CC BY
54
КОЛЕСНИК В.В., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра гражданского права;
Ростовский филиал Российского государственного университета правосудия, 344038, г. Ростов-на-Дону, ул. Ленина, 66
KOLESNIK V.V.,
Candidate of Legal Sciences,
Chair of civil law;
Russian State University of Justice
(Rostov Branch),
Lenin St. 66, Rostov-on-Don,
344038, Russian Federation
КРИТИЧЕСКИМ ОБЗОР ПРЕДЛОЖЕНИИ ПО ОПТИМИЗАЦИИ ПРАВОВОЙ ОСНОВЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ В ЦИФРОВОМ ОБЩЕСТВЕ
Аннотация. На страницах журнала «Библиотека криминалиста» развернулась дискуссия о влиянии цифровых технологий на уголовно-процессуальную форму применения уголовного законодательства. Представитель Нижегородской школы процессуалистов С.В. Власова выступила с предложениями о модернизации уголовно-процессуального механизма противодействия преступности в связи с переходом к новому технологическому укладу, основанному на цифровых технологиях. Следуя логике ее рассуждений, переход на состязательный тип уголовного процесса неизбежен. Автор статьи в целом поддерживает главную идею проекта С.В. Власовой и ход ее рассуждений, в том числе по вопросам реформирования процедуры предъявления обвинения, институтов доказательственного права, а также общего направления дальнейшей судебной реформы. Большинство представленных С.В. Власовой идей, направленных на реорганизацию существующей правовой основы противодействия преступности, заслуживают если не поддержки, то пристального внимания. Тем не менее вызывает возражение ее предложение отказаться от свойства допустимости доказательств, касающееся субъектов доказывания и ослабления требований к формальной стороне уголовно-процессуального доказывания. Подвергается критике и общая нигилистическая установка исследователя относительно уголовно-процессуальной формы как гарантии прав личности.
Ключевые слова: уголовный процесс; уголовно-судебные доказательства; доказывание; цифровые технологии; допустимость доказательств.
CRITICAL REVIEW OF THE PROPOSALS TO OPTIMIZE THE LEGAL FRAMEWORK FOR COMBATING CRIME IN THE DIGITAL SOCIETY
Annotation. The discussion about the impact of digital technologies on the criminal procedure form of applying criminal legislation has begun on the pages of the journal "Library of a criminalist". The representative of the Nizhny Novgorod school of scientists engaged in research in the field of criminal procedure S.V. Vlasova made proposals for the modernization of the criminal procedure mechanism for combating crime due to the transition to a new technological order based on digital technologies. Following the logic of her reasoning, the transition to an adversarial type of criminal process is inevitable. On the whole, the author of the article supports the main idea of the project proposed by S.V. Vlasova and the course of her reasoning, including the issues connected with the reform of the prosecution procedure, the institutions of law of evidence, as well as the general direction of further judicial reform. Most of the ideas, presented by S.V. Vlasova and aimed at the reorganization of the existing legal framework for combating crime, deserve close attention, if not support. However, her proposal to refuse the admissibility of evidence as the characteristics of evidence concerning the subjects of proof and weakening the requirements for the formal side of criminal procedure proving is objectionable. The general nihilistic attitude of the researcher towards the criminal procedure form as a guarantee of the rights of the individual is also criticized.
Keywords: criminal process; criminal evidence; proving; digital technologies; admissibility of evidence.
Переход к новому технологическому укладу, основанному на цифровых технологиях, затрагивает все сферы общественной деятельности и ведет к их изменению. Важно своевременно уловить направле-
ние этих изменений и адаптироваться к ним. Президент Российской Федерации В.В. Путин в Послании Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. отметил, что волна технологических изменений буквально за-
хлестывает весь мир, и тот, кто справится и использует ее, вырвется далеко вперед. Тех же, кто этого не сможет сделать, эта волна захлестнет. Технологическое отставание означает снижение безопасности и экономических возможностей страны*.
Исходя из тезиса о глобальном характере цифровой технологической революции, можно вполне обоснованно утверждать, что она затронет и уголовно-процессуальный правовой механизм противодействия преступности. Необходимо ожидать существенные изменения, касающиеся как объекта воздействия этого механизма - преступности (киберпреступно-сти), так и средств правового воздействия на нее, включая уголовно-процессуальные средства.
В связи с этим поднятые С.В. Власовой вопросы об изменениях уголовно-процессуального механизма под влиянием цифровых технологий [1], более чем злободневны. Следует ожидать, что они определят направление развития наук антикриминального цикла не только на ближайшую, но и на долгосрочную перспективу, поскольку созвучны той проблематике, которую в глобальном масштабе должно решать Российское государство.
Как показала дискуссия, развернувшаяся на страницах последнего номера журнала «Библиотека криминалиста» [2], в науке сложились две позиции о влиянии цифровых технологий на модель (тип) уголовно-процессуальной системы. Одни ученые утверждают, что цифровые технологии неизбежно обусловят переход на состязательный тип уголовного процесса и новую технологию доказывания, другие придерживаются мнения о том, что радикальных перемен не требуется, достаточно адаптации существующей уголовно-процессуальной системы к реалиям цифровой среды на уровне криминалистической техники, методики.
Следует остановиться на анализе первой позиции, представители которой предлагают планы радикального реформирования отечественного уголовно-про-
* См.: Послание Президента Российской Федерации В.В. Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. 11К1_: http://kremlin.ru/events/ president/news/56957/
цессуального законодательства, якобы объективно обусловленные теми изменениями, которые порождают цифровые технологии в социально-экономическом базисе.
Выразителем этого подхода выступает С.В. Власова [1, с. 10], взгляды которой во многом основаны на «новой теории уголовно-судебных доказательств», созданной профессором А.С. Александровым и изложенной в систематизированном виде в «Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права Российской Федерации» [3] (далее - Доктринальная модель). Доктринальная модель предполагает переход на состязательную правовую организацию уголовно-процессуального доказывания и правоприменения. С этим неизбежно связаны предложения о ликвидации «следственной власти» и выведении внесудебной деятельности участников уголовно-правового спора за пределы собственно уголовного судопроизводства. Иными словами, установление оснований для применения уголовного закона, по мнению сторонников проекта, должно происходить только в рамках судебных процедур. Все, что касается получения сторонами информации и ее источников во внесудебном формате, имеет своим результатом не «доказательства», а информационно-материальную основу для формирования таковых. Таким образом, С.В. Власова, основываясь на данных о последствиях развития цифровых технологий, развивает аргументацию в пользу предложения о смене уголовно-процессуального строя, традиционного для Российской Федерации.
С этой точки зрения, следственная уголовно-процессуальная форма обречена на исчезновение ввиду радикального изменения отношений между властью и людьми, изменения государственного управления. Данные изменения проявляются в прямой доступности для населения и бизнеса государственных услуг, включая услугу ведения и разрешения уголовных дел; открытости процессов принятия решений государственными органами, а значит, и усилении общественного контроля; своего рода обобществлении государственного управления, включая функцию обвинения (уголовного преследования), - за счет вы-
теснения чиновничьего элемента, с присущим ему произволом [1, с. 10].
Точка зрения о неизбежности усиления демократии, открытости, гласности в государственном управлении при цифровом экономико-социальном укладе и, соответственно, о новом этапе развития правового государства, сопровождающемся отказом от бюрократических, закрытых, коррупциогенных элементов и схем, достаточно распространена в научно-экспертном сообществе. Она является доминирующей в программах социально-экономического, государственно-правового развития, разрабатываемых Центром стратегических разработок*, Комитетом гражданских инициатив**.
В связи с этим предложение о переходе от следственного типа уголовного процесса, в котором принятие основных процессуальных решений (включая решение о привлечении в качестве обвиняемого - привлечение к уголовной ответственности) сосредоточено у следственной власти, к состязательному типу уголовного процесса выглядит достаточно убедительно.
Необходимо подчеркнуть, что подобную стратегию не столько оптимизации, сколько смены модели механизма противодействия преступности и уголовно-процессуальной парадигмы, поддерживают и другие эксперты [4, с. 19-27]. В различных вариациях и с особенностями относительно деталей они придерживаются состязательной идеологии и призывают к реформированию уголовной юстиции, созданию новых базовых институтов правоохранительной системы правового государства, основанных на цифровой информационно-технологической базе [5, с. 80-85; 6, с. 137-143; 7, с. 46-48].
Вместе с тем большинством авторов проект С.В. Власовой не был поддержан, высказывались предложения об оптими-
* См.: Цифровая трансформация государства. Гражданин и государство в новой цифровой реальности. URL: https://www.csr.ru/news/; Судебная система вложится в экономический рост. URL: https://www.csr.ru/issledovaniya/
** См.: Предложения по совершенствованию судебной системы в Российской Федерации и изменению нормативных актов в целях их реализации. URL: https://eu.spb.ru/news/18605-predlozheniya-po-sovershenstvovaniyu-sudebnoj-sistemy-v-rf
зации существующей уголовно-процессуальной системы.
Причина негативного отношения к смене уголовно-процессуального строя, на наш взгляд, состоит в том, что отечественная уголовно-процессуальная наука сложилась и развивалась в рамках следственного типа уголовного процесса. При господстве следственной идеологии п резюмируется, что главным субъектом уголовно-процессуального доказывания является следователь (орган предварительного расследования), который формирует доказательства для суда путем производства следственных действий, ход и результаты которых фиксируются в протоколах и иных процессуальных документах.
Понятийный ряд отечественной про-цессуалистики проникнут следственной идеологией. Это касается трактовки доказательств, доказывания, процессуальных решений, процессуальной формы и всего остального. Доводы противников перехода к новой модели проникнуты нормати-вистской логикой и основаны на нормах действующего законодательства, позиции Конституционного Суда Российской Федерации и Пленума Верховного Суда Российской Федерации, также имеющих своим предметом действующее уголовно-процессуальное законодательство.
Институты отечественного у голов-но-процессуального доказательственного права исторически выстраивались на основе вертикали следственной власти. Следственное мышление ориентировано на идеального «субъекта доказывания» в лице «компетентного государственного органа», под которым подразумевается следователь. Ключевые понятия доктрины уголовно-процессуального доказывания проникнуты этой идеей: предмет доказывания, источники доказательств, способы получения доказательств (следственные действия), критерии оценки доказательств и т.д. Даже стандарт доказанности итогового уголовно-процессуального решения - приговора в виде концепции «объективной истины» ориентирован в конечном итоге на следователя [8, с. 142-157]. Внутри следственной системы невозможно найти аргументы против нее.
Как свидетельствует дискуссия, правовое развитие тормозят инерция мышле-
ния, сила привычки, боязнь новизны, которые характерны для российского общества в целом и уголовно-процессуальной науки в частности. На наш взгляд, главное препятствие перемены взглядов на то, как должно быть устроено уголовное судопроизводство в цифровую эпоху, - уровень правовой идеологии и психологии. Бытие в следственной системе порождает следственное сознание. Использовать язык следственного уголовного процесса и быть свободным от следственной идеологии нельзя. Никакие доводы о перспективах цифровых технологий для раскрытия и расследования преступлений не срабатывают, пока люди убеждены в том, что следователь уполномочен это делать, и только.
Между тем надо отчетливо понимать, что альтернативой состязательной модели и правовому государству в цифровом мире может быть лишь тоталитарная государственная система с всевластием спецслужб и тотальным контролем не только за поведением, но даже образом мыслей подвластных. По мнению некоторых экспертов, такой исход цифровизации - в виде тотального контроля правительства за своими гражданами - вполне возможен.
С большой определенностью следует предположить, что в будущем «цифровом мире» в «гонке вооружений» преступников и правоохранителей одни будут использовать цифровые технологии для совершения преступлений, другие - для их выявления, раскрытия и расследования. Преимуществом правоохранительных органов будет возможность использовать «большие данные», которые уже сейчас накоплены в государственных и частных информационных ресурсах. Повсеместная установка датчиков в публичных местах, использование не только стационарных, но и передвижных технических средств мониторинга дает правоохранителям способность отслеживать и фиксировать события преступлений, других нарушений порядка, а также облегчает проверку алиби подозреваемых, содержание личных доказательств [9]. Сегодня изъятие смартфона и его осмотр позволяют получить полную характеристику личности его владельца, его окружения, мест пребывания
и прочую информацию, что нередко дает возможность опровергнуть не только алиби, но презумпцию его невиновности.
Другая важная мысль, затронутая С.В. Власовой, касается уязвимости сложившейся отечественной уголовно-процессуальной системы смешанного типа под воздействием цифровых технологий. Эта уязвимость состоит в противоречии между следственными и состязательными элементами, которые имеются в этой системе. Цифровые технологии могут содействовать усилению как следственного, так и состязательного начала, и то и другое усиливается под их влиянием, поэтому обостряется противоречие между ними. Если следственная власть станет усиливаться за счет цифровых технологий, то это будет вести к усилению авторитарной власти, установлению тотального контроля над личностью и фактическому бесправию.
С другой стороны, цифровые технологии могут быть взяты на вооружение состязательным процессом, и тогда его процедуры и технологии получат новый импульс к развитию. Однако одновременно двигаться в противоположных направлениях нельзя, необходимо выбирать цель, для которой будут использоваться цифровые технологии: тотальный контроль государства за поведением подвластных лиц или, напротив, демократизация государственного управления и превращение состязательности с равноправием сторон в единственный способ разрешения правовых конфликтов.
Необходимо поддержать С.В. Власову в том, чтобы не ограничиваться технократическим подходом при разработке программы оптимизации (модернизации) современной уголовно-процессуальной системы, а подвергнуть институциональным преобразованиям институты обвинения и доказывания [1, с. 9, 17]. Именно эти институты, а не судоустройство (включая институты суда присяжных, следственного судьи и пр.) являются приоритетными для организации уголовно-процессуальной системы.
В этом плане следует согласиться с предложением о децентрализации системы обвинения и о переходе на судебный - исковой порядок предъявления обвинения (публичного уголовного иска). Представляется, что С.В. Власова справедливо
критикует следственный порядок предъявления обвинения, который исключает участие народного элемента в выдвижении обвинения, что было признано необходимым даже советским законодателем (статья 250 УПК РСФСР), не говоря уже об обвинительных системах других государств [10, с. 12-19].
Напомним, что такие ведущие ученые, как И.Я. Фойницкий, Н.Н. Полянский, В.Т. Томин, и ряд других выступали в поддержку идеи об «обобществлении» уголовно-процессуальной функции обвинения. Если не в виде народного обвинения, к которому призывают некоторые ученые [11], то в форме субсидиарного (вспомогательного) обвинения допуск народного элемента к формулированию, предъявлению обвинения, на наш взгляд, вполне уместен. Гражданское общество должно иметь правовое средство непосредственного контроля механизма обвинения в формате субсидиарного обвинения, выдвигаемого непосредственно перед судом как потерпевшим, так и любым иным лицом, требующим применения уголовного закона к его нарушителю. Цифровые технологии, и в частности технология блок-чейна (распределенных реестров), как отмечает С.В. Власова, дают реальную возможность для создания такой правовой конструкции [3]. Ответ на вопрос о том, до каких пределов может дойти «обобществление» функции обвинения, будет зависеть, на наш взгляд, от степени демократизации общества и готовности населения и бизнеса принимать участие в выполнении этой уголовно-процессуальной функции.
Что касается доказывания, то из высказанных предложений по поводу реорганизации уголовно-процессуального порядка доказывания с использованием цифровых технологий необходимо поддержать следующие: об унификации способов получения цифровой информации, имеющей отношение к предмету уголовно-процессуального доказывания; уравнивании официальных и неофициальных субъектов доказывания в правах на получение цифровой информации, имеющей доказательственное значение; о «депро-токолизации» процесса формирования уголовно-процессуальных доказательств; передаче власти на установление фактов
по делу судье [1, с. 10-15]. Эти идеи, и ранее неоднократно обсуждавшиеся в науке, получают в общем контексте оцифровки уголовно-процессуальной системы новый смысл и убедительность. Для сторонников состязательной идеологии в целом концепция судебного доказывания на цифровой платформе выглядит вполне реалистично. То же самое возможно отметить и о реформе предварительного расследования, которая нацелена на отмену модели предварительного следствия как базовой модели правовой организации досудебного доказывания [1, с. 15]. Именно данный пункт в позиции С.В. Власовой вызвал наибольшую критику сторонников следственной правовой организации досудебного производства по уголовным делам.
Между тем, на наш взгляд, нельзя не признать того, что роль следователя в раскрытии компьютерных преступлений мала, гораздо более важна роль специалиста и используемой им техники, цифровых технологий. Приводимые доводы о том, что специалист-программист, искусственный интеллект, компьютер - вычислительная машина более эффективны в раскрытии и расследовании преступлений, оставивших цифровые следы [1, с. 16], на наш взгляд, вполне убедительны даже в современных реалиях, не говоря о том, что будет дальше. Следовательно, вполне разумно поставить под сомнение полезность института предварительного следствия (расследования) как доминирующего способа формирования уголовно-процессуальных доказательств: следователем посредством составления протоколов следственных действий.
Субъектами уголовного расследования, по мнению С.В. Власовой, могут быть как государственные (полицейские) органы уголовного расследования, так и иные лица. Таким образом, «следователем» может быть любой, кто собирает доказательства по уголовному делу, независимо от того, входит он в систему государственных органов или нет. Так происходит выравнивание субъектов доказывания «истины» перед судом и законом. Это принципиальный момент в анализируемом нами научном проекте.
Отметим аргументацию, приводимую С.В. Власовой, в пользу предложения о снятии различия между оперативно-ро-
зыскным мероприятием и следственным действием, когда их предметом становится цифровая информация [1, с. 14-16]. С этим, наверное, согласится любой практик, хотя официальная доктрина по-прежнему поддерживает запрет, установленный статьей 89 УПК РФ. Как представляется, этот запрет стал анахронизмом в условиях использования цифровой информации для нужд доказывания по уголовным делам и только усложняет процесс доказывания.
Деформализация досудебного доказывания и переход от следственной формы к цифровой форме представления доказательственной информации - это, по нашему мнению, актуальный вопрос времени, ответ на который должен дать законодатель.
Отдельно необходимо остановиться на тезисе С.В. Власовой о деперсонализации «субъекта доказывания», то есть роботизации функции предварительного расследования. Автор анализируемого проекта утверждает, что искусственный интеллектуальный агент придет на смену людям при выполнении значительной части деятельности, связанной с выявлением, раскрытием и даже расследованием преступлений. Люди будут нужны только на наиболее важных, творческих и состыковочных этапах процесса: когда принимаются решения, определяющие исход дела: действия, связанные с уголовным преследованием, сопряженным с ограничением прав личности, предъявление обвинения и пр. Должностные лица правоохранительных органов будут нести ответственность за правомерность своих процессуальных действий.
Подчеркнем то, что С.В. Власова, несмотря на свои высказывания о деперсонализации процесса получения цифровой информации, отнюдь не отрицает важную роль человека (судьи) в оценке доказательства для конкретного уголовного дела. Любые доказательства должен оценивать по своему внутреннему убеждению судья, поскольку высшей ценностью в правовой, уголовно-процессуальной системе, даже основанной на цифровых технологиях, остается человек. Этот гуманистический момент в проекте цифровизации уголовно-процессуальной системы тоже имеет принципиальное значение.
В заключение следует сделать акцент именно на необходимости сохранения формализма в доказывании, и в первую очередь остановиться на свойстве допустимости доказательств при обсуждении условий перехода к новой, цифровой уголовно-процессуальной реальности. Формализм в доказывании, на наш взгляд, приобретает новое значение: он должен оставаться в той мере, в какой создает пределы для вторжения в частную жизнь человека и гарантирует его права и свободы.
Глобальный контроль, основанный на использовании цифровых технологий, чреват потерей свободы, подчинением человека машине, и здесь как раз есть повод вспомнить о процессуальных гарантиях этой свободы. Представляется, что это сделано недостаточно последовательно. Более того, в предложении С.В. Власовой отказаться от критерия допустимости доказательства как от устаревшего формального требования содержится угроза для всей системы правосудия.
Свойство допустимости не следует отрицать. Необходимо только пересмотреть критерии допустимости в контексте расширения технических возможностей по проверке достоверности (аутентичности) цифровой информации.
Следует согласиться с тем, что необходимо позаботиться о введении общественного надзора за правоохранительной системой, за органами уголовного преследования. А это, в свою очередь, невозможно без сохранения следующих уголовно-процессуальных форм: судебного контроля; гарантий прав и свобод личности процедур, ограничивающих деятельность органов уголовного преследования в сфере получения информации. В связи с этим для уголовно-процессуальной доктрины критически важной является выработка подхода к формулированию новых правил «игры», системы формальных -искусственных ограничений для применения технических средств и цифровых технологий.
Возможно, прагматический, технократический подход к реформированию уголовно-процессуальной системы имеет право на существование. Однако следует понимать, что есть тот предел, за которым
прагматизм сталкивается со свободой и правами человека. Система не должна входить в противоречие со своим главным назначением - защитой прав личности. Средства не должны подменять цель. А цифровые технологии, технические средства - это не более чем средства, и их служебная роль не меняется и не может стать самоцелью. Иначе будет утрачено самое главное в правосудии.
Гуманистическая суть уголовного процесса не подлежит выхолащиванию ни при каких условиях. Полагаем, что на очередном этапе развития технологий существует шанс перестройки уголовно-процессуальной системы по состязательному типу и проведения с ее помощью новой уголовной политики в интересах всего народа. В состязательности и независимости судебной власти заключаются гарантии прав человека, против которого государственные органы выдвигают обвинение и собирают доказательства
с использованием цифровых технологий. Для уголовно-процессуальной доктрины на данном этапе принципиально важными являются выработка и предложение плана оптимизации состязательной модели уголовного правосудия, предложение системы процедурных ограничений для применения правоохранительными органами технических средств и цифровых технологий.
Таким образом, представленный С.В. Власовой проект модернизации уголовно-процессуальной системы в целом поддерживается, хотя и с некоторыми оговорками. С нашей точки зрения, реформа правовой организации досудебной деятельности по выявлению, раскрытию и расследованию преступлений с одновременным формированием оснований для выдвижения уголовного обвинения в суде назрела под влиянием трансформации экономики и общества на основе цифровых технологий.
Список литературы
1. Власова С.В. К вопросу о приспосабливании уголовно-процессуального механизма к цифровой реальности // Библиотека криминалиста. 2018. N 1 (36). С. 9-18.
2. Библиотека криминалиста. 2018. N 3 (38). С. 9-135.
3. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права Российской Федерации и комментарии к ней / А.С. Александров [и др.]. М.: Юрлитинформ, 2015.
4. Аликперов Х.Д. Проблемы внедрения цифровых технологий в уголовное судопроизводство // Библиотека криминалиста. 2018. N 3 (38). С. 19-27.
5. Александров А.С. Учение о следственных действиях на пороге «цифрового мира» // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. N 4. С. 80-85.
6. Власова С.В., Хмельницкая Т.В. О доктринальной модели формирования уголовно-процессуальных доказательств в состязательном уголовном судопроизводстве // Общество и право. 2016. N 1 (55). С. 137-143.
7. Александров А.С., Кувычков С.И. О надежности «электронных доказательств» в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. 2013. N 5. С. 46-48.
8. Александров А.С. Состязательность и объективная истина // Библиотека криминалиста. 2012. N 3. С. 142-157.
9. Бегтин И. Профилактика преступлений: какое будущее ждет правоохранительную систему. URL: https://www.rbc.ru/opinions/technology_and_media/08/06/2017/593911d19a7947bd6ab766ef?from=news feed (дата обращения: 18 авг. 2018 г.).
10. Александров А.С., Тутикова И.А. Уголовно-процессуальные системы европейской цивилизации и российский уголовный процесс // Правовые и организационные механизмы реализации уголовно-процессуального законодательства (к 15-летию вступления в действие УПК РФ): сб. материалов науч.-практ. конф.. М.: Акад. управления МВД России, 2017. С. 12-19.
11. Гущев В.Е., Александров А.С. Народное обвинение в уголовном суде: учеб. пособие. Н. Новгород: Нижегородский юрид. ин-т МВД России, 1998.
References
1. Vlasova S.V. K voprosu o prisposablivanii ugolovno-processual'nogo mekhanizma k cifrovoj real'nosti [On the issue of adapting the criminal procedural mechanism to the digital reality]. Biblioteka kriminalista - Library of the criminalist, 2018, no. 1 (36), pp. 9-18.
2. Biblioteka kriminalista - Library of the criminalist, 2018, no. 3 (38), pp 9-135.
3. Aleksandrov A.S. [i dr.]. Doktrinal'naya model' ugolovno-processual'nogo dokazatel'stvennogo prava RF i kommentarii k ney [The doctrinal model of the criminal procedural evidentiary law of the Russian Federation and its commentaries]. Moscow, Yurlitinform Publ., 2015.
4. Alikperov H.D. Problemy vnedreniya tsifrovyh tehnologiy v ugolovnoe sudoproizvodstvo [Problems of introduction of digital technologies in criminal proceedings]. Biblioteka kriminalista - Library of the criminalist, 2018, no. 3 (38), pp. 19-27.
5. Aleksandrov A.S. Uchenie o sledstvennyh dejstviyah na poroge"cifrovogo mira" [The doctrine of investigative actions on the threshold of the "digital world"]. Yuridicheskiy Vestnik Samarskogo universiteta - The Legal Herald of the Samara University, 2017, vol. 3, no. 4, pp. 80-85.
6. Vlasova S.V., Hmel'nitskaya T.V. O doktrinal'noy modeli formirovaniya ugolovno-protsessual'nyh dokazatel'stv v sostyazatel'nom ugolovnom sudoproizvodstve [On the doctrinal model of the formation of criminal procedural evidence in adversarial criminal proceedings]. Obshchestvo i pravo - Society and Law, 2016, no. 1 (55), pp. 137-143.
7. Aleksandrov A.S., Kuvychkov S.I. O nadezhnosti"ehlektronnyh dokazatel'stv"v ugolovnom processe [On the Reliability of "Electronic Evidence" in the Criminal Process]. Biblioteka kriminalista - Library of the Criminalist, 2013, no. 5, pp. 46-48.
8. Aleksandrov A.S. Sostyazatel'nost' i ob"ektivnaya istina [Competitiveness and objective truth]. Biblioteka kriminalista - Library of the criminalist, 2012, no. 3, pp. 142-157.
9. Begtin I. Profilaktika prestupleniy: kakoe budushchee zhdet pravoohranitel'nuyu sistemu [Crime prevention: what kind of future awaits the law enforcement system]. Available at: https://www.rbc.ru/opinions/ technology_and_media/08/06/2017/593911d19a7947bd6ab766ef?from=newsfeed (Accessed August 18, 2018).
10. Aleksandrov A.S., Tutikova I.A. Ugolovno-protsessual'nye sistemy evropeyskoy tsivilizatsii i rossiyskiy ugolovniy protsess [Criminal Procedural Systems of European Civilization and the Russian Criminal Process]. Pravovye i organizatsionnye mehanizmy realizatsii ugolovno-protsessual'nogo zakonodatel'stva (k 15-letiyu vstupleniya v deystvie UPK RF) [Legal and Organizational Mechanisms for Implementing the Criminal Procedural Legislation (on the 15th Anniversary of the Commencement of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation)]. Moscow, Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2017. Pp. 12-19.
11. Gushchev V.E., Aleksandrov A.S. Narodnoe obvinenie v ugolovnom sude [People's charge in the criminal court]. Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 1998.
