CC BY
226
DOI 10.1555/2409-3203-2017-0-9-87-99 УДК 343.9.01
КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕСТУПЛЕНИЙ -ОСНОВА ПОСТРОЕНИЯ ЧАСТНЫХ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ
МЕТОДИК РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ
Пушкарев Виктор Викторович
к.ю.н., доцент кафедры предварительного расследования ФГКОУ ВО «Московский университет МВД России имени В.Я. Киктоя»
доцент Департамента правового регулирования экономической деятельности ФГБОУ ВО «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации»
Россия, г. Москва vvp77r@rambler.ru
Аннотация: В предлагаемой статье проводится глубокий анализ категории «криминалистическая характеристика преступлений». Автор концептуально обосновывает необходимость использования в научной и практической деятельности криминалистических характеристик преступлений, предлагает принципы их построения.
Ключевые слова: следователь, криминалистическая характеристика, экономические преступления, уголовное преследование.
CRIMINALISTIC CHARACTERISTICS OF CRIMES - THE BASIS OF CONSTRUCTION OF PRIVATE CRIMINALISTIC INVESTIGATION
TECHNIQUES CRIMES OF ECONOMIC DIRECTION
Pushkarev Viktor Viktorovich
Ph.D., Associate Professor of the Department of Preliminary Investigation "Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia named by V.Ya. Kikot", Associate Professor, Department of Legal Regulation of Economic Activities "Financial University under the Government of the Russian Federation",
Russia, Moscow vvp77r@rambler.ru
Abstract: In the proposed article, an in-depth analysis of the category "criminalistic characterization of crimes" is conducted. The author conceptually substantiates the necessity of using criminalistic characteristics of crimes in scientific and practical activities, suggests the principles of their construction.
Keywords: investigator, forensic characteristics, economic crimes, criminal prosecution.
За время существования криминалистики как науки в её рамках были выработаны многочисленные теоретические конструкции и концепции. Многие из них оказались весьма удачными и продолжают свою жизнь и развитие вместе с дальнейшим формированием науки. Другие не прижились и были забыты. Однако вряд ли кто из ученых-криминалистов
80
поспорит с тем, что концепция криминалистической характеристики преступлений «бьет рекорды» по причислению её в тот или иной лагерь, благодаря, пожалуй, не только полярности, но и переменчивости их мнений и взглядов.
Впервые термин, именно термин, «криминалистическая характеристика преступлений» в поле криминалистики ввел А.Н. Колесниченко в 1967 г. [9, с. 10, 14]. В 1971 г. Л.А. Сергеев впервые сформулировал дефиницию, указав, что криминалистическая характеристика преступлений - это особенности преступлений отдельных видов, имеющих значение для следственной практики и для разработки научных рекомендаций, включающих способ и следы совершения преступления, условия, в которых оно совершается, субъективную и объективную стороны преступления, объекты посягательства, взаимосвязи элементов её структуры и др. [17, с. 437]. По сути же сразу становится видно, где предстояло скреститься копьям ученых-криминалистов: сущность, структура и связи элементов криминалистической характеристики преступлений в отдельности и как совокупный предмет исследования были удостоены внимания, пожалуй, каждого.
Определений криминалистической характеристики преступлений множество. Каждый автор считает своим долгом на основе исследования подобных вычленить собственное. По своему строению они, как правило, состоят из двух частей, а именно целевой (сущностной) и элементарной (структурной). Анализ элементарной структуры криминалистической характеристики мы проведем позже, стремясь в первую очередь ответить на вопрос о проблеме её сущности и значения.
Мы, нисколько не умаляя значимости работ различных авторов в этом направлении, позволили себе упустить реферативное изложение их позиций, используя основные положения их трудов в качестве отправных пунктов. В связи с этим приходится констатировать, что большинство ученых сходятся во мнении, что криминалистическая характеристика преступлений представляет собой систему закономерно связанных между собой криминалистически значимых сведений (признаков), информационную модель преступления, являющуюся, по сути, информационным средством выявления и раскрытия преступлений.
На наш взгляд, упор на информационную природу криминалистической характеристики в дефинициях различных авторов несколько смещает акценты с познавательной природы криминалистической характеристики на информационную. Абсолютно были правы Р.С. Белкин, И.Е. Быховский и А.В. Дулов, которые рассматривали содержательную природу криминалистической характеристики как «обобщенное знание о типичном» [1, с. 57]. Совершенно очевидна неполнота и негативность информационного подхода, которая кроется в самой проблеме постинформационного общества, сложившегося в настоящее время. Сама по себе информация теряет свою ценность и актуальность по следующим причинам: оторванность её от источника в процессе цитирования и использования, избыток информации и постоянный процесс её устаревания в контексте линейного времени. Представляя собой определенный набор информации, криминалистическая характеристика не становится набором знаний, по крайней мере, только после этого можно было бы говорить о проблемах его применения. В данном контексте сами собой обозначились два существенных вопроса: набором знаний о чем должна быть криминалистическая характеристика и как найти пути её применения в рамках выяснения обстоятельств, важных для расследования преступлений?
Как известно криминалистика как наука изучает преступление и деятельность, направленную на расследование. В первом случае предметом исследования является механизм преступления, закономерности которого абсолютно включены в предмет криминалистики и занимают исключительную позицию при познании преступной
деятельности. Следовательно, результат исследования механизма преступления может и должен быть представлен криминалистической характеристикой как результатом исследования.
С другой стороны, деятельность, направленная на расследование преступлений, исследуется в рамках ситуационного подхода в криминалистике, кода вычленяются типичные следственные ситуации и разрабатываются программы действий следователя в зависимости от каждой. Данное положение исключает возможность споров о том, что криминалистическая характеристика мало, что дает для выяснения обстоятельств, важных для расследования преступлений. Неправильно, как того требует В.И. Шиканов, включать в состав криминалистической характеристики такой элемент как сведения о типичных следственных ситуациях [23, с. 18].
Эти две системы знаний (криминалистическая характеристика и типичные следственные ситуации), закономерно связанные между собой, как знания о преступлении и деятельности, направленной на его расследование, имеют различные по природе, но взаимосвязанные и взаимообусловленные цели и задачи. Здесь становится очевидной важность разработки методологии установления и исследования корреляций между этими комплексами, а также приемов и способов использования установленных закономерностей. В рамках обозначенного нами подхода пропадает возможность критики концепции криминалистической характеристики, так же, как невозможна критика учения о следственных ситуациях в ключе его практической целесообразности.
Продолжим. Вряд ли найдется желание оспорить значимость криминалистической характеристики преступлений именно как обобщенную систему знаний. Остается лишь выяснить вопрос о самостоятельной природе этих знаний. Именно в этом узком месте критика противников концепции криминалистической характеристики преступлений особенно сильна и обоснована.
Познавая каждое явление человек стремится дать ему самостоятельную характеристику или поставить в рамки известной. Некоторые явления могут характеризоваться с самых различных позиций. С течением времени свойственна модификация или замена парадигмы. Когда же речь идет о преступлениях, преступной деятельности, являющихся предметом исследования многих наук, то попытки охарактеризовать эти явления часто ведутся со смежных или одинаковых позиций, но с разными частными целями. Если подняться на один уровень вверх, то и цель (предназначение) становится общей - борьба с преступностью. Полагаем, что это справедливо, когда речь идет о криминалистике, уголовном и уголовно-процессуальном праве, криминологии, теории оперативно-розыскной деятельности, юридической психологии и т.п. Как и где провести демаркационные линии между теоретическими концепциями различных, прежде всего смежных наук, изучающих одни и те же явления и процессы, возможно ли это, следует ли это делать? Названные и подобные вопросы всегда были камнем преткновения взглядов ученых-юристов. Особенно это касается концепции криминалистической характеристики.
В последнее время становится очевидным стремление различных ученых-криминалистов включить в рамки своих исследований правовую характеристику. Признавая свободу научного творчества, однако полагаем, что делать такого не стоит.
Несомненно, что криминалистика действительно является «синергетической» наукой, впитавшей в себя положения и отправные пункты многих областей научного знания, но приспособившая их для собственных целей и задач, обладая самостоятельным предметом исследования. Криминалистика является ярко выраженной практической наукой, по объективным причинам тесно соприкасаясь с другими науками, во многом определяющими направления её развития. Криминалистические исследования обладают
огромным методическим потенциалом, а частные методики, помимо конкретно практической, имеют высокую педагогическую ценность, что наверно и объясняет подобные стремления авторов. Все же думается, что «размывать» границы научного познания и областей наук не следует. Концептуальное единство категории «криминалистическая характеристика преступлений» позволяет в рамках её изучения и описания затрагивать необходимые смежные положения, но с истинно криминалистически научной целью, когда проблемы квалификации преступления не выходит на первое место, как это происходит при раскрытии положений уголовно-правовой характеристики.
При специфичности предмета преступного посягательства так же следует отказаться от раскрытия вопроса о правовой характеристике как самостоятельного. Описание должно строиться в рамках элементарной структуры криминалистической характеристики. Только так удается избавиться от излишнего груза правовой информации, сосредоточив внимание на выявленных закономерностях и их связях элементов, значимых для целей выявления, раскрытия и расследования преступлений.
По поводу оперативно-розыскной характеристики преступлений наиболее жестко отозвался Р.С. Белкин, не оставив ей никаких шансов на существование: «Здесь и данные уголовного права, и криминологии, включая даже уголовную статистику о динамике преступлений конкретного вида ... и практически в полном объеме все то, что составляет стержень криминалистической характеристики - данные о типичных способах и их следах. Ничего оперативно-розыскного такая характеристика не содержит, она не имеет не только практического, но и научного смысла» [2, с. 223-224].
Криминологическая характеристика включает в себя сведения о состоянии, динамике, уровне, статистике, причинах и условиях преступности, личности преступника и потерпевшего и т.п. Здесь опять же следует полностью согласиться с Р.С. Белкиным, который говорил, что всякая характеристика преступления - это научная абстракция, поскольку отражает только типичное и устойчивое в преступлении, поэтому уголовная статистика о динамике не должна входить в криминологическую характеристику, что делает её ненаучной категорией [2, 223-224]. В отношении личности преступника и потерпевшего как элементов криминологической и криминалистической характеристики следует отметить, что описания будут в чем-то похожи, однако целевая составляющая таких исследований будет различна, так как криминологическая характеристика служит задачам оптимизации процесса разработки и реализации мер профилактики преступности.
Здесь, пожалуй, мы подошли к необходимости анализа структуры криминалистической характеристики преступлений, которая состоит из определенных элементов - типичных сведений. Причем слово «сведения» необходимо подразумевать не в значении «информация», а в исходном контексте. Так, в словаре русского языка -сведение - это 1) знание, 2) познание в какой-нибудь области [14, с. 644]. Забегая вперед можно сказать, что именно в этом значении отсутствует всякая необходимость выделять такой компонент криминалистической характеристики преступлений как типичные сведения о закономерных связях элементов, так как система знаний о чем-либо всегда структурирована, а её элементы связаны между собой. По этой причине использование словосочетание «типичные данные» просто неосновательно.
Комплексное изучение позиций различных авторов, высказанных ими в своих исследованиях по названной и сопредельной проблематике, позволило нам (с известной оговоркой о высокой степени встречаемости) вычленить различные составляющие, которые назывались в качестве элементов криминалистической характеристики (типичные сведения о ...): способ совершения и/или способ сокрытия преступления; личность преступника; личность потерпевшего; предмет преступного посягательства; объект преступления; обстановка совершения преступления; связи между элементами
криминалистической характеристики; следы совершения преступления; механизм преступления; механизм следообразования; орудия и средства совершения преступления; мотив, цель, установка, задачи; последствия преступления; причинная связь; характер исходной информации; субъективная и объективная стороны преступления; следственные ситуации и направления расследования; условия охраны от посягательства; профессиональные преступные навыки; преступные связи; психологические качества и свойства личности; мотивация и целенаправления преступного поведения; наиболее вероятные свидетели; результат преступной деятельности; характер и размер ущерба; причины и условия совершенного преступления; распространенность преступного деяния и др.
Даже при первом взгляде на это перечисление элементов криминалистической характеристики преступлений становится очевидной необходимость выработки единого научного подхода к её содержательной стороне. Многие из перечисленных элементов повторяют друг друга, иные прямо заимствованы из соответствующих характеристик других наук, третьи являются составными по отношению к прочим. Этот список мог бы стать мультиуровневым, если в его рамках перечислить составные части каждого элемента, которые выделяются различными исследователями.
Проблемы морфологии криминалистической характеристики налицо. Один из возможных вариантов решения содержится в работе В.В. Радаева, который предлагал содержание структурных элементов криминалистической характеристики определять спецификой преступлений той или иной категории [16, с. 24]. В общем-то понятно, что криминалистическая характеристика насильственных преступлений будет отличаться от криминалистической характеристики корыстных преступлений, но по сути речь будет вестись о включении такого элемента как типичные сведения о предмете преступного посягательства. Добавление такого элемента как следственные ситуации и направления расследования остается на субъективное усмотрение автора, а это не правильно. Следовало бы, на наш взгляд, предложить универсальную структуру криминалистической характеристики преступлений.
Вне всякого сомнения в неё входит такой элемент как «типичные сведения о способе совершения преступлений». Здесь впору привести слова Р.С. Белкина: «Если привести операцию по удалению из такой характеристики данных уголовно-правового и криминологического характера, то в ней останется лишь один действительно криминалистический элемент - способ совершения и сокрытия преступления и оставляемые им следы» [2, с. 222-223]. В отношении правильного наименования данного элемента следует отметить следующее.
Во-первых, центральным и наиболее значимым элементом структуры криминалистической характеристики является способ совершения преступления. Он представляет следователю основную долю информации о личности неизвестного преступника, особенно необходимой на первоначальном этапе расследования, преломляя в себе все основные элементы системы криминалистической характеристики. Наиболее фундаментальный вклад в разработку криминалистического учения о способе свершения преступлений внес Г.Г. Зуйков. Он определил способ совершения преступлений как трехчленную структуру, в которую входят действия по подготовке, совершению и сокрытию преступлений [8, с. 98-104]. Поэтому, отдельным образом упоминать о типичных сведениях о сокрытии преступлений не имеет смысла. Тем более что сокрытие преступлений выступает как форма противодействия расследованию и может осуществляться на любой стадии способа совершения преступлений. Отдельным образом следует высказаться о том, что сокрытие преступления потерпевшим или свидетелями и очевидцами не могут быть включены в описание способов совершения (сокрытия)
преступлений, поскольку способ совершения преступлений - это, прежде всего, система действий преступника. Самостоятельные действия потерпевших, свидетелей и очевидцев преступления, выраженные в утаивании и искажении информации о событии преступления, не входят в структуру способов сокрытия преступлений, так как вызваны иными причинами и преследуют совершенно иные цели. В то же время, совершенно справедливо отмечают другие авторы, что возможность осуществления таких действий со стороны потерпевших, свидетелей и очевидцев преступления может учитываться и планироваться преступником, поэтому должна устанавливаться «через различные коррелятивные вариации смысловой связи «преступник - жертва» [15, с. 23].
Во-вторых, «голое» описание способа совершения преступления не достигает цели, его надо производить либо от следов применения данного способа с тем, чтобы по ним раскрывать механизм преступления, либо к следам применения этого способа, чтобы, зная его, суметь обнаружить доказательства совершенного преступления и установить личность преступника» [2, 314]. Здесь выражение Р.С. Белкина более точное в смысловом и редакционном значениях, так как все-таки не способ совершения преступлений оставляет следы, а преступник. По данной же причине нет смысла отдельно выделять типичные сведения об орудиях и средствах совершения преступления, профессиональных преступных навыках и подобных.
В-третьих, одно из значений слова «механизм» в русском языке определяется как «совокупность состояний и процессов, из которых складывается какое-либо ... явление» [18, с. 316]. Определяя способ совершения преступлений как систему действий субъекта, направленных на достижение преступного результата, можно предположить, что образование следов преступлений, обусловлено механизмом осуществления конкретных действий. Поэтому, мы полагаем, что раскрывать изменения, произошедшие в окружающей обстановке под воздействием преступника, следует при рассмотрении самого способа совершения преступлений, в его рамках. Следователь должен знать типичные для преступлений данного вида способы их совершения, а также типичные следы, остающиеся в результате применения конкретных способов и их вероятное место нахождения, для того, чтобы иметь возможность быстро и безошибочно установить по ним способ совершения данного преступления. В этом смысле нет необходимости выделения такого элемента как типичные сведения о механизме следообразования.
Следующим элементом криминалистической характеристики преступлений будет такой как типичные сведения о личности преступника. Личность преступника как предмет исследований фокусирует внимание ученых уже долгое время и будет являться центральным элементом их изысканий еще многие годы вперед. Комплекс вопросов, которые предстоит выяснить, поистине неисчерпаем. В аспекте настоящего исследования, нас, прежде всего, волнует вопрос о возможности включения названного элемента в криминалистическую характеристику и его содержательной стороне.
Параллельно, с названным вопросом обсудим возможность и необходимость выделения таких элементов как типичные сведения о личности потерпевшего, предмете посягательства, обстановке совершения преступления, так как критикуя концепцию криминалистической характеристики преступлений, Р.С. Белкин отмечал, что это данные чисто криминологического характера [3, с. 222-223]. Получается, что любое исследование в рамках криминалистики этой проблематики будет носить ярко выраженный криминологический характер? Вряд ли. Почему не наоборот: исследование в рамках криминологических характеристик названных элементов невозможно в силу их криминалистического характера? Мы полагаем, что данная дискуссия не перспективна и заранее не нацелена на результат. Каждая наука имеет свой предмет исследования, который наполняет конкретным содержанием её категории. Междисциплинарные связи не могут не
прослеживаться в социально-гуманитарных науках, а новые знания рождаются на стыке наук. Хотя от прямого перенесения и копирования сведений несомненно следует отказаться, как, например, от описания причин и условий, способствовавших совершению преступлений.
В отношении такого элемента как типичные сведения о предмете преступного посягательства следует отметить, что он включается в криминалистическую характеристику, когда описываются преступления корыстной и корыстно-насильственной направленности.
Таким образом, в структуре криминалистической характеристики преступлений мы выделяем такие элементы как: типичные сведения о способе совершения преступления, личности преступника, личности потерпевшего, предмете преступного посягательства, обстановке совершения преступления. Остальные (из перечисленных нами ранее) либо органично включаются в состав названных (качества и свойства личности, целенаправления преступного поведения, мотивация), либо вовсе к ним не относятся (характер исходной информации, следственные ситуации и направления расследования, наиболее вероятные свидетели), в том числе по содержательному моменту (объект преступления, размер ущерба, последствия преступления или результат преступной деятельности, распространенность преступного деяния).
Здесь мы снова вернемся к критике концепции криминалистической характеристики преступлений, которую осуществил А.Ф. Лубин, указав, что «1) выделенные элементы и признаки в криминалистической характеристике определенного вида преступлений не всегда существенны (порой случайны по происхождению), а те, которые необходимы, отсутствуют; 2) не установлены частота встречаемости и коэффициенты корреляции этих связей; 3) в статистических методах измерения является методологический изъян -«профили» индивидуальных преступных проявлений не сохраняются, а суммируются, вследствие чего факторные зависимости разрушаются без возможности их восстановления. Наконец, нет главного в криминалистических характеристиках - иерархического «дерева» типовых версий для каждой методики расследования отдельных видов преступлений. Поэтому затруднительно практически пользоваться такими характеристиками для построения, разработки версий и последующего планирования их проверки» [12, с. 29-30].
По поводу первого пункта мы обозначим свою позицию буквально через абзац. Остается добавить, что выделение элементов и содержательная часть их описания, их корреляции, остается на совести авторов, являясь показателем качества и практической значимости их работ. Сказанное относится и к иерархическому «дереву» типовых версий, так как в качественном описании криминалистической характеристики преступлений всегда присутствуют введенные корреляции элементов, с определенным процентом вероятности устанавливающие конкретные закономерности, используемые при выдвижении и проверке версий. Другое дело, что типовые версии расследования и проблемы планирования описываются в других разделах исследования, как правило, посвященных организации расследования, после исследования вопросов о типичных следственных ситуациях. В этом смысле следователь получает готовые программы своих действий, в зависимости от ситуаций расследования.
В отношении третьего пункта критики А.Ф. Лубина следует сказать, что потому и существуют абстракции в науке и наука как таковая, что становятся возможными обобщения индивидуального. Если уж «индивидуальный профиль преступных проявлений» на столько нетипичен, то его возможно сохранить в качестве описательного примера - подобного рода иллюстрации всегда успешно использовались, придавая работе интерес.
Проблема исследования взаимосвязей между элементами криминалистической характеристики преступлений правильно обозначена Р.С. Белкиным, который в её отношении справедливо указывал, что она «имеет практическое значение лишь в том случае, когда установлены корреляционные связи и зависимости между её элементами, носящие закономерный характер и выраженные в количественных показателях. Данные об этих закономерностях могут служить основанием для постройки типичных версий по конкретным делам. В этом ... заключается практическое значение криминалистической характеристики как целого» [3, с. 314]. Из процитированного положения видно, что наличие связей между элементами криминалистической характеристики не оспаривается, иначе бы она не смогла выступить в качестве целостной концепции, или как нами было ранее отмечено, готового продукта - системы знаний, была бы просто набором обрывочной информации. Проблема в другом: методах установления зависимости и способах её выражения.
Необходимо отметить, что проблема корреляционных связей между элементами криминалистической характеристики преступлений как самостоятельного предмета исследования была поднята в известной работе Л.Г. Видонова, что вызвало несомненный интерес и положительную практику построения научных исследований в данном ключе. Хотя следует констатировать всю сложность данного пути изысканий. С одной стороны необходим солиднейший массив эмпирических данных и набор эффективных методов его обработки, с другой, на выходе имеются условно-однозначные и вероятностно-статистические закономерности. В отношении второго необходимо отметить, что другого от наук социально-гуманитарного характера и ожидать не следует, а вот первое, несомненно «отпугивает» различных авторов, ищущих легкие пути.
Действительно, описание криминалистической характеристики как статистической модели - проще. Приходится констатировать, что количество современных работ в поле криминалистики, где исследуются взаимосвязи элементов криминалистической характеристики, позволившие разработать основу для анализа следственных ситуаций и построения типичных версий [19, с. 70-82], а также, где при изучении корреляционных связей между элементами криминалистической характеристики серийных преступлений и их сочетаниями были не только установлены определенные закономерности, но и разработана криминалистическая программа по выявлению нераскрытых преступлений, имеющих серийный характер, определению личности неизвестного преступника (группы лиц) посредством построения субъективного портрета и модели криминального поведения, крайне мало.
Естественно, что простые количественные параметры, выделенные на основе статистического анализа, определяют вероятностный характер связей между элементами криминалистической характеристики. Это, по мнению А.Ф. Лубина, «... советы, которыми нельзя воспользоваться в полной мере. Простые количественные параметры, по-видимому, не могут выражать некую закономерность» [13, с. 200]. Мы не случайно выделили курсивом слова, которые выражают тень сомнения автора в безапеляционности провозглашаемого им тезиса. Сам процесс расследования конкретного преступления строится на ряде предположительных выводов следователя: возможность того, что результаты конкретного следственного действия смогут преломить хо расследования, изменить позицию обвиняемого, также вероятна. Таким образом, разрабатываемые наукой тактические приемы следственных действий и даже положительная практика их применения не делает их однозначными с позиций достижения тех результатов, на которые они ориентированы. Следует ли за этим тезис об отсутствии необходимости разработки положений криминалистической тактики - конечно нет. С этой позиции вывод А.Ф. Лубина не кажется нам достаточно аргументированным.
Проблема статистических методов исследования выводит для науки ещё один дискуссионный вопрос, вопрос об уровнях криминалистической характеристике преступлений. Как совершенно правильно рассуждает В.И. Шаров, «статистический характер связей между элементами преступления означает, что при проявлении одного из них вывод о наличии связанного с ним другого можно сделать только с определенной вероятностью. Статистический анализ основан на типизации, усреднении и описании связей между элементами именно усредненного преступления. Таким путем формируется статистическая криминалистическая характеристика преступлений - «высший уровень абстракции» [2, с. 181], служащая основой, на которой формируются общие положения методики расследования преступлений» [22, с. 245].
Криминалистическая характеристика преступлений, как «высший уровень абстракции, применительно к данной научной категории», представляет собой систему наиболее общих сведений о преступлениях, служащую теоретической базой для разработки общих методов раскрытия и расследования преступлений [7, с. 44], составления криминалистических характеристик следующего уровня - базовых криминалистических характеристик [19 с. 86-98]. Автором такого концептуального уровня является М.В. Субботина, хотя ещё А.М. Кустов высказывался по этому поводу следующим образом: «Такой подход представляется обоснованным, поскольку одни плановые явления или их отдельные аспекты могут быть охарактеризованы на самых различных уровнях их общности» [11, с. 79].
На основе общих и базовых криминалистических характеристик разрабатываются криминалистические характеристики определенного вида (подвида) преступлений.
Разработка таких характеристик «дает возможность избежать выведения так называемых усредненных показателей, неизбежных при недифференцированном изучении всей совокупности преступлений не только данного вида, но и его уголовно-правовых разновидностей» [5, с. 89].
Нет смысла говорить о существовании криминалистической характеристики отдельного преступления, т.к. криминалистическая характеристика преступлений является обобщенной и типизированной, а конкретное преступление можно лишь охарактеризовать с криминалистических позиций, используя для этого «голую» структуру криминалистической характеристики преступлений данного вида (подвида). После этого следователь соотносит имеющиеся данные с типовыми сведениями, строит и использует вероятностную модель для целей раскрытия и расследования преступления. Таким образом, криминалистическую характеристику невозможно сформировать в процессе расследования конкретного преступления, она, как обобщенная система знаний используется в процессе расследования.
Здесь правильнее говорить о проблеме криминалистического анализа. Не затрагивая положений его метода, следует выделить две разновидности анализа - криминалистический анализ совокупности преступлений определенного вида (подвида), в результате которого формируется криминалистическая характеристика преступлений и криминалистический анализ преступления, то есть анализ исходной и дополнительной информации, последующая её адаптация с конкретной частной методикой и выход на предмет доказывания. Хотя, следует признать, что рассмотрение проблемы криминалистического анализа (по сути аналитической деятельности следователя) только через призму криминалистической характеристики преступлений не совсем верно. Помимо набора типичных знаний о преступлении следователь должен обладать определенной и достаточной совокупностью типичных знаний о ситуациях расследования. Потенциал криминалистического анализа заключается: во-первых, в способности взаимоувязки типичного и единичного; во-вторых, в возможности решения проблем предмета
криминалистики. Под ними мы, прежде всего, подразумеваем известные сложности соотношения криминалистики как науки и практики, а также извечной корреляции: закономерности преступной деятельности - закономерности процесса её расследования. В этом мы видим основное значение криминалистической характеристики преступлений как обобщенной системы знаний, используемых для определения направлений расследования путем разработки и выдвижения на её основе отранжированных версий.
Когда речь идет об уровнях криминалистической характеристики преступлений возникает проблема её отграничения от смежных понятий. Например, предмет доказывания, криминалистическая классификация преступлений и др. Второе понятие А.Н. Васильев предложил буквально отождествлять с криминалистической характеристикой преступлений, называя её второй формой криминалистической классификации преступлений [4, с. 26]. В отношении такой позиции существует обоснованная критика. Так, права М.В. Субботина, утверждая, что классификация должна строиться на едином основании, в то время как криминалистическая характеристика преступлений, включая в себя различные компоненты, является сложной системой [20, с. 13]. Что же касается первого смежного понятия - дело обстоит сложнее, хотя бы потому, что нам предстоит вступить в полемику с Р.С. Белкиным. Он отказался от своих прежних воззрений о целесообразности именно практической, а не научной значимости криминалистической характеристики, постулировав необходимость описания в рамках частной методики не криминалистической характеристики, а специфических особенностей предмета доказывания по данной категории уголовных дел [2, с. 222-223].
Понятие и содержание предмета доказывания определяется комплексом уголовно-процессуальных норм. Подлежат выявлению также обстоятельства, способствовавшие совершению преступления [6, с. 162].
В литературе, посвященной уголовному процессу, отмечается, что «под обстоятельствами, подлежащими доказыванию по уголовному делу, понимается совокупность фактов и обстоятельств, имеющих значение для разрешения уголовного дела, подлежащих установлению с помощью доказательств. Данные обстоятельства составляют предметную область доказывания и иначе называются предметом доказывания» [10].
Частичное совпадение предмета доказывания с содержанием криминалистической характеристики преступлений обусловлено тем, что характеризуются одни и те же явления, но речь идет о разных по своему существу обстоятельствах. Активный и целенаправленный характер методики расследования проявляется в её обусловленности предметом доказывания. Однако, понятия криминалистической характеристики и предмета доказывания не конкурируют между собой, поскольку они предназначены для решения разных задач.
Во-первых, обстоятельства, подлежащие доказыванию, являются простым перечислением и носят абсолютный характер. Предмет доказывания наполнен содержанием только тогда, когда речь идет о конкретном преступлении. Криминалистическая характеристика преступлений всегда содержательна, ибо является обобщенной системой знаний о преступлениях данного вида.
Во-вторых, составляющие предмета доказывания не являются взаимообусловленными элементами, обладающими установленными корреляционными связями для преступлений данного вида. Предмет доказывания статичен, например, по п. 3 ч. 1 ст. 73 УПК РФ: «Лицо имеет положительную характеристику с места жительства», и направлен на констатацию факта. Сказанное справедливо даже для серийных преступлений новой серии аналогичных деяний, совершенных этим же самым лицом после отбытия наказания. При естественном изменении специфики криминального поведения профессионального преступника предмет доказывания останется тем же. Эти особенности,
будучи положенными в основу криминалистической характеристики закономерно вызовут модификации её статистических показателей, обосновывая новые корреляционные зависимости в рамках научного исследования, имеющего конкретную практическую значимость.
В-третьих, предмет доказывания является генеральной целью, в то время как криминалистическая характеристика способна определять направления расследования, играя огромную роль в процессе выдвижения версий.
В-четвертых, как совершенно справедливо отмечает Н.П. Яблоков, предмет доказывания служит правовым ориентиром для криминалистической характеристики преступлений, требующим своего криминалистического осмысления и описания, иначе бы она была бы лишена всякого смысла [24, с. 8].
Полагаем, что перечисленные аргументы достаточны для четкого разграничения понятий «криминалистическая характеристика преступлений» и «предмет доказывания».
В заключение нашего исследования необходимо сделать вывод о самостоятельной природе и полной состоятельности концепции криминалистической характеристики преступлений, обосновано, в научном и практическом планах, имеющей право на существование, поскольку она является обобщенной системой знаний о преступлениях, позволяющей определять направления расследования путем разработки и выдвижения на её основе обоснованных следственных версий, в чём и видится её основное утилитарное предназначение.
Список литературы:
1. Белкин Р., Быховский И., Дулов А. Модное увлечение или новое слово в науке // Соц. законность. 1987. № 9. С. 56-58.
2. Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. - М., 2001. - 240 а
3. Белкин Р.С. Криминалистика: Проблемы, тенденции, перспективы. От теории к практике. - М., 1987. - 272 с.
4. Васильев А.Н. О криминалистической классификации преступлений // Методика расследования преступлений (общие положения). - М., 1976. - С. 23-27.
5. Викторова Е.Н., Донцов В.В., Образцов В.А. Сравнительный криминалистический анализ отдельных групп убийств, совершенных в связи с завладением социалистическим имуществом // Криминалистическая характеристика преступлений. - М., 1984.- С. 85-89.
6. Гриненко А.В. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: постатейный научно-практический комментарий: учебное пособие. - Москва: Проспект. 2017. - 1040 с.
7. Густов Г.А. Понятие и виды криминалистической характеристики преступлений // Криминалистическая характеристика преступлений. - М., 1984.
8. Зуйков Г.Г. Криминалистическое учение о способе совершения преступления: Дисс. ... д-ра юрид. наук. - М., 1970. - С. 98-104.
9. Колесниченко А.Н. Научные и правовые основы расследования отдельных видов преступлений. Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. - Харьков, 1967. - 27 с.
10. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под общей ред. В.И. Радченко. М., 2004. Комментарий к статье 73. СПС «Гарант».
11. Кустов А.М. Криминалистика и механизм преступления: цикл лекций. -Воронеж, 2002. - 304 с.
12. Лубин А.Ф. Методология криминалистического исследования механизма преступной деятельности. Дисс. ... докт. юрид. наук. - Н. Новгород, 1997. - 337 с.
13. Лубин А.Ф. Механизм преступной деятельности. Методология криминалистического исследования. - Н. Новгород, 1997. -334 с.
14. Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1975. -846 с.
15. Пушкарев В.В., Скачко А.В., Хмелев С.А. Расследование вымогательств: монография. М., 2014. - 130 с.
16. Радаев В.В. Криминалистическая характеристика преступлений и её использование в следственной практике. - Волгоград, 1987. - 24 с.
17. Сергеев Л.А. Сущность и значение криминалистической характеристики преступлений // Руководство для следователей. - М., 1971.
18. Словарь иностранных слов / Под ред. Петрова Ф.Н. Изд. 7-ое. - М., 1980. -
608 с.
19. Субботина М.В. Криминалистические проблемы расследования хищений чужого имущества // «Черные дыры» в Российском Законодательстве. №1. М., 2003. С. 8698.
20. Субботина М.В. Проблемы методики расследования преступлений, совершенных организованными группами несовершеннолетних: Дисс. ... канд. юр. наук. -Волгоград, 1996. - 421 с.
21. Субботина М.В. Теория и практика расследования хищений чужого имущества: Монография. - Волгоград: ВА МВД России, 2002. - 188 с.
22. Шаров В.И. Формализации в криминалистике. Вопросы теории и методологии криминалистического исследования. Дисс. ... докт. юрид. наук. - Н. Новгород, 2003. - 411 с.
23. Шиканов В.И. Криминалистическая виктимология: анализ сущности и функций (опыт использования методов системного подхода) // Криминалистическая виктимология. Иркутск, 1980. С. 3-32.
24. Яблоков Н.П. Криминалистическая характеристика преступлений как составная часть общей криминалистической теории // Вестник МГУ. Серия «Право». № 2. М., 2000. С. 3-13.
