CC BY
28• ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ •
В.В. Еремян,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права и конституционного судопроизводства Юридического института Российского университета дружбы народов
Э. В. Еремян,
кандидат юридических наук, некоммерческая организация «Фонд современной истории»
DOI:
V.V. Eremyan,
Doctor of Law, Professor, Head of the Department of Constitutional Law and Constitutional Procedure, Law Institute of the Peoples' Friendship University of Russia
E.V. Eremyan,
Candidate of Law, Non-profit organization "Contemporary History Fund"
ДОЛЖНА ЛИ РОССИЯ КОПИРОВАТЬ «ЗАПАДНУЮ» МОДЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ В ТОМ ВИДЕ, КАК МЫ ЕЕ ЗНАЕМ? (ЧАСТЬ I)
Аннотация: в статье изложен сравнительно-правовой анализ процессов, вызвавших либо спровоцировавших существенное ускорение тенденций кризисного характера, наблюдаемых в последние годы в государствах, традиционно ассоциирующих себя с «западной» моделью демократического политического режима. С критической точки зрения исследовано, с какими системно-институциональными проблемами может столкнуться общество в результате игнорирования или несвоевременного решения таких фундаментальных вопросов, непосредственно связанных с правами и свободами человека, как расовый и гендерный, в контексте их идеологической и конституционно-правовой декларативности, обусловленных в большей или меньшей степени нежеланием правящего класса и аффилированного с ним олигархического финансово-промышленного капитала модернизировать достаточно устаревший механизм реализации публичных полномочий, по ряду важнейших критериев уже не отвечающий требованиям дня. Сформулировано авторское понимание тех причин, благодаря которым проявления социальной стагнации и деградации, затронувшие соответствующие области общественных отношений, наблюдаются не только в деятельности отдельных структурных элементов, но и в «надстройке» как таковой, олицетворяющей буржуазно-либеральную сущность государственности.
Ключевые слова: политический режим, свобода, равноправие, всеобщность, дискриминация, мировоззрение, правовая идеология, ценности, непосредственная и представительная демократия, народовластие, сегрегация.
Р
д f
5
д
ff д
(D ä
141
ü
SHOULD RUSSIA COPY THE "WESTERN" MODEL OF DEMOCRACY AS WE KNOW IT? (PART I)
Abstract: this article presents a comparative legal analysis of the processes that have caused or provoked a significant acceleration of crisis trends recently observed in states that traditionally associate themselves with the "Western" model of a democratic political regime. From a critical point ofview, the authors investigate what systemic and institutional problems society may eventually encounter in case ofignoring and untimely resolution ofsuch fundamental issues directly related to human rights andfreedoms as racial and gender issues, in the context of their ideological and constitutional-legal meaning, and industrial capital affiliated with it to modernize a rather obsolete mechanismfor the exercise ofpublic powers, that no longer meet the requirements of the day under the number of important criteria. In the article, the authors formulate an understanding of the reasons why the manifestations ofssocial stagnation and degradation affecting the relevant social areas are observed not only in the individual structural elements functioning, but also in the "superstructure" as it is, embodying the bourgeois-liberal essence of statehood.
Keywords: political regime, freedom, equality, universality, discrimination, worldview, legal ideology, values, direct and representative democracy, government by the people, ¡5 segregation.
1
^ Компаративисту и историку государства и права, воспи-
oq танным на идеях, абсолютизирующих многое из того, с чем традици-
2 онно ассоциируется понятие «западный», в чем их последовательно и целенаправленно убеждают в течение нескольких веков, сама поста— новка вопроса покажется как минимум не совсем корректной и спра-g ведливой по той простой причине, что речь вообще, как бы a priori, jj не может и не должна идти ни о какой другой «модели» политическо-§ го режима, кроме «западной», вершиной которой является ее «англо-с= саксонский» вариант в лице Соединенных Штатов (как наследников
Британской империи, ставших со временем непререкаемым «приме-о ром для подражания»). О каких-либо прочих «разновидностях», на-g пример «восточной», говорить необходимо преимущественно в общем С цивилизационном контексте, акцентируя внимание исключительно на тех чертах, которые их объединяли, а не противопоставляли друг 142 другу с институциональной точки зрения. При этом парадокс, вызванный политизацией исторического процесса и все более настойчивым CV стремлением к «редактированию» его отдельных периодов, состоит ® в том, что, констатируя научную беспристрастность и объективность, ^ апологеты «западной» модели демократии, ее региональных «модификаций» со скепсисом и недоверием (во многих случаях с чувством превосходства, национальным чванством и ничем не скрываемой надменностью) воспринимают любое альтернативное мнение, не вписывающееся в устойчивые концептуальные рамки стереотипов и клише,
согласно которым лишь «западная» модель политического режима, несмотря на имеющиеся противоречия и недостатки, рассматривается «магистральным» вектором развития цивилизации. В то же время необходимо иметь в виду, что, говоря об «альтернативном мнении» как § форме изложения взгляда на тот или иной социальный, общественно- Н политический и историко-правовой феномен, диссонирующем с «вер- § сией», господствующей у представителей какой-либо научной школы, § направления и доктрины, речь - причем однозначно - не идет о чем- § то подобном «великим украм», т.к. альтернативность предполага- § ет не отрицание того, чего не было и не могло быть по определению, а отказ от тех заблуждений и мифов, на основе которых сформиро- 2 ваны многочисленные концепции и идеологемы об уникальности «за- « падной» модели демократии1 [1]. 2 Нельзя не отдать должное тому, как безапелляционно и тенден- *
5 £
циозно - всеми имеющимися в распоряжении профессионального | научного сообщества «инструментами», средствами и методами
- пропагандируется и возводится в абсолют политический режим |
англосаксонского образца, считающийся, если использовать фразео- |
Трудно не согласиться с тем, что «.. .подлинное размышление об истории... и есть способ обрести 2
должную меру сознательности здесь и сейчас, в настоящем, когда история продолжается делами §
современников, нашими собственными делами. То есть способ помочь им и себе делать историю ^
с открытыми глазами, взять ее творение в собственные руки. Что принципиально возможно. §
Потому что минувшее никуда не делось - оно продолжает существовать в настоящем как основание 3
и неотъемлемое условие нашей жизни, как рамки, в которых мы действуем сейчас. Которые важно §
видеть, чтобы действовать сознательно. Так что адекватное понимание истории является ключом ,
к практическому пониманию тех процессов, что происходят в обществе с нашим участием. Оно ж
0)
в равной мере нужно и тем, кого называют политическими и государственными деятелями, ж и тем, кого считают (или кто сам себя считает) "простыми гражданами". И те и другие участвуют 2 в общественных процессах, тем самым участвуют в истории. Однако многочисленные рассуждения ^ об истории, которыми сегодня изобилует информационная среда, - в нашей стране, как и во ® всем мире - не несут в себе знания, на которые мы могли бы опереться в собственной жизни. Мы 2 сами, - подчеркивают авторы цитируемой монографии, мнение которых нельзя не разделить, - ^ не могли бы ориентироваться в текущих событиях, если бы вынуждены были полагаться только на подобные рассуждения. Потому что последние вообще не содержат никакого знания об истории. 2 Это всего лишь разнообразные мнения по поводу тех или иных сведений (как достоверных, так ^ и нет) об исторических событиях. В то время как знание - это не просто совокупность сведений. Чтобы стать знанием, сведения должны быть признаны достоверными и приведены в систему. Достоверными, то есть проверенными всеми доступными науке методами и выдержавшими эту проверку. А система - это то, что позволяет эти сведения сопоставлять и делать на этой основе выводы. Без этого из сведений рождаются лишь домыслы и не более того. А вовсе не "гипотезы", как их теперь сплошь и рядом называют без всяких на то оснований. Потому что гипотезы (без кавычек) - это уже "полуфабрикат" знания, то, что как минимум пригодно для сопоставления с другими знаниями и находится в процессе проверки. Но главное - знание полезно: оно позволяет понимать происходящее, совершать правильные поступки и предвидеть их последствия, осознанно ^ Ц* нести на себе риски, принимать решения. А вот домыслы бесполезны и даже опасны. Неосознанно полагающийся на них плывет в "житейском море", а не в истории - по воле волн, без компаса, карты, руля и ветрил. Поэтому те, кто нам свои домыслы предлагает "на продажу", в надежде, что им поверят, просто "гонят волну" и рассчитывают, что она подхватит нас и унесет туда, куда хотелось бы провокатору - вольному или невольному. Полезное знание о "воле волн" у этих "продавцов", может быть, и есть, но нам они его не сообщают.». Цит. по: Сергейцев Т., Куликов Д., Мостовой П. Идеология русской государственности. Континент Россия. СПб.: Питер, 2021. С. 11-12.
143
» » н г
логию, принятую в теории государства и права и других гуманитарных дисциплинах, демократическим, несмотря на форму правления и совокупность прав и свобод, которыми «фактически» обладает дееспособное население. С утверждениями подобного рода можно было бы согласиться, тем более что речь идет о государствах, считающихся для стран, освободившихся от колониальной зависимости и получивших независимость, «примером для подражания», но при условии, что между тем, что наблюдается в настоящее время, и тем, что имело место двести или триста лет назад, не будет поставлен знак равенства. Другими словами, модернизировать ситуацию и переносить в прошлое современные системообразующие институты нельзя, даже если они «идентичны» с точки зрения правового статуса и особенностей формирования, за исключением случаев, когда аналогичные публичные органы действовали в исследуемый (античный, средне-„о вековый или иной) период, но изменились по многим параметрам го радикальным образом, в итоге сохранив лишь название. В первую очередь это касается терминологии, используемой при сравнительном историко-правовом анализе организации и функционирования «конкретных» структур, т.к. всеобщие выборы и парламентаризм XXI в. значительно отличаются от того, что входило в понятия «всеобщие» 2 и «представительство» в XVIII и XIX столетиях, не говоря уже об ан-^ глийской практике второй половины XIII в. Однако главное даже — не в этом, а в тех принципах, на которых базируется политический § режим, идентифицируемый в качестве «демократического», и как 5 он, рассматриваясь одним из наиболее важных составных элементов § «надстройки», взаимодействует и осуществляет координацию с эко-^ номическим «базисом» и господствующим на тот момент способом производства. Наконец, как соотносятся между собой, если что-то
о «такое» имело место, «свобода» одной части общества и «несвобода» оо
^ другой, лишенной всего, вплоть до элементарных прав, предостав-С ляющих человеку возможность быть «субъектом», а не «объектом» отношений?
144 Когда мы критически анализируем политические режимы в контексте трансформации соответствующей формы правления, непроиз-(V вольно возникает ощущение, что критерии «свободы» и «несвободы» ® во многих, если не во всех случаях носят абстрактный характер и вы-^ званы чаще всего реальным, а не декларативным статусом человека и его действительным положением в социальной иерархии общества. С этой точки зрения «западная» модель демократии, в частности ее англосаксонский вариант, принципиально практически ничем не отличается при республиканской (как парламентской, так и пре-
зидентской) и монархической (как абсолютной, так и ограниченной) форме правления, если речь идет о гендерном факторе и правовом положении женщины, т.к. безусловной доминантой в экономических
и политических отношениях рассматривался мужчина, за исключени- §
ем экстраординарных или форс-мажорных ситуаций, например меха- |
низма престолонаследования, в том либо ином виде существующего g
в отдельных государствах. Парадоксально, но ни одна буржуазно-ли- §
беральная революция, которыми так гордятся апологеты «западной» g
модели демократии, не приводила к тому, чтобы была полностью §
ликвидирована гендерная проблема, с устранением неравенства J
по половому1 [2] признаку и наделением женщин такими же правами, g
как и мужчин. Какой бы по размерам собственностью и каким бы титу- J
лом ни владела женщина, ее правовое положение, в том числе в сфере g избирательных процедур, нельзя было сравнить с тем, чем de jure
•s
a
обладал мужчина, отвечавший определенным требованиям и цензам, | несмотря на его реальное место в социальной структуре общества. ! Поэтому грань между «свободой» и «несвободой» носила не только | ярко выраженный социальный характер (т.к. мужчина, не имевший ^ средств к существованию в виде собственности и иного имущества, был, по существу, обречен на неизбрание в органы государственной или муниципальной власти), но и не менее отчетливый гендерный аспект (когда ни богатство, ни титул, ни звание не гарантировали женщинам наличие тех прав, которые были у их отцов, мужей, братьев и сыновей благодаря половой принадлежности), несмотря на декларации о всеобщности избирательных прав2 [3].
1 Динамику политических процессов, в рамках которых изменения касались правового положения той части общества, которая отвечала необходимым требованиям, можно проиллюстрировать на примере Франции XIX в. После завершения «наполеоновских войн» и восстановления во Франции монархии король Людовик XVIII 4 июня 1814 г. даровал Конституционную хартию, согласно которой система власти «предоставила королю исполнительную власть, право назначения министров, законодательную инициативу. Для обсуждения законов были созданы два собрания - палата пэров, члены которой назначались королем, и палата депутатов, избиравшаяся на основе избирательного ценза: избиратели должны были платить прямой налог в 300 франков, а право быть избранным давал прямой налог в 1 000 франков. Тем самым политическая жизнь стала уделом меньшинства: голосовать могли менее 90 тысяч французов...». В результате Июльской революции 1830 г. «избирательный ценз снизился с 300 до 200 франков, ценз, дававший право быть избранным, - с 1000 до 500 франков. Минимальный возраст избирателя уменьшился с 30 до 25 лет, избираемого - с 40 до 30 лет.». После революции 1848 г. и установления Второй республики 23 апреля этого же года прошли ^ ^ первые выборы «на основе всеобщего избирательного права. Доля участвующих в выборах была Й 5й значительной: избирательный корпус, в состав которого, однако, не входили женщины, от 240 тысяч
в конце Июльской монархии вырос до 9 395 тысяч избирателей.». Цит. по: История Франции / под ^ ^ общ. ред. Ж. Карпантье и Ф. Лебрена в сотрудничестве с Э. Карпантье и др.; предисл. Ж. Ле Гоффа ; пер. с франц. М.Ю. Некрасова. 2-е изд. СПб.: Евразия, 2017. С. 319, 323, 333-334.
2 Поэтому не кажется странным или парадоксальным тот факт, на который обращает особое внимание Патрик Бьюкенен, что в Конституции 1787 г. «.равенство не только не объявляется обязательным условием, но вообще не упоминается». Ссылаясь на мнение одного из авторитетных американских ученых, исследователь отмечает: «Профессор Йельского университета Уиллмур Кендалл. пишет: "Отцы-основатели. ни словом не обмолвились в новом документе для управления государством
145
Л Л
н г
В связи с этим достаточно сложно понять (хотя если обратиться к канонам и догматам господствовавшего в течение длительного времени католицизма, согласно которым женщина ассоциируется с ведением домашнего хозяйства и воспитанием детей, многое становится более очевидным), чем мотивировали и обосновывали правящие элиты свое перманентное нежелание предоставить «слабому полу» право избирать и быть избранным в органы публичной власти и местного самоуправления, что в конце концов спровоцировало появление в Англии и Соединенных Штатах движений суфражисток и феминисток, целью которых стала либерализация широкого круга общественных отношений не только в сфере политических прав, но и выходящих за их узкие рамки. Таким образом, если дискриминация по тендерному признаку сдерживала развитие и движение вперед, ее необходимо было ликвидировать, сделав значительную „о по масштабу и потенциалу часть дееспособного населения не только равной, но и равноправной в юридическом и социальном смысле слова. Однако стремление выдать желаемое за действительное и ускорить процесс преобразований не во всех случаях могло стать мотивацией,
I 8 со 5С
необходимой для законодательного закрепления соответствующих тенденций, во многом усугубляемых наличием стереотипов предше-2 ствующих периодов исторического процесса, избавиться от которых ^ непросто и даже проблематично по целому ряду объективных или — субъективных причин. Именно поэтому и возникают вопросы, вы-§ званные тем обстоятельством, что, несмотря на форму правления, демократизация тех либо иных сфер общественных отношений не всегда может и должна привести к тем «конечным» результатам, которых от нее гипотетически ожидают, надеясь на стабилизацию. По каким причинам, предоставив (согласно XV поправке к феде-
I
С |
О ральной Конституции) в 1870 г. чернокожим мужчинам право голоса,
^ законодатель наделил аналогичным статусом женщин только через
С 50 лет, тем самым дискриминируя представительниц «слабого пола»
более чем 130 лет с момента ратификации общенационального учре-
146 дительного акта? Получается, что и в этом случае приоритет был явно
^ на стороне мужской части населения, первоначально исключительно
см белой, затем - без каких-либо ограничений по признаку расы и цвета О _
^ - даже в преамбуле, где. перечисляются цели (более совершенный союз, блага свободы, справедли-^ вости и т.д.), ради которых «мы, народ» провозгласили и устанавливаем конституцию, и где вполне логично ожидать отсылки ко второму абзацу Декларации независимости, во имя осуществления которого велась великая война и только что была одержана победа". Мы не найдем упоминаний о равенстве ни в Билле о правах, ни в десяти поправках к Конституции, которые Мэдисон представил первому конгрессу. Как же Америка может быть с рождения привержена равенству всех людей, если в ее "свидетельстве о рождении", конституции, о равенстве не говорится вообще?..» Цит. по: Бьюкенен П. Самоубийство сверхдержавы / пер. с англ. К.М. Королёва. М.: АСТ, 2016. С. 277-278.
кожи. Другими словами, условно речь может идти о двух категориях граждан - как бы «первого» и «второго» сорта, что совершенно не соответствует критериям современной демократии, тем не менее
считалось в порядке вещей еще несколько десятилетий назад, не гово- §
ря уже о начальном периоде государственного строительства «Града |
на холме»1 [4]. g
Как видим, понятие демократии обладает такими «специфически- §
ми» свойствами, что в него при необходимости можно вложить все, g
что угодно в первую очередь господствующему классу и аффилиро- §
ванной с ним правящей элите, в итоге выдав полученный суррогат за J
своего рода проявление «власти народа», осуществляемой им непо- g
средственно либо через своих легитимных представителей в органах J
государственной власти и самоуправления. Главное - внушить «источ- g
нику» и «носителю», которым de jure провозглашается народ, что все ^ делается от его имени и исключительно в его интересах, акцентировав внимание как общества, так и отдельного гражданина на «словах»,
введенных когда-то в политическую и разговорную лексику, за кото- | рыми, к сожалению, как правило, ничего не стоит, кроме популизма ^ и демагогии, и о которых сразу же забывают, как только достигается ° необходимый результат. Понимая, во что это в итоге может превра- 3 титься (утрата власти - меньшее из зол, которое могло произойти), * правящая элита готова идти на какие угодно издержки, вплоть до са- 3 мых абсурдных, лишь бы ситуация не менялась как можно дольше. g Поэтому до последнего «тянули» с отменой рабовладения и предо- i ставлением «слабому полу» избирательных прав, совершенно не за- | думываясь о последствиях и тех проблемах, от разрешения которых | в той либо иной степени зависело будущее всего проекта, вошедшего ® в историю под названием «Второй Иерусалим» или «Град на холме». |
1 Рассматривая «гендерный вопрос» сквозь призму либерализма, один из североамериканских (ирландского происхождения) политических философов, продолжатель идей К. Шмитта, g О. Шпенглера и Х. Чемберлена, отмечает в своей монографии: «Что такое сам феминизм, как 3 не средство феминизации мужчины? Если он делает женщин похожими на мужчин, то для начала ^ превращает мужчину в существо, которое озабочено только личной экономикой и отношениями со "светским обществом", то есть женщиной. "Общество" - это женская стихия, оно статично и формально, соперничество в нем носит чисто личный характер и не предполагает героизма и насилия. Разговоры вместо действия, формальности, а не поступки. Насколько разный смысл имеет чин в "свете" и на поле боя! На войне он неотделим от фатума, в салоне - тщеславен и напыщен. Война ведется за контроль, а светская конкуренция вдохновляется женским самолюбованием и ревнивым стремлением выглядеть "лучше" других. И что этот либерализм в конце концов делает с женщиной: он надевает на нее униформу и называет "солдатом". Эта 3 3 комедия иллюстрирует только тот непреложный факт, что история есть мужское дело, что ее жесткие требования нельзя игнорировать, что никакие изощренные выдумки не способны отменить основополагающих фактов. Либералистические манипуляции с половыми различиями приносят только опустошение в души людей, смущая и коверкая их, однако таким химерам, как мужественная женщина и женственный мужчина, не ускользнуть от высшей судьбы истории.» Цит. по: Варандж У. (ФрэнсисПаркерЙоки). Imperium. Философия истории и политики / пер. с англ. Н.М. Селивёрстова; предисл. Б.В. Маркова. СПб.: Русский миръ, 2017. С. 254-255.
147
Л Л
н г
с
148
Нельзя не отдать должное тому, как были найдены ответы на вопросы, которые регулярно возникали в процессе становления и развития государственности принципиально нового типа, ранее не известного (если не брать во внимание опыт построения демократий, описанный в произведениях античных авторов) ни с точки зрения территориального устройства, ни с точки зрения формы правления или политического режима. Однако справедливости ради следует сказать, что демократия, как ее стали понимать в Новом Свете, корнями уходит в религиозные общины тоталитарного типа и торговые кампании, получавшие патент на управление какой-то территорией с целью извлечения прибыли, где слова типа «свобода» и «равенство» имели совершенно другую коннотацию1 [4], чем позднее, т.к. ни о какой свободе и ни о каком равенстве речь не могла идти в принципе. Таким образом, фиктивность «демократии» была налицо2 [4]. £ -
jJt 1 Критически оценивая первые североамериканские учредительные акты, Улик Варандж обращал ^ внимание на следующие аспекты: «Декларация независимости пропитана мыслями Руссо и Монтескье. Основная идея, как и во всем рационализме, заключается в отождествлении того, что должно быть, с тем, что будет. Рационализм вначале путает рациональное с реальным, а в итоге подменяет реальное рациональным. Арсенал "истин" о равенстве, неотъемлемых CQ и врожденных правах отражает эмансипированный критический дух, чуждый уважению ^ к фактам и традиции. Та идея, что правительства "учреждаются" для утилитарных целей, ^ ради удовлетворения потребностей "равных" людей, и что эти "равные" люди дают свое "согласие" на определенную "форму правления", а потом упраздняют ее, когда она перестает служить цели, есть чистая рационалистическая поэзия, не подтвержденная никаким где-либо ^ зафиксированным фактом. А факт состоит в том, что источник правления - неравенство людей. ^ Характер правления отражает культуру, нацию и стадию, на которой они находятся. Поэтому g любая нация может иметь только одну из двух форм правления: эффективное и неэффективное. р Эффективное правление реализует идею нации, а не "волю масс", которая при компетентном ^ руководстве просто отсутствует. Руководство сменяется не тогда, когда "народ" рационально 5 решает его отстранить, но когда настолько деградирует, что самоуничтожается. Нигде никакое правление не "основано" на "принципах". Правительства являются порождением политических инстинктов, и различие инстинктов у разных популяций служит источником различий в практике ^ управления. Никакие писаные "принципы" не влияют на практику правления ни малейшим CQ образом, и единственный результат, который они могут принести, - это обеспечить лексику для ^ политических баталий.» Цит. по: Варандж У. (Фрэнсис Паркер Йоки). Imperium. Философия ^ истории и политики. С. 414-415.
JX 2 На этот факт обращают внимание многие ученые, скептически воспринимающие весь тот пафос, с которым принято писать и говорить о «западной» модели демократии и таких ее составных элементах, как «свобода», ничем не оправданная абсолютизация которой становится все более очевидной: «Волшебное слово (numen) "свобода" - излюбленный трюк американской идеологии. Как понятие, оно имеет лишь негативный смысл, подразумевая свободу от некоторого ограничения или чего-либо другого (интересно, какой была бы реакция философа на все то, что ^ творится в Европейском союзе и Соединенных Штатах в последние годы? - Авт.). Даже самые ^ ярые американские идеологи не оправдывают тотальную свободу от какой-либо формы порядка, ^ и аналогично, никакая самая жестокая тирания не стремилась запретить все. В стране, "верной ^ свободе", людей забирали из домов под страхом тюрьмы, объявляли солдатами и отправляли ^ за океан в качестве "оборонительной" меры, которую правительство применяло без "согласия" своих масс, отлично зная, что в таком "согласии" ему будет отказано. В практическом смысле американская свобода означает свободу от государства, хотя очевидно, что это просто слова, поскольку в Америке никогда не было государства, как и необходимости в нем. Поэтому "свобода" - не более чем догма материалистической религии, ничему не соответствующая в мире американских фактов.» См.: Варандж У. (Фрэнсис Паркер Йоки). Imperium. Философия истории и политики. С. 416.
С учетом высказанных замечаний не кажется надуманным тезис, исходя из которого «западная» модель демократии, какую бы «разновидность» мы ни взяли в качестве иллюстративного примера,
исторически носила управляемый характер, несмотря на традици- § онную атрибутику в виде непосредственных и представительных |
форм, институциональной материализацией которых чаще всего рас- §
сматриваются электоральный процесс, парламентаризм и партийное §
строительство1 [1]. Периодически регламентируя посредством зако- §
нодательных, административных, судебных или корпоративных актов §
столь «своеобразные» сферы общественных отношений, правящие 1
~ о
элиты не только контролируют их правовой статус и деятельность, 2 финансово поощряя или оказывая давление в тех кризисных и форс- £ мажорных ситуациях, когда это крайне необходимо и востребовано, 2 но и определяют (лишь весьма далекий от политики человек наи- ^ вно полагает, что все идет как бы само собой, без чьей-то помощи | и какого-либо «воздействия со стороны») направления движения | общества, динамику и цели, которых необходимо будет «в итоге» | достичь. При этом было бы верхом цинизма и демагогии говорить ^ о том, что некий абстрактный «народ»2 в лице безграмотного или поверхностно образованного населения городов и сельской местности (стихийные государственные перевороты и революции являются в данном случае исключением), воспитанный в духе идей свободы, либерализма и демократии, не преследуя никаких меркантильных интересов, выступает не кем иным, как единственным «источником» и «носителем» публичной власти, не знающим, ни что «это» такое, ни что с «этим» конкретно делать. Выборы и политические партии (первоначально представлявшие собой скорее «клубы по интересам»,
г
1 С точки зрения национально ориентированных отечественных исследователей, которую не все могут разделять или поддерживать, «демократия изначально (а часто по инерции и в современную эпоху) - власть не государства, а над либо вовсе без него. Демократия как система власти - это альтернатива государству. Греческое название, переводимое как "власть народа", не должно вводить в заблуждение. В действительности речь идет о группе власти, способной склонять голосование к нужному итогу. Власть не только в античном полисе (где государства не было вообще), не только в олигархических республиках средневековой Италии, но и сегодня широко представлена вне государства. Управляемая демократия является способом и формой реального вывода власти из контура государства. Используется иллюзия, что выборы рождают власть или воспроизводят ее. Это не так. Выборы сами по себе не решают вопроса о том, откуда взялись претендующие на власть, кто они, что они могут и что будут реально делать. Горе народу, который поверил в то, что это он за один день создает власть на выборах и что ими можно ограничиться. Хорошо еще, если власть при этом и вправду есть, обладает компетенцией правления и укорена ^ ^ в истории. А если нет? Тогда наступает анархия или внешнее управление (могут сочетаться)». Цит. по: Сергейцев Т., Куликов Д., Мостовой П. Идеология русской государственности. С. 25-26.
2 Длительное время им считался небольшой процент мужского населения, отвечавшего строго определенным критериям, поэтому даже оседло живущие в одной местности нередко не имели идентичных прав или равного представительства. Таким образом, понятие «народ» в XVIII (не говоря уже о более ранних периодах), XIX или XXI в. представляет собой совершенно разные субъекты и объекты общественных отношений.
149
» » н г
а не иерархически структурированные организации с членством, взносами, уставом) потребовалось «актуализировать» именно для того, чтобы решать проблемы, тем или иным образом связанные с осуществлением власти, не вызывая у общества никаких вопросов по поводу ее легитимности.
«Избранник народа», как ни парадоксально на первый взгляд, являясь в течение определенного срока членом соответствующего органа, представляет интересы политической организации (прежде всего это проявляется в том, как он голосует), а не населения того или иного округа, о чем свидетельствует тот факт, что «западной» модели демократии не известен «императивный мандат» (включающий в себя наказы избирателей и отзыв депутатов за неисполнение их) со всеми вытекающими «последствиями»1 [5]. Исходя из критерия, что любая политическая организация, даже самая массовая, выражает „о интересы не всего общества, а только его части, мы не будем далеки от истины, если выскажем мысль, что представительная форма демократии олицетворяет собой не что иное, как власть «меньшин-№ ства», несмотря на численное доминирование в конкретном органе § в течение срока его полномочий. Причем именно выборы позволяют § «меньшинству» получить необходимый статус «большинства» (как 2 одному, так и в коалиции с другими «меньшинствами»), дающий воз-^ можность реализации «проектов», с которыми партия при поддержке — сторонников шла в парламент либо иную структуру. Как следствие, § идеи «меньшинства», в том числе самые абсурдные, приобретают 5 региональный или общенациональный характер, невзирая на то, что § преобладающая часть населения относится к ним отрицательно. Таким ^ образом, решение, принятое с перевесом в один или несколько голосов членов фракции той политической организации, которая в масштабах о государства, региона или муниципалитета представляет какое-либо ^ «меньшинство», но на выборах получила по сравнению со всеми С остальными «большинство», становится обязательным к исполнению. Иначе говоря, считать, что демократия является властью «большин-150 ства», можно чисто условно (и не только тогда, когда действуют огра-^ ничения и цензы), т.к., заручившись, например, поддержкой четверти СЧ и даже половины голосов избирателей, политическая партия либо блок ® тем не менее ассоциируются не со всеми гражданами или подданны-^ ми, а лишь с их частью. Поэтому действовало правило, что выборы считались состоявшимися, если в них реально принял участие хотя
1 Этот принцип de jure закреплен, например, в ст. 27 Конституции Франции: «Всякий императивный мандат является недействительным». См.: Конституция Пятой республики 4 октября 1958 г. / Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран... С. 240.
г
бы один человек (нередко им являлся сам кандидат на определенную должность или его родственник)1 [1].
При этом волей-неволей возникает вопрос: чем же является
демократия - целью, для достижения которой нет ни «хороших», ни §
«плохих» средств, т.к. все оправданно, допустимо и законно (только |
недалекие, непрагматичные, наивные политики будут, стремясь завое- §
вать власть, говорить о предстоящих «гонениях на ведьм», репрессиях, §
ограничениях либо полном запрете прав и свобод, будучи уверенными §
в том, что без них, скорее всего, не обойтись), или методом, благо- §
даря которому получается необходимый результат, невзирая на то, что §|
~ о
«итог» совершенно не соответствует тому, в чем с настойчивостью, 2 заслуживающей лучшего применения, и не выбирая средств убеж- £ дали народ представители «старого» и «нового» правящего класса? 2 Демократия как один из методов управления государством (наряду ^ с автократией и тоталитаризмом) не может быть целью, к которой | следует стремиться обществу, используя для этого имеющиеся в его ! распоряжении инструменты и механизмы, в том числе выборы, пар- | ламентаризм и партийное строительство, абсолютизация которых ^ нередко приводит к результатам, прямо противоположным предполагаемым. Характерным примером может служить Германия начала 1930-х гг., когда по итогам легитимных выборов к власти пришла партия, не только установившая диктатуру и ликвидировавшая публичные институты, с которыми ассоциировались буржуазно-либеральный парламентаризм, права и свободы человека и гражданина, закрепленные в Конституции 1919 г. (так называемой Веймарской), но и в кратчайший срок построившая гибридную партийно-бюрократическую
1 Как ни странно, но суть «представительной» демократии (с учетом всех трансформаций, имевших место в течение двух последних столетий) в своей основе осталась прежней: «При формальной "всеобщности" она представляет собой механизм манипулирования со стороны элит хаосом борющихся меньшинств. Согласно западному демократическому идеалу, большинства не должно быть вообще, а если оно все же складывается, меньшинства должны держать его в страхе и под прессом. Управляемая демократия не признает народ как таковой. Большинство должно быть терроризировано меньшинствами и нейтрализовано». См.: Сергейцев Т., Куликов Д., Мостовой П. Идеология русской государственности. С. 28.
Безусловно, партийная дисциплина, с течением времени претерпевшая - в силу различных причин - существенную трансформацию, не только целенаправленно встроена в электоральный процесс, но и является той основой, вокруг которой формируется вся система отношений «претендентов» на мандат избирателей и партийных функционеров, от решения которых будет зависеть их дальнейшая судьба, начиная с финансовой поддержки и заканчивая количеством сроков пребывания в конкретной муниципальной, региональной или общенациональной должности. Партийный функционер и спонсор делают из претендента реального политика (а не он сам, как ^ ^ ему совершенно напрасно представляется), которому остается, приложив некоторые усилия, заручиться поддержкой со стороны избирателей округа, где он баллотируется. Таким образом, какими бы «прозрачными» ни были избирательная кампания и выборы, без санкции партии и спонсорских средств он практически всегда обречен на неудачу. Исходя из того, что «западной» модели парламентаризма не известен императивный мандат, его «аналогом» является ситуация, при которой депутата, не отвечающего интересам партии, не выдвигают от имени этой организации на новый срок, тем самым как бы «отрешают от должности».
151
а а н г
вертикаль, эффективности, работоспособности и целеустремленности которой могло бы в той или иной степени «позавидовать» любое государство, именуемое себя «демократическим». При этом нельзя не учитывать весьма странное и парадоксальное обстоятельство: de jure основной закон страны никто не отменял, он продолжал de facto существовать и являться частью системы «публичного права» [6], в то же время его нормы и предписания не соблюдались и не выполнялись (парламент был в итоге упразднен1 [5], а акты исполнительной ветви власти2 [5] получили статус документов законодательного характера). Режим - внутри и вовне - квалифицируется демократическим, если «таковым» его считают правящая элита и аффилированные с ней финансово-олигархические группировки, поддержанные населением. Таким образом, речь может идти о «модели», в процессе реализации доведенной до абсурда [7]. „о Специфика ситуации в Германии и ряде других европейских государств, где были сформированы аналогичные политические режимы, совмещавшие в себе авторитарно-тоталитарные элементы, в том числе № так называемый культ вождя, состояла в том, что перестали функцией онировать - где-то раньше, где-то позже - институты, традиционно oq олицетворявшие собой представительный характер «западной», бур-2 жуазно-либеральной, модели демократии, начиная с государственных органов и коммунальных учреждений публичной власти3 [5] и закан-— чивая общественными объединениями в лице профессиональных со-
g юзов и политических партий различной идеологической ориентации.
Р --
^ Так, читаем в законе 1934 г.: «Рейхстаг ликвидируется. Участие рейхстага в установлении 5 законов и в управлении прекращается. Участие уполномоченных рейхстага в корпорациях, судах и органах всякого рода прекращается». Цит. по: Закон о ликвидации рейхстага 14 февраля 1934 г. / Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время) / сост.: ^ Н.А. Крашенинникова. М.: ЗЕРЦАЛО, 2000. С. 265.
CQ 2 Об этом говорится в законе 1933 г.: «Государственные законы могут помимо порядка, установленного ^ Конституцией, издаваться также имперским правительством. Законы, принятые имперским ^ правительством, могут уклоняться от имперской Конституции, если они не имеют предметом JX устройство рейхстага и рейхсрата. Законы, принятые имперским правительством, облекаются в надлежащую форму рейхсканцлером и публикуются в собрании имперских законов. » Цит. по: Закон о целях устранения бедствий народа и государства 24 марта 1933 г. / Хрестоматия по истории государства и права. С. 264.
Согласно закону от 1 августа 1934 г., должность президента империи «объединяется с должностью рейхсканцлера. В силу этого установленные до сих пор правомочия президента империи переходят ^ к вождю (фюреру) и рейхсканцлеру - Адольфу Гитлеру. Он назначает своего заместителя. Этот ^ закон вступает в силу с момента кончины президента империи фон Гинденбурга». Цит. по: Закон ^ о верховном главе Германской империи 1 августа 1934 г. / Хрестоматия по истории государства ^ и права зарубежных стран. С. 265.
^ В свою очередь закон от 14 июля 1933 г. устанавливал: «В Германии существует в качестве единственной политической партии Национал-социалистическая рабочая партия. Если кто-либо будет принимать меры к поддержанию организационной структуры какой-либо другой политической партии или к созданию новой политической партии, тот наказывается - поскольку это дело не облагается более высоким наказанием по другим предписаниям - смирительным домом до 3 лет или тюрьмой от 6 месяцев до 3 лет». Цит. по: Закон против образования новых партий 14 июля 1933 г. / Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. С. 266.
с
152
Я о
Кроме того, в числе факторов, позволяющих говорить о «рецидивах», диссонирующих с тем, что принято ассоциировать с демократией и либерализмом, беспрецедентное значение придавалось расовой проблеме
в форме антисемитского (еврейского и цыганского) и славянского §
«вопросов», скорейшее решение которых стояло в числе наиболее Н
приоритетных задач государственного строительства. Иначе говоря, §
чтобы сложилась новая историческая общность - «арийский народ» - §
и было построено единое национальное государство - «Третий рейх», §
которым был бы успешно и в крайне сжатые сроки преодолен унижа- §
ющий достоинство немцев «комплекс неполноценности», болезненно §|
переживаемый обществом и страной (созданной когда-то «железным 2
канцлером» Отто фон Бисмарком) в результате неутешительных итогов £
Первой мировой войны, требовалось, не выбирая средств и методов, ё уничтожить несколько сот миллионов мужчин, женщин и детей другой
веры и этнической принадлежности. Проблема состоит в том, что, |
несмотря на развязанную в Европе, Африке и Азии мировую войну, !
по обе стороны океана вполне успешно продолжали действовать |
несколько дискриминационных систем - нацизм в Германии, сегре- ^
гация в Соединенных Штатах и «бремя белого человека» в колониях °
Соединенного Королевства (к которым нельзя не присоединить все то, 3
что входило в колониальные империи целого ряда других стран, в не- *
которых из которых одновременно действовали режимы фашистского 3
толка)1 [8], так что «арийцы» были далеко не одиноки. §
Когда о политическом режиме говорят, что он демократический, I
акцент в подавляющем большинстве случаев делается на наличии |
нескольких своего рода «священных коров», в перечень которых |
в обязательном порядке входит «набор» процедур и институтов, ®
включающий свободные и открытые выборы, идеологический плю- |
рализм, независимое судопроизводство, права и свободы человека ^
и гражданина, базирующиеся на принципах толерантности и муль- |
тикультурализма. При этом стараются не брать во внимание тот 5 факт, что многое, о чем идет речь, весьма длительный исторический
период, вплоть до начала ХХ в., носило в государствах, именуемых 153
не иначе как «оплотом демократии», исключительно или преимуще- ^ ш
1 Характеризуя взаимоотношения «белой» и «цветной» Америки, один из крупнейших историков Й Й
ХХ в. констатировал в середине прошлого столетия (за прошедший период многое изменилось 11
кардинально, но суть проблемы осталась прежней): «... если индейцы, первые жертвы колонизации, 3 3
исчезли в процессе борьбы с белыми поселенцами и их сегодня можно обнаружить только нн в резервациях, где они живут в качестве представителей исчезнувшей расы, то чернокожие оказались трудным противником. Соединенные Штаты имеют у себя настоящую внутреннюю колонию, которой так и не удалось цивилизоваться, несмотря на все официальные мероприятия в этом направлении, - этническое меньшинство, сохранившее вес и силу». Цит. по: Бродель Ф. Грамматика цивилизаций / вступ. слово Д.П. Бака; предисл. М. Эмара. 2-е изд.; пер. с фр. Б. А. Ситникова. М.: Весь Мир, 2014. С. 463.
ственно декларативный характер, представляя собой, по существу, некий социальный идеал, даже при условии их закрепления в учредительных документах и аналогичных законодательных актах (в теории государства и права подобные «юридические конструкции»1 относят к так называемым нормам-целям, реализация которых на практике еще только предстоит в ближайшей либо отдаленной перспективе). Нельзя не отметить, что не последняя «роль» в специфике и особенностях становления и развития «западной» модели демократии, в частности ее «англосаксонского»2 [9] варианта, принадлежит религиозному фактору, лежащему в основе многого из того, с чем он традиционно ассоциируется с институциональной точки зрения. Например, о какой, с позволения сказать, «всеобщности» избирательных прав, тем более «равноправии», можно рассуждать в то время, как статус женщины во многом определялся исходя из положения, „о отведенного ей «библейскими» догматами и правилами поведения, принципиально не отличавшимися от того, о чем написано в одной из самых одиозных европейских средневековых книг [10] - «Молоте № ведьм»? Учитывая, что позднее многие нормы канонического ха-о5 рактера стали основой колониальных актов, не лишены логики вы-§ воды об их «преемственности» в отношении правового положения 2 «слабого пола».
Может возникнуть обманчивое впечатление, что в работе, по— священной истории государства и права, в контексте становления
§ и развития институтов демократии слишком много внимания уде-
Р 1-
^ Не исключено, что ни о каком «социальном идеале» как нормах-целях, исходя из имевших место 5 в среде переселенцев имущественной дифференциации и общественной стратификации, речь не шла в принципе, т.к. изначально «равноправие» носило чисто гипотетический характер, свидетельством чего может служить то обстоятельство, что ни на что «подобное» нет даже намека ^ в учредительных актах Соединенных Штатов (в том числе в «Декларации независимости» 1776 г.), СО принятых после приобретения суверенитета.
^ 2 Под «англосаксонским» вариантом следует подразумевать форму политического режима, ^ впитавшего в себя институты, привнесенные как непосредственно протестантами из Англии и католиками из Ирландии, так и представителями самых разных диссидентских религиозных сект, прибывших из Нидерландов, незадолго до этого получивших независимость от испанской короны. Исходя из этого в Новом Свете возникли не менее трех типов образований колониального типа: «Английские колонии, возникшие в Северной Америке, как правило, разделяют на северовосточные, "срединные" и южные. Наряду с таким делением прибегают и к иной типологии, -подчеркивает в своей монографии один из крупнейших отечественных специалистов по истории ^ государственного строительства в Соединенных Штатах, - выделяя пуританские, собственнические ^ (основанные английскими феодалами) и рабовладельческие колонии. Каждое из этих делений уязвимо. Например, предполагается, что пуританские колонии были более буржуазными
с
154
Я
«V о
^ и демократическими, чем собственнические, но в действительности в ряде собственнических колоний уровень политической свободы и веротерпимости был выше, нежели в некоторых "образцово буржуазных" новоанглийских колониях. И все же можно разделить колонии на три группы, взяв за основу возобладавший в них при основании социально-экономический уклад. Первая группа - буржуазно-пуританская. Вторая группа - собственнические колонии, основанные английскими аристократами. Рабовладельческие колонии - это третья группа.» Цит. по: СогринВ.В. История США: учебник. М.: Международные отношения, 2019. С. 13-14. Тем не менее ни в одной из них женщины не обладали правами, в той или иной степени аналогичными мужским.
ляется двум вопросам - женскому и расовому, тем самым вызывая не только недоумение от «сомнений» подобного рода, но и стремление еще более углубленного и детального «погружения» в столь сложные
и проблемные темы, несмотря на количество исследований, в той или §
иной степени связанных с этими сферами общественных отношений. |
На наш взгляд, именно женский и расовый вопрос являются, с одной g
стороны, квинтэссенцией таких понятий, как «свобода» и «равнопра- о
вие», традиционно ассоциируемых с демократическим политическим g
режимом, а с другой - своего рода «лакмусовой бумагой», фиксирую- §
щей характер, изменения, тенденции и особенности, присущие про- 1
~ о
цессу государственного строительства конкретной страны в рамках g
того либо иного исторического этапа. Особенно в том случае, если £
она, навязывая этот образ всеми доступными средствами, позицио- g
нирует себя «оплотом демократии» и «примером для подражания», ^
в реальности чем-то подобным a priori не являясь и не воспринимаясь, |
в первую очередь в глазах тех, кто не подвержен эйфории и «голово- |
кружению от успехов», вызванных в том числе популизмом и демаго- |
гией правящего класса и аффилированных с ним сегментов общества. е
Во многом проблемы, с которыми время от времени сталкивается °
современное «западное» общество, активно исповедующее идеи плю- 3
J S
рализма и мультикультурализма, олицетворяемые «меньшинствами» *
всех цветов и оттенков, своими корнями уходят в периоды, «визитной 3
карточкой» которых, вне всякого сомнения, можно считать дискрими- g
нацию по половому, расовому или этническому признаку, что не только i
рассматривалось в порядке вещей, но и служило системообразующей |
основой социальной стратификации общества, идеологически - по- |
средством религиозных догматов - отторгавшего любые иные модели ®
коллективного и персонального поведения своих членов. Поэтому ни |
при каких условиях не считалось моветоном не только физическое ^
- домашнее и публичное - насилие в отношении женщин и людей |
с каким-либо другим цветом кожи, но и их поражение в правах, невзи- 5 рая на экономическое положение и социальный статус. Практически
не чем иным, как стремлением выдать желаемое за действительное, 155
верхом цинизма следует воспринимать попытки доказать простому ^ т
обывателю, не обремененному образованием, что «цветные» и «сла- и и
бый пол» (правда, таких терминов вы уже не встретите ни на страницах е е
комиксов и бульварных романов, ни в диалогах главных героев или | | рядовых персонажей голливудских фильмов и сериалов, многих из которых к «людям» можно отнести с большой степенью воображения), наряду с белыми мужчинами, были полноправными участниками парламентской деятельности, возглавляли банки и иные коммерче-
ские структуры, руководили церковными приходами, осуществляли судебные и правоохранительные полномочия1 [11].
В тенденциях, связанных с переписыванием истории и «модернизацией» цивилизационных процессов, с акцентированием общественного внимания на второстепенных сюжетах, прослеживается цель, которую практически de facto никто не скрывает: в максимально короткий срок осуществить «перезагрузку» того ценностного ряда, с которым была связана «западная» модель демократии и ее важнейшие институты. В связи с этим в коллективное сознание внедряют стереотип, исходя из которого последовательной и целенаправленной ревизии подвергаются те «темные страницы» истории государства и права, которые в той либо иной степени связаны с дискриминацией по гендерному, расовому и этническому признаку, используя для этого максимально возможный набор2 инструментов, средств и методов, многое переворачивая «с ног „о на голову». В итоге европейская и североамериканская государственен ность предстают перед нами, с одной стороны, в качестве «монстра», созданного белым мужчиной, с другой - в виде «действительности», а которую необходимо трансформировать таким образом, чтобы ведущая § роль отныне принадлежала «меньшинствам» и всем тем, кто с «ними» oq ассоциируется. Как следствие, первый удар приняли на себя культура 2 и канонические религии, во многих аспектах так и не сумевшие со своей стороны противопоставить «новым тенденциям» ничего адекватного, — востребованного здоровой частью общества, отвечающего «требова-
g ниям дня» и направленного на скорейшее преодоление мировоззрен-
Р --
^ Даже экстрасенсам и предсказателям не могло бы прийти в голову, что какую-то общину
g С
англиканской церкви, диссидентских религиозных сект пуритан, пилигримов или квакеров, обосновавшихся в британских колониях в Новом Свете, сумеет возглавить женщина, тем более «цветной», не говоря уже об органах власти и управления, действовавших, тесно соприкасаясь ^ с местными конфессиональными институтами, многие из которых носили ярко выраженный CQ тоталитарный характер. Что абсурдно a priori, но об этом умалчивают.
^ 2 Не секрет, что многие «отцы-основатели» Соединенных Штатов, в том числе один из авторов ^ «Декларации независимости» и будущий президент страны Томас Джефферсон, понимали, JX что без решения «негритянского вопроса» государство и общество обречены на коллизии, итог которых не так уж трудно было предсказать: «.но структура американского общества, значение хлопковых плантаций, работорговля, политика единства элит северных и южных штатов, а также долгая традиция расовых предрассудков в колониях вкупе с его личными (речь идет о Томасе Джефферсоне. - Авт.) слабостями (давно и хорошо известно, что матерью его нескольких незаконнорожденных детей была чернокожая рабыня. - Авт.) - такое сочетание практических нужд ^ и идеологических комплексов заставляло Джефферсона (и многих из тех, с кем ассоциировалась ^ правящая элита той поры. - Авт) оставаться рабовладельцем до конца жизни. Приниженное положение чернокожих, исключение индейцев из нового общества, создание условий для ^ превосходства в новой нации богатых и влиятельных людей - все это уже существовало в колониях ко времени начала революции. Теперь (цитируемый ученый имеет в виду ситуацию, сложившуюся после получения бывшими британскими колониями независимого «политико-территориального статуса». - Авт.), когда англичане больше не чинили препятствий, это можно было зафиксировать на бумаге, закрепить, отрегулировать, сделать законным с помощью Конституции. проект которой революционные лидеры составили во время Конвента (где в мае-сентябре 1787 г. и был подготовлен действующий до сих пор учредительный акт. - Авт) в Филадельфии». Цит. по: Зинн Г. Американская империя. С 1492 года до наших дней. М.: Родина, 2020. С. 102.
с
156
Я
«V о
ческого кризиса, в который, как в болото, постепенно погружается «западная» цивилизация. На очереди были структуры государственной власти и местного самоуправления, в конце концов еще более активно перешедшие на рельсы реформирования и модернизации, учитывавших §
гендерные особенности части избирателей и тех, кто идентифицировал |
себя вне рамок традиционного понимания сексуальной и половой при- g
надлежности. Женщины, еще совсем недавно испытывавшие на себе §
«ограничения», направленные на поражение в политических правах, g
так, видимо, и не поняли, что если все будет продолжаться в том же тем- §
пе, их статус может быть подвергнут корректировке с учетом численно- |
~ о
го роста представителей всевозможных «меньшинств», среди которых g
им уже не будет места в качестве «слабого пола». Подтверждением того, £
0 чем идет речь, могут стать те «новеллы», с которыми в ближайшее g время столкнется спорт, в первую очередь женские виды, где будут впра- ^ ве соревноваться и мужчины, «ощущающие себя женщинами». Иначе | говоря, «западное» общество в лице его традиционных биологических о| элементов фактически является невольным участником и свидетелем | процесса расчеловечивания, «результаты» которого могут проявиться е в самой непредсказуемой и неожиданной форме. Не секрет, что любая ° абсолютизация, в том числе прав и свобод человека и гражданина, ве- 3 дет сначала к анархии, частичной, а затем и к полной ликвидации того, * что диссонирует с понятием «нового», не вписывающегося ни в какие 3 стандарты и нормы, действовавшие в течение многих десятилетий g и даже веков, которые, согласно «требованиям дня», необходимо за- g менить и отправить в «архив»1. g
Самое неприятное в этой ситуации состоит в том, что роль леги- |
тимного «законодателя» все более активно берет на себя судебная ® система, в лице не всегда соответствующим образом подготовленных | «служителей Фемиды», т.к. органы представительной власти, исходя ^
из необходимости соблюдения процедур и стадий нормотворческого | процесса, не успевают регулировать те «области» общественных 5 отношений, которые актуализируются благодаря в первую очередь
гипертрофированной абсолютизации прав и свобод человека. При этом 157
не только нарушается достаточно хрупкий и неустойчивый баланс, ^ ш de facto сложившийся в рамках традиционной практики разделения И и
--ее
1 Именно поэтому то, что происходит с «западной» моделью демократии (в первую очередь речь идет 3 3 о стагнации, регрессе и деградации системообразующих институтов, долгое время служивших | | не чем иным, как «примером для подражания»), уже совершенно недостаточно квалифицировать только лишь в качестве системно-институционального кризиса, т.к. процессы, затронувшие важнейшие сферы общественных отношений, могут спровоцировать крайне отрицательные результаты. Вопрос, ответ на который практически никто не знает, состоит в том, заинтересованы
в этом или нет правящие элиты и их ближайшее окружение, если да, то совершенно непонятно, к чему все это может привести.
властей, но и подрывается авторитет, несмотря на значимость его «статуса» и функций, одного из важнейших публичных институтов, деятельность которого прежде всего обусловлена необходимостью формирования общеобязательных - для конкретного территориально-административного уровня - правил поведения. Естественно, что к юрисдикции суда также отнесены вопросы регламентации тех или иных общественных отношений, но, в зависимости от их характера и количества заинтересованных в разрешении правовой коллизии субъектов, не говоря уже о том, какое место в судебной системе занимает орган, его решения могут не носить общеобязательного характера, распространяясь лишь на очень узкий круг физических или юридических лиц. В то же время судья в состоянии создать прецедент, опираясь на который многочисленные «коллеги по цеху» в пределах своей профессиональной деятельности будут вправе выносить что-„0 либо аналогичное, даже при условии отсутствия в перечне законодательных актов норм, регламентирующих отношения подобного рода. Именно этим, на наш взгляд, в той либо иной степени объясняется все более очевидный факт, который приобретает алгоритм своего рода востребованной тенденции, что к судебным механизмам достаточно активно обращаются представители самых разных «меньшинств», S статус, права и свободы которых законодательно пока не определены.
По такому же пути шли когда-то суфражистки и феминистки1, боров— шиеся всеми доступными средствами за предоставление «слабому § полу» тех прав и свобод, в которых они были в течение нескольких 5 веков поражены, в конце концов de jure добившись главного - ликвида-§ ции дискриминационного положения граждан и подданных «второго» ^ сорта, со всеми вытекающими из этого юридическими, экономическими и социальными последствиями. Чаще всего, исходя из «специ-о фики» англосаксонской правовой традиции, судебные институты g используются для решения проблем всевозможных «меньшинств» С в Соединенном Королевстве, где они функционируют, по существу, как хорошо отлаженный часовой механизм, и Соединенных Штатах.
158 Вместе с тем нельзя не отметить, что к идентичной практике (по-
^ мимо обращения в Европейский суд по правам человека) прибегают
CV и в странах, непосредственно входящих в сообщество. В итоге суд О
постепенно меняет свое предназначение2.
1 Их современные последовательницы еще более бескомпромиссны и безапелляционны, хотя их уже нельзя ни при каких условиях назвать «слабым полом», о чем свидетельствуют события последних лет.
2 Если тенденции подобного рода сохранятся (на фоне неспешной работы законодательных органов), то не исключено, что уже в ближайшей перспективе может сложиться ситуация, при которой приоритет, даже при наличии системы разделения властей, в решении вопросов, связанных с правами и свободами «меньшинств», будет закреплен преимущественно за судами (в рамках как
Кроме того, не менее проблематичным воспринимается тезис
0 том, что своими корнями демократия, сложившаяся в качестве политического режима в ряде бывших колоний Туманного Альбиона1 [12], первоначально в 13 североамериканских «заморских территори- § ях», обнародовавших (тем самым, если использовать современную | юридическую лексику, осуществив de facto не что иное, как акт се- g паратизма, позднее названный революцией) в 1776 г. «Декларацию § независимости» и трансформировавшихся в конфедеративные, а через g несколько лет федеративные Соединенные Штаты, затем октроировав § отдельным доминионам писаные конституции и часть суверенитета, р уходит в основном в республиканский период Древнего Рима и лишь g отчасти в формы правления, имевшие место в городах-государ- £ ствах античной Греции. Хотим мы того или нет, но факт, оспаривать g который давно считается дурным тоном, остается фактом: одной ^ из основ «англосаксонской» модели демократии (этого не удалось | избежать и странам романо-германской правовой традиции, в том | числе Франции, Бельгии и Голландии, со временем ставшим колони- | альными империями, под непосредственной юрисдикцией которых е находилось цветное «движимое имущество» из Африки и целого g ряда других регионов) являлись рабовладение, легальная торговля 3 людьми, внеэкономическое принуждение и социальная дискримина- * ция. Таким образом, мы, вероятно, не будем далеки от истины, если 3 подчеркнем, что принцип неравенства по расовым и этническим g признакам, действие которого (с разной степенью интенсивности) g
обычных, так и упрощенных процедур), которые и будут рассматриваться в качестве полноправных «нормотворческих» учреждений.
1 Справедливости ради надо сказать, что положительное отношение к республиканской форме правления «древнеримского образца» перешло к экономической и политической элите североамериканских «заморских территорий» по наследству от метрополии: «Ни одна из культур Западного мира не испытала более сильного влияния республиканизма, - подчеркивает в своей монографии один из крупнейших специалистов по истории американской революции XVIII в., лауреат Пулитцеровской премии по истории Гордон С. Вуд, - чем культура Англии и ее североамериканских колоний. Литература англоговорящего мира первой половины XVIII века - как беллетристика, так и политическая полемика - представляла собой социальную критику, насквозь пронизанную классическими республиканскими ценностями. Большинство английских писателей того времени, будь то сатирики-тори Александр Поуп и Джонатан Свифт или радикальные вигские публицисты, такие как Джон Тренчард и Томас Гордон, выражали глубокую и резкую враждебность по отношению к крупным социальным, экономическим и политическим изменениям, которые происходили в Англии в течение десятилетий, последовавших за Славной революцией 1688 года. Рост банков, торговых компаний и фондовых бирж, плюс появление нуворишей, увеличение государственного долга и коррупция в политике - все это угрожало традиционным ценностям и побуждало как оппозиционных поэтов, так и полемистов противопоставлять распространению роскоши и коммерциализации классические образцы и мораль. Из опыта Древнего Рима они знали, что, по-видимому, та же энергия, которая способствует росту страны, приводит к излишкам богатства и роскоши, что, в свою очередь, ведет к неизбежному падению. Классический республиканский Рим, подобно некоторым полинезийским племенам для антропологов ХХ века, стал средством, с помощью которого просвещенные англичане XVIII века могли дистанцироваться от собственного общества и критиковать его...» Цит. по: Вуд Гордон С. Идея Америки. Размышления о рождении США / пер. с англ. М.: Весь Мир, 2016. С. 84-85.
159
|| |
охватывало несколько столетий, не только не считался (как в среде политического класса, так и обществом) чем-то экстраординарным, диссонирующим с принятыми в государстве нормами и правилами поведения, или из ряда вон выходящим, но и рассматривался в качестве элемента демократии1 [3].
Правящие элиты большинства южных штатов (даже после поражения в 1865 г. в гражданском противостоянии с федерацией), достаточно быстро «пришедшие в себя» в результате ликвидации последствий сецессии, несмотря на поправки к Конституции, de jure уравнивавшие в правах «цветную» часть мужского населения, сумели не только адаптироваться к новым условиям, но и извлечь из сложившейся ситуации соответствующие «уроки», в той или иной степени связанные с необходимостью выдать желаемое за действительное, тем самым создать впечатление, что и de facto с дискриминацией по расовому и этническому признаку покончено навсегда. Речь идет го об одном из «мифов», многократно растиражированных в печатных средствах массовой информации и учебной литературе Соединенных № Штатов. Тем не менее ситуация в течение десятилетий была диаме-§ трально противоположной, т.к. на смену рабству - с правовой точки oq зрения - пришла сегрегация, причем, как ни парадоксально на первый,
I
■а
С 160
В последние годы частное либо должностное лицо, публично назвавшее человека с темным цветом
^ кожи «чернокожим», будет подвергнуто остракизму со стороны отдельных граждан и групп
^ населения, не говоря уже о том или ином, в зависимости от штата, виде ответственности, вплоть * до уголовной. На этом фоне ни в студенческой аудитории, ни с трибуны законодательного органа, р как правило, предпочитают не говорить о том, как относились к «расовому» вопросу всего лишь ^ несколько десятилетий назад (в середине ХХ в.), тем более со стороны «отцов-основателей», многие
5 из которых владели на праве собственности десятками и сотнями рабов, не говоря уже о плантаторах южных регионов страны, использовавших подневольный труд в течение длительного времени. Справедливости ради следует отметить, что «расовому» вопросу в контексте таких категорий, ^ как «равенство» и «равноправие», в американской научной и публицистической литературе СО уже достаточно давно, причем нередко весьма критически, отводится соответствующее место ^ (и не только представителями цветной части университетского сообщества), однако от этого данная ^ проблема продолжает, о чем свидетельствуют события 2020 г., по-прежнему быть чрезвычайно актуальной. Нет большого секрета в том, что на уровне ряда штатов уже первыми конституциями
и биллями о правах рабство было отменено, чего, к сожалению, не скажешь о федеральном законодательстве и актах учредительного характера, начиная с «Декларации независимости», «Статей конфедерации» и Конституции 1787 г.
Как ни парадоксально на первый взгляд, но многое становится более понятным после знакомства с дошедшим до нас эпистолярным наследием, где, в отличие от официальных документов, авторы ^ предстают в несколько ином виде. Например, в «Заметках о штате Виргиния» создатель «Декларации ^ независимости» и один из будущих президентов страны Томас Джефферсон писал, характеризуя ^ colored people, трудившихся на его табачных и хлопковых плантациях: «Когда я сравниваю их память, ^ воображение и умственные способности с памятью, воображением и умом белых, мне кажется, что ^ память у них одинаковая с нами, но умственными способностями они намного уступают белым - так что, я думаю, с трудом можно будет найти негра, способного изучить и понять Евклида (читая эти строки, начинаешь задумываться о том, что катастрофическое падение уровня образования, в том числе среди «цветной» части населения, способствует не только незнанию истории собственной страны, но и дальнейшему развитию кризиса, который мог бы в итоге трансформироваться в расовую или этническую революцию. - Авт.) Воображение у них тусклое, безвкусное и аномальное.» Цит. по: Бьюкенен П. Самоубийство сверхдержавы. С. 275.
неискушенным взгляд, на исключительно легитимном основании: легислатуры штатов принимали законодательные акты, вводившие запреты и ограничения (начиная с семейных отношений, не предполагавших смешанных браков, и заканчивая цензами в области из- ■§ бирательного права), опираясь, как правило, на решения Верховного | Суда, регламентировавшие дифференциацию полномочий между g федеральными и региональными органами власти в пользу штатов, § тем самым способствуя актуализации новой формы дискриминации g colored people в виде института «равных, но разделенных прав». § В итоге то, с чем столкнулись американское общество и правящая
о
элита на современном этапе государственного строительства, - это g
одно из наиболее предсказуемых и «ожидаемых» последствий режима £
3
сегрегации и нерешенности пресловутого «расового» вопроса. §
£
Список литературы: |
1. Сергейцев, Т. Идеология русской государственности. Континент § Россия / Т. Сергейцев, Д. Куликов, П. Мостовой. - СПб. : Питер, 2021. g
2. История Франции / под общ. ред. Ж. Карпантье и Ф. Лебрена в со- £ трудничестве с Э. Карпантье и др. ; предисл. Ж. Ле Гоффа ; пер. с франц. М М.Ю. Некрасова. - 2-е изд. - СПб. : Евразия, 2017. Ц
3. Бьюкенен, П. Самоубийство сверхдержавы / П. Бьюкенен ; пер. с англ. g К.М. Королёва. - М. : АСТ, 2016. *
4. Варандж, У. (Фрэнсис Паркер Йоки). Imperium. Философия исто- § рии и политики / У. Варандж ; пер. с англ. Н.М. Селивёрстова; предисл. * Б.В. Маркова. - СПб. : Русский миръ, 2017. §
5. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран g (Новое и Новейшее время) / сост.: Н.А. Крашенинникова. - М. : ЗЕРЦАЛО, м
2000. I
6. Штолляйс, М. История публичного права в Германии: Веймарская ре- 3 спублика и национал-социализм / М. Штолляйс ; пер. с нем. О.Г. Субботина. g
- М. : Политическая энциклопедия, 2017. I
7. Ширер, У. Взлет и падение Третьего рейха / У. Ширер ; пер. с англ. g под ред. О.А. Ржешевского. - М. : АСТ, 2017. 3
8. Бродель, Ф. Грамматика цивилизации / Ф. Бродель ; вступ. слово Д.П. Бака; предисл. М. Эмара. - 2-е изд. ; пер. с фр. Б.А. Ситникова,
- М. : Весь Мир, 2014.
9. Согрин, В.В. История США : учебник / В.В. Согрин. - М. Международные отношения, 2019.
10. Шпренгер, Я. Молот ведьм / Я. Шпренгер, Г. Инститорис // История ,rri.gi инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах. - М. : АСТ ; Харьков : М | Фолио, 2001. Ц
11. Зинн, Г. Американская империя. С 1492 года до наших дней / Г. Зинн.
- М. : Родина, 2020.
12. Вуд, Гордон С. Идея Америки. Размышления о рождении США / Гордон С. Вуд ; пер. с англ. - М. : Весь Мир, 2016.
161
СС со СО СО
