CC BY
15
УДК 574:639.2 Камч
КАМЧАТСКИЙ ГИДРОЭКОРЕГИОН: ПРОБЛЕМЫ БИОРАЗНООБРАЗИЯ И РЫБНАЯ ОТРАСЛЬ
В.Е. Быкасов (Институт вулканологии ДВО РАН), В.В. Емельянов (КамчатГТУ)
В статье на конкретном примере рассмотрены деятельность рыбной отрасли и функционирование экологии Камчатки как системной целостности во взаимосвязи с проблемой сохранения биоразнообразия камчатского гидроэкорегиона. В качестве методического инструментария для научно-практических разработок по устойчивому развитию экономики Камчатки вообще и рыбохозяйственного комплекса в частности авторами предлагается обособить гидроэкорегион в самостоятельное социально-производственное образование - Камчатский бассейно-ландшафтный хозяйственный комплекс (БЛХК).
The authors of the article analyse the activity of fishing industry and ecology in Kamchatka in order to keep the biologicsl variety in this region. To stabilize, in general, the economic development in Kamchatka and especially the fishing industry, the authors offer to isolate hydroecological region and to form the Kamchatka self-independent economic complex (KIEC).
Нынешнее состояние системы социум-природа можно охарактеризовать следующими основными положениями:
- изменение (загрязнение) природной среды в результате деятельности человека приняло необратимо глобальный характер;
- при всей своей технической вооруженности человек является всего лишь одним (пусть и самым высокоорганизованным) из биологических видов;
- человечество не может нормально существовать (если вообще окажется способным выжить) не только в силу катастрофического изменения абиотического фона, но и вследствие уменьшения биологического разнообразия планеты в целом и ее отдельных регионов в частности.
Столь же непреложным фактом является и то, что единственным средством решения проблемы биоразнообразия является максимально возможное сохранение естественной структуры природных ландшафтов и экосистем. Принято считать (Всемирный конгресс по охраняемым природным территориям, Каракас, 1994), что при наличии 10 % условно естественных территорий можно сохранить не более 50 % всего биологического многообразия суши. И лишь при отнесении к таковым территориям до 33-35 % площади суши можно с большей или меньшей долей уверенности говорить о сохранении биологического разнообразия всей планеты.
На Крайнем Севере и приравненных к нему регионам сеть особо охраняемых природных структур (т. е. и территорий, и акваторий) должна занимать не менее 50 % всей площади (Международная программа сохранения арктической флоры и фауны - CAFF). Только при таком условии можно сохранить видовое разнообразие арктической фауны, и в первую очередь морских зверей, рыб, а также перелетных и гнездящихся птиц. Кроме того, без сохранности естественной структуры водных, подводных и донных ландшафтов Мирового океана, занимающего более чем две трети поверхности планеты, говорить о сохранении биоразнообразия Земли даже не приходится.
Понимание остроты этой проблемы привело к существенной эволюции взглядов и представлений человечества на биологическую (экологическую) безопасность и отсюда на свою собственную производственную деятельность («Повестка дня на XXI век», Рио-де-Жанейро, 1992; «Концепции устойчивого развития», Каракас, 1994), что и отразилось в выделении на 2000 г. под разного рода особо охраняемые природные структуры (ООПС) около 15 млн. км2 земной поверхности. Однако это оказалось лишь частичным решением проблемы, так как под охраной оказалось всего-навсего 10 % территории суши. Но что еще более удручающе: обширнейшие пространства Мирового океана, за немногим исключением, так и не были включены в число ООПС.
Таким образом, проблема сохранения биоразнообразия нуждается в разработке и принятии таких решений, которые бы в первую очередь учитывали значимость и особенности Мирового океана. Причем Мировой океан в этом случае должен рассматриваться как минимум в двух своих ипостасях - и как поставщик самых разнообразных природных ресурсов, и как наибольшая на планете ландшафтно-экологическая система. И в этом ключе особое значение приобретают пограничные, то есть расположенные на контакте океан-суша регионы планеты, поскольку, во-первых, таковые регионы обладают богатейшими - и прежде всего рыбными - природными
ресурсами; во-вторых, они в большинстве случаев оказываются местами наиболее плотного расселения человека; в-третьих, они же в силу названных причин претерпевают двоякое - и с суши и с моря - антропогенное давление.
Таким регионом, имеющим важнейшее социально-экологическое и народно-хозяйственное значение, является пространство, представленное территориями северной (от пролива Буссоль) части Курильской островной дуги, Камчатского полуострова, приберинговоморской части Корякского нагорья и прилегающей к ним акваторией 200-мильной морской зоны исключительных экономических интересов России, которое по всей совокупности геологических, гидрогеологических, климатических, гидрологических и, конечно же, экологических условий и особенностей обособляется нами в Камчатский гидроэкорегион.
Не вдаваясь сейчас в суть дела, отметим лишь, что наиболее характерной природной особенностью гидроэкорегиона являются чрезвычайно высокая - до 940-1 400 кг/км2, а в отдельных районах до 10 000-11 000 кг/км2 (Олюторско-Наваринский) и 8 000-15 000 кг/км2 (Западно-Камчатский) при средней по всему Тихому океану 255 кг/км2 - естественная продуктивность его морей и шельфа. Это позволяет вылавливать в его водах до 2,5 млн. т рыбы и морепродуктов в год, или 60-65 % от общегодового улова России. Причем в его морях добывается около
80 % минтая и 90 % крабов всей страны.
Особо выдающейся природной особенностью гидроэкорегиона оказывается высочайший потенциал лососевых рыб его рек и озер. При продуктивности одного гектара лососевых нерестилищ до 10 т биомассы в год [9] более 100 тыс. только камчатских рек и ручьев способны (пока еще способны!) воспроизводить до 500 тыс. т этой ценнейшей рыбы в год с возможным выловом из этого объема до 300 тыс. т. Насколько это много, можно судить уже по тому, что в 2002 г. во всем Дальневосточном бассейне было выловлено (совместно с японцами) 192,2 тыс. т лосося - до 70 % этого объема приходится на Камчатку и Курильские острова. В конце 80-х гг. добывалось 60-80 тыс. т лосося, или 5-6 % от годового улова рыбы и морепродуктов, которые обеспечивали Камчатской области до 35-40 % доходов всей ее рыбной отрасли, общий уровень добычи которой достигал в то время 1,2-1,4 млн. т рыбы и морепродуктов.
Эксплуатация столь богатейших и по запасам, и по продуктивности гидробиоресурсов обеспечивает региону до 65 % валовой, до 85 % товарной (в денежном исчислении) продукции и до 95 % валютных поступлений, что является еще одной, но на этот раз социально-экономической особенностью гидроэкорегиона, ибо рыбное хозяйство было и остается базовой отраслью его экономики [6 - 8].
Но коль это так, то предельно рациональное освоение рыбы и морепродуктов должно быть доминантой социально-экономического развития региона, ибо одно только лососеводство за счет целенаправленного сохранения и воссоздания гидробиоресурсного потенциала нерестовых угодий может, как показывают вышеприведенные цифры, с лихвой перекрыть все издержки, связанные с перестройкой структуры народного хозяйства гидроэкорегиона под проблему сохранения биоразнообразия.
Другое дело, что на самом деле все обстоит скорее противоположным образом. Во всяком случае, при постоянном декларировании на всех уровнях приоритетов рыбной отрасли отношение к гидробиоресурсам со стороны центральных властей, местной элиты и самих рыбаков (да и со стороны всего населения) определяется не долговременными перспективами, а всего лишь сиюминутными меркантильными интересами. Это привело не просто к оскудению запасов гидробиоресурсов [8], а к фактическому разрушению рыбопромышленного комплекса как такового.
И в самом деле, подрыв запасов гидробиоресурсов в результате чрезмерной промысловой нагрузки достиг таких масштабов, что за последние 15 лет в дальневосточных морях вылов минтая сократился примерно на 2,5 млн. т. В целом же целенаправленная погоня за наживой периода «экономических реформ» привела к тому, что добыча рыбы и морепродуктов в Камчатской области от 1 400 тыс. т в 1989 г. упала до 650-700 тыс. т в середине 90-х гг. прошлого столетия. В результате массового браконьерства последующих лет общий уровень добычи в Камчатской области, монотонно снижаясь, вплотную приблизился к отметке 500 тыс. т в год. А в связи с резким подрывом промысловых запасов и ввиду перехода (в т. ч. и за счет аукционного перераспределения) большей части промышленных квот другим пользователям объем вылова камчатскими рыбаками вполне может снизиться до 300-350 тыс. т в год.
Но тем самым Камчатка как бы возвращается к этапу становления промышленного рыболовства конца 30-х - начала 40-х гг. XX века. С той, правда, разницей, что тогда добывали от 150-200 до 350-400 тыс. т в год лосося и всего лишь около 40-60 тыс. т в год крабов, трески, камбалы, сельди и всего прочего, а население области не превышало 100-110 тыс. человек против нынешних 370 тысяч. Поэтому рыбная отрасль, будучи единственной народнохозяйственной отраслью региона, не только обеспечивала население области всем необходимым для жизни, но и поставляла в бюджет СССР большое количество валюты (96,77 млн. золотых рублей в первой пятилетке) [15], помогая тем самым индустриализации всей страны.
Говоря предельно точно, моноспециализация народного хозяйства того времени ничуть не мешала Камчатке успешно развивать собственную экономику. Более того, предельно узкая специализация народного хозяйства области даже в суровые годы Великой Отечественной войны не помешала росту его производства. Это, впрочем, закономерно, так как, во-первых, на рыбную отрасль тогда не давила громада искусственной надстройки из сельскохозяйственной, лесной, строительной, энергетической и прочих отраслей, которые, развиваясь в последующие полвека сами по себе и для самих себя, тяжелым грузом легли на экономику области. Во-вторых, в то время управленческий аппарат в области и в отрасли был неизмеримо меньшим, чем в наше время. В-третьих, практика занижения ставок оплаты труда (в т. ч. и рыбацкого), за счет чего создавалась иллюзия продуктивности работы народного хозяйства области, приняла на Камчатке целенаправленный характер лишь с конца 50-х гг.
Но в таком случае возникает вполне уместный вопрос: а чем эта модель 30-40-х гг. не ориентир для разработки стратегии развития отрасли в условиях рыночных отношений и нацеленности мировой общественности к сохранению биоразнообразия в целом и морских биоресурсов в первую очередь? Кстати, вопрос этот был нами поставлен более десяти лет тому назад [4], однако руководство области, уповая то на золото, то на газ (а сейчас - на нефть и полиметаллы), не торопится отрешиться от застывших догм и представлений. Из-за этой своей неторопливости оно уже дождалось того, что гидробиоресурсов осталось втрое меньше, чем 15 лет тому назад. Но вряд ли дождется того, что нефтегазовые компании (неважно, свои или зарубежные) поделятся дивидендами с Камчаткой. Во всяком случае, пример с Сахалином не дает оснований для подобного оптимизма.
Уместность постановки такого вопроса подкрепляется также тем, что экономика области все более и более приближается к полному банкротству. Ибо единственным по сути дела «результатом» догматического подхода к решению социально-экономических проблем региона оказалось полное крушение народного хозяйства Камчатской области. Во всяком случае, за период проведения так называемых реформ уровень производства лесной, сельскохозяйственной, строительной и всех прочих отраслей упал в области на 75-95 %. И первопричину возникновения этой ситуации следует усматривать в нынешней практике природопользования, сводящейся к тому, что именно за счет добычи рыбы и морепродуктов пытались и пытаются решить абсолютно все, вплоть до создания горнорудной отрасли.
Конечно же, поспешим отметить, что нечто подобное - чрезмерную дестабилизацию экономики и падение производства - испытали и другие регионы, и вся Россия в целом. Однако в силу отдаленности и обособленности Камчатки и Курильских островов от наиболее развитых регионов страны и мира их экономика в предельно обнаженном виде отразила всю сложность и остроту проблем становления рыночных отношений в нашей стране. Ибо здесь все это подчеркивалось и запредельным бременем военной нагрузки, и практически полной зависимостью от центра в использовании природных ресурсов, и, главное, провинциализмом в отношении выбора путей и способов выхода из нестандартной социально-экономической ситуации, тем самым провинциализмом (даешь все и сразу!), который не просто усугубил общероссийскую неразбериху, но и откровенно завел экономику гидроэкорегиона в тупик.
В силу всех этих причин перед гидроэкорегионом как единой природно-социальной системой во весь рост встает несколько взаимно исключающих друг друга проблем. С одной стороны, его экономика не может хоть сколько-нибудь сбалансированно функционировать без добычи и переработки гидробиоресурсов. И в то же время уровень добычи рыбы и морепродуктов настолько превышает их реальные возможности к воспроизводству, что это грозит дальнейшим, вплоть до полной деградации, их оскудением, и отсюда - окончательным крахом экономики.
Все это подводит нас к следующим предварительным обобщениям. Да, сегодня уже всем, в т. ч. и рыбакам (больше всех, как уже говорилось, виноватых в подрыве и уничтожении
гидробиоресурсов), ясно, что рыбу и морепродукты надо спасать. Да, сегодня всем уже ясно, что регион стоит перед необходимостью отыскания такого пути развития, который бы мог решить проблему если не восстановления, то хотя бы удержания на нынешнем уровне запасов гидробиоресурсов. Однако и до сих пор местная элита не приходит к пониманию того, что решению
и той, и другой проблемы мешает не столько даже отсутствие экономических, социальных, правовых, юридических и моральных предпосылок как таковых, сколько стандартность научно-методологических установок, служащих основой для проработки перспектив развития гидроэкорегиона.
О том, что дело обстоит именно таким образом, прежде всего свидетельствует практика разработки каждые полтора-два года очередной концепции развития области и (или) ее рыбной отрасли, в которых непременно оговаривается, что без добычи полезных ископаемых области не выжить. Но прошло уже 15 лет, а кроме пожеланий и надежд за этими представлениями ничего не обнаруживается. И этот факт со всей непреложностью свидетельствует о том, что полтора десятка лет так называемых экономических реформ прошли в регионе всего лишь в разговорах о скором создании горнорудной отрасли (золотодобыче, добыче газа и пр.) и «огромной» от этого экономической выгоде, а также о том, что за всеми этими прекраснодушными разговорами (а что это, если не прекраснодушие, когда нас уверяли, что только золотодобыча способна сохранить рыбную отрасль?) стоит донельзя примитивное желание определенного круга лиц и групп обогатиться за счет добычи полезных ископаемых. Причем, и это самое грустное, «рыбные генералы» клюнули на «наживку будущих дивидендов» от добычи полезных ископаемых и вместо того, чтобы спасать свои предприятия и отрасль в целом, начали достаточно интенсивно вкладывать средства в создаваемую под развитие горнорудной отрасли электроэнергетику. Ту самую электроэнергетику, мощности которой уже сейчас в два раза превышают реальные потребности народного хозяйства Камчатки, и стоимость продукции которой изначально делает рыбное производство нерентабельным.
Но самое главное заключается в том, что в случае осуществления планов по созданию горнорудной и нефтегазовой отраслей единственным результатом окажется до предела банальный исход: из региона, за треть цены продающего рыбные ресурсы (ресурсы, а не рыбную продукцию), Камчатка и Курильские острова превратятся всего лишь в заурядного поставщика минерально-сырьевых ресурсов, за бесценок отдаваемых развитым странам мира.
Есть ли выход из этой ситуации? Есть. Ну хотя бы тот вариант развития региона [2], который предусматривал предельно полный отказ от всех тех обременительных и для экономики гидроэкорегиона, и в первую очередь для его рыбного хозяйства, отраслей и производств, продукцию которых гораздо удобнее и выгоднее завозить из других регионов, нежели производить на месте, доплачивая при этом половинную дотацию за счет рыбы. Именно за счет рыбы, ибо так называемая дотация советских времен была всего лишь завуалированной компенсацией низкой продажной стоимости рыбной продукции на внутреннем рынке - и не более того.
Итак, поскольку социально-экономическая специфика гидроэкорегиона определялась и определяется эксплуатацией богатейших и по запасам, и по продуктивности гидробиоресурсов, то ведущей координатой социально-экономического развития этого пространства должно стать предельно рациональное освоение, сохранение и воспроизводство этих самых гидробиоресурсов на базе сохранения в естественном или близком к нему состоянии как можно большего числа природных ландшафтов экосистем.
В свою очередь эта координата, при крайней отдаленности гидроэкорегиона от наиболее развитых регионов страны и мира, требует максимально полного отказа от всего того, что не позволяет обеспечить его населению уровень проживания, адекватный крайне жестким условиям жизнедеятельности человека. И прежде всего, отказа от надуманных потуг превращения Камчатки и Курильских островов в заурядный минерально-сырьевой придаток. Впрочем, отказ этот мотивируется не столько даже иррациональностью самих представлений о возможности за счет освоения недр достигнуть прожиточного минимума, соотносимого с суровыми условиями региона, сколько тем, что запасы рыбы и морепродуктов во всем мире стремительно сокращаются, и потому наши гидробиоресурсы, при условии, конечно же, сохранения и их самих, и среды их обитания, становятся стратегическими ресурсами всего человечества: отсутствие их невозможно компенсировать никакими полезными ископаемыми, ведь и самих-то полезных
ископаемых на планете не так уж и много.
Так от чего же, в таком случае, начинать «танцевать», коль скоро мы хотим найти выход из того социально-экономического тупика, в который завело экономику региона желание властей превратить область в заурядный горнопромышленный регион? С пересмотра прежде всего представлений о месте и роли Камчатского гидроэкорегиона в иерархии экономических интересов Дальнего Востока и России. Нами предлагается обособить гидроэкорегион в самостоятельное социально-производственное образование - Камчатский бассейново-ландшафтный хозяйственный комплекс (БЛХК).
Вполне понятно, что для должного обоснования этого предложения требуется соответствующая научно-методологическая основа, которой, по нашему мнению, может и должен стать бассейновый принцип членения ландшафтной сферы, базирующийся на системной организации вещества, энергии и информации в виде однонаправленных - от истоков и водоразделов к шельфу и морским акваториям - энерговещественных потоков.
Согласно этом принципу, северные Курильские острова (от пролива Буссоль), полуостров Камчатку и приберинговоморскую часть Корякского нагорья в совокупности с прилегающими к ним морскими и океанской акваториями 200-мильной зоны экономических интересов России следует воспринимать в качестве своеобразных ландшафтно-экологических парагенезисов, которые, выступая в ранге самостоятельных ландшафтно-бассейновых провинций, подразделяются на соответствующие ландшафтно-бассейновые подпровинции и районы, также представляющие собою закономерный парагенез соответствующих территорий и прилегающих к ней акваторий, структуру которых формируют ландшафтно-бассейновые комплексы главных рек.
В свою очередь речные бассейны как сугубо ландшафтные комплексы (ЛК) представляют собой динамические парагенезы водораздельных, долинно-речных и прибрежно-шельфовых ландшафтов. А эти последние являются закономерными вместилищами (парагенезами) телескопически вложенных друг в друга (соответственно) скально-нивального, гольцового, подгольцового, склонового и междуречно-равнинного; предгорного, надпойменно-террасового и пойменного; прибрежно-устьевого и прибрежно-шельфового типов местности. Тем самым в ряду природных бассейновых образований складывается предельно четкая иерархия, что является весьма существенным методологическим достоинством предлагаемой схемы районирования.
По существующим на сегодня [1, 11 - 13] методологическим представлениям типы местности, будучи местоположением строго закономерных доминирующих и характерных биогеоценозов и экосистем, прежде всего рассматриваются как подлинно хозяйственные (территориально-производственные) комплексы с достаточно однозначно выраженным типом природопользования. Это означает, что типы местности, группирующиеся, как уже говорилось, в водораздельные, долинно-речные и прибрежные ландшафты и тем самым формирующие функционально-целостный каркас речных бассейнов, оказываются базовыми ландшафтно-хозяйственными комплексами речных бассейнов, которые в наше время рассматриваются [17,18, 19] не столько даже в качестве единой природной системы, сколько как вполне оригинальные ландшафтно-производственные единицы.
Речные бассейны являются сравнительно равнозначными ландшафтно-хозяйственными образованиями, которые именуются нами бассейновыми ландшафтно-хозяйственными комплексами [5]. Причем их хозяйственная значимость (добыча, переработка и воспроизводство рыбы) предопределяется тем, что расположенные в пределах речных бассейнов нерестилища являются «родильными домами» лососевых, русла рек и озера - «детскими яслями» (нагульными угодьями) его молоди, а устья рек - основными местами размещения объектов добычи и переработки рыбы, за счет чего, кстати, хозяйственная специализация речных бассейнов гидроэкорегиона выражена в гораздо большей степени, чем, скажем, у речных бассейнов сибирской или европейской частей России, где к бассейнам рек приурочены и продуктивное сельскохозяйственное производство, и энергетика, и транспорт, и химическая промышленность, и лесная отрасль, и многое-многое другое.
Следующая ступень в иерархии бассейновых производственных подразделений представлена районными БЛХК, структура которых образована бассейнами главных рек. Такими же самостоятельными структурно-хозяйственными единицами оказываются и подпровинции с провинциями, объединяющие в себе соответствующие районные БЛХК. Ну и, наконец, весь гидроэкорегион в обозначенных выше границах также следует воспринимать в качестве единой хозяйственной единицы - Камчатского (Курило-Камчатско-Корякского) БЛХК, ведущей, если не единственной целью функционирования которого является сохранение и воспроизводство запасов
гидробиоресурсов в интересах населения самого гидроэкорегиона, страны и всего мирового сообщества.
Для обеспечения достижения этой цели нами еще в 1989 г. была выдвинута идея о придании Камчатке и прилегающей к ней 200-мильной морской зоне исключительных экономических интересов России статуса гидробиоресурсного заказника (резервата), что и предполагало введение более жесткого природоохранного контроля. При этом (специально подчеркнем) мы считали и уверены в этом до сих пор, что присвоение этому заказнику статуса международного резервата (или, как принято говорить сейчас, резервата «дикой природы») смогло бы не только способствовать делу сохранения гидробиоресурсов, но и, что принципиально важно, обеспечило бы Камчатке приоритетное право на их использование.
Однако и руководство области, и руководство отрасли в центре и на местах усмотрели в этой идее всего лишь угрозу своим собственным интересам. Вернее, они не пожелали (да и не смогли) увидеть того, что вслед за распадом СССР в наши воды ринутся все и что оградить эти воды от разграбления могут только совместные усилия международного сообщества. Во всяком случае, областная администрация усмотрела в этом предложении только одно - контроль за нашими гидробиоресурсами в этом случае уйдет к международным организациям. Она не увидела того, что именно такой контроль позволял бы сдерживать размах и масштабы браконьерского, в т. ч. и иностранного, вылова, а также того, что в этом случае бесконтрольная распродажа нашей рыбы на зарубежных рынках, а самих промышленных квот - на аукционах вряд ли оказалась бы (по крайне мере в таких удручающих масштабах) возможной.
Так что ровным счетом нет ничего удивительного в том, что в результате такого принципиального просмотра и регион, и страна, и весь мир получили самое дикое браконьерство при добыче гидробиоресурсов и полный беспредел при их распродаже. Можно ли хоть что-то исправить? Как думается, некоторый шанс есть. И этот шанс нам предоставляет мировое сообщество, которое в лице Всемирного фонда дикой природы (WWF) предлагает и предполагает создать достаточно большое количество морских заповедников для защиты запасов рыб, стремительно сокращающихся под давлением супертраулеров и ярусоловов.
И в самом деле, далеко не одни только российские рыбаки грешат неумением и нежеланием заглядывать в будущее. В желании заработать как можно больше и именно сегодня рыбные корпорации всего мира в последние два десятилетия едва ли не на четверть завышали реальную продуктивность гидробиоресурсов Мирового океана. Об этом же нежелании и неумении говорит также и факт чрезмерного использования тралов и дрифтерных сетей, ибо интенсивное «процеживание» морских глубин, так же как и интенсивная сельскохозяйственная деятельность на суше, обеспечивая кратковременный объемный эффект, в целом оказывается губительным для водной биоты. Ну а криминальная по своей сути скупка Японией, Кореей и прочими странами рыбы и морепродуктов у российских браконьеров и вовсе свидетельствует об отсутствии государственной мудрости со стороны их правительств, так как, помогая уничтожать наши ресурсы сегодня, эти страны завтра останутся при «своих», а этих «своих», как выясняется, не так уж и много. Ибо согласно отчету WWF «Охраняемые морские заповедники» запасы некоторых видов рыб в мире настолько истощены, что если все страны и рыболовные сообщества не примут мер для их сохранения на межправительственном уровне, полное исчезновение этих запасов неминуемо.
И среди этих мер важнейшей является создание морских заповедников и заказников (резерватов). При условии, конечно же, если при этом преследуется не охрана гидробиоресурсов ради их сохранения (хотя и это тоже), а создание максимально благоприятного режима для воспроизводства гидробиоресурсов. В том же, что это обстоит именно так, можно судить по тому, что сама по себе идея создания сети морских заповедников отталкивается от представлений о том, что создание особо охраняемых акваторий способствует сохранению уникальных кормовых и нагульных баз и, отсюда, относительно быстрому воспроизводству рыбных запасов за счет увеличения средних размеров рыб и их общей биомассы. Причем упущенный на начальном этапе вылов будет наверстан всего лишь через 3-5 лет, когда возрастут запасы рыбы и объемы их рационального вылова. О чем, собственно, говорили и мы, когда призывали создать Камчатский гидробиоресурсный резерват.
Таким образом, создание морских заповедников и резерватов «дикой природы» может стать взаимовыгодным решением как для экологов, так и для рыбаков. Так что если мы - и Камчатка, и Россия - сумеем убедить мировое сообщество в необходимости придания Камчатскому гидроэкорегиону статуса резервата «дикой природы» общемировой значимости, то мы сумеем и сохранить его гидробиоресурсы для наших потомков, и одновременно удержать за его жителями
преимущественное право на рациональную эксплуатацию этих гидробиоресурсов. Но в любом случае ожидать от предлагаемого нами способа решения проблемы сохранения биоразнообразия гидроэкорегиона более худшего исхода, чем ожидается в свете кризиса отечественного и мирового промышленного рыболовства, не приходится.
Литература
1. Быкасов В.Е. Высотная поясность ландшафтов Камчатки // Вопросы географии Камчатки. - Петропавловск-Камчатский, 1985. - Вып. IX. - С. 24-29.
2. Быкасов В.Е. Тупики Камчатки // Дальневосточный ученый. - 1988. - 17 февраля.
3. Быкасов В.Е. Курило-Берингийский экорегион. Проблемы и пути сохранения экосистем Севера Тихоокеанского региона. - Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1991. - С. 43-45.
4. Быкасов В.Е. Проблемы охраны и рационального использования природы Камчатки // Известия РГО. - 1992. - Т. 124. - Вып. 6. - С. 535-541.
5. Быкасов В.Е. Камчатский гидроэкорегион: информационная структура и перспективы развития. Актуальные вопросы природопользования и экологической культуры на Камчатке. -Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1994. - С. 42-45.
6. Быкасов В.Е., Емельянов В.В. Тенденции и перспективы развития рыбопромышленного комплекса Камчатки // Материалы научно-практической конференции «Рациональное использование морских биоресурсов». - Петропавловск-Камчатский: КамчатГТУ, 2002. - С. 6468.
7. Емельянов В.В. Оценка состояния и проблемы сырьевой базы рыбной промышленности Камчатки в 1991-2000 гг. // Современное состояние и перспективы развития рыбохозяйственного комплекса Камчатской области в долгосрочной перспективе. Труды КГТУ. Вып. 1. -Петропавловск-Камчатский, 2001. - С. 168-175.
8. Емельянов В.В. Гидробиоресурсный потенциал Камчатки: состояние и тенденции освоения // Материалы научно-технической конференции «Рациональное использование морских биоресурсов». - Петропавловск-Камчатский: КамчатГТУ, 2002. - С. 3-12.
9. Кляшторин Л.Б., Леман В.Н. Нерестилище лососей: экология и экономика // Рыбное хозяйство. - 1990. - № 6. - С. 56-58.
10. Корытный Л.М. Геосистемно-гидрологический подход к природно-хозяйственному районированию // География и природные ресурсы. - 1987. - № 2. - С. 152-158.
11. Миллер Г.П. Ландшафтные исследования горных и предгорных территорий. - Львов: Наука, 1974. - 202 с.
12. Мильков Ф.Н. Ландшафтная география и вопросы практики. - М.: Мысль, 1966. - С. 256.
13. Мильков Ф.Н. Физическая география: современное состояние, закономерности, проблемы. - Воронеж: ВГУ, 1981. - 400 с.
14. Новиков Н.П. Биологические ресурсы Тихого океана и некоторые проблемы их освоения // Вестник ДВО РАН. - 1992. - № 1-2. С. 53-57.
15. Очерки истории Камчатской областной партийной организации (1917-1985). -Петропавловск-Камчатский: Дальневосточное книжное издательство, 1986. - 360 с.
16. Программа социально-экономического развития Камчатской области на среднесрочную и долгосрочную перспективу (2002-2004, 2005-2010 гг.) // Официальные ведомости. - 2002. -10 октября. - С. 21-34.
17. Шарыгин М.Д., Фоминых С.В. Морфология и границы эколого-экономических районов // Известия ВГО. - 1987. - Т. 119. - Вып. 4. - С. 324-330.
18. Швебс Г.И. Социальная экология - методологическая основа оптимизации и управления // Вопросы экологии. - 1987. - № 3. - С. 173-183.
19. Швебс Г. И. Перспективы интеграции в географии и построение ноосферы // Известия ВГО. - 1988. - Т. 120. - Вып. 2. - С. 155-160.
