Должна ли Россия копировать «западную» модель демократии в том виде, как мы ееё знаем? (Часть II) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

• IV. ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ •

В. В. Еремян,

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права и конституционного судопроизводства Юридического института Российского университета дружбы народов

Э. В. Еремян,

кандидат юридических наук, некоммерческая организация «Фонд современной истории»

БО!:

V.V. Eremyan,

Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Constitutional Law and Constitutional Procedure, Law Institute Peoples' Friendship University of Russia

E.V. Eremyan,

Candidate of Law, Non-profit organization "Contemporary History Fund"

ДОЛЖНА ЛИ РОССИЯ КОПИРОВАТЬ «ЗАПАДНУЮ» МОДЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ В ТОМ ВИДЕ, КАК МЫ ЕЕ ЗНАЕМ? (ЧАСТЬ II)

Аннотация: в статье изложен сравнительно-правовой анализ процессов, вызвавших либо спровоцировавших существенное ускорение тенденций кризисного характера, наблюдаемых в последние годы в государствах, традиционно ассоциирующих себя с «западной» моделью демократического политического режима. С критической точки зрения исследовано, с какими системно-институциональными проблемами в итоге может столкнуться общество в случае игнорирования или несвоевременного решения таких фундаментальных вопросов, непосредственно связанных с правами и свободами человека, как расовый и гендерный, в контексте их идеологической и конституционно-правовой декларативности, обусловленных в большей или меньшей степени нежеланием правящего класса и аффилированного с ним олигархического финансово-промышленного капитала модернизировать достаточно устаревший механизм реализации публичных полномочий, по ряду важнейших критериев уже не отвечающий требованиям дня. Сформулировано авторское понимание тех причин, благодаря которым проявления социальной стагнации и деградации, затронувшие соответствующие области общественных отношений, наблюдаются не только в деятельности отдельных структурных элементов, но и в «надстройке» как таковой, олицетворяющей буржуазно-либеральную сущность государственности.

Ключевые слова: политический режим, свобода, равноправие, всеобщность, дискриминация, мировоззрение, правовая идеология, ценности, непосредственная и представительная демократия, народовластие, сегрегация.

а

■В

ь

I

м

ь

е

ь

м

305

т т и ш

Ü н

SHOULD RUSSIA COPY THE "WESTERN" MODEL OF DEMOCRACY AS WE KNOW IT? (PART II)

Abstract: this article presents a comparative legal analysis of the processes that have caused or provoked a significant acceleration of crisis trends recently observed in states that traditionally associate themselves with the "Western" model of a democratic political regime. From a critical point ofview, the authors investigate what systemic and institutional problems society may eventually encounter in case ofignoring and untimely resolution ofsuch fundamental issues directly related to human rights andfreedoms as racial and gender issues, in the context of their ideological and constitutional-legal meaning, and industrial capital affiliated with it to modernize a rather obsolete mechanismfor the exercise ofpublic powers, that no longer meet the requirements of the day under the number of important criteria. In the article, the authors formulate an understanding of the reasons why the manifestations ofssocial stagnation and degradation affecting the relevant social areas are observed not only in the individual structural elements functioning, but also in the "superstructure" as it is, embodying the bourgeois-liberal essence of statehood.

Keywords: political regime, freedom, equality, universality, discrimination, worldview, JQ legal ideology, values, direct and representative democracy, government by the people, П segregation.

1

^ Новеллой, с которой во многом связан процесс становле-

oq ния и развития государственности «нового» - буржуазно-либерально-

2 го и республиканского - типа, со временем созданной на базе бывших «заморских территорий», в той либо иной степени следует рассма-

— тривать специфическое решение женского вопроса, представлявшего § собой «разновидность» того социального статуса, которым обладали 5 лично свободные (прежде всего иерархически высших из имевших-§ ся на тот момент сегментов общества) представительницы «слабо-^ го пола» в демократиях «античной эпохи». Как и в случае с colored people, у которых длительный период практически не было никаких о гражданских прав, женщины, несмотря на количество и качество иму-g щества, находившегося в их распоряжении, во всем de jure и de facto С зависели от своего рода pater familia, которыми являлись исключительно дееспособные белые мужчины, чаще всего в лице взрослых 306 членов семьи и священнослужителей какой-то церкви. Если в кру-^ гу домочадцев женщина и обладала известным авторитетом в относу шениях с детьми и прислугой, то во всем остальном ее положение, ® по существу, не во многом отличалось от посудомойки или «ночной бабочки», продававших себя и свой труд за копейки, т.е. их дискриминировали по гендерному признаку, поэтому говорить о свободе и равноправии населения «Града на холме» даже одного цвета кожи, одной этнической группы и одной религиозной общины не приходится, причем ни при каких условиях. И в этом, как и в отношении

тех же colored people (об индейцах, сконцентрированных в резервациях, вообще можно не упоминать), принцип полового неравенства не воспринимался как что-то недемократичное, считался значительной частью североамериканского общества в порядке вещей и одной g из форм взаимодействия людей1. | Когда речь идет о так называемом специфическом характере $ решения женского вопроса в контексте некоторых «эксклюзивных» о особенностей и закономерностей процесса государственного строи- | тельства, имевших место в рамках «Града на холме», волей-неволей | приходится обращать внимание на идентичные «проблемы», в большей или меньшей степени известные и другим странам, позицио- 3 нирующим себя в качестве «оплота демократии», поэтому у кого-то 3 из оппонентов может возникнуть ощущение, что авторы, осуществляя 1 историко-правовой анализ, периодически повторяются, касаясь вопросов, о которых уже говорилось ранее, в то же время оставляя за |

скобками «сюжеты», которые могли бы вызвать соответствующий £ __$

£

Характеризуя специфику и особенности отношения к женщинам в Соединенных Штатах как к одному из «меньшинств», Говард Зинн констатирует в одной из своих монографий: «Читая стандартные учебники истории, вполне возможно забыть о женщинах, составляющих половину населения страны. Мужчинами были первопроходцы, землевладельцы и купцы, политики и военные. Сама незаметность женщин, тот факт, что их роль не принимают во внимание, являются признаками подчиненного статуса женщины в обществе. В этой своей незаметности они были похожи на чернокожих рабов (таким образом, рабыни подвергались двойному угнетению). Женская биологическая уникальность, подобно цвету кожи и физиологическим характеристикам негров, стала основой для отношения к ним как к людям второго сорта. В биологическом устройстве женщин было нечто более важное, чем цвет кожи, - их детородная функция, но этого недостаточно, чтобы объяснить то, что всех женщин отодвинули на задворки общества, даже тех, кто не рожал детей или кто был слишком молод либо слишком стар для этого. Похоже, что упомянутые физические характеристики стали удобны для мужчины, кото -рый мог использовать, эксплуатировать и лелеять ту, которая одновременно была служанкой, сексуальным партнером, компаньонкой и матерью-учительницей-наставницей его детей... Общества, основанные на частной собственности и конкуренции, в которых моногамная семья являлась практической ячейкой работы и социализации, считали особенно полезным установить особый статус женщин, уподобляя их домашним рабыням в вопросах интимной близости и подавления, требуя, как раз из-за этой интимной близости и долгосрочной связи с детьми, особого покровительственного отношения, которое иногда, особенно перед лицом проявления силы, могло бы превратиться в общение на равных. Угнетение, совершаемое столь приватно, окажется трудно искоренить. В более ранних обществах - в Америке и в других странах, - где имущество оставалось общим, а семьи представляли собой большие и сложные структуры, в рамках которых под одной крышей жили тетки и дядья, бабушки и дедушки, отношение к женщинам как к равным было более выражено, чем в созданных позднее на их месте сообще -ствах белых людей, принесших с собой "цивилизацию" и частную собственность. Условия, ^ ® благодаря которым в Америке появились белые колонисты, создали для женщин разное по- ® ® ложение. Притом что первые поселения практически полностью состояли из мужчин, женщин везли туда как сексуальных рабынь и подружек, а также для продолжения рода. В 1619 году, 5 5 когда в Виргинии впервые появились чернокожие невольники, на одном из судов в Джеймстаун прибыли 90 женщин: "Милые персоны, молодые и неиспорченные. проданы с их согласия в качестве жен поселенцами по цене, равной стоимости переезда". В эти ранние годы многие женщины. прибывали в качестве законтрактованных сервентов, и условия их жизни мало чем отличались от условий жизни рабынь, за исключением, пожалуй, лишь того, что срок действия договора ограничивался временными рамками. Они должны были послушно вести себя по отношению к хозяевам и хозяйкам.» [1, с. 117-118]

307

a a н ,

научный интерес с точки зрения темы исследования. К сожалению, парадокс состоит не в том, что к «чему-то» приходится время от времени возвращаться, вызывая тем самым своего рода «иллюзию повторения», а в том, что женский вопрос по непонятным либо совершенно надуманным причинам не решался в течение многих десятков и даже сотен лет, невольно провоцируя представительниц «слабого пола», права которых были ограничены, прибегать к достаточно радикальным мерам, в том числе «насильственного» характера. Вполне естественно, что не все женщины, достигшие дееспособного возраста, довольствовались домашним хозяйством, воспитанием детей и благотворительностью, т.к. наиболее активные из них (в первую очередь жительницы крупных городов из числа привилегированных слоев общества), особенно среди получивших адекватное образование, имели возможность реализовать себя посредством осуществления „о общественной или публичной выборной - депутатской и судебной го - должности, что сдерживалось одним принципиальным условием:

отсутствием у них избирательного права1. № Вместе с тем, критически характеризуя «западную» модель § демократии, прежде всего ее англосаксонский вариант, было бы § не совсем правильным и справедливым акцентировать внимание 2 преимущественно на колониях, в свое время получивших независи-^ мость и создавших государство, ставшее позднее для многих стран — «примером для подражания», полностью проигнорировав процессы, § наблюдавшиеся в метрополии, взявшей на себя «бремя белого человека». Принято считать (оправданно или нет - принципиального значения не имеет), что Англия является родиной современного парламентаризма, чьи традиции в той или иной степени унаследовали представительные институты, которые в теории государства о и права традиционно принято ассоциировать с демократическим ^ политическим режимом, вне зависимости от монархической или ре-С спубликанской формы правления. Действительно, следует признать, что именно Туманному Альбиону европейская цивилизация обязана появлением в системе органов государственной власти структуры, ^ не олицетворявшей собой персону «правителя» как «помазанника (V Божьего», а позиционирующей себя в качестве публичного учреж-® дения, представляющего интересы если и не всего общества, то

I

С

308

хотя бы определенной его части в лице светской и религиозной элиты, основной целью которой являлось ограничение полномочий монарха и осуществление контроля за его деятельностью. Однако

1 Которое как раз и не предоставлялось мужской частью общества, осуществлявшей законотворчество.

нельзя не учитывать и того обстоятельства, что власть «дифференцировалась» таким образом, что и в этом случае «носителем» и «источником» по-прежнему рассматривался не абстрактный «народ», населявший города и сельскую местность, плативший в большом количестве налоги, сборы и подати, а монарх и аффилированный с ним господствующий класс, обладавшие не только земельными наделами, но и теми, кто их не покладая рук непосредственно обрабатывал. Мы, вероятнее всего, не будем далеки от истины, если выскажем мысль о том, что монархия1 ограниченного типа англобританского образца de jure и de facto получила развитие в Новом Свете, как это ни странно и неправдоподобно на неискушенный взгляд, в президентской форме правления и двухпалатном парламенте, который - с точки зрения совокупности полномочий и процедуры формирования - мало чем отличался от «аналога», успешно |

а

■В

ь

г

ь

м

действовавшего в бывшей метрополии (напомним, что до 1913 г. верхняя палата Конгресса - Сенат не избиралась непосредственно £ населением, т.к. данная прерогатива принадлежала легислатурам штатов, делегировавших в федеральный институт законодательной власти своих представителей). События последних лет ярко свидетельствуют о том, что функции главы государства (несмотря на то что в литературе форму правления называют не иначе как «суперпрезидентской») носят ограниченный и подконтрольный парламенту характер [2, 3]2.

Исходя из того, что колониальные «заморские территории»

?

осваивались метрополией по-разному (с точки зрения как структур *

и методов организации управления [4, с. 20-37], так и характера дея- £

тельности властных институтов), нет смысла дискутировать о том, что 2

процесс государственного строительства протекал в рамках какой-то ®

общей, тем более единой парадигмы, обусловленной целями и задача- ^

Известно, что Александр Гамильтон считал вполне вероятной такую форму правления, как монархия.

В течение нескольких столетий, вплоть до реформ первой трети - второй половины XIX в., парламентское представительство носило ярко выраженный сословный характер, не говоря уже о том, что «слабый пол» получил активное и пассивное избирательное право лишь только после окончания Первой мировой войны, по существу, в одно время с североамериканскими женщинами. При этом посредством общенациональных выборов формировалась всего лишь нижняя палата -Палата общин, действовавшая установленный законом срок, т.к. верхняя - Палата лордов состояла из тех, кто был ее членом исходя из факта рождения (в порядке наследования) либо кто назначался монархом пожизненно за заслуги перед государством и «короной» (без права наследования) или ex 55 officio (по должности) на период исполнения публичных полномочий. Особенностью британского парламентаризма являлось - данная практика продолжается до настоящего времени - совмещение «депутатского мандата» и «министерского портфеля», когда член нижней палаты одновременно занимает соответствующую должность в правительстве, вплоть до премьер-министра. И это, несмотря на нарушение принципа разделения властей, считающегося одной из фундаментальных основ «западной» модели демократии, рассматривается в качестве реализации политических прав и свобод.

309

со со

а а

ми, поставленными во главу угла «короной» в лице ее официальных представителей и диссидентскими группами канонических и неканонических церквей, искавшими в Новом Свете место претворения в жизнь идей о «рае на земле обетованной». Переселенцы, привнеся с собой дух и традиции «старой Англии», постепенно встававшей на буржуазные рельсы, использовали любые возможности для скорейшей и максимальной адаптации к тем экономическим и социальным условиям, которые не только отвечали «требованиям дня», но и способствовали, несмотря на объективные издержки, вынужденные потери и систематические ограничения прав отдельных категорий местного населения, коллективному выживанию и движению вперед. Связь с метрополией носила при этом разносторонний характер, однако следует иметь в виду, что на первом месте всегда стояли меркантильные интересы, извлечение прибыли и противодействие .а росту конкуренции, особенно в сфере производства табака, хлопка го и сахарного тростника. Поэтому если дискриминация «слабого пола» с ограничением ряда прав и свобод досталась североамериканским колониям как бы в наследство от метрополии, вместе с теми, кто прибыл из Англии, т.к. правовой статус и положение женщин принципиальным образом ничем не отличались в Старом и Новом Свете,

2 то в появлении практики работорговли и в целом института рабства, ^ ликвидированного лишь в 1865 г. в результате вступления в силу — XIII поправки, метрополия сыграла, по существу, решающую роль. § Другими словами, две важнейшие проблемы процесса государствен-^ ного строительства Соединенных Штатов - гендерная и расовая, § которые являлись камнем преткновения в течение длительного пери-с ода, - представляют собой исключительно англосаксонский продукт, совместно произведенный по обе стороны океана и олицетворявший о собой «западную» модель демократии в ее, так сказать, британской ^ и североамериканской разновидности1.

^ 1 Нельзя не подчеркнуть, что дискриминация по половому и расовому признакам служила, помимо прочего, одним из наиболее сдерживающих факторов, тормозивших процессы демократизации системы управления, со временем сложившейся в колониях. В связи с этим следует согласиться с выводом известного специалиста по истории государства и права Соединенных Штатов В. В. Согрина: «Английская колонизация, в отличие от испанской, была делом частных лиц, су которые получали патенты, хартии, иногда моральную и финансовую поддержку от монархии, но создавали акционерные компании и поселения на свой страх и риск и должны были выжить в Новом Свете, полагаясь на самих себя. Характер английской колонизации зависел от того, в чьи руки попадала королевская хартия. После неудачных попыток создать поселения в Северной Америке в 1580-е годы. Виргинская компания (в 1606 г. ее два отделения - Плимутское и Лондонское - получили хартии от английского монарха и отправились за океан на освоение «заморских территорий», названных Виргинией, куда из-за нехватки дешевой рабочей силы в лице сервентов - «законтрактованных слуг» из числа английских бедняков, выполнявших свою работу без денежного вознаграждения, только за питание и снаряжение, в 1619 г. голландский торговый корабль доставил из Африки первую партию чернокожих рабов в количестве двадцати человек. - Авт.), назначавшая для управления колонии губернатора, уступила требованиям поселенцев

310

о

«ч

сч

В то же время не менее «знаковой», если абстрагироваться от тенденций, наблюдавшихся в Европе, являлась проблема женской правовой эмансипации в одной из крупнейших колониальных империй - Франции, невзирая на то, что «Декларация прав человека ■§ и гражданина» от 26 августа 1789 г. в первой статье провозглашала: | «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах...» | [6, с. 39-41] Перед нами - один из самых ярких в истории госу- о дарства и права примеров популизма и демагогии, т.к. реализация | этого положения, в том числе активного избирательного права, | была осуществлена более чем через 150 лет - на 26 лет позднее, чем в Соединенных Штатах. Парадокс, вызывающий недоумение, состо- ^ ит в том, что ситуация не менялась в течение всего этого периода, 2 несмотря на ряд революций и неоднократный «ребрендинг» формы || правления, вплоть до окончания Второй мировой войны и принятия

I

ь

Конституции 1946 г. Можно ли «воспринимать» государство, в кото- | ром как минимум половина дееспособного населения была поражена Ь в правах, демократическим - вопрос, как говорится, риторический, тем не менее оно традиционно считается одним из «примеров для подражания» (причем это весьма устойчивая «идеологема»), особенно для стран, освободившихся от колониальной зависимости и вставших на путь самостоятельного развития.

и ограничила его власть Генеральной ассамблеей, в которой наряду с членами утверждаемого компанией колониального совета заседали также выборные представители (только белые, имевшие соответствующий размер земли или иной собственности, и исключительно дееспособные мужчины определенного возраста. - Авт.) основных поселений. С 1660-х годов выборный орган, получивший название палата бургесов (поселков), и колониальный совет заседали по отдельности, и виргинское политическое правление (губернатор - колониальный совет - палата бургесов) стало провинциальной копией английского "смешанного правления" (монарх - палата лордов - палата общин). Виргиния являлась крупнейшей среди рабовладельческих (надо отметить, что среди пяти первых президентов Соединенных Штатов четверо - Дж. Вашингтон, Т. Джефферсон, Дж. Мэдисон и Дж. Монро - были крупными плантаторами-рабовладельцами. - Авт.) колоний. Буржуазно-протестантские колонии, создававшиеся на северо-восточном побережье Америки, были неоднородны. Основавшие их религиозные общины можно разделить на демократические и умеренные. Первая демократическая община, известная как отцы-пилигримы, в начале XVII века, убедившись в несовместимости своих религиозных исканий с требованиями государственной англиканской церкви, покинула Англию и переселилась в Голландию. Но и на новом месте диссиденты чувствовали себя неуютно, приняв в конце концов решение перебраться в Новый Свет. Получив патент на освоение небольшой части северной Виргинии, они в 1620 году двинулись в путь на корабле "Мейфлауэр". Во время путешествия они заключили договор об объединении в "гражданский политический организм" с целью создания "справедливых и одинаковых для всех законов". Первая из умеренных протестантских общин, известная как пуритане, получила королевскую хартию и право на основание поселений в Северной Америке в 1629 году, а уже в следующем году обосновалась в Новом Свете. В отличие от пилигримов. среди пуритан. | | было гораздо больше выходцев из средних слоев английского общества. В 1632 году поселенцы-пуритане добились права избирать не только помощников губернатора, как это было прежде, но также самого губернатора и его заместителя. В 1634 году был создан представительный орган власти - Общее собрание, в котором наряду с губернаторскими назначенцами заседали по два представителя от каждого поселения. Демократические черты управления пуританской колонией сочетались с теократическими. Правом голоса наделялись не все свободные поселенцы, а только те, кто был членом пуританской церкви.» [5, с. 16-18]

311

т т Ь Ь

а а

Если говорить о «мифотворчестве» Соединенных Штатов1, связанном с критическим анализом процессов демократизации в сфере политико-правовых и социальных отношений, то здесь особое место принадлежит характеристике тех причин, которые в большей или меньшей степени спровоцировали и во многом обусловили формирование предпосылок, способствовавших началу и углублению противостояния между собой нескольких регионов страны, известного как гражданская война между Севером и Югом. Мнений, различных,

1 В контексте аргументов, приводившихся ранее по тексту, отношение к «Декларации независимости» 1776 г. как к какому-то религиозно-сакральному документу достаточно давно не выдерживает никакой, даже самой снисходительной, критики, особенно с учетом того обстоятельства, что

декларативные принципы, заложенные в ней, по-прежнему лежат в основе политической системы Соединенных Штатов и многих государств, для которых они считаются «примером для подражания», вполне убедительными выглядят и оценки в отношении других целей и задач, обозначенных в первых учредительных документах этой страны. Так, делая вывод о том, что «никакие писаные "принципы" не влияют на практику правления ни малейшим образом, и единственный результат, который они могут принести, - это обеспечить лексику», Улик Варандж в свойственной ему манере «О и стилистике констатирует: «Это столь же справедливо для Америки, как для любой другой поли-

тической единицы, существовавшей когда-либо на протяжении пяти тысячелетий истории высоких ^ культур (на фоне которых «возраст» этой страны, не превышающий срока функционирования целого ряда европейских и российских театров, не говоря уже о китайских или индийских, кажется в лучшем случае «подростковым». - Авт.). Вопреки определенному мессианскому чувству, присущему Америке, она не совсем уникальна. Такая же структура и судьба прослеживается в истории 00 других колоний, принадлежавших нашей и другим культурам. Определение цели правления как ^ обеспечение "безопасности и счастья" населения, которое дается в Декларации независимости, -^ это еще большая рационалистическая чепуха (жестко, но вполне реалистично. - Авт.). Правление ^ есть процесс поддержания населения в форме, необходимой для выполнения политической задачи,

выражения национальной идеи...» ^ Политический философ не менее бескомпромиссен и в отношении американской правящей элиты ^ в лице государственных деятелей, в своих выступлениях публично комментировавших этот акт, * ссылаясь на принципы, провозглашенные в нем: «Цитата из Линкольна (имеется в виду одна из его р официальных предвыборных речей 1863 г., где он назвал Америку «нацией, зачатой в свободе ^ и верной тому суждению, что все люди сотворены равными. Мы ведем великую гражданскую

5 войну (в данном случае речь идет о гражданском противостоянии между Севером и Югом, до завершения которого, несмотря на наметившийся перелом, оставалось еще не менее одного года. -Авт.), испытывающую, насколько жизнеспособной может быть эта нация и любая другая, зачатая ^ так же и верная тому же.». - Авт.) также является отражением эпохи рационализма, и современ-00 ная ему Европа понимала подобную идеологию и сочувствовала ей. Однако поскольку в Европе ^ продолжали существовать государство, нация и традиции, пусть в ослабленном состоянии, там ^ всегда ощущалось сопротивление рационалистической идеологии, кто бы ее ни выражал - Руссо, Линкольн или Маркс. Ни одна нация никогда не была "зачата в свободе" (можно напомнить о том,

с 312

что непосредственно представляли собой тоталитарные религиозные общины квакеров, пилигримов или ортодоксальных католиков, принимавших участие в освоении Нового Света, чтобы ни о какой «свободе» как свойстве, имманентно присущем «Граду на холме» и «оплоту демократии», речь больше не шла в принципе. - Авт.), и ни одна нация никогда не была "верна суждению". Нации являются созданиями высокой культуры, а в своей глубочайшей сущности - мистическими ^ идеями. Их рождение, индивидуальность, форма и исчезновение являются высшими культурными ^ проявлениями. Говорить, что нация "верна суждению", - значит сводить ее до уровня абстракции, которую может начертать на классной доске преподаватель логики. Это - рационалистическая

о

^ карикатура на национальную идею. Говорить так о нации - значит оскорблять и недооценивать ее: никто никогда не станет умирать за логическое суждение. Если такое суждение, которое к тому же претендует на "самоочевидность", неубедительно, никакая армия не сделает его таковым.» [7, с. 415-416] Можно по-разному относиться к обобщениям подобного рода, но, по всей вероятности, неслучайно работа автора, опубликованная в 1948 г., произвела эффект разорвавшейся бомбы и была крайне негативно воспринята послевоенным научным сообществом и политическим классом. Сегодня, проповедуя мультикультурализм и толерантность, «коллективный Запад» придерживается совершенно других «точек зрения».

нередко диаметрально противоположных, по этой проблеме такое количество, которому могли бы позавидовать и более значимые исторические события, сыгравшие не менее существенную роль в судьбе

какого-либо народа или этноса и внесшие неоценимый вклад в процесс g1

становления и развития цивилизации. Однако Соединенные Штаты |

не были бы тем образованием, которым себя позиционируют в качестве |

«оплота демократии», если бы национальному конфликту, с которым о

сталкивались и другие государства, не придали статуса феномена «все- |

ленского масштаба», от результатов которого в итоге зависела судьба |

всего «прогрессивного человечества». Долгое время в исследованиях1, Я

непосредственно посвященных предпосылкам возникновения «пред- 3

военной ситуации», господствовала точка зрения, согласно которой 3

главной причиной начала вооруженного противоборства между демо- 1 кратическим Севером и буржуазно-рабовладельческим Югом стало

стремление здоровых сил американского общества к полному и окон- |

чательному решению расового вопроса, без чего само существование £

федерации как компромисса, когда-то достигнутого в Филадельфии |

между политическими элитами при подготовке Конституции 1787 г., g

по-разному относившимися к общей «коммунальной квартире» в виде J

единого государства, было поставлено под сомнение. Таким образом, g

чтобы ликвидировать рабовладение и торговлю людьми федерация i

«я

в одностороннем порядке инициирует начало военных действий, |

в «результате» которых только убитыми было потеряно наибольшее I количество граждан за всю историю существования (включая Вторую

мировую войну) Соединенных Штатов - более 600 тыс. человек. g

Однако расовый вопрос в данном случае не являлся основным, тем g

более приоритетным, т.к. на повестке дня стоял распад государства, |

начавшийся после того, как значительная часть тех штатов, которые 1

располагались на юге, воспользовались правом сецессии - осуществили ^

выход из состава федерации, позднее образовав новый союз - Южную 3

конфедерацию. Другими словами, начав военную операцию против I мятежных штатов, федерация использовала механизм «принуждения»,

целью которого было сохранение целостности государства, а не осво- 313

бождение рабов. Эта «сопутствующая идея» возникла чуть позднее w ш

как один из инструментов привлечения на сторону «федератов», на- I I

чинавших терпеть одно поражение за другим, добровольцев из colored 1 £

people, для чего президент 1 января 1863 г. издает «Прокламацию | | об освобождении рабов».

1 Одним из самых известных исследований, посвященных этому периоду североамериканской истории, является книга, за которую в 1918 г. ее автор получил престижную Пулитцеровскую премию по истории [8].

Сопоставляя тексты двух документов - «Прокламации об освобождении рабов»1 и Конституции Южной конфедерации 1861 г.2 - приходишь лишь к одному выводу: «конфедераты» после опубликования исполнительного акта3 главы государства были практически обречены на провал своей авантюры, т.к. рабы в качестве «движимого имущества» белых землевладельцев Юга не могли гарантировать своим хозяевам лояльного отношения к противостоянию с теми, кто даровал «цветным» свободу. Вот тогда расовый вопрос и вышел на авансцену североамериканской истории, более того - он стал приоритетным для той части «гражданской нации», которая с оружием в руках продолжала отстаивать принципы федерализма и прав человека. Наряду с экономической блокадой, длившейся уже несколько лет, глава государства в кризисной, форс-мажорной ситуации использовал, говоря на сленге профессиональных игроков, не «козырную карту», ^ т.к.в этот момент требовалось «нечто» значительно большее, а своего со рода «джокера», тем самым сумев перенаправить в нужное русло течение гражданской войны. Именно решение пресловутого расового ск вопроса позволило федерации и правящему классу осуществить то,

с§ что было неким камнем преткновения на всем протяжении существо-о

со -

^ 1 Так, читаем: «Я, Авраам Линкольн, Президент Соединенных Штатов, властью Главнокоманду-^ ющего армией и флотом Соединенных Штатов в первый день января (1863 г. - Авт.) в согласии с моим. намерением так поступить, публично объявленным за сто дней до упомянутого первого 5 дня, устанавливаю и указываю те штаты и части штатов, народ которых в настоящее время на-^ ходится в состоянии восстания против Соединенных Штатов. Приказываю и объявляю, что все * лица, считавшиеся рабами в указанных штатах и частях штатов, отныне и в дальнейшем свободны р и что исполнительная власть Соединенных Штатов, включая военные и морские власти, будет ^ признавать и охранять свободу упомянутых лиц. При этом я предлагаю населению, объявленному 5 свободным, воздерживаться от всякого насилия, за исключением случаев необходимой самозащиты, и я рекомендую им добросовестно работать за разумную плату. Далее я объявляю и ставлю всех в известность, что такие лица, удовлетворяющие условиям, будут приняты на военную службу ^ Соединенных Штатов в гарнизоны, посты, станции и другие места и на корабли всех видов в ка-00 честве команды.» [9, с. 133]

^ 2 В свою очередь в учредительном акте «конфедератов» говорилось следующее: «Граждане каж-^ дого штата. имеют право проезжать и временно останавливаться в любом штате Конфедерации со своими рабами и иной собственностью, и их право на владение указанными рабами не может быть нарушено. Раб или другое лицо, состоящее на службе или в рабстве в другом штате или территории Конфедерации, согласно их законам, бежавший или незаконно перевезенный в другой штат, в соответствии с любым законом или указом, действующим в нем, не может быть отпущен с такой службы или работы, но должен быть возвращен по требованию стороны, которой такой раб принадлежит, или лица, на которого он должен работать. Конфедерация может приобретать новые ^ территории. Во всех таких территориях институт рабства негров в том виде, в каком он сейчас ^ существует в конфедеративных штатах, признается и защищается Конгрессом и территориальным правительством; население конфедеративных штатов и территорий имеет право ввозить на такую

с 314

Я

«V о

^ территорию рабов, законно приобретенных в любом из штатов или территорий конфедеративных ^ штатов» [10, с. 129-130]

3 Вероятнее всего, президент, издавая «Прокламацию.», вышел за рамки своих полномочий и как главы государства, и как главнокомандующего, т.к. эти вопросы (правда, Конституция 1787 г. об этом ничего не говорила, а XIII поправка будет ратифицирована почти через два года - 6 декабря 1865 г.) относились к ведению законодательной власти в лице федерального Конгресса. Тем самым Авраам Линкольн нарушил принцип разделения властей, детально прописанный в учредительном акте, но цель оправдывает средства.

вания независимых и суверенных территорий, являвшихся когда-то британской колонией. То, что не получилось у рабовладельца Томаса Джефферсона при подготовке текста «Декларации независимости», воплотил в жизнь адвокат Авраам Линкольн (не исключено, что из-за ^ этого он и был убит в театре), инициировавший внесение в федераль- | ную Конституцию поправки, запретившей рабство1. £

До недавнего времени североамериканское общество, в первую о очередь та его часть, которая весьма поверхностно и схематично | знакома с историей собственного государства, старалось придержи- | ваться консенсуса в отношении того, что же послужило основным «катализатором» военного противоборства между, если в качестве 3 характеристики субъектов имевшего место конфликта использовать 3 современную терминологию, сепаратистами нескольких южных ра- 1 бовладельческих регионов и теми штатами, которые стремились со-

г

хранить территориальное единство страны. Благодаря беллетристике типа «Унесенных ветром» или «Хижины дяди Тома» большинство £

£ £

Говоря о том, что вопрос отмены рабства не входил в число приоритетных, тем более обусловивших или инициировавших начало гражданского противостояния между Севером и Югом, следует иметь в виду, что Авраам Линкольн очень удачно и, главное, вовремя разыграл «цветную» карту. Чтобы не быть голословными, отметим, что глава государства, начиная собственную политическую карьеру, вообще не рассматривал в числе наиболее приоритетных вопросов проблему рабовладения и работорговли, в частности, это проявилось на первом этапе гражданского военного конфликта, тем не менее со временем он радикально изменил собственную позицию, результатом чего стала «Прокламация» 1863 г. и последующее внесение в Конгресс проекта XIII поправки к Конституции. На этот факт в его биографии обращают внимание многие исследователи, в том числе Патрик Бью -кенен «Что насчет Линкольна? Верил ли автор Прокламации об освобождении рабов в равенство всех людей? Линкольн, которого знают американцы, отеческая фигура, исполненная мудрости и остроумия, прибывшая из Иллинойса освободить рабов, наверняка поддержавшая бы Мартина Лютера Кинга, - этого Линкольна совершенно не узнали бы его современники. Да, еще в 1854 году Линкольн осуждал рабство как "чудовищную несправедливость" и смело выступил против рабства в дебатах со Стивеном Дугласом, но вот слова кандидата в Сенат от Республиканской партии, произнесенные в Чарльстоне, штат Иллинойс, 18 сентября 1858 года, после подкинутой "маленьким великаном" наживки относительно социального и политического равенства: "Я скажу так, что не являюсь, что никогда не был сторонником сколько-нибудь осуществленного на практике социального и политического равенства белой и черной рас. Я никогда не поддерживал предоставление неграм избирательных прав, или допуска в суды присяжных, или позволения занимать должности, или вступать в браки с белыми; я скажу, в дополнение к этому, что налицо физическая разница между белой и черной расами, каковая, по моему мнению, и впредь не позволит обеим расам жить вместе на условиях социального и политического равенства. И поскольку они не могут жить вместе указанным образом, то, пока они остаются рядом, следует определить позиции выше-и нижестоящих, и я не менее любого другого выступаю за то, чтобы положение вышестоящих оставалось за белой расой". Сегодня подобное заявление о превосходстве белых означало бы крах ^ ® политической карьеры. Четырьмя годами ранее, 16 октября 1854 года в Пеории, Линкольн признался, - отмечает в цитируемой работе консервативный политолог, - что испытывает двойственные чувства по отношению к тому, как поступать с вольноотпущенными, если рабство будет отменено: | | "Достанься мне вся мирская власть, я бы не знал, что делать при нынешних обстоятельствах. Моим первым побуждением было бы освободить всех рабов и отправить их в Либерию - на родину. Но освободить их и сделать политически и социально равными нам? Мои собственные убеждения не допускают этого; и даже если я смирюсь, мы хорошо знаем, что огромная масса белых такого смирения не примет. Общим мнением, будь оно обоснованным или нет, нельзя попросту и без последствий пренебрегать. Мы не можем. сделать их равными себе"» [11, с. 278-279]. Теперь «расизм» ставят Линкольну в вину, даже несмотря на отмену рабства и торговли людьми.

315

со со

а а *

населения не подвергало сомнению утверждение о том, что в центре проблемы было стремление всеми правдами и неправдами решить наконец расовый вопрос и ликвидировать рабовладение как институт экономических и социальных отношений, наличие которого не позволяло рассматривать Соединенные Штаты демократическим образованием (даже в том случае, когда для оправдания использовавшегося на плантациях табака, хлопка, пшеницы, сахарного тростника, других продуктов сельскохозяйственного производства внеэкономического принуждения в ход шли «примеры» древнегреческих городов-государств, где подневольный труд рабов являлся повсеместной практикой и основой благосостояния)1. Однако мы не погрешим против истины, если на первое место поставим не расовую проблему, а так называемую федеральную интервенцию в качестве крайней, своего рода чрезвычайной и форс-мажорной меры, направленной центральной .а властью исключительно на предотвращение дальнейшего и оконец чательного развала сложносоставного государства. Президент2 с согласия Конгресса ввел на территорию Южной конфедерации сначала а национальную гвардию, а затем и регулярные войска не для того, § чтобы этим актом ликвидировать рабство, он преследовал совершенно oq другую цель - остановить сепаратистские тенденции и принудить 2 восставшие штаты к соблюдению компромисса, который в итоге был достигнут на конвенте в Филадельфии в сентябре 1787 г. при принятии — Конституции. Сохранение федеративного государства и его терри-§ ториальной целостности было намного важнее, чем освобождение от рабства нескольких миллионов colored people, наличие которых

§ не подрывало его единства3.

События последних лет de facto в очередной раз наглядно свидетельствуют о том, что, «принудив» силовым воздействием рабовла-

О 1 Справедливости ради нельзя не сказать, что цифры, которые приводит ученый, ссылаясь на антич-^ ных авторов, характеризующие количество рабов, по мнению современных исследователей, не-^ сколько преувеличены. Так, с точки зрения известного французского историка, по официальной переписи, состоявшейся в Аттике в 309 г. до Рождества Христова, «насчитывалось 400 000 рабов на 550 000 душ всего населения». В свою очередь научный редактор цитируемого издания отмечает, что «эти цифры явно недостоверны. По подсчетам современных исследователей в конце IV века в Аттике насчитывалось от 65 до 85 тысяч граждан (вместе с семьями), от 25 до 35 тысяч метеков (вместе с семьями) и около 50-90 тысяч рабов.» [12, с. 145]. В любом случае, на наш взгляд, цифры CV весьма приблизительны, т.к. Поль Гиро, авторитет которого в европейском научном сообществе в свое время был очень высок, их не «высосал из пальца», а указал, ссылаясь на результаты пере-

| СО

S

316

о

«V

сч

писи населения и другие источники. ^ 2 Не секрет, что Авраам Линкольн не сразу воспринял идею освобождения рабов, о чем свидетельствуют его официальные выступления и переписка, к решению расового вопроса, на наш взгляд, его подтолкнул ход гражданской войны, особенно ее первый этап, в течение которого «чаша весов» нередко склонялась в сторону «конфедератов», на стороне которых воевало большое количество «цветных».

Инициировав «федеральную интервенцию», глава государства решил сразу две проблемы: сохранил единство страны и освободил рабов, о чем сейчас почему-то «цветная» часть населения забывает.

дельческие штаты к соблюдению в той или иной мере компромисса, к которому пришли в Филадельфии при подготовке Конституции, федерация тем самым заложила (может, и не понимая последствий

своих действий) не что иное, как «мину замедленного действия», g

под здание государства, именуемого Соединенными Штатами, про- ||

демонстрировавшего не только неустойчивость, но и определенную |

непрочность всей конструкции. При этом «язва сепаратизма», по су- о

ществу, никуда не исчезла, она лишь мимикрировала, постепенно |

сменив цвет с «белого» на «черный», т.к. пришедшая на смену рабству |

сегрегация по расовому и этническому признакам, первоначально Я

не многим отличавшаяся от предшественника, со временем при- 3

обрела известную тенденцию, в рамках которой «темные оттенки» 3

стали преобладать, обнажая те проблемы, которые, к сожалению, || так и не решили XIII, XIV и XV поправки, принятые в результате

победы либерального Севера над консервативным Югом. Свою роль g

сыграло и то обстоятельство, что правящая элита южных штатов, I

в том числе опираясь на решения Верховного Суда, сравнительно I

быстро сумела «реанимировать» в регионе режим дискриминации, g

что не могло не отразиться и на «специфике» социальных отношений. J

Прошло не так уж много по историческим меркам времени для того, g

чтобы латентные коллизии между белой и цветной частями населения i приобрели характер «критической массы», готовой в любой момент |

взорваться, необходим был лишь «фитиль», чтобы поджечь «пожа- | роопасную ситуацию», сложившуюся в обществе. В определенной

степени это говорит о том, что, освободив от рабства миллионы colored g

people, их так и не сделали свободными и равноправными со всеми g

остальными гражданами. 3

В связи с этим, сопоставляя то, как протекал процесс решения 1 расового и женского вопросов, волей-неволей приходишь к о сознанию

того факта, что, если бы в силу сложившихся «обстоятельств» на пер- |о3

вый план в контексте особенностей и специфики государственного 1 строительства и демократизации политической системы в масштабах

«Града на холме» со временем не вышла проблема территориальной 317 целостности и возможного распада федерации, нет никаких гарантий ^ ш

(по крайней мере, содержание учредительного акта 1861 г. Южной | |

конфедерации не предполагало ничего «подобного») того, что в но- 11

вый век сложносоставной союз вошел бы не только с ограничением | | гражданских прав и свобод по тендерному признаку, но и продолжая воспринимать colored people не иначе как «движимое имущество» и предмет купли-продажи. Как ни покажется странным, но именно одно экстраординарное событие политико-правового характера -

сецессия - в итоге спровоцировало другое - ликвидацию рабства, т.к., не сняв с повестки дня расовый вопрос, заинтересованные в сохранении единого государства правящие элиты и аффилированные с ними финансово-промышленные олигархические группировки, вероятнее всего, не смогли бы успешно решить и проблему территориальной целостности. Таким образом, во главу угла были поставлены меркантильные интересы капитала, а не будущее рабов и их правовое положение. Гипотетически не исключено, что, если бы война не была проиграна «конфедератами» (хотя представить нечто «такое» непросто по многим причинам) и был достигнут своего рода «статус-кво», каких-либо радикальных изменений экономического и социального характера colored people общество могло бы ожидать еще не один десяток лет, как и в случае решения женского вопроса1. Иными словами, испугавшись потери значительной по масштабу территории .а с таким трудом созданной федерации, центральные органы власти го посчитали в данном случае целесообразным предоставить свободу «цветной» части местного населения, в то же время не делая бывших № рабов (вводя всевозможные ограничения или цензы) и их хозяев § равноправными с политической и социальной точки зрения. Исходя oq из того, что «слабый пол» не оказывал никакого влияния на проблему 2 территориальных отношений и целостность государства, с изменениями в правовом положении этого сегмента североамериканского — общества, по мнению правящей элиты и ее окружения, можно было § и не торопиться. Поэтому ограничения по признаку пола продолжали действовать на общенациональном уровне (хотя к концу XIX в. в некоторых штатах ситуация начала постепенно меняться), по-прежнему сдерживая движение вперед по пути дальнейшей демократизации различных сфер общественных отношений2.

О 1 Следует напомнить, что женщины (как белые, так и «цветные») получили в Соединенных Штатах ^ активное и пассивное избирательное право только через 55 лет после окончания гражданского военного противостояния, в отличие от чернокожих мужчин, которым это право стало принадлежать с 1870 г.

К сожалению, расовый вопрос, несмотря на ратифицированную и вступившую в силу XIII поправку, ликвидировавшую рабство как институт экономических и социальных отношений, продолжал быть в центре внимания, т.к. практически через очень короткий период (менее одного года) некоторые южные штаты принимают так называемые Черные кодексы, ограничивавшие права бывших CV невольников таким образом, «чтобы привязать их к земле и фактически снова сделать рабами».

Многие конгрессмены, в том числе член Палаты представителей Тадеуш Стивенс, осуждали ^ «эти кодексы, настаивая на том, что к южным штатам следует относиться как к "завоеванным ^ провинциям"», пишет в своей книге Роберт Римини. «Мы освободили или готовы освободить четыре миллиона рабов, у которых нет ни крова над головой, ни цента в кармане. Адские законы рабства не позволили им получить образование, они не имеют представления об элементарном договорном праве, не умеют справляться с обычными житейскими делами. Конгресс обязан о них позаботиться, пока они не могут заботиться о себе сами» [13, с. 209-210].

Представители Республиканской партии в 1866 г. предпринимают очередную попытку принять закон «О гражданских правах», который «стал "воплощением взглядов умеренных" и наделял гражданскими правами всех, кто родился в Соединенных Штатах, кроме индейцев. Закон о граж-

I

С

I

318

s

У кого-то может возникнуть ощущение, что авторы преднамеренно и целенаправленно избегают анализа многочисленных проблем, с которыми в той либо иной степени столкнулась «западная» модель

демократии, по каким-то причинам до сих пор так и не осознавшая, "§

что процедуры и ценности, с которыми она в течение последних |

десятилетий ХХ в. ассоциировалась у широких слоев населения, во |

многом - к сожалению «одних» и радости «других» - утратили свою о

привлекательность и содержание. Однако вопрос не в том, что «иг- |

норируются» эволюционные тенденции современного «западного» |

общества (чего нет на самом деле, потому что «им» и посвящено дан- Я

ное сравнительно-правовое исследование), т.к. акцент исключительно 3

осознанно делается на процессе становления и развития системо- 3

образующих институтов «западной» модели демократии, чтобы через || их динамику стали в итоге максимально отчетливо видны статика

и регресс, наблюдаемые сейчас. Не выяснив, в чем была мотивация, g

лежавшая в основе государственного строительства стран, позици- I

онирующих себя в качестве «оплота демократии», не воспринимая |

никакую альтернативную точку зрения, мы, скорее всего, не сможем 1 адекватным образом профессионально оценить ни «положительного»,

ни «отрицательного» воздействия совокупности объективных или g

случайных факторов и причин, способствовавших формированию I

политических режимов демократического типа. Проще говоря, чтобы |

вникнуть в «процессы», de facto происходящие сегодня, необходимо |

__р

данских правах гласил, что у "всех в равной степени, независимо от расовой принадлежности" 1 есть право подавать судебные иски и заключать договоры, давать свидетельские показания в суде, g а также право на "неприкосновенность личности и собственности". Он также давал сотрудникам 2 федеральных служб полномочия обращаться с исками в федеральные суды, налагать на наруши- g телей штрафы и предусматривал для них тюремное заключение. Чтобы не вызывать недовольство I президента (после ухода ранним утром 16 апреля из жизни Авраама Линкольна, смертельно g раненного вечером предыдущего дня не вполне психически здоровым актером Джоном Уилксом g Бутом в театре Форда на спектакле «Наш американский кузен», главой Соединенных Штатов становится бывший вице-президент Эндрю Джонсон, у которого сразу же не сложились отношения 1 с Конгрессом. - Авт.), документ, не предоставлял политические права вольноотпущенникам. ь Закон о гражданских правах впервые давал "законодательное определение прав американских -граждан" и показал, "как идеи, которые когда-то казались радикальными, стали приемлемыми" для большинства республиканцев. Он в равной степени относился и к Северу, где, как и на Юге, все еще оставались в силе дискриминационные законы, и в этом смысле не был законом, имеющим отношение исключительно к реконструкции (так назывался процесс, при котором осуществлялось восстановление южных регионов, пострадавших в военном противостоянии. - Авт.). И тем не менее ^ ® Джонсон наложил на него вето. Он утверждал, что этот документ противоречит "всему нашему человеческому опыту" и ведет "к централизации и концентрации всей законодательной власти в руках национального правительства". Более того, Джонсон высказал откровенно расистскую gg идею о том, что черные не способны быть гражданами, и настаивал на праве штатов на расовую дискриминацию. Палата представителей и Сенат легко преодолели вето президента. Закон о гражданских правах 1866 года стал первым из важнейших американских законов, принятых против воли президента. Важно было и другое. В сущности, закон возлагал ответственность за защиту прав граждан на национальное правительство, а не на штаты. Забота о правах штатов, о которых американцы так пеклись в прошлом, была забыта. С этого момента равенство граждан перед законом будет обеспечивать правительство страны.» [13, с. 211-212].

319

со со

а а |

понять, в чем их закономерности, смысл, предназначение и особенности, тем самым как бы предвосхитив результаты.

Давно и хорошо известен исторический «анекдот», согласно которому наибольшее количество карманных краж осуществлялось во время публичных мероприятий, связанных с наказанием тех, чьей профессией было воровство, причем парадокс состоял в том, что громче всех кричали «держите вора» как раз те, кто это и реализо-вывал на практике, очищая карманы «зевак», пришедших в одиночку или вместе с семьей посмотреть на экзекуцию. Как ни странно, но именно апологеты «западной» модели демократии, которых еще совсем недавно, всего несколько десятилетий назад, можно было «ими» назвать с большой степенью условности, квалифицируют сами себя и примкнувших к ним не иначе как «пример для подражания», в первую очередь для тех, кого даже при желании крайне трудно вос-„о принимать в качестве государств, стремящихся исповедовать один из «неканонических» образчиков современной «религии» - либерально-демократические ценности в виде толерантности и мультикульту-№ рализма, «первосвященниками» которых объявлены всевозможные § гендерные, сексуальные, этнонациональные и иные «меньшинства», § тоталитарная идеология которых не только просматривается все более 2 отчетливо и контрастно, но и навязывается традиционному обществу всеми доступными легитимными и нелегитимными средствами. Вне — всякого сомнения, пальма первенства в оценке «демократичности» § соответствующих публичных институтов, форм и структур, в рамках § которых непосредственно осуществляется взаимодеиствие государ-§ ства, общества, граждан и подданных, принадлежит Соединенным ^ Штатам и некоторым другим представителям так называемого англосаксонского мира, в истории которых можно обнаружить целую о палитру рецидивов и практик - от рабовладения, торговли «движимым ^ имуществом» и геноцида коренного населения до «бремени белого С человека» и ущемления в правах по половому и расовому признакам. Даже в страшном сне не приснится, при помощи каких «инструмен-320 тов» и механизмов протекал процесс демократизации патриархаль-^ ного - с точки зрения брачно-семейных и других традиционных (V институтов - общества, либерализации экономических и социальных ® отношений в тех государствах, которые теперь считают в порядке ^ вещей навешивать всем остальным своего рода «ярлыки качества», исходя из наличия либо отсутствия которых соответствующий народ или этнос входит в число «рукопожатных», пользующихся всеми привилегиями, либо относится к «изгоям», не заслуживающим всего только за одно свое «существование» ничего, кроме презрительного,

в крайнем случае снисходительного, отношения к ним1. Таким образом, все, чем характеризуется демократия в ее «западном», прежде всего англосаксонском, варианте, несмотря ни на что, может и должно быть единственным «примером для подражания», без учета той специфики, в рамках которой протекало ее становление и развитие, иначе вы будете выведены за скобки исторического процесса2.

Многонациональная и многоконфессиональная Россия, какое бы название она в тот момент ни §

носила, в этом смысле традиционно занимает «привилегированные» и «эксклюзивные» позиции. ^

Кто-то из оппонентов, придерживающийся иной точки зрения, может возразить, подвергнув наши § выводы сомнению, мотивируя тем, что «западная» модель демократии, ее принципы, ценности

и институты два или три века назад (в том числе при формировании ее британской и северо- §

американской «разновидностей») во многом отличались от того, с чем сталкиваются граждане ^

и подданные в настоящее время, поэтому между ними не следует проводить параллели, тем более ^

ставить знак равенства. Не отрицая этого, нельзя не признать и того безусловного факта, что многие &

проблемы, с которыми периодически (причем «периодичность» все чаще сокращается по времени) §

сталкивается современное «западное» общество, своими основами уходят непосредственно в на- а

чальный период государственного строительства, в частности в процесс становления и развития ^

5 £

I £

представлений о том, какими должны быть форма правления, публичная власть в целом, система ее дифференциации, срок полномочий того или иного должностного лица, наконец, круг его прерогатив, права, обязанности и ответственность. В связи с этим, судя по всему, даже наивный человек (например, член одной из диссидентских тоталитарных религиозный общин, прибывших в Новый Свет из Англии и других европейских стран для строительства «Града на холме»), не говоря уже о сервентах, не мог не видеть той социальной и имущественной пропасти, что через несколько лет после прибытия на «землю обетованную» образовалась между различными слоями общества, в результате которой появилась «новая» аристократия, принципиально ничем не отличавшаяся от «старой» европейской (вернее, она из нее и сформировалась).

Как пишет известный либеральный американский историк Говард Зинн, критически характеризуя соответствующие тенденции, приводя в качестве иллюстрации тех, кого принято называть «отцами-основателями», Александр Гамильтон (будущий первый федеральный министр финансов, во время войны за независимость являвшийся адъютантом Дж. Вашингтона) «был одним из самых сильных и проницательных лидеров новой аристократии. Он так выразил свою политическую философию: "В каждом обществе есть разделение на меньшинство и большинство. Первое - богато и знатно, а второе - народные массы. Говорят, что глас народа - это глас Божий, но, несмотря на то что обычно эта максима цитируется и в нее верят, она вовсе не является правдой. Народ находится в движении, он изменчив и редко способен судить или определять, где правда. Дайте поэтому высше -му классу (к которому он, что вполне естественно, относил себя и свое ближайшее окружение, среди которого было невозможно найти ни сервента, ни раба, ни индейца. - Авт.) четко определенное постоянное представительство в правительстве. Может ли демократическое собрание, ежегодно сменяемое из массы народа, постоянно стремиться к общественному благу? Ничто, кроме постоянного органа [власти], не способно сдерживать безрассудство демократии". На Конституционном конвенте Гамильтон предложил, чтобы президент и сенат избирались пожизненно. Эта идея не была принята. Но Конвент не только не создал системы всенародного голосования, за исключением выборов в палату представителей, где ограничения устанавливались легислатурами штатов (которые почти везде требовали наличия собственности в качестве условия для получения права голоса), но и исключил из этого процесса женщин, индейцев и рабов. В Конституции предусматривалось избрание сенаторов законодателями штатов, президента - выборщиками, отобранными этими законодателями, и назначение членов Верховного суда президентом.».

Нельзя в итоге не поддержать и следующего вывода, цитируемого автора: «Проблема демократии в постреволюционном обществе. однако, не сводилась лишь к ограничениям, налагаемым Конституцией на процедуру голосования. Она лежит гораздо глубже, за рамками этого документа, | | в разделении на богатых и бедных. Ведь если несколько человек обладают огромными богатствами и влиянием, если им принадлежит земля, деньги, газеты, церковь, система образования, то как может голосование, каким бы свободным оно ни было, вмешиваться в дела такой власти? И есть еще одна проблема: не естествен ли для представительного правительства, даже опирающегося на широкие слои общества, консерватизм, позволяющий предотвратить бурные перемены?..» [1, с. 108-109] Интересно, сколько детей нищих и бездомных в настоящее время являются конгрессменами и судьями?

321

со со

а а а

Уже не вызывает недоумения тот «факт», что, как правило, громче всех «возмущаются» и «кричат» о недемократичности системы управления, de facto сложившейся и функционирующей в каком-либо государстве, особенно в тех случаях, когда оно не относится к так называемому коллективному Западу в лице представителей англосаксонской правовой традиции, не кто иные, как Соединенные Штаты, политический режим которых в течение длительного периода истории лишь с достаточно большой степенью условности можно идентифицировать в качестве «демократии». В связи с этим не исключено, что именно осознание того, что «король голый» и ни о какой «демократии» (в том понимании и интерпретации, как она навязывается всем остальным странам) речь не идет априори, и вынуждает правящую элиту и стоящую у нее за спиной финансово-промышленную олигархию «с пеной у рта» убеждать и себя, и всех остальных в наличии „о того, чего нет и никогда не было, если иметь в виду одну из форм го народовластия, а не тот суррогат, который выдается за демократию.

В этом, по всей видимости, и состоит проблема самоидентификации. № Не исключено, что в данном исследовании, посвященном сравнись тельно-правовому анализу кризиса «западной» модели демократии, oq на который, хотят того авторы или нет, уже нельзя не обращать вни-2 мание, имеет место некоторая «политологичность», связанная с характеристикой специфики и особенностей процессов, непосредственно — наблюдаемых в социальной и культурной сферах общественных от-§ ношений, не говоря уже о политико-правовых, в большей или меньшей 5 степени обусловленных борьбой за власть и ее осуществлением. То, § что происходит в последние годы в «надстройке», трудно описать ^ каким-либо традиционным определением или словосочетанием, что, как мы неоднократно с сожалением констатировали, свидетельствует о о терминологическом кризисе, переживаемом гуманитарными дис-g циплинами, в том числе каким-то образом связанными с идеологией, С которым достаточно давно, по понятным причинам, в отечественной науке - после сдачи в архив «единственно верного учения» - не уде-322 ляется соответствующего внимания. Наблюдается своего рода боязнь ^ идеологии, при этом никто не задумывается, что найдется немного CV областей публичной и какой-то иной человеческой деятельности, ® связанной с «надстройкой», где идеология не нужна в принципе. Вакуум, образовавшийся в результате «отказа от идеологии», явля-

«V

ется наглядной иллюстрацией того, к чему может прийти общество, деидеологизация которого (начиная с культуры и заканчивая военной службой), преследуя одни цели, достигает прямо противоположных. «Насаждение» демократии, абсолютизация прав и свобод человека

в контексте пресловутых новых ценностей и мультикультурализма, все активнее приобретающих тоталитарный характер, отказ от традиционных отношений и мировоззрения, переписывание истории представляют собой не что иное, как идеологию постмодернизма, "§ которой, как оказалось, совершенно нечего противопоставить, кроме § популизма и демагогии с заимствованием в качестве аргументов фор- | мулировок, содержащих дефиниции, не отвечающие в преобладающей о массе «требованиям дня». Термины «либерализм» и «демократия», | используемые в давно устаревшей коннотации периода первых § буржуазных революций, не отражают действительности и не квалифицируют адекватным образом тех процессов, с которыми столкну- 24 лись государства, как и прежде продолжающие ассоциировать себя 3 с «примером для подражания». Кризис идей, если его не преодолеть, § рано или поздно может привести к последствиям, «гипотетические результаты» которых вряд ли сумеет вообще предсказать кто-то из футурологов, особенно из числа тех из них, по мнению которых £ мы уже были свидетелями и очевидцами «конца истории». Поэтому I перед гуманитарными науками встает вопрос формирования новой | идеологии как одного из составных элементов национальной идеи, которую необходимо будет противопоставить «ценностным новел- § лам», настойчиво предлагаемым обществу апологетами «западной» ю модели демократии, проявляющей себя все более абсурдным с точки | зрения логики и здравого смысла образом1. £

5

С учетом высказанного выше замечания, нельзя не отметить, что проблема «боязни идеологии» все более активно начинает «будоражить умы» представителей консервативного взгляда на специфику, особенности, характер и доминирующие тенденции процесса становления и развития русской государственности в ее, так сказать, «имперском» - как дореволюционного, так и советского периодов - значении, противопоставляя отечественную практику народовластия прежде всего тем «разновидностям» и «модификациям» демократии, которые традиционно ассоциируются с ее «западной» (англосаксонской) моделью. В качестве достаточно яркой иллюстрации приведем небольшой фрагмент из монографии российских авторов, обобщения и выводы которых мы во многим аспектах поддерживаем: «Навязывая нам демократию как предел представлений об устройстве современного (и будущего) общества, нас пытаются отвлечь от анализа и продолжения реального исторического опыта развития нашего государства. А оно. всегда шло в авангарде социально-политического развития во всей европейской истории. Европейцы, в отличие от нас, до сих пор вынуждены изживать и переваривать последствия ксенократического (ксенократия - форма правления, при которой правящая элита государства и господствующий класс состоят из представителей другого народа или этноса. - Авт.) происхождения и устройства своих власти и государства, последствия завоевания своих стран чужеземцами, от которого не удалось освободиться. ^ ® Мы от инородного завоевания освободились и более не допускали его с XV века. Поэтому русское государство строилось на прямых отношениях народа и власти в обход элит (за исключением времени крепостного права и доморощенной элиты этого периода), которым отводилась только | | служилая роль. А вот элиты как раз и стремились к демократии и конституции, чтобы занять место посредников в осуществлении власти, поставить в зависимость от себя и народ, и государя, избавиться от долга служения.»

Трудно не согласиться и со следующим аргументом: «Европейские государства столкнулись с капиталом - новым видом элиты, основанной на экономическом использовании научного знания Нового времени и на эксплуатации труда как непосредственной власти над пролетарием - человеком, лишенным всего, и даже собственного тела (над крестьянином такой власти не было, он во

323

со со

а а а

Вне всякого сомнения, свой посильный вклад в разработку совершенно нового понимания того, чем должна быть идеология, в том числе правовая, на этапе завершения перехода - беспрецедентного по своим масштабам и задачам - от «советской» модели демократии к «президентско-парламентской» форме народовластия, должны внести юридические дисциплины, в той или иной мере связанные с наукой о государстве и праве (в контексте как теоретической, так и правоприменительной специфики соответствующих отраслей). Идеология в современных условиях не должна представлять собой совокупность штампов и клише, которыми необходимо руководствоваться при формировании каких-либо публичных институтов и наделении их властными полномочиями, как в случае навязывания нам стереотипов «западной» модели демократии, которые уже не всегда отвечают «реалиям»: требуется принципиально другой „о подход к осознанию того, чем является институт народовластия, прежде всего с точки зрения реализации его непосредственных и представительных механизмов, в целом направленных на осуществление конкретных функций и задач в рамках интенсификации про-

I 8 со 5С

цесса государственного строительства. Чтобы знать, как это сделать на практике, не допустив неоправданных ошибок, следует крити-2 чески и предельно корректно оценить модель, позиционирующую себя в качестве «примера для подражания» и «оплота демократии», — которую мы, с учетом англосаксонской составляющей, условно на-§ зываем «западной».

На современной стадии процесса государственного строительства вместо права как важнейшего унифицированного регулятора общественных отношений (встречающегося в древнейших письменных документах, начиная с периода становления и развития цивили-

I

С |

8 зации), в силу самых разных причин со стороны стран, представля-^ ющих «коллективный Запад» в лице Туманного Альбиона и «Града С на холме», нам предлагают качественно иной механизм в виде так

324

многом сам решал, что, как и когда будет делать). Капитал осуществил мечту аристократической элиты - встал над государством и снял с себя ответственность за него. Традиционную ксенокра-тическую европейскую элиту сменила буржуазная. Русские же первыми в истории перешли ^ к народовластию - радикальной альтернативе цензовой и тем более управляемой демократии. ^ Они упразднили элиту как таковую. Именно народовластие поставило капитал под контроль го-

сударства, модернизировало государство и преодолело затяжной европейский кризис государства ^ Нового времени. Впервые были построены народное государство и народная автократия. Русская элита, отказавшаяся служить государству и противопоставившая себя народу, погибла. Многие из ее состава пошли служить народному государству. Попытка подменить вопросом о демократии вопрос о народовластии и его историческом значении, то есть о его значении как ресурса государственности, есть основное направление идеологической диверсии и агрессии против нас. Для буржуазной (цензовой или управляемой) демократии народ - это "чудовище, которое требуется обуздать". Русское суверенное народовластие представляет собой цивилизационную альтернативу управляемой демократии.» [14, с. 26-27]

называемых правил (причем это касается не только международной проблематики, но и целого ряда других направлений и сфер публичного, частно-корпоративного и гуманитарного взаимодействия), устанавливаемых в одностороннем порядке англосаксонскими ^ «нормотворцами», посчитавшими «делом чести» взять на себя столь а§ «неблагодарную» обязанность, несмотря на то обстоятельство, что | о чем-то подобном их никто не просил, и направленных на актуали- о зацию поведенческих стереотипов, преимущественно основанных | на морально-нравственных ценностях, идеологических штампах § и шаблонах, обусловленных требованиями режима толерантности и мультикультурализма, тоталитарная сущность которых становится 2 все более очевидной. «Западная» модель демократии, переживаю- 3 щая системно-институциональный кризис, что видно практически §§ невооруженным глазом, не в состоянии его преодолеть без соответствующих издержек, значительная часть которых в течение по- | следних десятилетий относится к категории фундаментальных прав £ и свобод человека, тем не менее правящие элиты будут вынуждены I пойти на этот шаг, чтобы не потерять власть и возможности, прямо | или косвенно вытекающие из обладания ею. Перед политическим классом стоит одновременно простая и крайне сложная задача про- § должать процесс расчеловечивания, результаты которого будут 22 способствовать не только концентрации функций и полномочий в его | руках (на фоне демагогических неолиберальных призывов о сокра- §£ щении присутствия государства в делах гражданского общества), но и целенаправленному расширению их объема и номенклатуры, м судя по всему, за счет последовательного «видоизменения» прав 8 и свобод той части общества, с которой по-прежнему ассоциируется 3 традиционное отношение к гендерным, брачно-семейным, миро- 8 воззренческим и прочим ценностям. Среди них, как ни странно на первый взгляд, правовому регулированию отводится особая роль §о2 (с точки зрения противодействия тенденциям, обусловленным за- 1 меной права на «правила»), в той либо иной степени связанная с необходимостью соблюдения в рамках нормотворческого процесса как 325 одной из функций представительной ветви власти соответствующих ^ ш стадий и процедур, итогом которых является общеобязательный I I правовой документ, а не некие «квазинормы», введенные в практику 8 8 организацией или структурой, не уполномоченными осуществлять | | процессуальные действия подобного рода. Таким образом, на защиту «права» должно встать непосредственно государство в лице конкретных институтов и инструментов, легитимность которых не будет вызывать никаких сомнений. С имеющим место кризисом

«западная» модель демократии справится лишь при помощи права в его, так сказать, «классическом» понимании1.

Говоря о том, что «право», а не «правила», принимаемые кем-то, должно не только продолжать оставаться в приоритете, но быть единственным (нормы морали в данном случае, как и религиозные правила поведения, мы намеренно выводим за скобки) унифицированным регулятором как традиционных, так и вновь появляющихся сфер общественных отношений, мы имеем в виду так называемое корпоративное право транснациональных финансовых и промышленных олигархических группировок, получившее в последние годы, особенно на завершающем этапе «глобализации», широкое распространение и влияние. Специфика состоит в том, что его предписания, регламентирующие, помимо прочего, конкретные права и обязанности служащих и должностных лиц, осуществляющих профессиональную „о деятельность в масштабах какой-то структуры, не всегда и не во всем соответствуют нормам, закрепленным в том или ином законе, акте органа исполнительной власти и судебном решении, что не может

1 §

со в лице одного из компетентных органов, а на «правила» и процеду-

2 ры, не обладающие таким статусом и действующие только на уровне ^ корпоративных отношений. Перед нами практически «государство» — в государстве, с четко выстроенной иерархической системой само-§ управления, вплоть до «службы безопасности» и органов контроля, § что нельзя не рассматривать в качестве одной из возможных причин § кризиса «западной» модели демократии, представляющей собой в том

числе вариант сращивания публичных и частноправовых институтов в некий наднациональный конгломерат, целью которого, и этого

не вызывать вопросов в тех коллизионных ситуациях, когда акцент делается не на общеобязательные нормы, установленные государством

99

о не следует исключать полностью, является подчинение действующих ^ в рамках разделения властей государственных органов «корпоративен ным структурам», олицетворяющим в современных условиях новую разновидность политического режима. Вопрос в том, сумеет ли в итоге 326 национальное государство, необходимость в котором, как вытекает ^ из «перипетий» последних десятилетий, ощущается все меньше, со-(V храниться в том виде, в каком существует сейчас, или на смену ему ® придет нечто «такое», что трудно представить даже гипотетически. ^ Если запущенный механизм расчеловечивания приведет к тому, что будет «создан» качественно новый - эгоцентричный и бесполый -«субъект» общественных отношений, то не исключено, что «западная»

1 А не при помощи всевозможных «правил», создаваемых такими структурами, как интернет или НАТО.

модель демократии, где так или иначе функционирует система сдержек и противовесов (на уровне как публичной власти, так и различных сегментов общества), по многим критериям уже сейчас не во всем отвечающая «требованиям дня», будет, как нам кажется, безо всякого ^ сожаления отправлена в архив за ненужностью. Парадокс состоит | в том, что если тенденции, наблюдаемые сейчас (начиная со смены | тендера и заканчивая сексуальными предпочтениями), не только со- о хранятся, но и не замедлят темп, то новому «субъекту» общественных | отношений государство (с выборами и всем остальным «обремене- § нием») в его нынешнем качестве не будет необходимо в принципе, Я поэтому может появиться идея о его упразднении. Государство, 2 в свою очередь, с этим не согласится, в итоге возможны два варианта 3 развития событий: либо дальнейшая либерализация и демократизация, 1 в результате чего человек окончательно потеряет свой облик, либо «закручивание гаек». М

Скорее всего, это - чисто «футуристический» прогноз, однако про- £ цессы, протекающие в Европейском союзе и Соединенных Штатах, I не внушают того оптимизма, с которым еще совсем недавно ассоци- | ировалось «будущее», в том числе трансформация «западной» модели | демократии на новых принципах. Не будет, по всей вероятности, боль- § шим преувеличением отметить, что общество «коллективного Запада», ю не отдавая отчета в том, что происходит, ни себе, ни тем более окружа- | ющим, разлагается изнутри, свидетельством чего являются не только §£ процессы десоциализации многих групп населения, но и тенденции, наблюдаемые в «надстройке» в целом, деформирующие мировоззрен- М ческие, идеологические, морально-нравственные и другие фундамен- 8 тальные основы политической системы и важнейших ее институтов, 3 продолжающих работать как бы по инерции, но все чаще теряющих М свой прежний авторитет. Внешняя атрибутика, характерная для демократического политического режима, в виде конституции, пред- 22 ставительных органов власти, партий, совокупности прав и свобод, 1 как и раньше, рекламируется в качестве «примера для подражания», но при всей внешней «демонстративности» она все больше утрачивает 327 свой «глянец», позволявший в течение многих лет внушать восторг ^ ш и восхищение странам, освободившимся от колониальной зависимо- I I сти (но не посчитавшим целесообразным отказаться от услуг бывшей 8 8 метрополии), или «влачившим жалкое существование» государствам | | «народной демократии» и республикам «советской империи». Вопрос, в принципе, не стоит о том, что необходимо, причем в краткосрочной перспективе, отказаться от «завоеваний демократии» буржуазно-либеральной модели, достигшей целей, поставленных перед ней в период

стагнации и упадка феодального способа производства, и осуществить эволюционный переход цивилизации в «новое качество», в основе которого будут лежать совершенно иные ценности и принципы, перед правящей элитой и аффилированными с ней олигархическими группировками все более четко и контрастно вырисовывается «призрак тоталитаризма» и огосударствления той части общественных отношений, где роль публичных институтов минимальна или ограничена априори. Другими словами, демократия должна стать еще более управляемой и подконтрольной государству. На это прежде всего и направлен процесс расчеловечивания, набирающий обороты по обе стороны океана, что не может не вызывать вполне справедливых сомнений по поводу того, к каким «результатам» приведут «социальные эксперименты» подобного рода. Как ни странно, но во многом аналогичную по задачам и «последствиям» цель преследует «переписывание истории», в рамках „о которого (этого, по существу, уже никто, хотя бы формально, не скрывает) на лидирующие позиции выходит фальсификация и создание образа «борца за свободу и независимость» с двумя авторитарными № режимами - немецким «национал-социализмом» и советским «ста-§ линизмом». И в данном случае предсказать, к чему все это приведет, oq не представляется возможным по целому ряду причин1. !? -

& 1 По существу, нет ничего сверхъестественного в том, что достаточно сопоставимые тенденции, связанные с фальсифицированным содержанием так называемой официальной историографии, ^ de facto наблюдаются и в Соединенных Штатах, более того, отмеченная «специфика» имела место ^ практически в течение всего периода письменной истории этой страны, о чем говорят непосред-^С ственно сами же американские ученые. «К моменту, когда я начал преподавать и писать, - подчер-р кивает в одной из своих фундаментальных монографий Говард Зинн, - у меня не осталось иллюзий ^ относительно "объективности", если это слово означает отказ от какой-либо точки зрения. Я знал, 5 что историк (равно как журналист или любой человек, рассказывающий что-либо) вынужден ^ выбирать из бесконечного числа фактов то, о чем надо сообщить и о чем следует умолчать. Это решение неизбежно отразит, сознательно или бессознательно, интересы историка. Сейчас раз-^ дается громкая брань относительно того, должны ли студенты изучать факты (например, любой CQ североамериканский школьник должен знать о так называемой Бостонской бойне, в то же время О в современных учебниках он вряд ли найдет упоминание о том, как в 1637 г. в Новой Англии были ^ истреблены 600 мужчин, женщин и детей племени пекотов, или о резне, устроенной в самый разгар ^ гражданского противостояния между Севером и Югом солдатами федеральных войск, цинично

С

328

уничтоживших около ручья Сэнд-Крик в Колорадо сотни индейских семей, или о нападении более двухсот кавалеристов в 1870 г. на лагерь индейцев племени пиеган в Монтане, которых практически всех закололи холодным оружием, или о том, как в 1917 г. в городе Ист-Сент-Луис произошел один из очередных «расовых мятежей», в течение которого белые рабочие, недовольные наплывом чернокожих конкурентов, убили несколько сотен потомков colored people. - Авт.). Но не существует ^ такой вещи, как чистый факт без всякой интерпретации. За каждым фактом, представленным свету, ^ - учителем, писателем, любым человеком, - стоит суждение, согласно которому этот факт важен, а другие сведения, о которых умалчивается, незначительны. Я обнаружил, что в ортодоксальных вариантах истории, доминирующих в американской культуре, не хватает многих тем. В результате подобных умолчаний мы не только получили искаженное представление о прошлом, но, что более существенно, нам всем навязаны заблуждения относительно настоящего. То, что мы узнаем о прошлом, не дает нам абсолютно правдивого представления о настоящем, но мы можем заставить шире взглянуть на сегодняшний день, чем это позволяют сделать гладкие заявления политических лидеров и "экспертов", которые приводит пресса.» [1, с. 745-746].

Еще более абсурдной выглядит ситуация на Украине и в ряде бывших союзных республик, история которых в ее официальном изложении не выдерживает никакой, даже самой снисходительной

о

«V

cv

г

Однако самое парадоксальное состоит в том, что, несмотря ни на что, расовый вопрос не только не был окончательно решен таким образом, чтобы слова типа «равенство» и «равноправие» в их, так

сказать, хрестоматийном - без каких-то дополнительных условий - g

значении перестали наконец иметь декларативный характер, он транс- |

формировался, причем весьма значительно, при этом кардинально ?

сменив «цветовую гамму» сегрегации и дискриминации с «черной» о

на «белую». Если о тенденциях, обусловленных началом «заката» анг- |

ло-протестантской цивилизации как этнического и религиозного ядра | того, что принято идентифицировать в качестве североамериканской

гражданской нации, наиболее прозорливые аналитики заговорили 3

в конце ушедшего века, и тогда многими это воспринималось как не- 3

кий «гипотетический абсурд», то не прошло и 25 лет, как деградация 1 самосознания и традиционных социальных институтов, основанная на деструктивном отношении ко всему, с чем ассоциируется «белое»

прошлое и настоящее «Града на холме», приобрела по существу ла- £

винообразный характер, выдвинув на авансцену исторического про- е?

цесса гипертрофированную абсолютизацию прав и свобод человека g

в виде толерантности и мультикультурализма, возведенных в ранг J

новой религии. С обществом «оплота демократии», продолжающим, g

невзирая ни на что, de facto позиционировать себя в подобном стату- ю

се, произошли изменения, реальный масштаб которых можно будет ?

оценить лишь спустя определенное время, в контексте эволюционного I или, что, с нашей точки зрения, наиболее вероятно, революционного

характера совокупности социально-политических процессов, на- g

блюдавшихся в сложносоставном государстве и большинстве его £

регионов. Все настойчивее проявляются симптомы1 (по каким-то 2 _ 1

(D

критики, тем не менее дилетантизм, с позволения сказать, «ученых» приобретает такие масштабы, S что в перспективе с ними будет чрезвычайно сложно найти общий язык по целому ряду фундаментальных вопросов. 1

1 ^ о

1 Одним из тех, кто задавался вопросом о том, в чем причины тех процессов, которые длятся в стране ^ уже не первое десятилетие, был известный американский политолог и публицист консервативного ^ направления, советник трех президентов Соединенных Штатов, представитель семьи, «корни» которой уходят глубоко в историю, Патрик Бьюкенен, рассматривавший одной из важнейших причин демографию: «Что послужило причиной постепенного превращения белой Америки в национальное меньшинство? Во-первых, рождаемость среди белых, которая на протяжении десятилетий находится ниже уровня воспроизводства. Во-вторых, сорок лет "прилива" имми- ^ ^ грантов; еще до рецессии прогнозировалось, что приток возрастет с 1,3 миллиона до 2 миллионов в год в 2050 году, и почти все они - из Азии, Африки и Латинской Америки. В 2008 году более одного миллиона иммигрантов стали гражданами Соединенных Штатов. Из них 461 000 человек g g - выходцы из Латинской Америки; более половины последних прибыли из Мексики. В-третьих, рождаемость среди выходцев из Латинской Америки, в особенности среди нелегалов, намного превышает рождаемость среди белых американцев. Тем не менее независимо от того, сколько иммигрантов к нам прибывает и откуда, белая Америка вымирает. В период с 2000 по 2010 год число белых детей снизилось на 4,3 миллиона человек, или на 10 процентов; скорость исчезновения составляет 430 000 детей ежегодно. К 2020 году белых в возрасте старше шестидесяти пяти лет будет больше, чем в возрасте семнадцати лет и младше...» [11, с. 190-191]

329

со со

а а

■а

причинам правящая элита старается не замечать очевидных вещей), свидетельствующие о том, что общество не просто расколото, оно переживает, как и «надстройка» в целом, системно-институциональный кризис, преодолеть который с использованием «старых» методов, видимо, уже не получится.

Список литературы:

1. Зинн, Г. Американская империя. С 1492 года до наших дней / Г. Зинн. - М. : Родина, 2020.

2. Крэмб, Дж.А. Британская империя. Разделяй и властвуй! / Дж.А. Крэмб, Дж.Р. Сили ; пер. с англ. - М. : Родина, 2019.

3. Дженкинс, С. Краткая история Англии / С. Дженкинс ; пер. с англ. И. Мельницкой. - М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2017.

4. Согрин, В.В. Исторический опыт США / В.В. Согрин. - М. : Наука, 2010.

5. Согрин, В.В. История США: учебник / В.В. Согрин. - М. : ЭС Международные отношения, 2019.

S 6. Декларация прав человека и гражданина 26 августа 1789 года //

* Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Новое ^^ и Новейшее время) / сост.: Н.А. Крашенинникова. - М. : ЗЕРЦАЛО, 2000. g 7. Варандж, У. (Фрэнсис Паркер Йоки). Imperium. Философия исто-

cq рии и политики / У. Варандж ; пер. с англ. Н. М. Селивёрстова ; предисл. 2 Б.В. Маркова. - СПб. : Русский миръ, 2017.

8. Родс, Дж.Ф. История Гражданской войны в США: 1861-1865 / ^ Дж.Ф. Родс. - М. : Азбука-Аттикус, КоЛибри, 2018.

2 9. Прокламация об освобождении рабов 1 января 1863 года // Хрестоматия ¡5 по истории государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время)

/ сост.: Н.А. Крашенинникова. - М. : Зерцало, 2000. О 10. Конституция южной Конфедерации 1861 года // Хрестоматия по исто-

рии государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время) / сост.: Н.А. Крашенинникова. - М. : Зерцало, 2000. § 11. Бьюкенен, П. Самоубийство сверхдержавы / П. Бьюкенен ; пер. с англ.

CQ

К.М. Королёва. - М. : АСТ, 2016.

12. Поль, Г. Частная и общественная жизнь греков / Г. Поль. - СПб. : Алетейя, 1995.

13. Римини, Р. Краткая история США / Р. Римини ; пер. с англ. О. Алексаняна. - М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2018.

14. Сергейцев, Т. Идеология русской государственности. Континент N Россия / Т. Сергейцев, Д. Куликов, П. Мостовой. - СПб. : Питер, 2021.

О

330

у