CC BY
170СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
© Коллектив авторов,2014 УДК 340.65:616.89-008.42
Для корреспонденции
Сафуанов Фарит Суфиянович - доктор психологических наук,
профессор, руководитель Лаборатории психологии
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной
психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России
Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23
Телефон: (495) 637-16-57
E-mail: [email protected]
М.В. Морозова, О.Ф. Савина, Ф.С. Сафуанов, А.А. Ткаченко
К вопросу дифференциации и экспертной оценки эмоциональных состояний
Towards differentiation and expert assessment of emotional states
M.V. Morozova, O.F. Savina, F.S. Safuanov, A.A. Tkachenko
Discussed is the issue of differentiated complex forensic psychological-psychiatric assessment of psychogenic emotional responses and states. Based on the investigation of 158 forensic-expert findings identified are significant forensic psychological expert criteria for differentiating emotional states of the defendant against the parameters of specific perceptual defects and impaired consciousness, the intensity and peculiarities of emotional experiences, thought disorders, the degree of intellectual and volitional control of behaviour. Reviewed are legal implications of expert findings about the psychic (emotional) state of psychogenic genesis of the accused, conclusions are drawn about issues of judicial use of expert testimony about "the material effect of emotional state on consciousness and behaviour". To resolve theses problems it is deemed advisable to amend the wording of articles 107,113 of the Criminal Code of the Russian Federation.
Key words: complex forensic psychological-psychiatric examination, material effect of emotional state on consciousness and behaviour, intense emotional excitement
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной
психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва
The Serbsky State Research Centre of Social and Forensic Psychiatry, Moscow
Обсуждается проблема дифференцированной комплексной судебной психолого-психиатрической оценки психогенных эмоциональных реакций и состояний. На основе изучения 158 судебно-экспертных заключений выделены значимые судебно-психологические экспертные критерии дифференциации эмоциональных состояний обвиняемого по параметрам специфики нарушений восприятия и сознания, глубины и особенностей переживаний, нарушений мышления, меры интеллектуального и волевого контроля поведения. Проанализировано юридическое значение экспертных выводов о психическом (эмоциональном) состоянии психогенного генеза у обвиняемого, сделан вывод о проблемах использования судом заключения экспертов о «существенном влиянии эмоционального состояния на сознание и поведение». Для решения этих проблем предлагается изменить редакцию ст. 107, 113 УК РФ.
Ключевые слова: комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза, аффект, существенное влияние эмоционального состояния на сознание и поведение, сильное душевное волнение
Проблема диагностики аффекта и дифференциации его от других патологических и непатологических (с более или менее глубокими изменениями сознания и нарушениями регуляции деятельности) состояний, обусловленных психогениями, несмотря на ее методическую разработанность [1, 5, 7, 10], на практике остается в центре дискуссий как экспертов психологов и психиатров, так и юристов-правоприменителей. Отчасти такое положение связано с тем, что сотрудники судебно-следственных органов в своей деятельности по-прежнему нередко основываются на стереотипах и методологии 60-80-х гг. XX в. Новые теоретические подходы и практические указания, представленные в методических пособиях, составленных научным экспертным сообществом, фактически не внедрены в систему подготовки и профессионального усовершенствования юридических кадров, в частности и по причине того, что они адресованы специалистам того ведомства, в рамках которого они и разрабатывались. При
38
этом вопросы оценки и квалификации аффективных состояний имеют междисциплинарный характер - юристы квалифицируют статьи обвинения (ст. 107 и 113 УК РФ) не только в соответствии с экспертным решением об аффекте или его отсутствии, но и по собственному убеждению при наличии признаков внезапно возникшего сильного душевного волнения.
Психиатры и психологи нередко ведут активную дискуссию при решении экспертных вопросов о патологических или непатологических механизмах криминальной агрессии в условиях психогении, что обусловлено некоторой общей феноменологией аффективных состояний психологического и психопатологического регистров, общностью категориального аппарата, который при этом зачастую подразумевает различные нюансы, а иногда и содержание. В итоге часто отсутствует согласованность как в системе понятий, составляющих критерии клинических и психологических экспертных оценок, так и в содержательно-смысловом наполнении экспертных категорий среди участников судебно-следственного процесса, что приводит к трудностям единого понимания и эффективного применения экспертных выводов.
Традиционно непатологические состояния с аффективно обусловленными нарушениями криминального поведения разделялись на аффекты и иные эмоциональные состояния, оказывающие существенное влияние на сознание и деятельность субъекта в ситуации правонарушения [2]. До введения нового УК РФ (1987 г.) суды при оценке экспертных заключений могли квалифицировать внезапно возникшее сильное душевное волнение у обвиняемого как при судебно-психологической диагностике физиологического или кумулятивного аффекта, так и при определении иных эмоциональных реакций и состояний, которые характеризовались и внезапностью возникновения, и спровоцированностью действиями потерпевшего, и частичным сужением сознания. При отсутствии признака внезапности вторая группа имела правовое значение в соответствии с п. 5 ст. 38 УК РСФСР, определяющей смягчающие обстоятельства («совершение преступления под влиянием сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего»). В действующем УК РФ прямого указания на выраженные эмоциональные состояния в качестве смягчающих ответственность обстоятельств нет.
В результате у правоприменителей вызывает большие затруднения использование экспертных выводов о том, что эмоциональное состояние обвиняемого оказывало существенное влияние на его сознание и деятельность при совершении преступления, но при этом не обладает всеми признаками экспертной категории аффекта.
Дихотомия оценок - аффект/отсутствие аффекта -конечно, упрощает экспертную работу психологов и юридическую квалификацию эмоциональных состояний обвиняемого, имея преимущество четкости и однозначности. Однако сами по себе состояния с эмоционально обусловленной дизрегуляцией, как показывает многолетняя экспертная практика, значительно сложнее и представляют собой определенный континуум: от болезненных и аффекта до других - отличающихся от аффекта по глубине и специфике нарушений деятельности, по особенностям течения и феноменологии. Последние более индивидуализированы и отчасти личностно детерминированы, но все же влияют на способность лица к произвольной регуляции деятельности, исключая целенаправленную активность и преднамеренность агрессивных действий. Это подтверждается и практикой правоприменения -порой в этих случаях судами квалифицируется внезапно возникшее сильное душевное волнение либо они оцениваются как смягчающие вину обстоятельства и учитываются при определении меры наказания.
Таким образом, с одной стороны, потребность в дифференцированных психологических оценках существует и определяется спецификой уголовного процесса, который должен наиболее полно установить все значимые обстоятельства, влияющие на меру вины и ответственности. Однако, с другой стороны, в связи с введением в УК РФ правового понятия «аффект» (внезапно возникшее сильное душевное волнение), являющегося квалифицирующим признаком составов преступления по ст. 107 и 113, и достаточно большой вариативностью входящих в него психологических эмоциональных состояний [1, 5, 6, 10], а также с отсутствием законодательных коррелятов для иных эмоциональных реакций и состояний обвиняемых актуальными остаются вопросы: а существует ли вообще необходимость в диагностике их существенного влияния на регуляцию деятельности в период криминала, имеет ли это какой-либо юридический смысл, можно ли называть такие выводы юридически релевантными?
Нами был проведен клинико-психологический анализ 158 экспертных заключений в отношении лиц, направленных на комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу (КСППЭ) в ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (ГНЦССП им. В.П. Сербского), а также заключений региональных экспертных комиссий, содержащихся в материалах уголовных дел подэкспертных в случае назначения им дополнительной или повторной экспертизы в Центре. Критерием отбора являлось наличие в момент деликта психологического эмоционального состояния различной степени выраженности или психогенно обусловленного психопатологического состояния.
Ф
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
Диапазон экспертных решений - временные психические расстройства; аффекты (различные их варианты); состояния, оказывающие существенное влияние на поведение субъекта при совершении им противоправных действий; эмоциональное возбуждение/напряжение, не сопровождающееся значительным нарушением произвольной регуляции деятельности. Привлекались также данные допросов экспертов следователями (18) и содержание вопросов к экспертам при вызове их в суд (16) для дачи разъяснений по экспертному заключению.
Проведенный анализ показывает, что необходимо уточнение системы экспертных категорий, терминологии, составляющей суть экспертных критериев, их более точное соотнесение с юридическими квалификациями, а также с нормами законодательства.
Во многих экспертных заключениях операциона-лизация, а в силу этого и доказательная база при дифференциации аффектов и других эмоциональных состояний, сопровождающихся дизрегуляцией деятельности, носят недостаточно развернутый и четкий характер. Нередко для обозначения внешне похожих, но тем не менее отличающихся по механизмам образования феноменологических проявлений используются одни и те же термины (например, «суженность сознания» при аффекте и существенном влиянии эмоционального состояния), отмечается и обратное - один и тот же феномен называется разными понятиями (например, «нарушение опосредованности», «импульсивность»), что вносит путаницу в понимание обоснования экспертного вывода не только психологами, но и психиатрами, а также судебно-следственными работниками. Если ранее некоторая размытость терминологии и избирательность использования дополнительных, хотя и крайне важных дифференциально-диагностических критериев аффекта допускались, поскольку основной упор делался на то, что для верификации аффекта главное - наличие ярко очерченного взрывного характера эмоциональной реакции, то на сегодняшний день именно этот признак может быть поставлен под сомнение в связи с расширением границ аффекта за счет состояний внезапно возникшего выраженного эмоционального напряжения [1, 10] и трансформации феноменологии аффекта в целом [5, 6].
В связи с изложенным представляется важным уточнение употребляемой терминологии и смыслового наполнения категорий при вынесении экспертных выводов об аффекте или ином выраженном эмоциональном состоянии в их соотнесении, с одной стороны, с патологическими реакциями психогенного генеза, а с другой - с эмоциональными реакциями, не приводящими к значимой диз-регуляции деятельности.
Фаза накопления эмоционального (психического) напряжения хотя и важна для последующей оценки
качественных особенностей аффективной реакции, но сама по себе не детерминирует специфику и глубину его разрядки в ответ на психотравмирующие воздействия со стороны потерпевшего. В условиях длительной или острой стрессовой ситуации могут развиться и временное психическое расстройство, и аффект, и состояние, существенно снижающее способность к произвольной регуляции деятельности, и эмоциональное возбуждение, не ограничивающее самоконтроль поведения. Наиболее значимые квалификационно-диагностические признаки относятся к другой фазе - аффективной разрядке (табл. 1).
Эмоциональные переживания. При аффекте, в отличие от эмоционального состояния, оказывающего существенное влияние на сознание и поведение, острота и интенсивность переживаний настолько выражены, что становятся субъективно непереносимыми, полностью заполняют сознание. Они хотя и связаны с источником фрустрации, но как бы отрываются от конкретной событийной канвы и становятся пусковым механизмом аффективного взрыва. В процессе разрядки эмоционального напряжения и совершения агрессивных действий нивелируются и теряют очерченность эмоции как таковые, а на первый план выходят ощущения -как вторичные проявления аффективного переживания уже на витальном, организменном уровне, что и является показателем грубого нарушения структуры деятельности в период совершения деликта. При существенном же влиянии эмоционального состояния переживания хотя и ограничивают поле сознания, но связаны с событийной стороной и зачастую имеют внутреннюю динамику на протяжении совершения агрессивных действий. При патологических состояниях (временных болезненных расстройствах, обусловленных психогенией) острые переживания присутствуют на предпсихоти-ческой стадии, и поведение в этот момент регулируется психологическими или патопсихологическими механизмами. В процессе перехода на психопатологический регистр переживания либо утрачиваются, либо приобретают искаженный характер.
Сознание. Психогенно обусловленным патологическим и непатологическим реакциям свойственна та или иная степень герметичности сознания с самоизоляцией от внешнего мира и его наполненностью сугубо внутренней продукцией. Для патологических состояний характерен критический вход, субъективно воспринимаемый как утрата связи с реальностью и наполненность сознания психотическими феноменами, что составляет психопатологическую суть сумеречного помрачения сознания. При аффекте отмечается острое переживание доминирующей эмоции, овладевающей субъектом и при этом лишенной содержательно-смысловых нюансов и личностной окраски, что на уровне отражения передается как обрывки чувств, мыс-
40
Таблица 1. Наиболее значимые судебно-психологические экспертные критерии дифференциации эмоциональных состояний обвиняемого
Патологическое состояние Аффект Существенное влияние на сознание и поведение Отсутствие существенного влияния на сознание и поведение
Переживания в момент деликта либо нивелируются, либо приобретают патологический характер Острота переживаний, охваченность ими, непереносимость с выхолащиванием содержания событий Охваченность переживаниями при их связанности с событийной стороной Непосредственность и интенсивность переживаний с включенностью в актуальную ситуацию и ее динамику
Критический вход в плане отражения действительности воспринимается как утрата сознания и связи с реальностью, как сумеречное помрачение сознания с заполненностью психопатологической продукцией Изменение сознания по типу аффективной суженности (как результат) в условиях взрыва или дезорганизации Сужение (как процесс) сознания по механизмам аффективной дезорганизации Отсутствие значимых изменений со стороны сознания
Восприятие искажено, появляется продуктивная психопатологическая симптоматика: гипоаку-зии, гиперакузии, иллюзорные восприятия, функциональные галлюцинации, нарушение схемы тела Фрагментарность восприятия вплоть до проявлений иллюзорности и дереализации, а также отдельных элементов деперсонализации; нарушения константности, целостности, структурности и осмысленности восприятия Сужение поля восприятия, нарушение селективности восприятия, возможна ундуляция изменений целостности и осмысленности восприятия Повышенная избирательность восприятия с фиксацией на фрус-трирующем объекте; возможна редукция сложных видов восприятия
Дезориентировка и нарушения мышления, совершаемые действия соотносятся с психотическими переживаниями Возможность наличия отдельных аффективно обусловленных целей, возникших еще на первой стадии при редукции интеллектуальной деятельности в целом - нарушение интеллектуального контроля Доминирование аффективной логики, неспособность к рациональному осмыслению создавшейся ситуации с признаками дезорганизации мышления - снижение интеллектуального контроля Отдельные проявления аффективной логики при сохранности в целом основных компонентов интеллектуального контроля
Нарушение интегративных и ана-литико-синтетических функций мышления приводит к искажению оценочной деятельности и прогноза, непониманию или неадекватному пониманию значения своих действий Нарушение интегративных и ана-литико-синтетических функций мышления, критических возможностей, оценочной деятельности и прогноза Трудности целостного и критического осмысления всех параметров ситуации, что обусловливает существенное снижение способности к оценке и прогнозу своих действий и их результата. Возможна частичная оценка отдельных аспектов Достаточный охват всех параметров ситуации при субъективной оценке происходящего с понижением интегративной оценки, значимости социальной составляющей своих действий и их значения
Нарушение волевого компонента регуляции деятельности (неспособность руководить ими): психомоторное возбуждение с хаотичными или автоматизированными действиями Насильственность агрессивных действий по отношению к личности - нарушение волевого контроля Агрессивные действия на фоне значительного снижения ресурсов сдерживания и самоконтроля Агрессивные действия соответствуют привычным формам реагирования либо являются результатом ситуативного выбора -сохранность волевого контроля в целом при некотором снижении его качества
Внезапное изменение психической деятельности с переходом ее на психопатологический уровень регуляции без субъективного переживания резких изменений в силу глубины нарушений сознания Внезапная, объективно или субъективно выраженная энергетическая разрядка, возможность стереотипий и автоматизмов. Регуляция поведения снижается до операционального уровня Выраженная разрядка с возможностью множественных агрессивных действий за счет охваченности переживаниями, дезорганизации и снижения волевых ресурсов. Поведение регулируется на уровне отдельных действий и операций Характер агрессивных действий соотносится с параметрами ситуации и/или индивидуально-психологическими особенностями. Сохранны целевой и мотивацион-но-смысловой уровни регуляции
Возможны относительно продолжительные по времени эпизоды нарушенного сознания с неадекватностью поведения при определяемом содержанием психопатологических переживаний операциональном составе деятельности Ограниченные во временном интервале агрессивные действия, при достаточной однородности операционального состава действий, возможны элементы переключения без способности к осознанному выбору нового орудия, осмыслению промежуточных результатов Возможность как кратковременных, так и относительно пролонгированных агрессивных действий (но в рамках единой реакции) с допустимостью ситуативной смены простого операционального состава Возможность как кратковременных, так и растянутых во времени агрессивных действий в зависимости от ситуации, реакций потерпевшего, оценки результата
Тотальная амнезия либо фрагментарность воспоминаний в основном о психотических переживаниях Частичная амнезия происходящего Возможность запамятования деталей и сложной последовательности действий, внешних параметров ситуации Возможность запамятования отдельных деталей происходившего в момент агрессивных действий
Вегетативные проявления и физиологические реакции сопряжены с патологическими переживаниями Специфические вегетативные проявления и физиологические реакции при аффекте - субъективные ощущения слабости, силы, жара, потоотделения, жажды и др. - без соотнесения их с совершаемыми действиями Вегетативные проявления сопряжены с ситуацией и совершаемыми действиями Отсутствие выраженных вегетативных проявлений при субъективных ощущениях из регистра вегетативной неустойчивости
Ф
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
лей и ощущений. Герметичность сознания при аффекте определяется как его суженность и является одним из наиболее диагностически значимых критериев. Тонкая дифференцировка изменений (нарушений) сознания, оценка выраженности и качественных особенностей этого феномена важна для четкой квалификации исследуемого состояния. При непатологических реакциях необходимо учитывать степень сужения, которая обусловливает качественные изменения (нарушения) сознания: в случае аффекта целесообразно говорить именно о суженности в силу «завершенности» процесса изменения сознания, в то время как при существенном влиянии более правильной будет характеристика сужения сознания (как процесса), допускающая определенный вариативный диапазон и колебания в его рамках. Именно суженность сознания как симптом более глубоких нарушений сопровождается элементами дереализации и деперсонализации, нарушениями зрительной перспективы и восприятия времени, интеграции информации слухового, зрительного и тактильного анализаторов, а сужение связано с динамикой переживаний и может носить ундулирующий характер.
Восприятие. При существенном влиянии эмоционального состояния нарушения восприятия не столь глубоки и проявляются, как правило, в сужении его поля, ограничении селективности и произвольности, что и приводит к недостаточности целостной перцепции. Континуально нарушения восприятия при аффекте близки к психопатологическим феноменам и даже в какой-то части пересекаются с ними: например, могут сопровождаться элементами дереализации и деперсонализации, изменениями восприятия времени и пространства с единичными искажениями (быстрота или замедленность, снижение или повышение освещенности, яркости, замещающее «видение» - темнота, вспышки, «снег», «мошки» и др., глухота или особая громкость звуков). В случае развития временного болезненного расстройства восприятие искажается, появляется продуктивная психотическая симптоматика (гипоакузии, гиперакузии, иллюзорные восприятия, функциональные галлюцинации, нарушение схемы тела).
Когнитивная сфера. При аффекте процесс мышления в силу нивелирования его важнейших функций - интеграции и критичности - приостанавливается (субъективный шперрунг), нарушается произвольная селекция поступающей информации, способность к выделению значимого при возможной примитивной когнитивной констатации актуальных несущественных деталей; мышление как регуляторная функция практически перестает работать. Во внутреннем плане могут отмечаться также явления дезорганизации мышления, что субъективно переживается как отсутствие мыслей или отдельные всплывающие
в сознании обрывки мыслей из прошлого, спонтанные отрывочные ассоциативные образы, связанные с переживаниями, запустившими аффективную реакцию. Реализация функций планирования, оценки, прогноза, интеллектуального контроля на пике взрыва невозможна. При существенном влиянии эмоционального состояния недостаточность интеллектуального контроля и неспособность к рациональному осмыслению событий сопровождаются дезорганизацией мышления, обусловленной доминированием аффективной логики. Значительно снижается эффективность регуляторной функции мышления в звеньях оценки и прогноза. В случае развития болезненного состояния отмечаются дезориентировка и психопатологические нарушения мышления, при которых совершаемые действия соотносятся с психотическими переживаниями.
Волевая сфера. При патологических состояниях криминальная активность определяется психомоторным возбуждением с хаотичными или автоматизированными действиями. Внезапно возникшее грубое нарушение волевого контроля в момент деликта - неотъемлемый атрибут не только патологического состояния, но и аффекта: субъект утрачивает возможность управления собственными действиями, которые практически не опосредуются (не соотносятся ни с мотивами и личностными смыслами, ни с ситуацией). Сохраняющаяся, хотя бы и на элементарном уровне, способность к сдерживанию агрессии в момент уже начавшегося взрыва ставит под сомнение квалификацию аффекта. При существенном влиянии эмоционального состояния рудименты регуляторных функций сохраняются на фоне значительного снижения ресурсов сдерживания и самоконтроля, нивелирования личностных механизмов регуляции - способов совладающего поведения (защитных механизмов и копинг-стратегий).
Длительность. При существенном влиянии эмоционального состояния, как и при сумеречных расстройствах сознания, в отличие от аффекта, возможны относительно пролонгированные агрессивные действия и перемещения в пространстве. В то же время в случае патологической реакции отмечаются грубые нарушения адекватности поведения, а при эмоциональном же состоянии, существенно ограничивающим регуляцию, совершаемые действия внешне могут представляться достаточно организованными и направленными на достижение цели, однако по существу они таковыми не являются. Несмотря на возможность отдельных ответных реакций на раздражители, смены орудий, осознанная субъективная постановка даже промежуточных целей недоступна, оценочная и контролирующая функции не реализуются в полном объеме.
Амнезия. Наличие амнезии происходящего той или иной степени выраженности хотя и представляется одним из наиболее значимых критериев
42
■ I
М.В. Морозова, О.Ф. Савина, Ф.С. Сафуанов, А.А. Ткаченко
для судебно-следственных работников на самом деле не является значимым дифференцирующим признаком аффекта и иных психологических эмоциональных состояний. Ссылки на запамятование могут отражать аффектогенную амнезию, а также и неспособность воспроизвести события вследствие включения бессознательных защитных личностных механизмов вытеснения. Характер амнезии (частичная) при аффекте определяется глубиной суженности сознания и представленности в нем переживаний, необычных ощущений на пике взрыва, которые, как правило, и запоминаются, в то время как действия (собственные и иных лиц) и внешние параметры ситуации не доступны к последующему воспроизведению. При существенном влиянии эмоционального состояния контакт с реальностью утрачивается в меньшей степени, что и обусловливает большую сохранность воспоминаний, выпадают в основном детали, отдельные действия и операции, но общие, хотя и поверхностные, представления о происходящем формируются. Для временного болезненного состояния характерны либо тотальная амнезия, либо фрагментарность воспоминаний в основном о психотических переживаниях, которые согласуются с общей клинической картиной.
Таким образом, эмоциональные реакции и состояния, ограничивающие способность обвиняемого к осознанной регуляции инкриминируемого им деяния, обладают вариативностью и разной степенью дизрегуляции криминального поведения. С одной стороны, аффекты (особенно кумулятивного характера) могут достигать такой глубины, что способность осознавать свои действия и руководить ими хотя и не утрачивается, но сопровождается выраженной суженностью сознания, психопатологическими симптомами (элементы дереализации,
деперсонализации, иллюзорные восприятия). С другой стороны, те же аффекты, а также состояния сильного эмоционального напряжения, могут быть менее выражены, но в силу сужения сознания они, тем не менее, ограничивают способность обвиняемого к самоконтролю, прогнозу, адекватным восприятию и оценке ситуации. Такой широкий диапазон изменений сознания обусловлен тем обстоятельством, что эмоциональные реакции и состояния возникают у лиц, как достигших, так и не достигших совершеннолетия [1], с различными индивидуально-психологическими особенностями [10], часто на фоне алкогольного опьянения [12, 13], на разной психопатологической почве (у лиц с пограничными психическими расстройствами, чаще всего с органическим психическим расстройством и расстройством личности, встречается более выраженное сужение сознания) [4, 7].
Это обстоятельство в практике правоприменения часто приводит к проблемам использования судами заключений КСППЭ, в которых диагностируются те или иные психические (эмоциональные) реакции и состояния психогенного характера. Современная конструкция уголовного законодательства предполагает виды соотнесения экспертных выводов с возможными правовыми последствиями, представленные в табл. 2.
Как видно из табл. 2, диагностика экспертом-психологом существенного влияния эмоционального состояния обвиняемого на его криминальные действия имеет неоднородные уголовно-правовые последствия. Это обусловлено по крайней мере тремя проблемами комплексного судебного психолого-психиатрического экспертного исследования.
Первая проблема связана с введением в 1996 г. в текст составов преступлений по ст. 107,
Таблица 2. Юридическое значение экспертных выводов о психическом (эмоциональном) состоянии психогенного генеза у обвиняемого
Экспертное решение Уголовно-правовые последствия
Подэкспертный не мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими вследствие временного психического расстройства Ст. 21 УК РФ (Невменяемость)
Подэкспертный во время совершения инкриминируемого ему деяния находился в состоянии физиологического или кумулятивного аффекта Ст. 107 (Убийство, совершенное в состоянии аффекта) или ст. 113 (Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта) УК РФ. Привилегированные составы преступления
Подэкспертный во время совершения инкриминируемого ему деяния находился в эмоциональном состоянии (возбуждения, напряжения), которое оказало существенное влияние на его сознание и поведение и ограничило способность к осознанно-волевой регуляции своих действий При наличии признаков внезапности возникновения эмоционального состояния и спровоцированности его действиями потерпевшего - ст. 107 или 113 УК РФ
При отсутствии признака внезапности и диагностике влияния на ограничение способности к осознанно-волевой регуляции своих действий пограничного психического расстройства - ст. 22 УК РФ (Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости)
При отсутствии признака внезапности - возможность использования ч. 2 ст. 61 УК РФ (при назначении наказания могут учитываться в качестве смягчающих и обстоятельства, не предусмотренные ч. 1 настоящей статьи). В ч. 1 ст. 61 УК РФ поглощается п. «з» (Противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления)
Подэкспертный во время совершения инкриминируемого ему деяния не находился в состоянии аффекта или ином эмоциональном состоянии (возбуждения, напряжения), которое оказывало существенное влияние на его сознание и поведение Подлежит уголовной ответственности на общих основаниях
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
113 УК РФ термина «аффект» наряду с сохранением традиционного понятия «внезапно возникшее сильное душевное волнение». Если раньше, в соответствии с содержанием аналогичных статей в УК РСФСР, считалось аксиоматичным, что в компетенцию судебного эксперта-психолога входит только диагностика аффекта и иных эмоциональных состояний [2, 3, 7], а определение состояния «внезапно возникшего сильного душевного волнения» является прерогативой суда, то в современных условиях (когда одно и то же понятие аффекта используется в разных контекстах - психологическом и уголовно-правовом) такое разделение компетенций вызывает серьезные затруднения [8, 11].
На практике это обстоятельство может приводить к серьезным судебным ошибкам. Характерным примером является «дело Климовой», рассмотренное президиумом Верховного суда РФ*. Несмотря на то что эксперты-психологи в своем заключении отметили, что эмоциональное состояние Климовой в момент совершения правонарушения оказывало существенное влияние на ее сознание и поведение, но «не носило характера аффекта», президиум Верховного суда РФ определил, что ее преступление должно быть квалифицировано как «убийство, совершенное в состоянии аффекта». Это решение было аргументировано наряду с другими доказательствами и описанием экспертов-психологов эмоционального состояния осужденной в криминальной ситуации. В заключении КСППЭ было убедительно показано, что эмоциональное состояние Климовой возникло внезапно, под воздействием насилия (в том числе сексуального) со стороны потерпевшего, сопровождалось выраженными изменениями сознания и резким снижением самоконтроля. Поскольку Климова нанесла потерпевшему 78 колото-резаных ран лица, шеи, груди, живота, рук и ног, а эксперт не определил у нее состояния аффекта (в общепсихологическом его значении), она была признана судом первой инстанции виновной в умышленном убийстве Г. с особой жестокостью, т.е. заключение эксперта-психолога способствовало не смягчению, а утяжелению наказания.
Исходя из сложившейся ситуации в настоящее время проводится разведение аффекта как правового, психологического и судебно-экспертного понятия [13].
Аффект как правовое понятие является квалифицирующим признаком составов преступлений по ст. 107 и 113 УК РФ, и его должен определять только суд. Аффект как психологическое понятие достаточно сильно отличается по своему смыслу от правового понимания его как внезапно возникшего сильного душевного волнения. Судебный эксперт-психолог не имеет права говорить об аффекте
в уголовно-правовом значении, но диагностика им аффекта или иных эмоциональных реакций и состояний (таких как стресс, растерянность, фрустрация и т.п.) только в их общепсихологическом смысле тоже создаст для суда немалые трудности по выделению уголовно-релевантных признаков эмоционального состояния обвиняемого. Судебные эксперты-психологи должны понимать и определять аффект как судебно-психологическое экспертное понятие, опираясь не на общепсихологические представления об этом виде эмоционального состояния, а на четкие судебно-психологические критерии диагностики аффекта [13], основанные на юридически значимых психологических признаках «внезапно возникшего сильного душевного волнения». В этом случае суд при квалификация «внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта)» у обвиняемого может опираться на экспертный вывод о наличии состояния аффекта, который основан как на судебно-психологической диагностике физиологического или кумулятивного аффекта, так и на определении иных эмоциональных реакций и состояний, которые в общепсихологическом смысле могут и не относиться к аффектам в строгом значении этого термина, но в то же время характеризуются и внезапностью возникновения, и спровоцированностью действиями потерпевшего, и частичным сужением сознания. М.М. Коченов, описывая такие состояния, отмечал: «Исследованиями многих психологов показано, что кроме аффекта существуют другие эмоциональные состояния, также оказывающие глубокое деструктивное воздействие на сознание и деятельность человека. Большая группа состояний объединяется понятием эмоциональной психической напряженности... Состояние эмоциональной психической напряженности развивается более плавно, чем аффект, но на вершине этого состояния происходят изменения сознания, мотивации поведения, сравнимые по качеству с изменениями, наблюдающимися при аффекте... Момент срыва, наступающий неожиданно для субъекта переживания, является высшей точкой развития эмоциональной психической напряженности» [3].
Вторая проблема отражает пока еще не удовлетворяющее потребности практики использование интегративных психолого-психиатрических экспертных выводов при комплексном исследовании. Согласно ст. 201 УПК РФ, ст. 23 Федерального закона от 31.05.2001 № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», процессуальный статус комплексной судебной экспертизы позволяет в экспертном заключении формулировать как интегративные (синтезирующие) выводы, так и выводы эксперта одной
* Постановление президиума Верховного суда РФ от 09.09.1998.
специальности. В первом случае формулируются выводы комплексного исследования, входящие в совместную компетенцию экспертов разных специальностей, а во втором - выводы, которые входят в компетенцию эксперта лишь одной специальности. Возможности КСППЭ при формулировании таких интегративных выводов в настоящее время используются явно недостаточно. При экспертизе эмоциональных состояний это может приводить к затруднениям оценки заключения экспертов судами, например, при описании сужения сознания у обвиняемого при совершении криминального поведения как характеристики эмоционального состояния, и параллельном выводе об ограниченной вменяемости вследствие того же сужения сознания, но возникшем под влиянием психического расстройства. Еще большие затруднения возникают у суда при внутреннем противоречии выводов психолога и психиатра, когда психолог делает вывод о существенном влиянии эмоционального состояния подэкспертного на сознание и поведение, а психиатры не находят ни нарушения, ни ограничения способности к осознанно-волевой регуляции противоправного поведения. Между тем в случаях, когда при совершении преступления свобода выбора действия обвиняемого определяется как резким ситуативным ограничением внешних ресурсов (противоправные действия потерпевшего), так и выраженным ограничением личностных ресурсов, определяемых психической патологией, такое интегративное заключение, в котором сочетается вывод психиатра-эксперта о применении ч. 1 ст. 22 УК РФ с выводом психолога-эксперта о существенном влиянии эмоционального состояния, дает суду более полную информацию о механизмах криминального поведения обвиняемого, позволяет правильно определить его мотивацию, меру вины и ответственности.
Третья проблема снова возвращает к вопросу о юридической значимости диагностируемых экспертом-психологом эмоциональных состояний. В действующем УК РФ экспертное понятие «эмоциональное состояние, оказывающее существенное влияние на сознание и поведение» обвиняемого при отсутствии признака внезапности возникновения такого состояния не имеет прямого юридического значения. Если в рамках УК РСФСР суд мог достаточно четко соотнести такой экспертный вывод с п. 5 ст. 38, имея возможность квалификации «сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего», то в существующей редакции списка обязательно учитываемых смягчающих обстоятельств, с точки зрения законодателя, не имеет значения мера нарушений осознанно-волевой регуляции поведения обвиняемого под влиянием выраженных эмоций, главное - что преступное поведение было вызвано «противоправностью или аморальностью
поведения потерпевшего» (п. «з» ч. 1 ст. 61). На наш взгляд, это противоречит принципу справедливости, согласно которому наказание должно «соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления» (ст. 6 УК РФ): очевидно, что криминальные действия, совершаемые в ответ на неправомерные действия потерпевшего лицом, не в полной мере осуществляющим осознанную регуляцию своих действий под влиянием частичного сужения сознания, и лицом, сохраняющим способность контролировать свои действия, отличаются друг от друга степенью общественной опасности. В ряде случаев судьи все же учитывают это обстоятельство как смягчающее наказание, в соответствии с ч. 2 ст. 61 УК РФ, однако необязательность применения этой нормы существенно снижает возможности индивидуализации наказаний в зависимости от меры самоконтроля противоправного деяния. В то же время предложение вернуться к старой редакции смягчающих обстоятельств (по аналогии с п. 5 ст. 38 УК РСФСР) нивелирует п. «з» ч. 1 ст. 61, что противоречит идее гуманизации отечественного уголовного законодательства.
Некоторые обозначенные в статье проблемы можно было бы решить путем введения соответствующих дополнений в УК РФ, в который по рекомендации Комитета по конституционному законодательству и развитию гражданского общества Совета Федерации Федерального собрания РФ предполагается внести изменения. В частности аргументированным выглядит предложение рабочей группы из ведущих ученых и специалистов ГНЦССП им. В.П. Сербского [9] об исключении психологического термина «аффект» и употребляемого в ст. 107, 113 УК РФ в качестве его синонима понятия «внезапно возникшее сильное душевное волнение» и замене их одним понятием (термином) «внезапно возникшее выраженное эмоциональное переживание». Указывается, что внезапно возникшее сильное душевное волнение не исчерпывается только аффектами. Оно может включать иные эмоциональные реакции и состояния, которые в общепсихологическом смысле не относятся к аффектам, однако характеризуются всеми необходимыми и достаточными для ст. 107 и 113 УК РФ признаками: внезапностью возникновения, спровоцированностью действиями потерпевшего, частичным сужением сознания. Понятие «внезапно возникшее выраженное эмоциональное переживание» является уголовно-правовым и судебно-экспертным по своему значению и одновременно психологическим по своему фактическому содержанию. Кроме того, для того чтобы состояние, предусмотренное ст. 107 и 113 УК РФ, можно было устанавливать экспертным путем (с помощью судебно-психоло-гической экспертизы или КСППЭ), оно в данном предложении выражено в терминах современной психологии. Такая редакция норм уголовного зако-
Ф
45
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
нодательства позволила бы отразить в экспертных заключениях более дифференцированную оценку эмоциональных реакций и состояний, приблизив их диагностику к общепсихологическим представлениям о разных видах эмоций, и в то же время легализовать экспертную категорию «эмоциональное состояние, оказавшее существенное влияние на сознание и поведение» обвиняемого», поскольку именно под это понятие подпадает целый класс эмоциональных состояний (в том числе и упоминаемые в юридической литературе стресс, фрустрация, растерянность и др.), которые качественно отличаются от представления об аффекте в общей психологии и психологии личности, однако оказывают дизрегулирующее влияние на сознание и деятельность субъекта в момент совершения правонарушения. Наиболее диагностически зна-
чимыми критериями дифференциации состояний, входящих в единый континуум психогенных реакций, являются специфика нарушений восприятия и сознания, наполненность криминальной деятельности переживаниями и их особенности, различия в функционировании мышления, специфике его нарушения и проявлениях интеллектуального и волевого контроля поведения. Такие экспертные оценки позволят суду более четко соотнести выявленные экспертами изменения сознания и регуляции поведения с признаками уголовно-правовых категорий, описывающих субъективную сторону преступлений, и тем самым повысить точность квалификации составов преступлений или смягчающих ответственность обстоятельств, способствовать более полной реализации принципа индивидуализации наказания.
Сведения об авторах
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва):
Морозова Марина Валентиновна - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник, заведующая отделением психологии E-mail: [email protected]
Савина Ольга Феликсовна - кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник Лаборатории психологии
# E-mail: [email protected]
Сафуанов Фарит Суфиянович - доктор психологических наук, профессор, руководитель Лаборатории психологии
E-mail: [email protected]
Ткаченко Андрей Анатольевич - доктор медицинских наук, профессор, руководитель Отдела судебно-психиатрической экспертизы в уголовном процессе E-mail: [email protected]
Литература
1. Аффект: Практика судебной психолого-психиатрической экспертизы. Хрестоматия / Авт.-сост. Ф.С. Сафуанов, Е.В. Макушкин. - М., 2013.
2. Морозова М.В., Савина О.Ф., Ткаченко А.А. К проблеме дифференциации аффектов у лиц с психическими расстройствами и временных болезненных состояний // Рос. психиатр. журн. - 2013. - № 5. - С. 61-68.
3. Морозова М.В., Савина О.Ф. К вопросу о трансформации юридически значимых аффективных состояний в современных социально-психологических условиях // Там же. - 2013. - № 6. - С. 47-52.
4. Коченов М.М. Введение в судебно-психологическую экспертизу. - М., 1980.
5. Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы: Автореф. дис. ... д-ра психол. наук. - М., 1991.
6. Кудрявцев И.А. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза. - М., 1988.
7. Печерникова Т.П., Гульдан В.В., Остришко В.В. Особенности экспертной оценки аффективных реакций в момент совер-
46
шения правонарушения у психически здоровых и психопатических личностей: Метод. рекомендации. - М., 1983. -19 с.
8. Подольный Н. Сильное душевное волнение и аффект // Законность. - 2000. - № 3. -С. 36.
9. Предложения по внесению изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации (часть 1) // Рос. психиатр. журн. - 2014. - № 4. - С. 69 -70.
10. Сафуанов Ф.С. Психология криминальной агрессии. -М., 2003.
11. Сафуанов Ф.С. Определение аффекта у обвиняемого: проблемы правоприменительной практики и судебно-психологической экспертизы // Юридичес. психология. -2011. - № 1. - С. 11-14.
12. Ситковская О.Д. Судебно-психологическая экспертиза аффекта: Метод. пособие. - М., 1983.
13. Судебно-психологические экспертные критерии диагностики аффекта у обвиняемого: Пособие для врачей и психологов / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Е.В. Макушкина. - М., 2004.
