CC BY
349
ПРОБЛЕМЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В РОССИЙСКОМ И ЗАРУБЕЖНОМ ПРАВЕ
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПОДХОДОВ К КОНСТРУИРОВАНИЮ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА НАРУШЕНИЕ ДОГОВОРА, ПРИНЯТЫХ В ПРАВЕ ФРАНЦИИ, ГЕРМАНИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ
С.П. Посохов
Кафедра гражданского и трудового права Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
В статье дается общая характеристика подходов к конструированию договорной ответственности в континентальном и английском праве.
Внимание, которое уделяется в современном зарубежном праве проблемам гражданско-правовой ответственности, свидетельствует о неизменной актуальности данного вопроса.
Обращение к проблемам гражданской ответственности объяснимо не только новизной законодательства, обусловленного следствием проведения правовых реформ в странах континентальной Европы. Гражданско-правовая ответственность сама по себе является особо сложной и чрезвычайно значимой категорией в системе права. «Аккумулируя основные правовые ценности и обладая достаточной актуальностью, ответственность в определенном смысле неисчерпаема и как объект научного исследования» [11, с. 7].
«Наряду с собственностью, гражданская ответственность является одним из столпов, на которых держится вся система гражданского права» [5, с. 87], которое справедливо почитается самой древней и наиболее развитой отраслью права1.
Несмотря на разработанность данной проблематики, в зарубежной цивилисти-ческой доктрине отмечается, что не только понятие гражданской ответственности, но и обозначающие ее термины (например, responsabilité civile, Haftung, liability) появились относительно недавно2.
Поразительно, что даже во французской правовой науке, уделяющей особенно много внимания гражданской ответственности и «занимающей первое место в мире по систематической разработке этой проблемы» [14, с. 327], сам термин responsabilité civile появился только в конце XVIII в, а его понятийное содержание и объем как технического термина до настоящего времени остаются спорными.
Этот факт, на первый взгляд непонятный, по мнению французских ученых [1В; 19], имеет полное обоснование и оправдание. Как известно, римское частное право, составившее фундамент гражданского права эпохи развития капитализма, не создало ни общего понятия гражданской ответственности, ни даже более конкретных категорий ответственности ex contractu и ответственности ex delicto3.
Только общие формулы ответственности за неисполнение договора и за совершение так называемого гражданского деликта, заключенные в гражданском кодексе Наполеона (ст.ст. 1147 и 1382 ФГК 1804 г.), создали прежде всего для французской доктрины нормативное основание для обобщения явлений гражданской ответственности, впрочем в рамках не одной, а двух понятийных категорий — договорной ответственности (responsabilité contractuelle) и деликтной ответственности (responsabilité aelictuelle).
Этот частичный синтез понятий (при сохраняющемся дуализме) не охватывал и до сих пор не охватил всех явлений гражданской ответственности, поскольку в науке упоминаются и другие категории, нередко трактуемые как равноправные: ответственность из квазиделиктов и квазидоговоров, ответственность из закона. Отсутствие целостного, комплексного понимания гражданской ответственности объясняется французскими учеными рецепцией классификации обязательств, применявшейся римскими юристами. «Нам представляется, что не обнаружена общая черта, которая объединяет различные виды ответственности», — писал Мартон, «говорят об ответственности, возникающей из деликтов, контрактов, квазиделиктов и квазиконтрактов, но все эти виды ответственности регулируются особыми правилами, имеют свои принципы и ничего общего не имеют друг с другом» [16, с. 51].
Двучленная классификация была полностью обоснована нормами римского права, когда ряд четко определенных фактических составов (таких, как fiirtum, гар-ina, iniuria, dolus, metus, servi corruptio) требовал применения санкций уголовноправового типа, тогда как обязательства ex contractu вызывали actio reipersecutoria.
Это положение вещей со временем подверглось принципиальному изменению в результате обособления в качестве самостоятельных отраслей уголовного права (публичного) и гражданского права (частного), а вслед за этим обособления также санкций за правонарушение: наказания за преступление и возмещения за причинение вреда.
Если говорить о применении двучленного деления в отношении самих обязательств по возмещению вреда, то оно имело смысл пока actio ex lege Aquilia рассматривался как уголовный иск. Однако, как указывал Ж. Ротонди, в результате многовековой эволюции он утратил такой характер и превратился в основную гражданско-правовую санкцию, применяемую за неправомерное причинение вреда. Эта санкция основывалась на обязанности возмещения вреда, которая является также санкцией за вред, причиненный неисполнением обязательства, возникшего вследствие волеизъявления, например, на основании договора. В современном праве обязанность устранения вреда стала общей имущественной санкцией за правонарушение как в области договорных, так и внедоговорных отношений. В связи с этим целесообразность деления обязательств по возмещению вреда на договорные и деликтные, по мнению большинства французских ученых, вызывает уже сомнения.
Кроме того, следует иметь в виду, что классификационная ценность этой дихотомии уменьшилась в связи с тем, что гражданско-правовое возмещение вреда стало распространяться на такие случаи причинения вреда, которые нельзя было рассматривать ни как результат неисполнения принятого на себя обязательства, ни как результат недозволенного действия. Становилось все более очевидным, что традиционное деление всех обязательств, в том числе и обязательств по возмещению вреда, на возникающие либо ex contractu, либо ex delicto перестает быть дихотомическим делением.
Таким образом, французское право исходит из концепции монистического подхода к гражданско-правовой ответственности, согласно которому ответственность определяется как обязанность возместить причиненный ущерб (вред) [12, с.
263]. Это определение является общим как для деликтной, так и для договорной ответственности, поскольку их принято рассматривать в рамках единого понятия гражданско-правовой ответственности (responsabilité civile). То есть, сторонники монистического подхода к теории ответственности исходят из следующего: как в случае нарушения общей нормы, устанавливающей ответственность за причинение вреда, так и в случае нарушения договора рождается новое обязательство, направленное на возмещение причиненного ущерба. Поэтому если и можно говорить о различиях, то только лишь в отношении оснований возникновения обязательства. Для дальнейшего же существования обязательства по возмещению, с их точки зрения, не имеет значение основание его возникновения [17, с. 368].
Так, по мнению авторов одной из работ, посвященной исследованию обязательственного права, «природа договорной и деликтной ответственности вообще носит идентичный характер» [17, с. 359-360]. Исходя из этого, гражданско-правовая ответственность рассматривается как общая категория без выделения разделов о каждом из ее видов.
В исследовании проблем гражданской ответственности французские ученые, также как и российские, исходят с позиции соотношения ретроспективной ответственности с проспективной. Если подход к ретроспективной ответственности во французском праве полностью совпадает с российским, то активная ответственность мыслится несколько иначе. Так, например, российскими учеными активная ответственность4 рассматривается как аспект социальной ответственности, тогда как во французской правовой доктрине утверждается, что проспективная ответственность -— это ответственность перед Богом и перед собственной совестью [19, с. 75]. Некоторые французские исследователи отмечают, что теория гражданской ответственности даже осложнена проспективным элементом. Так, например, М. Виллей пишет, что «теория ответственности, которую преподают сегодня студентам юридических факультетов, полностью находится под эгидой моральной ответственности и является продуктом академического творчества французских ученых» [19, с. 86].
В немецкой цивилистической доктрине также не существует единообразного подхода к определению понятия гражданско-правовой ответственности (Hafïtung).
Так, одно из значений термина «Haftung» в немецком праве связано с возможностью принудительного исполнения обязанности. Д. Медикус называет возможность принудительного исполнения «тенью» обязанности. Такое принудительное исполнение осуществляется в рамках исполнительного производства, т.е. в одном из своих значений ответственность представляется формой принудительного воздействия, обеспечивающей исполнение обязанностей.
В то же время в германской доктрине известно и другое значение термина «Haftung», которым может описываться ситуация, когда должник, не исполнивший свою обязанность, становится адресатом других требований кредитора, прежде всего о возмещении убытков и расторжении договора [8. с. 421].
Несмотря на очевидную схожесть подходов к постановке проблемы гражданской ответственности в правопорядках Франции и Германии, способы юридической оценки данной категории права, выраженные в цивилистических доктринах, незначительно отличаются. Так, немецкая правовая доктрина не придает большого значения выяснению конструктивных особенностей содержательного значения гражданско-правовой ответственности. Главное в системе норм об ответственности за нарушение договорных обязательств, по мнению немецкого профессора В. Берг-манна, заключается в том, чтобы ориентироваться не на различные фактические обстоятельства, а на связанные с ними правовые последствия. Правовая ответст-
венность, являющаяся реакцией на нарушение обязательства, имеет место тогда, когда вытекающие из обязательственного правоотношения обязанности не исполнены, не исполнены в срок или исполнены ненадлежащим образом [3, с. 102]. В этом значении немецкая правовая доктрина в исследовании проблем гражданско-правовой ответственности носит более прагматичный характер.
Основное внимание немецких ученых в вопросе исследования гражданской ответственности сосредоточено на отдельных видах нарушений договоров, а не на определении понятийных категорий и содержательных аспектов юридической ответственности, как это принято во французской циви.тистнческой доктрине. Поэтому центральным институтом в рамках общей регламентации вопросов, связанных с исследованием гражданско-правовой ответственности, является нарушение договора.
Кроме того, структурные различия в изучении гражданской ответственности во Франции и Германии проявляются также и в построении содержания научных и учебных npoipami [8, с. 421]. В отличие от французского права в немецкой научной литературе достаточно сложно найти общую часть, посвященную понятию и особенностям гражданско-правовой ответственности в общем или договорной ответственности в частости. Более того, в немецком праве нет даже единого раздела, который бы назывался «Haftung». Вместо этого существуют два больших блока, носящих название «Leis-tungsstoerungsrecht» и «Schadensersatzrecht», посвященные соответственно условиям наступления ответственности (с подробным рассмотрением конкретных видов нарушений, за которые она наступает) и вопросам возмещения убытков.
Тем не менее незначительные различия в подходах к оценке содержательного значения гражданско-правовой ответственности (responsabilité civile, Haftung), выраженные в правовых доктринах Франции и Германии, не подменяют основных начал и принципов конструирования этого понятия, отвечающих общим историческим традициям романо-германской системы права. Согласно этим традициям договорная ответственность представляет собой санкцию, выражающуюся в дополнительных имущественных обременениях неисправного должника (возмещении убытков, уплате неустойки), которые он обязан претерпеть для восстановления имущественного положения кредитора в объеме, предусмотренном действующим законодательством или определенном соглашением сторон.
В отличие от правовых систем стран континентальной Европы понятие договорной ответственности в праве Англии не формировалось как частный момент общей теории ответственности за нарушение обязательства, поскольку в общем праве отсутствовало общее понятие обязательства вне зависимости от его возникновения [6, с. 28].
В основе доктринального единства рассмотрения проблематики гражданской ответственности в обшем праве лежала исторически сложившаяся форма судебной защиты нарушенных прав, при которой отсутствовала объективная необходимость в выявлении общих элементов обязательственных отношений, защищавшихся различными исковыми формами. Договорная ответственность как самостоятельный правовой институт испытывала на себе, тем не менее, влияние традиционно более развитого деликтного права. Оба вида ответственности объединяла функция обеспечения возмещения имущественного вреда, хотя в принципе эти два юридических института развивались в английском праве независимо друг от друга5.
Если в теории ответственности за нарушение обязательств в континентальной системе доминировала теория о различных формах невозможности исполнения обязательств [1, с. 115], то в общем праве специфика регулирования договорной ответственности определялась своеобразной оценкой юридического содержания
договора как «обещания, исполнение которого обеспечивается правом» [10, с. 257]. Обещание, в содержательном аспекте данного определения, означает обязательство совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия. В юридическом смысле обещание означает, что лицо, принимающее на себя такое обязательство, принимает также на себя полную и безусловную ответственность за исполнение того действия или за воздержание от действия, которые составляют предмет обещания.
Возлагая ответственность на обязанного, обещание одновременно порождает право лица, которому было дано обещание (ргогшязее), получить соответствующее исполнение. Это лицо — кредитор, предоставивший встречное удовлетворение, вправе рассчитывать на получение исполнения. Если должник не исполнил своего обещания и тем самым нарушил право кредитора, он отвечает перед последним за все последствия неисполнения.
Так, по мнению американского исследователя О. Холмса, «при обещании должник принимает на себя гарантию наступления или ненаступления определенного события... Если любое из обещаний обеспечено гарантией обещавшего, оно может рассматриваться как договорное обязательство. Существом квинтэссенции этих отношений является гарантия должника» [10, с. 258].
В английской литературе высказывались и иные мнения в отношении содержания договорной ответственности. Например, Холленд в работе, посвященной исследованию принципов английского правоведения, указывал на то, что «в подавляющем большинстве случаев для кредитора имеет значение не гарантия должника, а совершение им или воздержание от совершения какого-либо действия, что и является предметом обязательства» [15, с. 298-299].
Различия в исходных правовых позициях между континентальным и английским правом в понимании содержания договорного обязательства заключается в том, что средства правовой защиты при нарушении договора, рассматриваемые в общем праве как проявление ответственности, с позиций французского права, как, впрочем, и права ФРГ, квалифицируются как последствие заключения договора, иначе говоря как юридический эффект обязательства [6, с. 29]. Этот эффект заключается в том, чтобы принудить должника исполнить то, что он принял на себя; и если должник не выполняет этого добровольно, закон, в принципе, предоставляет кредитору средства заставить его это сделать. И только если правовые средства по каким-либо причинам нельзя применить или они неэффективны, возникает вопрос о неисполнении обязательства, и в этом случае право предоставляет взамен возможность получить возмещение убытков.
По существу, принципиальной разницы в правовых последствиях между двумя системами нет, и она проявляется практически лишь в юридической технике, что в целом не имеет решающего значения. Тем не менее способ регулирования отражает весьма существенное различие в подходе и акцентах [6, с. 29].
С позиции романо-германской правовой системы основное правомочие, которое принадлежит кредитору в случае нарушения договора, — это требовать исполнения договора, т.е. сделать что-то определенное или воздержаться от чего-либо.
Санкции за нарушение договора применяются к неисправному контрагенту только, если ему необходимо предъявить факт неисполнения. Однако это влечет неблагоприятные правовые последствия лишь тогда, когда его поведение, составляющее содержание договора в конкретных обязательствах, логично было бы ожидать от должника, т.е., иными словами, ему нужно поставить в вину, что он совершил не то, что обещал по договору.
Из сказанного напрашивается вывод об относительности содержания договорного обязательства, что, в свою очередь, предопределяет и условный характер ответственности за нарушение договорного обязательства в романо-германской системе права, проявляющийся в ее детерминированности субъективным элементом, а именно, виною должника при нарушении договора. Все это привело к необходимости, которая имеет место в праве ФРГ, выделять отдельные основания нарушения обязательства: невозможность исполнения, просрочка, «позитивное» нарушение и пр. Закон четко разграничивает ситуации, когда должник не выполнил обязательство вообще, выполнил его с просрочкой либо неудовлетворительно по сравнению с договором [6, с. 30].
То, что в романо-германской системе права принято относить к институту договорной ответственности, в английском праве составляет лишь часть правомочий, которыми обладает потерпевшая сторона и которые называются средствами правовой защиты. Другую часть средств правовой защиты потерпевшего контрагента вряд ли можно отнести к мерам, в которых материализуется ответственность нарушителя. В их числе право продавца перепродать товары, право продавца произвести заменяющую покупку, право на отказ от договора и пр.
В английском праве, как в судебной практике, так и в доктрине, считается, что юридически принятие должником на себя какого-либо обязательства по договору — не столько право кредитора требовать исполнения обязательства в натуре, сколько обязанность должника возместить убытки в случае его неисполнения.
Доктрина англо-американского права не выработала более или менее общепринятого определения договорной ответственности. Это — естественное явление, если учитывать, что в системе общего права юридическая наука носит в значительной степени прикладной характер и уделяет мало внимания общим проблемам теории права [9, с. 10]. В одном из американских юридических словарей указывается, что термин ответственность применяется достаточно широко. Он рассматривается как имеющий чуть ли не самое исчерпывающее значение, в которое включается практически любой вид абсолютного, обусловленного или вероятного риска, а также обязанность отвечать за свои действия и исправлять причиненный ими ущерб [13, с. 219].
Используя методику выявления содержания понятия ответственности, выработанную во французской юридической литературе, можно сделать вывод, что ответственность, как правило, не только рассматривается как последствие правонарушения, но и выступает как обязанность, которая не зависит от правонарушения и подлежит исполнению самостоятельно, т.е. означает так называемую «проспективную» (позитивную) ответственность. В последнем случае в английской правовой литературе часто употребляется термин «responsibility». Однако английское право большее значение придает ответственности «за совершенное правонарушение» (liability).
Особо следует остановиться на возможности принуждения к исполнению нарушенной договорной обязанности, т.е. конкретного действия, о котором идет речь в договоре. Решение этого вопроса в английском праве составляет одну из особенностей его системы договорной ответственности. Однако если не принимать во внимание институт исполнения обязательства в натуре, который по существу представляет собой исключение из общего правила, то можно прийти к выводу, что принуждение к реальному исполнению нарушенной договорной обязанности в принципе не является элементом договорной ответственности. Такой вывод вытекает из юридического содержания договорного обязательства, означающего в принципе лишь право потерпевшего контрагента на возмещение убытков, но не требование исполнения обязательства в натуре.
В этой связи небезынтересно вспомнить хорошо известную в правовой теории проблему соотношения понятий «долг» и «ответственность», имевших важное значение в историческом развитии и становлении понятия обязательства в правовых системах, рецепировавших римское право. Отмечая более раннее развитие понятия «ответственность», которая была связана прежде всего с возможностью принуждения, И.А. Покровский писал, что появившаяся из сферы гражданских правоотношений, как зародыш обязательственных отношений, идея «долга» впоследствии исчезла в идее «ответственности» — возможные отдельные виды «долга» в процессе развития стали рассматриваться лишь как основание последней [7, с. 234-235]. В результате этого «в современном зарубежном праве долг и ответственность в обязательстве слились» [4, с. 83]. Однако в отношении английского права это суждение небезусловно, поскольку то, что составляет обязанность должника с точки зрения реального исполнения, не может быть, как правило, принудительно исполнено. И только если договорное обязательство рассматривается как гарантия наступления определенного события, можно считать, что в таком обязательстве интегрируются идеи «долга», т.е. юридическое содержание обязательства и «ответственности» как санкции за его нарушение [6, с. 32].
Представляется, что под санкцией здесь должны пониматься не какие-то неблагоприятные последствия неисполнения обязательств, а возможность принудительного исполнения того, что юридически составляет содержание обязательства, т.е. возмещение убытков как денежного эквивалента реального исполнения. Вряд ли целесообразно говорить в этом случае о трансформации одной обязанности (исполнить договор) в другую (возместить убытки) в результате нарушения договора или
о возникновении новой обязанности, как это утверждается в работе В. Ансона [2, с. 327], где видна попытка теоретически объединить концепцию реального содержания договорного обязательства с выработанным судебной практикой понятием договора как гарантии возмещения убытков при его нарушении. Однако в последующем автор приходит к выводу, что «за исключением случаев долга, взыскание которого в общем праве может быть принудительно осуществлено, общее право в качестве средства защиты при нарушении договорного обязательства предусматривает возмещение убытков» [2, с. 343].
С учетом сказанного напрашивается вывод о том, что договорная ответственность в таком понимании есть всегда установление дополнительного имущественного обременения, поскольку юридическим содержанием договорного обязательства с момента его возникновения является обязанность возместить убытки при нарушении договора.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. «Наука права является, пожалуй, самой древней и, безусловно, самой развитой из общественных наук» —- Г. Кельзин [5, с. 87].
2. Термин «гражданско-правовая ответственность» стал широко применяться лишь в девятнадцатом веке. Знаменитый французский цивилист Дома, живший и работавший в восемнадцатом веке, вовсе его не употреблял [18, с. 1].
3. Деление на ответственность ex contractu и ex delictu принято выводить из знаменитой summa divisio, восходящей к Гаю. Однако его слова «omnis obligatio vel ex contractu nassitur vel ex delicto» касаются обязательств вообще, а не их особой разновидности — обязательств по возмещению вреда. То же относится и к позднейшей систематике: трехчленной классификации (contractus, delicta, variae causae), юстиниановской четырехчленной (contractus, quasi contractus, delicta, quasi delicta).
4. Суть ответственности — в сознательном и инициативном исполнении моральных, юридических и иных обязанностей, в осознании своего долга перед обществом, государством, а также перед другими членами общества.
5. Больше того, «ответственность за недозволенные действия (Torts) и ответственность за нарушение договоров (liability) образуют предмет обособленных, отдельных ветвей цивилистики» [5, с. 91].
ЛИТЕРАТУРА
I .Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности. — М., 1945.
2. Ансон В. Договорное право. — М., 1984.
3. Бергманн В. Новое г ерманское обязательственное право (обзор положений вступивших в сил}' 1 января 2003 года германского закона о реформе обязательственного права) // Вестник ВАС РФ. — 2003. — №6.
4. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. (Переиздание). — М, 2001.
5. Варкалло В. Ответственность по гражданскому праву. — М., 1978.
6. Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. — М., 1991.
7. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. (Классика российской цивилистики). — М., 2003 г,
8. Синявская М. С. Актуальные проблемы гражданского права. — М., 2005. — Вып. 9.
9. Халфина P.O. Общее учение о правоотношении. —М., 1974.
10. Халфина P.O. Договор в английском гражданском праве. — М., 1959.
II .Хохлов В.А. Гражданско-правовая ответственность за нарушение договора. Волжский университет им. В.Н. Татищева, 1996.
12. BenabetA. Droit civil. Les oblagations. — Paris, 2001.
13. Black’s Law Dictionary. 5-th Edition. — St. Paul Minn. 1979.
14. Carbonnier J. Theorie des obligations. — Paris, 1963.
15. Holland E. The elements of jurisprudence. Thirteenth edition. — Oxford. 1924.
16. Marton G. Les fondements de la responsabilité civile. — Paris. 1938.
17. Mazeaud H, Mazeaud J, Chabas F. Leçons de droit civil. Obligations. Théorie générale. — Paris, 1998.
18. Mazeaud H., Mazeaud L. et Tune A. Traité theorique et practique de la responsabilité civil delictielle et contractuelle. T. I, 5 ed. — Paris, 1957
19. Villey M. Esqisse historique sur le mont responsable // La responsabilité à travers Iac a гт^с 1 QQQ
i.V'wï il. О .
MODELS OF CONTRACTUAL LIABILITY UNDER THE LAW OF FRANCE, GERMANY AND GREAT BRITAIN
S.P. Posohov
The Department of Civil and Labor Law Peoples’ Friendship University of Russia Miklukho-Maklaya st., 6, 117198 Moscow, Russia
The article presents an overview of contractual liability models in Continental and English law.
