CC BY
22
ВЕСТНИК ЮГОРСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2006 г. Выпуск 2. С. 87-91
УДК 316.74:80
ВЗАИМОСВЯЗЬ ПАДЕЖА И ЧИСЛА В СИСТЕМЕ СУБСТАНТИВНОГО СКЛОНЕНИЯ В ПЕРМСКИХ ЯЗЫКАХ*
Г. А. Некрасова
В пермских языках корневые морфемы при склонении, как правило, не претерпевают изменений кроме тех, которые обусловлены историческими чередованиями. Аффиксальные, в том числе падежные, морфемы, за некоторыми исключениями, в литературных языках проявляют стабильность. В диалектах они представлены несколькими алломорфами, варьирующимися преимущественно гласными фонемами. Выбор алломорфа зависит от морфологической и фонетической структуры слова. Поэтому важным является установление морфонологических особенностей функционирования алломорфов, а также правил объединения и соотношение разных морфологических единиц в пределах слова. При исследовании категории падежа существительных необходимо установить влияние категорий числа и посессивности на парадигму склонения, рассмотреть взаимодействие форм падежа с другими грамматическими формами. В данной статье дается попытка рассмотрения взаимосвязи падежа и числа, а именно влияние категории числа на алломорфное варьирование и состав падежной парадигмы.
1. Категория числа в пермских языках представлена единственным (нулевая морфема) и множественным (кз. -йас, кп. -йэз, удм. -йос) числом. В грамматиках коми языка отмечается, что имена в обоих числах имеют одинаковые падежные суффиксы [1:137; 2:200]. Однако при словоизменении все словоформы вне зависимости от набора грамматических морфем в структуре слова, в том числе с суффиксом множественности или же без него, подчиняются общим морфонологическим правилам. Субстантивные имена с аффиксом множественности, который оканчивается на согласный и занимает препозитивное положение по отношению к падежному, склоняются подобно именам единственного числа с велярным консонантным ауслаутом. Ср., например, формы инессива в верхневычегодском диалекте:
- ед.ч. вв. (М. Н. Укл.) керка-ан - «в доме» с'эл'по-он - «в сельпо», му-ун - «на земле», би-ин - «в огне», вцр-ин - «в лесу»;
- мн.ч. вв. (М. Н. Укл.) керка-йас-ин - «в домах», му-йас- ин - «на землях», вцр-йас-ин - «в лесах».
Функционирование вариативных падежных форм, которые представлены в отдельных диалектах, не зависит от форм числа, в обоих числах они одинаковы, например, формы аблатива в угдорском диалекте:
- ед.ч. уд. мам-лыс’ ~ мам-лис'- «у матери (взять)»;
- мн.ч. уд. мам-йэс-лыс' ~ мам-йэс-лис', мам-йцс-лыс' ~ мам-йцс-лис'- «у матерей (взять)». В северных коми диалектах зависимость от форм числа проявляет только аккузатив, о
чем не раз отмечалось в научной литературе. Во всех удорских говорах во множественном числе аккузатив имеет алломорфы -сц, -тц и -дц: (Косл.) пыкцд-йцз-дц - «подпорки», чэри-эз-дц - «рыбу», (Лат.) пцч-чэз-дц - «старух», (Важ.) мцс-йэс-тц - «коров», (Пучк.) вцв-йэс-сц -«лошадей», (Разг.) му-эс-сц - «земель» [3:32]. Суффиксы -дц и -тц представлены также в
аккузативе личных местоимений во всех лицах множественного числа: мийан-дц - «нас», тийан-дц - «вас», сийэс-тц - «их» [3:51]. В ижемском диалекте, а также жешартско-гамском и коквицком говорах нижневычегодского диалекта -т-овые суффиксы (нв. -тц, иж. -дэ и -тэ) зафиксированы только в формах личных местоимений 1 и 2 л. мн. ч.: нв. (Жеш. Гам) мийан-цс мийан-ны-тц, мийан-тц, миян-тц-нц - «нас», (Жеш. Гам) тийан-цс тийан-тц, (Кок.) тийан-дэ - «вас» [4:45], иж. мийан-тэ - «нас», тийан-тэ - «вас» [5:65]. Материал письменных памятников свидетельствует о том, что в коми языке ХІУ-ХУІІ вв. аккузатив
* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 05-04-41401 а/С
множественного числа имел суффиксы -ды и -дц: уз'цм-йас-ды - «умерших», мийан-ды, мийан-дц - «нас». Суффиксы зафиксированы только в Лепехинско-Евгеньевских текстах, которые считаются «продуктом переписывания представителями разных диалектов» [6:106,119]. В памятниках более позднего периода (ХУІІІ в.) суффиксы -ды и -дц уже не представлены, ср. пырчомаясосъ и эскысьясосъ - «православныхъ », состомъясосъ - «пречистыхъ» [7: 74-75]. На основе имеющегося материала можно предположить, что -т-ый аккузатив функционировал, по крайней мере, в северо-западном диалектном регионе в субстантивном и местоименном склонении до ХУІІІ в. Позднее в большинстве диалектов наметилась тенденция вытеснения в субстантивном склонении т-ого показателя с-овой формой, которая обобщилась для обоих чисел.
В грамматических описаниях удмуртского языка отмечается идентичность падежных форм существительных в единственном и множественном числах, за исключением форм аккузатива, инструменталя, иллатива [8:86-87; 9:122]. Сопоставление падежных форм имен единственного и множественного чисел позволяет выделить три типа варьирования суффиксов:
1) алломорфы, отличающиеся качеством гласного;
2) алломорфы, отличающиеся наличием (отсутствием) анлаутного гласного;
3) вариативные суффиксы разного происхождения.
Алломорфы, отличающиеся качеством гласного, имеют инструменталь, иллатив, аккузатив. В единственном числе каждый из падежных суффиксов имеет э-овую огласовку, в инст-руметнале также ы-овую, тогда как имена во множественном числе во всех падежах имеют только ы-овую огласовку: иллатив: ед.ч. -э: гурт-э - «в деревню», азбар-э - «во двор»,
мн.ч. -ы: школа-ос-ы - «в школы», бусы-ос-ы - «на поля» инструменталь: ед. ч. -эн, -ын: пурт-эн - «ножом», тир-эн - «топором»;
мн. ч. -ын: пурт-йос-ын - «ножами», тир-йос-ын - «топорами»; аккузатив: ед.ч. вал-эз - «лошадь», ты-эз - «озеро»;
мн.ч. вал-йос-ыз - «лошадей», ты-о -ыз - «озера».
Аккузатив на -ыз -ъз во множественном числе представлен в южной части срединных говоров и южном наречии, употребляется также в литературном языке [9:119].
Подобную зависимость от категории числа проявляют другие грамматические морфемы: посессивные суффиксы индивидуального обладателя и выделительно-указательный суффикс. Формы посессивности имен в единственном числе имеют огласовку э и ы, во множественном числе -ы:
ед.ч. -э/ -ы: эш-э - «мой товарищ», ки-ы - «моя рука»;
-эд/-ыд: эш-эд - «твой товарищ», ки-ыд - «твоя рука»;
-эз/ -ыз: эш-эз - «его (ее) товарищ», ки-ыз - «его (ее) рука».
мн.ч. -ы: эш-йос-ы - «мои товарищи», ки-ос-ы - «мои руки»;
-ыд: эш-йос-ыд «твои товарищи», ки-ос-ыд - «твои руки»;
-ыз: эш-йос-ыз «его (ее) товарищи», ки-ос-ыз «его (ее) руки».
При склонении прилагательных, имеющих в своем составе выделительно-указательный суффикс, отмечается разная огласовка выделительно-указательного суффикса в номинативе, генитиве, аблативе, дативе, абессиве, адвербиале, аппроксимативе: к лексемам в единственном числе присоединяется суффикс с огласовкой э, множественного числа - с огласовкой ы: Номинатив выл'- эз - «новый» выл'-йос- ыз - «новые»
Генитив выл'- эз-лэн - «(у) нового» выл'-йос- ыз-лэн - «у новых»
Аблатив выл'- эз-лэс'- «от нового» выл'-йос- ыз-лэс' - «от новых»
Датив выл'- эз-лы - «новому» выл'-йос- ыз-лы - «новым»
Абессив выл'- эз-тэк - «без нового» выл'-йос-ыз-тэк - «без нового»
Адвербиаль выл'- эз-йа - «без нового» выл'-йос-ыз-йа - «без нового»
Аппроксиматив выл'- эз-лан'- «к новому» выл'-йос- ыз-лан' - «к новым»
Возникновение двух вариантов посессивных суффиксов и форм инструменталя исследователи связывают с историей гласных непервого слога слова, отмечая, что в основах с широким гласным (*-а/*-д) суффиксы получили э-овую огласовку, а в основах с конечным узким гласным - ы-овую. В процессе языкового развития под влиянием аналогии происходит постепенное поглощение группы существительных э-овой группой через этап свободного варьирования форм на -ы и -э [10:234-236]. Представляется, что в процессе свободного варьирования происходила также специализация алломорфов: суффиксы с ы-овой огласовкой начали использоваться при склонении лексем с суффиксом множественности, э-овой огласовкой в единственном числе. Если считать достоверным факт функционирования в прафин-но-угорском языке суффикса множественности
*-/ >*-і, который встречался в формах косвенных падежей (позднее в некоторых языках распространился на номинатив и посессивные суффиксы) [11:308], то это обстоятельство, видимо, могло сыграть определенную роль в специализации падежных огласовок.
Алломорфы, отличающиеся наличием (отсутствием) анлаутного гласного, имеет прола-тив. В единственном числе функционируют алломорфы -эти/ -йэти, во множественном числе - -ти:
- ед.ч. -эти/-йэти: гурт-эти - «по деревне, через деревню»; бусы-йэти - «по полю, через поле»;
- мн.ч. -ти: гурт-йос-ти - «по деревням, через деревни»; бусы-ос-ти - «по полям, через поля».
В отдельных южных, периферийно-южных и срединных говорах суффикс -ти обобщился для обоих чисел: южМ. южБУ кукм. пул-ти - «по доске», юж.М. южБУ. пул'л'-ос-ти, кукм. пулл'-ос-ти - «по доскам», в то время как в некоторых северных говорах и бесермянском наречии алломорф с гласным анлаутом -эти: дёб. ул'ча-ът'и ~ ул'ча-т'и - «по улице», гурт-ът'и - «по деревне» [9:122-123]. Алломорфы пролатива исторически представляют собой разные ступени развития одного и того же суффикса: суффикс без инициального гласного -более древняя форма, сохранившаяся также в структуре местоимений, послелогов и наречий, ср. та-ть - «здесь, по этому месту»; кы-ть - «где, по какому месту?»; выл-ть - «поверх, поверху; сверх; по» [12:102, 247, 412], суффикс с анлаутным гласным сформировался после секреции конечного гласного основы к суффиксу, и -/-овая форма имеет более позднее образование: она сформировалась для склонения имен с ауслаутным гласным.
Вариативные суффиксы разного происхождения имеет аккузатив в северном и бесермян-ском наречиях, а также в части срединных говоров. В единственном числе форма аккузатива во всех диалектах одинакова -эз. Если во множественном числе в южной части срединных говоров и южном наречии функционирует суффикс -ыз (-ъз), отличающийся огласовкой от суффикса единственного числа, о чем отмечалось выше, то в северном и бесермянском наречиях, а также в части срединных говоров представлен суффикс -ты (-тъ): сев. коркаос-ты ~ коркаос-тъ, бес. коркаос-тъ, св. коркоос-ты, коркаас-ты // сред. коркаос-ыз, юж. коркаос-ыз ~ коркаос-ъз, кукм. коркаос-ъз - «дома (акк.)». Параллельное употребление обоих суффиксов отмечается в Вавож-ском районе, оба допустимы и в литературном языке [9:119]. Суффиксальные отличия аккузатива отмечаются и в формах личных местоимений: мн.ч. в верхнечепецком -ды, -дыс, среднече-пецком -эсты(-эстъ), -ды; срединные говоры: -дыс: мил'эм-дыс - «нас», тил'эд-дыс - «вас» [9: 170, 197].
Аналогичная картина проявляется и в других финно-угорских языках. В большинстве случаев в падежах имен множественного (и двойственного) числа используются те же суффиксы, что и в единственном числе. Лишь единичные падежи в отдельных языках (диалектах) в единственном и множественном (двойственном) числе имеют разные морфемы (алломорфы). В качестве примера можно привести комитатив и инессив-элатив в кильдинском диалекте саамского языка: комитатив ед. ч. -п•, мн.ч. ^иіт, ^оіт, -^Гіт; инессив-элатив ед.ч. -$'Р, мн.ч. -п [13:141; 14: 221], инструменталь в мансийском языке: ед.ч. -І, мн.ч. -щІ [15:281]. Некоторые исключения (формы иллатива, партитива) имеются и в прибалтийско-
финских языках. Взаимосвязь числа и падежа, проявляющаяся в отдельных финно-угорских языках, имеет гетерогенный характер, даже нельзя предусмотреть какие-то типологические параллели. Поэтому в каждом конкретном случае эта взаимосвязь проявилась в период самостоятельного развития языков, и в качестве одной из основных причин являются морфоноло-гические изменения в структуре слова. Вне зависимости от форм числа функционировали падежные суффиксы и в финно-угорском праязыке.
2. Состав парадигмы имен единственного и множественного чисел в абсолютном большинстве пермских диалектов идентичен: лексемы в единственном и множественном числах склоняются по всем падежам. Исключением является удорский комитатив II, функционирующий только с лексемами единственного числа: вуж-ныни-ыс - «с корнем», вцв-нымйи-ыс [3:32]. Подобные падежи зафиксированы и в других финно-угорских языках: они функционируют только с именами единственного числа или, наоборот, множественного числа. Так, в западных диалектах саамского языка только с именами в единственном числе выступает эссив, в восточных диалектах - эссив и партитив [14:220]. В мансийском языке в двойственном и множественном числах ограничен в употреблении транслатив [16:56], тогда как в финском языке комитатив и инструктив имеют ограничения в отношении единственного числа, употребляются с именами только множественного числа. Все эти единичные исключения сформировались в период самостоятельного развития языков.
Таким образом, парадигматические различия падежей в единственном и множественном числах в коми диалектах отсутствуют, кроме удорского диалекта. Соответственно отсутствует и взаимодействие падежа и числа, исключение не меняет этого общего правила. В удмуртских диалектах эти различия имеют общеязыковой характер: взаимодействие падежа и числа проявляется в разной степени во всех диалектах и в литературном языке при выражении аккузатива, инструменталя, иллатива и пролатива. Следует согласиться с В.К. Кельмако-вым [17: 73], что различия падежей (хотя он имеет в виду только аккузатив и иллатив) в единственном и множественном числе незначительны, поэтому нет оснований для выделения особого типа субстантивного склонения в зависимости от числа. Кроме того, материалы удмуртских диалектов свидетельствуют о постепенном вытеснении одной из форм и обобщении другой в качестве единственной формы падежа. Дифференциация падежных суффиксов в зависимости от числа в системе склонения удмуртского языка находилась и находится в состоянии динамики. Начало формирования этих различий, видимо, следует отнести к периоду прапермского языка. По крайней мере, к этому периоду исследователи относят происхождение форм аккузатива [18:42; 9: 120]. Фонетические изменения в структуре падежных морфем были связаны с утратой в прапермский период форм множественности финноугорского праязыка и с морфонологическими изменениями в структуре слова, которые продолжали протекать и в период развития удмуртского языка.
ЛИТЕРАТУРА
1. Современный коми язык. Ч.1. Фонетика, Лексика, Морфология / Под ред. В.И. Лыткина.
- Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1955.
2. Коми-пермяцкий язык. Введение, фонетика, лексика и морфология: Учебник для вузов. - Кудымкар: Коми-пермяц. кн. изд-во, 1962.
3. Сорвачева В.А., Безносикова Л.М. Удорский диалект коми языка, - М.: Наука, 1990.
4. Сорвачева В.А. Нижневычегодский диалект коми языка. - М.: Наука, 1978.
5. Сахарова М.А., Сельков Н.Н. Ижемский диалект коми языка. - Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1976.
6. Лыткин В.И. Древнепермский язык. Чтение текстов, грамматика, словарь. - М.: Изд-во АН СССР, 1952.
7. Кузнецова З.И. Язык письменных коми памятников 18 в.: Дис. канд. филол. наук. -Йошкар-Ола, 1967.
8. Грамматика современного удмуртского языка.- Ижевск,1962.
9. Кельмаков В.К. Краткий курс удмуртской диалектологии. - Ижевск: Изд-во Удм. унта, 1998.
10. Кельмаков В.К. Диалектная и историческая фонетика удмуртского языка. Ч. 1. Ижевск: Изд-й дом «Удмурт. ун-т», 2003.
11. Хайду П. Уральские языки и народы. - М.: Прогресс, 1985.
12. Удмуртско-русский словарь. - М.: Русский язык, 1983.
13. Керт Г.М. Саамский язык (кильдинский язык). - Л.: Наука, 1971.
14. Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские, саамский и мордовские языки. - М., 1975.
15. Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. - М., 1976.
16. Ромбандеева Е.И. Мансийский (вогульский) язык. - М.: Наука, 1973.
17. Кельмаков В.К. К вопросу о типах склонения имен существительных в пермских языках // Пермистика 6: Проблемы синхронии и диахронии пермских языков и их диалектов. Сб.ст. - Ижевск: Изда-й дом «Удмурт. Ун-т», 2000.
18. Серебренников Б.А. Историческая морфология пермских языков. - М.: Наука, 1963.
