CC BY
18В.В. Еремян,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права и конституционного судопроизводства Юридического института Российского университета дружбы народов
Э.В. Еремян,
кандидат юридических наук, некоммерческая организация «Фонд современной истории»
V.V. Eremyan,
Doctor of Law, Professor,
Head of the Department of Constitutional
Law аnd Constitutional Procedure
of the Law Institute of the Peoples'
Friendship University of Russia
E.V. Eremyan,
Candidate of Law, Non-profit organization «Contemporary History Fund»
>
s x
DOI:
ЕСТЬ ЛИ У НАС ОСНОВАНИЯ ГОВОРИТЬ О ДЕГРАДАЦИИ И РЕГРЕССЕ ЛИБЕРАЛЬНОЙ МОДЕЛИ ДЕМОКРАТИИ? (ЧАСТЬ I)
Аннотация: в статье с критической точки зрения исследуются тенденции, в последние годы так или иначе характерные для процесса государственного строительства целого ряда стран коллективного Запада (прежде всего англосаксов и их сателлитов), свидетельствующие о том, что системно-институциональный кризис либеральной модели политического режима вступил в свою завершающую стадию, результаты и последствия которой не только проблематично прогнозировать, учитывая беспрецедентные масштабы деградации и регресса базовых социальных и публичных институтов, в том числе мировоззрения, морально-нравственных и этических норм, стереотипов и правил поведения, но и беспристрастно, не впадая в ненужные крайности, максимально объективно оценивать, по возможности, не акцентируя внимание на имеющих место многочисленных «эксцессах исполнения», с которыми ассоциируется переход общественных отношений в новое качество. Не вызывает сомнений тот факт, что демократия в ее либеральной интерпретации уже не отвечает требованиям дня, тем самым активно провоцируя национальные и наднациональные правящие элиты для сохранить в своих руках всю полноту публичной власти с использованием как архаичных, проверенных временем механизмов и инструментов воздействия, начиная с колониализма и заканчивая нацизмом, так и современных, среди которых важное место отводится гипертрофированной абсолютизации прав и свобод, в первую очередь толерантности, мультикультурализму и полит-корректности. Одним из наиболее ярких проявлений углубления кризиса западной модели политического режима следует рассматривать не только парламентаризм и представительные формы демократии в целом, основанные преимущественно на пропорциональной системе формирования законодательных органов власти, но и партийное строительство, уже не отражающее в полном объеме интересов широких слоев населения.
Ключевые слова: либеральная модель демократии, традиционные ценности, избирательные права, равноправие, всеобщность, негативный отбор, радикализм, демагогия, популизм, вестернизация.
с. и
S S
■о
а
о»
x x
о
S,
м
о
S
о
139
т т и ш
xx
x ,
£
§
!S
с
I
140
DO WE HAVE REASON TO ASSERT ABOUT
THE DEGRADATION AND REGRESSION OF THE LIBERAL
MODEL OF DEMOCRACY? (PART I)
Abstract: the article critically examines the trends, more or less typical of the .statebuilding process in a number of countries of the "collective West" (primarily the Anglo-Saxons and their "satellites") over the past few years, indicating that the systemic and institutional crisis ofthe liberal model ofpolitical regime has entered its final stage. Its results and consequences are not only problematic to predict, considering the unprecedented scale of degradation and regression of basic social and public institutions, including worldview, moral and ethical norms, stereotypes and rules of conduct, but also impartial, without falling into unnecessary extremes, to assess as objectively as possible, not focusing attention on the numerous "excesses of execution", which are associated with the transition of social relations to a new quality. There is no doubt that democracy, in its liberal interpretation, no longer meets the requirements of the day, thereby actively provoking national and supranational ruling elites to use both archaic, time-tested mechanisms and instruments of influence, starting with colonialism and ending with Nazism, and modern ones, among which an important place is given to hypertrophied absolutization of rights andfreedoms,
primarily tolerance, multiculturalism and political correctness, to maintain in their hands ^ the entirety ofpublic power. One of the most striking manifestations of the deepening crisis ofthe "Western " model ofthe political regime should be considered not only parliamentarism
^ and representative forms of democracy in general, mostly based on the proportional system
O of formation of legislative bodies, but also party-building, which no longer fully reflects CQ
2
C Keywords: liberal model of democracy, traditional values, voting rights, equality,
the interests of broad segments of the population.
Keywords: liberal model of democracy, tra universality, negative selection, radicalism, demagogy, populism, westernization.
Если абстрагироваться от совокупности тенденций и процессов, которые с различной степенью интенсивности наблюдаются во многих государствах так называемого коллективного Запада, волей-неволей возникает совсем не риторический вопрос, ответ на ко-<5 торый не так однозначен, как может кому-то показаться на неиску-^ шенный (как предвзятый, так и непредвзятый) взгляд: в чем причи-С ны того, что либеральная модель политического режима переживает системно-институциональный кризис, масштабы которого свидетельствуют о том, что у нас есть основания говорить о регрессе и де-^ градации общественных отношений, ассоциируемых с демократией СЧ в ее современном понимании? Не исключено, по крайней мере гипо-® тетически, что ответ, который может быть сформулирован в этом ^ случае, будет звучать таким образом: за что боролись, на то и напоролись, мотивируя категоричность тем, что, говоря о демократии как одной из форм народовластия в ее либеральной интерпретации, нельзя ставить знак равенства, проводить какие-либо параллели между декларациями учредительных актов и их практической реализацией,
а
особенно в ситуациях, когда речь идет о странах третьего мира, освободившихся от колониальной зависимости и вставших на путь самостоятельного развития.
Следует признать, что одним из наиболее действенных инструментов, целенаправленно и последовательно использовавшихся для
создания в глазах «туземного» населения (которым, судя по всему, рас- ^
сматривались все, кто не являлся англосаксами, какой бы из регионов 3
s
колонизации или хозяйственного освоения мы ни взяли в качестве *
иллюстрации) образа «оплота демократии» и «примера для подра- 0
жания», стал процесс вестернизации, в рамках которого, не выбирая о
средств и методов, насаждались правила и стереотипы поведения, g
способствовавшие трансформации (при их наличии, так как при их от- | сутствии все обстояло намного проще) национальных политических
и правовых систем в некое «подобие» того, что сложилось со време- ■§
нем на территории Туманного Альбиона и его «преемника», в лице 3
«Града на холме» (во многом аналогичная по своим последствиям g
ситуация наблюдалась и там, где в качестве шаблона воспринима- а
лась романо-германская практика, популяризатором которой чаще j* всего выступала Франция). До определенного момента приоритет *
как правило был на стороне парламентаризма и представительной ® демократии с системой разделения властей и механизмами сдержек 0
о
и противовесов, предполагавших, в том числе, совмещение депутат- g ского и министерского мандатов (и премьер-министром, и основными Ь членами кабинета, возглавлявшими так называемые суперминистер- g ства, в частности обороны, финансов, юстиции, иностранных дел, | безопасности, транспорта, принимавшими и исполнявшими норма- | тивные акты, легитимированные парламентом, что de facto наглядно g свидетельствует о фиктивном и декларативном характере разделения ^ властей). После образования на основе бывших англо-британских | североамериканских «заморских территорий» Соединенных Штатов 0 ^ «в моду» вошла президентская форма правления, при актуализации I * которой отцы-основатели и правящие элиты сложносоставного государственного образования в итоге приняли решение о нецелесоо- 141 бразности концентрации в функциях главы государства полномочий ^ ш и прерогатив представительной и исполнительной ветвей публичной 3 3 власти, так как их дифференциация провозглашалась одной из систе- ig1 ig1 мообразующих и фундаментальных основ взаимодействия президента | | и Конгресса. При этом и в первом, и во втором случае ограничения избирательных прав вплоть до поражения в них по тем или иным причинам не являлись дискриминацией и воспринимались не только в порядке вещей, но и в качестве традиционного гендерного разделения
социальных ролей, где слабому полу отводилось лишь то, что было непосредственно связано с рождением и воспитанием детей, благотворительностью и аналогичными общественными обязанностями. Как только обе разновидности формы правления прошли, условно говоря, период становления и «апробации на местности» (в том числе в виде октроированных учредительных актов и легитимированных метрополией на их основании так называемых несуверенных государств), процесс «вестернизации» приобрел те специфические черты и свойства, при помощи которых началось активное формирование коллективного Запада, растянувшееся на десятилетия, и тех «ценностей», соответствие или несоответствие которым воспринимается - не чем иным, как тестом на демократию - все, что не отвечает западным (англосаксонским) либеральным критериям, a priori может ею не считаться.
„о Подчеркнем, что авторы данного исследования не ставили перед собой задачи осуществить «бессмысленный» экскурс в прошлое, чтобы в очередной раз обратить внимание на те проблемы, с которыми а в большей либо меньшей степени были связаны особенности и спец-о5 ифика процесса государственного строительства в рамках так называ-oq емого «Града на холме», в основе которого лежали принципы, до сих
2 пор не утратившие актуальности, провозглашенные в документе, известном как Декларация независимости (ставшей, несмотря на бес— прецедентное, не имевшей на тот период развития государства и права § сопоставимых по своим последствиям и воздействию исторических jj аналогов, политико-юридическим оформлением осуществленного § в итоге, как представляется, под достаточно тривиальными, во многом ^ надуманными и не заслуживающими соответствующей конструктивной реакции со стороны монархии предлогами акта сепаратизма,
3
о в результате которого тринадцатью североамериканскими «заморски-g ми территориями», являвшимися в течение примерно ста пятидесяти С лет неотъемлемой частью британской колониальной империи, было принято решение о выходе из ее состава). Цель состояла в том, чтобы 142 постараться найти ответы на ряд вопросов, обусловленных фиктивным характером базовых институтов западной модели политическо-CV го режима, традиционно позиционирующего себя не только в качестве ® демократического, но и единственного «примера для подражания». ^ К большому сожалению для многочисленных апологетов и популяризаторов американской разновидности политического режима, сложившегося в масштабах англосаксонской практики, в институциональном и функциональном смысле взаимодействия правящих элит и широких слоев населения, демократия в реальности - совершенно не то, что
Sa
есть на самом деле. Как ни странно, парадокс состоит в том, что отмеченное обстоятельство позволяет гипотетически предположить, что за дефиницией «демократия» (посредством которой вслед за античными авторами и их интерпретаторами в противовес феодальному абсолютизму и концентрации власти в буржуазно-либеральной доктрине государства и права в качестве наиболее приемлемой, прежде всего для правящей элиты, прикрывавшейся интересами общества, его членов, было принято идентифицировать, наряду с тоталитаризмом и авторитаризмом, одну из форм политического режима), олицетворением § которой рассматривались в первую очередь прямые и косвенные вы- § боры, представительство и партийное строительство как фундамент § и материализация парламентаризма, скрывалось стремление «базиса» | в лице экономически господствующего класса de facto подчинить з себе «надстройку» и ее системообразующие публичные институты ■§ в виде законодательных, исполнительных или судебных органов. 3 Аргументом в пользу обобщений подобного рода выступает, причем е не в самую последнюю очередь, персональный состав «избранников § народа», невзирая на партийную принадлежность, их социальное Ц
1 S
и имущественное положение1. |
Фиктивность базовых институтов западной модели демократии, ®
кто бы что ни говорил (особенно идеологические оппоненты, либера- §
о
лизм для которых, несмотря ни на какие экономические, социальные, g
политические и правовые издержки, давно считается божеством), е
приводя в качестве доказательств для еще большей убедительности g
соответствующие аргументы, проявляется, как и два века назад, в не- НО
совпадении декларируемых и реализуемых на практике избирательных О
прав, в том числе в контексте таких фундаментальных критериев, как ®
3
Весьма показательным в этом отношении историческим прецедентом (так как с тех пор принципиальным образом мало что изменилось в лучшую сторону) является состав делегатов Консти- © туционного конвента, собравшегося в мае 1787 г. в городе Филадельфия для выработки проекта g действующей до сих пор федеральной Конституции. По справедливому замечанию известного Ч ч советского специалиста в области конституционного права зарубежных стран профессора I ? А.А. Мишина, на выводы которого мы старались опираться в своих обобщениях, сформулированных в рамках настоящего сравнительно-правового и историко-правового исследования: «... в то время избирательное право отдельных штатов наделяло политической правоспособностью только взрослых белых мужчин-собственников, имеющих постоянную оседлость. Таким образом, - констатирует ученый, - другие свободные граждане (несобственники, женщины, мигранты, лица, ^ ® находящиеся в услужении) и рабы не включались в состав избирательного корпуса, хотя они составляли громадное большинство взрослого населения. Знаменитый американский историк Чарльз Бирд в классической работе «Экономическая интерпретация Конституции Соединенных Штатов» 5 g не без иронии (и в этом его нельзя не поддержать, так как в своих оценках и выводах ученый был абсолютно прав. - Авт.) замечает: «Эти группы не были представлены в Конвенте., согласно теории о том, что представительство не имеет никакого отношения к выборам» [1, р. 24]. Пятьдесят пять делегатов Филадельфийского конвента представляли собой весьма примечательное собрание. Социальный состав делегатов Конвента поразительно однороден: только собственники, только богатые люди. Это плантаторы, рабовладельцы, землевладельцы, банкиры, предприниматели, держатели государственных ценных бумаг и ценных бумаг штатов, судовладельцы и т.д.» [2, с. 12-13].
143
со со
а а
равноправие. Справедливости ради нельзя не признать, что с активным избирательным правом, олицетворяющим собой не что иное, как одну из форм непосредственной демократии, дела обстоят более или менее нормально (хотя и в этой сфере общественных отношений найдется к чему «придраться», начиная с голосования по почте, большим процентом так называемых мертвых душ, массовыми вбросами бюллетеней и заканчивая ограничением или полным запретом присутствия иностранных наблюдателей в местах осуществления процедуры голосования), прежде всего в тех случаях, когда подготовка и проведение избирательной кампании были реализованы на должном уровне, чего не скажешь о пассивном избирательном праве в целом в подавляющем большинстве государств, de facto ассоциирующимся с представительной формой политического режима и парламентаризмом в его, так сказать, классическом виде. При этом, когда мы „0 говорим о «подавляющем большинстве государств», речь, что вполне го естественно, идет о тех из них, где взаимодействие двух системообразующих ветвей власти - законодательной и исполнительной - носит а определяющий характер. Идеологизация населения в течение многих § десятилетий не могла не привести к тому, что «единственный источник oq и носитель власти» в лице дееспособных граждан или подданных, 2 поверил в то, что именно он осуществляет контроль за качеством ^ правящей элиты и ее периодической легитимацией посредством — прямых или косвенных выборов, что он и никто другой является ин-§ ституциональным катализатором, который вводит в действие систему ^ разделения властей и механизм сдержек и противовесов. Подобная, § в той либо иной степени упрощенная точка зрения, несомненно, имеет ^ свое рациональное зерно и известную логику, если вопрос касается
непосредственной формы демократии, но не представительной. о В основе представительной формы политического режима тра-g диционно лежит, на наш взгляд, дискриминация, проявления которой С исторически могли выражаться в самых разных ограничениях и запретах, вплоть до поражения в правах, но во всех случаях, направленных 144 на то, чтобы, не допустив кого-то до избирательного участка или пар-^ ламентской трибуны, гарантировать правящей элите, ее ближайшему CV политико-правовому и идеологическому окружению и регулярно ® спонсирующим их существование финансовым и промышленным ^ олигархическим группировкам перманентное сохранение в своих руках всей полноты государственной власти. Поэтому равноправие, декларируемое в том или ином учредительном документе, не имеет никакого отношения к тому, на каких принципах, как ни странно на неискушенный взгляд, в их, так сказать, стоимостном выражении
(ни для кого из избранников народа, тем более претендентов на известную должность, нет никакого секрета в том, что парламентский или министерский мандат, особенно при их последующем совмещении, потребуют от потенциальных спонсоров весьма значительных и неоднократных денежных вливаний в электоральный процесс), партийными функционерами формируется окончательный список кандидатов.
Парадокс состоит в том, что дееспособное население избиратель- *
ного округа, от которого кандидат будет баллотироваться в нижнюю 0
или верхнюю палату регионального либо национального представи- |о
тельного органа, не будет иметь - ни в целом, ни в деталях - никакого g
отношения к принимающимся решениям, инициатором которых |
выступит непосредственно их избранник. Признать тот факт, что О
№
не каждый гражданин или подданный, достигший соответствующего ■*
возраста, отвечающий необходимым требованиям, может беспрепят- 3
ственно и без каких-либо проблем выдвинуть свою кандидатуру для g
участия в выборах, не имея для этого ни партийной поддержки, ни 1
финансового обеспечения, вряд ли когда-нибудь в ближайшей перспек- js
S
тиве отважится правящая элита, в связи с чем лозунги о равноправии * носили и носят не только популистский, но и демагогический характер. ® Представить ситуацию, при которой конгрессменом или судьей (в тех 0 штатах, где служители Фемиды избираются по партийным квотам) g становится деклассированный маргинал, человек с улицы без гроша g в кармане, не имеющий в собственности какого-то имущества, кор- g поративных связей и университетского образования, можно исклю- || чительно на страницах детского комикса и на телевизионном экране, | несмотря на темный цвет кожи, гендерные предпочтения или сексуаль- g ную ориентацию желающего de facto стать элементом региональной ^ либо национальной правящей элиты, которые в последние годы все | более активно преподносятся как реализация принципа равноправия 0 g и «пропуск к политическому лифту», что на самом деле является I * не чем иным, как конъюнктурным продолжением игры в демократию, где в итоге в выигрыше всегда остается «владелец заведения», то есть финансовый и промышленный капитал, периодически нанимающий на временную работу (для некоторых «избранных» семейных 3 3 кланов нахождение у кормила власти приобретает перманентный
145
т т
и обязательный характер, становясь в итоге одним из официальных | | источников получения заработка) политиков, журналистов, борцов за права «меньшинств» и прочий «обслуживающий персонал».
Парадокс, на который чаще всего предпочитают не обращать внимание, обусловленный дискриминационным характером требова-
ний избирательного права, проявляется не только в декларативности принципа равноправия, но и в том, что он непосредственным или косвенным образом связан с реализацией другого, не менее фундаментального, с точки зрения буржуазно-либеральных прав и свобод человека, получившего со временем широкое распространение в большинстве правовых систем, принципа всеобщности1, проявляющегося в поведении дееспособного гражданина или подданного, наделенного de jure активным избирательным правом, в осуществлении им в момент голосования за соответствующего кандидата «негативного отбора», практический смысл которого выражается в следующем: голос отдается не лучшему из кандидатов, включенному в избирательный список, а тому, кто больше понравился (исходя из образа, сложившегося в результате предвыборной агитации и партийных предпочтений, не говоря уже о «принадлежности» кандидата к гендерным или сек-„0 суальным меньшинствам, конфессиональных, этнических и «цветоед вых» преференциях тех, кто относится к избирательному корпусу), сформировав о себе благоприятное впечатление. Другими словами, а электорат, как правило, не интересуют ни образование, ни возраст, § ни опыт кандидата, так как во главу угла, помимо обязательного oq в подобных случаях пропагандистского антуража, характерного для 2 избирательных кампаний любого территориального уровня, ставятся такие качества политика, как демагогия, популизм, предприимчивость — и лоббизм, то есть умение, несмотря ни на какие гипотетические из-§ держки, в том числе финансовые, навязать потенциальному избирате-5 лю «повестку дня», с которой кандидат идет на выборы, заручившись § экономической поддержкой ряда спонсоров. Как следствие, резкое с падение не только профессионального, но и интеллектуального уровня правящей элиты, вызванное или вытекающее из катастрофического о снижения как общего, так и специального образования, все менее g отвечающего «требованиям дня» и тем масштабным проблемам, что С возникли перед государствами, ассоциирующими себя с западной моделью демократии, модернизацию системообразующих институтов 146 которой нельзя и дальше откладывать, мотивируя тем, что ничего ка-^ тастрофического или форс-мажорного с обществом и политической CV системой не происходит. Ситуация, в той или иной степени связанная ® с депрофессионализацией правящей элиты, не только ухудшается,
^ 1 В Декларации прав человека и гражданина, принятой во Франции 26 августа 1789 г., говорится: «...Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании... Всем гражданам ввиду их равенства перед законом открыт в равной мере доступ ко всем общественным должностям, местам и службам сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме обусловленных их добродетелями и способностями.» [3, с. 40]. Напомним, что француженки получили право избирать и быть избранными лишь в 1946 г.
а
но и имеет характер своего рода «негативной тенденции», в преодолении которой, по всей вероятности, не заинтересованы прежде всего олигархические группировки, на содержании которых она непосредственно находится и чьи интересы в итоге представляет в структурах государственной власти, продолжая провозглашать граждан или
подданных ее «единственным источником и носителем», тем самым ^
и далее актуализируя мифотворчество. 3
Так кем же является современный избиратель коллективного *
Запада, если взять в качестве иллюстрации обычного европейского 0
или американского обывателя, периодически осуществляющего 0
«негативный отбор» всех тех, кто в итоге ассоциируется с правящей g
элитой? Имеем ли мы основания говорить о нем как о реальном, | а не декларативном источнике и носителе власти, при прямом либо
косвенном участии которого функционируют наиболее важные, систе- ■§
мообразующие элементы государственного механизма? Не претендуя 3
на исключительность, выскажем предположение, что современный g
избиратель в своей преобладающей массе достаточно спокойно (воз- 11
можно, безразлично и индифферентно), как бы в порядке вещей, отно- js
сящийся к конституционно-правовому статусу источника и носителя *
власти, это наследник тех граждан и подданных, которых правящие m
элиты соблазнили комфортом и изобилием общества потребления, 0
окончательно сформировавшегося во второй половине прошлого века, g
подменив им демократию в истинном смысле слова. Именно в этом g
перерождении, на наш взгляд, необходимо искать институциональные jg
предпосылки тех фундаментальных трансформаций, с которыми |
столкнулась в последние годы западная модель политического ре- |
жима, переживающая, и это становится все более очевидным, период g
регресса и деградации. Сможет, если да, то как часто и кардинально, 2
обыватель, de jure олицетворяющий собой вершителя судеб, от ре- |
шения которого в виде соответствующей отметки в избирательном 0 а
бюллетене зависит политическая и административная карьера I * и скорость ее прохождения кандидата в депутаты, муниципальные
советники и аналогичные должности в какой-то структуре публичной 147
власти, отважиться в итоге на то, чтобы поддержать лучшего, с точки ^ ш
зрения образования и опыта работы (причем, неважно, консервато- 3 3 ра или радикала), а не понравившегося в результате предвыборной агитации? Однако, как говорит народная мудрость, «под лежащий камень вода не течет», поэтому критический анализ процессов, одним из неизбежных следствий которых стали постепенное «дряхление» и стагнация западной модели политического режима, приведшие к ее упадку и загниванию, свидетельствует о том, что отличительной
Ф Ф
II
i
чертой, набирающего обороты углубляющегося кризиса является безволие не только правящих элит, но и широких социальных слоев, по существу не готовых идти на компромиссы, способные каким-то образом изменить ситуацию: и одних, и других устраивает сложившееся на текущий момент положение дел, главное - несмотря на затраты и частичные потери, не лишиться привычного комфорта и сохранить власть во всей ее институциональной и идеологической полноте. Безволие выражается в том, что практически полностью утрачен не только контакт с населением в его, условно говоря, прежнем агитационном значении (мало кто из потенциальных избирателей знаком с программами кандидатов и теми идеями, с которыми они планируют реализовывать свои полномочия), но и отпала потребность в необходимости каким-то образом конкретизировать те приоритетные цели и задачи, которые должны быть достигнуты кандидатом в случае „о легитимации. Никто не отменял и не собирается этого делать запрет го на так называемый императивный мандат, предполагающий в числе
прочего ответственность избранника народа перед электоратом. № Нельзя игнорировать и то обстоятельство, что в рамках действу-§ ющей западной модели политического режима (справедливости ради oq отметим, что de facto в той либо иной степени аналогичным образом 2 поступали и в других исторических условиях) большое, во многих случаях определяющее, значение придается системе рекрутирования — элит (политических, административных, финансово-экономических, g культурных, пропагандистских), направленной на сохранение правя-5 щим классом и аффилированными с ним господствующими олигар-§ хическими группировками реальных рычагов осуществления власти ^ как в государственном, так региональном масштабе. Парадокс состоит в том, что качество управления какой-либо сферой общественных ото ношений, в том числе из-за ошибок, допущенных со стороны электора-g та при реализации им в процессе выборов «негативного отбора», чаще С ниже (в этом случае можно, не опасаясь быть не совсем корректными, говорить о тенденции), причем по вполне объективным причинам, 148 чем интеллектуальный уровень многих из тех, кем непосредственно ^ управляют. Не выводя «за скобки» тот объективный факт, что «особен-CV ности», связанные с характером и спецификой национальной системы ® образования, сложившейся за последние десятилетия в Соединенных ^ Штатах, обусловлены прежде всего подготовкой потребителя всевозможных услуг в лице школьников и студентов (ни для кого не секрет, что некоторые из них едва умеют читать и писать, но неплохо плавают или играют в баскетбол), которые при достижении соответствующего возраста станут с юридической точки зрения обладателями статуса
а
избирателя, если по каким-то причинам не будут его лишены (например, из-за наличия судимости либо по состоянию здоровья), поэтому процедура голосования, вероятнее всего, в подавляющем большинстве случаев будет ими рассматриваться в качестве одной из «услуг», в рамках реализации которой сформированный депутатский корпус
получит эксклюзивное право, делегированное ему источником и но- ^
сителем власти, на осуществление в течение определенного периода 3
«публичных функций» в форме законотворчества и других полномочий. *
Подготовка и принятие тех или иных нормативных актов - такая же |j0
услуга в контексте разделения труда, как и любая другая, где один |0
что-то предлагает, а другой пользуется. Как ни странно на первый g
взгляд, но в такого рода философии есть свое рациональное зерно, |*| абсурдное a priori, в контексте принципов избирательного права, тем
не менее позволяющее правящей элите (стремящейся к сохранению, ■§
невзирая ни на какие «условности», всей полноты государственной 3
власти или хотя бы ее внешних атрибутов) наделить граждан или g
подданных возможностью избирать и быть избранными, ставшей 11
когда-то одним из базовых системообразующих принципов либераль- js
ной демократии, не свойственными ей чертами, приравняв в итоге ко *
всем остальным видам и формам публичной деятельности. При всей m
абсурдности подобный сценарий не выглядит нереалистичным, так 0
как у тех членов общества, которые весьма настойчиво навязывают g
и пропагандируют пресловутые новые ценности и их экстравагант- g
ных обладателей, институты и процедуры либеральной демократии, jg
например парламентаризм и то, каким, на их субъективный взгляд, |
неэффективным образом он функционирует, могут показаться из- |
лишним обременением, от которого следует отказаться. g
Тем самым совершенно неважно, какой орган - представительный ^
либо судебный - в принципе наделяет тем или иным правом субъекта |
общественных отношений (в том числе, санкционируя однополый 0 g
брак, усыновление такими семьями детей, легализуя родителя но- I | мер один и родителя номер два), в любом случае он оказывает одну
из публичных услуг, фактически ничем не отличающуюся от действий, 149
осуществляемых учителем, врачом, таксистом и парикмахером, своим ^ ш
социальным статусом идентичных друг другу. Сказать, что сценарий 3 3
такого рода вообще немыслим при современном уровне развития си- ig1 ig1
стемы разделения властей и механизмов сдержек и противовесов, от- | | важится не всякий прогрессивно ориентированный индивид, справедливо считающий, что радикализм допустим лишь в исключительных, экстраординарных и форс-мажорных ситуациях, поэтому проводить параллель, некорректный характер которой весьма очевиден, между
законодательными и правоприменительными функциями учреждений и институтов государственной власти и структурами по оказанию населению каких-либо услуг сочтет необходимым и возможным лишь тот, кто никак не ассоциирует себя с традиционным обществом, даже в виде либеральной демократии. Парадокс, на который можно было бы не обращать внимание, состоит в том, что гипертрофированная абсолютизация прав и свобод, лежащая в основе мультикультура-лизма и политкорректности, сделала актуальными такие вопросы, за которые в недавнем прошлом кого-то из граждан или подданных преследовали в уголовном порядке, в связи с чем у общества нет никаких гарантий, что проблема оказания услуг проявит себя в совершенно новом качестве.
Естественно, что высказанные предположения, носят исключительно гипотетический, дискуссионный характер, тем не менее „о авторы посчитали целесообразным в рамках критического анализа го процессов, наблюдаемых с различной степенью интенсивности в последние десятилетия в большинстве государств коллективного Запада, а сфокусировать внимание на тех тенденциях, которыми обусловлена § трансформация западной модели политического режима, пережива-§ ющей системно-институциональный кризис, конечные результаты 2 которого вряд ли кто сумеет предугадать. Нет сомнения, с нашей точки зрения, что набирающий обороты процесс расчеловечивания, — которому в силу национальных традиций, нравственных и этических
§ норм не подвержены в таких же масштабах, как в государствах (многие с
§ из которых на определенном этапе своего развития достаточно осоз-§ нанно и целенаправленно заимствовали соответствующие институты ^ бывших метрополий, прежде всего англо-протестантскую практику), олицетворяющих собой западную модель либеральной демократии, о получит адекватную оценку со стороны социальных и политических ^ групп населения, не ассоциирующих себя с правящей элитой и ее С ближайшим окружением, случайно или преднамеренно инициировавших легализацию всего того, что связано с отказом от традици-150 онных и возведением в абсолют так называемых новых ценностей, ^ неестественность которых не может не бросаться в глаза, провоцируя (V нелицеприятные вопросы и не находя на них ответов со стороны всех ® тех, кто, благодаря, в том числе, «негативному отбору» избирателей, ^ по-прежнему стоит у кормила власти. Ситуация, хотим мы того или нет, усугубляется рецидивами, которые достались в наследство.
Возражая оппонентам, утверждающим, что некоторые авторские оценки не соответствуют действительности и обладают налетом фу-туристичности, в той либо иной степени идентичном «обобщениям»
а
Френсиса Фукуямы о так называемом конце истории (в том числе, все более отчетливо проявляющий себя в последнее время процесс нацификации общественных отношений или предположение о фундаментальном изменении способов оказания публичных услуг, так или иначе связанных с функционированием властных институтов), нельзя согласиться с констатацией, что анализ имеющих место тенденций и социально-политических процессов в определенных случаях носит излишне драматичный характер, обусловленный стремлением выдать желаемое за действительное, тем самым намеренно, как правило в угоду своим интересам, используя не совсем научную методологию, абсолютизирует одно и, игнорируя факты, нивелирует другое. Что, на наш взгляд, нелогично в принципе и субъективно a priori. |
Ни для кого из исследователей не является секретом, что любое
историческое событие (даже при наличии достоверных, не вызыва- ■§
ющих сомнений письменных документов), о котором можно узнать 3
из школьного учебника, монографии известного ученого и статьи g
журналиста, не всегда и не во всех случаях представляет собой 11
именно то, что случилось на самом деле с конкретными персона- js
жами, в конкретном месте, так как (и в этом мы не оригинальны) *
реальность - это то, что о ней, учитывая или полностью отрицая m
свидетельства очевидцев и участников, написал когда-то античный 0
мыслитель, средневековый летописец и придворный биограф, не го- g
воря уже о тех мифотворцах, которые, высасывая из пальца сюжеты g
из прошлого, известные только им, переписывают и фальсифицируют jg
местечковую историю, придавая ей значение вселенского масштаба.
Другими словами, нет однозначного ответа на отчасти риторический |
вопрос, что, где и с кем могло произойти на самом деле, если у чело- |
века, решившего это узнать, не сходятся несмотря ни на что концы ^
с концами, так как «проблеме», интересующей его, не посвящено ни |
одной публикации, где содержалась бы интерпретация того, о чем ут- 0 g
верждается в «Википедии», единственном «достоверном» источнике, ^ |
заслуживающем доверия со стороны многочисленных обладателей
дипломов бакалавров и магистров, считающих, что холокост - это 151
клей для обоев. , _
т т
Безусловно, авторские предположения и прогнозы, ставшие 3 3 результатом критического историко-правового и сравнительно- g g правового анализа, не могут не носить элементов субъективизма | | и гипотетичности, потому что, как бы это не воспринимали апологеты и противники соответствующей точки зрения, любая версия, основанная на фактологии, а не домыслах, абсурдность и нелепость которых ничего, кроме негативной реакции, раздражения и смеха,
s.
не вызывает (одни «великие укры» с их тысячелетней цивилизацией чего стоят), имеет право на существование, тем более, если речь идет о тенденциях, не только бросающихся в глаза, но и имеющих строго определенную целевую направленность. Никто не знает, станет ли когда-нибудь законотворчество или судопроизводство одной из легитимных форм оказания услуг, но высказать по этому поводу свое «объективное» мнение, никому не запрещается, случится на практике что-то подобное или нет. Так что время рассудит.
Когда мы, оценивая западную модель политического режима, тем или иным образом касаемся вопросов мифотворчества, лежащих в основе теории и практики конституционализма, разделения властей, парламентаризма, прав и свобод человека и гражданина, речь не идет о стремлении осознанно или неосознанно дискредитировать все то, с чем ассоциируется феномен, с которым на протяжении по мень-.q шей мере двух с половиной веков связаны тенденции, особенности, го характер, специфика цивилизационного развития как отдельных государств с республиканской или монархической формой правления, № так и их правовых систем, оказавших влияние на процесс становления § подавляющего большинства институтов либеральной демократии, oq принципов и процедур ее функционирования. Цель состоит в другом: 2 попытаться доказать фиктивность и декларативность того, что источником и носителем власти является народ, несмотря на закрепление за — ним без каких-либо ограничений права избирать и быть избранным.
g Одним из важнейших факторов, позволяющим усомниться в реаль-с
jj ности провозглашенного статуса с его последующим закреплением § в учредительных актах или аналогичных юридических документах, ^ имевшем в той либо иной степени место в течение продолжительного периода выступает перманентная дискриминация значительной части о (в процентном и количественном выражении) дееспособного населе-g ния, лишая его возможности реализовать на практике закрепленные С за ним de jure права и свободы. На это нам могут возразить, в первую очередь мотивируя тем, что все, на чем мы акцентируем внимание, 152 формулируя свою точку зрения, давно не существует, за исключением ^ некоторых государств с авторитарной формой правления или дикта-CV торским режимом, однако события последних лет дают веский повод ® подвергнуть сомнению утверждения подобного рода, в очередной раз ^ вынуждая искать ответы на возникшие вопросы, численность которых, как ни странно, только возрастает, в прошлом. Безусловно, выборы, политические партии, парламентаризм и самоуправление никто не отменял и, судя по всему, не планирует этого делать в перспективе, тем не менее сам факт того, как они проходят, начиная с подготовки
a
и заканчивая подсчетом голосов, свидетельствует о том, что именно в этой области общественных отношений процесс регресса и деградации весьма ощутим, что убеждает нас не только в правоте своих обобщений, но и тех предположений, гипотетичность которых в настоящий момент подчеркивается со стороны оппонентов, игнорирующих достаточно очевидные трансформации, имеющие фундаментальный характер, наблюдаемые на уровне системообразующих институтов.
Именно поэтому мы говорим о кризисе западной модели либеральной *
демократии, за внешним, глянцевым, фасадом которой идут процессы 0
(причем их деструктивность и непредсказуемость уже не вызывает |0 сомнений), результат которых вряд ли кто сумеет себе вообразить
бы приблизительно, так как происходящие изменения прежде всего |*| в области социальных и культурных отношений представляют собой
не что иное, как мину замедленного действия, способную взорвать- ■§
ся в любой момент, не только разрушив непосредственно «здание 3
демократии», но и похоронив под его «либеральными обломками» g
саму идею о том, что единственным источником и носителем власти 11
является народ. js*
В отличие от населения коллективного Запада, подвергающегося *
de facto целенаправленной, превышающей все разумные пределы, ®
пропаганде со стороны апологетов политкорректности и муль- 0
0
тикультурализма, выражением и воплощением которых является g
гипертрофированная абсолютизация прав и свобод всевозможных g
«меньшинств», мы не считаем первоочередной задачей, необходимой jg
для скорейшего преодоления проявлений кризисного характера, соз- ||
дание своего рода режима наибольшего благоприятствования для |
тех сегментов общества, которые позиционируют себя в качестве gg
эксклюзивного носителя так называемых новых ценностей, требуя ^
от остальных граждан или подданных (причем в исключительно ка- |
тегорической и жесткой форме), придерживающихся традиционных 0 g
взглядов на брачно-семейные отношения, гендерную и сексуальную ^ | принадлежность, создать им еще более комфортные условия, в рамках
которых о какой-либо дискриминации не должно быть речи. В этом нет 153
ничего предосудительного, так как государство обязано обеспечить ^ ш
всему населению, несмотря на возраст и иные особенности, беспре- 3 3
пятственную возможность реализовать совокупность прав и свобод, i^ig1
de jure закрепленных в конституции, других учредительных актах | | и действующем законодательстве, придерживаясь принципа равноправия. Однако в этом случае правящая элита в лице законодателя столкнется с комплексом фундаментальных проблем, до сих пор концептуально не исследованных на доктринальном уровне. В любом
учебнике по теории права можно найти раздел, посвященный правам человека соответствующего поколения, но ни в одном из них (по крайней мере в тех, по которым ведется преподавание в отечественных учебных заведениях) нет даже условно-гипотетического намека на то, что мужчина, ставший женщиной, или женщина, перевоплотившаяся в мужчину, должны обладать большим набором прав, чем мужчина, оставшийся мужчиной, и женщина, продолжающая быть женщиной (начиная с избирательного права, образования, экономических или трудовых отношений и заканчивая социальным обеспечением), не говоря уже о том, к какому поколению следует отнести права «переделанных» физических лиц. Парадокс состоит в том, что граждане или подданные, ассоциирующие себя с «новыми тендерами», своим «нестандартным» публичным поведением показывают, что считают необходимым и юридически корректным (впрочем, аналогичным „о образом ведут себя потомки бывших рабов, требуя «возмещения го вреда», причиненного их предкам, или те, родственники которых испытали на себе действие механизмов расовой дискриминации), № чтобы их рассматривали и воспринимали особым сегментом общества, § обладающим исключительными правами и свободами, отличными § от тех, кто придерживается традиционных ценностей и правил по-
2 ведения. Исторические факты свидетельствуют о том, что как только ^ в обществе появляются «избранные» (с социальной, правовой, по— литической, религиозной и этнической точки зрения), оно начинает § дрейфовать в сторону одной из форм расизма, в том числе нацизма 25 или фашизма. «Особые» права, если речь идет о либеральной демо-§ кратии в ее классическом значении, не могут быть у всех, поэтому ^ появляются привилегированные классы, группы и категории граждан
или подданных, что влечет за собой дискриминацию и неравенство
3
о по широкому спектру признаков и критериев.
^ Как ни странно на первый взгляд, абсолютизация прав и свобод, С которая уже не вызывает (хотя не исключено, что чисто гипотетически все может быть намного сложнее и вариативнее, чем кому-то кажется, 154 исходя из реалий) резко негативной реакции со стороны нейтрально ^ настроенных сегментов общества, в отличие от крайних радикалов или (V консерваторов, о чем свидетельствует, несмотря на дифференцирован® но воспринимаемые результаты многолетней популяризации «новых ^ ценностей», штампов и стереотипов поведения, своего рода «социальная усталость» от повсеместной (начиная со среднего и высшего образования и заканчивая местами общего пользования) политкор-ректности и мультикультурализма, без которых уже практически невозможно представить государства, олицетворяющие собой западную
модель демократии. В итоге сказанное привело к ситуации, с которой прямо или косвенно был связан процесс, a priori противоположный тому, что могли бы de facto инициировать правящие элиты, начиная его реализацию, если бы кем-то была поставлена соответствующая задача. Цель любого политического класса - сохранение в своих руках всей полноты власти, для достижения которой используются как традиционные методы и процедуры в виде парламентских или президентских
выборов, популизма и демагогии, так и нетрадиционные (в прошлом *
они также были известны, тем не менее их старались не выставлять |j0
напоказ), в частности, административный ресурс, электоральные 0 карусели, внесение мертвых душ в списки избирателей
ные способы фальсификации волеизъявления дееспособных граждан |
или подданных. Экономически власть и при республиканской, и при |
|
монархической форме правления опиралась не только на внутренние ■§
ресурсы, в том числе в лице национального финансового и промыш- 3
о
ленного капитала, но и на те гигантские средства, которые в течение g
многих десятилетий выкачивали из колоний при их наличии, неся 11
их народам квази-либерализм и квази-демократию в качестве «бре- js
мени белого человека». Но как только колониальная система рухнула, *
похоронив под обломками один из источников безбедного существова- gm
ния правящих элит бывших метрополий, они с настойчивостью, заслу- 0
живающей более адекватного применения, стали судорожно искать, g
кем желательно в кратчайший срок и без особых издержек заменить g
народы и этносы, территория проживания которых длительное время jg служила своего рода бездонным кошельком и сырьевым придатком.
о
После того как заморские территории, благодаря местным компра- |
дорским элитам, были вторично ограблены, возникла проблема, g
от разрешения которой зависел не только процесс государственного ^
строительства, но и само существование тех, с кем ассоциировалась |
«западная» модель политического режима. Никто не мог подумать, | ^
что объектом для экспансии может со временем стать кто-то из «не- ^ | прикасаемых» (именно в таком качестве воспринимали себя страны,
когда-то имевшие в своей юрисдикции колонии и доминионы), однако 155
судьба, как всегда в подобных случаях, распорядилась по-своему, ^ т
посчитав неуместным делать для кого-то исключение из правил. ® ®
Англосаксы не были бы самими собой, если бы не взяли ситуацию i^ig1
под свой контроль, придав процессу естественный характер, убедив | | всех остальных в том, что в противном случае стагнация и загнивание сложившихся общественных отношений неизбежны.
В связи с этим одним из парадоксов, вызванных либо спровоцированных регрессом и деградацией системообразующих институтов
о с
с
156
западной модели либеральной демократии, является возрождение колониализма (который, как казалось кому-то, давно стал достоянием истории, никуда не исчезал, он всего лишь приобрел не характерные для него черты и свойства, обусловленные прежде всего социальными, экономическими, политическими тенденциями конца прошлого - начала нынешнего столетия) на качественно других основаниях и принципах, чем формы, условно говоря, классического1 колониализма англосаксонского образца, реализованные в соответствующих регионах третьего мира. Не отказываясь от традиционного «бремени белого человека», даже при обязательном наличии в современных условиях в рамках правящей элиты представителей тех народов и этносов, которые каких-нибудь шестьдесят лет назад были «объектами»
1 На первый взгляд, вопрос, в связи с чем у соответствующего государства вдруг появляются колонии
в виде «заморских территорий», кажется довольно простым, не вызывающим какого-либо недо-«0 умения у тех, кто ими обладает. Тем не менее ответ на него не так очевиден, как может показаться.
Например, в одной из своих академических лекций, названных современниками английского ^ ученого Джона Роберта Сили «Евангелиями британского империализма», посвященных данной проблеме, знаменитый историк констатировал: «Нередко спрашивают: какая польза в колония?
Но подобный вопрос был бы вовсе невозможен, если бы колонии, являлись простым расширением метрополии. Выполнимо ли такое распространение - в этом еще можно усомниться, но не под-СО лежит никакому сомнению, что если оно выполнимо, то оно желательно. Мы с самого начала ^ должны признать, что всякая незанятая территория на земном шаре доставляет тем, кто завладел ^ ею, богатство в абсолютном смысле этого слова. Однако надо помнить, что использовать все ^ эти богатства и насладиться их обладанием возможно было лишь при одном условии. Собственность может существовать только под охраной государства. Чтобы сделать земли Нового Света ^ обеспеченной собственностью, нужно было создать там государство (в данном случае речь идет ^ о том, как формировались тринадцать колоний, ставшие затем Соединенными Штатами. - Авт.). * При отсутствии государства поселенцы рисковали погибнуть от руки индейцев или подвергнуть-р ся нападению со стороны поселенцев враждебной (видимо, британский ученый имеет в виду ^ французов, с которыми у англичан возникали коллизии по поводу территорий будущей Канады?
5 - Авт.) национальности. С другой стороны, положим, что в Новом Свете установились бы законы и правительства, подобные европейским, и собственность сделалась бы столь же обеспеченной. В таком случае бедняку в Европе, для которого жизнь стала в тягость, а приобретение земли в гу-^ стонаселенных странах не под силу, стоит только переселиться в Новый Свет, где земля дешева, СО и он сразу, как богатый наследник, делается самостоятельным человеком. Итак, не может быть ^ спора о значении организованных государств в малонаселенных частях земного шара. Но, спраши-^ вается, почему же эти государства должны быть (и в этом известного историка достаточно трудно не поддержать. - Авт.) непременно английскими колониями? Что мешает селиться англичанам
в колонии, принадлежащей другой европейской державе, или в независимом государстве? К чему же хлопотать Англии о содержании собственных колоний?..». Далее Джон Роберт Сили отмечает: «... Этот вопрос странный по существу, и его никогда бы не задавали в Англии, если бы не имело место одно исключительное обстоятельство. Большинство людей любит жить среди своих соотечественников, под законами, религией и учреждениями, СО к которым оно привыкло, не говоря уже о тех вполне реальных неудобствах, которым подвергаются ^ лица, отправляющиеся на житье в среду народа, говорящего на другом языке. Факты показывают, ^ что, несмотря на свободу иммиграции, число англичан (напомним, что цитируемая работа была ^ написана более ста пятидесяти лет назад. - Авт.), отправляющихся ежегодно на жительство в совер-^ шенно чуждые им государства Нового Света, - южноафриканские республики и Америку, - очень незначительно. Поэтому вопрос о ценности обладания колониями не поднимался бы вовсе и все осознавали бы, что учреждение колоний - единственный путь сделать богатства Нового Света доступными родному населению, если бы. не существовало Соединенных Штатов. Итак, колонии в отвлечении являются значительным увеличением национальной земельной собственности. Колонии - это земли для безземельных, богатство и благосостояние для тех, которые находятся в стесненных обстоятельствах.» [4, с. 66-68].
англосаксонского колониализма как одной из разновидностей расизма, Туманный Альбион и «Град на холме» даже не помышляют о том, чтобы отношения подобного рода, позволившие каждому из них стать примером для подражания, отправить «в утиль».
Судя по всему, на смену колониализму, основанному на эксплуатации и дискриминации по признакам расы и этнической принадлеж- ^
ности, пришло то, что можно квалифицировать как десуверенизацию, 3
„ ^
основной целью которой являются национальные государства или *
наднациональные образования. При этом важнейшим механизмом, §
посредством которого колониализм последних десятилетий унасле- §
довал от своего предшественника пренебрежение к правам, свободам g
«туземного» населения, рассматривается западная модель политиче- |
ского режима (в связи с чем любые попытки подвергнуть сомнению 3
№
ее адекватность «реалиям дня» толкуются как ревизионизм и под- *
вергаются со стороны апологетов идеологизированной, не воспри- 3
нимающей доказательств, не допускающей никаких конструктивных ь
возражений оппонентов критике), системообразующие институты Ü
которой функционируют преимущественно таким образом, чтобы JS
тенденции англосаксонской экспансии позволили бы в той или иной *
степени правящим элитам сохранить в своих руках всю полноту вла- m
сти на уровне отдельных государств коллективного Запада в целом. § Острая нехватка ресурсов, которая, если объективно, со временем
будет только возрастать, приводит к тому, что донорами (вернее, gg
дойными коровами), встроенными в единый финансовый и промыш- Ц
ленный механизм государств, традиционно олицетворяющих собой 3
пример для подражания (количество которых строго ограничено, з
так как всем, прежде всего «молодым демократиям», претендующим ь
на статус подобного рода, скорее всего, ничего не достанется, несмотря ¿
ни на какие «знаки внимания» в адрес pater familia), помимо стран з
третьего мира, все более активно становится конкурент номер один § а
в лице Европейского союза. Итогом колонизации нового типа, которой 5 § подверглось данное наднациональное образование, претендовавшее когда-то занять лидирующие позиции, является потеря суверенитета, даже с учетом того безусловного обстоятельства, что сообщество
в целом и его политическая бюрократия по-прежнему остаются важ- 3 3
нейшими элементами коллективного Запада, доминантой которого, i^ig1
вне всяких сомнений, следует, невзирая ни на что, считать «Град | | на холме» и Туманный Альбион, то есть англосаксов. Как ни странно, в Европейский союз входят практически все бывшие колониальные империи, поэтому они, как никто, понимают, что и как делать, чтобы не искушать судьбу, вызвав гнев хозяина, свидетельством чего явля-
157
т т
ется насаждение вслед за Соединенными Штатами и абсолютизация пресловутых «новых ценностей», осуществляемые еще в больших масштабах, чем за океаном, где сложносоставной характер федерации служит гарантией от окончательного отказа (в одних штатах аборты или однополые браки de jure разрешены, в других - категорически запрещены) от традиционных гендерных и брачно-семейных отношений. Отмеченное говорит о том, что процесс десуверенизации зашел достаточно далеко, что реальность «утилизации» того наднационального образования, которое вошло в историю государства и права под названием «Европейский союз», становится все более очевидной. Тем не менее, говоря о прогнозах, нельзя не учитывать их гипотетический характер, поэтому, если перефразировать одного из американских классиков, «сведения о смерти» сообщества, на настоящий момент, несколько преждевременны. „о Не приходится сомневаться в том, что непримиримые приверженец цы и апологеты западной модели политического режима, прочитав или услышав о том, что один из «оплотов демократии», кем в течение нескольких последних десятилетий позиционирует себя Европейский союз, лишился (причем, скорее всего, по инициативе правящей элиты, в лице никем не избираемых и никому, кроме самих себя, не подот-S четных политической бюрократии и чиновничьего аппарата) суверенитета в качестве сложносоставного, искусственно созданного без _ учета исторических и иных особенностей политико-территориального § образования, оценивая который с институциональной точки зрения, jj следует в подавляющем большинстве случаев использовать приставку § квази, зададутся далеко не риторическим вопросом: как могло случить-^ ся, что сообщество, которое обладает всеми внешними атрибутами, характерными для такой формы территориального устройства, как о государство (начиная с договора об образовании, квази-конституции, g системы органов власти, суда и управления, выборов, местного самоед управления, бюджета и налогов, единого рынка труда и социальной защиты населения), утратило самостоятельность в принятии реше-158 ний, непосредственно связанных с целым рядом важнейших областей ^ общественных отношений, de facto обозначающих суверенитет? Все CV объясняется тем фактом, что существующая правящая элита, как над® национальная, так и национальная, носит компрадорский характер, ^ в основе которого лежит ее подконтрольность со стороны старшего евроатлантического брата, выраженная практически во всем, начиная с образования, полученного преимущественно в американских университетах за счет соответствующих грантов и программ переподготовки, и заканчивая систематическим, невзирая на должность
носителя информации, прослушиванием средств коммуникации публичного и персонального уровня. Сложившаяся ситуация практически с момента появления (напомним, что изначально было создано сравнительно небольшое по количеству участников и областям деятельности экономическое сообщество, трансформировавшееся позднее в наднациональный политико-территориальный союз, который по целому ряду причин так и не сумел в итоге эволюционировать в полноценное федеративное государство - Соединенные Штаты 3 Европы, хотя концептуально возможность подобного рода не только § предполагалась, но и являлась предметом острой и бескомпромиссной § дискуссии) характеризовалась тем обстоятельством, на «декларации» учредительных актов, интересы правящей элиты I
а
не соответствовали и не соответствуют интересам населения, что наиболее отчетливо прослеживается в процессе идеологизации и перманентной актуализации пресловутых «новый ценностей», расколовших и целенаправленно продолжающих раскалывать европейское общество. Нация (а нас убеждают, что в рамках Европейского союза идет формирование новой общеевропейской нации) познает себя только в сравнении с кем-либо другим, поэтому, глядя на всех * остальных (прежде всего многонациональный русский народ, обладающий уникальной тысячелетней цивилизацией), коллективный Запад не осознает, что, атомизируя общество, он движется к катастрофе.
Давно известно, что если у общества отсутствует коллективное со- g знание (иными словами, если оно не стремится к достижению общего g блага), то есть применимо к тем тенденциям, что регулярно проявляют- || ся в последние годы: у одних членов общества традиционные ценности, | у других - нетрадиционные, оно деградирует и самоуничтожается, | причем в ускоренном режиме, чтобы мы для подтверждения своих слов ^ ни взяли в качестве наглядной иллюстрации, начиная с историографии, | публицистики, кинематографа, изобразительного и театрального ис- 0 ^ кусства и заканчивая олимпийским движением. Парадокс de facto со- ^ | стоит в том, что на людей, живущих в постмодернистской парадигме, бессмысленно оказывать влияние со стороны той части населения, 159 которая до сих пор, невзирая на многолетнюю пропаганду, ущемление w ш прав и свобод, по-прежнему придерживается тех нравственных норм 3 3 и стереотипов поведения, которые в той либо иной степени диссони- ig1 ig1 руют с «новыми ценностями», их носителями и популяризаторами, | | в связи с чем пропасть между ними только растет. Одним из основных инициаторов данного процесса в первую очередь следует рассматривать наднациональную правящую элиту и политическую бюрократию (профессиональный и интеллектуальный уровень которых неуклонно
■С *
■о
снижается, что носит преимущественно объективный и во многом закономерный характер), оторванных и от национальных государств, входящих в Европейский союз, и от граждан, населяющих их, причем, как ни странно, чем в большем масштабе этот диссонанс проявляется на практике, в том числе в конкретных областях отношений, тем менее качественные и востребованные сложившейся ситуацией, во многом обусловленной кризисом западной модели политического режима, решения ими принимаются, тем самым лишь усугубляя процесс стратификации общества. Политкорректность, толерантность и мультикультурализм перестают (несмотря на перманентное и не требующее никаких принципиальных возражений напоминание о том, что это и есть единственно верный и востребованный временем «магистральный вектор» развития цивилизации на современном этапе) играть социальную роль в качестве регуляторов взаимодействия, „о которую первоначально им отводили правящая элита и политическая го бюрократия, трансформируясь в механизмы и институты тоталитарного типа, никак не связанные с демократией. Именно в этом наибо-№ лее отчетливо проявляется несоответствие интересов общества и тех § правовых документов, которые принимаются на наднациональном § уровне, не только продолжая последовательно и целенаправленно диф-2 ференцировать граждан на лиц первого и второго сорта, но и разлагая ^ общество. Исходя из того, что кризисные тенденции лишь усиливаются, — в том числе благодаря непрофессионализму многих представителей § правящей элиты и принимаемым решениям, все более востребованным ^ становится поиск виноватого, причем игнорируя свои же критерии § политкорректности и мультикультурализма, на которых традиционно с базируется гипертрофированная абсолютизация прав и свобод человека, поэтому интенсифицировался процесс оголтелой русофобии, вслед о за которым был реанимирован нацизм как одно из крайних проявлений ^ расизма и дискриминации по национальному признаку, и начата по-С степенная радикализация общественных отношений, итог которых трудно предугадать.
160 Свидетельством того, что у наднационального сообщества, коли-^ чество членов которого должно постоянно расти (в этом видят прежде (V всего усиление экономического потенциала), в том числе за счет тех ® государств, где по самым разным причинам не соблюдаются европей-^ ские (вернее, евроатлантические) демократические принципы политического режима и республиканской формы правления, установленные правящим классом и политической бюрократией в качестве системообразующих критериев идентификации, отсутствует, даже при наличии соответствующих внешних атрибутов квази-государственности, важ-
¡а
а
нейший признак суверенитета - субъектность, является действующая на настоящий момент система управления, внешний характер которой не вызывает сомнений, так как ее рычаги, начиная с послевоенного восстановительного этапа, находятся за океаном. Исходя из того обстоятельства, что указанное образование изначально создавалось в виде альтернативного Советскому Союзу, в масштабах которого в пределах непродолжительного исторического периода достаточно успешно были решены проблемы, в частности национальный и женский вопрос, 3 в контексте реализации основополагающих прав и свобод человека § и гражданина, в течение многих десятилетий считавшиеся камнем § преткновения для государств, служивших примером для подражания § и идентифицирующих себя с западной моделью демократии, выполнив | поставленную задачу по созданию общества потребления и подменив им в глазах населения народовластие, утратило первоначальную цель ■§ появления и актуализации (доказать сомневающимся и колеблющимся 3 компрадорским элитам стран третьего мира, что единственным образ- ь цом государственного строительства, имеющим право на существо- § вание, может быть только западная модель политического режима), ё став судорожно искать в рамках какой парадигмы развиваться дальше. 3 Если рассматривать в качестве отправной точки колонизации нового т типа формирование общества потребления, квинтэссенцией которой § станет перманентный регресс наиболее значимых и востребованных ® институтов квази-государственной надстройки Европейского союза Ц (один из парадоксов состоит в том, что на его начальной стадии, § благодаря «ненавязчивой» финансовой поддержке со стороны «Града § на холме», единственного государства, увеличившего национальное § богатство в несколько раз в результате Второй мировой войны, шло ■§ целенаправленное и последовательное нивелирование национальных ^ правящих элит, отстраняя от кормила власти неугодных руководителей § и общественных организаций, в первую очередь тех, кто составлял или § § мог составить реальную конкуренцию апологетам евроатлантического » | вектора, позднее аналогичным образом поступили и с политической бюрократией наднационального уровня), то предпосылки наблюдае- 161 мой деградации западной модели демократии, как следствие, утраты ^ ш суверенитета, в той либо иной степени были обусловлены сытостью 3 3 обывателя, которого устраивало настоящее, в связи с чем он, несмотря ни на что, не хотел и не требовал радикальных перемен. Однако | | они пришли к нему сами в виде гипертрофированной абсолютизации прав и свобод человека, спровоцировав масштабный системно-институциональный и мировоззренческий кризис, последствия которого не внушают оптимизма.
Наднациональная политическая бюрократия, невольно став заложником пресловутых новых ценностей, актуализированных (в ситуациях подобного рода принято говорить, что избыток свободного времени приводит к тому, что общество или его отдельные сегменты из числа всевозможных меньшинств, стремящиеся всячески разнообразить свой повседневный досуг, начинают с жиру беситься) не без помощи тех, в чьих руках сконцентрированы рычаги давления, направленные на максимальное извлечение прибыли, судя по всему, не была готова, несмотря на предостережения футурологов, к «сценарию», в результате реализации которого процесс расчеловечивания населения и отказ от библейских заповедей, ценностей и канонов поведения, благодаря которым европейская христианская цивилизация в течение нескольких столетий была не только носителем «бремени белого человека», но и наряду с англосаксами Туманного Альбиона „о и «Града на холме» одним из общепризнанных примеров для под-го ражания. В итоге либерализация общественных отношений и «игры в демократию» зайдут так далеко, что начнут агрессивно и безапел-№ ляционно диктовать правящей элите, в каком направлении должно § идти социальное и политическое развитие. Как бы ни относиться oq к процессу «идеализации» прав и свобод человека, тем более тех 2 граждан или подданных, которые совсем недавно по историческим меркам были ущемлены в правах, нельзя не отметить тот очевидный — факт, что гипертрофированный характер приобретают институты, § посредством которых стало возможным абсолютизировать статус 5 тех, кто идентифицирует себя с меньшинствами и требует эксклюзив-§ ного отношения на том основании, что они не такие, как все, в связи ^ с чем заслуживают намного большего, чем те, кто никак не ощущает своей гендерной или сексуальной исключительности, при этом даже о не стараясь каким-то внятным образом аргументировать свои требо-g вания, полагая достаточным субъективный факт, что «им так хочется». С В первую очередь речь идет о политкорректности и мультикультура-лизме, без которых весьма проблематично представить государство, 162 позиционирующее себя с тем, условно говоря, «джентльменским на-^ бором» системообразующих институтов и процедур (многие из них CV базируются на демагогии и популизме, поэтому лицемерны a priori, ® так как способствуют приходу во власть не тех, кто востребован, а тех, ^ кого выбрали), с которыми традиционно ассоциируется западная модель либеральной демократии: именно их абсолютизация носит практически ничем с точки зрения части общества, не исповедующей новых ценностей, не обоснованный и гипертрофированный характер. Налицо дискриминация, вызванная стремлением правящей элиты ре-
шить за счет ущемления прав одних, для кого христианские ценности не пустой звук и повод для насмешек, проблемы других, чьи интересы на данном историческом этапе совпадают с интересами политической бюрократии, стремящейся всеми доступными способами сохранить в своих руках власть, для чего готовой идти на какие угодно действия, легитимные и нелегитимные, лишь бы заручиться поддержкой дее- ^ способного населения, в том числе меньшинств, количество которых 3 растет, чему во многом способствует целенаправленное внедрение * в массы толерантности, политкорректности и мультикультурализма. ш
Список литературы:
1. Beard Ch.A. An Economic Interpretation of the Constitution of the United States / Ch.A. Beard. - N. Y., 1966.
2. Мишин А. А. Государственное право США / А. А. Мишин. - М.: Наука, 1976.
3. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время) / сост. Н. А. Крашенинникова. - М.: Зерцало, 2000.
4. Сили Дж.Р. Расширение Англии / Дж.А. Крэмб, Дж.Р. Сили. Британская империя. Разделяй и властвуй! / пер. с англ. - М.: Родина, 2019.
.с
S S S
■о
а
о»
§ X
о
S,
м
0
1 о
¡И ! ?
163
т т b b
XX
X -X
