелетий стали

^ нарицательными, олицетворяющими человеческие пороки: их населе-

§ ние было полностью уничтожено в назидание другим за менее тяжкие

С «проступки»), не только сочтены, но и перманентно сокращаются

3 с актуализацией очередной «новой ценности» или «нового гендера», й

<5 их носителей и идеологов.

со g

С знать, тем более осознать и критически оценить обывателю «общества потребления», как правило, не искушенному в вопросах государствен-252 ного строительства, состоит в том, что «западная» модель либеральной ' демократии в ее англосаксонской интерпретации представляет собой, pj если использовать естественно-научную фразеологию, «свет, идущий ® от взорвавшейся звезды»: политические режимы, в той либо иной степени действующие в Соединенных Штатах и Европейском союзе, лишь с очень большой степенью абстракции можно идентифицировать в качестве «демократических», тем не менее они продолжают по целому ряду объективных причин и обстоятельств служить «примером для подражания», в первую очередь для народов, получивших

Парадокс, который достаточно непросто и проблематично при-

независимость и вставших на путь самостоятельного развития. Однако проблема, как ни странно, проявляется не в том, что кто-то у кого-то что-либо заимствует с экономической, социальной и политико-правовой точки зрения, адаптируя к национальным особенностям и специфике (в этом нет ничего необычного и экстраординарного, особенно, если в качестве «примера для подражания» используются форма правления и политический режим бывшей метрополии), а в том, что одновременно со всем положительным заимствуется и все отрицательное, вплоть до колониальных рецидивов, в подавляющем большинстве случаев совершенно не характерное для национального менталитета и традиционных общественный отношений.

Говоря в этой связи о колониальных рецидивах, надо понимать, что речь идет в том числе о «бремени белого человека», представлявшем * собой не что иное, как одну из форм расизма и поражения в правах исходя из цвета кожи, с которыми были прямо либо косвенно связаны, Ц в зависимости от региона, десятилетия и даже века колониальных ре- ® жимов государств (в настоящее время без тени стыда и смущения пози- 0 ^ ционирующих себя в качестве «оплота демократии» и борцов за права 0 | человека, прежде всего «меньшинств»), основанных, в частности, Г * на гендерной и социальной эксплуатации и торговле «движимым * | имуществом». В результате конвергенции «своего» и «привнесенного» д | в бывших колониях, вставших на путь самостоятельного развития о * и не имевших, даже при наличии компрадорской элиты, необходимого 0 * опыта государственного строительства для безболезненного перехода 3 § от одной формы правления к принципиально другой, вполне предска- 1 д зуемым итогом следует рассматривать неустойчивость политических о 3

режимов - от псевдолиберальной демократии до авторитаризма и все- О Й

с О

возможных диктатур, нередко скатывавшихся к национализму в тех | 0 или иных его разновидностях. Поэтому «цветной» нацизм и фашизм I | по существу ничем не отличаются от своего «белого собрата», т.к. 0 3 имеют общие корни, уходящие в том числе в англосаксонскую прак- Л д тику пресловутого «бремени белого человека» и сегрегации как «наследницы» периода рабовладения. Ввиду чего мы и стали свидетелями

253

«демократических» событий лета и осени 2020 г., а затем, в начале января следующего года, в Соединенных Штатах1 . С С

Либерально настроенные оппоненты могут упрекнуть нас в чрез- -3-3

^ ф Ф

мерном, неуместном, не всегда, на их просвещенный взгляд, корректном | |

1 Ситуация приобретает еще более «проблемный» алгоритм в тех случаях, когда она не носит объективный характер, а специально спровоцирована с определенной целью, в частности стремлением правящего класса для сохранения в своих руках реальной, а не декларативной публичной власти акцентировать внимание не на фундаментальных (экономических и социальных), а на второстепенных вопросах «повестки дня».

употреблении терминов «нацизм» и «фашизм»1 (тем более в контексте тенденций процесса поэтапной трансформации либерализма, кризис которого не только очевиден, но и во многом объективен и вполне закономерен), под которыми традиционно - и в правовых источниках, и в соответствующей научной литературе - принято понимать «дискриминацию по этническому признаку», исторически имевшую отношение преимущественно к представителям еврейского народа, начиная с обособленности территории компактного проживания в виде черты оседлости, преднамеренного и систематического ограничения или абсолютного запрета базовых прав и свобод и заканчивая физическим уничтожением, основанную на антисемитизме. В связи с этим обстоятельством волей-неволей возникает, на наш взгляд, риторический вопрос: а чем тогда русофобия принципиальным образом отличается от антисемитизма, если ко всему (от литературы до спорта и искусства), в отношении чего используется определение «русский», ¡^ de facto и de jure начинают все более активно применяться механизмы дискриминации, причем этого никто, как правило, не скрывает и не сод. бирается каким-то образом объяснять или обосновывать из-за своей S очевидности, за исключением одного - целенаправленного физического уничтожения? Если русофобия не расизм, так сказать, в «чистом виде», крайними формами которого являются нацизм и фашизм, то что тогда рассматривать в качестве полноценного расизма, с точки зрения апологетов «западной» модели демократии, к «священным коровам» g которой относятся, помимо прочего, равноправие и всеобщность, не-

^ смотря на этническую, религиозную или гендерную принадлежность? §

С Итак, как вытекает из критического сравнительно-правового ана-^ лиза (в контексте которого авторы, исходя из собственных научных g преференций, не преследовали цели что-то «очернить» или «обелить», ® стараясь быть предельно корректными и последовательными, не модер-С низируя ситуации, пытаясь при этом современные институты перенести в прошлое и экстраполировать их на общественные отношения, сло-254 жившиеся в совершенно других исторических условиях) многовековой " практики, «западная» модель политического режима, в ее англосаксон-cj ском варианте, по существу, явочным порядком объявленная «примеру ром для подражания», претендующая и впредь позиционировать себя

^ 1 В контексте высказанного замечания нельзя не процитировать одного из авторов: «Что мы обнаруживаем, анализируя фашистскую идеологию? Всего понемногу. Эта идеология эклектична. Но крайний национализм - повсюду составная часть идеологии всех фашистских движений.» [12, c. 16]. Прошло много лет с того момента, как были написаны эти строки, а сущность явления, о котором идет речь, осталась неизменной. Более того, идет процесс его «осовременивания», осталось, судя по всему, дождаться, чем он завершится и к каким результатам приведет.

£

аналогичным образом, в течение актуализации, начиная с первых буржуазно-либеральных революций, в подавляющем большинстве случаев de facto носила декларативный характер, обусловленный стремлением правящей элиты и ее ближайшего окружения, прикрываясь демагогией и популизмом, сохранить в своих руках власть со всеми вытекающими из этого последствиями. Не менее значителен и тот факт, что сердцевину этого процесса составляли - под самыми благовидными, на первый взгляд, предлогами - различные формы ограничений прав и свобод, вплоть до полного поражения в них соответствующих групп и категорий населения, что не может не свидетельствовать о диссонансе между желаемым, провозглашавшимся в учредительных документах и аналогичных правовых актах, и реальной политической практикой, наблюдавшейся вплоть до относительно недавнего прошлого в виде g колониального «бремени белого человека» и сегрегации, на смену ко- g" торым вслед за фашизмом и нацизмом, по существу представлявшими J

собой одну из разновидностей расизма, пришли «новые ценности», IS

J

в своей основе не менее дискриминационные, чем все их «предше- f

ственники». Если под всем этим в итоге подразумевать демократию | |g

в ее, так сказать, «либеральном исполнении» (при всех видимых или ■§> *

латентных достоинствах и недостатках), то сам собой, хотим мы того g |

либо нет, возникает вопрос, риторический характер которого вполне | |

очевиден и фактически лежит на поверхности: так что же такое «де- о g

мократия», если граждане или подданные имели и имеют к ней лишь g о

f g

опосредованное отношение, несмотря на наличие таких институтов, 3 §

^ (d s

как выборы и парламентаризм, олицетворяющих ее в глазах средне- | д

статистического обывателя, целенаправленно трансформирующегося о J

в бесполого и эгоцентричного «индивида», рассматривающего себя о ^

с о

в качестве источника и носителя власти, одновременно преследующего | I

исключительно меркантильные интересы, во многих случаях вызван- I g

ные или каким-то образом спровоцированные подконтрольным процес- f J

сом популяризации и насаждения политкорректности, толерантности ^ 1 и мультикультурализма, не обращающего внимания на тенденции огосударствления общественных отношений? Судя по всему, отказав-

255

шись от традиционных ценностей и канонов поведения, человек как бы «перешел Рубикон»,

отделявший его и общество от полной социальной, щ С

культурной и морально-нравственной деградации, в связи с чем ин- -ff-ff

(d jd

ституты, на протяжении продолжительного периода олицетворявшие § § собой «западную» модель демократии, будут, вероятнее всего, радикально изменены, утратив все то, с чем они ассоциировались в глазах не только ангажированных апологетов и их идейных оппонентов, но и широких слоев дееспособного населения.

Если согласиться с объективным и бесспорным фактом (на который по целому ряду причин правящие элиты стараются не обращать внимания либо делают вид, что ничего катастрофического и экстраординарного на самом деле в Соединенных Штатах и Европейском союзе не происходит), что «западная» модель демократического политического режима, позиционирующая себя на протяжении длительного периода государственного строительства в качестве единственного «примера для подражания» (используя для поддержания образа все имеющиеся средства пропаганды, в том числе фальсификацию отдельных, не во всем адекватных с точки зрения современных представлений о правах и свободах человека, «идеологических мифов»), переживает полномасштабный и все более углубляющийся системно-институциональный кризис, то волей-неволей возникает вопрос: как «коллективному Западу» удалось, несмотря ни на какие издержки, убедить - в большей или меньшей степени - всех остальных в том, ^ что это и есть «магистральный путь» развития цивилизации, откло

8

нение от которого чревато непоправимыми последствиями? Неужели никто не знал, тем либо иным образом заимствуя или полностью копируя соответствующие публичные и общественные институты, о рабовладении, торговле людьми, об ущемлении прав по признакам

2 пола, цвета кожи, этнической или религиозной принадлежности, ^ о колониальном беспределе, «чумных одеялах», «договорах виски» и индейских резервациях, сопоставимых с территориями, известными ||| с эпохи Средневековья как «семитские гетто», где представители ко-^ ренного североамериканского населения до сих пор влачат нищенское § существование (вне всякого сомнения, «иллюстрации» подобного С рода можно продолжать до бесконечности, каждый раз акцентируя ^ внимание на конкретной «проблеме»)? Неужели все те, кто с парла-§ ментских трибун, академических кафедр и страниц научных моно® графий призывал последовать «англосаксонскому примеру», не имели С хотя бы приблизительного представления о том, что изначально никто из находившихся у кормила власти не собирался «действительное положение дел» и «декларируемое» менять местами, теряя при этом возможность и далее манипулировать народом, провозглашенным ис-

256

а

(у и подмены понятий потребовалось в течение десятилетий одурачивать собственный народ, всякий раз подчеркивая его исключительность, чтобы и он в конце концов поверил в эти «сказки»?

Вполне естественно, что найдется (впрочем, как всегда в таких случаях) определенное число несогласных, которые в качестве «обоснованных», по их субъективному, но крайне предвзятому мнению,

точником и носителем власти? И как же, при помощи каких ухищрений

ГО

аргументов, оправдывающих необходимость дальнейшего существования «западной» модели демократии, выскажут мысль о том, что все перечисленное выше - всего лишь проявления «рецидивов роста» новой общественной формации, без которых, видимо, было бы невозможно и чрезвычайно трудно осуществить переход к качественно иной по сравнению с «загнивающим феодализмом» практике экономических, социальных и политико-правовых отношений. Возражения подобного рода абсурдны a priori, т.к. своей «нелепостью» не выдерживают никакой, даже снисходительной, критики, тем не менее правящему классу и спонсирующему его капиталу роль «мифотворцев» удается вплоть до настоящего времени.

С учетом высказанных замечаний нельзя не поддержать вывод о том, что расизм (с социально-экономической, культурно-истори- g ческой, политической и правовой точки зрения) представляет собой 'а' не что иное, как родовой признак «западной» цивилизации, поэтому Ц

нацизм и фашизм - в любых разновидностях, проявлениях и формах - IS

■3

следует, по всей видимости, рассматривать не только одним из этапов ® ^

эволюции либерализма, объективный характер которого не должен | s

вызывать сомнений, но и закономерным итогом длительного процесса ■§> *

системно-институциональной деградации и регресса политического g |

режима, в теории и практике государственного строительства тради- |

ционно именуемого демократией. Причем парадокс (переписывание о |<

истории обусловлено в том числе стремлением вывести за скобки f |

критического анализа многочисленные «скелеты в шкафу», свиде- 3 §

(D S

тельствующие о беспрецедентных, не поддающихся объяснению - |g

о

в контексте логики и здравого смысла - средствах и методах, при о 3 помощи которых de facto реализовывалось «бремя белого человека», 0 | начиная с торговли «черным деревом» и заканчивая сегрегацией) со- | I. стоит в том, что какой бы из «примеров для подражания» и «оплотов I. g демократии» мы ни взяли в качестве иллюстрации, нам не избежать f 3 нелицеприятных вопросов, ответы на которые, скорее всего, мы по- ^ g лучить не сможем. Причина заключается в том, что если между обозначениями «туземец», «абориген», «colored people» у граждан «Града 257 на холме» и подданных Соединенного Королевства, ассоциировавших себя с «бременем белого человека» или «равными, но разделенными . . правами», a priori не было никаких принципиальных терминологиче- g g ских разночтений, то и в тех случаях (справедливости ради необходимо | | сказать, что объективно об их количестве можно рассуждать лишь чисто гипотетически), когда речь идет о дискриминации и поражении в гражданских правах по признакам цвета кожи и этнической принадлежности, мы, как бы ни возмущались наши оппоненты, не погрешим

против истины, если слова «колониализм» и «апартеид» будут иметь непосредственное отношение к англосаксам (невзирая на тот факт, что и другие европейские государства «грешили» аналогичным образом в течение многих лет), квинтэссенцией цивилизационного развития которых являлись (и об этом умалчивают представители профессионального научного сообщества, фальсифицируя прошлое) внеэкономическое принуждение и дифференциация населения на лиц «первого» и «второго» сорта1. Конечно, можно было бы не акцентировать внимание на тех эксцессах, экстраординарность которых с точки зрения «родовых признаков» либеральной демократии не вызывает сомнений, в то же время их анализ позволяет понять объективность и закономерность тех тенденций исторического процесса, с которыми в последние десятилетия de facto столкнулся «коллективный Запад», в подавляющем большинстве случаев не осознавая того фундаментального обстоятельства, что регресс и деградация общественных ¡^ отношений приобрели, по существу, необратимый характер. К каким «результатам» это приведет - предсказуемым или непредсказуемым, р. не знает никто, понятно лишь то, что либеральная модель демократии § при всех ее достоинствах и недостатках исчерпала свой цивилизаци-

§ онный потенциал. £

Список литературы:

1. Варандж, У (Фрэнсис Паркер Йоки). Imperium. Философия истории 2 и политики / У Варандж ; пер. с англ. Н. М. Селивёрстова. - СПб. : Русский ¡5 миръ, 2017. - 543 с.

gS 2. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран

О (Новое и Новейшее время) / сост. : Н. А. Крашенинникова. - М. : ЗЕРЦАЛО, ^ 2000. - 496 с.

3. Еремян, В. В. Есть ли у компаративиста повод для оптимизма? (Рос-g сийская Конституция как «зеркало» государственного строительства) /

0Q

S _

С 1 Чтобы не быть голословными, рассуждая о том, что расизм является не чем иным, как родовым признаком «западной» цивилизации, корни которого лежат в прошлом, процитируем одного из американских авторов: «Из материалов судебных архивов колониальной Виргинии, например, следует, что в 1630 году некий белый по имени Хью Дэвис был приговорен к "суровому бичеванию.

- за то, что надругался над самим собой. осквернив свое тело тем, что прилег рядом с негром".

^ Десять лет спустя шестеро сервентов и "негр мистера Рэйнолдса" предприняли попытку побега.

Притом, что белые получили более легкие наказания, "негр Эммануэль подвергся тридцати ударам, О на щеке его была выжжена буква 'R', и он должен был проработать закованным в цепи один год или более, на усмотрение хозяина". Хотя в эти первые годы рабство еще не было упорядочено или легализовано, в списках сервентов чернокожие перечислены отдельно. Было ли такое неравное отношение, представлявшее собой сочетание презрения и угнетения, чувства и действия, которые мы называем "расизмом", результатом "естественной" антипатии белых к черным? Вопрос этот важен не только в целях установления исторической точности, но и потому, что любое подчеркивание "естественности" расизма облегчает ответственность социальной системы за него. Ведь если нельзя показать естественный характер расизма, то он является результатом определенных условий, а значит, их можно устранить.» [14, с. 36-37].

258

со

В. В. Еремян // Вестник Саратовской государственной юридической академии. - 2018. - № 2(121). - С. 15-26.

4. Маклаков, В. В. Референдум в зарубежных странах: учеб. пособие / В. В. Маклаков. - М. : ИНИОН РАН, 2014. - 128 с.

5. Димитров, Г. Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса, против фашизма / Г. Димитров // Избранные произведения : в 3 т. / Г. Димитров. - М. : Политиздат, 1983. - Т. 2. - 448 с.

6. Бахман, К. Кем был Гитлер в действительности? / К. Бахман ; пер. с нем. - М. : Прогресс, 1981. - 207 с.

7. Сили, Дж. Р. Рождение Англии / Дж.Р. Сили, Дж.А. Крэмб // Британская империя. Разделяй и властвуй! / пер. с англ. - М. : Родина, 2019. - 400 с.

8. Олеарий, А. Описание путешествия в Московию и через Московию / А. Олеарий ; пер. А. М. Ловягин. - М., 1994.

9. Флетчер, Д. О государстве Русском. Сочинение Флетчера / Д. Флет-чер. - СПб. : Изд. Суворина, 1906. - 138 с.

10. Блэк, Дж. Краткая история Италии / Дж. Блэк ; пер. с англ. В. И. Фролова. - М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2021. - 368 с. 3

11. Мюллер, Я.-В. Споры о демократии. Политические идеи в Европе ХХ века / Я.-В. Мюллер ; пер. с англ. А. Яковлева. - М. : Изд-во Института о § Гайдара, 2017. - 400 с.

12. Тольятти, П. Лекции о фашизме / П. Тольятти. - М. : Политиздат, 1974. - 206 с.

Г. Зинн. - М. : Родина, 2020. - 752 с.

о

X о

X

I

8 I

оо о а

13. Гарсия-Каселес, К. К. Испанский фашизм: истоки и особенности / ЦЦ К. К. Гарсия-Каселес. - М. : Изд-во УДН, 1989. - 68 с.

£ 1 5 О

О X

14. Зинн, Г. Американская империя. С 1462 года до наших дней / Л г

X £ 3 §

О 5

И

X I О

$ 8, I ь х г

-—■ 5 £ 2

259

$$