CC BY
33
Я З Ы К О З Н А Н И Е УДК 8П.5П.13Г36
Н. В. Кондратьева
К ВОПРОСУ ПРОИСХОЖДЕНИЯ АБЕССИВНОГО СУФФИКСА В УДМУРТСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются основные гипотезы происхождения и развития морфологического маркера падежа абессив в пермских языках. С точки зрения диахронического аспекта в структуре исследуемого суффикса предлагается выделять коаффикс -tV, генетически восходящий к финно-угорскому каритивному суффиксу *-tt(V) < *ур. -pt(V) и коаффикс -k, восходящий к лативному суффиксу *-k. Указываются основные причины сохранения ауслаутного -k в грамматической структуре удмуртского языка.
Ключевые слова: финно-угорские языки, удмуртский язык, падежная парадигма, абессив.
Система склонения современного литературного удмуртского языка состоит из 15 членов парадигматического ряда, 14 из которых находит аналогичные формы в системе коми языков. Близость коми и удмуртских падежных форм c точки зрения морфологической и семантической структуры позволяет сделать вывод о том, что падежная парадигма обоих языков сложилась большей частью в общепермский период, с одной стороны, унаследовав черты финно-угорской системы склонения, с другой - характеризуясь рядом новообразований, в частности: слиянием двух падежных суффиксов, слиянием падежного и словообразовательного суффиксов, изменением морфемного шва словоформы и др. В этом ряду не является исключением и морфологический маркер падежа абессив, представленный в современных пермских языках в следующих фонетических огласовках: удм. -тэк, коми-зыр. -т0г, -тэг (-тэгйа / -т0гйа / -т0гйи - более позднее образование), коми-перм. -тöг, -тэг, коми-язьв. -тег. Несмотря на близость консонантного обрамления исследуемого показателя в указанных языках, в финно-угроведении существует несколько гипотез относительно происхождения и развития абессивного маркера:
а) согласно академику Ф. Й. Видеманну, исследуемый суффикс генетически может быть связан с самостоятельной лексемой тэк 'спокойно, ничем не занимаясь': «Vielleicht lässt sich diesem Suffix noch ein selbständiges Wort zur Seite
stellen, mit dem es in Form und Bedeutung verwandt ist, nämlich tek 'still, ruhig', auch 'müssig, unbeschäftigt'» [18. С. 34]. Лексема тэк в указанном значении встречается и в системе современного удмуртского языка: Тэк пукыны секыт (Гряз., 52). 'Сидеть без дела сложно'; Нош тй дышемын калык азьын нуналъёсын кылдэс тэк шерыса пукыны (Гряз., 217). 'А вы уже привыкли целыми днями сидеть без дела и точить лясы'; Бен, лыдъяське (пенсиын), нош тэк пукыны уг чида (Загр., 378). 'Да, она уже считается на пенсии, но сидеть без дела не может'. Однако с точки зрения семантической нагрузки падежа абессив в структуре современного субстантивного словоизменения удмуртского языка, данная гипотеза кажется маловероятной;
б) по мнению других исследователей, современный суффикс лишительного падежа - результат слияния двух (трех) элементов: каритивного суффикса -t-(генетически восходящего к уральскому каритивному суффиксу *-pt(V) > *tt(V) [см. об этом: 8. С. 85; 12. С. 226; 3*. С. 30 и др.], элемента -k, а также, с точки зрения отдельных авторов, - соединительной гласной [см., напр.: 10. С. 181]. Коаффикс -k в этом ряду наиболее проблематичен с точки зрения определения его происхождения:
- так, одни исследователи считают коаффикс -k словообразовательным суффиксом, который следует возводить к финно-угорскому *k или *nk. В частности, Й. Синнеи, рассматривая элемент -g в отглагольных формах венгерского (-atag, -eteg), коми-зырянского (-ig), удмуртского** языков и элемент -nk- инфинитивных форм мансийского языка, приходит к выводу о генетической близости исследуемых форм и предлагает возводить их к словообразовательному суффиксу ~ *ng: «Mind a magyar es a permi -g, mind a vog. -ф- kepzöalakot fgr. *ф ~ *ng-re vihetjük vissza, a ezt beiktathatjuk a fgr. egyszerü deverb. nevszokepzök köze» [15. С. 167]. Этой же гипотезы придерживается М. Кёвеши [см. подробнее: 13. С. 379]. Опровергая ее***, Т. Уотила предлагает элемент -k ~ -g в структуре абессивного суффикса пермских языков возводить к прапермскому *k: «Der auslaut in syrj. teg, wotj. tek [geht] auf vorperm. *k zurück (...) Besonders ist zu beachten, dass hier auch in Pe. g vorkommt,
* «Торй0дан падежл0н кыв йылыс (-т0г) артм0ма ф.-уг. каритивной суффиксысь (*-tfa) да ф.-уг. лативн0й формантысь (*-k)» [3. С. 30].
** «Ez a -g kepzö megvan a votjakban is, de mint fönevkepzö nagyon ritka. Wiedemann csak ezt a ket (deverb.) szarmazekot idezi: °puteg (> °putek) 'spalt, riss' (...), °sieg 'speise'. -Valoszinü azonban, hogy azonos ezzel az olyan hatarozo-igenevekbeli -k, mint pl. °mi izikymy 'während wir schliefen', °tatsi lyktykydy 'als ihr hieher kamt' (...) (Vö. Wiedemann, Syrj. Gramm. 178, ahol eldöntetlenül van hagyva a votj. -k es a zürj. -g azonossaganak kerdeze)» [15. С. 166].
*** «Dies ist jedoch lautlich nicht möglich. Abgesehen von dem vokalismus vor dem palatalklusil bliebe bei dieser auffassung der wechsel syr. g, Pe. k, wotj. k (< späturperm. *-k) ~ syrj.-wotj. g (späturperm *g) unerklärte» [17. С. 128-129]. С нашей точки зрения, данная гипотеза также кажется малоубедительной уже в силу того, что если бы второй элемент абессивного суффикса образовался путем озвончения, вызванного деназализацией финно-угорского *nk, то в таком случае не только в коми, но и в удмуртском языке следовало бы ожидать возникновения коаффикса -g в морфологической структуре абессивного показателя. 8
währen dieselbe mundart in der oben behandelten endung des III. verbalnomens k zeigt (anderswo im syrj. g). In anbetracht dessen, dass die späturperm. *p und *t nach dem vokal einer nicht ersten silbe in Pe. erhalten sind (in den übrigen syrj. dialekten > b, d), scheint k in Pe. erwartungsgemäss zu sein. Worauf das g in Pe. teg beruhrt, ist schwer zu ersehen. Auf einwirkung der anderen mundarten oder der wörter auf eg (s. unter *g)» [17. С.. 129];
- удмуртский лингвист П. Н. Перевощиков рассматриваемый элемент в структуре абессивных и деепричастных форм также соотносит со словообразовательным суффиксом, генетически связанным с такими словоформами, как путэг 'трещина, щель', кесэг 'отрезок', шапык 'капля', кежег 'спешка, суета', кезег 'лихорадка' и др. [см. подробнее: 6. С. 53]. Однако на уровне фонетики и семантики данная гипотеза вызывает ряд сомнений;
- Д. В. Бубрих, исследуя происхождение и развитие падежа абессив в финском языке, считает, что в финно-пермском праязыке абессивный показатель уже содержал в своей структуре элемент -k: «особо стоит абессив на -tta (-ttä) (...) Этот падеж некогда оканчивался на -k, которое поглощалось притяжательными суффиксами. Без притяжательных суффиксов имело когда-то слабосту-пенную постановку, а с притяжательными суффиксами - сильноступенную. В настоящее время сильноступенная постановка обобщена» [1. С. 191]. Однако его гипотеза не находит поддержки у современных исследователей финской исторической грамматики, поскольку анализ диалектных материалов и языка письменных памятников XVII-XVIII вв. в структуре финского абессива также позволяет разграничить каритивный суффикс + лативный -*k: «Abessiivin pääte on nykyään -ttA, mutta murteissa ja vanhassa kirjakielessä sen pääte on yleisimmin ollut -tAx (< tltAk). Pääte sisältää ilmeisesti ikivanhan karitiivijohtimen (vrt. kala-tto-ma-) sekä latiivin *-päätteen. Geminaatta t:llinen pääte on kirjakieleen vakiin-nutettu vasta 1800-luvulla, toisaalta siksi, että geminaatta katsottiin historiallisesti alkuperäiseksi, toisaalta siksi, että abessiivin pääte haluttiin johdonmukaisesti erottaa vahva-asteista partitiivin päätteestä -tA, joka vielä 1800-luvulla oli selvästi yleisempi kuin nykyään» [11. С. 84]. Учитывая наличие/отсутствие элемента -k в структуре абессивных маркеров современных финно-угорских языков*, К. Хяккинен допускает также, что появление лативного суффикса в пермских и саамских языках может представлять собой более позднее явление: «Kuten esimerkit osoittavat, näyttää *ptAk-tyyppiselle abessiivin päätteelle löytyvän vastineita mordvaan lukuun ottamatta kaikista suomalais-permiläisistä kielistä (mordvassa -vtomo-/ -vteme- päät-teen alkuosa sisältää saman karitiivijohtimen), joten kysymyksessä saattaa olla hyvin vanha sijamuoto. Myöhäisemmän rinnakkaiskehityksen mahdollisuuskin on otetta-va tosin huomioon, sillä permiläiskielissä latiivin *-k tai ylipäänsä sananloppuiset konsonantit eivät yleensä ole säilyneet niin hyvin kuin tässä tapauksessa näyttäisi olevan asianlaita» [11. С. 84];
* К. Хяккинен приводит следующие примеры: фин. kalatta 'без рыбы', кар. kalatta 'без рыбы', вепс. kalata 'без рыбы', вод. kalatta 'без рыбы', эст. kalata 'без рыбы'; саам. guoletaga 'без рыбы' (<*kala-ptA-k-Vk/n)^; мар. Ыиё 'без руки'; коми vateg 'без воды', удм. ludtek 'без поля' [см. подробнее: 11. С. 84].
- А. И. Емельянов, вслед за венгерским исследователем Э. Беке*, проводит генетические параллели между элементом k в структуре абессивного суффикса и деепричастным суффиксом на -ку, отмечая, что суффикс -тэк как в системе именного словоизменения, так и в деепричастных формах представляет собой сложное образование, где «-te суффикс отрицания и -k суффикс отглагольного имени на ki с усеченным окончанием**» [2. С. 126]. К аналогичным выводам - но уже с выявлением лативного характера второго элемента - приходят Т. И. Тепляшина и В. И. Лыткин: «суффикс лишительного падежа -tek состоит из финно-угорского каритивного суффикса *-tta и лативного суффикса -k, посредством которого образуются отглагольные имена (деепричастия) на -k // -g (удм. мыныку // к-з. мушг0н 'когда шел')» [5. С. 149].
Следует заметить, что именно эта гипотеза - или возведение второго элемента в морфологической структуре пермского абессива к лативному суффиксу *k - получила наибольшее признание в современном финно-угроведении: «The Finnic-Permic adessive suffix -ttak which contains the same tt-element as occurs in the Estonian caritive adjective suffix -tu (< *-ttoin : -ttoma), e.g. saamatu, Finnisch saamaton 'clumsy, helpless', is in all probability a former derivational suffix. The element -k of the abessive suffix is a lative suffix» [16. С. 201]. Подобной точки зрения придерживаются также В. И. Лыткин [3. С. 30], Г. А. Некрасова [4. С. 95], М. Корхонен [12. С. 226], К. Редеи [14. С. 383], Р. Бартенс [8. С. 85], Ш. Чуч [10. С. 181] и др.
К. Редеи объясняет сохранение согласного -k в ауслаутной позиции нерегулярностью процесса «выветривания» данного согласного: «Das auslautende *k sollte durch Schwund vertreten sein, die Erhaltung des *k ist unregelmässig» [14. С. 383]. Т. Уотила выдвигает сразу две гипотезы относительно сохранения ауслаут-ного согласного в исследуемом маркере: с одной стороны, указанное явление объясняется как последствие неустоявшегося к тому времени морфопорядка притяжательных и падежных суффиксов, в результате которого абессивный суффикс оказывался в инлаутной позиции, закрепляя тем самым согласный -k: «In der posessiven deklination kommt die reihenfolge posessivsuffix + karitivendung im wotj. und gewöhnlich auch im syrj. vor. In dieser sprache tritt jedoch mundartlich auch die reihenfolge karitivendung + posessivsuffix neben der umgekehrten auf: z.B. piisteg ~ pitegis. Es ist annehmbar, dass die reihenfolge auch im urperm., zur zeit des schwundes von ausl. *-k, schwanked war. In den formen mit dem posessivsuffix nach der kasusendung konnte *-k sich bewahren» [17. С. 132]. C другой стороны, в качестве возможной причины сохранения в ауслаутной позиции элемента *-k Т. Уотила называет функциональную нагрузку рассматриваемого элемента: «Es ist möglich, dass das *-k funktionswichtig war, und zwar dass es als funktionsträger
* «S ez nem egyedulallo a fgr. nyelvekben. Velemenyem szerint a votj. -tek, -tak es a zurj. -teg is hasonlo eredetfl, a mennyi ben a bennuk levo -k elem azonos a -k deverbalis nevszokepzovel, a mely gerundivalis szerkezetben fordul elo» [9. С. 427-428].
** В данном случае речь идет о деепричастных формах на -ку (диал. -кы), типа бась-тыку 'покупая, получая', бертыку 'возвращаясь'и др. 10
des kasus karitiv empfunden wurde» [17. С. 132]. Последняя гипотеза нашла также поддержку в работах Б. А. Серебренникова* [7. С. 13] и Ш. Чуча** [10. С. 182].
Подводя итоги вышесказанному, можно заключить, что морфологический маркер абессива в пермских языках по своему происхождению относится к финно-пермскому периоду*** и состоит из двух компонентов: коаффикс *-tV генетически восходит к уральскому каритивному суффиксу *-pt(V) > фин.-уг.*tt(V), а коаффикс -k представляет собой лативный суффикс *-k. Сохранение данного коаффикса в ауслаутной позиции можно объяснить, скорее всего, его дистин-ктивной функцией, которая проявляется в двух рядах противопоставлений:
а) в оппозиции типа дунтэм 'дешевый'- дунтэк 'бесплатно', коркатэм 'бездомный' ~ коркатэк 'без дома' и др. Данное разграничение, которое строится на синтагматических отношениях (употребление в приименной/привербаль-ной позиции), характерно и для системы современного удмуртского языка. В этом контексте удмуртский абессив является единственной падежной формой, которая употребляется только в приглагольной позиции (в отдельных случаях может также употребляться в предикативной функции в контексте с именными формами). Несмотря на невысокую дистрибутивную нагрузку и семантическое однообразие удмуртского абессива, данная падежная форма занимает активную позицию в падежной парадигме удмуртского языка, так как находит поддержку в аналогичном противопоставлении отглагольных форм: вераськисьтэм адями 'неразговорчивый человек' ~ вераськытэк пукыны 'сидеть молча (букв. не разговаривая)' и др.;
б) в противопоставлении двойного и одинарного отрицания в контексте с лексемами темпорального значения: Выны гужемтэк оз вуы 'Мой младший брат не вернулся, пока не наступило лето' ~ Туэ п0сь гужемтэк кылим 'В этом году остались без знойного лета'. Как можно заметить, именно в случае двойного отрицания более четко прослеживается лативное значение абессивного. Аналогичное противопоставление лативных форм встречается также в грамматической структуре деепричастных форм (см. Табл.).
Таким образом, наличие данных рядов смыслоразличительных функций суффикса *-tVk (см. выше), а также давление со стороны закона непервого слога [см. об этом подробнее: 10. С. 182], унаследованного прапермским периодом от финно-угорского языка-основы, скорее всего, позволило предотвратить «выветривание» коаффикса *-k в ауслаутной позиции в структуре абессивного суффикса удмуртского языка.
* «Элемент g(k) в окончании -k имел какую-то смысловую нагрузку, что также могло предохранять его от выпадения» [7. С. 13].
** «Hierbei kann auch die Tatsache eine Rolle gespielt haben, dass im Frühurpermischen sich mehrere Suffixe mit einer *t + Vokal-Struktur entwickelt hatten. Da in dieser Zeit - wie bereits erwähnt - in den Suffixen nur drei Vokale (*y, *e, *a) stehen konnten, die frei variebbar waren, muss es sohl ein Streben zur Vermeidung der Kommunikationsstörungen gegeben haben, das den Erhalt des *-k fördern konnte» [10. С. 182].
*** Данная точка зрения представлена также в трудах М. Корхонена [12. С. 226], К. Хяккинен [11. С. 84], Ш. Чуча [10. С. 182] и др.
H. В. Кондpambeea
Именные и глагольные формы, содержащие в морфологической структуре лативный *-k
Тйблщй
Именные формы Глагольные формы
*-k > Со инвожое бертэ 'Он/она возвращается в июне' Дорысь ужме лэсьтыкум апае вуиз. 'Старшая сестра вернулась, когда я выполнял(а) домашнее задание'
*-tVk > Со инвожотэк уз берты 'Он/она вернется не раньше июня' Дорысь ужме лэсьтытэк, нокытчы уг мыны 'Пока не сделаю домашнее задание, никуда не пойду'
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Гряз.: Грязев Г. Г. Кирень куректон: Очеркъёс, повестьёс. Ижевск: Удмуртия, 1996. 280 б.; Загр.: Загребин Е. Е. Тулыс зор: Пьесаос, веросъёс / Послесловиез А. Г. Шкляевлэн. Ижевск: Удмуртия, 1997. 416 б.; коми-зыр.: коми-зырянский; коми-язьв.: коми-язьвинский; напр.: например; ausl.: ауслаутная; Ре.: коми-пермяцкий; pl.: множественное число; syrj. ~ zйrj: коми-зырянский; уогрегт.: прапермский; wotj.: удмуртский.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Бубpuх Д. В. Прибалтийско-финское языкознание: Избранные труды / Филологический факультет СПбГУ. СПб., 2005. 3S2 с. (Филологическое наследие).
2. Емельянов А. И. Грамматика вотяцкого языка / ЦИК СССР. Ленинград. восточный ин-т им. А. С. Енукидзе. Л.: Изд-во Ленингр. восточного ин-та, 1927. 160 с.
3. Лыmкuн В. И. Историческая морфология коми языка: Учебн. пособие. Пермь-Сыктывкар: Пермск. ун-т, 1977. S6 с.
4. HeKpaœea Г. А. Вежл0г перым кывъясын: Пертас, веж0ртас, артманног: (Падежи в пермских языках: форма, семантика, происхождение). Вел0дчан неб0г. Сыктывкар, 2004. 11S с.
5. ОФУЯ 1976 - Основы финно-угорского языкознания: Марийский, пермские и угорские языки / АН СССР. Ин-т языкозн. М: Наука, 1976. 466 с.
6. Пеpевoщuкoв П. H. Деепричастия и деепричастные конструкции в удмуртском языке. Ижевск: Удм. кн. изд-во, 1959. 32S с.
7. Cеребренников Б. А. Историческая морфология пермских языков / АН СССР. Ин-т языкозн. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 392 с.
8. BartensR. Permiläisten kielten rakenne ja kehitys. Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura, 2000. 376 s.
9. Beke Ö. A magyar tagadó képzö // Nyelvtudományi Kôzlemények. 1909-1910 (XXXIX). Ol. 41S-431.
10. Сsúcs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akadé-miai Kiadó, 2005. 410 ol.
11. Häkkinen K. Suomen kielen historia 1: Suomen kielen äänne- ja muotorakenteen historiallista taustaa. Turku, 2002. 126 s. (= Turun yliopiston ja yleisen kielitieteen laitoksen julkaisuja 69)
12. Korhonen M. Johdatus lapin kielen historiaan. Helsinki: SKS, 1981. 378 s.
13. Kövesi M. A permi nyelvek ösi kepzöi. Budapest: Akademiai Kiado, 1965. 432 ol.
14. Redei K. Geschichte der permischen Sprachen // The Uralic Languages. Description, history and foreign influences / Denis Sinor (ed.). Leiden-New York-K0benhavn-Köln, 1988. S. 351-394.
15. Szinnyei J. Egy finnugor deverb. nevszokepzo // NyK. 1923-27 (46). Ol. 161-167.
16. Tauli V. The Origin of Affixes // Finnisch-Ugrische Forschungen. 1956. Bd. XXXII. S. 170-225.
17. Uotila T. E. Zur Geschichte des Konsonantismus in den permischen Sprachen. Helsinki: Suomalais-Ugrilainen Seura, 1933. 446 s.
18. Wiedemann F. J. Grammatik der wotjakischen Sprache nebst einem kleinen wotjakisch-deutschen und deutsch-wotjakischen Wörterbuche. Reval, 1851. 390 S.
Поступила в редакцию 12.03.2011
N. V. Kondratyeva
On Etymology of Abessive Suffix in Udmurt
The article deals with the hypothesis of the origin and development of the morphological marker of the Abessive case in the Permic languages. Diachronically the structure of this suffix includes an element -tV genetically connected with the Finno-Ugric suffix *-tt(V) < *Ur. -pt(V) and an element -k connected with a lative suffix *-k. The article explains why the final -k is preserved in modern Udmurt.
Key words: Finno-Ugric languages, Udmurt, case paradigm, Abessive.
Кондратьева Наталья Владимировна,
кандидат филологических наук, доцент, ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»
г. Ижевск
E-mail: natalj akondratj eva@yandex. ru
Kondratieva Natalia Vladimirovna,
Candidate of Science (Philology), associate professor,
Udmurt State University Izhevsk
E-mail: natalj akondratj eva@yandex. ru
