CC BY
14SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
Научная статья УДК 347.1
https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-1-51-57 NIION: 2007-0083-1/23-215 MOSURED: 77/27-005-2023-01-414
Владимир Вячеславович Журавлев
Рязанский филиал Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, Рязань, Россия,
vz15111982@gmail.com
Аннотация. Изучается правовая природа института принуждения и его роль в системе методов государственного управления. Рассмотрение ряда научных концепций позволило охарактеризовать его как инструмент реализации властных полномочий органов внутренних дел, применяемый в целях упорядочивания общественных процессов в сфере охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности, поддержания их в границах, установленными правовым предписаниям. В ходе изучения отдельных нормативных правовых актов, регламентирующих административно-юрисдикционную деятельность полиции, были выявлены коллизионные нормы, нуждающиеся в дополнительной коррекции и гармонизации. Автором констатируется, что совершенствование правоприменительной деятельности полиции требует решение ряда проблем на право-установительном уровне, призванных способствовать минимизации пробелов и коллизий, существующих в системе мер государственного принуждения.
Ключевые слова: органы внутренних дел, государственное принуждение, коллизии норм права, админи-стративно-юрисдикционная деятельность, государственное управление
Для цитирования: Журавлев В. В. Коллизии правовых норм, регламентирующих государственное принуждение в деятельности полиции // Криминологический журнал. 2023. № 1. С. 51-57. https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-1-51-57.
Original article
Vladimir V. Zhuravlev
Ryazan Branch of Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Ryazan',
Russia, vz15111982@gmail.com.
Abstract. The legal nature of the institute of coercion and its role in the system of methods of public administration is studied. Consideration of a number of scientific concepts has allowed to characterize it as a tool for implementation of the powers of authority of internal affairs bodies, which is used to streamline public processes in the field of public order protection and ensuring public safety, to maintain them within the boundaries established by legal prescriptions. During the study of individual normative legal acts regulating administrative-jurisdictional activity of the police, were identified conflicting norms in need of further correction and harmonization. The author states that the improvement of law enforcement activity of the police requires the solution of a number of problems at the law-enforcement level, designed to contribute to the minimization of gaps and conflicts that exist in the system of measures of state coercion.
Keywords: internal affairs bodies, state coercion, conflicts of law, administrative and jurisdictional activities, public administration
For citation: Zhuravlev V. V. Collisions of legal norms regulating state coercion in the activities of the police. Criminological journal. 2023. (1):51-57. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-1-51-57.
© Журавлев В. В., 2023
Коллизии правовых норм, регламентирующих государственное принуждение в деятельности полиции
Collisions of legal norms regulating state coercion in the activities of the police
Принуждение как один из способов управления общественными процессами следует признать неотъемлемым атрибутом государственности, поскольку использование мер принудительного воздействия на волю, сознание и поведение людей является объективно необходимым и нередко главенствующим методом поддержания режима законности в существующих реалиях. Влияние инструментов принуждения в системе государственного управления велико, но оценивается исследователями теории государства и права по-разному. В. И. Ленин (Ульянов) выделял аппарат принуждения, выражающийся в применении мер насилия (физического, экономического, политического), как средство для подчинения одного класса другому и наиболее яркий признак, присущий любому государству и обеспечивающий его существование [1, с. 477-481]. Ф. Энгельс в схожем ключе рассматривал государство как инструмент укрощения непримиримых классовых противоречий, наделенный силой держать их в границах порядка [2, с. 169-170]. Последующие исследователи рассматриваемого феномена раскрывают его правовую природу более широко и детально. Так, А. И. Каплунов указывает, что «государственное принуждение представляет собой метод воздействия, состоящий в применении государственными органами и их должностными лицами установленных законом мер, представляющих собой систему правовых ограничений, лишений, обременений или иных действий, которые позволяют заставить обязанных лиц исполнять возложенные на них поручения и соблюдать установленные запреты, а также обеспечить правопорядок, безопасность личности, общества от потенциальных и реальных угроз» [3, с. 10-17]. В свою очередь Г. А. Ожегова определяет государственное принуждение как «внешнее воздействие на поведение людей, нацеленное на безусловное утверждение государственной воли, основанное исключительно на его организационной силе» [4, с. 35-39].
На современном этапе развития права принуждение чаще всего рассматривается именно как метод управления [5, с. 47-52], призванный решить стоящие перед государством и его аппаратом задачи, закрепленные и санкционированные в нормах законодательных и подзаконных актов. Оно представляет собой инструмент государственной власти, обладающий организующим влиянием над общественным устройством в целом и поведением отдельных индивидов. В связи с этим некоторые исследователи представляют принуждение в качестве правового средства или метода, посредством которого осуществляется регулирование общественных отношений [6, с. 156; 7, с. 25-30]. По нашему мнению, подобные подходы в целом тождественны, так как государство является порождением общества. В свою очередь управление общественными отношениями представляется одной
из основных задач, стоящей перед государством и его аппаратом.
Вместе с тем ученые едины в том, что в основе института государственного принуждения (за исключением религиозного и общественного, первоисточником которых являются обычаи и традиции, господствующие в отдельной социальной группе) лежит право, регулирующее большинство общественных отношений, систематизированных в отдельных отраслях. Особая роль принуждения отмечается И. А. Ильиным, который указывает, что право «предполагает принуждение, без которого нормативность размывается, рамки и границы поведения стираются. Принуждение есть реальность действия права, право переходит в состояние реальности, реально действует» [8, с. 15].
Институт государственного принуждения находит свое практическое выражение как во внешне организационной деятельности органов государственной власти путем оказания принудительного воздействия на объект управления при реализации норм публичных отраслей права (уголовного, уголовно-процессуального, административного и пр.), так и во внутри-организационной деятельности аппарата власти. Во втором случае его применение обусловлено необходимостью поддержания режима служебной дисциплины и законности в работе государственных органов и их должностных лиц. Примером их реализации может служить дисциплинарное принуждения, а также контрольно-надзорная деятельность, осуществляемая, например, Конституционным судом РФ над субъектами правотворчества в целях проверки соответствия принимаемых ими актов права основному закону государства [9, с. 62-65].
Анализ приведенных концепций и подходов к определению правовой природы государственного принуждения позволяет охарактеризовать его как базовый метод управленческой деятельности и реализации властных полномочий органов государственной власти в целях упорядочивания возникающих и развивающихся общественных процессов, их соответствия установленным и санкционированным государством правовым предписаниям.
Таким образом, использование принуждения определяется объективной потребностью общества в регулировании порождаемых им правоотношений. Без него государственное управление невозможно. Подчеркнем, что результат применения системы мер в рамках института принуждения служит своего рода индикатором эффективности управленческой деятельности органов власти в целом, позволяет анализировать качество выстроенной правовой модели, констатировать проблемы, существующие на право-установительном и правоприменительном уровнях. В таких условиях основной задачей видится именно
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
установление и поддержание баланса в реализации мер государственного принуждения. Он выражается в принятии нормативных предписаний, обеспечивающих, во-первых, правомочность принудительного воздействия для достижения целей по охране общественного порядка и обеспечения общественной безопасности, а, во-вторых, закрепление границ допустимости их применения, призванных обеспечить соблюдение режима законности и ограничение прав граждан лишь в той мере, которая необходима для решения стоящих перед органами государственной власти задач.
Отметим, что в настоящее время, к сожалению, баланс на правоустановительном и правоприменительном уровне еще не достигнут, что порождает многочисленные коллизии в нормах, регламентирующих применение мер государственного принуждения в деятельности органов внутренних дел, отдельные из которых предлагает рассмотреть.
В первую группу целесообразно включить противоречия, существующие в нормах, регламентирующих противодействие нарушениям в сфере общественного порядка и безопасности дорожного движения. Так, ряд вопросов вызывает процедура направления и проведения медицинского освидетельствования на состояние опьянения. Отметим, что факт нахождение лица с признаками таких состояний образует объективную сторону только административных правонарушений (за исключением фактов повторного совершения деликтов, образующих составы уголовных преступлений, основанных на административной преюдиции). В связи с этим направление лица, привлекаемого к юридической ответственности, на медицинское освидетельствование должно рассматриваться как применение меры обеспечения, реализуемой только посредством составления протокола, в порядке, предусмотренном ст. 27.12 и 27.12.1 КоАП РФ. Несмотря на это, приказ Минздрава России № 933н [10] в качестве основания для проведения рассматриваемой процедуры предусматривает составление уполномоченным должностным лицом «направления», т. е. документа, не просто не предусмотренного административно-процессуальным законодательством, а противоречащего его положениям.
К сожалению, судебная практика [11; 12] исходит из дословного прочтения положений приказ Минздрава России № 933н, признавая результаты медицинских освидетельствования, проведенных на основании таких «направлений», соответствующих требованиям законодательства [13, с. 268-272].
Еще одним примером коллизии правовых норм может служить порядок исполнения наказаний, назначенных в отношении водителя транспортного средства, совершившего управление им в состоянии опьянения. В соответствии с действующим админи-
стративным и уголовно-исполнительным законодательством однопорядковые наказания в виде лишения специального права и запрета на занятие определенной деятельностью (назначаемого за повторное совершение правонарушения, связанного с управлением транспортным средством в состоянии опьянения) не могут быть суммированы между собой и исчисляются самостоятельно. Это обстоятельство нивелирует саму цель назначения таких видов наказаний — исключить лиц, допустивших грубое нарушение ПДД из участия в дорожном движении в качестве водителя транспортного средства, поскольку при определенных условиях, не только не ужесточает ответственность за повторное совершение таких деликтов, но и дает возможность исполнить уголовное наказание ранее административного [14, с. 192-197]. Более того коллизии нормативного регулирования рассматриваемых видов наказаний отчетливо проявляются и в порядке их исполнения. В соответствии со статьей 32.7 КоАП РФ в случае уклонения лица, подвергнутого наказанию в виде лишения специального права, от сдачи в орган внутренних дел водительского удостоверения срок его исполнения приостанавливается. В свою очередь невыполнение осужденным к запрету на занятие определенной деятельностью обязанности по сдаче водительского удостоверения не приостанавливает исполнение данного вида наказания.
Наконец, не слишком логичным видятся отдельные положения Постановления Правительства РФ от 14 ноября 2014 г. № 1191 (в ред. от 10 октября 2018 г.) [15], упразднившие ранее закрепленную обязанность лица, подвергнутого уголовному наказанию в виде запрета на занятие определенной деятельностью, проходить для возврата водительского удостоверения проверку теоретических знаний ПДД и медицинское освидетельствование для установления наличия (отсутствия) медицинских противопоказаний, медицинских показаний или медицинских ограничений к управлению транспортными средствами. Наибольшие вопросы такой правовой подход вызывает при возврате водительского удостоверения лицам, находившимся в момент совершения преступления в состоянии наркотического опьянения.
Достаточно дискуссионным видится существующая законодательная позиция по вопросу привлечения собственников транспортных средств, привлекаемых к административной ответственности за совершение правонарушений, зафиксированных специальными техническими средствами, работающими в автоматическом режиме. Нормативное закрепление в ст. 2.6.1. КоАП РФ презумпции виновности владельцев автомашин приводит к тому, что постановления о назначении административного наказания зачастую выносятся в отношении лиц, не имеющих (лишенных) специального права. Установление таких
юридических фактов ставит вопрос о необходимости привлечения собственников и к административной ответственности по признакам состава правонарушения, предусмотренного ст. 12.7. КоАП РФ (управление транспортным средством водителем, не имеющим права управления транспортным средством), что в правоприменительной практике подразделений Госавтоинспекции не делается.
Во вторую группу коллизий целесообразно объединить отдельные нормы ФЗ «О полиции», нуждающиеся в правовой балансировке.
Во-первых, в п. 5-8 ст. 19 для определения порядка действий сотрудника полиции, вызванного применением физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия законодатель использует следующие термины: телесные повреждения, ранение, вред здоровью. Их толкование позволяет констатировать схожее лексическое значение и единый смысловой контекст, выражающейся в нанесение травмы неопределенной степени тяжести лицу, в отношении которого были применены отдельные меры государственного принуждения. В этой связи возникает вполне закономерный вопрос: для чего использовать в конструкции схожих правовых норм различный понятийный аппарат? Каким образом сотрудник полиции может и должен разграничивать ранение от телесного повреждения и вреда здоровью?
Во-вторых, вполне очевидными являются проблемы в правовой регламентации применения сотрудниками полиции огнестрельного оружия. Существующая правовая конструкция оснований реализации данной меры государственного принуждения видится далекой от совершенства. Так, п. 1 ч. 1 ст. 23 ФЗ «О полиции» наделяет сотрудника органов внутренних дел правом применения огнестрельного оружия для защиты самого себя, а также третьих лиц от посягательства, сопряженного с насилием, опасным для жизни или здоровья. Анализ построения рассматриваемой нормы позволяет констатировать, что производство выстрела на поражение будет законным в случаях совершения преступлений, связанных с умышленным причинением вреда здоровью, закрепленных в ст. 111, 112, 113 и 115 УК РФ и др. Одновременно следует отметить, что определение степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, является комплексным и длительным исследованием, которое осуществляется судебно-медицинскими экспертами, обладающими соответствующим образованием и компетенциями в рассматриваемой области. В связи с этим закономерным видится вопрос о наличии у сотрудника полиции реальной возможности определить достаточность правовых основания применения (неприменения) огнестрельного оружия, учитывая, например, наличие весьма тонкой грани, разделяющей причинение лег-
кого вреда здоровью и административное правонарушение «побои», пресечение которого не предусматривает возможность использования огнестрельного оружия [16, с. 35-38]?
В-третьих, для в ФЗ «О полиции» имеют место и случаи конкуренции норм. В соответствии с п. 35 ст. 12 на полицию возлагается обязанность содействовать должностным лицам органов здравоохранения в части создания безопасных условий (обеспечение доступа к госпитализируемому лицу в целях его осмотра) для осуществления недобровольной госпитализации лиц, страдающих расстройствами психики, больных алкоголизмом или наркоманией, а также принудительного доставления отдельных категорий лиц, уклоняющихся от явки в медицинские учреждения.
Совместный приказ Минздрава РФ № 133 и МВД РФ № 269 от 30 апреля 1997 г. [17] содержит регламентацию действий сотрудников органов внутренних дел при исполнении рассматриваемой обязанности. Так, в соответствии с п. 1.6 и 1.7 Инструкции в случаях необходимости госпитализации психически больного, находящегося в жилом помещении, сотрудник полиции обязан оказать содействие медицинским работникам: обеспечивать охрану общественного порядка, безопасные условия для доступа к госпитализируемому лицу и его осмотра, пресекать противоправные действия граждан, препятствующих госпитализации, производить его личный досмотр, что предполагает возможность применения физической силы и специальных средств. По нашему мнению, приведенные требования вступают в противоречие с другими статьями ФЗ «О полиции». Так, ст. 15, закрепляя право граждан на неприкосновенность жилища, не содержит основания для проникновения в него сотрудника полиции помимо воли проживающих в случаях необходимости госпитализации лиц, страдающих психическими расстройствами. Схожим видится и вопрос законности применения сотрудником полиции физической силы и проведения досмотра, поскольку факт принудительной госпитализации не обязательно является следствием совершения такими лицами преступления или административного правонарушения, что вполне обоснованно ставит вопрос об их правомерности.
Приведенные примеры не являются исчерпывающими и только подчеркивают наличие значительного числа коллизий в нормах правовых актов, регламентирующих применение мер государственного принуждения. Решение обозначенных проблем позволяет констатировать необходимость соблюдения в правотворческой деятельности ряда принципов, которые позволят минимизировать их количество. К ним следует отнести:
Научность правоустановления предполагает необходимость познания окружающей действитель-
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
мю
ности, которая должна привести к миропониманию, т. е. получению объективной оценки состояния сферы, подлежащей нормативному регулированию и потребностей общества и государства, вызвавших необходимость ее законодательного упорядочивания, построения системы прав и обязанностей субъектов таких отношений, мер государственного принуждения применяемых за нарушение границ дозволенного поведения. Научность основывается на использовании обширного числа общенаучных и частнонаучных методов: проведении социологических исследований, изучении положительного опыта зарубежных стран, анализе большого объема статистических данный и сведений, могущих оказать влияние на эффективность действия правовой нормы, образующих систему взаимосвязанных компонентов. К таковым, по мнению Д. А. Керимова, которое мы разделяем, целесообразно отнести: «определение объекта исследования; определение проблемности состояния объекта исследования; соблюдение строгой логической последовательности исследования объекта в его проблемном состоянии; обоснование результатов исследования; использование результатов исследования в практической деятельности» [18, с. 93].
Компетентность (профессионализм) предполагает наличие у лиц, привлекаемых к нормотворчеству, необходимой для такой деятельности квалификации, находящей свое выражение в обладании знаниями в сфере разрабатываемых нормативных инициатив, владении приемами и средствами юридической техники, умении проецировать законодательные предложения в форму материального документа, обладающего внутренним единством, последовательностью и простотой понимания, исключающей двоякость толкования содержащихся норм.
Законность правотворческой деятельности основывается на необходимости соответствия подготавливаемого проекта норм правовым предписаниям, содержащимся в актах, обладающих более значимой юридической силой: Конституции РФ, федеральных конституционных законах, федеральных законах и иных нижестоящих подзаконных актов.
Принцип демократизма характеризуется степенью вовлеченности граждан в правоотворческую деятельность. Его проявлением следует считать наличие возможности реализовывать конституционное право на управление делами государства путем ознакомления с проектами разрабатываемых нормативных правовых актов, направления обязательных для рассмотрения замечаний и предложений по их совершенствованию, использования иных средств общественной экспертизы.
Гласность теснейшим образом связана с демократизмом. Она предполагает открытость и публичность нормотворческого процесса, его доступность обще-
ственности, свободную циркуляцию информационных потоков, имеющих значение для разработки эффективных механизмов правового регулирования или их коррекции.
Оперативность как принцип правотворчества основывается на своевременности обнаружения проблемы, требующей правового регулирования, разработки и принятия соответствующего нормативного акта до наступления негативных последствий для охраняемых государством общественных отношений. Именно оперативность следует считать наиболее важным принципом, оказывающим влияние на эффективность противодействие новым средствам и способам совершения противоправных действий и работы органов государственной власти, осуществляющих правоохранительные функции, в целом.
Список источников
1. Ленин В. И. Избранные сочинения: в 4-х т. (Т. 3). М. : Политиздат, 1986.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. (т. 21). М., 1961.
3. Каплунов А. И. Об основных чертах и понятии государственного принуждения // Государство и право. 2004. № 12. С. 10-17.
4. Ожегова Г. А. К определению дефиниций «государственное принуждение» и «легитимность» // Государственная власть и местное самоуправление. 2021. № 6. С. 35-39.
5. Фиалковская И. Д. Значение административного принуждения как метода государственного управления // Административное право и процесс. 2018. № 4. С. 47-52.
6. Демидов П. В. Частное правовое принуждение как категория современной теории права: научные и практические проблемы: дисс. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород. 2005.
7. Вершинина С. И. О теории принуждения в правовой науке // Вектор науки Тольяттин-ского государственного университета. 2009. № 2 (5). С. 25-30.
8. Ильин И. А. Понятие права и силы (опыт методологического анализа) // Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 т. М. : Русская книга. 1994.
9. Гадельшина Л. И., Гарифуллина А. Р. Государственное принуждение в деятельности Конституционного Суда РФ // Конституционное и муниципальное право. 2019. № 1. С. 62-65.
10. Приказ Минздрава России от 18 декабря 2015 г. № 933н «О порядке проведения медицинского освидетельствования на состояние опьянения (алкогольного, наркотического или иного токсического)» // СПС «КонсультантПлюс».
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
11. Постановление Верховного Суда РФ от 27 ноября 2017 г. № 31-АД17-14 // СПС «Консультант-Плюс».
12. Постановление Верховного Суда РФ от 9 августа 2019 № 48-АД19-6 // СПС «Консультант-Плюс».
13. Румянцев Н. В., Журавлев В. В. К вопросу о привлечении к административной ответственности лиц, совершивших правонарушения в области законодательства о наркотических средствах и психотропных веществах // Вестник Московского университета МВД России. 2019. № 7. С. 268-272.
14. Кутякин С. А., Журавлев В. В. О вопросах исполнения наказаний, связанных с лишением права управления транспортными средствами // Административная деятельность правоохранительных органов Российской Федерации и зарубежных стран : Сборник материалов Международной научно-практической конференции / Под редакцией Л. В. Павловой. Рязань : Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний, 2019. С. 192-197.
15. Постановление Правительства РФ от 14 ноября 2014 г. № 1191 «Об утверждении Правил возврата водительского удостоверения после утраты оснований прекращения действия права на управление транспортными средствами» // СПС «КонсультантПлюс».
16. Румянцев Н. В., Журавлев В. В. Проблемы правовой регламентации и пути их решения при применении огнестрельного оружия как меры государственного принуждения // Современная наука. 2021. № 6. С. 35-38.
17. Приказ Минздрава РФ № 133, МВД РФ № 269 от 30 апреля 1997 г. «О мерах по предупреждению общественно опасных действий лиц, страдающих психическими расстройствами» (вместе с «Инструкцией об организации взаимодействия органов здравоохранения и органов внутренних дел Российской Федерации по предупреждению общественно опасных действий лиц, страдающих психическими расстройствами») // СПС «КонсультантПлюс».
18. Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). 2-е изд. М. : Аванта +, 2001.
Reference
1. Lenin V. I. Selected Works: in four volumes (Vol. 3). М. : Politizdat, 1986.
2. Marx K., Engels F. Works. 2nd ed. (vol. 21). М., 1961.
3. Kaplunov A. I. On the main features and concept of state coercion // State and law. 2004. № 12. P. 10-17.
4. Ozhegova G.A. To definition of definitions of "state coercion" and "legitimacy" // State power and local self-government. 2021. № 6. P. 35-39.
5. Fialkovskaya I. D. The value of administrative coercion as a method of public administration // Administrative law and process. 2018. № 4. P. 47-52.
6. Demidov P. V. Private legal coercion as a category of modern theory of law: scientific and practical problems: diss. candidate of Law. Nizhny Novgorod. 2005.
7. Vershinina S. I. On the theory of coercion in legal science // Vector of science of Togliatti state university. 2009. № 2 (5). P. 25-30.
8. Ilyin I. A. The concept of right and power (experience of methodological analysis) // I.A. Ilyin's Collected Works: in 10 vol. M. Russian book. 1994.
9. Gadelshina L. I., Garifullina A. R. State coercion in the activities of the Constitutional Court of the Russian Federation // Constitutional and Municipal Law. 2019. № 1. P. 62-65.
10. Order of the Ministry of Health of Russia from December 18, 2015 № 933n «On the order of medical examination for intoxication (alcoholic, narcotic or other toxic)» // SPS «ConsultantPlus».
11. Decision of the Supreme Court of the Russian Federation of November 27, 2017 № 31-AD17-14 // SPS «ConsultantPlus».
12. Decision of the Supreme Court of the Russian Federation of August 9, 2019 № 48-AD19-6 // SPS «ConsultantPlus».
13. Rumyantsev N. V., Zhuravlev V. V. On the issue of bringing to administrative responsibility of persons who committed offenses in the field of legislation on narcotic drugs and psychotropic substances // Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019. № 7. P. 268-272.
14. Kutyakin S. A., Zhuravlev V. V. On the issues of execution of penalties associated with the deprivation of the right to control vehicles // Administrative activity of law enforcement bodies of the Russian Federation and foreign countries : Collection of materials of the International Scientific-Practical Conference / Edited by L. V. Pavlova. Ryazan : Academy of law and management of the Federal service of execution of punishments, 2019. P. 192-197.
15. Resolution of the Government of the Russian Federation from November 14, 2014 № 1191
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
«On approval of the Rules for the return of the driving license after the loss of the grounds for the termination of the right to control vehicles» // SPS «ConsultantPlus».
16. Rumyantsev N. V., Zhuravlev V. V. Problems of legal regulation and ways of their solution in the application of firearms as a measure of state coercion // Modern Science. 2021. № 6. C. 35-38.
17. Order of the Ministry of Health of the Russian Federation № 133, the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation № 269 from April 30, 1997 «On measures to prevent socially dangerous acts of persons suffering from mental disorders» (together with «Instruction on the organization of interaction between health bodies and internal affairs of the Russian Federation to prevent socially dangerous acts of persons with mental disorders») // SPS «ConsultantPlus».
18. Kerimov D. A. Methodology of law (subject,
functions, problems of philosophy of law). 2nd ed. M. : Avanta +, 2001.
Библиографический список
1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 1 июня 2020 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
2. Федеральный закон «О полиции» от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ (в ред. от 21 декабря 2021 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
Bibliographic list
1. Code of the Russian Federation on Administrative Offences of December 30, 2001, № 195-FZ (in the edition of 1 June 2020) // SPS «ConsultantPlus».
2. Federal Law «About police» from February, 7 2011 № 3-FZ (in edition from December, 21, 2021) // SPS «ConsultantPlus».
Информация об авторе
В. В. Журавлев — старший преподаватель кафедры административного права и административной деятельности Рязанского филиала Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук.
Information about the author
V. V. Zhuravlev — Senior Lecturer of the Department of Administrative Law and Administrative Activities of the Ryazan Branch of Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot', Candidate of Legal Sciences.
Статья поступила в редакцию 13.01.2023; одобрена после рецензирования 30.01.2023; принята к публикации 08.02.2023.
The article was submitted 13.01.2023; approved after reviewing 30.01.2023; accepted for publication 08.02.2023.
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя
Дознание
в органах внутренних дел
Дознание в органах внутренних дел. 3-е изд., перераб. и доп. Учебное пособие. Под ред. Ф. К. Зиннурова, А. С. Есиной. 495 с. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник». Гриф НИИ образования и науки.
Определены понятие, роль и значение дознания в уголовном судопроизводстве России. Рассмотрены деятельность органа дознания по уголовным делам; особенности и общие условия производства дознания как формы предварительного следствия. Особое внимание уделяется процессуальному положению и полномочиям дознавателя ОВД и его взаимодействию с отдельными участниками уголовного судопроизводства. Раскрыты правовые основы и направления взаимодействия в данной сфере в аспекте международного сотрудничества.
Для студентов, курсантов и слушателей юридических учебных заведений МВД России, а также преподавателей и аспирантов (адъюнктов).
