CC BY
11В. В. Еремян,
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного права и конституционного судопроизводства Юридического института Российского университета дружбы народов
V.V. Eremyan,
Doctor of Law, Professor,
Head of the Department of Constitutional
Law and Constitutional Procedure
of the Law Institute ofPeoples'
Friendship University of Russia
DOI: 10.24412/1608-8794-2024-1-175-195 °
О
с
о
РОССИЙСКИЙ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ В КОНТЕКСТЕ о КРИЗИСА ЛИБЕРАЛЬНОЙ МОДЕЛИ ДЕМОКРАТИИ с
S
Аннотация: в статье, с учетом реформы 2020 г., осуществленной в нашей ^ стране, критически исследуются особенности и тенденции общественно-полити- s ческих процессов, наблюдаемых в последние десятилетия в ведущих государствах S «коллективного Запада», ломающих традиционные представления и стереотипы g о демократии либерального типа как одной из форм народовластия в контексте ^ деградации правящих элит, системообразующих институтов и гипертрофированной g абсолютизации прав и свобод человека, фальсификации, мифологизации и переписы- -g вания истории, реанимации колониализма, фашизма и нацизма, одним из наиболее <5 востребованных проявлений которых де-факто становится русофобия. Используя ® методологию сравнительно-правового анализа, автор, рассматривая предпосылки 1
S
социальных явлений, с которыми связаны процессы стагнации политических систем с государств, позиционирующих себя в качестве «оплота демократии» и «примера g для подражания», стремится доказать, что сложившаяся на настоящий момент g ситуация является отражением процессов, закономерность которых обусловлена g не только спецификой государственного строительства и развитием либеральной g цивилизационной парадигмы в целом, но и рядом объективных факторов. s.
Ключевые слова: системно-институциональный кризис, стагнация, деградация ;§ элит, гипертрофированная абсолютизация прав и свобод, популизм. 1
ь
(D
s
RUSSIAN CONSTITUTIONALISM IN THE CONTEXT S
OF THE LIBERAL MODEL OF DEMOCRACY CRISIS 3
s
Abstract: taking into account the 2020 reform implemented in our country, J75
the article critically examines the peculiarities and trends of socio-political processes, _
that have been observed in recent decades in the leading states of the "collective West" ш
and breaking the traditional ideas and stereotypes about democracy of the liberal type и
as a form of people's power. The.se processes are studied in the context of degradation -g1
of ruling elites, system-forming institutions and hypertrophied absolutization of human g
rights and freedoms, falsification, mythologization and rewriting of history, reanimation Πof colonialism, fascism end Nazism, one of the most popular manifestations of which de facto is becoming Russophobia. Applying the methodology of comparative legal analysis, the author, considering the prerequisites of social phenomena, which are associated with the stagnation of political systems of the states that position themselves as a "stronghold
of democracy" and an "example to follow", .seeks to prove that the current .state of affairs is a reflection of processes, the regularity of which is conditioned not only by the specifics of state building and the development of the liberal civilizational paradigm as a whole, but also by a number of objective factors.
Keywords: systemic-institutional crisis, stagnation, degradation of elites, hypertrophied absolutization of rights and freedoms, populism.
Ситуация, де-факто сложившаяся за последние годы в нашей стране и за ее пределами, прежде всего в ведущих государствах «коллективного Запада», позиционирующих себя (имея на то объективные основания или нет - вопрос не такой принципиальный, как может показаться) в качестве «оплота демократии» и «примера для подражания», провоцирует необходимость переосмысления многого из того, на чем в течение длительного времени .а формировались представления о том, что такое демократия как одна го из форм политического режима. С настойчивостью, заслуживающей более адекватного применения, нас, несмотря ни на что (игнорируя а при этом рецидивы типа работорговли и сегрегации, колониализма § и «бремени белого человека», фашизма и нацизма), начиная со сту-oq денческой скамьи, целенаправленно убеждали в том, что это и есть 2 та единственная модель народовластия, к которой должны, невзирая на опыт и национальную специфику тенденций государственно— го строительства, стремиться народы и этносы, вставшие на путь не-§ зависимого, суверенного развития. В связи с этим у отечественных jj государствоведов и компаративистов, в той либо иной степени «под-§ павших» когда-то под обаяние того, что, благодаря научным концеп-с= циям и идеологемам, ассоциировалось с либеральной демократией, ее процедурами или системообразующими институтами, появляется о возможность, глядя на то, как в Европейском Союзе, Великобритании g и Соединенных Штатах набирает обороты процесс общественно-по-С литической деградации, по-новому, с учетом особенностей и характера тех фундаментальных трансформаций, свидетелями которых мы 176 являемся, взглянуть на действующую Конституцию РФ, ее генезис и эволюцию, поправок, внесенных в нее в 2020 г. CV Нет смысла акцентировать внимание на тех известных фактах, ® которые свидетельствуют о том, что Конституция РФ 1993 г. носит ^ компилированный характер и представляет собой один из вариантов компромисса, достигнутого при ее подготовке. Главная ее заслуга состоит в том, что с ее помощью удалось преодолеть, причем с наименьшими потерями для базовых основ российской государственности, политико-правовой кризис, связанный с нелегитимной ликвидацией
Советского Союза и начавшимся затем процессом суверенизации. Многое из того, что было заимствовано авторами соответствующей главы или статьи из практики конкретной страны, должно было в предельно короткий срок адаптироваться к совокупности тех условий, наличие которых объяснялось и актуализировалось не только спецификой «переходного периода», но и особенностями сложносо-ставного национально-территориального устройства, формой правления и взаимодействия элит. Нельзя не подчеркнуть, что позитивных * последствий в итоге мы имеем значительно больше, чем негативных. | Оглядываясь назад и критически оценивая те кардинальные из- * менения, которые произошли в политической системе (не говоря уже * об общественном сознании многонационального народа нашей стра- § ны), зная или догадываясь о предпосылках, которые способствовали § завершению уникального, во многом беспрецедентного «советского * проекта», нам не избежать вопросов, публично озвучивать которые | еще совсем недавно считалось дурным тоном в кругах научного | и преподавательского сообщества, о чем свидетельствует учебная * и публицистическая литература, не говоря о монографиях отдельных § ученых, активно пропагандировавших и популяризировавших идеи § либерализма, в том числе в его англосаксонской интерпретации. * Одним из первых, кто подвигнул нас отказаться (или объективно § взглянуть на имевшиеся и перманентно возникавшие проблемы) 2 от штампов, шаблонов и стереотипов, если не господствовавших во ^ взглядах на «коллективный Запад» в течение последних десятилетий, Ц то существенным образом превалировавших в отечественных сред- | ствах массовой информации, был не кто иной, как глава государства, | не только высказавший собственную точку зрения по поводу целого ряда «щекотливых вопросов», на которых де-факто лежало своего I рода табу, но и давший на них ответы, устроившие далеко не всех, | как у нас, так и за рубежом. Важнейший, наиболее фундаментальный ■§ из них - это вопрос о суверенитете, актуальность и востребованность Ц которого не должны вызывать каких-то возражений. Глава государства в своих статьях и выступлениях четко обозначил проблему, с которой 177 мы столкнулись при переходе от советской парадигмы общественных ш отношений и организации политической системы к либерально-демо- и кратической, отказавшись от преемственности и отправив на «свалку '51 истории» идеологию, господствовавшую более семидесяти лет. |
Как в связи с этим относиться к Европейскому Союзу, в рамках территории которого функционируют квазигосударственные институты исполнительной власти, позиционирующие себя в качестве наднациональных, к полномочиям, формированию и структуриро-
ванию которых население стран, входящих в его состав, не имеет никакого отношения, и решения которого для всех национальных правительств носят, как правило, императивный характер? Если бы речь шла о федерации или конфедерации, то отношения подобного рода можно было бы каким-то образом обосновать, но в данной ситуации национальные государства, делегируя наднациональным структурам часть суверенитета, но не отказываясь от собственных органов власти, осознанно его ограничили в пользу политической бюрократии сообщества. Как в этом случае быть с субъектностью, кто ею непосредственно обладает и олицетворяет, как это отражается на суверенитете национальных государств, передавших общеевропейским институтам существенный объем своих полномочий? Какие ассоциации возникают у нас при этом, учитывая то (ошибочность которого давно установлена), какие обязательства возложила на себя „о Российская Федерация, решив в свое время вступить в Совет Европы? го Перед нами, по всей видимости, одно из свидетельств того, что институт национального государства подвергается целенаправленной а деконструкции. В рамках этого процесса суверенитет утрачивает то § фундаментальное значение, которое ему придавалось (как со стороны § правящей элиты, так и ближайшего к ней окружения) ранее - на стадии 2 формирования и развития национальной государственности. Далеко ^ не гипотетическая тенденция, проявления которой просматриваются — в Европейском Союзе и его структурах все более конкретно, представ-§ ляет собой борьбу национальной и наднациональной политической 5 и управленческой бюрократии (о народе как носителе суверенитета § и источнике власти никто даже не вспоминает) за право сохранения ^ важнейших элементов национальных и наднациональных политических систем, при этом продолжая использовать преимущества и пре-о ференции членства в сообществе.
^ Недоумение вызывает декларативный, а если называть вещи сво-С ими именами, фиктивный характер многого из того, что традиционно рассматривается и в течение десятилетий целенаправленно популя-178 ризируется либералами в качестве критерия демократичности того или иного политического режима, не говоря о форме правления. Речь СЧ идет о системе разделения властей и механизмах сдержек и противо-® весов, на которых выстроена государственность подавляющего числа ^ современных республик и европейских монархий парламентского типа. Как может показаться на первый взгляд, деконцентрация власти действительно имеет место, что проявляется в статусе и функциях законодательных и исполнительных органов, однако в подавляющем большинстве случаев наблюдается совмещение «депутатского манда-
та» и «министерского портфеля», когда представители победившей на общенациональных или региональных выборах партии, коалиционного блока либо объединения общественных организаций, формируют правительство или кабинет, аккумулируя тем самым в одних руках полномочия законодательной и исполнительной власти. Во главу угла де-юре поставлена пропорциональная система, согласно которой партия, получившая на выборах большинство голосов, самостоятельно
и под свою ответственность формирует орган, членами которого будут *
в том числе лица, ранее избранные в парламент или его нижнюю пала- §
ту. Тем самым один и тот же человек имеет двойной статус - депутата *
и министра, в одном случае, принимая законодательный акт, в дру- *
гом - его исполняющий. Кто и за кем в таком случае осуществляет §
контроль в рамках подобной модели разделения властей? Хорошо если ¡| действует такой механизм, как вотум доверия правительству, а что
делать в той ситуации, когда он отсутствует, так как императивный |
мандат в контексте либеральной парадигмы, в отличие от того, что |
когда-то, наряду с наказами избирателей, имело место в нашей стране, *
вообще не предусмотрен? §
Получается довольно своеобразная ситуация, вытекающая из со- §
отношения ответственности главы государства (при этом не имеет *
никакого значения, как и кем он был легитимирован) и представителей §
депутатского корпуса: президент в силу ряда обстоятельств может 2
быть отстранен от должности, в то время как избранники народа, ^
ассоциирующиеся с конкретной партией, являются своего рода «не- Ц
прикасаемыми» в течение всего срока полномочий. Ответственность |
каждого из них - это прерогатива партии и ее функционеров, а не из- | бирателей. Несмотря на тот факт, что внешне подобный механизм
формирования депутатского корпуса закреплен в Конституции РФ I
1993 г. (частично, так как пропорциональная система используется |
~ о
наряду с мажоритарной в процессе легитимации только половины ■§ численного состава Государственной Думы), совмещение мандатов Ц не допускается, что свидетельствует о соблюдении принципа разделения властей и неформальном характере действующего механизма 179 сдержек и противовесов. ш Говоря о формах непосредственной и представительной демокра- и тии как одной из основ парламентаризма, их реализации и адекват- '51 ности требованиям дня, не может не вызывать вопросов дифферен- | цированное, с использованием пресловутых двойных стандартов, отношение правящих элит и политической бюрократии Европейского Союза, Великобритании и Соединенных Штатов к институтам плебисцитарного характера, в частности общенациональным или регио-
нальным референдумам, посредством которых народ, проживающий на определенной территории, как источник и носитель власти реализует право на самоопределение. Достаточно в качестве иллюстрации привести поглощение (официально именуемое «объединением двух немецких государств») одного государства, не только признанного мировым сообществом, но и являвшегося членом Организации Объединенных Наций, другим, осуществленное далеко не демократическим способом, так как у граждан обеих Германий, пребывавших в состоянии эйфории и возбуждения, вызванных падением Берлинской стены, олицетворявшей противостояние двух «антагонистических систем», никто не посчитал необходимым поинтересоваться, как они отнесутся к самой идее территориального поглощения. Концептуально все было интерпретировано таким образом, что инициатором и идейным вдохновителем объединения, осуществленного в беспрецедентно „о ускоренном режиме, явились не правящая элита и аффилированные с ней олигархические промышленные и финансовые группировки, а разделенный германский народ. «Косовский прецедент» со всеми вытекающими последствиями еще более контрастно высвечивает стремление «коллективного Запада» по-своему решать проблемы подобного рода, учитывая исключительно собственные интересы, S игнорируя любые претензии в свой адрес, обусловленные необходимостью соблюдения международного права. Националистические — компрадорские элиты де-факто были легитимированы, тем самым § создав весьма востребованный прецедент.
jj На этом фоне события, связанные с «Крымской весной» и воз-§ вращением в состав Российской Федерации территории полуострова, ^ аннексированной в свое время у нашей страны, и многонационального народа, его населяющего, как решения, одобренные на референдумах о гражданами Донбасса, а затем и большинством жителей Запорожской g и Херсонской областей, не признаны «коллективным Западом», яв-С ляются подтверждением и наглядной иллюстрацией пресловутых двойных стандартов, постоянно используемых в отношении нашей 180 страны1.
^ 1 В рамках инициированной «коллективным Западом» информационной и пропагандистской войны, одним из наиболее фундаментальных и востребованных временем (прежде всего с идеологической ^ точки зрения) вопросов, от ответа на который в той или иной степени зависит реальный, а не ис-^ кусственно-демагогический образ Российской Федерации, рассматривается «аксиома», согласно ^ которой наше государство, в отличие от Европейского Союза и Соединенных Штатов, не отвечает критериям (в первую очередь толерантности и мультикультурализма, получивших легитимный статус непререкаемых «ценностей»), характерным для стран, ассоциирующих себя с либеральной демократией. Для обоснования подобной точки зрения, абсурдность и необъективность которой не может не вызывать соответствующих эмоций, особенно в тех случаях, когда в качестве «веских аргументов» преимущественно используются мифологемы о «православных варварах», демагогия, двойные стандарты и пещерная русофобия, все чаще прибегают к реанимации презумпций
Тенденции, в контексте гипертрофированной, во многих случаях ничем не оправданной абсолютизации прав и свобод человека, все более отчетливо проявляющиеся в Европейском Союзе, Соединенных Штатах и государствах, именуемых англосаксонскими, являвшихся на одном из этапов исторического процесса колониями и доминионами Великобритании, сопровождаемые чаще всего демагогией и популизмом, лицемерно обосновываются необходимостью перманентной
борьбы с тоталитаризмом и защиты демократии от попыток ее де- о
монтажа со стороны авторитарных режимов. В связи с этим нельзя |
не сказать о том, что терминология и дефиниции, введенные когда-то *
в научный оборот и разговорную лексику, не просто морально устаре- *
ли и не отражают реалий дня, они вносят известный диссонанс в сферу §
теоретических представлений о процессах трансформации широкого §
спектра общественных отношений, с учетом радикальных изменений, О
наблюдаемых как у нас, так и в государствах, ассоциирующих себя |
с либеральной демократией, ее системообразующими институтами, |
ценностями и процедурами. Либеральная демократия в ее современ- *
ной интерпретации и подлинное народовластие представляют собой §
совершенно разные по своему содержанию институты. *§
Термин «демократия» известен любому школьнику или студенту *
(не говоря уже о тех, кто профессионально исследует данный феномен §
наряду с другими формами политического режима) и несет в себе 3
строго определенное смысловое и институциональное значение. ^
Но так ли все обстоит на самом деле? Является ли то, что обозначается Ц
этим словом и используется для характеристики соответствующей |
модели общественных отношений, закрепленных в конституции или | аналогичном акте высшей юридической силы и имеющих реализацию
на практике, особенно если речь идет о государствах, позициониру- I
ющих себя в качестве «оплота демократии» и «примера для подра- |
о «неисторичности» цивилизации, основанной на принципах полиэтничности и веротерпимости. Критический сравнительно-правовой анализ процесса и наиболее приоритетных тенденций государственного строительства на «западе» и «востоке» Европы, как ни парадоксально на первый взгляд, де-факто свидетельствует о том, что во многих случаях (о чем бы конкретном ни шла речь) мы совершенно напрасно «посыпаем голову пеплом», пытаясь доказать своим оппонентам вполне очевидные вещи. Причем сказанное выше прямо либо опосредственно относится к широкому спектру публично-правовых отношений (как на уровне «базиса», так и «надстройки»), в большей ^ или меньшей степени обусловленных особенностями исторического процесса, спецификой взаи- И модействия правящих элит и широких слоев населения, в контексте чего одним из приоритетных направлений становится ломка вульгарных стереотипов, господствующих в большинстве госу- | дарств «коллективного Запада», при помощи которых длительное время культивируется образ | недемократической, отсталой и тоталитарной России. Однако было бы наивным полагать, что переоценка, тем более полный отказ от господствовавших в течение веков взглядов, зависит исключительно от того, что место одних стереотипов («плохих») со временем объективно займут другие («хорошие»), так как проблема «восток - запад», де-факто возникшая более пяти столетий назад, традиционно носит не только мировоззренческий, но и в значительной степени психологический характер.
181
жания»? Ответ не столь однозначен, как может показаться на первый взгляд, особенно учитывая тенденции последних лет, отчетливо наблюдаемые в Европейском Союзе, Соединенных Штатах и других государствах «коллективного Запада», обусловленные системным кризисом институтов и фундаментальной переоценкой ценностей, олицетворявших собой демократию классического образца.
Касаясь проблемы фиктивного характера разделения властей, имеющего место в парламентских республиках и конституционных монархиях, внимание, с одной стороны, акцентировалось на совмещении депутатского мандата и министерского портфеля, с другой -на отсутствии императивного мандата как механизма, позволяющего избирателям осуществлять контроль за деятельностью их представителей в законодательном органе власти1. Граждане или подданные, отдавшие свои голоса за конкретную партию, практически лишают „о себя возможности влиять не только на формирование правительства или его персональный состав, но и выработку и принятие решений, противоречащих их интересам, нарушающим их права и свободы. Не секрет, что победившая на общенациональных, региональных или муниципальных выборах партия (не говоря о тех из них, кто вошел
§
со в состав исполнительных структур власти лишь в результате создаст ния коалиции из тех организаций, представители которых не полу-
I
С
I
чили числа голосов избирателей, необходимого для формирования однопартийного кабинета, муниципального совета и других органов) не ассоциируется с населением страны в целом даже при условии, что в ее поддержку высказалось известное большинство из тех, кто обладает правом голоса. Основа современного парламентаризма - это пропорциональная система, посредством которой между партиями распределяются депутатские мандаты, чья совокупность позволяет
о одной из них или их коалиции сформировать правительство, как пра-^ вило подконтрольное парламентскому большинству. У народа как ис-С точника и носителя власти реальные контрольные полномочия в этом случае вообще отсутствуют либо носят факультативный характер.
182 Стоит учитывать тот факт, что пресловутый избирательный ценз
еще во второй половине прошлого века действовал в Соединенных
(V Штатах2. Следует иметь в виду, что участвовать в выборах имеет воз-О _
^ 1 В ст. 27 Французской Конституции Пятой республики: «... Всякий императивный мандат явля-^ ется недействительным». Цит. по: Конституция Пятой республики от 4 октября 1958 г. [1, с. 240]. 2 Об этом говорит конституционная норма, закрепленная в Поправке XXIV, ратифицированной 23 января 1964 года: «... Право граждан Соединенных Штатов участвовать в голосовании на любых первичных или иных выборах Президента или Вице-Президента, за выборщиков Президента или Вице-Президента либо за сенаторов или представителей в Конгрессе не должно оспариваться или ограничиваться Соединенными Штатами либо каким-либо штатом вследствие неуплаты какого-либо избирательного или иного налога.». Цит. по: Поправка XXIV [1, с. 168].
можность крайне ограниченное число граждан или подданных, так как это очень дорогое и не всем доступное удовольствие, обусловленное наличием у кандидатов в депутаты не только партийной поддержки, но и спонсоров, вкладывающих свои средства в парламентский аналог акций, надеющихся со временем получить дивиденды с тех, кто был ими профинансирован, в виде бюджетных ассигнований и иных преференций. Во многом именно этим обстоятельством можно объяснить
тот факт, что подавляющее число конгрессменов, причем как членов о
Сената, так и Палаты представителей, не только имеют достаточно §
преклонный возраст, но и обладают соответствующим мандатом *
в течение нескольких десятилетий, в отличие от Президента, на долж- *
ность которого гражданин, родившийся на территории Соединенных §
Штатов, может быть избран не более двух сроков подряд1. Граждане §
или подданные, претендующие на получение депутатского мандата, О
де-юре обладая пассивным правом, не будут иметь возможности его |
реализовать по причине отсутствия у них и их сторонников требу- |
емого для избирательной кампании объема средств. Этим можно *
объяснить чрезвычайно медленную ротацию депутатского корпуса, |§
в которой не заинтересована ни правящая элита, ни те, кто ассоцииру- §
« я
ется с кланово-корпоративной системой организации власти в центре *
и регионах2, ни традиционно аффилированные с ней промышленные § и финансовые олигархические группировки, ни «глубинное государ- 3 ство». Если и в этом случае речь идет о демократии, которую иден- ^ тифицируют в качестве единственного «примера для подражания», Ц то ничего кроме недоумения это у нас не должно вызывать, особенно | в тех ситуациях, когда с их стороны обращается внимание на те или | иные специфические особенности политической системы и формы Я правления, сложившиеся в Российской Федерации. I Апологеты либеральной демократии возразят, что высказанные | выше критические замечания в адрес одного из наиболее «последо- ■§ вательных» защитников прав и свобод человека, всеми признанного Ц «оплота демократии» и «примера для подражания» носят преимущественно эпизодический, несистемный характер, с чем мы будем 183 вынуждены не согласиться (в этом случае мы намеренно выводим за ш скобки многое из того, что связано со «спецификой» становления и раз- И --Я
1 Поправка XXII к действующей Конституции Соединенных Штатов, ратифицированная 27 фев- | раля 1951 года: «... Ни одно лицо не может быть избрано на должность Президента более чем два | раза...». Цит. по: Поправка XXII [1, с. 168].
2 Наиболее наглядно архаичность избирательной системы проявилась в последние годы, отмеченные такими особенностями, как голосование по почте, в том числе «мертвых душ», активное использование пресловутого административного ресурса, отсутствие иностранных наблюдателей на избирательных участках, то есть все, что перманентно вменяют нам, не признавая легитимность выборов и тех институтов, которые были в итоге сформированы.
вития американского конституционализма, в том числе тот факт, что женщины, согласно XIX поправке, ратифицированной и вступившей в силу в 1920 г., получили право избирать и быть избранными лишь через сто тридцать три года после принятия в 1787 г. в Филадельфии действующей федеральной Конституции), так как тенденции, де-факто наблюдаемые в сфере общественных отношений и связанные с выборами и избирательными технологиями, отчетливо свидетельствуют о деградации системообразующих институтов и процедур, лежавших когда-то в основе процессов государственного строительства «Града на холме». Кризис не только расширяется и углубляется, охватывая все новые сферы взаимодействия правящих элит и широких слоев населения («расовые оценки» и «эксцессы исполнения», якобы уже давно отправленные на «свалку истории», как казалось, надежно скрытые под лакированным образом толерантности и мультикульту-„о рализма, вышли на авансцену, активно насаждая «новые ценности», этику и правила поведения), но и приобретает все менее предсказуемый характер, вынуждая представителей всех ветвей власти искать № компромиссы, которые замедлят падение в пропасть, и стараться § предотвратить коллапс политической системы, загнивание которой § уже видно. Признавая или отрицая наличие соответствующих негатив-2 ных тенденций, ломающих стереотипы, позволяющих воспринимать ^ [2] и оценивать американский «плавильный котел» в исключительно — превосходных и «пафосных» категориях, кланово-корпоративные § элиты и аффилированные с ними промышленные и финансовые оли-5 гархические группировки не только нагнетают обстановку (на этом § фоне статьи «Билля о правах», благодаря неоднозначным судебным ^ решениям, уже не воспринимаются так, как еще несколько десятилетий назад), но и всеми силами стремятся не потерять контроль над о ситуацией. В очередной раз государство из-за действий функционе-^ ров двух крупнейших партий и политической бюрократии находится С на грани гражданской войны, что никого не волнует, если учитывать, как идет подготовка к предстоящим президентским выборам, резуль-184 таты которых обеими сторонами заранее признаются нелегитимными1.
^ 1 Мы привыкли воспринимать Соединенные Штаты как государство, где права и свободы, их неукоснительное соблюдение представляют собой квинтэссенцию либеральной демократии. Лишь ^ в последнее время утверждения подобного рода стали подвергаться критике. Как подчеркивает ^ в одной из своих работ Патрик Бьюкенен (а он, как политик и публицист консервативного на-^ правления, советник трех американских президентов, участник избирательных кампаний в 1992 и 1996 гг. и кандидат на пост главы государства от реформистской партии в 2000 г., знаком с ситуацией изнутри), характеризуя важнейшие источники учредительного характера, «... Конституция и Билль о правах являются основополагающими документами республики и исходными текстами американского союза. Слова "равенство" не найти ни в одном из них. Как и слова "демократия". Могут ли вышеназванные идеалы быть целями, ради которых создавались Соединенные Штаты, если они даже не упоминаются в "учредительных" документах страны?..». Рассуждая о фиктивном
Если не иметь представления о тех предпосылках, что лежат в основе современных тенденций, наблюдаемых в государствах «коллективного Запада» (особенно в тех, которые являлись еще совсем недавно колониальными империями и несли «бремя белого человека»), может сложиться обманчивое впечатление, что дифференциация общества на граждан или подданных первого и второго сорта давно ушла в прошлое, и цвет кожи не имеет никакого значения для того,
чтобы стать депутатом, судьей или губернатором. Не будем отрицать, о
изменения очевидны и бросаются в глаза, но в то же время нельзя |
игнорировать факты, связанные с рецидивами процесса государствен- *
ного строительства, значительная часть которых носила не только *
системный, но и востребованный характер (как со стороны правящих §
элит, так и общества в целом), спецификой становления и развития §
экономических и социальных отношений, которые говорят о том, О
что в течение длительного исторического периода родовым при- |
знаком западной евро-атлантической цивилизации является расизм §|
со всеми вытекающими из этого последствиями. Несмотря на то, что *
за последние десятилетия ситуация де-юре и де факто качественно §
изменилась в лучшую сторону, мы не должны игнорировать то, что *§
проявления русофобии, невольными свидетелями и непосредственны- *
ми объектами которой стали народы и этносы Российской Федерации, § а также нацизм и фашизм в Европе, вышедшие на авансцену в первой
трети прошлого века, не были чем-то не характерным и из ряда вон Ц
выходящим, они закономерны и естественны (уходя корнями в до- Ц
христианское прошлое и античный период) как проявления расизма, |
реализованного на практике в форме рабовладения, колониализма |
и насаждения протестантской этики. Я
Можно сделать предположение, исходя из которого дискримина- 2
За
ция по расовому или этническому признаку стала для западной циви- |
О
лизации в лице ведущих с экономической и политической точки зрения ■§
государств «двигателем прогресса», без которого не состоялось бы то, Ц что квалифицируется в качестве промышленной революции, в рамках
и лицемерном характере деклараций, провозглашенных еще на стадии становления американской государственности, Патрик Бьюкенен в качестве наглядной иллюстрации приводит небольшой фрагмент из предвыборной речи Авраама Линкольна, будущего автора «Прокламации об осво- ^ бождении рабов» от 1 января 1863 г., произнесенной им в штате Иллинойс 18 сентября 1858 г.: И «... Я скажу так, что не являюсь, что никогда не был сторонником сколько-нибудь осуществленного на практике социального и политического равенства белой и черной рас. Я никогда не поддержи- | вал предоставление неграм избирательных прав или допуска в суды присяжных, или позволения | занимать должности, или вступать в брак с белыми; я скажу, в дополнение к этому, что налицо физическая разница между белой и черной расами, каковая, по моему мнению, и впредь не позволит обеим расам жить вместе на условиях социального и политического равенства. И поскольку они не могут жить вместе указанным образом, то, пока они остаются рядом, следует определить позиции выше- и нижестоящих, и я не менее любого другого за то, чтобы положение вышестоящих осталось за белой расой». Цит. по: Бьюкенен Патрик. [2, с. 273, 278, 279].
185
которой увеличение объемов выращиваемого хлопка в Соединенных Штатах1 (самым тесным образом связанного с ростом количества африканских рабов) было обусловлено развитием текстильной промышленности, особенно на стадии «первоначального накопления» в бывшей метрополии, принимавшей в течение многих лет самое активное участие в доставке за океан нескольких миллионов «туземцев», не считавшихся даже людьми третьего сорта.
Анализируя системно-институциональный кризис либеральной демократии англосаксонского и романо-германского образца, напрашиваются выводы об аналогии с общественно-политическими процессами, которые предшествовали ликвидации Советского Союза (чтобы ни говорили о том, что тенденции и предпосылки развала единой страны носили якобы объективный характер). От ответов на вопросы, какими бы болезненными с точки зрения общественного сознания „о и мировоззрения многонационального народа Российской Федерации они ни казались, во многом будет зависеть куда, с какой скоростью и приоритетами будут эволюционировать государственность и кон-№ ституционализм, подпавшие в свое время под обаяние либеральных § идеологем, господствовавших в представлениях о государстве и пра-§ ве, заимствованных у «коллективного Запада» в лице Соединенных 2 Штатов и ряда их апологетов, позиционировавших себя в качестве ^ «примера для подражания» и «оплота демократии». Источники умал-— чивают о том, что соавторы действующей Конституции в редакции § 1993 г. ощущали на себе своего рода «либеральный контроль» в фор-^ ме внедрения соответствующих представлений о свободе, правах § человека, демократии. Содержание отдельных положений позволяет ^ сделать вывод о том, что не все нормы, в итоге включенные в текст, носят юридически бесспорный характер в контексте суверенитета
99
о и деклараций о том, что источником и носителем власти является ^ многонациональный народ Российской Федерации. Это говорит С о стремлении тех, кто так или иначе ассоциировался с правящими элитами, их ближайшим окружением, осуществившем буржуаз-186 но-либеральную контрреволюцию, отказаться от преемственности ^ (в первую очередь цивилизационной) и стать частью «коллективного СЧ Запада». С учетом сказанного мы и должны оценивать содержание ® норм Конституции РФ.
^ Когда речь идет о суверенитете (в самом широком его значении), не меньшее количество вопросов возникает по поводу взаимодействия Российской Федерации в лице конкретных органов и ее граждан
1 См.: Беккерт С. Империя хлопка: Всемирная история [3, с. 172-232].
с такими институтами, как Европейский суд по правам человека1 и Венецианская комиссия2. Если наша страна имеет ничем не ограниченный суверенитет (мы не являемся членом Европейского Союза, а отношения с Советом Европы носят довольно специфический характер), то акты представительных органов власти или судебные решения (как и результаты избирательных кампаний) [4] могли быть оценены с точки зрения их адекватности и полного соответствия стандартам
либеральной демократии и оспорены в европейских структурах3, кото- о
рые не входят в систему органов публичной власти РФ. В связи с этим |
проблема моратория на смертную казнь, действующего в нашей стране *
(на фоне того, что в тех же Соединенных Штатах в течение года не- *
сколько тысяч приговоров подобного рода приводится в исполнение), |§
является предметом острейшей дискуссии, так как, взяв на себя при §
вступлении в Совет Европы определенные обязательства, мы, несмо- О
тря ни на что, неукоснительно соблюдаем их до сих пор. Хотелось |
бы все-таки знать, какие причины - особенно на фоне русофобии |
и систематических нарушений прав, свобод и законных интересов *
российских граждан - лежат в основе того, что мы ограничиваем вве- §
дение подобного вида уголовной ответственности за наиболее тяжкие *§
я
преступления, мотивируя это тем, что при вынесении приговора суда * не исключены ошибки, исправить которые будет уже невозможно. § Проблема моратория, при всей неоднозначности, не должна быть 2 предметом спекуляций ни со стороны общества и его институтов, ни 2 со стороны государства. Это та область общественных отношений, Ц где гипотетический компромисс удовлетворить всех заинтересован- | ных, на какие бы уступки при этом не пришлось бы пойти обществу | и государству4. Я
Практика Соединенных Штатов (не воспринимается критически I
в среде апологетов), деструктивный характер которой не вызывает |
О
сомнений, является наглядной иллюстрацией декларативности анти- ■§
См.: КлишасА.А. О специфике взаимодействия с национальными судами [5, с. 64-67, 74-110]. См.: Лафитский В. О характере дискуссии при рассмотрении соответствующих коллизий и вынесении решений [6, с. 482-514]. Например, как нам следует относиться к недавним решениям так называемого Международного уголовного суда, действующего, исходя из положений Римского статута, не ратифицированного ^ Российской Федерацией и многими другими государствами, в том числе Соединенными Штатами, 5й возбудившего дело в отношении президента нашей страны и уполномоченного по правам ребенка? Ведь мы не должны игнорировать того, как в свое время функционировал и какие решения при- ^ нимал специализированный судебный орган, созданный с целью привлечения к ответственности ^ военных и политиков, «отличившихся» в бывшей Югославии!
Ситуация существенным образом усугубилась и во многом обострилась после начала в феврале 2022 г. специальной военной операции, в процессе которой были выявлены многочисленные факты, однозначно свидетельствующие о вопиющих и систематических нарушениях прав и свобод как гражданских лиц, так и российских военнослужащих со стороны националистических украинских формирований и воюющих на стороне «незалежной» иностранных наемников.
187
гуманных, псевдолиберальных в своей основе критериев, свидетельствующих о том, что человек, его права и свободы вторичны, так как приоритет, при возникновении коллизий между частным и публичным, в подавляющем большинстве случаев отдается государству в лице конкретных органов и структур. Таким образом, американская демократия де-факто носила и носит фиктивный характер.
Нам необходимо в кратчайший срок изменить преимущественно подобострастное отношение к тем институтам, ценностям и процедурам, многие из которых не только полностью дискредитировали себя, но и позволяют скептически относиться ко всему, что так или иначе связано с либеральной демократией в ее англосаксонской интерпретации, где ограничение прав и свобод по признакам цвета кожи, расовой либо половой принадлежности по-прежнему носят не всегда латентный характер. На авансцену в последнее время вышли всевозможные „о меньшинства, с культивированием вседозволенности, нетерпимости, го анархии и эксклюзивности социального статуса. Как ни парадоксально, Европейский Союз, за исключением отдельных государств, не только а поддержал подобные тенденции, но и пошел дальше, инициировав о5 и активизировав процесс гипертрофированной абсолютизации прав § и свобод человека, де-факто создав прецедент с далеко идущими, не-2 предсказуемыми последствиями, конечной целью которого является ^ создание в ближайшей перспективе субъекта, принципиальным образом — отличного от того, что в настоящее время ассоциируется с обществом § потребления, подменившего собой подлинную демократию и ее ин-^ статуты. Огромную роль во всем этом сыграли решения Европейского § суда по правам человека, который совсем недавно считался для нас ^ «последней инстанцией», непосредственно или опосредованно воздействуя на государство и его органы в тех случаях, когда граждане о и их претензии не были удовлетворены в рамках национальной судебной ^ системы. Поправки, внесенные в текст Конституции РФ 1993 г., и то, С как к ним отнесся многонациональный народ Российской Федерации, в очередной раз продемонстрировали всем, кто надеялся на то, что мы 188 движемся в направлении идентификации страны как составного элемента «коллективного Запада», иллюзорность представлений о нас и тех (V ценностях, на которых стоят наши цивилизация и государственность. ® Специфика, на которую не принято обращать пристальное внимание, ^ состоит в том, что отечественный конституционализм пережил ряд реформ «без реформ»1.
1 В одной из своих монографий академик Т.Я. Хабриева, рассуждая о том, что же такое конституционная реформа «без реформы», справедливо, на наш взгляд, акцентируя внимание на поэтапной реализации конституционных норм-целей и норм-принципов, содержащихся в тексте документа учредительного характера 1993 г., обладающего высшей юридической силой: «... существует
В силу ограничений, связанных с внесением изменений в текст действующей Конституции (что особенно ярко проявилось в процессе подготовки поправок 2020 г.), можно назвать лишь несколько новелл и дополнений, которые на том или ином этапе государственного строительства не только носили объективный характер и были обусловлены необходимостью корректировки соответствующих положений акта высшей юридической силы, но и позволили без принятия каких-либо радикальных решений привести в соответствие о требованиям дня конкретную конституционную норму. С этой точки | зрения одним из примеров конституционной «реформы без реформы», * наблюдаемых в течение последних лет (на фоне тенденций, связанных * с активизацией процессов расчеловечивания и формирования «бес- § полого человека» в Соединенных Штатах и Европейском Союзе), § может служить качественное изменение восприятия того, что входит
о
в понятие государственной идеологии, мировоззренческой основой |
которой не является официальная доктрина, концепция, учение или §|
религиозный догмат, нашедшие отражение в конституционной норме, *
а патриотизм, традиционные ценности и идеалы народов Российской §
Федерации, позволившие создать и сохранить нашу цивилизацию. §
Не меняя де-юре ни одной буквы в статье, непосредственно посвящен- *
■з
ной идеологии, поправки, внесенные в текст акта высшей юридиче- §
ской силы, принципиальным образом изменили отношение к ней как 2
общества, так и государства, которые не могут существовать и все- ^
сторонне развиваться без идей и их воплощения в жизнь. Навязанный Ц
извне либерализм, со всеми вытекающими из этого социальными и по- |
о
литическими последствиями, во многих проявлениях оказался несо- | стоятельным, чуждым подавляющему числу граждан страны. Пришло Я понимание необходимости обращения к мировоззренческим корням, 2
За
феномен конституционной реформы без заметной коррекции юридического текста. Он во многом обусловлен и тем, что специфика конституций как нормативных актов общего характера дает значительный простор для проведения преобразований без изменения их текстов на основе закрепленных в них принципов. Такое развитие конституции, ее потенциала довольно подробно рассматривается в литературе, но безотносительно к конституционной реформе. Основным законам свойственно не только выступать отражением действительности, но и включать положения целевого характера. Все большее вовлечение в конституционное регулирование различных отношений, характеризующих устои общества, ведет к возрастанию в конституциях объема правил ^ самого общего характера, часто декларативных. Формулировки норм-принципов, норм-целей, И норм-дефиниций всегда отличаются высокой степенью абстракции, нуждаются в других правовых 3 актах, официальных истолкованиях, что снижает непосредственное действие некоторых консти- | туционных норм. Однако несмотря на то, что они ослабляют юридические свойства основного | закона, они усиливают его идеологические, воспитательные качества. В связи с этим, оставаясь устойчивой в своих базовых положениях, конституция страны может допускать нормативность правовых моделей регулирования общественных отношений, в том числе и в кризисных условиях, не препятствуя развитию этих отношений. На основе конституционных принципов проводятся реформы отдельных сторон устройства общества и государства, которые не оцениваются как конституционная реформа.». Цит. по: Хабриева Т.Я. [4, с. 131-132].
189
благодаря которым мы сформировались как многоконфессиональный и многонациональный народ, объединенный общей целью. Именно в этом, на наш взгляд, лежат причины русофобии и националистической истерии, развязанных евро-атлантическими правящими элитами, приобретающие очертания расизма в его современных формах.
Критически характеризуя политические режимы, сформировавшиеся в государствах «коллективного Запада» к концу второй половины прошлого столетия, нельзя не обратить внимание на одно важное обстоятельство: то, что традиционно именуется «демократией» и олицетворением чего считается суррогат из гипертрофированно абсолютизированных прав и свобод всевозможных меньшинств, воплощением которых объявляются, в том числе на уровне судебных решений, нормативных актов органов представительной и исполнительной власти, пресловутые толерантность, политкорректность и мультикультурализм, „о носит ярко выраженный управляемый, контролируемый со стороны го правящих элит, характер, не имея ничего общего с народовластием.
Речь идет не только о трансформации фундаментальных, системо-№ образующих институтов, процедур и ценностей, ассоциировавшихся § в глазах широких слоев населения с либеральной цивилизационной § парадигмой, но и о качественном изменении представлений о том, 2 в каком направлении следует модернизировать общество и государство. ^ Управляемая демократия, корни которой во многом базируются на глян-— цевом образе общества потребления в его либеральной интерпретации, § прежде всего отвечает интересам правящих элит, ближайшего к ним 5 окружения и аффилированных с ними промышленных и финансовых § олигархических группировок, в то время как декларации независимо-^ сти, учредительные документы, иные акты высшей юридической силы наделяют народ статусом носителя суверенитета и источника власти. о Именно этим обстоятельством объясняется тот факт, что демокра-^ тический политический режим, описанный в учебниках, и то, с чем С мы сталкиваемся на практике в Европейском Союзе и Соединенных Штатах, принципиальным образом отличаются. Нашу страну, какое 190 бы название в это время она ни носила, постоянно упрекают в авто-^ ритаризме и тоталитаризме. В качестве критериев, лежащих в основе СЧ оценок подобного рода, фигурируют соответствующие институты, ® права и свободы, формы непосредственной и представительной де-^ мократии. С юридической и фактической точки зрения претензии, предъявляемые нам, не выдерживают никакой критики, так как то, что происходит в государствах «коллективного Запада», вообще выходит за рамки какой-либо логики, здравого смысла и научно-теоретических концепций. Правящие элиты, профессионализм которых снижается
с каждым поколением, не делают ничего, чтобы предотвратить стагнацию, все более углубляющийся кризис, постепенно охватывающий самые разные сферы отношений, а также предложить обществу отвечающую требованиям дня альтернативу перехода к следующей стадии цивилизационного развития. В перспективе мы можем стать свидетелями демонтажа действующих политических систем.
Безусловно, нечто подобное не произойдет в ближайшее время, так
как правящие элиты, несмотря на деградацию, не только концентри- о
руют в одних руках всю полноту политической власти, но и обладают |
достаточным для достижения своих целей потенциалом, который бу- *
дет использован во всех случаях, когда у народа возникнут сомнения *
по поводу ее адекватности. Что требуется в этой ситуации? Ответ §
напрашивается сам собой: делать выводы и учиться на их ошибках, §
не провоцируя тех проблем, с которыми столкнулись государства,
возомнившие себя «оплотом демократии» и «примером для под- |
ражания», для подтверждения чего неоднократно в своей истории, |
причем не только в колониальный период, использовали тоталитарные *
и авторитарные «методы адаптации» населения соответствующих §
регионов к либеральным ценностям и институтам. Конституции по- §
я
давляющего числа современных государств не отличаются принципи- *
альным образом друг от друга, так как заимствование и копирование §
соответствующих норм и положений носили объективный и вос- 2
требованный характер, особенно со стороны народов, военным или |
иным путем освободившихся от колониальной зависимости, вставших Ц
на путь суверенного развития, но не имевших каких-либо традиций |
государственного строительства. Стремление пришедших к власти |
в одних случаях национально ориентированных, а в других - ком- Я
прадорских элит посредством учредительных актов регламентировать I
минимально допустимый (ярким примером является действующая |
американская Конституция) или предельно возможный перечень 3
областей общественных отношений (образцом считается последний Ц советский Основной Закон) на уровне базиса и надстройки, находит
отражение в либеральных и этатистских конституциях, наличие ко- 191
торых свидетельствует о желании в кратчайший срок стать частью ш
цивилизованных народов, разделяющих аналогичные ценности и иде- и
алы. Однако то, что де-юре закреплено на бумаге, и то, что де-факто Я
реализовано на практике, во многих случаях не представляет собой | чего-либо общего и идентичного. Права и свободы, провозглашенные в соответствующем учредительном акте, нередко так и остаются ни к чему не обязывающими декларациями, популистский и лицемерный характер которых обнаруживает себя лишь спустя определенное
время, необходимое для того, чтобы пришло осознание заблуждения по поводу тех иллюзий, стереотипов и мифологем, в которых широкие слои населения (за исключением правящих элит и ближайшего к ним окружения) государств, традиционно ассоциирующих себя с либеральной демократией, пребывали ранее и продолжают находиться до сих пор. Представляется, что одним из наиболее фундаментальных заблуждений, с которым связан процесс государственного строительства, начиная с первых буржуазных революций, и от которого никто на «коллективном Западе» не собирается отказываться, это миф о том, что либеральная демократия - одна из форм народовластия.
Многочисленные оппоненты, для которых либерализм является не чем иным, как «источником вдохновения», нам тут же возразят, что выборы и парламентаризм, в основе которых лежит идеологический плюрализм, непосредственно олицетворяют собой модель „о общественных отношений, именуемых демократией, в рамках кото-го рой человек, его права и свободы, независимо от цвета кожи, пола, расы, этнической и религиозной принадлежности, рассматривается а «краеугольным камнем» не только политической системы в целом, § но и формы правления. На первый взгляд, все обстоит именно так, § но достаточно в историческом, социальном и правовом контексте 2 посмотреть как на практике реализовывались декларации, провозгла-^ шенные в учредительных и иных актах высшей юридической силы. — Картина будет несколько иная - менее радужная, так как в течение § длительного периода ни о каком равенстве дееспособных граждан или 5 подданных, не говоря о так называемой всеобщности, речь не могла § идти в принципе. Между декларациями и их реальным воплощением с в жизнь лежала пропасть, преодолеть которую отдельные государства, в том числе и провозгласившие себя «оплотом демократии» о и «примером для подражания», сумели относительно недавно - лишь ^ в середине прошлого века. Правящие элиты именно этих государств С «коллективного Запада» внушают гражданам или подданным авторитарный и тоталитарный образ Российской Федерации и ее многонационального народа, с их точки зрения не отвечающий критериям демократии1 в ее либеральной интерпретации2. Хотелось бы уточнить
192
«V о «V
^ 1 В государстве, традиционно позиционирующем себя единственным «оплотом демократии» ^ и «примером для подражания», вплоть до начала второй половины прошлого века в отношении цветной, в первую очередь негритянской, части населения действовал режим так называемых «разделенных, но равных прав», исходя из которого в парках, ресторанах, туалетах, библиотеках, на стадионах, в общественном транспорте и школах были отведены специальные места для негров или висели таблички «for color people», запрещавшие занимать места, предназначенные для белых граждан соответствующих штатов. См.: Дело Брауна (Brown v. Board of Education of Topece) 1954 г. [1, с. 187-188].
Напомним, что женщины во Франции стали обладать активным и пассивным избирательным правом через 157 лет после провозглашения 28 августа 1789 г. «Декларации прав человека и граж-
одно существенное обстоятельство: было ли известно обо всем этом доморощенным либералам, целенаправленно, последовательно навязывавшим нашим гражданам ценности общества потребления и книжные представления о демократии, «ломая через колено» всех тех, кто был с этим не согласен или имел альтернативную точку зрения на процесс перехода к новой системе общественных отношений?
Формат научной статьи не позволяет более детально, с использованием многочисленных примеров, и обстоятельно рассмотреть о практику того, как и в каких формах правящие элиты осуществляли | подмену понятий, в результате чего демократия либерального типа, §*
которая никогда не была народовластием, постепенно трансфор- *
о
мировалась в своего антипода - тоталитаризм, в рамках которого §
конституционные права, свободы и законные интересы большинства §
дееспособного населения эволюционировали в политико-правовой о
инструмент всевозможных меньшинств, требующих к себе не только |
особого отношения, но и эксклюзивного статуса, что в перспективе |
не может не отразиться на коллективном сознании и мировоззрении *
соответствующих социальных групп, в контексте перманентного §
расширения номенклатуры так называемых «новых ценностей», §
их взаимоотношений с правящими элитами, в том числе в области *
избирательного процесса, организации и деятельности органов §
представительной, исполнительной и судебной власти. Тенденции, 2
наблюдаемые в государствах «коллективного Запада», не могут не вы- ^
зывать справедливых вопросов, так как наглядно показывают в каком Ц
направлении идет процесс, последствия которого чрезвычайно трудно |
предугадать, адекватно объяснить и оценить. |
На этом фоне «переболевшее» либеральной демократией рос- Я
сийское общество, поняв, пусть и с опозданием, что «западные кон- 2
За
сультанты», приглашенные в страну некомпетентными «врачами», |
поставили абсолютно неверный диагноз, в результате которого начался 3
процесс разложения организма, в итоге сделало необходимые выводы, Ц отказавшись от идеи стать таким же. Мы не должны обольщаться тем
фактом, что на время сумели избежать (перед нами опять опустился 193
железный занавес) всего того, что происходит в последние годы ш
в Соединенных Штатах и Европейском Союзе благодаря так называ- и
емым преобразованиям, переписыванию и фальсификации истории, Я1
русофобии и возрождению фашизма. Чтобы не повторять в очередной | раз своих же ошибок не следует забывать, что «коллективный Запад»
данина». Согласно норме ст. 4 Конституции Четвертой республики «... в условиях, определенных законом, избирателями являются все совершеннолетние обоего пола французские граждане и лица, состоящие под французской властью, пользующиеся гражданскими и политическими правами.». Цит. по: Конституция Четверной республики 1946 г. [1, с. 230].
не испытывает1 ни угрызений совести, ни головокружения от успехов, поэтому будет готовиться к реваншу, каких бы экономических, политических или военных усилий ему это ни стоило. Что делать, если демагогия и популизм для отдельных представителей власти по-прежнему являются превалирующими методами взаимодействия с населением, все более активно и настойчиво требующего как модернизации, так и реформирования институтов, не только полностью дискредитировавших себя в качестве «примера для подражания», но и сдерживающих продвижение вперед? Ответ очень прост - не быть равнодушным к тому, что происходит.
Один из важнейших выводов, вытекающий из тех процессов, которые имеют место в ведущих государствах «коллективного Запада» (начиная с гендерных проблем, десоциализации части дееспособного населения и заканчивая перманентной деградацией правящих элит, „о ближайшего к ним окружения, партийной и управленческой бюрократии и системообразующих институтов), является последовательное, целенаправленное, почти ничем не обусловленное смещение акцентов а в сторону еще большего дисбаланса между интересами общества § и государства, причем преимущественно не в пользу широких слоев
§ населения, а всего лишь незначительной по количеству категории ^ 2
(£ меньшинств2 и тех, кто разделяет и активно популяризирует так ^ называемые новые ценности. С учетом этой тенденции, приобре-— тающей в отдельных областях общественных отношений не только § критический, но и лавинообразный характер, приходит понимание3 и осознание той фундаментальной роли, которая на данном цивили-зационном этапе принадлежит государству, обладающему реальным, а не декларативным суверенитетом, носителем которого является народ. Всем тем государствам4, которые продолжают позиционировать
£
^ 1 События последних лет отчетливо свидетельствуют о том, что либеральная демократия в лице ^ правящих элит государств «коллективного Запада» и не думает что-либо менять принципиальным образом, возомнив себя непререкаемым и несменяемым арбитром.
Во многих случаях ущемляются права тех граждан, которые отторгают новые, нетрадиционные ценности, начиная со смены пола детей, статуса семьи, эвтаназии и заканчивая легализацией наркотиков.
Одной из фундаментальных проблем, с которой в ближайшей перспективе столкнутся правящие элиты Европейского Союза, является плохо контролируемая миграция из бывших колоний, пред-^ ставители которых являются носителями менталитета, религиозных и брачно-семейных традиций, ^ существенным образом отличающихся от тех, которые начинают превалировать на континенте, ^ не говоря уже о нормах шариата и правилах поведения, действующих в рамках других нехри-^ стианских конфессий. В отличие от Российской Федерации, обладающей многовековым опытом ^ межнационального и межконфессионального взаимодействия, уникальность которого становится сейчас все более очевидной и востребованной, национальные правящие элиты, политическая и управленческая бюрократия Европейского Союза не понимают, что их ожидает в ближайшей перспективе. Любопытно будет посмотреть, как они осуществят конвергенцию правовых систем.
4 Можно относиться по-разному к Европейскому Союзу как квазигосударственному образованию. Первоначально он представлял собой попытку нескольких национальных государств решить комплекс проблем и ликвидировать существовавшие противоречия, возникшие после окончания
с
194
себя в качестве «оплота демократии» и «примера для подражания», не следует игнорировать тот факт, что государственность - это тяжкое бремя, которое может вынести не каждая общность, ощущающая себя народом, прежде всего это ответственность перед прошлыми, настоящими и будущими поколениями, способность формулировать идеи и смыслы, а затем реализовывать их на практике. Российская государственность входит в качественно новую стадию развития, и от каждого из нас зависит, к каким результатам мы придем.
Список литературы:
1. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время) / сост. Н.А. Крашенинникова. - М. : ЗЕРЦАЛО, 2000. - 592 с.
2. Бьюкенен, П. Самоубийство сверхдержавы / П. Бьюкенен. - М. : АСТ,
2016. - 640 с.
3. Беккерт, С. Империя хлопка: Всемирная история / С. Беккерт. - М. : Изд-во Института Гайдара, 2018. - 736 с.
4. Хабриева, Т.Я. Конституционная реформа в современном мире / Т.Я. Хабриева. - М. : ИНФРА-М, 2019. - 308 с.
5. Клишас, А. А. Юридический код государства: вопросы теории и практики / А.А. Клишас. - М. : Международные отношения, 2019. - 760 с.
6. Лафитский, В.И. Великие конституции (Истоки, факторы развития и роль в современном мире) / В.И. Лафитский - М. : БИБЛИО-ГЛОБУС,
2017. - 516 с.
S,
м
о §
S
о
195
_ 00
Второй мировой войны экономическими средствами, создав не политическое, а экономическое объединение. Со времени образования более тесного сообщества, а затем и союза процесс поэтапной бюрократизации достаточно широкого и все более увеличивавшегося спектра общественных ^ отношений в итоге привел к значительному качественному изменению статуса политической ^ бюрократии наднациональных органов и расширению их полномочий, что не могло не отразиться на взаимодействии наднациональных, квазигосударственных, сконцентрировавших в своих руках всю полноту власти, национальных институтов, утративших определенную часть суверенитета и субъектности. Поэтому интересы обеих сторон нередко не только противоречат друг другу, но и отражают непреодолимый диссонанс между общеевропейской администрацией (к легитимации и функциям которой население не имеет никакого отношения) и национальной правящей элитой.
