CC BY
22
Н.В. Дмитрюк УДК 81'23
К ВОПРОСУ О ТРАНСФОРМАЦИИ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ РУССКИХ В УСЛОВИЯХ ДИАСПОРАЛЬНОГО ПРОЖИВАНИЯ В ИНОКУЛЬТУРНОЙ СРЕДЕ
В статье на основании проведенных экспериментальных исследований с русскими респондентами, проживающими в России и в Казахстане, делается заключение о том, что языковое сознание этноса (в частности, его фрагмент в виде паремиологического фонда) традиционно сохраняется в инокультурном окружении в условиях диаспорального проживания этноса и чаще подвергается трансформации на исконной территории проживания титульного этноса под воздействием различных экстралингвистических и социокультурных факторов.
Ключевые слова: языковое сознание русских, диаспоральное проживание, паремиологический фонд языка, пословичная картина мира, трансформация языкового сознания.
Nataliya V. Dmitryuk
RUSSIAN LANGUAGE CONSCIENCE
TRANSFORMATION IN THE DIASPORA LIVING CONDITIONS OF THE FOREIGN CULTURAL
SURROUNDING
The article is focused on the language consciousness experimental investigations of the Russian respondents living in Russia and Kazakhstan. the conclusion made as the result of the experiments is the following: ethnic language consciousness (particularly its proverbial stock fragment) is traditionally preserved in the foreign cultural surrounding in the ethnic Diaspora living conditions; it is more often subjected to transformation in the title ethnic heritage living area. this process is taking place under the influence of different extra-linguistic and social-cultural factors.
Key words: Russian language consciousness, diaspora living, language proverb stock, world proverb image, language consciousness, transformation.
ССпецифическое своеобразие культуры этноса заключаются в особом, только ему свойственном наборе общечеловеческих черт, в неповторимом их сочетании и в самобытной их реализации. Вместе с тем, смешение имеющихся внутри любого этноса особенностей, своеобразных различий, приобретенных в процессе проживания этноса в негомогенной лингво-культурной среде, тоже представляется уникальным. Любая диаспора, проживающая в инокультурной среде, воспринимает элементы титульной культуры. Совершенно очевидно, что русская языковая культура в условиях диаспорального существования и функционирования в Казахстане вполне естественно и закономерно подверглась влиянию со стороны казахской культуры и впитала в себя многие ее черты. Следы такого взаимодействия контактирующих русского и казахского языков и культур многократно отмечались исследователями [см.: Карлинский 2005; Сулейменова 2005, Шаймерденова 2004, Бадагулова 2005, Амалбекова 2009 и др.]
Наши многолетние наблюдения и полевые исследования дают основания предполагать, что русские, проживающие в России, и русские, проживающие в Казахстане, несмотря на общность языка и культуры, обладают разными специфическими особенностями национальной психологии, менталитета, речевого поведения, другими словами, имеют разные языковые картины мира. Именно этому посвящена наша работа: поиску различий «внутри себя», внутри одного этноса, проживающего в разных ареалах.
В своих исследованиях мы исходим из предположения, что картины мира, отраженные в языковом сознании даже одного этноса (в данном случае - русского), могут быть различными в зависимости от геополитической среды проживания, степени ассимилированности с коренным населением, от возрастных, гендерных и других социокультурных факторов.
В границах данной статьи попыта-
емся доказать это на примере функционирования в языковом сознании наиболее статичного фрагмента лексической системы языка - паремиологического фонда, включив в него не только пословицы и поговорки, но и фразеологические единицы, крылатые слова и выражения, различного рода реминисценции, закрепленные в прецедентных языковых феноменах; другими словами, - все то, что так или иначе связано с отражением архетипических представлений этноса об окружающем мире.
В этом плане паремиологический фонд языков является весьма интересным материалом исследования, где не только отчетливо виден срез «язык - культура -этнос», но и со всей очевидностью отражаются архетипы языкового сознания этноса: пословичный фонд любого языка является своеобразной призмой, сквозь которую отражается представление народа об окружающем мире и о себе, поэтому исследование этого фрагмента языковой системы, безусловно, может представлять интерес для лингвокогнитивного, этноментально-го, в том числе сопоставительного анализа и реконструкции языковой личности и языкового коллектива в целом.
Рабочей гипотезой наших исследований послужило предположение о том, что, поскольку паремиологический фонд языка представляет собой наиболее статичную, архетипическую, давно сформировавшуюся языковую картину мира (ЯКМ), то и современным преобразованиям, социокультурным трансформациям она не должна подвергаться, либо может подвергаться в наименьшей степени. Другими словами, в своих предположениях о неизбежном изменении представлений о мире и себе в условиях проживания в инокультурной среде мы исходили из того, что такие изменения естественны, но необязательны, например, в сфере пословичного менталитета, и если они обнаружатся, то, скорее, в среде диаспорального проживания этноса под влиянием комплекса лингвистических и экстралингвистических факторов.
Вместе с тем, общеизвестным фактом в последнее время стало постепенное исчезновение из речи (особенно в молодежной среде) богатейшего пословичного фонда русского языка. В этой связи нам представилось интересным рассмотреть, как функционируют пословицы в речи и в языковом сознании современных носителей русского языка, проживающих в разных регионах (в частности, в России и в Казахстане) и что послужило причиной «вымывания» этого лексического пласта из речи, а, следовательно, и из языкового сознания носителей русской языковой культуры.
Итак, содержанием наших исследований стало восприятие окружающей действительности сквозь призму паремио-логического фонда языка - уникальный феномен пословичного представления о мире. Нами было предпринято экспериментальное исследование русских паремий в психолингвистическом аспекте с точки зрения их функционирования в языковом сознании русского народа, проживающего в разных лингвокультурных ареалах, в частности - в Казахстане и в России [Дмитрюк, Мезенцева 2010а].
Выяснить это мы попытались на материале пословичного фонда русского языка (более 500 русских пословиц), представленного в образах сознания сопоставляемых групп - русских-россиян (РР) и русских-казахстанцев (РК). Всего в эксперименте приняли участие 1500 респондентов РР (686 мужчин и 814 женщин) и 1506 респондентов РК (650 мужчин и 856 женщин). При подборе информантов были учтены в основном гендерный и возрастной факторы: все участники были условно распределены на три возрастные группы. В первую группу (1м - «молодежная») вошли юноши и девушки от 15 до 25 лет. Эта возрастная группа оказалась самой многочисленной (ввиду удобства проведения массовых экспериментов любого содержания и направленности в школьной среде и студенческой аудитории) и была выделена
как социально перспективная, поскольку определяла возможность прогнозирования развития сознания тех русских, которые «в ближайшие 30 лет будут определять языковую, духовную и материальную жизнь общества» [РАС 1994: 5].
Вторая группа определена как «переходная» (2п), в нее вошли представители среднего возраста от 25 до 45 лет. Третья возрастная группа была представлена в эксперименте респондентами от 45 до 60 лет и старше (3 с): эта группа хотя и немногочисленная, но весьма показательна в плане исследования динамики языкового сознания этноса в диахроническом аспекте [см.: Мезенцева 2010: 14-15] .
Таким образом, возрастная стратификация респондентов учитывалась специально для того, чтобы сравнить, каким образом и в каких формах пословичная картина мира зафиксировалась и функционирует в языковом сознании молодежи и старшего поколения.
В процессе работы было предложено 27 вариантов анкет с заданиями, типа: Назвать пословицы, содержащие в своем составе данный компонент: Мать/матушка - хата/дом - ум/умный - беда/горе - работа/труд и др.
Продолжить пословицу: За двумя
зайцами погонишься...., Умная голова.....,
Грамоте учиться....., Рад бы в рай., Не
родись красивой, а.....и др.
Объяснить, как вы понимаете значение пословиц: Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет; Сколько волка ни корми, он в лес смотрит; С паршивой овцы хоть шерсти клок; Нет худа без добра и др.
Кроме перечисленных, были предложены творческие задания для определения степени агнонимичности (узнаваемости) паремий в языковом сознании информантов - участников эксперимента (Опишите ситуацию, при которой уместно употребление данной пословицы; Вспомните случаи неуместного употребления пословиц, их искажения, непонимания или неправиль-
ного понимания; Часто ли вы используете пословицы и поговорки в своей речи, в какой ситуации и с какой целью? Актуальны ли пословицы в наше время? Нужны ли они в нашей речи? Запишите 2-3 любимые пословицы или поговорки и под.)
В нашем исследовании «степень аг-нонимичности» исчислялась из соотношения «правильной» или «неправильной» интерпретации значения тех или иных паремий. Как правило, во многих случаях те или иные паремиологические единицы не всегда имеют адекватное отражение в языковом сознании современных носителей языка. Именно такие «дефектные» дефиниции и являются «сырьем» для изучения паремиологической агнонимии, выявить которую мы попытались в ходе полевых экспериментальных исследований с русскими участниками-респондентами из Казахстана и России.
Анкетирование показало, что агно-нимичность исследуемых паремиологи-ческих единиц неодинакова: она может быть более сильной или более слабой, т.е. данное понятие - агнонимия, «неузнаваемость» - внутренне градуируется.
Содержание анкет для проведения эксперимента было составлено нами на основе наиболее известных и употребительных пословиц русского народа. После проведения эксперимента анкеты обрабатывались. В процессе работы над содержанием анкет выяснилось, что информанты используют в ответах те семантические компоненты, которые в исходной паремии присутствуют имплицитно или вообще в ней отсутствуют. Отдельные правильные ответы были отнесены к случаям частичной агнонимии (например, правильная трактовка значения может не сопровождаться отнесением к определенной ситуации, либо употребление данной единицы в контексте может быть некорректным и т.п.). Например, в первом задании анкеты информантам было предложено вспомнить как можно больше пословиц, содержащих в своем составе определенный компонент.
В задание вошли слова/концепты «Работа/Труд», «Беда/Горе», «Мать/Матушка», «Добро/Зло», «Ум/Глупость», «Жизнь/ Смерть» и многие другие. После обработки полученного экспериментального материала выяснилось, что степень агно-нимичности в анкетах РР заметно выше, чем у РК - участников эксперимента. Так, например, на компоненты хата/дом и умный/ум из 110 РР назвать правильные примеры пословиц не смогли 53 человека, в то время как из 112 РК правильные примеры пословиц привели 98 участников, а неправильных всего 14 человек. Причем, следует отметить, что наименее успешно справилась с этим заданием молодежная (1м) группа респондентов и в России, и в Казахстане.
В задании «Продолжить пословицу» использовался метод неоконченных предложений, в которых информантам необходимо было реконструировать включенные в анкеты фрагменты паремий. В процессе восстановления основного корпуса высокочастотных, широко употребительных паремиологических единиц, которые условно можно отнести к прецедентным феноменам русского языкового сознания, в ответах информантов казахстанской группы всех трех возрастных груп была выявлена достаточно высокая степень продуктивности паремий-стимулов, которые отличаются высокой степенью узнаваемости и восприятия их (пословиц) как стереотипного «аксиознака». Например, в экспериментальном корпусе анкетного материала группы РК легко и успешно были «опознаны» и восстановлены такие пословицы, как: Пришла беда — отворяй ворота; Кончил дело - гуляй смело; На воре шапка горит; Правда глаза колет; В семье не без урода; Береги платье снову, а честь смолоду; В гостях хорошо, а дома лучше; Язык мой - враг мой; Наш пострел везде поспел/успел; Человек предполагает, а Бог располагает и многие другие. Низкопродуктивными и непродуктивными в языковом сознании и речевой практике участни-
ков группы РК оказались такие пословицы, как: Чужая сторона научит горюна / прибавит ума; Беда не по лесу ходит, а по людям; На одном месте и камень мохом обрастает; Свои собаки грызутся - чужая не приставай и другие. Следует отметить, что в ответах респондентов РК в большей степени прослеживалась четкость и правильное смысловое понимание пословиц, старательность в заполнении анкет и желание участвовать в научном эксперименте.
Что касается возрастной категории сопоставляемых групп, то и при выполнении второго задания прослеживалась та же тенденция: в первой (молодежной) группе наблюдалось больше отказов от ответов или неправильных ответов, чем во второй и третьей возрастной группе респондентов.
Набор ответов на это же задание, представленный респондентами группы РР, в целом говорит о широко распространенном среди россиян явлении «преобразования», происходящем в настоящее время, случайной или намеренной трансформации широкого круга типичных русских пословиц,. Причем, такие формы изменений, перефразирования или кон-таминаций пословиц встречаются чаще в молодежной среде и во второй возрастной группе, и практически отсутствуют у респондентов старшего поколения, ответы которых в общих чертах схожи с ответами старшей группы респондентов РК (что, по-видимому, можно объяснить общностью языкового сознания поколения, выросшего в единой стране - Советском Союзе).
Судя по ответам российских респондентов первых двух возрастных групп, они либо не знают предлагаемых фрагментов пословиц (отказ от ответа, прочерк), либо смутно представляют себе значение пословиц (Не красна изба углами, а... красна глазами), либо не хотят отвечать серьезно (Ученье свет, а ... я причем?), либо действительно этот богатейший и интереснейший пласт русского языка «вымывается», исчезает из активного употребления со-
временного русского молодого человека.
При использовании стереотипных механизмов ментальных процессов - например, продолжить знакомый текст пословицы - в группе российских респондентов молодежной и средней возрастной группы наиболее активно проявилось творчество, желание «перекроить» на свой лад банальную ситуацию, речевой штамп (чем чаще всего и отличается пословица), что породило большое количество конта-минированнных текстов - пословичных новообразований.
Высокая продуктивность новых, порожденных на основе традиционных русских пословиц, текстов отражается в их широкой распространенности, их активной актуализации в речевом арсенале молодых людей из разных российских городов. Если бы такие ответы были получены из одной экспериментальной группы (одна школа, вуз, город), можно было бы предположить, что это речевой оборот «местного значения», распространенный в узком кругу. Однако такого рода примеры «пословиц-перевертышей», «пословиц-контаминаций» были зафиксированы в материалах российских респондентов из разных городов (Москва, Санкт- Петербург, Пенза, Саратов, Орел и др.), разных социальных групп. Наряду с кодифицированными паремиями (теми, которые зафиксированы в словарях) в материалах российской части эксперимента были обнаружены активно используемые в речи молодежи паремии, возникшие из современных анекдотов, рекламных слоганов, строчек из популярных песен, кино и мультфильмов и прочих прецедентных текстов русской речевой культуры. Например:
• Баба с возу - и волки сыты
• Всяк кулик свое место знает
• Где кто родился, там и женился
• Деньги не пахнут, потому что их отмывают
• За двумя зайцами погонишься -одного пристрелишь
• Кто поспел, того и съели
• Лучше переспать, чем недоесть
• На одном месте мил не будешь
• Не все то золото, что плохо лежит
• Не рой другому яму, пусть сам роет
• Не так страшен черт, как его малютки
• Новая метла - новая беда
• Обещанного не всякий дождется
• Поближе узнаешь, подальше пошлешь
• Под лежачий камень мы всегда успеем
• Рожденный брать давать не может
• Рожденный ползать упасть не может
• С тонущего корабля - хоть шерсти
клок
• С кем поведешься, с тем и наберешься
• Сколько волка ни корми, он все равно сытым не будет
• Тяжело в лечении - легко в гробу
• Человек предполагает, а руки делают
• Яйца от курицы недалеко падают и мн.др.
Богатый арсенал такого рода пословичных новообразований с «перевернутым» смысловым содержанием широко представлен на интернет-сайтах, например, в блоге известного российского шоумена Николая Фоменко, они звучат во многих российских молодежных радиопередачах и т.д.
Произведенный нами анализ такого рода «искаженных» пословиц позволил составить их структурно-семантическую классификацию и выделить пять наиболее продуктивных схем паремического моделирования.
1) Первый, самый распространенный способ, - это контаминация (смешение), когда начало одной пословицы соединяется с концом другой: Наша хата - шито крыто; Баба с возу - и волки сыты; Дареному коню кулаками не машут; Не
плюй в колодец, вылетит - не поймаешь; На чужой каравай где сядешь, там и слезешь; Для милого дружка - семь верст не круг и др.
2) Второй вид деформации характеризуется отсечением части пословицы и добавлением нового суждения - это неожиданная авторская концовка: Кто поспел, того и съели; Лучше синица в руках, чем утка под кроватью; Тише едешь
- дальше кукиш; Тише едешь - никому не должен; Старый друг лучше двух подруг и под. При этом возможен и просто элемент приращения к законченному суждению-пословице нового параллельного суждения: Старость - не радость, а молодость
- гадость; Друга нельзя купить, зато его можно продать; Сорок пять - баба ягодка опять, сорок восемь - снова осень; Старый конь борозды не портит, но и глубоко не вспашет и др.
3) Третий тип - это так называемые «фонетические оговорки»: В тихом омуте черви водятся; Друзья познаются в еде; Днем согнем, ночью разогнем; В жизни всегда есть место пофигу; С мылом рай и в шалаше; На ошибках мучаются; Не йоги горшки обжигают и др.
4) Четвертый вид - утрата части, какого-либо фрагмента пословицы с течением времени, что может быть связано с изменением значимости, актуальности такого фрагмента и проч.: Москва бьет с носка и слезам не верит; Утро вечера мудренее - трава соломы зеленее и др.
5) Пятый вид - это современные паремиологические новообразования: Компьютер без мыши, что коммерсант без крыши; Красна изба не кутежами, а своевременными платежами; С миру по нитке - Гитлеру веревка; Кто к нам с пивом придет, тот за водкой и побежит и др.
Смеховая семантика в во всех перечисленных случаях деформации передается с помощью подмены слов, нарушения традиционной канонической логики суждения, что порождает игровой харак-
тер речевой ситуации и почти всегда имеет развлекательную функцию и что Ю.Н. Караулов в послесловии к Русскому ассоциативному словарю называл «карнавальным смехом» [Караулов и др. 1994: 201] .
Данные факты доказывают, что при реконструкции/восстановлении заданной паремии из долговременной памяти респондентов группы РР рождается новый, не менее логичный, актуальный, осмысленный и остроумный, и даже концептуально значимый (в современной лингвокультур-ной плоскости) текст, подчас пронизанный юмором, повторяемый многими участниками эксперимента, явно не знакомыми между собой (из разных российских городов), но воспринимающих этот новый, конта-минированный облик пословицы как знакомый прецедентный текст, имеющий распространение в речевой среде современной молодежи [Дмитрюк, Мезенцева 2010б].
Как видим, материалы второго задания в анкетах эксперимента выявили не столько уровень агнонимичности пословичной картины мира, сколько другой, не менее интересный аспект исследований - процесс творческого переосмысления пословичного фонда русского языка. И в этом процессе преуспели российские информанты, в анкетах которых практически повсеместно (если не в одном, то в другом задании) оказывался ответ-перевертыш, вольное или невольное перефразирование, искажение пословицы.
В ходе анализа ответов респондентов выяснилось, что пословичный фонд, отраженный в языковом сознании информантов (и казахстанцев, и россиян) не только не тождественен друг другу, но и по-разному воспринимается, понимается и используется в речи носителей русского языка. Выявлена неоднозначность в ответах испытуемых, неожиданные несоответствия, а зачастую и нежелание серьезно отвечать на вопросы.
Пословичные картины мира в языковом сознании русских-россиян в большей степени подвергается переосмыслению,
трансформации пословиц, особенно в молодежной среде, где отчетливо прослеживается влияние рекламы, клишированных и прецедентных выражений, строчек из анекдотов, песен и т.п. В материалах казахстанской части эксперимента отмечается более ровное, обыденное восприятие и использование пословиц, заметно меньше примеров их перефразирования, деформации и контаминации.
Вместе с тем, сопоставительный экспериментальный анализ функционирования пословиц в языковом сознании русских-россиян и русских-казахстанцев показал и наличие общих базовых элементов в русском языковом сознании, что свидетельствует об общекультурном пословичном менталитете двух сопоставляемых групп, составляющем ядро национального языкового сознания русского этноса.
Анализ паремиологческого фонда в синхроническом и в диахроническом аспекте позволяет выявить степень распространения тех или иных когнитивных смыслов в паремиях народа и дает достоверное представление о специфике и динамике изменения его языкового сознания.
Таким образом, по результатам проанализированного экспериментального материала можно утверждать, что восприятие пословичного фонда русского народа представителями РК и РР неоднозначно, а вполне отчетливо отличается по многим параметрам. Рабочий материал, полученный после проведенного анкетирования, часто содержал противоречивые суждения, предоставлял неожиданные результаты, опровергал предполагаемые ожидания и выстраивал новые исследовательские задачи и гипотезы. Так, после обработки, систематизации и статистического анализа полученного нами анкетного материала выяснилось, что степень агнонимичности пословичного фонда в языковом сознании российских респондентов (РР) заметно выше, чем у казахстанских участников (РК) эксперимента. Было выявлено, что пословичный фонд, зафиксированный в соответ-
ствующих словарях, часто не тождествен пониманию его современными носителями языка. Это особенно актуально в отношении молодежной группы нашего эксперимента: и в казахстанском, и в российском корпусе анализируемых материалов эти участники обнаружили плохое знание русских пословиц и поговорок, неумение и нежелание использовать их в своей речи. При этом в российской молодежной группе нередко прослеживалось откровенно насмешливое отношение к «золотому фонду» русской языковой картины мира, указание на то, что этот пласт лексики устарел, потерял свою актуальность, поэтому роль и назначение пословиц в речевой деятельности современного человека себя исчерпали. Своеобразными заменами этой «кладовой народной мудрости» в материалах эксперимента оказались приведенные выше многочисленные современные пословичные «новообразования», необычные контаминации-«перевертыши» или откровенно сниженный лексикон.
Подобные примеры, отмеченные в материалах эксперимента, позволяют говорить о заметной трансформации функционирования пословичного фонда / пословичной картины мира в языковом сознании представителей русского этноса, что особенно отчетливо проявляется на фоне разных регионов их проживания при сравнительно-сопоставительных исследованиях.
Более того, вопреки нашей рабочей гипотезе о том, что русское языковое сознание на территории России должно надежнее сохранять свою чистоту и незасоренность этнокультурными, внелите-ратурными и прочими элементами, чем в других регионах проживания представителей русского этноса, материталы проведенного эксперимента-анкетирования показали обратную картину.
Так, русские респонденты, проживающие на территории Казахстана, в своих анкетах, в ходе устных бесед, блиц-интервью и пр. в основной своей массе
демонстрировали общепринятое, обыденное, стандиртизированное, «классическое» восприятие пословичного фонда русского языка, за редким исключением с элементами речевых оговорок, каламбуров, ошибочного понимания смысла пословиц. Их ответы на разные типы заданий носили характер незамысловатых мыслительных операций: прямые ответы на прямые вопросы (или отказы от ответов) по типу школьных домашних упражнений. В то время как российские респонденты либо отказывались от ответа (прочерков в анкетах россиян намного больше, чем в ответах казахстанцев), либо стремились каким-то образом «обыграть» задание, перефразируя пословицу или включая ее в рамки иного «сценария», с элементами «карнавального смеха, либо просто по незнанию искажали смысл, сводя к нулю назидательность и житейскую мудрость пословицы. И если в казахстанском корпусе экспериментального материала, безусловно, тоже встречались и отказы от ответов, и неправильное понимание пословиц, и однообразие и бедность словарного запаса участников, то в материалах российской части экспериментального материала заметно больше было ответов откровенно насмешливого, ироничного отношения к тому «кладезю народной мудрости», которым принято называть пословичный фонд языка.
На этом основании, с большей или меньшей степенью достоверности, (поскольку результаты исследования напрямую связаны с контингентом участников эксперимента и в Казахстане, и в России: следует иметь в виду, какие школьники и студенты каких именно учебных заведений приняли участие в анкетировании), но опираясь на статистические показатели, можно констатировать, что в языковом сознании молодежной группы респондентов РК русская пословичная картина мира представлена отчетливее и богаче, чем у их сверстников, проживающих в России. Понимание значения пословиц, а, следова-
тельно, и их употребление в речи, по статистическим материалам эксперимента, в группе казахстанских русских выше, чем у русских-россиян, где, напротив, выше процент пословично-паремиологической агнонимии - «неопознаваемости» заданных языковых знаков.
Судя по отношению к паремиям российских респондентов молодежной группы, можно предположить, что народная мудрость пословиц, в их понимании, стала стремительно устаревать, заменяться более современными, но явно ироническими когнитивными «моделями», переосмысленными на свой лад житейскими ситуациями-«сценариями», чего (пока еще) не наблюдается в традиционном диаспорально-замкнутом языковом сознании русских казахстанцев, сохранивших традиционное отношение, понимание и использование в речи богатейшего наследия русской языковой культуры - пословичного фонда языка и, соответственно, неискаженность русской пословичной картины мира.
Таким образом, анализ полученного нами экспериментального материала позволяет сделать несколько неожиданный, но тем не менее достоверный вывод: во-
преки нашей изначальной рабочей гипотезе оказалось, что паремиологический фонд русского языка (видимо, как и любого другого) надежнее сохраняется в ино-культурном окружении в условиях диаспо-рального проживания этноса, и в большей степени подвергается трансформации на исконной территории проживания титульного этноса.
По-видимому, любая замкнутая культура, диаспорально проживающая в негомогенной лингвокультурной среде, неизбежно испытывает на себе действие противоположных сил: когда «свои среди чужих», интуитивно или осознанно, стремятся сохранить тот стержень, ту языковую и культурную доминанту, которая их и объединяет, и одновременно отделяет от инокультурных наслоений (стремление к сохранению самобытности и уникальности своего языка и культуры), и когда чаще осознанно, чем интуитивно, воспринимают культуру титульного этноса и ассимилируются в ней (стремление к адаптации и расширению культурного диалога).
При этом язык как основной признак этнической культуры неизбежно выступает как главный фактор этнической интеграции.
Список литературы
Карлинский А.Е. Место паремиологии в науке о языке // Вестник КазУМОиМЯ им. Абылай хана. - Алматы, 2005. - №3. - С. 26-48.
Сулейменова Э.Д., Смагулова Ж.С. Языковая ситуация и языковое планирование в Казахстане. - Алматы, КазНУ, 2005. - С. 13.
Шаймерденова Н.Ж. Тюркология и славистика: грани взаимодействия. - Материалы МНК, посвященной акад. А.Кайдарову. - Алматы, 2004, - С. 593-598.
Амалбекова А. Взаимодействие казахского и русского языков в публицистических текстах // Вестник Кокшетауского ГУ. - Кокшетау, №1-2, 2010. - С.19-24.
Бадагулова Г.М. Функционально-коммуникативная модель русского языка Казахстана. Автореф. ... докт. филол.наук. - Алматы, 2005. - 48 с.
Дмитрюк Н.В., Мезенцева Е.С. Экспериментальные исследования пословичной аг-нонимии в языковом сознании русского этноса // Вестник Кокшетауского ГУ. - Кокше-тау, №1-2, 2010а. - С.65-72.
Дмитрюк Н.В., Мезенцева Е.С. Архетипы языкового сознания в призме пословичного фонда русского языка // ММК «Копыленковские чтения». - Алматы, 2010б. - С. 201-207.
Мезенцева Е.С. Пословичная картина мира в языковом сознании русских: функционирование и трансформация. Автореф. ... к. филол. наук. - Шымкент, 2010.- 24 с.
Караулов Ю.Н., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В., Черкасова Г.А. Русский ассоциативный словарь. - М., 1994. т.1.
