CC BY
61ОРГАНИЗАЦИЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ И ЭПИДЕМИОЛОГИЯ
© М.В. Морозова, О.Ф. Савина, 2013 УДК 343.225.5
Для корреспонденции
Морозова Марина Валентиновна - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник, заведующая отделением психологии ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-18-01 Е-таИ: [email protected]
М.В. Морозова, О.Ф. Савина
К вопросу о трансформации юридически значимых аффективных состояний в современных социально-психологических условиях
On transformation of legally relevant affective states in present-day social and psychological environment
M.V. Morozova, O.F. Savina
The paper outlines the key points in the development of scientific notions about the psychological expert category of affect and the issues associated with diagnosing it at the present stage. Identified are social and psychological components governing the transformation of phenomenology and progression of affective reactions whereby at the moment the wrongful act is performed the personal level of regulation is lost and the pattern of activity is disrupted with aggressive acts being subjectively sudden and devoid of any option. Supportive evidence is provided to qualify such states as atypical affect despite the fact that the outburst phase is flattened due also to psychophysical exhaustion and distress.
Key words: atypical affect, stress, expert evaluation, psychological criteria, transformation of phenomenology and progression of affective reactions, social conditions
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной
психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва
The Serbsky State Research Centre of Social and Forensic Psychiatry, Moscow
В статье обозначены ключевые моменты развития научных представлений о психологической экспертной категории аффекта и проблемы его диагностики на современном этапе. Выделены социально-психологические составляющие, обусловливающие трансформацию феноменологии и течения аффективных реакций, при которых в момент деликта утрачивается личностный уровень регуляции и нарушается структура деятельности, а агрессивные действия субъективно внезапны и безальтернативны. Несмотря на сглаженность фазы взрыва, в том числе за счет психофизического истощения и дистресса, обосновывается квалификация таких состояний, как атипичный аффект.
Ключевые слова: атипичный аффект, стресс, экспертная оценка, психологические критерии, трансформация феноменологии и течения аффективных реакций, социальные условия
Проблема аффективных состояний в экспертной практике является одной из широко изучаемых, однако при проведении экспертных исследований психологи и психиатры испытывают трудности диагностики, дифференциации и четкой верификации таких юридически значимых состояний.
Нередко в процессе экспертного освидетельствования диапазон высказываемых гипотез в рамках одного и того же случая варьирует от психопатологии различной степени выраженности (с рекомендацией экскульпации или применения ст. 22 УК РФ) до нормальной психологической реакции в проблемной ситуации, а промежуточными звеньями выступают аффект и иные юридически значимые эмоциональные состояния. Это свидетельствует о том, что нарушения
Ф
47
ОРГАНИЗАЦИЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОМ ПОМОЩИ И ЭПИДЕМИОЛОГИЯ
психической деятельности при аффективно обусловленных деликтах вписываются в единый континуум, несмотря на качественно разные уровни дизрегуляции.
Традиционно в психологической экспертной практике существовала четкая дихотомия с противопоставлением физиологического (куда относился и кумулятивный) [5] и патологического аффектов. В процессе развития в судебной психологии теории и методологии аффекта представления о нем стали более дифференцированными: физиологический аффект был отделен от кумулятивного по механизмам возникновения; выделены аномальный аффект у психопатических личностей и аффект на фоне простого алкогольного опьянения [6, 12, 14]. Наряду с этим в силу невозможности охватить все психологически обусловленные аффективные реакции понятием физиологического аффекта с его жесткими надличностными критериями была предложена и широко вошла в практику диагностика эмоциональных состояний (возбуждения, напряжения), существенно ограничивающих осознанность и произвольность инкриминируемого поведения. При этом подчеркивалось качественное отличие таких состояний от аффекта - по глубине или характеру нарушений произвольной саморегуляции [5, 6, 8].
До введения в 1997 г. нового Уголовного кодекса такие эмоциональные состояния преимущественно рассматривались в рамках п. 5 ст. 38 УК РСФСР под категорией «сильное душевное волнение», под которую правоприменителями, как правило, подводились также «стресс», «фрустрация», «растерянность». Последние, однако, не закрепились в экспертной практике как самостоятельные категории оценки, несмотря на то что вопросы о наличии или отсутствии подобных состояний постоянно фигурировали и до сих пор присутствуют среди экспертных заданий. Констатация их на практике нередко вызывала существенные затруднения в юридической квалификации, неясными были и последствия такого экспертного решения, оставляя простор для субъективных трактовок и оценок заключения психолога судебно-следственными органами - от приравнивания к аффекту до полного игнорирования. Термин же «сильное душевное волнение» эксперты-психологи (как показывают архивные данные ГНЦССП им. В.П. Сербского за 19761980 гг.) использовали при квалификации аффектов без признака внезапности. При разработке Уголовного кодекса статьи с привилегированным составом преступления были сформулированы иначе, при этом понятие «внезапно возникшее сильное душевное волнение» стало тождественно понятию «аффект» без указания на его вид и тип течения, а иные эмоциональные состояния (воп-
реки ожиданиям экспертов) не только не получили самостоятельного юридического закрепления, но даже не вошли в перечень смягчающих вину обстоятельств.
Развивая концепцию экспертных понятий, Ф.С. Са-фуанов [12] предложил отделить собственно психологический анализ от экспертного суждения и рассматривать категорию аффекта как экспертную (экспертологическую), за которой могут стоять различные по механизмам возникновения и протекания состояния, объединенные юридически значимыми нарушениями произвольной саморегуляции, возникшими не только объективно, но и субъективно внезапно. Расширились представления об атипично протекающих аффектах у лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, в том числе их дифференциации от «ограниченной вменяемости», выделена специфика аффектов у подростков [7, 10, 11]. Тем не менее, как свидетельствует экспертная практика, научные разработки все же не успевают за наблюдаемыми в настоящее время трансформациями течения и феноменологии юридически значимых эмоциональных состояний.
Все чаще эксперты сталкиваются с аффективными реакциями (в том числе и относительно пролонгированными), не укладывающимися в представления об «аффективном взрыве», «внезапных взрывного характера изменениях психической деятельности», притом что личностный уровень регуляции в процессе совершения криминальных действий оказывается грубо нарушен. Попытки описать и квалифицировать такие состояния наталкиваются на трудности экспертной верификации; впоследствии данное экспертом заключение может вызывать у суда сомнения в его обоснованности из-за несоответствия выводов привычным критериям аффекта. В то же время можно констатировать и тот факт, что у суда нередко возникает внутреннее убеждение в необходимости отнести «нетрадиционный» случай к привилегированному составу преступления, поскольку даже юристам очевидна аффективная природа таких деликтов с недостаточной свободой «принятия решения» и волеизъявления субъекта правонарушения.
Все вышесказанное свидетельствует о крайней актуальности изучения проблемы трансформации и видоизменения аффективных состояний по аналогии с патоморфозом психических расстройств. При этом среди детерминант данного явления можно выделить социально-психологические составляющие, которые все чаще оцениваются исследователями как база, основа психического здоровья и психологического комфорта [1, 3]. Наблюдаемый в последние десятилетия социальный стресс, обусловленный, по мнению Л.И. Вассер-
48
М.В. Морозова, О.Ф. Савина
мана и Е.А. Трифоновой, как резкими изменениями социальных стереотипов, так и значительным расслоением населения, приводит к «фрустрирующему столкновению индивида с социальной системой, а также несоответствию между его психическими ресурсами и требованиями, предъявляемыми этой системой» [2]. Накопление социальной фрустриро-ванности способствует формированию ощущения враждебности социальной среды, воздействует на сознание и самосознание субъекта, что не может не сказываться на адаптационных возможностях, способах межличностного взаимодействия и стратегиях совладающего поведения. Применительно к контингенту психически здоровых лиц с трансформированными аффективными состояниями указанные обстоятельства, с одной стороны, являются условиями формирования личности, с другой -фоном, усугубляющим значимость возникающих индивидуальных конфликтов, они же ограничивают ресурсы субъекта по преодолению трудностей, а иногда служат и собственно источником психо-травмирующих ситуаций.
В современном обществе существенно возросла индивидуальная ответственность человека за происходящее с ним, характер и содержание его взаимоотношений с окружающими, изменилось отношение к способам и средствам достижения успеха и благополучия. Несмотря на развитие психологической помощи, в том числе и экстренной, сам факт обращения к психологу, а тем более к психиатру, психотерапевту при возникновении конфликтов (обусловленных ситуацией и внутриличностных) у человека, не страдающего психическим расстройством, воспринимается неоднозначно. Активное влияние и вмешательство, патерналистская позиция со стороны различных социальных и общественных институтов, дававшее ощущение некоей защищенности, нивелированы, только у отдельной части населения формируется потребность духовной поддержки священнослужителей. Наше общество все в большей степени перенимаетзападную традицию, согласно которой человек не должен обременять других своими проблемами, показывать наличие у него каких-либо трудностей, делиться ими даже с близким окружением и ожидать от них сопричастности. В силу указанных причин субъект вынужден рассчитывать лишь на себя в преодолении психотравмирующих ситуаций, сдерживая или скрывая отрицательные эмоции - «проявления слабости». У наименее социально, личностно адаптированных и защищенных лиц исследователями отмечается формирование «реактивного» поведения, характеризующегося эмоциональной насыщенностью реакций, сужением жизненной перспективы, ограничением чувства свободы выбора и преобладанием простого краткосрочного целеполагания [2].
Интеллектуально состоятельный, личностно и социально зрелый человек обычно вырабатывает собственное отношение к допустимым, эффективным и приемлемым для него вариантам взаимодействия, решая «задачу на личностный смысл» в процессе собственной деятельности [9]. Однако и он не может быть защищен от потенциальных воздействий, неконтролируемых «индукций» общественной жизни и пропаганды. В средствах массовой информации и культуры, воздействующих на сознание и опосредованно влияющих на выбор предпочтительных форм поведения, представлен достаточно широкий диапазон - от гибких и конформных, до жестких и крайне деструктивных -способов решения проблем, в том числе и очень острых, затрагивающих благополучие, витальные потребности, при неоднозначности их оценки. Они «откладываются» в сознании индивида, существуют на уровне знаемых вариантов, но в экстремальной ситуации могут легко актуализироваться, при этом звено личной оценки, сверки с системой собственных ценностей и личных приоритетов утрачивается.
Указанные социально-психологические явления отражаются и в юридически релевантном поведении человека, в том числе при совершении агрессивных деликтов в аффективном состоянии, оказывая воздействие на его течение, характер и сопутствующую феноменологию. При этом трансформации подвержены все стадии развития: пред-, посткриминальные события и сам деликт, в том числе наиболее устойчивая к влияниям индивидуальности фаза аффективного взрыва.
Проведенный нами анализ заключений комплексных судебных психолого-психиатрических экспертиз (КСППЭ) ГНЦСПП им. В.П. Сербского и экспертных выводов региональных комиссий, содержащихся в материалах уголовных дел, за последние 7 лет свидетельствует о появлении иных, отличных от классического описания картины аффектов, выраженных эмоциональных реакций при совершении агрессивных криминальных действий. С ростом числа подобных экспертиз возникла потребность в их верификации и квалификации в рамкахаффекта. Такие состояния, как правило, развиваются по кумулятивным механизмам в условиях длительной пси-хотравмирующей ситуации, которая зачастую носит ундулирующий (волнообразный) характер. Фрустрация чаще всего затрагивает сферу либо семейных, либо материально-имущественных отношений. И в той, и в другой области диапазон приемлемости и общественной толерантности существенно расширился, поэтому оценка «правильности», адекватности и справедливости происходящих событий зависит от субъективного ракурса их восприятия участниками конфликта.
Ф
49
ОРГАНИЗАЦИЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОМ ПОМОЩИ И ЭПИДЕМИОЛОГИЯ
При зарождении и развитии конфликта (фаза накопления) субъект, сталкиваясь с игнорированием его проблем со стороны большей части значимых лиц, пытается доступными способами самостоятельно решить ситуацию, что зачастую оказывается неэффективным и приводит к истощению личностных ресурсов. В результате наблюдается более выраженная кумуляция эмоционального напряжения, в то время как спектр форм и вариантов его возможного отреагирования не расширяется, а скорее, наоборот, ограничивается, поскольку предпочтительной для социального статуса является демонстрация совладания с проблемными обстоятельствами. При этом может наблюдаться сужение жизненной перспективы с возникновением задолго до деликта эмоциональных реакций по типу своеобразного аффективного туннеля - фиксация переживаний на наиболее субъективно значимых проблемах с соответствующей перестройкой моти-вационных линий (конструктивной или, наоборот, усиливающей внутреннюю конфликтность мотивов). Еще более негативное влияние на ресурсы индивида оказывает ундулирующее протекание конфликтных отношений: периоды некоторого спада эскалации, с одной стороны, дают надежду на возможное благоприятное развитие событий в дальнейшем, с другой - не приводят к значительному снижению внутреннего напряжения, поскольку остаются ощущение страха и ожидание возникновения новых негативных обстоятельств. В таком «туннеле» система личностных смыслов субъекта поляризуется и в то же время упрощается, в связи с тем что все переживания подчиняются единой аффективной логике, а неактуальные отходят на периферию сознания.
На фоне внешнего нивелирования ярких проявлений негативных эмоций формируются внутренние конфликты, а острый стресс, который сначала мобилизовал личностные ресурсы на разрешение проблем, переходит в хронический и преобразуется в дистресс, сопровождающийся падением «жизненной энергии» [13] вплоть до изменений на физиологическом уровне. Все это к моменту деликта приводит не просто к личностному, но и физическому истощению, астенизации. В условиях вновь возникающих, даже незначительных фрустрирующих обстоятельств индивид начинает чувствовать себя в некоем аффективном «тупике», когда его возможности (в том числе психофизические и физиологические) исчерпаны, а поддержки извне нет. Сочетание аффективного сужения сознания, элементов психической и физической астении может приводить к возникновению своеобразных психофизиологических ощущений непосредственно перед правонарушением, а не на стадии взрыва. Подэкспертные ссылаются на чувство слабости, нереальности происходящего, отмечают у себя
элементы искаженного восприятия и суженного видения ситуации, выпадение отдельных деталей; нередко говорят и о своеобразных вегетативных ощущениях. При этом ими совершаются зачастую малопродуманные либо представляющиеся рациональными, но при этом нецелесообразные действия, которые по сути являются последними, но неэффективными проявлениями совладающего поведения.
Побуждение в очередной раз «разобраться» с проблемами (окончательно выяснить, разрешить, отомстить, защитить и др.) приходит как бы помимо воли, является не осознанно принятым решением - итогом интеллектуальной деятельности, а единственно актуализируемым «выходом». Это псевдорешение, не проистекающее из системы личностных смыслов и ценностных ориентаций подэкспертного, диктуется невозможностью и далее жить в ситуации фрустрации и неопределенности или утраченной последней надежды, витальной потребностью снизить уровень внутреннего напряжения. Оно становится истинным регулятором действий, а опосредован-ность поведения личностными структурами по сути утрачивается, волевые качества ставятся на службу аффективным целям. При этом интеллектуальный контроль, способность к рациональному осмыслению, критичной оценке выдвигаемых целей существенно снижены, поведение противоречит опыту, объективному содержанию событий. Тем не менее активность субъекта, по сути дезорганизованная и личностно нивелированная, может представляться по внешним параметрам как показатель сформированного намерения, проявление этапа планирования с предвидением деструктивного результата, что чревато возможностью экспертных ошибок.
Последующее развитие аффективной реакции (фаза «взрыва», разрядки) проистекает на фоне истощения, поэтому отсутствуют физиологические, энергетические ресурсы для подлинного аффективного взрыва, что трансформирует его феноменологию. Агрессивные действия, оставаясь субъективно внезапными для подэкспертного, могут быть достаточно пролонгированными во времени и сопровождаться определенными перемещениями (не требующими сложной интеллектуальной деятельности), элементами речевого контакта (неразвернутая речь в плане аффективных переживаний, простейшие «сигнальные» функции). Деструкция иногда вытекает непосредственно из аффективной цели, сформированной ранее, однако она при этом не служит полноценным регулятором деятельности, поскольку является безальтернативной, не сопряжена с ведущими мотивами деятельности и ценностной системой. Собственная же активность является насильственной по отношению к субъекту, что подтверждается такими феноменами, как явле-
50
М.В. Морозова, О.Ф. Савина
ния дереализации, ощущения неподконтрольности происходящего («помимо моей воли», «как будто кто-то руководил», «руки сами делали»).
Еще более «размывается» феноменология аффекта при криминальном поведении по типу стрессового, когда актуализируемые для самозащиты формы реагирования внешне выглядят как относительно сложная деятельность. Вероятны более значительные перемещения с элементами селекции происходящего и выделением непосредственного «источника опасности», поскольку его избегание воспринимается как более угрожающее. Возможен ситуативный и спонтанный поиск орудий (например, игнорируются имеющиеся в непосредственном распоряжении и совершаются действия для овладения другими, попавшими в поле зрения или заведомо находящимися в знаемом месте), а также аффектогенного раздражителя (обидчика, источника опасности и др.). При этом личностный уровень регуляции на протяжении относительно длительного отрезка времени не задействован. Такое поведение, как и классический реактивный (физиологический) аффект, отвечает критерию аварийного способа реагирования, а фрагментарность восприятия и суженность сознания трансформируются в крайнюю ограниченность, избирательность видения (отклик только на значимый раздражитель) и аффективный туннель.
Другой вариант развития аффективной реакции в момент криминала характеризуется преобладающей дезорганизацией с хаотичной, непоследовательной активностью при фиксации на причине фрустрации и психотравмы. Энергетическая разрядка при этом может носить на фоне предшествующей астении не столь выраженный характер, нарастание возбуждения чередуется с частичными его спадами, при этом агрессивные действия как бы прерываются и возобновляются вновь. При нарушенной в целом структуре деятельности в ней присутствуют включения привычных стереотипизи-рованных действий или автоматизмов.
После аффективной разрядки (постаффективная фаза) классическая психофизическая астения отмечается крайне редко - психическое состояние подэкспертных варьирует в зависимости от психофизиологических ресурсов, доминирующих индивидуальных ценностей и мотивов, стилей и способов совладающего поведения. У некоторых субъектов внешне деятельность может быть оценена как свидетельство ориентации в ситуации (попытки позвонить по телефону, оказание помощи пострадавшему, поездка на автомобиле и др.). Однако проведенный психологический анализ такой активности показывает, что подэкспертный слабо осмысляет и интегрирует все обстоятельства происходящего, действует в соответствии со стереотипами, часто плохо
помнит данный период. В ряде случаев поступки индивида определяют доминирующие смыслообра-зующие мотивы, отвечающие витальным потребностям, но преломленные в конкретной ситуации (например, убирают частично следы крови, чтобы ребенок не увидел, убегают с потенциально опасного места и др.). Наряду с этим нередко отмечаются аутоагрессивные переживания, которые носят глубокий, но аффективно обусловленный характер в силу того, что рациональная оценка случившегося затруднена.
При обобщении вышесказанного можно выделить генез, механизмы и феномены трансформированных аффективных реакций:
- при отсутствии жестких социальных ориентиров, возрастании личной ответственности человека и расширении спектра общественно приемлемых вариантов решения проблем ограничиваются возможности получения внешней поддержки и помощи, что обусловливает рост фрустрации при трудностях отреагирования отрицательных эмоций;
- даже у психически здоровых лиц с достаточным уровнем адаптации хроническая фрустрация, в том числе социально обусловленная, приводит к формированию «аффективного тупика» и дистресса с истощением не только личностных, но и психофизиологических ресурсов;
- структура деятельности нарушается еще до фазы аффективной разрядки, личностный уровень регуляции в значительной степени редуцируется, намерения и побуждения носят безальтернативный характер, страдает способность к их рациональной оценке, сдерживанию. Уже в этот период отмечаются изменения восприятия, специфические вегетативные ощущения; на фоне аффективного туннеля агрессивные действия, несмотря на наличие «псевдорешения» или некоторую отсроченность от внешнего повода, возникают субъективно внезапно;
- аффективная разрядка часто наступает на фоне чувства усталости, апатии, истощения со снижением энергетического потенциала; она может быть ундулирующей, достаточно пролонгированной, внешне представляться относительно сложно организованной;
- постаффективная фаза отличается полиморфной феноменологией.
Таким образом, по глубине нарушений сознания и поведения такие трансформированные аффективные состояния, при которых личностный уровень регуляции утрачивается, структура деятельности нарушается, агрессивные действия субъективно внезапны, безальтернативны и зачастую воспринимаются как «насильственные», соответствуют критериям экспертного понятия «аффект» и могут быть отнесены к категории атипичного аффекта.
Ф
ОРГАНИЗАЦИЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОМ ПОМОЩИ И ЭПИДЕМИОЛОГИЯ
Сведения об авторах
Морозова Марина Валентиновна - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник, заведующая отделением психологии ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) E-mail: [email protected]
Савина Ольга Феликсовна - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории психологии ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России(Москва) E-mail: [email protected]
Литература
1. Александровский Ю.А. Пограничные психические расстройства. - М.: Медицина, 2000. - 496 с.
2. Дмитриева Т.Б. Инструменты ресурсосбережения в судебной психиатрии // Современные тенденции организации психиатрической помощи: клинические и социальные аспекты (Материалы Российской конференции). -М., 2004. - С. 413-414.
3. Вассерман Л.И., Трифонова Е.А. Социально-психологические факторы в формировании сферы здоровья личности // Обозр. психиатрии и мед. психол. В.М. Бехтерева. - 2012. -№ 3. - С. 3-7.
4. Ениколопов С.Н., Садовская А.В. Враждебность и проблема здоровья человека // Журн. неврол. и психиатр. им. С.С. Корсакова. - 2000. - № 7.- С. 59-64.
5. Коченов М.М. Судебная психологическая экспертиза: теория и практика. Избранные труды. - М.: Генезис, 2010. - 352 с.
6. Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза: Научно-практическое руководство. -М.: Изд-во МГУ, 1999. - 497 с.
7. Кудрявцев И.А., Морозова М.В., Савина ОФ. Психологический аспект экспертной оценки агрессивных деликтов, совершенных лицами с психическими расстройствами // Агрессия и психическое здоровье / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Б.В. Шостаковича. - СП., 2002. - С. 440-447.
8. Кудрявцев И.А., Ратинова Н.А. Криминальная агрессия. -М.: МГУ, 2000. - 192 с.
9. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. -М.: Смысл, Академия, 2005. - 352 с.
10. Макушкин Е.В., Бадмаева В.Д. Дозорцева Е.Г. Кратковременные расстройства психической деятельности у несовершеннолетних: психолого-психиатрическая оценка // Рос. психиатр. журн. - 2012. - № 2 -С. 11-19.
11. Морозова М.В., Савина О.Ф. Актуальные проблемы диагностики аффекта у лиц с психическими расстройствами // Судебная психиатрия. Актуальные проблемы / Под ред. В.В. Вандыша. - М.: ФГБУ ГНЦССП им. В.П. Сербского, 2012. - Вып. 9. - С. 166-178.
12. Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе: Научно-практическое пособие. -М.: Смысл, Гардарика, 1998. - 192 с.
13. Селье Г. Стресс без дистресса. - М.: Прогресс, 1982. -68 с.
14. Ситковская О.Д. Аффект: криминально-психологическое исследование. - М.: Юрлитинформ, 2001. - 240 с.
15. Судебно-психологические экспертные критерии диагностики аффекта у обвиняемого: Пособие для врачей. -М.: ГНЦССП им. В.П. Сербского, 2006. - 44 с.
52
