CC BY
63
УДК 208/809. 1-52
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АППАРАТ В ДЕКОДИРОВАНИИ ДЕЙКСИСА
© З. З. Исхакова
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Коммунистическая, 19.
Тел.: +7 (347) 272 62 28. zemfiгaiz@yandex. ги
Цель данной статьи состоит в установлении методологического аппарата для определения содержания дейксиса в рамках современной лингвистической семиотики. Объектом исследования выступает совокупность инструментов для дешифрирования категории указания; предметом — двусторонняя сущность дейктических единиц. В работе выявляются компоненты единого указательного поля, которые могут быть подвергнуты декодированию посредством лингвокультурологического семиотического семантико-асинтаксического кода.
Ключевые слова: семиотика, дейксис, указательное поле, эмотивы-символы, эмотивы-образы, эмотивы-индексы, лингвокультурный семантико-асинтаксический код.
Дейксис вызывает у лингвистов неослабевающий интерес, начало которому положил австрийский ученый К. Бюлер. Список исследователей данного явления постоянно пополняется новыми именами в нашей стране и за рубежом: Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, С. В. Иванова, А. В. Кравченко, Е. В. Падучева, И. А. Стернин, K. Ehlich, C. Fillmore, L. Grenjble, W. Rappoport, E. Segal и другие. Поскольку дейктическую функцию в той или иной мере выполняют все языковые единицы, то дейксис исследуют в лексике, грамматике, а также в связи с различными единицами языка в речевой ситуации. «Любые языковые значения прежде всего указывают на границы обозначаемого, очерчивая их путем выделения тех или иных его свойств, и лишь потом отображают, моделируют внутреннюю структуру денотата, связывая ее с нашими представлениями и впечатлениями об отражаемом в сознании объекте» [1, с. 167].
Поскольку дейксис является указанием, то естественно ставится вопрос: НА ЧТО? Ответ можно найти в определениях дейксиса. Дейксис - это название, данное тем аспектам языка, интерпретация которых зависит от ситуации высказывания; а именно от времени высказывания, времени до и после высказывания, местоположения говорящего во время высказывания и личности говорящего в аудитории [2, с. 220].
В целом лингвистические учения о дейктиче-ских единицах предлагают разные принципы классификации дейксиса, которые не противоречат друг другу: 1) в зависимости от предмета указания -дейксис лица, времени и места; 2) в зависимости от средств реализации - прагматический и синтаксический ; 3) в зависимости от степени участия воображения - наглядный дейксис (deixis ad ocu-lus); анафора и мысленный дейксис (ad phantasma) [3, с. 17].
Основным инструментом в изучении дейксиса полноправно выступает указательное поле, которое трактуется в книге К. Бюлера «Теория языка» как «предпочтительная техника наглядного языка, самая его суть» [4, с. 76]. К. Бюлер утверждает: «То,
что все деиктическое в языке взаимосвязано, подтверждается семантическим наполнением и семантическим уточнением в «указательном поле языка» [4, с. 75]. По мнению австрийского психолога и языковеда, единицы указательного поля есть указательные слова-сигналы (например, hier -здесь, dort - там, ich - я, du - ты и др.). При этом их отличительные признаки : 1) комму -никативно-прагматическая детерминированность значения; 2) высшая степень обобщенности содержания; 3) относительный характер смыслового содержания; 4) эгоцентричность; 5) экзистенциальная двусторонняя детерминированность значения; 6) шифтерность в процессе общения [5, с. 17].
Слова-дейктики образуют лексико-семан-
тическое поле дейктического указания и являются значимым элементом функционально-семантического поля указания. Анализ лингвистических штудий по традиционному пониманию дейксиса позволяет утверждать, что единицы центра поля составляют местоимения разных разрядов и местоименные наречия, причем центрированность этих дейктиков не вызывает сомнения у лингвистов. К центру поля также относят предлоги, артикли в артиклевых языках, дейктические наречия и производные прилагательные, указывающие на местоположение объекта относительно центра координации, глаголы движения и производные от них существительные.
Спорными единицами указательного поля являются единицы периферии поля. Тем не менее, к периферийным единицам указательного поля можно отнести слова-субституты с «прономинализо-ванными» значениями: fact, thing, man, matter, дело, человек, люди и т.д.; существительные с шифтер-ным значением относительно объекта: сосед, прохожий, попутчик, соратник и т.д. [3, с. 60].
В целом отсутствие четкости в разграничении некоторых типов слов приводит к постановке проблемы разграничения явлений широкозначности, полисемии, дейксиса, субституции с целью определения содержания указательного поля. Близость в характере семантики (шифтерность, эфемерность
значения) и функционирования таких слов (указание, субституция) не позволяет четко разделить, отграничить друг от друга разные семиологические классы. Следовательно, отнесение той или иной лексической единицы языка к ядру или периферии дейктического поля может иметь множество вариаций, так как степень субъективности оценки в значении слова тоже субъективна.
Наряду с указательным полем в лингвистике выделяют символическое поле [4]. Единицы символического поля есть назывные слова-символы, которые опираются на основные компоненты символического поля: контекст и ситуацию. В соответствии со сказанным важно различать дейксис и номинацию. М. Ю. Рябова выделяет два типа референциальной соотнесенности: отношения указания (явления дейксиса) и отношения обозначения (явления семантики) - и указывает на относительный характер дейктических единиц, которые выделяют объект относительно коммуникативной ситуации. Назывные же слова выделяют объект по набору признаков, которые присущи ему независимо от той или иной ситуации коммуникации [6, с. 3]. Такое понимание назывных слов коррелирует с символом.
Для двуединства двух полей, указательного и символического, К. Бюлер вводит понятие «единое контекстуальное поле» [4, с. 15-159]. Однако для изучения дейксиса сугубо в речи представляется целесообразным использовать в качестве терминологического инструментария единое указательное поле, где также предусматривается слияние указательного и символического типов поля посредством контекстуального.
Итак, «дейктические значения представляют исходную базу всей семантической системы языка, характеризуют все ее стороны» [1, с. 170]. Поскольку «содержание языка никак нельзя свести к логическому его содержанию» [1, с. 170], то очевидна некоторая нечеткость в разграничении дейк-тических единиц. Профессор Л. М. Васильев, вслед за американским ученым Чарльзом Сэндерсом Пирсом, пионером и «отшельником» исследований
в области семиотики [7, с. 371], выделяет три типа знаков: иконические знаки (знаки-образы), знаки-символы и знаки-индексы [1, с. 161]. Этим трем типам знаков соответствуют основные типы языковых значений: номинативные, интерпретирующие и дейктические [1, с. 167]. Знаки-образы подразделяются на знаки с номинативными и интерпретирующими значениями. И те и другие выполняют отражательную функцию. Символическая функция знаков-символов, по мнению профессора Л. М. Васильева, свойственна главным образом ассоциативным компонентам иконических значений (например, ассоциативным коннотациям в значениях цве-тонаименований). Дейктические значения знаков-индексов тоже совмещены, как правило, со значениями иконических знаков.
Например, местоимения выполняют двоякую семиотическую функцию: функцию знаков-индексов (в речи) и функцию иконических знаков (в языке). Что касается предлогов, то они также выполняют двоякую функцию: в языке они обозначают определенные понятия (не называя их), пространственные, временные, причинно-следственные, целевые и другие отношения между абстрактными величинами (предметами, свойствами, действиями, состояниями и т.д.), то есть являются иконическими знаками , а в речи они выполняют одновременно дейктическую и номинативную функцию.
В целом все типы знаков всегда выполняют но-минативно-интерпретирующую функцию в языке и дейктическую функцию в речи. Если принять во внимание только функцию знаков в речи, то «приращение» типологии языковых значений и знаков предполагается следующим образом: изначально номинативно-интерпретирующие значения знаков-символов и знаков-образов, то есть иконических знаков, коррелируют с дейктическими значениями, а изначально дейктические значения знаков-индексов - с номинативно-интерпретирующими значениями (схема).
Схема
Таким образом, наряду с универсальным свойством языковых единиц, их указательностью, необходимо различать изначально дейктические элементы языка и изначально недейктические, независимо от их употребления. При этом некоторые дейктические элементы могут использоваться при «переносе» дейктического центра на какой-либо другой объект, не включающий говорящего; другие дейктические элементы лучше поддаются описанию, будучи изначально недейктическими [2].
Дейктические единицы языка обладают двойственной функцией по отношению к системе языка и дальнейшей речевой реализации, поскольку в системе языка они указывают на общие понятия, или семантические категории, являясь их моделями или схемами. А в речи они указывают на определенные референты и отношения между конкретными референтами [8, с. 125].
В этой связи типы знаков, предложенные Ч. С. Пирсом, редко встречаются в чистом виде. Как правило, они выполняют несколько функций [1, с. 161], то есть речь идет не о трех категориально автономных типах знаков, а только о различной иерархии, приписываемой взаимодействующим типам отношений между signans (означающим) и signatum (означаемым), составляющих компонентов языкового знака. Таким образом, в действительности наблюдаются промежуточные варианты знаков, такие как символико-икони-ческие или иконическо-символические [7, с. 322]. В частности, типично индексный знак - жест указания на предмет - включает символические коннотации, зависящие от культурной традиции, и может иметь такие значения, как указания на необходимость уничтожения, проклятие или желание иметь определенный предмет. Однако «любая попытка рассматривать языковые знаки как всецело конвенциональные, «произвольные символы» ведет к неадекватному упрощению действительного положения вещей» [7, с. 323].
Важно отметить, что подразделение знаков на индексные, иконические и символические, которое Ч. С. Пирс предложил «со свойственной ему прозорливостью» [7, с. 320] в знаменитой работе 1867 г. и продолжал разрабатывать до конца своей жизни, основывается на дихотомии - смежности и сходства - между составляющими компонентами знака, означающим и означаемым [7, с. 322]. Знаки-символы не имеют сходства с обозначаемым и не предполагают с ним непосредственного контакта, что подразумевает их условную (приписанную) смежность между составляющими компонентами знака, означающим и означаемым, именуемую «абстрактностью» значения слова как языкового знака [1], знаки-индексы требуют соприсутствия того, на что они указывают, поскольку основаны на фактической смежности в двусторонней сущности знака, между означающим и означаемым, что, равно как и в знаках-символах, именуется абст-
рактным значением, и последний класс языковых знаков - иконические знаки - являются образами обозначаемого, то есть они в том или ином отношении сходны с обозначаемым, имеют с ним некоторые общие черты, что обусловливает их относительное сходство между signans и signatum в структуре знака и «конкретность» семантики [1]. При этом знаки-индексы имеют изначально дейк-тические значения.
Важнейшим классом знаков-индексов выступают местоимения. Хочется отметить, что «круг дейктических значений следует расширить» [1, с. 165]. Так, знаки-индексы играют значимую роль в синтаксисе, они указывают на важнейшие коммуникативные аспекты речевой деятельности: на утверждение (да, кончено и др.), отрицание (нет, никоим образом, никак нет и др.), вопрос (кто, что, какой, который, сколько, насколько, в какой мере и др. Важным средством выражения таких значений является не только лексика, но и интонация, и порядок слов в предложении [1, с. 164]. Следовательно, к дейктическим значениям следует отнести значения местоимений (в широком их понимании), артиклей, лексические значения служебных слов, инвариантные значения частей речи, значения грамматических категорий, а также значения различных средств коммуникативного аспекта высказывания (темы и ремы, вводных слов, обращения, обособления, конверсных конструкций и т.д.). Несмотря на то, что в конце XX века языковед Р. Якобсон, продолжатель теории семиотики Ч. С. Пирса и теории семиозиса Ф. де Соссюра, отмечает, что «индексный аспект языка ... занимает все более важное место в лингвистических исследованиях» [7, с. 323], тем не менее тип дейктических значений «в широком понимании», соответствующий знакам-индексам, «никем еще не рассматривался» [1, с. 168].
В свете решения данной проблемы важно установить устойчивость связи между означающим и означаемым в знаке, которая дешифрует информацию в дейктической единице и имеет статус структуры. По мнению видного итальянского философа Умберто Эко, упорядоченная структура суть «система, держащаяся внутренней связностью, и эта связность. обнаруживается при изучении ее трансформаций, благодаря которым у различных на первый взгляд систем открываются сходные черты» [9, с. 58]. При этом ученый обнаруживает сходство между упорядоченной структурой и кодом. В своей фундаментальной работе «Отсутствующая структура» итальянский мыслитель утверждает: «Код - это структура, представленная в виде модели, выступающая как основополагающее правило при формировании конкретных сообщений, которые именно благодаря этому и обретают способность быть сообщаемыми» ([5, с. 66]; выделено - З. И.). Следовательно, если код - это устойчивая структура, то, очевидно,
устойчивая структура может получать статус кода при некоторых условиях.
В целом, в семиологической модели У. Эко, построенной на центральном понятии кода, все явления культуры (например, код Морзе, телеграфный код и др.) рассматриваются в терминах кодовых сообщений, связанных «с переходом от значения к смыслу» [10, с. 280]. Видится, что сущность кода в понимании европейского мыслителя коррелирует с трактовкой культурного кода уфимской лингвокультурологической школой. В монографии проф. С. В. Ивановой и проф. З. З. Чанышевой культурный код представлен как некий переход из мира упорядоченных сигналов в мир вероятностных смыслов [10, с. 280].
Среди важных атрибутов кодов культуры следует выделить: «1) когнитивный характер, поскольку коды культуры ориентированы на человека, отражая в себе, следовательно, кодируя, результаты познания окружающего мира и себя в нем, то есть самопознания; 2) национальную специфику, поскольку коды культуры формируются в конкретных условиях отдельных культур; 3) интерпретируемость естественным языком, поскольку любой код культуры может быть описан в терминах языка, который в принципе может катего-ризировать и интерпретировать все, включая и самого себя» [10, с. 281]; 4) интерпретируемость формализованными языками (например, дорожными знаками).
Здесь встает вопрос: тогда что подразумевается под лингво-культурным кодом? Видится, что культурный код, понимаемый как «код культуры -1, который представляет собой общее пространство культуры, семиотическую систему высокого уровня» [11, с. 40-41], уже включает в себя лингвокультурный код, однако обратное - не всегда возможно, ибо лингвокультурный код, в отличие от кода культуры-1, предусматривает интерпретируемость только естественными, а не формализованными и естественными языками. По-видимому, лингвокультурный код выступает в статусе кода культуры-2 в общей культурной семиосфере. С учетом сказанного профессор С. В. Иванова дает следующее определение лингвокультурному коду: это «система культурно-языковых соответствий, характеризующая то или иное лингвокультурное сообщество и выработанная им в процессе познания и описания окружающей действительности» ([10, с. 80]; выделено - З.И.).
В иерархии культурных кодов выделяют соматический, пространственный, временной, предметный, вербальный и др. (В. В. Красных,
Д. Б. Гудков, М. Л. Ковшова). В современной лингвистике, кроме того, встречается пока еще малоизученный эмотивный код [10]. Он подразумевает культурно-языковые соответствия, которые направляют выбор допустимого/недопустимого эмо-тивного поведения на уровне естественного языка.
Итак, лингвокультурный код реализуется в форме различных культурно-языковых соответствий. Важно учитывать все особенности как структуры языкового знака, так и коммуникативного поведения представителей того или иного лингвокультурного собщества в ходе проведения лингвистических изысканий. Все это обусловливает трудность считывания культурной информации с языковых единиц. Более того, «данное положение усугубляется, поскольку взаимодействие языкового и культурного начал принимает самые разнообразные конфигурации в рамках языкового знака» [10, с. 80].
Лингвокультурный код, или культурный код, есть важный инструмент в лингвистических исследованиях, посвященных как семиотике, так и семиозису, например семиозису в дискурсе; поскольку данный код употребляется и в рассмотрении отдельного коммуникативного акта - обмена сообщением между адресантом и адресатом. Как отмечает Ю. М. Лотман, «мы имеем право рассматривать сумму составляющих культуру текстов на двух уровнях: как определенные сообщения и как реализацию кодов, при помощи которых это сообщение дешифруется в тексте» [12, с. 400].
В соответствии со сказанным выше определим лингвокультурные коды семиотического характера, или типы устойчивой связи, которые зашифрованы в дейктических языковых единицах. Для дешифровки информации в языковых знаках необходимо корректно переключать культурные коды. Репертуар кодов, предложенный Ю. М. Лотманом в работе «Семиосфера» [12], вполне «справляется» с дешифрированием компонентов знаковой классификации Ч. С. Пирса. Так, семантический код дешифрует знаки-символы и знаки-образы. Это тот тип культурного кода, который подразумевает «углубление в знак», поскольку предполагает относительную смежность и относительное сходство между означающим и означаемым в знаке и фиксируется на письме, соответственно, как S1 / S2, S1 = S2, где S1 - signans, а S2 есть signatum [12, с. 407]. В рамках языковой семиотической системы, построенной на принципах таксономии Чарльза Пирса, также действует синтаксический или асинтаксический код. Он кодирует знаки-индексы, поскольку данные языковые дейктические единицы, как правило, основаны на «количественном сдвиге» в синтаксисе высказывания [4], а именно фактической смежности между signans и signatum, что графически фиксируется как Si + S2. При этом асинтаксический код подчеркивает ощущение релятивности в структуре знака [12, с. 412-413].
В качестве примера использования асинтакси-ческого кода в ходе проведения исследовательских проектов рассмотрим анализ культурно-исторических реалий российского государства, проведенный Ю. М. Лотманым. В отличие от культурного синтагматического кода эпохи абсолютизма, Про-
свещение исходит из того, что высшей реальностью обладает то, что не является частью, то есть существует то, что существует отдельно, в соответствии с культурным асинтагматическим кодом. Следовательно, ценными и истинными оказываются непосредственные реалии, воспринимаемые как определенный биологический процесс: человек в его антропологической сущности, физическое счастье, труд, пища, жизнь, в то время как лишенными ценности и ложными оказываются вещи, получающие смысл в определенных установленных обществом знаковых ситуациях: деньги, чины, сословные традиции [12, с. 411], которые, впрочем, и создают иллюзию гармоничных отношений в социуме, согласно синтагматическому коду.
В целом лингвокультурный семиотический код тесно коррелирует с семантико-синтакси-ческим кодом, предложенным Ю. М. Лотманым в его известной работе «Внутри мыслящих миров». По мнению видного ученого, часть кода европейской культуры конца XVIII - начала XIX вв. - отношение физических проявлений жизни к их скрытому смыслу - есть семантическая составляющая кода, в то время как другая часть культурноисторического кода - отношение подобных человеческих проявлений к историческому целому - однозначно является синтаксическим компонентом кода. Таким образом, лингвокультурный семиотический код можно представить в качестве «симбиоза» семантического и синтаксического типов кода, именуемого, по аналогии с семантико-синтакси-ческим кодом Ю. М. Лотмана, лингвокультурным семиотическим семантико-асинтаксическим кодом.
Отсюда следует вывод, что одним из основных инструментов для изучения категории указания в естественном языке выступает единое указательное поле с совокупностью знаков-символов, знаков-образов и знаков-индексов вкупе с репертуаром устойчивой связи в двуединой сущности знака. В
свою очередь, под упорядоченной связью в двусторонней структуре знака подразумеваются лингвокультурные семиотические коды, дешифрующие информацию семантико-асинтаксического характера в семантике дейктических единиц.
ЛИТЕРАТУРА
1. Васильев Л. М. Теоретические проблемы общей лингвистики, славистики, русистики. Уфа: РИО БашГУ, 2006. 524 с.
2. Fillmore Ch. Deictic Categories in the Semantics of “Come” // Foundations of Language: International Journal of Language and Philosophy. NY., 1966. vol. 2, №3. P. 219-232.
3. Серебрянская Н. А. Дейксис и его проекции в художественном тексте. Воронеж: Воронежский государственный пед. университет, 2005. 259 с.
4. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М.: «Прогресс», 2000. 502 с.
5. Кирвалидзе Н. Г. Дейктические средства в системе современного английского языка и их роль в организации текста: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1991. 49 с.
6. Рябова М. Ю. Временная референция в английском языке (Прагматический аспект). Кемерово: Кузбассвуз -издат., 1993. 165 с.
7. Якобсон Р. О. Избранные работы по лингвистике. Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. 448 с.
8. Иванова С. В. Дейктико-аксиологическая природа лингвокультурологической категории «свой-чужой» // Homo lo-quens в языке, культуре, познании. Часть I. Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. С. 120-132.
9. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семи -ологию. Будапешт: ТОО ТК «Петрополис», 1998 . 432 с.
10. Иванова С. В., Чанышева З. З. Лингвокультурология: проблемы, поиски, решения. Уфа: РИЦ БашГУ, 2010. 366 с.
11. Иванова С. В. Понятие культурного кода и процессы кодирования и декодирования культурных смыслов // Человеческий фактор в языке и культуре. Уфа: РИЦ БашГУ, 2011. C. 37-45.
12. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. (Человек - Текст -Семиосфера - История). М.: Языки Русской культуры, 1999. 448 с.
Поступила в редакцию 19.05.2011 г.
