CC BY
36
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
А.П. Лебедев
Константин Великий, первый христианский император
(+337)
Опубликовано:
Христианское чтение. 1912. № 6. С. 674-697.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Константинъ великій, первый христіанскій императоръ
ЕРКОВЬ дала императору Константину имя „равно-
апостольнаго“ и этимъ опредѣлила его значеніе въ
^ области церковной исторіи. Онъ называется „равно-Т апостольнымъ“ (Евсев. Жизнь Конст. IV*, 71) потому, [ что послѣ цѣлаго ряда римскихъ императоровъ, воздвигавшихъ гоненія на христіанъ въ продолженіе трехъ вѣковъ, былъ первымъ императоромъ, обратившимся въ хри-
*) Статья эта была изготовлена для одного спеціальнаго изданія, а потомъ авторъ ея профессоръ Московскаго Университета Алексѣй Петровичъ Лебедевъ скончался (въ понедѣльникъ) 14 іюля 1908 г. См. о немъ „Русскій Паломникъ“ 1902 г., № 19, стр. 331—332 (проф. А. А. Бронзовъ)', „Богословскій Вѣстникъ“ 1908 г., №7—8, стр. 577—597 (проф. А. И. Покровскій), 598—604 (надгробныя рѣчи -4. А. Спасскаго, А. U. Покровскаго и Н. П. Кудрявцева [нынѣ игуменъ Никаноръ]); № 9, стр. 103— 141, JSg 10, стр. 298—326, №11, стр. 456—486 (проф. А. А. Спасскій—и въ отдѣльной брошюрѣ [Сергіевъ Посадъ 1908]. которая изображаетъ „учено-литературную дѣятельность Ал. П. Лебедева и заслуги въ области церковно-исторической науки“, давая „характеристику его личности, какъ профессора и человѣка“); 1909 г., № 1, стр. 108—126 (f С. 11. Шумовъ); „Странникъ“ 1908 г., № 9, стр. 275—305 (проф. Н. Н. Глубо-ковскій); „Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія“ 1908 г., № 10, стр. 56—73 „Современной Лѣтописи“ (проф. И. Д. Андреевъ); „Душеполезное Чтеніе“ 1908 г., № 8, стр. 578—584 (священникъ Н. А. Колосовъ), 585—595 (рѣчи прот. II. П. Сахарова, священника Д. И. Ромашкова и священника Н. А. Колосова); № 9, стр. 136—138 (рѣчь П. П. Кудрявцева, а все вмѣстѣ брошюрою подъ заглавіемъ: „Памяти покойнаго профессора Алексѣя Петровича Лебедева“, Москва 1908); Отчетъ о состояніи и дѣйствіяхъ Московскаго Университета за 1908 годъ, ч. I (Москва 1909),
Общій очеркъ *).
стіанотво и поставившимъ своею цѣлію внѣдрить христіанскія идеи и убѣжденія во всѣ отправленія государственной жизни. Апостолы имѣли въ виду своею проповѣдію просвѣтить я освятить каждаго отдѣльнаго человѣка; Константинъ же в., сдѣлавшись христіанскимъ императоромъ, старался воплотить христіанскія понятія и нравы въ самый государственный организмъ; поэтому государственные законы, правительственныя учрежденія, военная организація стали сообразоваться съ тѣми требованіями, какія заключаются въ христіанствѣ. По всему этому дѣятельность Константина в. приближается къ апостольской дѣятельности. Гражданская исторія за ту же заслугу усвоила ему наименованіе „великаго“.
Отецъ Константина в.—Констанцій Хлоръ, Сначала кесарь по правительственной Діоклитіановой системѣ, а потомъ полноправный императоръ (f 306 г.). Мать его Елена происходила изъ низшаго званія и была или содержательницею или даже служанкою гостиницы. Она была наложницей Констанція, когда этотъ послѣдній былъ незначительнымъ офицеромъ; по рожденіи отъ нея Константина, она, по всей вѣроятности, сдѣлалась супругою Констанція. Сынъ ихъ родился въ городѣ Наиссѣ, въ верхней Мизіи (тепѳръ Нишъ— въ Сербіи). Годъ рожденія Константина в. не точно извѣстенъ. Одни историки относятъ этотъ фактъ къ 274 году, а другіе къ 288 году. Если вѣрить Евсевію, который утверждаетъ (Ж. К. I, 5), что Константинъ скончался, имѣя болѣе шестидесяти лѣтъ, то мы должны будемъ склоняться въ пользу первой даты; но нужно сказать, что большинство лучшихъ современныхъ намъ историковъ, не довѣряя Евсевію, придерживаются второй даты.
Для насъ, конечно, очень важно знать, какого рода вліяніе отецъ и мать имѣли или могли имѣть на воспитаніе, характеръ и убѣжденія Константина в. А для этого намъ нужно имѣть бо- * 72
стр., 456—474 (f нроф. прот. Н- Д- Елеонскій); „Московскія Церковныя Вѣдомости“ 1908 г., № 43 (за 25-е октября), стр. 1078—1082, № 45 (за 8-е ноября), стр. 2028—2035 (священникъ П. Д. Сахаровъ)', „Голосъ Истины“ (приложеніе къ газетѣ „Колоколъ“), № 4 (Спб., январь 1909 г.), стр. 71—
72 (священникъ Сергій Соколовъ); Отчетъ о состояніи С.-Петербургской Духовной Академіи за 1908 годъ при „Христіанскомъ Чтеніи“ 1909 г., № 3, и отдѣльно (Спб. 1909), стр. 5—7; Отчетъ о состояніи Казанской Духовной Академіи за 1907—1908 г. при „Православномъ Собесѣдникѣ“ 1908 г., № 11, и отдѣльно (Казань 1908), стр. 10—11.—Н. Н. Г.
лѣе или менѣе опредѣленныя представленія объ отцѣ и матери Константина в. Болѣе подробными и, вѣроятно, болѣе точными свѣдѣніями мы обладаемъ о Констанціи. О немъ мы знаемъ много хорошаго и ничего дурного. Онъ даже представляется какимъ-то идеальнымъ государемъ и человѣкомъ, какимъ-то счастливымъ исключеніемъ въ ряду другихъ римскихъ императоровъ того времени. По словамъ церковнаго .историка Евсевія (Ц. И. VIII, 13), Констанцій былъ государемъ самымъ кроткимъ, благосклоннымъ къ подданнымъ и весьма расположеннымъ къ христіанскому ученію; по своей жизни онъ оказывался выше другихъ современныхъ ему императоровъ, являлся правдивѣйшимъ и благодѣтельнѣйшимъ изъ всѣхъ. Правда, это—слова христіанскаго писателя, который могъ быть пристрастенъ къ отцу перваго христіанскаго императора; но нужно помнить, что мы не слышимъ голосовъ, которые бы дѣлали неблагопріятные отзывы объ этомъ государѣ. У Евсевія (Ж. К. I, 14) мы находимъ разсказы, которые рисуютъ безкорыстіе и добрыя отношенія Констанція къ своимъ подданнымъ. Его благосклонное отношеніе къ христіанамъ засвидѣтельствовано и другимъ христіанскимъ писателемъ. Въ то время, какъ на всемъ Востокѣ кипѣло гоненіе Діоклитіаново, Констанцій на Западѣ (въ Галліи, Британіи) оставлялъ христіанъ неприкосновенными: они жили въ мирѣ и благоденствіи. Не имѣя возможности являться ослушникомъ воли Діоклитіана, старшаго изъ императоровъ, Констанцій въ своихъ владѣніяхъ позволилъ одно—разрушить нѣкоторые изъ христіанскихъ храмовъ (Laetantii De mortib. persecut., cap. 15; cp. Евсев. Ц. И. VIII, 13 и Ж. К. I, 13). Особенно важно для насъ знать, какихъ религіозныхъ воззрѣній держался Констанцій и насколько онъ способенъ былъ сдѣлать своего сына, Константина в., приверженцемъ христіанства. Разумѣется, Констанцій не былъ христіаниномъ; но о немъ извѣстно, что онъ отрекся отъ служенія многимъ языческимъ богамъ и покланялся только единому Богу. Евсевій прямо говоритъ (Ж. К. I, 17), что онъ признавалъ „одного надъ всѣми Бога“. Все-таки это еще не былъ ни іудейскій, ни христіанскій монотеизмъ. Полагаютъ, что Констанцій былъ почитателемъ персидскаго божества Митры, культъ котораго былъ распространенъ между лицами военнаго сословія; это божество отличалось монотеистическимъ характеромъ, почиталось единымъ божествомъ—солнцемъ, и на римской почвѣ
это почитаніе спивалоеь съ солярнымъ божествомъ Аполлономъ. Культъ Митры внѣшне приближался къ христіанскому не только своимъ монотеизмомъ, но и своими обрядовыми особенностями:—поклонники Митры имѣли и свое крещеніе, и свою священную вечерю, свои посты я другія аскетическія упражненія *). Возможно, что именно этотъ культъ, внѣшне сходный съ христіанскимъ, былъ культомъ Констанція. Евсевій приписываетъ благочестіе и всему дому этого императора; онъ говоритъ (Ж. К. I, 17), что Констанцій „весь домъ свой вмѣстѣ съ дѣтьми, женою и домашними посвящалъ одному Царю—Богу“. Тотъ же историкъ прибавляетъ (ibid.), что общество, собиравшееся во дворцѣ этого государя, походило на церковь Божію и что здѣсь находились и служители (христіанскаго) Бога, которые возносили молитвы о государѣ. Это описаніе характера двора Констанціева, съ перваго взгляда, представляется преувеличеннымъ; но на самомъ дѣлѣ Евсевій очень близокъ къ истинѣ. Нужно помнить, что по политическимъ разсчетамъ Констанцій до&вкѳнъ былъ удалить отъ себя Елену и жениться на падчерицѣ императора Максиміана Гѳркулія, правившаго Италіѳю. Хотя Максиміанъ былъ грубый язычникъ, но тѣмъ не менѣе, по какой-то случайности, бракъ Констанція съ падчерицею этого язычника внесъ въ домъ его элементъ христіанскій. Новая супруга его называлась Ѳеодорою—имя чисто христіанское; мало того: Ѳеодора. несомнѣнно была христіанкою, и только остается неяснымъ, была ли она христіанкою и тогда, когда она выходила замужъ, или же сдѣлалась такою впослѣдствіи (на монетахъ Константина в. встрѣчается иногда изображеніе ея и при томъ съ христіанскими эмблемами). Дѣти Констанція и Ѳеодоры, повидимому, были христіанами; напр.. одна изъ дочерей ихъ называлась Анастасіею—имя не встрѣчающееся и едва ли возможное у язычниковъ 2).
Принимая во вниманіе сказанное нами о Констанціи и его царскомъ дворѣ, можно утверждать, что Константинъ в. встрѣтилъ во времена своего дѣтства условія, благопріятныя для своего нравственнаго и религіознаго воспитанія. У отца онъ могъ учиться кротости къ подчиненнымъ, любви и вни-
*) Prof. Th. Zahn, Constantin der Grosse und die Kirehe въ Skizzen aus dem Leben der alten Kirche (Erlangen 19082), S. 215—216.
s) См. у Prof. Victor Schultze, Art. „Konstantin der Grosse* въ R—E. von H e r z о g-H a u e k Xs, S. 758.
манію къ христіанамъ, а отъ окружающихъ Констанція могъ и прямо знакомиться съ ученіемъ и вѣрою христіанскою. Но насколько то, другое или третье на самомъ дѣлѣ усвоено было Константиномъ въ это время,—мы мало знаемъ. Во всякомъ случаѣ Евсевій имѣлъ основаніе утверждать (Ж. К. I, 12), что „соревнованіе отцу призывало сына (Константина) къ подражанію ему въ доблестяхъ“.
Всего естественнѣе было бы ожидать фактовъ, которые указывали бы особенно благотворное вліяніе на Константина в. въ дѣтскомъ и отроческомъ его возрастѣ со стороны его матери—Елены, причисленной къ лику святыхъ; .но, къ сожалѣнію, о матери Константина мы очень мало знаемъ за этотъ періодъ. Намъ неизвѣстенъ нравственный обликъ ея, и мы не имѣемъ свѣдѣній о вліяніи ея на характеръ и воспитаніе своего сына. А важнѣе всего то, что мы не можемъ утверждать, была ли христіанкою Елена во время нѣжнаго возраста сына и, слѣдовательно, участвовала ли она въ приготовленіи сына къ принятію имъ христіанства. Правда, историкъ Ѳеодоритъ именуетъ (Д. И. I, 18) ее „родительницею этого свѣта (т. е. сына-христіанина) и питательницею его благочестія“. Но это извѣстіе историка У-го вѣка находитъ себѣ опроверженіе у Евсевія, который очень ясно говоритъ, что—напротивъ— Елена обязана своимъ обращеніемъ къ христіанству сыну своему, Константину в. Онъ пишетъ (Ж. К. III, 47): „изъ нѳблагочестивой (т. ѳ. язычницы) царь сдѣлалъ ее столь благочестивою, что въ правилахъ благочестія она казалась наставленною самимъ Спасителемъ“. Константинъ в., какъ видно изъ всего, очень высоко чтилъ свою мать,—и, безъ сомнѣнія, было за что; но во всякомъ случаѣ о значительномъ вліяніи Елены на Константина въ дѣтскомъ его возрастѣ мы не имѣемъ основаній говорить.
Очень важное значеніе въ воспитаніи характера и христіанскихъ убѣжденій Константина в. имѣло его продолжительное пребываніе при дворѣ старшаго императора, Діоклитіана, въ Никомидіи (Евсев. Ж. К. I, 19. II, 51). Послалъ ли Констанцій своего сына сюда съ цѣлію выработать изъ него многосторонняго и опытнаго администратора и офицера, или же самъ Діокпитіанъ потребовалъ Константина в. въ Никомидію въ качествѣ заложника въ вѣрности его отца стар? шему императору, т. ѳ. Діоклитіану,—въ томъ и другомъ случаѣ пребываніе Константина в. при дворѣ должно было
имѣть для него большое воспитательное значеніе. Оно продолжалось, можетъ быть, болѣе десяти лѣтъ и началось въ то самое время, когда слагаются характеръ и нравственная личность человѣка. (Онъ былъ въ это время, по словамъ Евсевія, xofitorj rcals). Въ особенности очень важно пребываніе Константина в. здѣсь для его христіанскаго роста. Повиди-мому, жизнь Константина в. при дворѣ жестокаго гонителя христіанъ не могла оказываться благопріятною для христіанскаго воспитанія Константина в., но на самомъ дѣлѣ съ христіанами и ихъ достоинствами онъ нигдѣ не могъ ознакомиться въ такой мѣрѣ, какъ именно на Востокѣ, при дворѣ императорскомъ, и въ такую эпоху, какъ гоненіе Діокли-тіаново. Самъ Константинъ в. впослѣдствіи прямо признавалъ, что пребываніе при дворѣ Діоклитіана было дѣломъ не послѣднимъ въ его приготовленіи къ принятію христіанства и къ христіанской дѣятельности. Въ самомъ дѣлѣ, при дворѣ Діоклитіана онъ могъ познакомиться съ лучшими людьми изъ христіанскаго общества, которыхъ было не мало на службѣ у Діоклитіана, и, ознакомившись, могъ цѣнить ихъ ревность, честность, вѣрность, преданность и достоинства ихъ жизни. Въ штатѣ Діоклитіановскаго двора мы встрѣчаемъ христіанъ въ высокихъ должностяхъ. Такъ, Лукіанъ имѣлъ должность, соотвѣтствующую камергерской; Горгоній и Дороѳѳй принадлежали къ лицамъ приближеннымъ къ императору; нѣскодькр христіанскихъ юношей находились при дворѣ въ качествѣ императорскихъ пажей. По свидѣтель^ ству Евсевія (Ц. И. VIII, 1 и 6) нѣкоторые христіане занимали также видныя мѣста въ административныхъ сферахъ тогдашней имперіи. Такъ было, конечно, до времени гоненія. Жизнь христіанъ и сношенія Константина в. съ достойнѣйшими изъ нихъ при дворѣ, которымъ не могли отказывать въ уваженіи даже такіе враги христіанства, какъ Діокли-тіанъ, должны были показывать Константину в., чтб за люди были христіане, какъ много хорошаго вносило христіанство въ гражданскія отношенія. Здѣсь, на Востокѣ, онъ могъ придти къ правильному представленію о силѣ и распространенности христіанства; онъ могъ видѣть здѣсь „многолюдныя собранія во всякомъ городѣ и стеченія христіанъ въ молитвенныхъ домахъ, обширныя церкви“ (Еѳсев. Ц. И. VIII, 1). Но вотъ кончились времена мира для христіанъ. Діоклитіанъ изъ благосклоннаго къ христіанамъ дѣлается жестокимъ гонителемъ
христіанъ (303—305. г.). Кровь ни въ чемъ неповинныхъ христіанъ льется ручьями; самыя приближенныя къ Діокли-тіану лида изъ христіанъ безпощадно наказываются и даже убиваются. Нельзя было смотрѣть на это зрѣлище безъ глубокаго сожалѣнія, а вмѣстѣ и уваженія къ невиннымъ страдальцамъ. Вотъ что, напр., происходило въ самой Никомидіи на глазахъ Константина. Тѣ, кто еще вчера окружалъ царскій тронъ, влекутся нынѣ на казнь, и именно они первыми изъ всѣхъ христіанъ (Евсев. Ж. К. I, 15). Священники, служители алтаря, безъ всякихъ допросовъ предавались въ руки палачей. Лица нечиновныя всякаго возраста и пола не рѣдко ввергались въ огонь, другихъ бросали въ море, привязавъ камень на шею. Съ каждымъ днемъ выдумывались новыя и новыя казни для христіанъ. Гоненіе никого не щадило. Оно было такъ распространено, что Лактанцій, пользуясь словами Вергилія, говорилъ (De mort. pers., cap. 16): „еслибы у меня была сотня устъ и желѣзный языкъ, то и тогда бы не могъ я поименовать всѣ наказанія“, приготовленныя для вѣрующихъ. Силѣ и свирѣпости гоненія соотвѣтствовала и ревность христіанъ къ вѣрѣ. Въ сознаніи своей невинности „цѣлыми тысячами“ шли они на смерть (Евсев. Ц. И. VIII, 4). Могъ ли Константинъ в., смотря на безпричинную свирѣпость гонителей христіанъ, на тысячи жертвъ императорской политики, на твердость и мужество христіанъ, чѣмъ они громче всякихъ словъ говорили, что вѣра ихъ святая истина,—могъ ли онъ, видя все это, не понимать, что христіане и христіанство это—могучая сила, пришедшая въ міръ и требовавшая глубокаго уваженія къ себѣ? Если же при этомъ взять во вниманіе, что Константинъ в., видя гоненіе Діокли-тіаново и сопровождавшія его волненія и безпорядки, не могъ не отдавать предпочтенія образу дѣятельности своего отца Констанція, который неизмѣнно благоволилъ къ христіанамъ и въ этомъ находилъ залогъ общественнаго спокойствія, то сердце Константина в. однажды навсегда должно было от-рѳчься отъ всякой ненависти къ христіанамъ, даже только ради блага имперіи. Какіе уроки Константинъ вынесъ изъ обстоятельствъ своего пребыванія „при дворѣ тирана“,—объ этомъ впослѣдствіи самъ онъ заявлялъ при различныхъ случаяхъ. Это пребываніе навсегда поселило въ немъ отвращеніе, къ казнямъ христіанъ. „Я отчуждился отъ бывшихъ доселѣ правителей потому, что видѣлъ дикость ихъ нравовъ“ (Евсев.
Ж. К. II, 49) 3). Онъ пришелъ къ мысли, что гнать христіанъ есть дѣло безсмысленное, ни къ чему, кромѣ вреда, не ведущее. Впослѣдствіи Константинъ в. изумленно восклицалъ (Oratio ad sanct. coetum, cap. 25): „какая была Діоклитіану польза вступать въ войну съ нашимъ Богомъ“, т. ѳ. христіанскимъ? Послѣ этого нисколько неудивительно, если Константинъ в., сдѣлавшись императоромъ крайняго Запада по смерти отца, въ 306 г., подъ живымъ впечатлѣніемъ только-что видѣннаго имъ гоненія, счелъ первымъ долгомъ объявить въ своихъ областяхъ свободу христіанскаго исповѣданія (Lactant. De mort. pers., cap. 24).
Условія жизни Константина в., разсказанныя нами доселѣ, въ общемъ имѣли то благодѣтельное слѣдствіе, что воспитывали въ немъ благорасположенность къ христіанству, побуждали его навсегда отказаться отъ преслѣдованій на христіанъ и цѣнить ихъ, какъ усердныхъ подданныхъ. Этимъ опредѣлялась для Константина в. политика мира въ отношеніи къ христіанамъ. Тѣмъ не менѣе, и сдѣлавшись императоромъ крайняго Запада, занявъ мѣсто отца своего Констанція, онъ не былъ христіаниномъ и пока не пришелъ къ мысли, что ему нужно сдѣлаться христіаниномъ. Въ душѣ его еще происходила борьба старыхъ языческихъ идей съ новыми христіанскими. И неизвѣстно, долго ли душа его оставалась бы въ колеблющемся, нерѣшительномъ положеніи, еслибы трудныя и грозныя обстоятельства не склонили его искать помощи у Бога, а этотъ Богъ дивнымъ образомъ и утвердилъ его въ этомъ рѣшеніи. Въ 312 году Коистанстантинъ в. вознамѣрился предпринять военный походъ противъ римскаго императора Максенція. Цѣлію этого похода частію были виды филантропическіе:—Константинъ в. хотѣлъ похитить Римъ изъ рукъ тирана. Походъ представлялъ очень многія трудности: самому популярному полководцу, любимому войсками, не легко было заставить свою армію пойти съ мечемъ въ сердце Италіи, внести войну въ. священную для язычниковъ почву Рима, сдѣлать нападеніе на Капитолій. Подобное предпріятіе обыкновенно производило въ римскихъ войскахъ глубокій ропотъ неудовольствія.
3) При этомъ замѣчается, со словъ самого Константина в., что послѣдній еще во времена пребыванія при Діоклитіанѣ убѣдился въ ничтожествѣ оракуловъ Аполлона и ихъ вредоносности для христіанъ (Евсев. Ж. К. II, 50).
Случалось, что армія отказывалась идти противъ Рима. Самъ Константинъ в. не могъ освободиться отъ чувства невольнаго страха, отваживаясь на походъ противъ Рима. При томъ Константинъ в. никогда не былъ въ Римѣ, не видалъ его, а потому этотъ городъ казался ему кдкимъ-то грознымъ исполиномъ. Наконецъ, Константину в. было извѣстно, что войско, которымъ располагалъ его противникъ ЬГаксен-цій, было многочисленнѣе его войска. Походъ на всемірную столицу и въ Италію представлялся очень смѣлымъ и рискованнымъ. Надѣяться на однѣ человѣческія силы и средства было недостаточно. Въ полководцѣ являлось искреннее желаніе исканія помощи сверхъестественной. Вотъ какъ Евсевій описываетъ состояніе духа Константина в. въ виду грозныхъ обстоятельствъ, въ какихъ находился онъ теперь. Константинъ в. „сталъ думать, какого Бога призвать бы себѣ на помощь. При рѣшеніи этого вопроса ему пришло на память, что немалое число прежнихъ державныхъ лицъ, возложивъ свою надежду на многихъ боговъ и служа имъ жертвами й дарами, были вводимы въ обманъ льстивыми оракулами, обольщались благопріятными предсказаніями и оканчивали свое дѣло неблагопріятно. Константинъ основательно разсуждалъ, что полагавшіеся на многихъ боговъ подвергались и многимъ бѣдствіямъ“. Въ этйхъ размышленіяхъ Константина в. выражалось уже полное невѣріе въ языческихъ боговъ; сердце его далеко отстояло отъ нихъ. Язычество представлялось ему ложью, сплетеніемъ обмановъ. Когда его мысли переносились къ политическимъ переворотамъ, которыхъ онъ былъ свидѣтелемъ, ему живо пред* ставлялось, что въ самое короткое время, напр., погибли уже двое изъ лицъ, на его глазахъ полновластно распоряжавшихся судьбами всемірной имперіи. Они имѣли „постыдный конецъ“. Въ силу этихъ размышленій,—по словамъ Евсевія,—Константинъ рѣшилъ, что не слѣдуетъ „попусту держаться боговъ несуществующихъ и послѣ столькихъ доказательствъ оставаться въ заблужденіи“ (Ж. К. I, 27). Мысль Константина в. искала на небесахъ истиннаго Бога, вѣрнаго помощника въ браняхъ. Константину в. тѣмъ необходимѣе было противопоставить могуществу Максѳнція какую-либо новую, неизвѣданную силу, что этотъ послѣдній употребч лялъ всѣ мѣры, чтобы заручиться покровительствомъ боговъ языческихъ: онъ совѣтовался съ книгами Сивиллиными, га-
далъ по внутренностямъ беременныхъ женщинъ, приносилъ въ жертву львовъ; „этими-способами онъ надѣялся одержать побѣду“ (Евсев. Ж. К. I, 37. Ladant. De mort. pers., cap. 44). Чѣмъ болѣе Максенцій обставлялъ себя религіозными церемоніями, тѣмъ болѣе и Константинъ в. съ своей стороны, потерявъ вѣру въ могущество языческихъ боговъ, однако же религіознымъ упованіямъ своего врага долженъ былъ противопоставить подобныя же упованія. Но мысленный взоръ Константина в., отвращаясь вѣры въ язычество и не имѣя вѣры въ христіанскаго Бога, тщетно блуждалъ по сторонамъ. Единственно, на чемъ могъ Константинъ остановиться мыслію, это былъ Богъ отца его, Констанція, единый и верховный владыка всего. И вотъ среди недоумѣній Константинъ в. возноситъ молитву тому Богу, который могъ бы помочь ему, даровать ему побѣду. Молитва Константина в. была услышана.
Теперь мы подошли къ одному изъ самыхъ замѣчательныхъ сказаній иаъ жизни Константина в. Разумѣемъ сказаніе о видѣніи имъ днемъ на небѣ, составившагося изъ яркаго свѣта, изображенія креста. Этотъ разсказъ, со словъ самого императора, оповѣщенъ знаменитымъ Евсевіемъ. Вотъ въ краткихъ чертахъ это повѣствованіе (Ж. К. I, 27—31). „Однажды послѣ полудня, когда солнце уже начало склоняться къ западу, Константинъ собственными главами узрѣлъ сложившееся изъ свѣта и лежавшее выше солнца (или надъ солнцемъ: tmepxeipevov тоЗ -ijXiou) знаменіе креста (отаороЗ тротгаТоѵ) съ надписью: симъ побѣждай [т. е., конечно, по смыслу разсказа, съ латинскою наднисью: hoc vinces]. Это зрѣлище объяло ужасомъ какъ его самого, такъ и все войско. Константинъ, однако же, находился въ недоумѣніи и говорилъ самъ себѣ: чтб значило бы такое явленіе? Но между тѣмъ какъ думалъ онъ такимъ образомъ, наступила ночь. Тогда во снѣ явился ему Христосъ съ показаннымъ на небѣ знаменіемъ и повелѣлъ, сдѣлавъ знамя, подобное этому, по-, казанному на небѣ, употреблять его для защиты отъ нападенія враговъ“. Поднявшись отъ сна, онъ собралъ мастеровъ, умѣвшихъ дѣлать драгоцѣнныя вещи, приказалъ имъ изъ золота и драгоцѣнныхъ камней соорудить знамя, сходное съ видѣннымъ имъ во снѣ, при чемъ обстоятельно описалъ это знамя (тоЗ oTfjpei'ou xrjv slxöva). Приказаніе его было исполнено. Этимъ знаменемъ, какъ оборонительнымъ оружіемъ, Кои-
стантинъ в. всегда пользовался въ сраженіяхъ съ непріятелемъ.
Произошло,—по разсказу Евсевія,—событіе необычайное и таинственное. Разумѣется, современная наука,—не только свѣтская, но и богословская,—очень неохотно склоняетъ свой слухъ къ этому разсказу и прибѣгаетъ къ разнымъ способамъ, чтобы свести его на „нѣтъ“, совсѣмъ отвергнуть его, или же придать ему болѣе или менѣе удобопріемлемый натуральный смыслъ, т. е. истолковать его такъ, чтобы чудесность его возможно менѣе бросалась въ глаза. Первое дѣлается обыкновенно въ западной наукѣ и преимущественно въ протестантской (за рѣдкими исключеніями); примѣръ второго рода отношенія къ разсказу началъ встрѣчаться и въ нашей наукѣ. Разумѣемъ не очень давнюю актовую рѣчь, написанную проф. Московской Духовной Академіи А. А. Спасскимъ: „Обращеніе Константина Великаго въ христіанство“ 4). Любопытно видѣть, какъ оперируютъ надъ вопросомъ русскіе изслѣдователи, а потому остановимся на разсмотрѣніи указанной рѣчи,—тѣмъ болѣе, что, сколько знаемъ, это первый опытъ скептическаго отношенія къ разсказу Евсевія въ русской церковно - исторической литературѣ, а можетъ быть и вообще въ русской наукѣ. Какой путь избираетъ А. А. Спасскій для достиженія своей цѣли? Авторъ собственно избираетъ два главные способа для того, чтобы уменьшить престижъ разсказа Евсевія и привести въ сомнѣніе этотъ разсказъ. Во-первыхъ, онъ старается отдать предпочтеніе предъ сказаніемъ Евсевія сказанію Лактадція, который признаётъ, что видѣніе Константиново было не на яву, а во снѣ; во-вторыхъ, А. А. Спасскій усиливается въ разсказѣ историка Созомена о событіи отыскать слѣды скептическаго отношенія древней церковной исторіографіи къ чудесному разсказу отца церковной исторіи.
Начнемъ съ Лактанція. Проф. А. А. Спасскій пишетъ: „Кесарійскій (?) историкъ по части своего разсказа имѣетъ опаснаго соперника въ другомъ христіанскомъ современникѣ Константина, извѣстномъ Лактанціи, который разсказываетъ о томъ же чудесномъ событіи въ жизни Константина, но
‘) Брошюра (стр. 1—74) подъ такимъ заглавіемъ отдѣльно имѣетъ дату: »Свято-Троицкая Сергіева Лавра 1905“; она составляетъ оттискъ изъ „Бог. Вѣсти.“, гдѣ рѣчь напечатана статьями въ 1904 г. (т. III) и 1905 г. <т. I).
передаетъ его значительно иначе. Лактанцій—не случайное какое-лйбо лицо въ вопросѣ о видѣніи Константина. Ученый риторъ, изъ язычества обратившійся въ христіанство и своими произведеніями стяжавшій славу христіанскаго Цицерона, Лактанцій быть можетъ въ 307 или 308 г. былъ призванъ Константиномъ къ себѣ, чтобы стать воспитателемъ старшаго сына Криспа 5), и съ тѣхъ поръ находился при дворѣ Константина. Поэтому, Лактанцію скорѣе, чѣмъ кому-либо другому, должны были быть извѣстными чудесныя обстоятельства, сопровождавшія походъ на Максенція, и дѣйствительно въ своемъ сочиненіи „О смерти гонителей“, написанномъ не позже 315 года, т. е. самое большое года два спустя послѣ похода 6 7), онъ, описывая этотъ походъ, точно (?) указываетъ время и мѣсто совершавшихся здѣсь событій ,). Но онъ ничего не знаетъ о явленіи креста на
5) См. у А. А. Спасскаго: Брош., 25; „Вог. Вѣст.“ 1904 г., ИІ, 651. Итакъ, въ 307 или 308 г. Лактанцій призванъ Константиномъ в. для воспитанія Криспа! Но, это въ высшей степени невѣроятно. Криспъ, родился въ 306 или даже 307 году: слѣдовательно, въ 307—308 г. онъ нуждался не въ.учителѣ, а въ мамкѣ (дата рожденія Криспа указывается иоторикомъ О. Seeck’омъ въ Geschichte des Untergangs der antiken Welt, Berlin 1897—1898, I, S. 475,— Зейек’омъ, писателемъ очень авторитетнымъ для г. Спасскаго: см. его, брош., 51 примѣч.; „Бог. Вѣст.“ 1905 г., I, 73). Да и могъ ли въ 307 году Константинъ в., тогда еще язычникъ, интересоваться „христіанскимъ Цицерономъ“ и приглашать его" для воспитанія сына, еслибы его сынъ нуждался уже въ педагогическомъ руководствѣ? Впрочемъ, г. Спасскій потомъ отказывается отъ указанной даты: 307—308 годъ (Бронь, 35; „Бог. Вѣст.“ 1904 г., 111, 661).
6) Не въ 315 году написана, книга De mort. persec, а даже раньше, еще ближе къ разбираемому нами событію,—въ 313 году, но цаписана не на Западѣ, не въ Галліи; не ,въ .Трирѣ, гдѣ впослѣдствіи Лактанцій училъ наукамъ Криопа, а на Востокѣ, въ Никомидіи, прежде вызова Лактанція въ Триръ и—значитъ-прежде знакомства его съ Западомъ. Таково утвержденіе t проф- В. В. Болотова (см. отзывъ его о сочиненіи проф. А. И. Садова, Древнѳ-христ. писатель Лактанцій, Спб. 1900, стр. 46). Указываемъ на Болотова ■ потому, что если онъ авторитетенъ для кого, то въ особенности для проф, А. А. Спасскаго, который говоритъ о себѣ: „мы намѣренно включаемъ въ свою статью все, что мы, нашли у Болотова касательно нашего воароеа“ (Брош., 29 прим.; „Бог. Вѣст.“ 1904 г., III, 655).
7) Напротивъ: очень не томно. Victor Schnitze признаетъ разсказъ Лактанція о событіи въ хронологическомъ отношеніи—невѣрнымъ: „zeitlich falsch“ (R.—Е. von Herzog-Hanck Xs, S. 762), а равно и мѣсто событія указано у Лактанція не точно. Дѣло происходило въ то время, когда войско Константина в. едва двинулось и не знало еще, куда его
47
солнцѣ (!) 8 9). Всѳ ѳго извѣстіе сводится къ тому, что Константинъ, приблизившись къ Риму незадолго до послѣдней битвы съ Максенціемъ, во время сна (in quiete) получилъ вразумленіе свѣта (?!) *) (commonitus est—былъ побужденъ) изобразить на щитахъ войска небесное знаменіе (coeleste insigmim) 10), которое состояло (!) изъ монограммы имени
ведутъ (Ж. К. I, 28. 37). Какъ объясняетъ Шультцѳ, событіе произошло въ началѣ похода, весною 312 года и, вѣроятно, еще въ предѣлахъ Галліи (ibid.). А по Лактанцію событіе случилось глубокою осенью, при видѣ Рима (cap. 44: imminebat dies, quo Maxentius imperium ceperat, qui est ad sextum calendas Novembres,—t. e. 28 октября; дальше слѣдуетъ разсказъ о видѣніи и сраженіи со врагомъ). Вообще, наукою признано, что Лактанцій въ своихъ извѣстіяхъ по части исторіи Запада очень не точенъ. 0. Seech говоритъ (S. 482): „in der Geschichte des Westens seine Darstellung wimmelt von gröbsten Fehlern“. Для придворнаго человѣка, какимъ считаютъ Лактанція въ эпоху событія, такое явленіе непостижимо,— тѣмъ болѣе, что въ качествѣ „историка Востока“ тотъ же Лактанцій является прекраснѣйшимъ источникомъ (ibid.).
8) „Лактанцій ничего не знаетъ о явленіи креста на солнцѣ“! Вѣрно. Но вѣдь объ этомъ почти никто не знаетъ, кромѣ г. Спасскаго и его руководителя. Не только у Лактанція, но и у Евсевія ни о какомъ явленіи креста на солнцѣ ничего не говорится. Г. Спасскій, приводя сказаніе Евсевія о событіи, говоритъ: „царь собственными глазами увидалъ составившееся изъ свѣта и лежащее на солнцѣ (послѣднія слова,—добавимъ отъ себя,—читаются въ оригиналѣ такъ: bісерхеір.еѵоѵ той ijXiou) знаменіе креста съ надписью“ (Брош., 22; „Вог. Вѣст.“ 1904 г., III, 618). При другомъ случаѣ, поясняя эту мысль, г. Спасскій говоритъ о „знаменіи, явленномъ Константину на солнцѣ и составившемся изъ свѣта лучей, лежавшихъ на солнцѣ“ (Брош., 64; „Бог. Вѣст.“ 1905 г., I, 86). Это странное извѣстіе онъ повторяетъ много разъ. Авторъ допускаетъ чудо изъ чудесъ, чудо въ чудѣ: свѣтовой крестъ, лежащій на солнцѣ, т. е. свѣтъ на свѣтѣ. Это всё равно, что допускать возможность водяного изображенія креста на рѣкѣ. Чудо это создано г. Спасскимъ, который слишкомъ довѣрчиво отнесся къ русскому переводу Vitae Соп-stantini, сдѣланному неизвѣстнымъ петербуржцемъ (рус. пер., стр. 78). Этотъ переводъ ввелъ въ заблужденіе ранѣе + проф. И. В. Чельцова и нѣкоторыхъ другихъ, а теперь автора академической рѣчи. Дѣло въ томъ, что глаголъ ькеркеХат не значитъ „лежать на чемъ“, а лежать надъ чѣмъ, выше чего. Такимъ образомъ чудо, передаваемое профессоромъ со словъ будто бы Евсевія,—упрощаете*
9) „Получилъ вразумленіе свѣта“! Чтб это значитъ? Въ текстѣ Лактанція нѣтъ словъ, соотвѣтствующихъ этому переводу. Можетъ быть, г. Спасскій такъ переводитъ слова: coeleste signum, но, во-1-хъ, это очень произвольно, а, во-2-хъ, такой переводъ играетъ въ руку Евсевія и его сторонниковъ, ибо „вразумленіе свѣта“ немыслимо во снѣ.
10) Въ текстѣ Лактанція: signum, а не insignum.
Христа, и съ этимъ знаменемъ побѣдилъ тирана и). Лактан-цій такимъ образомъ подтверждаетъ лишь вторую половину разсказа Евсевія о ночномъ видѣніи Іг), не возбуждающую никакого сомнѣнія. Но за то тѣмъ большій вѣсъ пріобрѣтаетъ молчаніе его о первой, болѣе спорной, части разсказа касательно видѣнія на солнцѣ (?), потому что трудно допустить, чтобы столь необычайное событіе, случившееся въ виду всего войска, могло оставаться неизвѣстнымъ ни самому Лактанцію, воспитателю дѣтей (сына?) Константина, ни тѣмъ придворнымъ кружкамъ, въ которыхъ онъ вращался“. (Брош., стр. 25—26; „Бог. Вѣсти.“ 1904 г., III, стр. 651—652).
Попутно мы уже сдѣлали нѣсколько замѣчаній съ цѣпію ослабить аргументацію проф. А. А. Спасскаго и вмѣстѣ съ тѣмъ понизить значеніе свидѣтельства Лактанція по поводу интересующаго насъ событія. Но этими замѣчаніями нельзя ограничиться. Нужно подвергнуть критикѣ главнѣйшіе выводы разсматриваемаго русскаго автора. Онъ говоритъ, что „Лактанцій въ своихъ извѣстіяхъ подтверждаетъ лишь вторую часть разсказа Евсевія о ночномъ видѣніи, не возбуждающую никакого сомнѣнія“. Этими словами, по нашему мнѣнію, сказано частію очень майо, а частію очень много. Въ самомъ дѣлѣ, если внимательно вглядимся въ разсказу» Лактанція, то найдемъ, что, повидймому, онъ зналъ не одни слухи о ночномъ видѣніи Константина в., а что-то больше. Разсказъ начинается словами: ^Константинъ былъ увѣщеваемъ (неизвѣстно—кѣмъ) во снѣ' изобразить небесное Божіе знаменіе (coeleste signum Dei) на щитахъ“. Чтб это за знаменіе? Когда Константинъ в. видѣлъ его? Нельзя думать, что это знаменіе онъ видѣлъ во снѣ. Тогда оно было бы не „небесное Божіе знаменіе“, а сонное видѣніе. Первое названіе было бы слишкомъ торжественно по отношенію къ сонному видѣнію. Очевидно, сонному явленію предшествовало какое-то явленіе на * 15
п) Словами: „я съ этимъ знаменемъ побѣдилъ тирана“ г. Спасскій перевелъ слѣдующую фразу Лактанція: quo signo armatus exercitus capit ferrum. Соотвѣтствія почти нѣтъ.
15) Приводимъ полный текстъ того мѣста изъ Лактанція, надъ которымъ оперируетъ г. Спасскій въ вышеприведенныхъ своихъ разсужденіяхъ: Commonitus est in quiete Cönstantinus, ut eoeleste signum Dei nota-ret in scutis atque ita praelium committeret. Facit ut jussus est et transversa X litera, summo capite circumflexo Christum in scutis notat. Quo signo armatus exercitus capit ferrum (cap. 44).
небѣ, посланное отъ Бога, и происходило оно, невидимому, наяву. Лактанцій только почему-то не хочетъ говорить о немъ 13). Самъ г. Спасскій невольно признаётъ это, когда, опираясь на Дактанція, говоритъ о какомъ-то „вразумленіи Константина свѣтомъ“. Вѣдь не могъ ясѳ, въ самомъ дѣлѣ, какой-то „сонный свѣтъ“ произвести тѣ послѣдствія, о которыхъ рѣчь идетъ далѣе у Лактанція! Разсказъ Лактанція начинается не съ начала. Если г. Спасскій представляетъ себѣ, что такое за „свѣтъ“, который „вразумлялъ“ Константина в., то почему онъ ясно не сказалъ, объ этомъ? Намъ думается, что еслибы нашъ изслѣдователь занялся разъясненіемъ: что такое coeleste signum Dei, то онъ долженъ былъ бы сознаться, что подъ этими терминами едва ли можно разумѣть другое что, кромѣ какого-то необыкновеннаго небеснаго феномена 14 15). Съ другой стороны, какъ мы указали выше, г. Спасскій допускаетъ слишкомъ много, когда говорилъ, что разсказъ Лактанція подтверждаетъ ту половину повѣствованія Евсевія, въ, которой сообщается о ночномъ видѣніи. У Евсевія прямо говорится, что во снѣ ночью явился Константину в. Христосъ. Ничего такого не „подтверждаетъ“ Лактанцій. Кто привидѣлся во снѣ Константину,—мы совсѣмъ не знаемъ: латинскій писатель говоритъ объ этомъ загадочно. По Евсевію, очень ясно выходитъ, чтб приказалъ Христосъ сдѣлать Константину в., а по Лактанцію — ничего не поймешь,—не поймешь,, чтб это за coeleste signum Dei, которое приказалъ изобразить на щитахъ неизвѣстный. Вѣроятнѣе всего,, по Лактанцію, являлся во снѣ Константину в. вовсе не Христосъ, а какой-нибудь ангелъ ls). Чтб же тутъ общаго между Евсевіемъ и Лактанціемъ? Судя по тому, что вслѣдъ за тѣмъ на щитахъ у воиновъ появляется что-то въ родѣ монограммы (а можетъ . быть и изображеніе креста чрезъ
13) А почему онъ могъ не хотѣть этого,—объ этомъ нѣкоторыя догадки дѣлаетъ вышеупомянутый нами Prof. V. Schultee (слова его при ведемъ нѣсколько ниже на стр. 690).
м) Нѣкоторые комментаторы Лактанція склонны видѣть въ coeleste signum Dei указаніе на явленіе Константину в. креста на небѣ. См. Migne lat. VII, col. 813.
15) По извѣстіямъ Руфина, чудесное событіе, о которомъ мы ведемъ рѣчь, какъ и по Лактанцію, сводится къ сонному видѣнію, при чемъ дѣйствующими лицами являются именно ангелы. Версіи Руфина и Лактанція,имѣютъ между собою нѣчто общее, но о Руфиновомъ сказаніи рѣчь впереди (стр. 692 сл.).
нѣкоторое измѣненіе положенія буквы X—transversa X Шега); но спрашивается: неизвѣстный, явившійся Константину в. (думаемъ,—ангелъ), неужели только и сдѣлалъ, что сообщилъ свѣдѣнія о буквѣ X? Если такъ, то ни для Константина в., ни для войска такого рода откровеніе не могло имѣть ни малѣйшаго значенія. Такимъ образомъ, г. Спасскій явно преувеличиваетъ значеніе разсказа Лактанція: этотъ разсказъ ничуть не подтверждаетъ сказанія Евсевія о ночномъ явленіи Христа; напротивъ, онъ ни одною чертой не сходится съ упомянутымъ сказаніемъ историка церкви. Разсказъ Лактанція не ясенъ, не понятенъ, не производитъ никакого впечатлѣнія. Онъ такъ же отличается отъ Евсевіеѣа, какъ сонъ отъ дѣйствительности. Лактанцій слышалъ звонъ, да не зналъ, откуда онъ. Впрочемъ, и могъ ли сообщить что-либо существеннаго о событіи Лактанцій, который писалъ свое сочиненіе De mortibüs persecutorum не на Западѣ, въ Трирѣ, а на Востокѣ, въ Никомидіи, и который прибылъ на Западъ ко двору Константина ъ. только въ 314 или 315 году 1в), когда вышеназванное сочиненій быйо издано и никакія дальнѣйшія улучшенія 'были въ нейъ невозможны?
Здѣсь будетъ умѣстно (а, пожалуй, и любопытно) привести сужденіе нѣмецйаѣб профессора Viet. Schultze, который дѣлаетъ сравнительную Оцѣнку сказаній Евсевія и Лактанція по занимающему насъ 'вопросу. „Со временъ Вуркгардта (т. е. съ 50-хъ годовъ XIX 'вѣка),—говоритъ онъ,—сдѣлалось обычнымъ безо всякихъ околичностей отвергать клятвенное свидѣтельство ; Константина (въ удостовѣреніе дѣйствительности видѣнія иМ*ь креста на небѣ), какъ лжесвидѣтельство, а Евсевія объявлять ссучПСтЙИкСмъ въ распространеніи басни, но,—заявляетъ нѣмйДКій ученый,—объективное разсмотрѣніе дѣла не оправдываетъ Tttteoib Приговора, если при этомъ не станемъ заводить ОпОрОВЪ о томъ, что, благодаря риторическому стилю повѣствователя, факты у него переплетаются съ рефлексіями и фантазіями. Сюда относятся описаніе настроеній Константина, описаніе лабарума (ИрйСтнСй хоругви, устроенной имъ), такѣ Кекъ Евсевій по ошибкѣ сообщаетъ
,в) По основательному мнѣнію f Проф. В. В. Болотова, вызовъ Лактанція послѣдовалъ въ этоимеиио время (Отзывъ о сочиненіи А. И. Садова, стр. 68). Въ самомъ дѣлѣ, не къ чему было вызывать Лактанція раньше, когда извѣстно, что Криспъ родился въ 306—307 году и не могъ нуждаться въ серьезномъ ученіи ранѣе 314—315 года.
извѣстія о лабарумѣ въ позднѣйшей его формѣ,-—въ той, въ какой историкъ самъ видѣлъ хоругвь“ и пр. Что касается Лактанціева сказанія, то нѣмецкій ученый прямо объявляетъ, что „предпочтеніе Лактанція Евсевію въ этомъ вопросѣ (о таинственномъ видѣніи) ни на чемъ не основано; ибо онъ (не только не знаетъ того, о чемъ сообщаетъ Евсевій, но и) почему-то ничего не знаетъ объ exercitus visos, qui se di-vinitus missos prae se ferebant, о каковомъ чудѣ говоритъ языческій панегиристъ Назарій, и о чемъ распространенъ былъ слухъ въ цѣлой Галліи (in ore omnium Galliarum); да и разсказъ Лактанція о ночномъ явленіи Константину отличается лживостію въ хронологическомъ отношеніи“. Въ заключеніе проф. Schultze даетъ понимать, что едва пи Лактанцій не зналъ о чудесахъ, которыми сопровождался,—по общему увѣренію,— походъ Константина на Римъ; онъ зналъ о нихъ, но не желалъ разсказывать объ этомъ или потому, что, какъ „человѣкъ просвѣщенный“, считалъ себя въ правѣ сомнѣваться въ разсказываемыхъ чудесахъ, или потому, что съ его точки зрѣнія чудеса были явленіями очень, обычными, и онъ не счелъ нужнымъ давать мѣста разсказамъ о нихъ въ своемъ очень краткомъ историческомъ очеркѣ (De mort. pers.). Во всякомъ случаѣ,—по сужденію цитируемаго ученаго,—гмоп-чаніе Лактанція о томъ, о чемъ разсказываютъ и Евсевій и панегиристъ Константина в. Назарій, не колеблетъ авторитета Евсевія и не даетъ основаній строго судить Назарія 17). Такимъ образомъ мы видимъ, что протестантизмъ нѣмецкаго ученаго вовсе не мѣшаетъ ему быть ббльшимъ другомъ Евсевія, чѣмъ Лактанція, хотя обыкновенно протестанты, когда рѣчь идетъ о явленіи Константину в., рѣшительно предпочитаютъ свидѣтельство послѣдняго свидѣтельству перваго.
Второю инстанціей, послѣ Лактанція, позволяющею скептически смотрѣть на разсказъ о явленіи креста Константину в., проф. А. А. Спасскій считаетъ, какъ мы говорили уже, утверждаемое имъ критико-скептическое отношеніе историка Созомена къ изучаемому нами разсказу Евсевія. Признаёмся, это такъ ново:—Созоменъ въ роли критика, да кого же? самого Евсевія! Неожиданно!
Но не станемъ забѣгать впередъ. Выслушаемъ прежде то, что говоритъ г. Спасскій въ разъясненіе своего тезиса.
,7) К.—Е. von Н е г г о g-H а u с k X3, S. 762.
„Общепризнанный авторитетъ за разсказомъ Евсевія установился не вдругъ,—пишетъ авторъ. Въ ІУ и У вѣкахъ съ нимъ еще не связывали никакого мистическаго (?) значенія, и если при изложеніи исторіи Константина любили обращаться къ нему, то видѣли въ немъ только достопамятное (курьезное—что ли?) сказаніе, подлежащее, однако, законамъ исторической критики. На Западѣ редакція Евсевія осталась совершенно неизвѣстной 18 19)... И на Востокѣ... разсказъ Евсевія не сразу устранилъ соперничавшія съ нимъ редакціи. Въ 444 году окончилъ свою исторію константинопольскій схоластикъ Созоменъ; свой трудъ онъ посвятилъ... императору Ѳеодосію Младшему и ничего не опустилъ, чтобы назидательностью своихъ повѣствованій стяжать (?) милость благочестиваго царя. Разсказъ Евсевія о необычайномъ небесномъ покровительствѣ, явленномъ въ отношеніи къ великому предшественнику его, могъ бы хорошо служить этой цѣли: однако, историкъ нимало не старается придать ему исключительное значеніе. Сначала онъ [въ своей Церк. исторіи] сообщаетъ новую версію разсказа 18), что Константинъ видѣлъ крестное знаменіе [знамя] во снѣ и что слова: «симъ побѣдиши» сказали ему ангелы, представшіе ему во время того же сна...; затѣмъ онъ передаетъ разсказъ, близкій къ Лактанцію 20), хотя и не вполнѣ сходный съ нимъ, и только теперь обращается къ Евсевію и кратко воспроизводитъ его повѣствованіе 21), ничѣмъ не выдѣляя его изъ ряда другихъ, сообщае-
18) Не правда! Редакція Евсевіева вошла въ извѣстный трудъ Кас-сіодора: Historia tripartita (lib. I, cap. 4). А исторія Кассіодора была учебникомъ въ западныхъ школахъ во всѣ средніе вѣка:—по ней учился и Лютеръ. Слѣдовательно, разсказъ Евсевія былъ хорошо извѣстенъ на Западѣ.
19) Ничуть не „новую“ версію. Она новою представляется только г. Спасскому, которому остался неизвѣстенъ источникъ, откуда она заимствована (см. стр. 692 сл.).
г0) Ни мало не „близкій къ Лактанцію“. Разсказъ заимствованъ изъ того же источника, изъ котораго заимствовано и начало разсказа Созо-менова. Сл. предыдущее примѣчаніе.
21) Вовсе не кратко! Созоменъ достаточно подробно передаетъ весь разсказъ Евсевія (много подробнѣе Сократа),—настолько подробно, что, и не зная Евсевія, можно по Созомену возсоздать картину, описанную авторомъ „Жизни Константина“. Правда, У Созомена не указаны детали той крестной хоругви (лабарума, по Созомену), которая устроена была царемъ, сообразно видѣнію; по если это умѣстно было въ біографіи Константина, написанной Евсевіемъ, то могло представ-
мыхъ имъ версій 22} (Hist. eccl. I, 3). Эта исторія Евсевіевой редакціи... сама по себѣ уже показываетъ, что древняя церковь отнюдь не связывала съ ней какого-либо непререкаемаго или каноническаго (!) авторитета и представляла его на свободное усмотрѣніе каждаго. Намъ думается, что точка зрѣнія древней церкви, осуществленная (!) въ исторіи Созомена, должна быть принята и современной церковно-исторической наукой при научномъ обсужденіи разсказа Евсевія... Никто и ничто не пострадаетъ отъ того, если на основаніи точнаго научнаго анализа... извѣстіе, напр., Лактанція или Созомена... будетъ признано вѣроятнѣе разсказа Евсевія“ 23).
Съ разсужденіями проф. А. А. Спасскаго о научно-критическомъ отношеніи СозоменакъЕвсевіюсоглашаться нельзя...Для автора оказался не яснымъ предметъ, о которомъ онъ взялся трактовать. У Созомена и въ мысли не было критиковать разсказъ Евсевія о великомъ историческомъ событіи въ жизни Константина, не возбуждавшемъ, къ тому же, ни въ комъ и никакихъ сомнѣній. У него и въ умѣ не было,—что называется,—подставить ножку знаменитому его предшественнику въ области исторіографіи. Дѣло объясняется гораздо проще. Созоменъ имѣлъ въ своемъ распоряженіи два разсказа о событіи: Евсѳвіѳвскій и Руфиновъ (который остался совершенно неизвѣстенъ г. Спасскому). Изъ того и изъ другого онъ заимствовалъ то, что ему казалось подходящимъ къ его задачѣ. На первомъ мѣстѣ онъ помѣстилъ сказаніе Руфина (которое г. Спасскій принялъ за какія-то различныя' версіи, частію даже совсѣмъ новыя, т. е. ни откуда, кромѣ Созомена, неизвѣстныя), а на второмъ — сказаніе Евсевія. Почему на первомъ мѣстѣ онъ помѣстилъ то сказаніе, а на второмъ это,—вопросъ, который рѣшается легко. Изъ Руфина Созоменъ беретъ лишь отрывокъ разсказа, а изъ Евсевія цѣлый рядъ фактовъ, взаимно связанныхъ другъ съ другомъ; да и не полный разсказъ Руфина лучше было поставить впереди полнаго и обстоятельнаго. Вотъ тотъ отрывокъ изъ Руфина, который г. Спасскій принялъ за какой-то критическій аппаратъ въ книгѣ Созомена. „Константинъ все чаще и чаще
ляться лишнимъ для общей исторіи, какую составилъ константинопольскій схоластикъ.
аз) У Созомена нѣтъ ряда версій, а есть только двѣ: Евсевіевская и еще другая.
аз) Брош., стр. 27—28; „Бог. Вѣсти.“ 1904 г., III, 653—654.
сталъ поднимать очи къ небу, вымаливая отсюда себѣ божественную помощь. И вотъ видитъ онъ во снѣ на небѣ, къ восточной сторонѣ, огненный и сіяющій знакъ креста. И когда онъ ѳщѳ не освободился отъ ужаса, его поразило новое явленіе. Онъ увидѣлъ предъ собою ангеловъ, говорящихъ: Константинъ, симъ побѣдишь! Тогда онъ обрадовался и увѣровалъ въ побѣду надъ врагомъ“ 21 * * *). До сихъ поръ Созоменъ очень точно передаетъ разсказъ Руфина, а остальная часть разсказа его, которая г. Спасскимъ не приведена, передана греческимъ историкомъ не точно 25). Руфинъ пишетъ: „Мнѣ кажется, что съ нимъ (Константиномъ в.) случилось не меньше того, что было съ тѣмъ, кому подобнымъ же образомъ сказано съ неба: «Савлъ, Савлъ, что меня гонишь: Я Іисусъ
“) Eusebii historiae eccles. ex Ruf ini interpretatione, liber IX, cap. 9:
Ad collum saepius oculos Ievaret et inde sibi divinum precaret auxilium.
"Videt per soporem ad orientis partem in coelo signum crucis igneo fulgore rutilare. Cumque tanto visu fuisset exterritus ac novo perturbaret aspectu. Adstare sibi videt angelos dicentes: Constantine, in hoc vince. Tune vero laetus redditus et de victoria iam securus. Въ извиненіе г. Спасскаго, который оказался незнакомымъ съ Руфиномъ, нужно сказать, что та часть его исторіи, которая составляетъ переводъ Евсевіевой исторіи (съ добавками Руфина), имѣетъ мало изданій и не во всѣхъ даже большихъ библіотекахъ имѣется. Напр., мы въ своемъ распоряженіи имѣли лишь старинное изданіе этого Руфинова труда—editio rarissima (Mantuae 1479);
лишь потомъ получено изданіе Моммзена въ Eusebius’ Werke (гдѣцитуе-мое мѣсто см. Bd. II, р. 829).
25) Въ сущности, эта часть разсказа Созоменова не приведена проф. А. А. Спасскимъ не спроста, а съ тенденціозною цѣлію. Привести эту часть разсказа онъ не могъ. Здѣсь мы читаемъ у Созомена такія слова: „говорятъ, что и самъ Христосъ явился Константину, показалъ символъ креста и заповѣдалъ устроить подобіе ему“. Являлся лично наяву самъ Христосъ и бесѣдовалъ съ императоромъ!! Да этого не утверждаетъ ни одинъ древній историкъ, и меньше всего умный Евсевій. Указать на этотъ фактъ г. Спасскій не могъ:—этотъ фактъ разрушилъ бы всю его аргументацію, направленную къ мысли, что будто Созоменъ скептически смотрѣлъ на сказаніе Евсевія о видѣніи креста на небѣ. Еслибы этотъ фактъ былъ достовѣренъ, онъ имѣлъ бы величайшее историческое значеніе; но на самомъ дѣлѣ онъ совершенно фантастиченъ и потому лишенъ всякой научной Цѣны. Г. Спасскій не могъ воспользоваться имъ въ своемъ сочиненіи. Указать на этотъ фактъ значило бы для г. Спасскаго сознаться, что Созоменъ готовъ вѣрить всему,—что послѣдній готовъ вѣрить и въ такія легенды, имъ же самимъ скомпанованныя, которыя и на мысль не могли придти Евсевію. Такимъ образомъ, умолчаніе г. Спасскаго въ данномъ случаѣ должно было спасать его аргументацію въ его же собственныхъ глазахъ.
Назарянинъ». Если же этотъ (Константинъ в.) не преслѣдовалъ, то былъ приглашаемъ къ тому“. Это сравненіе Константина в. съ Апостоломъ Павломъ, которому являлся Христосъ, привело Созомена къ ложной мысли, что и Константину в. Христосъ являлся наяву, каковую мысль онъ, Созоменъ, и прописываетъ въ своей исторіи. Разсказъ Руфина заканчивается указаніемъ на то, что царь по подражанію видѣнному кресту сдѣлалъ лабарумъ (знамя) и сталъ возлагать на него свои надежды. Это указаніе повторяетъ, примѣнительно къ своему разсказу, и Созоменъ. Что Созоменъ могъ знать, пользоваться исторіею Руфина и пользовался ею,—это принадлежитъ къ числу точныхъ фактовъ. Пользованіе ею съ его стороны было тѣмъ легче, что исторія Руфина еще въ началѣ У-го вѣка была переведена на греческій языкъ Ге-ласіемъ, епископомъ кизичѳскимъ 26). Мы сейчасъ указали, что Созоменъ не всегда точно передаетъ смыслъ латинскаго оригинала, но полагаемъ, что въ этомъ случаѣ больше всего былъ повиненъ переводчикъ латинскаго историка. Созоменъ бралъ готовое и, вѣроятно, не въ состояніи былъ исправлять переводъ по оригиналу.
Такимъ образомъ мы видимъ, что Созоменъ, на котораго возлагалъ такія большія надежды проф. А. А. Спасскій, ни мало не оправдываетъ его надеждъ. О критикѣ Евсевіева разсказа Созоменъ ничуть не думаетъ, скепсиса въ отношеніи этого разсказа не питаетъ и ни на одну минуту не рѣшается какой-либо другой разсказъ о событіи предпочитать Евсѳвіеву. Всѣ подобнаго рода домыслы суть чистыя фантазіи. Никакой новой версіи сказанія о событіи онъ не зналъ:—не зналъ ихъ ни на основаніи преданія, ни на основаніи какого-либо памятника, до насъ не дошедшаго. Версію Созомена составлялъ неновый трудъ Руфина,—трудъ, которымъ пользовались многіе: и Сократъ, и Ѳеодоритъ, и Гела-сій. Вообще, изучая вопросъ о Созоменѣ, въ той постановкѣ, какую даетъ ему г. Спасскій, мы находимъ, что ту версію о видѣніи Константина, которую г. Спасскій принимаетъ за собственную Созомѳновскую, но которая оказалась просто Руфиновскою, нѣтъ никакихъ основаній предпочитать обык-
новенной Евсѳвіѳвой, какъ рекомендуетъ это г. Спасскій, увѣряя, что будто бы „никто и ничто не пострадаетъ отъ того, если на основаніи точнаго (скорѣе: мнимаго) научнаго анализа извѣстіе, напр., Созомена будетъ признано вѣроятнѣе разсказа Евсевія“, т. е., попросту сказать, если Евсевій, какъ чудолюбѳцъ, будетъ оставленъ въ сторонѣ гі). Странная Евсевіебоязнь!
Своимъ этюдомъ о Созоменѣ г. Спасскій старался доказать, будто „общепризнанный авторитетъ за разсказомъ Евсевія о видѣніи креста установился (даже на греческомъ Востокѣ) не вдругъ“. Мы видѣли, что Созоменъ на самомъ дѣлѣ отнюдь не можетъ считаться какимъ-либо выразителемъ оппозиціи къ извѣстному авторитетному сказанію Евсевія. Мало того: мы полагаемъ, что въ греко-восточной церкви никто не являлся оппонентомъ въ отношеніи этого Евсѳвіѳва сказанія вплоть до 1904 года. Не перебирая всѣхъ писателей, остановимъ вниманіе на древнихъ гречесйихъ историкахъ,— и что же оказывается? Они или повторяютъ разсказъ Евсевія, или слегка варіируютъ его, но не отступаютъ отъ него. Начнемъ съ Филосторгія, болѣе ранняго греческаго церковнаго историка У-го вѣка въ ряду его современниковъ. Его исторія дошла до насъ въ сокращеніи ея Фотіемъ. Послѣдній вотъ что говоритъ, передавая содержаніе 6-й главы І-й книги Филосторгія. „Подобно другимъ (вѣроятно, Евсевію, Сократу и проч.), онъ пишетъ, что причиною обращенія Константина великаго отъ языческаго суевѣрія къ христіанству была побѣда его надъ Максѳнціемъ, во время которой явилось и знаменіе креста, протянувшееся далеко по востоку и образовавшееся изъ поразительнаго свѣта, вокругъ коего, на подобіе радуги, плавали звѣзды и, расположившись въ видѣ буквъ, составили на латинскомъ языкѣ выраженіе: симъ побѣждай“. Основа здѣсь, очевидно, Евеевіѳва; послѣднія слова составляютъ домысль, восполняющій, но не вредящій разсказу епископа кесарійскаго. Сократъ очень кратко пере- *
”) t Проф. В. В. Болотовъ, предъ авторитетомъ котораго такъ преклоняется г. Спасскій (см. стр. 685, в), говорилъ своимъ слушателямъ: „Упоминаніе о чудесахъ (—рѣчь у него о крещеніи Константина в.—> само по себѣ не есть еще признакъ недостовѣрности,1 но чудеса потому и чудеса, что они повторяются не часто“ (см. „Христ. Чтен.“ 1907 г., февр., прилож.,. стр. 25 и отдѣльно: Лекціи по исторіи древней церкви, вып. I. Спб. 1907, егр. 25).
даетъ разсказъ Евсевія, ничего къ нему не прибавляя (I, 2). Ѳеодоритъ опускаетъ этотъ разсказъ, потому что начинаетъ свою исторію со времени появленія ереси аріанской. Историкъ Гѳласій кизическій такъ описываетъ явленіе: „Константина Богъ отъ неба вооружилъ, показавъ ему спасительный свѣтовидный символъ креста на небѣ, а надпись объясняла смыслъ видѣнія: симъ побѣдишь“. Затѣмъ онъ кратко описываетъ знамя, сооруженное царемъ по образцу видѣннаго (Gelasii Cyz. Historia concilii nicaem, lib. I, cap. 4—5). Очевидно,— по Евсевію. Лѣтописецъ Ѳеофанъ пишетъ: „Когда Константинъ находился въ великомъ недоумѣніи, вдругъ явился ѳму, въ шестомъ часу.дня, честный крестъ, изъ свѣта устроенный, съ надписаніемъ: симъ побѣждай. Тогда Константинъ, наскоро устроивши златой крестъ“ и пр. (Лѣтопись византійца Ѳеофана; рус. пѳр., Москва 1890, стр. 11). Это все тотъ же Евсевій, но въ сокращеніи. Изъ вышеприведенныхъ словъ Фотія видно, что 'до IX вѣка всѣ передавали нашу ? исторію подобно Филосторгію, т. е. въ смыслѣ Евсевія. Дальше слѣдить не зачѣмъ. Несомнѣнно, въ древности никто не думалъ противорѣчить Евсевію. Г. Спасскій не можетъ доказать обратнаго, хотя бы и хотѣлъ этого, ради своей теоріи 28).
Оканчивая разборъ рѣчи проф. А. А. Спасскаго, одно можемъ отмѣтить, какъ положительный результатъ нашихъ личныхъ наблюденій надъ источниками, имѣющими отношеніе къ нашему вопросу;—въ древней церкви существовало двѣ версіи разсказа объ изучаемомъ событіи: одна латинская (Лактанцій, Руфинъ), сводившая явленіе Константину в. къ сонному его состоянію (версія—едва ли распространенная), 58
58) Нельзя не отмѣтить удивительной непослѣдовательности разсужденій проф. А. А. Спасскаго. Возбуждая (и не случайно) недоумѣнія, скепсисъ, недовѣріе къ разсказу Евсевія (какъ указано нами выше), авторъ затѣмъ нимало ни сумняся пишетъ: „привлекательное (?) по своей простотѣ извѣстіе Лактанція и величественный разсказъ Евсевія, за которыхъ (?) стоитъ авторитетъ очевидца Константина,—оба имѣютъ одинаковое право на признаніе (чѣмъ ?), и нельзя указать Твердыхъ основаній (зачѣмъ и было указывать ихъ?) въ пользу исключительнаго предпочтенія того или другого“ (Бронь, 37). И въ другомъ мѣстѣ говоритъ: „тревожное душевное состояніе, охватившее? („состояніе“ и „охватившее“!) Константина,., разрѣшается видѣніемъ во снѣ или наяву, въ которомъ онъ получаетъ высшее повелѣніе идти на бой во имя Христа“ (ibid., 58).
а другая — греческая, допускавшая явленіе Константину в. произшѳдшимъ наяву. Этой второй версіи держались всѣ греческіе писатели, не исключая Ермія Созомена, константинопольскаго схоластика. Отчего произошло такое раздвоеніе,—затрудняемся сказать. Во всякомъ случаѣ ошибочно было бы утверждать, что западные источники стоятъ выше восточныхъ по компетентности ихъ авторовъ.
Ал. Лебедевъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
