CC BY
44
с
ь
S
а
ода
I
S
а
со
ко
с
й
и
с
с
о
р
и
и
ц
а
со
и
I
о
м
р
га
е
с
и
со
е
I
е
о
в
о
в
а
&
ко-
и
стори
с
и
Ю
о
у
с
о
&
о
в
в
о
I
ч
и
I
е
3
с
M.A. Пшеничнов
Пшеничное Михаил Александрович — начальник факультета по подготовке научно-педагогических кадров Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент
E-mail: na-mvd@yandex.ru
К вопросу об историко-правовом генезисе гармонизации российского законодательства
Статья посвящена рассмотрению эволюции гармонизации российского законодательства. Автор показывает дореволюционный этап становления научной мысли о гармонии конституции и международного права как двух основных начал гармоничного развития законодательства. Аргументируется вывод об актуальности историко-правового опыта гармонизации российского законодательства в современных условиях.
The article deals with the evolution of the harmonization of Russian legislation. The author shows the pre-revolutionary phase of development of scientific thought about the harmony of the Constitution and international law as the two fundamental principles of harmonious development of the legislation. The historical and legal experience of harmonization of Russian law in modern conditions is treated as topical.
По высказыванию выдающегося немецкого философа Фридриха Вильгельма Ницше, «понятие “призрака” необыкновенно тонко характеризует особенность этихобъектов: это не реальные, материальные предметы, это, с психологической точки зрения, вымыслы, продукты субъективной душевной жизни, которым, однако, придается характер объективного, субстанциального существования: истина, справедливость, красота, гармония, честь — вот некоторые из этих «призраков», любовь к которым издавна служила и служит одной из самых могучих движущих сил человечества»1.
И действительно, гармония и процесс ее достижения — гармонизация предстают весьма абстрактными, трудно «осязаемыми», в большинстве случаев исключительно субъективными субстанциями, использование которых, в частности, в правовом пространстве способно привнести дополнительные трудности в его неоднозначное, порой противоречивое развитие. Поэтому от тщательности и глубины постановки основных вопросов исследования гармонизации и выделения единых концептуальных основ их решения в области важнейших сфер российского законодательства зависит успех намеченной работы.
Важное звено познания гармонизации законодательства — история ее возникновения, начало и последующий путь воплощения идеи гармонии в законодательство. Думается, нет нужды особо заострять внимание на том, насколько важен учет и анализ исторического опыта.
Истоки гармонизации законодательства обнаруживаются уже в дореволюционном правоведении, прежде всего, в направлении раскрытия проблем согласования международного и внутригосударственного права.
Осуществление непосредственно гармонизации законодательства в эпоху самодержавия не предопределялось ни научной, ни теоретической необходимостью. Самодержавие не признавало наличия какого-либо равенства, в том числе в юридической сфере. Исключительность и абсолютная непререкаемость предписаний монарха не нуждалась в дополнительном научном обосновании. Вместе с тем, задачи расширяющегося международного общения Российской Империи требовали и от государства, и от правовой науки нахождения новых, гибких подходов для согласования российских внешнеполитических интересов с интересами других государств.
Для того чтобы решать сложные, порой противоречивые вопросы международного сотрудничества, требовался специальный юридический механизм, радикально отличавшийся от методов, используемых внутри Российской Империи. Задача стояла в согласовании международного и российского правопорядков на основе признания их равенства и взаимовлияния. Эта задача и ее последующее теоретико-прикладное решение положили начало гармонизации законодательства.
В дореволюционном правоведении в качестве ведущихориентиров будущей гармонизации были избраны Основной закон (конституция) и международный договор, без согласованности которых добиться гармонического состояния законодательства невозможно.
Вместе с тем, на пути гармонизации Основного закона и международного договора находилось немало объективных препятствий.
Во-первых, Российская Империя не имела писаной конституции.
Во-вторых, в рассматриваемом контексте отсутствовала единая теоретическая точка зрения относительно сущности международного права2.
И, в-третьих, одной из причин была низкая эффективность в дореволюционное время международно-правовых механизмов регулирования межгосударственной деятельности, что отмечается российскими правоведами3.
Поэтому первоначально гармонизация конституции и международного права рассматривалась как часть более общей теоретико-практической проблемы — соотношения внутригосударственного и международного права.
Следует подчеркнуть, что российские дореволюционные правоведы больше внимания, чем их зарубежные коллеги, уделяли исследованию данного направления4. Относительно значения подобных работ известный российский ученый Ф.Ф. Мартенс писал: «Современное положительное международное право нельзя понять, не зная действующего государственного права образованных народов»5. В основе взаимодействия двух правовых систем, по его мнению, «несмотря на все разнообразие политических учреждений, гражданских и уголовных законов современных цивилизованных государств... лежит один и тот же источник — идея правды и справедливости, присущая человеческой природе. Международное право имеет тот же источник, из которого истекают все другие отделы права»6.
Отечественное правоведение справедливо отмечало существование и объективную необходимость для России международного сотрудничества7. Подчеркивалось прямое влияние мировых процессов на внутреннюю жизнь государства8. Должное внимание обращалось и на обратный процесс — влияние внутреннего права на международное9. Какследствие, в научной доктрине поднимается вопрос о соотношении, иерархии права внутригосударственного и международного.
Ряд авторов отстаивал позицию верховенства международного права10. В частности, П.Е. Казанский писал: «Понятно, что постановления международного права и постановления права внутригосударственного должны находиться в согласии между собой. Внутригосударственное право не может противоречить международному. Если же подобные противоречия окажутся почему-либо, государство обязано устранить их, согласовать свои внутренние порядки с обязательными для него началами права народов»11.
Однако идеи верховенства международного права наталкиваются на иную объективную реальность — государственный суверенитет12. К тому же, какотметил Л.А. Камаровский, международное право страдает еще многими, очень многими недостатками, которые «постепенно слабеют, но еще далеки от исчезновения. Нормы его часто не довольно полны и точны, что вызывает споры об их содержании и объеме; их применение к жизни всецело еще субъективно, то есть зависит от тех
личностей-государств, которые их высказывают и приводят по своему изволению; наконец, защита этихнорм слишком мало еще носит характер юридический, то есть она зависит от политики и материальной силы государств гораздо более, нежели от органов правительства и судов, более всего призванных давать эту защиту»13. Отсюда ученый заключает, что международное право не должно отвергать принципов политики относительно сохранения и развития государств, уважать их национальные интересы14.
Настоятельная необходимость гармонизации основ международно-правового общения и основ государственного суверенитета привела российских правоведов, наряду с идеей соотношения (субординации) двухсистем, к идее взаимодействия (гармонизации) международного права и внутригосударственного законодательства. «Надлежит обратить внимание, — отмечал В.П. Даневский, — на взаимодействие, которое оказывают друг на друга требования и задачи международного правового общения и начала государственного суверенитета. Их взаимодействие доказывается тем, что требования, выставляемые интересами международного правового общения, приводят и к соответственным изменениям во внутренних законодательствах государств (членов международного союза), а эти последние, влияя на международные сношения, отражаясь и преломляясь в них, приводят к заключению международных договоров и, вообще, кизвестным формам международной организации, в которых выражены интересы и идеи, составляющие содержание известных актов внутреннего законодательства государств»15.
Взаимосвязь международного права и российского законодательства исследовалась, в частности, применительно к вопросу об источниках международного права. По мнению Л.А. Камаровского, к косвенным источникам международного права относятся внутреннее законодательство государств и решения государственных судов16. Развивая свою мысль, он выделил троякое значение законов. Во-первых, законы очень часто предшествуют международным договорам, закрепляя в себе идеи, которые не настолько еще назрели, чтобы облечься в международную форму. Во-вторых, законы необходимы для толкования договоров, так как стоят ближе к национальной жизни и больше всего знакомят с интересами и воззрениями правительств. В-третьих, законы подтверждают международные нормы, дают им государственную санкцию17.
Практически тех же идей придерживались П.Е. Казанский18, В.А. Уляницкий19и А.К. Бялэцкий. Последний, в частности, справедливо указал, что международные нормы применяются внутри государства, преломляясь сквозь призму внутреннего законодательства20.
Актуализация научных исследований гармонизации внутреннего и международного права имела и другую, не менее существенную причину —
Пшеничное М.А. К вопросу об историко-правовом генезисе гармонизации российского законодательства
с
ь
S
а
ода
I
S
а
з
ко
с
й
и
с
с
о
р
и
и
ц
а
з
и
I
о
м
р
га
е
с
и
з
е
I
е
о
в
о
в
а
&
ко-
и
стори
с
и
б
о
у
с
о
&
о
в
в
о
Ї
ч
и
Ї
е
э
с
бесконтрольность действий государства во внешнеполитической сфере21. В.П. Даневский справедливо подчеркивал, что «вся история международ-ныхотношений есть история упорной борьбы силы и произвола с зарождающимся сознанием права, с постепенным его проникновением в область международных отношений, со стремлением к правовому высшему порядку отношений между народами»22.
Российские правоведы все более утверждаются во мнении, что внешнегосударственный произвол производен от внутриполитического режима государства. Ф.Ф. Мартенс заметил по этому поводу: «Если в государстве человеческая личность как таковая признается источником гражданскихи политических прав, то и международная жизнь представляет высокую степень развития и права»23.
Сложившаяся в стране политическая обстановка не удовлетворяла жизненным интересам населения, находящегося в положении рабов, бесправных по отношению к власти24. Отсюда понятны и обоснованны стремления так или иначе ограничить государственную власть. «Эти стремления, — писал Н.И. Лазаревский, — находили себе известное оправдание и в том, что на деле никакая власть, даже самая деспотическая, не является абсолютно безграничной»25.
Поэтому аспекты переплетений внутригосударственного и международного права все более приобретают в научных исследованиях социально-правовой оттенок, где акцент ставится на поиске внутригосударственных эффективных правовых средств ограничения самодержавия. Логичным следствием стало обращение российских правоведов к теории конституции. «Возможно, — писал Н.И. Лазаревский, — что могли быть средства и лучше конституционной формы правления, но они не могли заменить конституции и именно в ее классической форме. Конституционная формула — это знамя, которое обошло весь цивилизованный мир, знамя, которому поклонялось такое множество не только людей, но и народов, из-за которого было перенесено такое количество борьбы, которому принесено такое количество жертв, что никакое другое не может его заслонить или заменить»26.
Подобная направленность исследований закономерна в общемировом научном контексте. Так, в 1885 году выходит в свет книга английского конституционалиста А. Дайси «Введение в изучение конституционного права»27, где впервые находит свое отражение концепция «господства права» (rule of law), а в 1899 году появилась первая специальная работа, посвященная вопросам соотношения внутригосударственного и международного права, известного немецкого юриста Г. Трипеля — «Международное и внутригосударственное право»28.
Российской общественно-политической мыслью были выработаны десятки конституционных проектов, начиная от дворянского и так называемого правительственного до революционно-де-
мократического направления29. Рассматривая проблемы деятельности Российской Империи, российские ученые видели в конституционных принципах гарантию правовой деятельности государства, основу согласования всего законодательного массива. Например, Ю.С. Гамбаров считал, что именно благодаря наличию конституционных норм возможен правопорядок, где решения государства поставлены в прямую зависимость от наступающих в последствии результатов30. По его мнению, значение конституционного законодательства со-стоитеще и в том, чтобы отделить государство «от зависимости практической политики»31, другими словами, поставить политику под контроль консти-туционныхнорм. А.К. Дживелегов полагал, что конституционный акт указывает юридические границы, в которых действуют не только исполнительная, но и судебная и законодательная власти в государстве. «Это — основной закон, стоящий выше прочих законов, действующих в стране»32.
Совокупно указанные обстоятельства привели к тому, что гармонизация международного права и внутреннего законодательства конкретизируется применительно к Основному закону. Такая направленность имела четкую теоретико-прикладную задачу — поставить внутреннюю жизнь и отношения российского государства с другими странами на юридическую почву, найти правовые средства ограничения государственного всевластия. И, тем самым, «обеспечить возможный мир на земле; не вечный мир, о котором мечтают идеалисты, но мир юридически гармоничный, организованный и охраняемый»33.
Первоочередное внимание уделяется проблемам конституционной организации взаимодействия государственных органов, участвующих в международных отношениях. Наибольший объем исследовательского внимания получает конституционный институт народного представительства. Видный российский правовед С.А. Котляревский писал по этому поводу: «Мы не можем не затронуть более детально роли народного представительства во внешней политике: это слишком важная функция современного конституционного государства, связанная тысячами нитей с внутренней жизнью всей страны»34.
Детальную позицию относительно места и роли парламента в межгосударственных отношениях высказывает М.Б. Горенберг. Свои рассуждения ученый начинает с определения юридического значения участия народного представительства в международных договорах. Для этого он выделил в договорах две стороны: внешнюю, то есть международно-правовую, и внутреннюю или государственно-правовую. Международная сторона касается лишь взаимных отношений заключивших договор государств. Государственно же правовая сторона договора имеет в виду действие договора во внутренних отношениях государства в смысле обязательности его для учреждений государства и, в особенности, для его граждан. Поэтому, по
мнению автора, вступая в договор с иностранным государством, государство обязано определиться в том, какой из органов уполномочен представлять его как контрагента во внешних отношениях. Так, например, «в абсолютном государстве право заключения международных договоров принадлежит, конечно, всецело монарху; но в государствах конституционных в заключении договоров участвует и народное представительство»35.
Как же представлял себе М.Б. Горенберг механизм такого участия? По его мнению, внутреннее действие договора начинается не с момента заключения его с иностранным государством, а с момента введения его в действие в пределах территории данного государства. Подобное действие может произойти либо путем издания особого закона, устанавливающего обязанности, вызываемые заключением договора, либо договор непосредственно приобретает силу закона сразу после опубликования36. Но «ни получение согласия народного представительства после заключения договора, ни отклонение его палатами не могут отражаться на действительности договоров во внешних отношениях»37.
Между тем не все дореволюционные ученые акцентируют свое внимание исключительно на значении народного представительства во внешних отношениях, что, очевидно, вызвано наличием дисгармонирующих связей всего государственного механизма. Непосредственно в свете конституционных идей ряд авторов рассматривает проблемы повышения эффективности институциональных механизмов международного права. Весьма актуальны с позиции современности взгляды С.А. Корфа относительно построения межгосударственной структуры (организации). В основу такой организации, по его мнению, должны закладываться принципы аристократии, однако «только при одном непременном условии — создании таких гарантий, которые обуздывали бы правительства великих держав и действительно защищали бы права и интересы государств малых»38. Это, согласно мнению автора, в первую очередь связано с наличием конституционных гарантий, так как великие державы должны быть сначала обузданы внутренним правом39.
Отдельные авторы предлагают в своих работах создание международных органов и механизмов по аналогии с конституционными. По мнению Л.А. Камаровского, к международным третейским и постоянным судам должны присоединиться как органы законодательства, «так и исполнительной власти со всеми ее многообразными функциями до организованного принуждения включительно»40.
Многие научные идеи нашли отражение в Проекте основного закона Российской Империи, опубликованном в сборнике «Конституционное государство», где среди авторов были такие известные дореволюционные правоведы, как В.М. Гессен, С.А. Котляревский, Н.И. Лазаревский, Л.В. Шал-ланд, М.А. Рейснер41.
Так, ст. 1 Проекта предусматривала, что: «Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, издаваемых в порядке, сим основным законом установленном»42. Статья 4 содержала важнейшую конституционную гарантию: «Все издаваемые законы не должны противоречить положениям сего основного закона»43. В статье 86 устанавливалось: «Государственные договоры, мирные и торговые, а равно все те, которые сопряжены с установлением для государственной казны обязательств, с изменением границгосударственной территории или исполнение которыхтребует изменения или дополнения действующих законов, получают силу не прежде, как по одобрении их Государственной Думой в законодательном порядке»44.
Принципиальное значение для обеспечения международных обязательств и международной безопасности для России могла иметь ч. 2 ст. 102 Проекта: «За умышленные нарушения постановлений сего основного закона и за нанесение тяжкого ущерба интересам государства превышением, бездействием или злоупотреблением власти министры могут быть привлекаемы каждою из палат Государственной Думы к ответственности, с преданием суду общего собрания первого и кассационных департаментов правительствующего сената»45.
В целом предреволюционная либеральная настроенность научной общественности закладывала основательную базу для будущей гармонизации законодательства. Стремление к свободе и равенству неизбежно стимулирует установление гармонических отношений между людьми и теми законодательными актами, которые регулируют эти отношения.
Новая российская Конституция 1993 года высветила множество неизвестных доныне теоретико-практических вопросов46. Практически с начала ее действия юридическое мышление все более акцентируется на исследовании проблем гармонизации указанных объектов47. Но тенденция к их гармонизации — это не только отражение современных процессов в России и мире. Подобный ход правового развития является закономерным продолжением теоретических исследований предыдущих поколений российских правоведов.
Анализ исторического наследия отечественного правоведения подтверждает закономерность усиливающегося ныне научного и практического интереса к вопросам гармонизации законодательства, объективной актуальности данного направления совершенствования юридической сферы, выступающего неотъемлемым компонентом цивилизованного социально-политического развития на основе согласованности национального законодательства и международного права.
Примечания
1. Цит. по: Франк С.Л. Сочинения. — М., 1990. — С. 79.
2. См., например: Горовцев А.М. Некоторые основные спорные вопросы учения о праве в связи с между-
Пшеничное М.А. К вопросу об историко-правовом генезисе гармонизации российского законодательства
OБЩ^T^OP^TИtf^eKИ^ И ИeTOPИKO-nPaSOSblE nPOEHEMbl ЮPИДИЧtQKOЙ НЯУКИ И UPaKWM
с
ь
ЇЇ
а
ода
I
s
а
з
ко
с
й
и
с
с
о
р
и
и
ц
а
з
и
I
о
м
р
га
е
с
и
з
е
I
е
о
в
о
в
а
&
ко-
и
стори
с
и
б
о
у
с
о
&
о
в
в
о
ї
ч
и
ї
е
э
с
народным правом. — Пг., 1916—1917. — С. 123; Да-невский В.П. Пособие к изучению истории и системы международного права. — Харьков, 1892. — Вып. 1. — С. 2; Казанский П.Е. Введение в курс международного права. — Одесса, 1901. — С. 45; Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. — СПб., 1887. — Т. 1. — С. 202; Симсон Э.К. Система международного права. — СПб., 1900. — С. 15; Стоянов А.Н. Очерки истории и догматики международного права. — Харьков, 1875. — С.11.
3. См., например: Даневский В.П. Указ. соч. — С. 118; КамаровскийЛ.А. Международное право. — М., 1905. — С. 9; Коркунов Н.М. Международное право. — СПб., 1886. — С. 48; Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. — Т. 1. — С. 11.
4. См.: Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. — М., 1982. — С. 7.
5. Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. — СПб., 1898. — Т. 2. — С. 188.
6. Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. — Т. 1. — С. 13—14.
7. См.: Захаров Н.А. Курс общего международного права. — Пг., 1917. — С. 1; Казанский П.Е. Введение в курс международного права. — С. 29.
8. См.: Котляревский С.А. Конституционное государство. — СПб., 1907. — С. 78.
9. См.: Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. — Т. 2. — С. 3.
10. См., например: Горовцев А.М. Указ. соч. — С. 133; Уляницкий В.А. Международное право. — Томск, 1911. — С. 38.
11. Казанский П.Е. Учебник международного права публичного и гражданского. — Одесса, 1902. — С. 51.
12. В.П. Даневский справедливо указывал, что правовое общение между народами возможно только при условии правильного сочетания начал самостоятельности государств с международным правом. См.: Даневский В.П. Указ. соч. — С. 6.
13. Камаровский Л.А. Международное право. — С. 9.
14. См.: Камаровский Л.А. Основные вопросы науки международного права. — М., 1892. — С. 48.
15. Там же. — С. 15.
16. См. там же. — С. 105.
17. См. там же. — С. 144—145.
18. См.: Казанский П.Е. Введение в курс международного права. — С. 120.
19. См.: Уляницкий В.А. Указ. соч. — С. 8.
20. См.: Бялэцкий А.К. О значении международного права и его материалов. — Варшава, 1872. — С. 221.
21. С.А. Котляревский писал: «Мы на себе испытали роковые последствия строя, обеспечивающего безответственность власти, — в русско-японскую войну». См.: Котляревский С.А. Указ. соч. — С. 233.
22. Даневский В.П. Указ. соч. — С. 116.
23. Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. — Т. 1. — С. 24.
24. См.: Лазаревский Н.И. Русское государственное право. — Пг., 1917. — Т. 1: Конституционное право. — С. 75.
25. Там же. — С. 21.
26. Там же. — С. 76.
27. DiceyA.V. Introduction to the Study of the Law of Constitution. — London, 1885.
28. Triepel H. Volkerrecht und Landesrecht. — Leipzig, 1899.
29. Подробнее см., например: Вернадский Г.О. Пре-
дел и беспредел (о проектах российской конституции, разработанной декабристами П. Пестелем и Н. Муравьевым) // Новое время. — 1993. — № 51. — С. 58—59;
Исаев И. Россия на пути к Конституции // Человек и
закон. — 1994. — № 1. — С. 3—9; Медушевский А.Н. Становление и развитие конституционно-правовых идей в конце 19 — начале 20 века: По источникам личного происхождения // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). — М., 1993. — С. 166—187; Он же. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. — М., 1997. — С. 377—394; Омельченко О.А. Конституция «просвещенного абсолютизма» в России (неизвестные законопроекты Екатерины II) // Советское государство и право. — 1989. — № 8. — С. 136—142.
30. См.: Гамбаров Ю.С. Свобода и ее гарантии. — СПб., 1910. — С. 137.
31. Там же. — С. 275.
32. Дживелегов А.К. Конституция и гражданская свобода // Конституционное государство. — СПб., 1905. — С. 43.
33. Камаровский Л.А. Основные вопросы науки международного права. — С. 34.
34. Котляревский С.А. Указ. соч. — С. 173.
35. Там же. — С. 113.
36. См. там же. — С. 114.
37. Там же. — С. 117.
38. Корф С.А. Принцип равенства государств в современном международном праве // Известия Министерства иностранных дел. — 1914. — С. 143.
39. См. там же. — С. 145.
40. Камаровский Л.А. Международное право. — С. 14.
41. См.: Проект основного закона Российской империи // Конституционное государство. — СПб., — 1905. — С. 552—580.
42. Там же. — С. 552.
43. Там же. — С. 552.
44. Там же. — С. 567.
45. Там же. — С. 572.
46. См.: Быков В. Принципы уголовного процесса по Конституции РФ 1993 года // Российская юстиция. — 1994. — № 4. — С. 8—9; Воеводин Л.Д. Конституция РФ
и правовые отрасли: проблемы соотношения // Вестник Московского университета. — Серия 11: Право. — 1994. — № 5. — С. 31—37; Грязное А.В. Концепция и конституционные основы института чрезвычайного положения // Государство и право. — 1994. — №6. — С. 33—39; Ершое В.В. Конституционные проблемы судоустройства и судопроизводства // Государство и право. — 1994. — № 12. — С. 46—53; Жуйкое В. Новая Конституция и судебная власть в РФ // Российская юстиция. — 1994. — № 1. — С. 2—3; Мартышин О.В. Российская Конституция 1993 г. и становление новой политической системы // Государство и право. — 1994. — № 10. — С. 32—37; Цабрия Д. Новый Основной закон и исполнительная власть // Российская Федерация. — 1994. — № 7. — С. 14—16; Эбзеее Б. Прямое действие Конституции РФ и конкретизация ее норм / Б. Эбзеев, В. Радченко // Российская юстиция. — 1994. — № 7. — С. 7—9.
47. См., например: Даниленко Г.М. Применение международного права во внутренней правовой системе России: практика Конституционного суда // Государство и право. — 1995. — № 3; Лукашук И.И. Конституция России и международное право // Московский журнал международного права. — 1995. — № 2;
Талалаее А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституция Российской Федерации // Московский журнал международного права. — 1994. — № 4; Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и российская Конституция // Московский журнал международного права. — 1995. — № 2.
Обозначенная проблема обсуждалась на ежегодном Собрании Российской ассоциации международного права (январь—февраль 1994 г.); международной конференции «Действие норм международного права на территории Российской Федерации» (ноябрь 1994 г.); заседании ученого совета ИГП РАН (январь 1995 г.); заседании круглого стола «Конституция Российской Федерации: международно-правовой аспект», организованного Российской ассоциацией международного права (подр. см.: Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и российская Конституция // Московский журнал международного права. — 1995. — № 2. — С. 14); Всероссийской научно-практической конференции «Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия» // Государство и право. — 1996. — № 1, 2.
О.А. Пырков
Пырков Олег Александрович — преподаватель кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородского
филиала Московского гуманитарно-экономического института
E-mail: ole-pyrkov@yandex.ru
ка
ток
с
о
со
Особенности правосознания населения государств Древнего Востока
В статье на основе анализа древневосточных нормативных правовых актов, обычаев и религиозных документов выявляются основные факторы, оказавшие существенное влияние на правосознание населения в государствах Древнего Востока (главным образом, в Древнем Египте и Месопотамии).
The purpose of this article is to identify major factors that had a great impact on the legal consciousness in Ancient East countries (mainly in Ancient Egypt and Mesopotamia) on the analysis of their legal acts, customs and religious documents.
Многие существующие сегодня общественные явления уходят своими корнями в прошлое, и их всестороннее исследование невозможно без изучения истории их развития. Правовые системы, сложившиеся в древности, послужили основой для развития таких государственных институтов, как судопроизводство, фискальная и казначейская служба, армия, административное управление и т. д.
В свою очередь развитие правовой системы конкретного государства напрямую зависит от уровня правосознания населения этого государства. И.А. Ильин утверждал: «...человеку невозможно не иметь правосознания; его имеет каж-
дый, кто сознает, что кроме него на свете есть другие люди. Человек имеет правосознание независимо, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием или относится к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под его руководством; мало того, жить — значит для человека жить правосознанием, в его функции и в его терминах: ибо оно остается всегда одною из великих и необходимых форм человеческой жизни»1.
Как правило, в современной российской юридической литературе выделяют два элемента в структуре правосознания — правовую идеологию
е
I
в
е
тв
с
арс
уда
с
гос
§
I
е
е
с
а
I
§
I
а
I
СО
о
с
о
в
а
пра
с
о
I
I
е
Ю
о
с
О
О
в
ков
р
