CC BY
60
УДК 81
С.В. Иванова, З. З. Исхакова S.V. Ivanova, Z.Z. Iskhakova
Кодирование и декодирование дейксиса: методологический аспект
Encoding and decoding of deixis: methodological aspect
Статья посвящена дейксису в его нетрадиционном, расширительном, понимании. Установление методологического аппарата для определения содержания дейксиса производится с позиций достижений современной лингвистической семиотики и лингвокультурологии. В работе выявляются компоненты единого указательного поля, которые могут быть подвергнуты декодированию посредством лингвокультурологического семиотического кода. Дешифрование эмотивного дейктического поля производится посредством обращения к двусторонней сущности дейктических единиц.
The paper is devoted deixis in its unconventional broad interpretation. A set of tools for deciphering the category of deixis is based on the achievements of modern linguistic semiotics and cultural linguistics. The authors show the determiner field components which сan be decoded by way of semiotic lingvocultural code. Deciphering emotive deictic field is performed by way of turning to a two-sided entity of deictic units.
Ключевые слова: семиотика, дейксис, указательное поле, знаки-символы, знаки-образы, знаки-индексы, лингвокультурный код, эмотивный код.
Key words: semiotics, deixis, deictic field, symbolic signs, imagery signs, indicative signs, lingvocultural code, emotive code.
Дейксис как «общее научное достояние» продолжает оставаться притягательным объектом исследования для лингвистов на протяжении всего ХХ века. И это не удивительно, так как у истоков данной концепции лежат труды выдающихся теоретиков науки -К. Бюлера, Р.О. Якобсона, Ч.С. Пирса. Список исследователей, работающих в этой области в нашей стране и за рубежом, продолжает постоянно пополняться новыми именами: Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Л.М. Васильев, А.В. Кравченко, Е. В. Падучева, И.А. Стер-нин, K. Ehlich, Ch. Fillmore, L. Grenjble, W. Rappoport, E. Segal и др. Дейксис, то есть указание в качестве значения или функции языковой единицы [4, с. 128], исследуют в лексике, грамматике, а также в связи с различными единицами языка в речевой ситуации. Однако проблема дейксиса осложняется тем, что «любые языковые значения, прежде всего, указывают на границы обозначаемого, очерчивая
их путём выделения тех или иных его свойств, и лишь потом отображают, моделируют внутреннюю структуру денотата, связывая её с нашими представлениями и впечатлениями об отражаемом в сознании объекте» [3, с. 167]. Соответственно, необходимо ответить на вопрос о том, какой методологический аппарат может быть использован лингвистами для определения содержания дейксиса в рамках современной лингвистической семиотики. Кроме того, весьма интересными представляются идеи лингвистов о возможности расшири-
w M w w
тельного толкования дейксиса. В этой связи цель данной статьи предусматривает определение возможных областей распространения дейктических значений исходя из достижений современной языковедческой мысли и, соответственно, установление терминологического инструментария для выявления сущности лингвистической категории указания.
Поскольку дейксис является указанием, то естественно необходимо поставить вопрос: «НА ЧТО?». Ответ можно найти в определениях дейксиса. Дейксис - это название, данное тем аспектам языка, интерпретация которых зависит от ситуации высказывания; а именно от времени высказывания, времени до и после высказывания, местоположения говорящего во время высказывания и личности говорящего в аудитории [16, с. 220].
Основным инструментом в изучении дейксиса полноправно выступает указательное поле, которое трактуется в книге К. Бюлера «Теория языка» как «предпочтительная техника наглядного языка, самая его суть» [2, с. 76]. К. Бюлер утверждает: «То, что всё дейкти-ческое в языке взаимосвязано, подтверждается семантическим наполнением и семантическим уточнением в «указательном поле языка» [2, с. 75]. По мнению австрийского психолога и языковеда, единицы указательного поля есть указательные слова-сигналы (например, hier - здесь, dort - там, ich - я, du - ты и т.п.). При этом их отличительными признаками являются: 1) коммуникативно-прагматическая детерминированность значения; 2) высшая степень обобщенности содержания; 3) относительный характер смыслового содержания; 4) эгоцентричность [8, с. 17].
Слова-дейктики образуют лексико-семантическое поле дейкти-ческого указания и являются значимым элементом функционально-семантического поля указания. Анализ лингвистических штудий,
развивающих идеи традиционного подхода к дейксису, позволяет утверждать, что единицы центра поля составляют местоимения разных разрядов и местоименные наречия, причём центрированность этих дейтиков не вызывает сомнения у лингвистов. К центру поля также относят предлоги, артикли в артиклевых языках, дейкти-ческие наречия и производные прилагательные, указывающие на местоположение объекта относительно центра координации, глаголы движения и производные от них существительные.
Спорными единицами указательного поля являются единицы периферии поля. Тем не менее, представляется правомерным к периферийным единицам указательного поля отнести слова-субституты с «прономинализованными» значениями: fact, thing, man, matter, дело, человек, люди и т.д.; существительные с шифтерным значением относительно объекта: сосед, прохожий,попутчик, соратник и т.д. [13, с. 60].
В целом отсутствие чёткости в семантике данных типов слов приводит к постановке проблемы разграничения явлений широко-значности, полисемии, дейксиса, субституции. Необходимость решения этой проблемы связана с вопросом, касающимся определения содержания указательного поля. Вышеозначенная проблема осложняется тем, что близость в характере семантики (шифтерность, эфемерность значения) и функционирования таких слов (указание, субституция) не позволяет однозначно разделить, отграничить друг от друга разные семиологические классы. Следовательно, отнесение той или иной лексической единицы языка к ядру или периферии дейктического поля может варьироваться, так как степень субъективности оценки в значении слова тоже субъективна.
Необходимо отметить, что наряду с указательным полем в лингвистике выделяют символическое поле [2], понимаемое как совокупность назывных слов-символов, которые опираются на ситуацию и контекст. В соответствие со сказанным важно различать дейксис и номинацию. М.Ю. Рябова выделяет два типа референциальной соотнесенности: отношения указания (явления дейксиса) и отношения обозначения (явления семантики) - и указывает на относительный характер дейктических единиц, которые выделяют объект относительно коммуникативной ситуации. Назывные же слова выделяют объект по набору признаков, которые присущи ему независимо от
той или иной ситуации коммуникации [12, с. 3]. Такое понимание назывных слов коррелирует с трактовкой символа в традициях реалистического символизма как «полная и абсолютная тождественность сущности и явления, реального и идеального, бесконечного и конечного» [10].
Для отражения двуединства данных полей, указательного и символического, К. Бюлер вводит понятие «единое контекстуальное поле» [2, с. 151-159]. Однако для изучения категории указания в современной лингвистической семиотике в качестве терминологического инструментария используется понятие единое указательное поле, в котором предусматривается слияние указательного и символического типов поля посредством контекстуального.
Итак, «дейктические значения представляют исходную базу всей семантической системы языка, характеризуют все её стороны» [3, с. 170]. Поскольку «содержание языка никак нельзя свести к логическому его содержанию» [3, с. 170], а, кроме того, принимая во внимание все перечисленные выше факторы осложняющего для толкования характера дейктического значения, то очевидна существующая в настоящее время нечёткость в определении круга дейкти-ческих единиц. Для решения этой проблемы необходимо обратиться к основополагающим идеям, лежащим в основе семиотической теории. Как известно, вслед за Ч.С. Пирсом, в семиотике традиционно выделяют три типа знаков: иконические знаки (знаки-образы), знаки-символы и знаки-индексы [3, с. 161]. Этим трём типам знаков соответствуют основные типы языковых значений: номинативные, интерпретирующие и дейктические [3, с. 167]. Знаки-образы подразделяются на знаки с номинативными и интерпретирующими значениями. И те и другие выполняют отражательную функцию. Символическая функция знаков-символов, по мнению профессора Л.М. Васильева, свойственна главным образом ассоциативным компонентам иконических значений (например, ассоциативным коннотациям в значениях цветонаименований). Дейктические значения знаков-индексов тоже совмещены, как правило, со значениями иконических знаков. Например, местоимения выполняют двоякую семиотическую функцию: функцию знаков-индексов (в речи) и функцию иконических знаков (в языке). Что касается предлогов, то они также выполняют двоякую функцию: в язы-
ке они обозначают определённые понятия (не называя их) - пространственные, временные, причинно-следственные, целевые и другие отношения между абстрактными величинами (предметами, свойствами, действиями, состояниями и т. д.), то есть являются иконическими знаками, а в речи они выполняют одновременно дейк-тическую и номинативную функцию.
В целом, с точки зрения расширительного, неконвенционального, понимания дейксиса, есть веские основания предполагать, что все репрезентанты знаковой системы естественного языка всегда выполняют номинативно-интерпретирующую функцию в языке и дейктическую функцию в речи. Если принять во внимание только функцию знаков в речи, то «приращение» типологии языковых значений и знаков предполагается следующим образом: изначально номинативно-интерпретирующие значения знаков-символов, знаков-образов, то есть иконических знаков, коррелируют с дейктическими значениями, а изначально дейктические значения знаков-индексов -с номинативно-интерпретирующими значениями. Таким образом, наряду с универсальным свойством языковых единиц, их указатель-ностью, необходимо независимо от их употребления различать изначально дейктические элементы языка и изначально недейктические.
Дейктические единицы языка обладают двойственной функцией по отношению к системе языка и дальнейшей речевой реализации, поскольку в системе языка они указывают на общие понятия, или семантические категории, являясь их моделями или схемами. В речи же они указывают на определённые референты и отношения между конкретными референтами [5, с. 125].
Необходимо заметить, что типы знаков, предложенные Ч.С. Пирсом, редко встречаются в чистом виде. Как правило, они выполняют несколько функций [3, с. 161], то есть речь идет не о трех категориально автономных типах знаков, а только о различной иерархии, приписываемой взаимодействующим типам отношений между signans (означающим) и signatum (означаемым), составляющих компонентов языкового знака. Соответственно, в действительности наблюдаются промежуточные варианты знаков, такие как символико-иконические или иконическо-символические [15, с. 322]. В частности, типично индексный знак - жест указания на предмет - включает сим-
волические коннотации, зависящие от культурной традиции, и может иметь такие значения, как указание на необходимость уничтожения, проклятие или желание иметь определённый предмет.
Важно отметить, что подразделение знаков на индексные, ико-нические и символические, которое Ч.С. Пирс предложил в знаменитой работе 1867 г. [15, с. 320] и продолжал разрабатывать до конца своей жизни, основывается на дихотомии - смежности и сходства - между составляющими компонентами знака, означающим и означаемым [15, с. 322]. Знаки-символы не имеют сходства с обозначаемым и не предполагают с ним непосредственного контакта, что подразумевает их условную (приписанную) смежность -между составляющими компонентами знака, означающим и означаемым, именуемую «абстрактностью» значения слова как языкового знака [3]. Знаки-индексы требуют соприсутствия того, на что они указывают, поскольку основаны на фактической смежности в двусторонней сущности знака между означающим и означаемым, что, равно как и в знаках-символах, именуется абстрактным значением. Последний класс языковых знаков - иконические знаки - являются образами обозначаемого. Соответстенно, в том или ином отношении они сходны с обозначаемым, имеют с ним некоторые общие черты, что, в конечном итоге, обусловливает относительное сходство между signans и signatum в структуре знака и «конкретность» их семантики [3]. При этом знаки-индексы имеют изначально дейктиче-ские значения.
Важнейшим классом знаков-индексов выступают местоимения. Однако в настоящее время настойчиво звучит точка зрения, что «круг дейктических значений следует расширить» [3, с. 165]. Так, знаки-индексы играют значимую роль в синтаксисе, они указывают на важнейшие коммуникативные аспекты речевой деятельности: на утверждение (да, кончено и др.), отрицание (нет, никоим образом, никак нет и др.), вопрос (кто, что, какой, который, сколько, насколько, в какоймере и др.). Важным средством выражения таких значений является не только лексика, но и интонация, и порядок слов в предложении [3, с. 164]. Следовательно, к дейктическим значениям следует отнести значения местоимений (в широком их понимании), артиклей, лексические значения служебных слов, инвариантные значения частей речи, значения грамматических ка-
тегорий, а также значения различных средств коммуникативного аспекта высказывания (темы и ремы, вводных слов, обращения, обособления, конверсных конструкций и т.д.). Несмотря на то, что в конце XX века Р.О. Якобсон, продолжатель идей теории семиотики Ч. С. Пирса и теории семиозиса Ф. де Соссюра, отмечал, что «индексный аспект языка <...> занимает все более важное место в лингвистических исследованиях» [15, с. 323], следует подчеркнуть, что тип дейктических значений «в широком понимании», соответствующий знакам-индексам, «никем ещё не рассматривался» [3, с. 168].
В свете данной проблемы хочется подчеркнуть, что указатель-ность есть универсальное свойство всей языковой системы. Например, в современной науке о языке рассматривают дейксис эмоциональной природы, который, будучи неконвенциональной разновидностью категории указания, указывает на эмоциональную позицию говорящего, которая коррелирует с вербальными и авер-бальными способами выражения эмоций в высказывании. При этом вербализованным эквивалентом эмоционального дейксиса является эмотивный дейксис; его можно представить как указание на вербализованные эмоции в письменной речи, ориентированные на личность говорящего.
Весьма характерно, что сводные данные о конвенциональном дейксисе большей частью совпадают с характеристиками эмотивно-дейктических единиц. Так, одним из параметров в характере расположения эмотивных указателей в пространстве демонстративно-эмотивного поля мог бы послужить бинарный принцип разделения дейктических значений эмотивных дейктиков на изначальные и неизначальные дейктические значения. Наличие эмотивности в основном компоненте - денотате - семантической структуры эмотив-ного указателя квалифицируется как изначально дейктическое значение с позиции неконвенциональной категории указания на эмоциональность, в то время как изначально недейктическое значение подразумевает эмотивность как созначение или обозначение/называние эмоций в семантической структуре эмотивной вокабулы. При этом все эмотивные указатели имеют интерпретирующие значения в аффективной, коннотативной и ассоциативно-номинативной разновидностях, согласно категоризации эмотивности
(с ингерентными и адгерентными свойствами) как в языке, так и в речевой реализации.
Кроме того, важно корректно дифференцировать характер дуализма эмотивного знака, а именно фактическую смежность, относительную смежность и относительное сходство между signans и signatum в двуединой сущности эмотивного дейктического указателя, что коррелирует, в свою очередь, с дифференцированием эмо-тивных дейктических единиц на эмотивы-индексы, эмотивы-символы, эмотивы-образы, в соответствие с классической знаковой типологией Ч. Пирса.
Так, например, репрезентантами эмотивов-символов являются максимальные экспрессивы-аффективы, или междометия. Это указатели с изначально неконвенционально эмотивно-дейктическими значениями. Денотат семантики аффективной лексики уже предполагает указание на выражение эмоционального состояния говорящего, что позволяет квалифицировать данные эмотивные знаки как «самодостаточные» эмотивы-символы, не требующие соприсутствующих компонентов в высказывании (подобно индексальнымзна-кам) или ссылок на некие образы, картинки (по аналогии с образными знаками). Двуединая сущность данных указателей зиждется на приписанной смежности между формой и содержанием знака.
Суммируя всё вышесказанное, можно заключить, что в свете решения проблем, касающихся содержания конвенциональных и неконвенциональных знаковых систем естественного языка - прежде всего - важно установить устойчивость связи между означающим и означаемым в знаке, которая дешифрует информацию в дейкти-ческой единице и имеет статус структуры. По мнению видного итальянского философа Умберто Эко, упорядоченная структура суть «система, держащаяся внутренней связностью, и эта связность <...> обнаруживается при изучении её трансформаций, благодаря которым у различных на первый взгляд систем открываются сходные черты» [14, с. 58]. При этом учёный обнаруживает сходство меи и м и | и
жду упорядоченной структурой и кодом. В своей фундаментальной работе «Отсутствующая структура» итальянский мыслитель утверждает: «Код - это структура, представленная в виде модели, выступающая как основополагающее правило при формировании
конкретных сообщений, которые именно благодаря этому и обретают способность быть сообщаемыми» ([14, с. 66]; выделено авторами - С.И., З. И.). Следовательно, если код - это устойчивая структура, то, очевидно, устойчивая структура может получать статус кода при некоторых условиях.
Необходимо подчеркнуть значимую функцию кода в том, что касается дешифрирования культурной информации, транслируемой семиотическими системами. Так, в семиологической модели У. Эко, построенной на системо- и структурообразующем понятии кода, все явления культуры (например, код Морзе, телеграфный код и др.) рассматриваются в терминах кодовых сообщений, связанных «с переходом от значения к смыслу» [7, с. 280]. Видится, что сущность кода коррелирует с трактовкой культурного кода проф. З.З. Чаны-шевой, которая представляет культурный код как некий переход из мира упорядоченных сигналов в мир вероятностных смыслов [7, с. 280]. Таким образом, вслед за У. Эко и Р. Бартом [14; 1] идея кода плодотворно экстраполируется лингвистами на культурно-языковое пространство.
Действительно, методологический инструмент в виде кода позволяет вывести современные лингвосемиотические изыскания за рамки узкой сферы языковых конвенций в более глубокую область культурно-языкового пространства, представляющего собой совокупность семиотических моделей, большая часть которых основана на эмоциональной сфере человека говорящего. Отсюда можно заключить, что код в качестве устойчивой структуры правомерно именовать культурным кодом.
Среди важных атрибутов кодов культуры следует выделить: «1) когнитивный характер, поскольку коды культуры ориентированы на человека, отражая в себе, следовательно, кодируя, результаты познания окружающего мира и себя в нем, то есть самопозания; 2) национальную специфику, поскольку коды культуры формируются в конкретных условиях отдельных культур; 3) интерпретируемость естественным языком, поскольку любой код культуры может быть описан в терминах языка, который в принципе может категоризиро-вать и интерпретировать все, включая и самого себя» [7, с. 281]; 4) интерпретируемость формализованными языками (например, дорожными знаками).
Вопрос о культурном коде смыкается с проблемой лингво-культурного кода, который выделяется лингвокультурологами и специалистами по межкультурной коммуникации. Соответственно, встаёт вопрос о том, что в таком случае подразумевается под лин-гво-культурным кодом? Чтобы установить сущность лингво-культурного кода, следует представить культурно-языковое пространство как совокупность систем, которая объясняет саму себя путем последовательного развертывания все новых и новых конвенциональных и неконвенциональных систем с кодифицирующим свойством. Так, видится, что культурный код, понимаемый как «код культуры -1, который представляет собой общее пространство культуры, семиотическую систему высокого уровня» [6, с. 40-41], уже включает в себя лингво-культурный код. Однако обратное не всегда возможно, ибо лингво-культурный код, в отличие от кода культуры-1 (далее: КК-1), предусматривает интерпретируемость только естественными, а не формализованными и естественными языками. По-видимому, лингво-культурный код выступает в статусе кода культу-ры-2 (далее: КК-2) в общей культурной семиосфере, ибо КК-2 есть кодирующая система, элементы которой сами служат единицами культурного кодирования, базирующегося на сферах существования человеческого духа. Соответственно, лингвокультурный код это «система культурно-языковых соответствий, характеризующая то или иное лингвокультурное сообщество и выработанная им в процессе познания и описания окружающей действительности» ([7, с. 80]; выделено - С.И. и З.И.).
В иерархии культурных кодов выделяют соматический, пространственный, временной, предметный, вербальный и др. (см. В.В. Красных). В современной лингвистике, кроме того, встречается пока ещё малоизученный эмотивный код. Логика семиотических исследований [6; 11] подсказывает, что можно выделить два уровня эмотивного кодирования - лингвокультурный эмотивный код широкого и узкого порядков.
Лингвокультурный эмотивный код широкого порядка есть система лингво-культурно-эмотивных соответствий, обусловленных эмоциональной установкой, эмоциональным настроем и эмоциональным стилем представителей лингвокультурного сообщества. Поскольку код культуры можно представить как «сетку», которую
культура «набрасывает» на окружающий мир, категоризует, структурирует и оценивает его [9], то для лингвокультурологических семиотических исследований важно проследить способы взаимодействия «сетки» и «решетки» в ситуации знака-в-знаке, в которой «решетка» является вербальным воплощением культуро-носной идеи. Что касается лингвокультурного эмотивного кода широкого порядка, то здесь ситуация знака-в-знаке распредмечивается следующим образом. «Сетка», по-видимому, - это культурнообу-словленное представление, касающееся допустимого/недопустимого эмоционального поведения в данном социуме и в данное время, а роль «решетки» выполняют вербальные воплощения данного представления в качестве эмоционально-окрашенных знаков языка.
В свою очередь, лингвокультурный эмотивный код в узком понимании подразумевает семиотический семантико-синтаксический код (направленный на распредмечивание «семантического углубления» в языковом знаке и его дистрибуцию в пределах высказывания), кодирующий и декодирующий двуединую сущность эмотивного знака, представляющего собой лингво-культурно-эмотивное соот-ветствиев высказывании человека эмоционального. Иными словами, это тот тип устойчивой связи, который собственно и определяет характер дуализма в эмотивах-символах, эмотивах-индексах и эмо-тивах-образах. Лингвокультурный эмотивный код узкого порядка сохраняет основной принцип структурирования одноименного кода широкого порядка, а именно кодифицирующую ситуацию знака-в-знаке. Например, в роли «сетки», или культурнообусловленного смысла, здесь выступает бинарная позиция между означающим и означаемым в эмотивном знаке (в частности, приписанная смежность в эмотивах-символах). При этом роль «решетки», очевидно, выполняет овнешнение смысла эмотивного знака языковой тканью.
Рассмотрим пример использования эмотивного кода узкого и широкого порядка в эмоционально-окрашенном высказывании: Shut up (Br.E. impolite an offensive way of telling someone to stop talking (неформаль, обидная форма обращения к кому-либо с просьбой прекратить разговаривать) [18, с. 1322]),Plym/ I can't stand any more [17, c. 267]. В эмотивном символе shut up означающее shut up связано в соответствие с кодифицирующей комбинацией - установлен-
ной смежности - с означаемым знака, его эмоциональной сущностью, а именно с эмоцией негодования, выраженной адресантом в данном сообщении, что позволяет шифровать двустороннюю сущность знака посредством эмотивного кода в узком смысле S1/S2, где S1 есть означающее, S2 - означаемое, а графический символ / указывает на приписанную смежность между содержанием и формой знака. При этом эмотивный код широкого порядка, равно как и одноимённый код, в узком понимании, есть лингво-культурно-языковое соответствие shut up. Однако если эмотивный код в узком понимании транслирует культурную информацию посредством устойчивой связи между содержанием и формой языкового знака, то культурная обусловленность эмотивного кода широкого порядка заключается в допустимости использования данной лексической единицы в эмоциональной речи жительницы страны туманного Альбиона прошлого столетия.
Отсюда можно сделать вывод, что лингвокультурный эмотивный код узкого порядка выступает в качестве подсистемы лингво-культурного эмотивного кода в широком понимании, ибо специфику содержания лингво-культурно-эмотивных соответствий, а именно их символичность, индикативность или образность, определяет репертуар эмотивного кода узкого порядка. Соответственно, кодифицирующие комбинации между означающим и означаемым в семантической структуре эмотивного знака вряд ли лишены культурно-значимой информации. Всё это обусловлено - прежде всего -статусом естественного языка, выполняющего значимую роль основного «вращающегося колеса» в едином культурно-языковом пространстве [11].
В целом, сходство, а отсюда и трудность толкования лингво-культурных эмотивных кодов широкого и узкого порядка заключается в одинаковой графически зафиксированной языковой номинации. Что же касается различия между данными методологическими инструментами, то оно, по-видимому, основано на сущности культурной информации, транслируемой эмотивной вокабулой, а именно между культурно-обусловленным характером дуализма эмотивного знака и культурно-обусловленными особенностями эмоциональной речевой коммуникации в определённом социуме, которые и определяют выбор эмотивной лексики говорящим субъектом.
Итак, лингвокультурный код реализуется в форме различных культурно-языковых соответствий. Важно учитывать все особенности как структуры языкового знака, так и коммуникативного поведения представителей того или иного лингвокультурного сообщества в ходе проведения лингвистических изысканий. Всё это обусловливает трудность считывания культурной информации с языковых единиц. Более того, «данное положение усугубляется, поскольку взаимодействие языкового и культурного начал принимает самые разнообразные конфигурации в рамках языкового знака» [7, с. 80].
Как явствует, одним из основных инструментов для изучения категории указания в естественном языке выступает единое указательное поле, представленное совокупностью знаков-символов, знаков-образов и знаков-индексов вкупе с репертуаром устойчивой связи в двуединой сущности знака. В свою очередь, под упорядоченной связью в двусторонней структуре знака подразумеваются лингвокультурные семиотические коды, дешифрующие информацию в семантике дейктических единиц. Совершенно очевидно, что идея дейктичности может быть экстраполирована на новые области языковой системы, что требует дальнейших исследований, привлекающих достижения современной науки о языке и смежных с нею дисциплин.
Список литературы
1. Барт. Р. S/Z. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 232 с.
2. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. - М.: Прогресс, 2000. - 502 с.
3. Васильев Л. М. Теоретические проблемы общей лингвистики, славистики, русистики: Сборник избранных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. - 524 с.
4. Виноградов В.А. Дейксис // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. - М.: Сов. Энциклопедия, 1990. - С. 128.
5. Иванова С.В. Дейктико-аксиологическая природа лингвокультурологи-ческой категории «свой-чужой» // Homo loquens в языке, культуре, познании. Часть I. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. - С. 120-132.
6. Иванова С.В. Понятие культурного кода и процессы кодирования и декодирования культурных смыслов // Человеческий фактор в языке и культуре. -Уфа: РИЦ БашГУ, 2011. - C. 37-45.
7. Иванова С.В., Чанышева З.З. Лингвокультурология: проблемы, поиски, решения: - Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. - 366 с.
8. Кирвалидзе Н.Г. Дейктические средства в системе современного английского языка и их роль в организации текста: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1991. - 49 с.
9. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. - 375 с.
10. Медведева М.Л. Символизм А. Ф. Лосева. София. Рукописный журнал общества ревнителей русской философии. Выпуск 7, 2005. - URL: http://www.eunnet.net/sofia/07-2005/text/0714.html (дата обращения 17.07.2011).
11. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. (Человек - Текст - Семиосфера - История). - М.: Языки Русской культуры, 1999. - 448 с.
12. Рябова М.Ю. Временная референция в английском языке (Прагматический аспект). - Кемерово: Кузбассвуз-издат. 1993. - 165 с.
13. Сребрянская Н.А. Дейксис и его проекции в художественном тексте. -Воронеж: Воронежский государственный пед. университет, 2005. - 259 с.
14. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. - Будапешт: ТОО ТК «Петрполис», 1998. - 432 с.
15. Якобсон Р.О. Избранные работы по лингвистике. - Благовещенск: БГК им. И.А. БодуэнадеКуртенэ, 1998. - 448 с.
16. Fillmore Ch. Deictic Categories in the Semantics of "Come" / Ch. Fillmore // Foundations of Language: International Journal of Language and Philosophy. Vol. 2, № 3. - NY., 1966. - P. 219-232.
17. Johnson P. The Humbler Creation. - Penguin Books, 1961. - 321 p.
18. MED 2002 - Macmillan. English Dictionary for Advanced learners. MacmillanPublishersLimited, 2002. - 1692 p.
