CC BY
46
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2017. № 2
М. В. Федоров, кандидат юридических наук, доцент кафедры истории
права и государства Юридического института (РУДН)*
социальная революция и конституционализм
В статье обосновывается тезис о теснейшей взаимосвязи социальной революции и конституционализма. Само понятие «конституционализм» как док-тринальное учение и политико-правовая категория начинает складываться в период первых буржуазных революций, когда происходит становление буржуазного государства и возникают представления, теории, доктрины о конституции и утверждаются конституции в современном понимании этого термина.
Ключевые слова: социальная революция, конституционализм, право, основной закон, конституция, революционное право, революционное правосознание, марксизм, права человека, легитимность.
The article proves the statement about close connection between the social revolution and the constitutionalism. The phenomenon "constitutionalism " itself as a doctrinal teaching and political-legal category began to form in the period of the first bourgeois revolutions, when a bourgeois state was being established, theories and doctrines about constitution first came to being and the first modern constitutions were enacted.
Keywords: social revolution, constitutionalism, law, fundamental law, constitution, revolutionary law, revolutionary legal consciousness, Marxism, human rights, legitimacy.
Проблема социальной революции, ее истоков, движущих сил, целей, задач, связей с государством и правом не одно столетие находится в центре широких теоретических дискуссий, направленных на выявление и оценки ее целесообразности, значения и возможности практической реализации радикальных идей. Особенно явно эта проблема актуализировалась в 2017 г. в связи со столетием революций в России 1917 г.
явная связь социальной революции и конституционализма в полной мере проявляет себя уже с момента первых революционных потрясений начального этапа буржуазных революций.
Образно говоря, если следовать хрестоматийному марксистскому выражению о том, что революция является «повивальной бабкой истории», то в нашем случае конституционализм непосредственно рожден революцией.
Так, заметную политико-правовую роль в становлении английского конституционализма в период английской буржуазной революции XVII в. сыграла связь политико-правовых категорий «основной закон» и «общественный договор». Сам термин «конституционализм» непосредственно связан с американской революцией, когда шла борьба за становление единого американского государства и принятие конституции. Он являлся неразрывным и прямо производным понятием от конституции государства и в основном для обозначения американской доктрины «верховенства писаной конституции» над другими законами, издававшимися в то время. Конституционализм, являясь феноменом правовой культуры именно западного общества, зародился как особый тип правового сознания. Все последующие социальные революции XIX и ХХ вв. приводили к радикальным изменениям в обществе и стремились к «легитимизации» результатов революции, т. е. новый революционный режим жаждал получить инвеституру законности, важнейшей формой которой являлось принятие конституции. Как утверждали классики марксизма, всякая революция, включая и социальную, является результатом мощных социальных конфликтов и сложных противоречий. К. Маркс отмечал, что история США «начинается при наличии уже сложившихся в ХУЛ в. элементов современного буржуазного общества», которые не знали «старого порядка» как системы, но вместе с тем история еще не знала такого решительного государственного переворота, в ходе которого полностью были отвергнуты принципы и формы прежней политической организации общества. В этом заключалась особая историческая роль Американской революции, которая прозвучала, по выражению К. Маркса, «набатным колоколом для европейской буржуазии»2. Еще в 1792 г. Томас Пейн отметил эту своеобразную связь революции и конституционализма: «Независимость Америки, рассматриваемая только как отделение от Англии, была бы делом небольшого значения, если бы она не сопровождалась революцией в принципах и практике управления». Важно подчеркнуть, что «революция в принципах и практике управления» наиболее полно отразилась в конституциях штатов. Эти конституции создавались под влиянием идей просветительства, они ввели в политическую практику новые принципы организации государства, основанные на доктринах народного правления, общественного договора, республиканизма, «естественных и неотчуждаемых прав»3. До принятия федеральной Конституции 1787 г. в североамериканских штатах действовало 16 конституций. Они заметно отличались
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21. С. 347.
3 Цит. по: Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / Пер. с англ. М., 1998.
одна от другой, в разной степени отражая принципы буржуазной революции. Причин этому немало, но определяющим является то, что основные законы разрабатывались на разных этапах Американской революции и отражали различия в накале борьбы и соотношении политических сил.
Современное понимание конституционализма сформировалось и получило свое развитие и обоснование в период Нового времени в Англии после Славной революции 1688 г.4, в ходе войны за независимость США и принятия Конституции 1787 г., революции во Франции 1789 г. Конституционализм как политико-правовая категория и доктринальное учение появляется в период становления буржуазного государства и возникновения представлений, теорий, доктрин о конституции и утверждения конституции государства в современном понимании этого термина. Философия Просвещения передала революционному времени новые принципы естественного права, утверждающие необходимость уничтожения несовершенного и жестокого феодального права и создание нового государства, основанного на общественном (конституционном) договоре, что и предопределило эволюцию старых политико-правовых конструкций в новое буржуазное государство и право. На развалинах старого феодального государства и права было выстроено новое конституционное здание, в фундамент которого были заложены такие ценности, как равенство всех граждан перед законом, незыблемость их социально-экономических, политических и личных прав и свобод, которые само государство и призвано было обеспечивать. Из правового арсенала античности, как никогда, кстати, был извлечен термин «конституция», который в Гражданском кодексе Юстиниана означал общее императорское правило. Сам термин был известен и средневековой Западной Европе, но современным содержанием первоначально стал наполняться в пределах правового пространства Англии, правовая традиция которой создала миф о том, что Великая хартия вольностей 1215 г. является первой конституцией феодального права. Выдающийся немецкий правовед Георг Еллинек (1851—1911) отмечал, что представления о существовании законов, облеченных особой святостью и имеющих высшее значение, — основных законов (leges fundamentales), ограничивающих произвол власти, возникли в конце XVI в. Понятие основного закона и конституционализма вырабатывалось в борьбе между королевской властью и народом в период крушения феодализма. Как указывал Еллинек, уже в XVI в. монархомахи учили, что "leges fundamentáis" не подчинены королевской воле, а в начале
4 См.: Томсинов В. А. «Славная революция» 1688—1689 годов в Англии и Билль о правах. М., 2015.
XVII в. Луазо объяснил, что "loix fondamentales de L'Etat" ставят нерушимую преграду воле французского короля, и даже деспотичный английский монарх Яков I ссылался на существование "fondamental law". В этой связи отечественный ученый И. С. Яценко подчеркивает, что в 1649 г. английский король был казнен не за сопротивление реформам, а за нарушение законов, вероломное попрание собственных обещаний и превышение власти5. Тем не менее итогом «славной революции» 1688 г. в Англии стало формирование конституционной монархии, а в парламенте решающее значение придается простому большинству. Однако, если в Европе теории «общественного договора» и «разделения властей» оставались, по Еллинеку, «изысканиями академического характера», ибо конституций и основных законов, зависевших от воли большинства или даже воли всех, не существовало, то в Северной Америке эти учения нашли свое практическое применение. Касаясь истоков государственности США, Еллинек писал: «Учения об единогласно заключенном общественном договоре как основе государства нашли поразительное воплощение в американских колониях Британии. Переселяясь из родной страны за океан, колонисты считали до очевидности необходимым заключать торжественные переселенческие договоры, и каждый подписывался под таким договором за себя, за жену и детей».
Наиболее известен из этих актов договор, заключенный 11 ноября 1620 г. паломниками на корабле «Майский цвет». Самый же важный — Fundamental Orders of Connecticut от 14 января 1638(39) г. — устанавливает государственный строй во всех подробностях. Профессор Индианского университета (США) Винсент Остром отмечает, что взаимоотношения самоуправляющегося сообщества, являющие суть американского федерализма, возникли в поселениях Новой Англии и были закреплены и развиты в колониальных хартиях, конституциях штатов, Статьях Конфедерации, Конституции США и других формах, составляющих основу порядка в современном американском обществе, что позволило сделать «конституционный выбор, многократно повторенный в отношении множества различных единиц правления, каждая из которых связана обязательными нормами конституционного права»6. Именно становление американского конституционализма с его федеративной системой правления А. Токвиль называл «великим экспериментом», попыткой «создать общество, основанное на принципиально новых устоях».
5 См.: Яценко И. С. Генезис концепций разделения властей, конституционализма и парламентаризма в России и зарубежных странах: сравнительно-правовой анализ // Осуществление политической и правовой реформ в РФ / Под ред. И. С. Яценко. Вып. 5. М., 1997. С. 8.
6 Остром В. Смысл американского федерализма. М., 1993. С. 31.
Хотя не всегда факт наличия конституции автоматически означает появление той или иной модели конституционализма как такового. Одновременно для существования конституционализма не всегда обязательно наличие конституции как непосредственно писаного документа. В Великобритании, например, нет писаной конституции, т. е. единого писаного основного закона государства, но есть конституционализм как система демократических взглядов общества, политической элиты, как строгий порядок, основанный на уважении прав и свобод человека. Непосредственно термин «конституционализм», по утверждению американского исследователя права Гарольда Дж. Бермана, был изобретен в конце XVIII — начале XIX в. еще в тот период, когда начался процесс секуляризации общественного сознания и на смену универсализму религиозных норм приходит универсализм норм права и формируется западная традиция права.
Первые буржуазные революции, осуществляя радикальные изменения в обществе, с неизбежностью накладывали свой неизгладимый отпечаток на формирование конституционализма, поскольку само общество, являясь сложной, многогранной, по-разному функциональной системой, по-разному реагировало на влияние социальной революции. Это влияние и эти радикальные изменения в силу многих историко-культурологических причин были весьма различны по своим масштабам и результатам влияния на общественную систему и конституционализм на разных исторических этапах социальной революции в разных регионах и странах.
Как уже отмечалось, конституционализм в Англии формировался более длительный период времени, чем, например, в США, однако этот процесс не увенчался принятием писаной конституции, а завершился созданием «вестминстерской системы» правления с особой формой разделения властей. Напротив, теоретики американского конституционализма на заре его формирования всячески настаивали на принятии конституции, основанной на классическом принципе разделения властей как необходимой правовой основы, способной сохранить создававшееся новое государство — США. Так, Александр Гамильтон писал 18 декабря 1787 г. в № 23 Федералиста: «Теперь пора остановиться на том, что для сохранения Союза необходима конституция, причем не менее действенная, чем уже предложенная. ...Если согласиться с доводами тех, кто выступает против принятия предлагаемой конституции в качестве ориентира нашего политического мировоззрения, то тем самым мы подтвердим мрачные предсказания о нежизнеспособности государственной системы, охватывающей границы всей нынешней
Конфедерации»7. Другой известный конституционалист Джеймс Мэдисон, продолжая идеи А. Гамильтона, особо выделяет и подчеркивает значение для становления конституционализма принципа разделения властей. В своем эссе № 47 Федералиста он, по сути, впервые формулирует свое четкое определение понятия «тирании», которая может наступить при нарушении принципа разделения властей. «Сосредоточение всей власти — законодательной, исполнительной и судебной — в одних руках независимо от того, представлена ли она одному лицу или многим, по наследству, назначению или избранию, можно по праву определить словом "тирания"... Чтобы составить правильное суждение об этом важном предмете, надо проанализировать смысл утверждения, согласно которому сохранить свободу можно, лишь разделив и сделав автономными три главные ветви власти»8. Чтобы заострить внимание на точном соблюдении принципа разделения властей в американском конституционализме, Мэдисон обращается к авторитету Монтескье и приводит в качестве примера британское государственное устройство, в котором «нельзя не заметить, что законодательная, исполнительная и судебная власть никоим образом полностью не разделены и не совсем автономны». Эти же факты он обнаруживает и в конституциях некоторых штатов, «в которых эта истина там изложена, что нет ни одного случая, когда бы законодательная, исполнительная и судебная власть оказались строго разделены и полностью автономны».
В свою очередь, латиноамериканский конституционализм, формирование которого проходило в начале XIX в. под знаком буржуазной революции в форме войны за независимость, испытал сильное влияние конституционализма США и тем не менее, опираясь на собственные политико-правовые традиции, создал оригинальные государственные институты, которые были затем закреплены в первых конституциях стран Латинской Америки. Речь идет в первую очередь о предложенных С. Боливаром четвертой власти — моральной, трех-палатном парламенте, пожизненном президенте и др.9 Это свидетельствует о том, что революционные обстоятельства в том или ином регионе или стране диктовали свои собственные пути развития конституционализма.
Конституционализм в юридическом аспекте понимается в узком и широком смыслах. В узком смысле о конституционализме говорят как об особом режиме функционирования государственной власти на основе особых конституционных методов. И в этом аспекте консти-
7 Федералист. Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М., 2000. С. 161-166.
8 Там же. С. 326.
9 См.: Федоров М. В. Политико-правовые взгляды Симона Боливара. М., 2016.
туционализм выступает как система, состоящая из конституционных норм и самой конституции, взятой не как нечто застывшее, статическое, а как динамичная система вместе с ее доктринальными основами, широким набором политико-правовых ценностей и принципов, отражающих концептуально-философскую сущность конституции и практику ее осуществления. В широком смысле конституционализм понимается как сложная политико-правовая система, в которую, помимо названных ее составляющих, входят такие важные ее элементы, как конституционное правосознание, конституционные правоотношения, конституционная законность, на установление которой в конечном итоге направлено функционирование всего этого сложного многоаспектного социально-правового явления. Немецкий исследователь С. Войт, отмечая нетождественность конституции и конституционализма, справедливо подчеркивает, что конституционализм представляет собой нормативную концепцию, которую не следует смешивать с конституцией defacto, действующей в государстве. Конституционализм как многоуровневая система функционально выходит за рамки конституции и даже права в целом, отражая особенности менталитета и бытия народа.
Связь конституционализма и демократии весьма очевидна. И это подчеркивается в большинстве эссе «Федералиста». Однако не все исследователи американского конституционализма согласны с трактовкой понятия «демократия» и ее связи с понятием «тирания», которые дал Мэдисон. Доктрину «согласованного большинства» выдвинул го-сударствовед Джон К. Кэлхун (он недвусмысленно защищает господство южных рабовладельцев): как отмечает Р. Даль, она подвержена всем слабостям системы Мэдисона, которая во многих отношениях совпадает с доктриной Кэлхуна. Отечественный ученый В. Г. Графский полагает, что Калхун отвергал демократические взгляды о равенстве людей, оправдывал рабовладение и правление меньшинства; Калхуна критиковали и в самих США10.
С самого зарождения американской нации, конституционализма и государства специалисты говорили о политической культуре Америки как о непревзойденном образце современной либеральной демократии, государстве народного согласия, где уважается принцип всеобщего равноправия. Политическое развитие страны описывалось как процесс реализации либерально-демократических, или республиканских, принципов путем «либерализации» и «демократизации» социоэкономических перемен, а также путем политических усилий, направленных на сглаживание возникающей в этой связи напряжен-
10 См.: Теория и практика демократии. Избранные тексты / Пер. с англ; под ред. В. Л. Иноземцева, Б. Г. Капустина. М., 2006. С. 182.
ности в обществе. Нелиберальные, недемократические убеждения и взгляды на природу американского конституционализма и государства представлялись проявлением невежества и предрассудков, обреченных на непопулярность, поскольку ни один разумный человек не выступит в их поддержку. За этой точкой зрения стоит авторитет ряда выдающихся авторов, начиная с Гектора Сент-Джона Кревекера в XVIII в., Гарриеты Мартино и Лорда Брайса в XIX в. и заканчивая Гуннаром Мюрдалем и Луисом Харцем в ХХ в. И сегодня ведущие социологи, юристы, историки и культурологи, такие как Кеннет Карст, Джон Диггинс, Сакван Беркович, как и многие другие, кладут ее в основу своих трудов. Практически все обращаются к классическому анализу американского общества и государства, представленному в труде А. Токвиля «Демократия в Америке». Тем не менее ведущие американские ученые подчеркивают, что сложившиеся в XVПI—XIX вв. идеологии и институты аскриптивной иерархии, сохранялись на протяжении большей части ХХ в. и что в наше время в конституционализме США могут обрести силу новые интеллектуальные системы и политические силы, защищающие расовое и гендерное неравенство. Так, Ричард Эпштейн утверждает, что нация должна отменить все так или иначе затрагивающие проблему рас законы, включая даже Закон о гражданских правах 1964 г., заменив их программами «самопомощи» в рыночных условиях для темнокожих американцев. Как раз эту позицию отстаивали многие «либералы» XIX в., оправдывая отказ от Реконструкции. Если глядеть в корень, Эпштейн почти так же, как и его предшественники в XIX в., основывает свои либеральные взгляды не столько на доктрине прав человека, сколько на эволюционной биологии, не смущаясь тем, как некоторые время от времени используют подобные аргументы для объяснения расового и экономического неравенства11.
Известный отечественный государствовед профессор А. А. Мишин считал конституционализм прогрессивным явлением, связывал его с созданием конституций и рассматривал его как государственное правление, ограниченное конституцией. «Первыми буржуазными конституциями в собственном смысле слова, — писал он, — были Американская 1787 года и Французская 1791 года. В эту же эпоху возникает и институализируется концепция конституционализма (курсив мой. — М.Ф.), который понимался как правление, ограниченное конституцией. Концепция конституционализма, выведенная из идей естественного права, являлась буржуазно-демократической антитезой феодальной тирании. Теоретики того времени учили, что консти-
11 Epstein R. A. Takings: Private Property and the Power of Eminent Domain. Cambr. (Ma.), 1985. P. 341 (n. 19).
туция не только ограничивает пределы государственной власти, но и устанавливает процедуры осуществления властных функций. Иными словами, устанавливалась юридическая граница между сферой приложения верховной государственной власти и правами гражданина-собственника. Одновременно регламентировалось то, что американская конституция называла "надлежащей правовой процедурой". Объективно идеи конституционализма (конституционного государства, конституционного правления, господства права) были исторически прогрессивными»12. Можно также отметить, что в СССР в юридических словарях и энциклопедиях слово «конституционализм» даже не упоминалось.
В советский период, говоря о буржуазном конституционализме, исследователи связывали его прежде всего с наличием конституции как правовой основы государственного строя. Так, авторы одной из первых советских монографий по истории буржуазного конституционализма XVII — XVIII вв., рассматривая конституционализм как теоретическую доктрину, идейно-политическое движение и государственно-правовую практику, отмечали: «Конституционализм означает прежде всего сам факт наличия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющую роль конституции (писаной или неписаной) как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политических отношений конституционно-правовыми нормами, конституционную регламентацию государственного строя и политического режима, конституционное признание прав и свобод личности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства»13.
Социальная революция, представляя собой самый радикальный, насильственный, острый и противоречивый процесс из всех общественных движений, затрагивает все стороны государственно-правовой и общественной жизни, все социальные и классовые силы общества. Революция быстро и фундаментально перестраивает все государственные и классовые структуры общества, а также кардинально изменяет правовые основы государства. В большинстве случаев революции приводят к отмене старых и принятию новых конституций, отражающих в той или иной степени сложившееся в данном обществе соотношение классовых и социальных сил. В революции «проявляются незаурядные организационные способности и предельное выражение глубоких чувств и свободной воли идеологии социального протеста. Придается особое значение утопическому или освобождающему
12 Мишин А. А. Конституционное право зарубежных стран: Учебник. М., 2000.
С. 16.
13 История буржуазного конституционализма ХУП-ХУШ вв. М., 1983. С. 3-4.
идеалу на основе равенства, прогресса, свободы и на убеждении, что после революции будет лучший, «идеальный» социальный порядок14. Как правило, в ходе социальной революции круто меняются глубина и направление развития конституционализма в целом. Конституционализм чутко реагирует на новые вызовы и веяния, принесенные ветром революции. История взаимосвязи конституционализма и социальной революции на протяжении XVII—XX вв. свидетельствует, что большинство государств прошли или были «втянуты» в водоворот революционных потрясений и события начала XXI в. не дают нам пока серьезных оснований считать, что он будет исключением.
Список литературы
1. Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования / Пер. с англ. М., 1998.
2. Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. М.,1989-1991.
3. История буржуазного конституционализма XVII—XVIII вв. М., 1983.
4. Мишин А. А. Конституционное право зарубежных стран: Учебник. М.,
2000.
5. Теория и практика демократии. Избранные тексты / Пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева, Б. Г. Капустина. М., 2006.
6. Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992.
7. Томсинов В. А. «Славная революция» 1688—1689 годов в Англии и Билль о правах. М., 2015.
8. Федералист. Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М., 2000.
9. Федоров М. В. Политико-правовые взгляды Симона Боливара. М., 2016.
10. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.
11. Яценко И. С. Генезис концепций разделения властей, конституционализма и парламентаризма в России и зарубежных странах: сравнительно-правовой анализ // Осуществление политической и правовой реформ в РФ / Под ред. И. С. Яценко. Вып. 5. М., 1997.
12. Epstein R. A. Takings: Private Property and the Power of Eminent Domain. Cambr. (Ma.), 1985.
14 См.: Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.
