CC BY
29
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Т. И. Вендина (Москва)
К вопросу о пространственно-временной интерпретации славянских лексических изоглосс
В статье исследуется проблема интерпретации лексических изоглосс с точки зрения их временной стратификации. Используя материалы Общеславянского лингвистического атласа, автор предлагает пространственные критерии для их хронологического расслоения.
Ключевые слова: лингвистическая география, лексические изоглоссы, пространственно-временная интерпретация.
В лингвистической географии прочно утвердилось представление о том, что карта, являясь пространственной проекцией элементов языковой системы диалектов, позволяет исследователю описать формирование диалектных различий в их исторической перспективе, поскольку фактор пространства всегда неразрывно связан с фактором времени. Языковые различия в пространстве тождественны языковым различиям во времени: «существование языка в пространстве и существование языка во времени — одно и то же явление существования языка во времени-пространстве» (Степанов 1975: 304). Поэтому возможность пространственной визуализации межъязыковых схождений делает реальной и временную стратификацию картографируемых лексем подобно той, которой располагает славистика, предлагая относительную и даже абсолютную хронологию для многих фонетических и грамматических явлений прасла-вянского языка.
Однако здесь возникает проблема хронологической интерпретации изоглосс, особенно лексических (с фонетическими изоглоссами дело обстоит проще, так как у исследователя есть надежный лингвистический критерий, отсылающий его к достаточно хорошо изученным фонетическим процессам праславянского языка). Между тем интерпретация изоглосс применительно к задачам ареальной лингвистики имеет особое значение, поскольку без нее не могут быть сделаны соответствующие выводы. Но, к сожалению, славистика пока не располагает надежными критериями для хронологического расслоения языкового материала. «Закономерности соотношения типов
ареалов и хронологии самих явлений, сформулированные М. Бар-толи на материале романских языков, имеют скорее индикативный характер, т. е. они лишь указывают на возможность истолкования явления, например, как архаического, если оно зафиксировано в изолированных, периферийных или в значительных по территории областях» (Клепикова 2008: 363).
Как справедливо отмечал Р. И. Аванесов, «из лингвистических карт нельзя непосредственно вывести историю языковых явлений и диалектов. Однако лингвистическая география оказывается чрезвычайно важной для истории языка и исторической диалектологии и может помочь установлению пути развития данного явления, времени его возникновения и первоначальной территории его распространения, если... используются данные языка письменных памятников, языковые данные сопоставляются с данными истории материальной культуры, исторической географии, археологии разных эпох» (Вопросы 1962: 25).
Трудности диахронической интерпретации фактов, синхронно зафиксированных на лингвистических картах, порождены, в частности, тем, что информация о временной стратификации представлена на картах в «закодированном» виде: исследователь может лишь констатировать самый факт «специализации времени». При «декодировании проблематичны, по крайней мере, два момента. С одной стороны, исследователь на базе синхронных фактов строит чисто логическую модель диахронических отношений, что вовсе не означает адекватного отражения соответствующих процессов. С другой стороны, пока не удается точно сформулировать процедуру дешифровки хроното-пической информации, содержащейся в двухмерном пространстве (плоскости) лингвистических карт, которая может способствовать достоверному восстановлению стадий в истории тех или иных явлений. Поэтому на современном уровне развития ареалогии приходится использовать далеко не совершенные трактовки ареальных ситуаций, предложенные неолингвистикой» (Клепикова 2008: 364).
Думается, однако, что выход из этого положения подсказывает сама лингвистическая география с ее пространственными и лингвистическими критериями.
Изучая типологию восточнославянских ареалов, представленных в Общеславянском лингвистическом атласа, мы обратили внимание на то, что один и тот же восточнославянский ареал, но в разном пространственном контексте может иметь разную интерпретацию в плане его хронологической отнесенности.
Иллюстрацией этого наблюдения могут служить следующие ареальные ситуации.
1. Общеславянский контекст
Если восточнославянский ареал той или иной лексемы существует в общеславянском контексте, т. е. лексема имеет общеславянское распространение, то здесь возможны следующие ареальные сценарии:
1.1. Системный (или сплошной) ареал: лексема равномерно покрывает всю территорию Славии, в том числе и восточнославянский диалектный континуум (ср., например, ареалы таких праславянских лексем, как vod-a, ^п-/-ъ, ро1^-е, тог^-е т. 5 «Рефлексы *о»; zem-j-a, med-ъ, sestr-a, vesel-ъj-e т. 6 «Рефлексы е» и др.);
1.2. Разреженный (или дискретный) ареал: несмотря на общеславянский характер распространения лексемы, ее ареал в восточнославянских языках не является плотным, ср., например, распространение праславянской лексемы ov-ъc-a к. 5 т. 5 «Рефлексы *о», которая в русских диалектах распространена повсеместно, но имеет ограниченный ареал в украинских (юго-восточных и юго-западных говорах) и белорусских диалектах (небольшие островные ареалы на юге среднебелорусских говоров) или сходный ареал праславянской лексемы геп-а к. 57 т. 6 «Рефлексы *е» (см. карту-схему 1), которая в украинских и белорусских диалектах имеет лишь островные ареалы, поскольку широкое распространение получила лексема *геп-ъ^а;
1.3. Разрушенный: ареал праславянской лексемы в одних восточнославянских диалектах является плотным, а в других — островным, причем нередко латеральным, ср., например, ареалы таких общеславянских лексем, как vecer-j-a к. 62 'ужин, вечерняя еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», ос-г к. 6 'глаза человека' т. 9 «Человек»; рег-е^ъ к. 30 'стирает' т. 6 «Рефлексы *е»: ареал всех этих праславянских лексем в украинских и белорусских диалектах является плотным, тогда как в русских латеральным: распространение лексемы vecer-j-a ограничено в основном южнорусскими говорами, причем преимущественно смоленскими, брянскими и примыкающими к ним с юга белгородскими (см. карту-схему 2); лексема ос-г имеет ограниченный ареал в южнорусских смоленских и брянских говорах; лексема рег-е^ъ практически не сохранилась в русских диалектах, ее ареалы являются в основном латеральными, они отмечены главным образом в западной группе русских говоров (псковских, тверских, смоленских и брянских). Между тем все эти
лексемы были известны русскому языку на ранних этапах его развития (вечеря 'ужин, вечерняя еда': Приготовиши на вечерю крашьня на ядь кънязю Ж. Феодос. Нест. XII в. СРЯ XI-XVII 2: 130; прати 'стирать, мыть': Достоить ли, рече, испрати платъ Вопр. Кирика 1282 СРЯ XI-XVII 18: 139; око 'глаз': Отъвраштяи ся ласкавьць льстьныихъ словесъ, яко и врановъ, искалауть ко очи умьн^и Изб. Свят. 1076 СРЯ XI-XVII 12: 327), а некоторые из них до сих сохраняются либо в производных от этих корней (ср. рус. prac-bk-a, ос-bk-i, vecer-bn-bjb), либо в качестве стилистически маркированных архаизмов (ср. ос-i);
1.4. Островной: ареал праславянской лексемы во всех славянских диалектах является фрагментарным, ср., например, распространение лексемы ser-a к. 32 'молоко коровы сразу после отела, молозиво' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», ареал которой во всех славянских языках является ограниченным.
При этом в интерпретации ареалов этих лексем прослеживаются следующие закономерности: независимо от качества общеславянского ареала (т. е. является ли он системным или асистемным), а также восточнославянского ареала (т. е. является ли он сплошным, дискретным, разрушенным или даже островным), данное языковое явление имеет статус архаизма, о чем свидетельствует прежде всего общеславянский характер распространения данной лексемы, а также ее праславянское происхождение.
2. Западнославянский контекст
Если восточнославянский ареал той или иной лексемы существует лишь в западнославянском контексте, т. е. языковое явление фиксируется в диалектах восточной и западной Славии и не выходит за ее пределы, то здесь выявляются следующие типы ареалов:
2.1. Системный (или сплошной): картографируемое языковое явление плотно покрывает восточную и западную Славию, ср., например, ареалы таких лексем, как noz-ik-ъ к. 20 dem 'ножик, ножичек' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 3); glin-j-an-ъ к. 50 'сделанный из глины' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; us-bk-o к. 15 dem 'ухо' т. 9 «Человек»; rgc-bk-a к. 32 dem 'рука' т. 9 «Человек»; noz-bk-a к. 43 dem 'нога' т. 9 «Человек»; slov-o к. 76 'слово' т. 9 «Человек»; gor^k-a к. 28 dem 'гора' т. 5 «Рефлексы *о» и др.;
2.2. Разреженный (или дискретный): ареал картографируемой лексемы не является сплошным, однако он является довольно плот-
ным, поскольку лексема представлена во всех восточнославянских диалектах, ср., например, распространение лексемы кгь$-ък-у к. 19 'крошки' (хлеба) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет обширный ареал в восточнославянских диалектах и ограниченный в польских, где она распространена в основном в говорах на территории позднего заселения выходцами из восточнославянских земель или на пограничных территориях; или лексемы porz-ъп-ъ к. 3 'пустой, ненаполненный' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 4), которая имеет обширный ареал в восточнославянских диалектах и ограниченный в польских и словацких: в польских диалектах она встречается в основном в говорах на территории позднего заселения выходцами из восточнославянских земель или на пограничных территориях, в словацких диалектах лексема отмечена в отдельных восточнословацких говорах, граничащих с украинскими; или лексемы //aj-ъс-о к. 39 Nsg (j) aje т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема имеет обширный ареал в русских и белорусских диалектах, тогда как в украинских, польских, чешских и словацких диалектах он является ограниченным: в украинских лексема //aj-ъс-о имеет островной ареал в восточнополесских говорах; в польских диалектах лексема встречается в основном в силезских говорах; в чешских диалектах она распространена в некоторых ляшских и моравских говорах; в словацких диалектах эта лексема имеет дискретные ареалы в некоторых восточно- и западнословацких говорах;
2.3. Разрушенный: ареал картографируемой лексемы в одних восточнославянских диалектах является плотным, а в других — островным, причем нередко латеральным, ср., например, ареал прас-лавянской лексемы vols-y к. 25 'волосы человека' т. 9 «Человек», которую характеризует плотный ареал в западнославянских, а также в белорусских и русских диалектах, тогда как в украинских диалектах ее ареал является ограниченным, поскольку она «сдала свои позиции» под натиском лексем vols-bj-a и kos-y, с которыми она сосуществует нередко в рамках одного и того же диалекта; или ареал прас-лавянской лексемы pust-ъ к. 3 'пустой, ненаполненный' (например, о горшке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», который является обширным в русских, белорусских и польских диалектах и ограниченным — в украинских (в основном в юго-восточных говорах Левобережной Украины, хотя иногда встречается в полесских, а также в говорах юго-западного наречия, см. карту-схему 5); или ареал лексемы sъn-ëd-an-ъj-e к. 58 'завтрак, утренняя еда' т. 6 «До-
машнее хозяйство и приготовление пищи», которая хорошо известна в польских, чешских, лужицких, белорусских, украинских диалектах, тогда как в словацких и русских диалектах она локально ограничена: в русских диалектах лексема встречается в западной группе некоторых южнорусских говоров (смоленских, брянских), а также в отдельных среднерусских (псковских), при этом во всех случаях эта лексема употребляется параллельно с распространенной на всей территории лексемой za-//utr-ъk-ъ; в словацких диалектах лексема имеет точечный ареал в западнословацких говорах (п. 208), граничащих с чешскими диалектами;
2.4. Островной: ареал картографируемой лексемы в восточнославянских диалектах является фрагментарным, части этого ареала (субареалы) часто являются изолированными, ср. распространение лексемы podъ-vecer-ъk-ъ к. 61 'еда между обедом и ужином, полдник' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет ограниченный ареал в восточнославянских диалектах и обширный в польских: в русских диалектах она формирует островной ареал в западной группе русских говоров (псковских, смоленских), граничащих с белорусскими диалектами; в украинских диалектах она распространена значительно шире, особенно в говорах юго-западного наречия, реже — в юго-восточных; в белорусских диалектах лексема имеет небольшие островные ареалы в северо-восточных, юго-западных и среднебелорусских говорах (см. карту-схему 6); или лексем kroj-i-tь, kroj-e-tь к. 17 'режет' (хлеб) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которые имеют ограниченный ареал в восточнославянских диалектах и обширный — в польских: в русских диалектах лексема имеет островной ареал в русских старожильческих говорах на территории Эстонии; в белорусских диалектах она имеет дисперсный ареал в отдельных северо-восточных, среднебе-лорусских, юго-западных и западнополесских говорах, граничащих с польскими диалектами; в украинских диалектах лексема имеет островной ареал в полесских (пп. 405, 417) и юго-западных говорах (пп. 486, 487); или лексемы ob-kraj-ьc-ь к. 18 'первый кусок хлеба, отрезанный от буханки, горбушка' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 7), которая имеет обширные островные ареалы в украинских диалектах и ограниченные — в русских, белорусских, польских и словацких: в русских диалектах она отмечена лишь в двух южнорусских пунктах (Брян. пп. 811, 813); в белорусских диалектах лексема оЬ^га]-ьс-ь имеет более широкий, но также ограниченный ареал, в основном это отдельные пункты в
северо-восточных, среднебелорусских и юго-западных говорах; в польских диалектах лексема зафиксирована лишь в двух пунктах (пп. 266, 267), жители которых являются переселенцами с восточнославянских территорий; в словацких диалектах лексема зафиксирована в единичном пункте восточнословацких говоров, языковая система которого является украинской (п. 233);
2.5. Точечный: картографируемое языковое явление имеет лишь микроареалы во всех восточнославянских диалектах. Ср., например, распространение лексемы na-var-i-tb к. 46 3sg praes asp perf 'варит' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет точечные ареалы в русских (архангельских п. 577, вологодских п. 612 и подмосковных п. 719) говорах; в белорусских (юго-западных п. 376 и среднебелорусских п. 400) говорах; в украинских (закарпатских говорах п. 465); в польских (в мазовецких говорах п. 287 на границе с Белоруссией), лужицких (п. 235); плотный ареал в словацких диалектах и островной — в чешских (в моравских и ляшских говорах); или лексемы u-krop-ъ к. 49 'кипящая или вскипевшая вода' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет ограниченный ареал в восточнославянских и в польских диалектах: в русских диалектах она отмечена в некоторых южнорусских (брянских) говорах; в белорусских диалектах она имеет точечный ареал в западнопо-лесских говорах (п. 394); в украинских диалектах она встречается в полесских говорах; в польских диалектах лексема имеет островные ареалы в мазовецких и малопольских говорах.
При этом в зависимости от того, каково качество восточнославянского ареала (то есть является ли он системным, дискретным, разрушенным, островным или точечным), а также качество западнославянского ареала (то есть является ли он сплошным или разреженным), картографируемое языковое явление будет иметь разную интерпретацию:
— если восточно- и западнославянский ареалы картографируемой лексемы являются системными (то есть она плотно покрывает всю территорию восточной и западной Славии), то это языковое явление может быть интерпретировано как свидетельство поздне-праславянского восточно-западнославянского единства (см. ареалы, например, таких лексем, как noz-ik-ъ к. 20 dem 'ножик, ножичек' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; rgc-bk-a к. 32 dem 'рука' т. 9 «Человек»; slovo к. 76 'слово' т. 9 «Человек» и др.).
Ареалы этих лексем сформировались, по-видимому, в поздне-праславянский период, когда южнославянские диалекты были уже
отрезаны от севернославянских, но до окончательного распада славянского языкового единства. Примечательно, что в большинстве своем они представлены словообразовательными деминутивами, которые сами по себе являются вторичными по отношению к своим производящим, что является еще одним доказательством позднего формирования их ареалов. Отсутствие этих лексем в южнославянских диалектах, при том, что в восточно- и западнославянских языках их ареал является плотным, свидетельствует о существовании в позднепраславянском восточно-западнославянского единства, в рамках которого протекали совместные языковые процессы1. На существование такого единства указывает и тот факт, что среди лексем, имеющих общеславянское распространение, особенно много тех, которые имеют разрушенный ареал именно в южнославянских диалектах, тогда как в восточно- и в западнославянских он до сих пор остается монолитным (ср., например, ареалы лексем оп-ъ, оп-а, ogn-ь, ovьs-ъ, ро^ъ, ЬоЬ-ъ, voj-ьn-a, stol-ъ, dom-ъ, kost-ь, dъn-o, gor-a, sox-a, nog-a, Ыру^о т. 5 «Рефлексы *о» или фег-ь //ог-ь, led-ъ, med-j-a, nes-l-ъ, рере1-ъ //роре1-ъ т. 6 «Рефлексы *е»);
— если восточнославянский ареал картографируемой лексемы является обширным, а западнославянский ареал — ограниченным (ср. ареал лексемыра1-ьс-ь к. 34 'палец руки' т. 9 «Человек», которая широко распространена в восточнославянских диалектах, а также в польских и лужицких, тогда как в словацких и особенно в чешских ее ареал является ограниченным), то этот ареал является, скорее всего, свидетельством поздних междиалектных контактов (см. также ареалы таких, например, лексем, как рогг-ьп-ъ к. 3 'пустой, ненаполненный' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» кгъ$-ь^у к. 19 'крошки' (хлеба) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; или лексемы §ее^а к. 3 'щека' т. 9 «Человек», которая плотно покрывает территорию восточнославянских диалектов и имеет микроареалы в польских (в основном в новых смешанных говорах, жители которых являются переселенцами с восточнославянских территорий); сходный ареал имеет и лексема Ьгьуч к. 11 'брови' в том же томе);
— если восточнославянский ареал является дискретным, а западнославянский ограниченным, то это, скорее всего, свидетельствует о том, что эти ареальные связи сформировались довольно поздно в процессе междиалектных контактов, в частности, влияния восточнославянских диалектов, прежде всего на польские и словацкие говоры, откуда эти лексемы могли распространяться далее (ср. ареал
лексемы //а]'-ъс-о к. 39 Nsg (^)а^е т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи);
— если же восточнославянский ареал лексемы является разрушенным (т. е. она не покрывает всей территории восточной Сла-вии, а нередко и западной), то это свидетельствует о том, что ареал сформировался после распада позднепраславянского восточно-западнославянского единства, но до разделения восточнославянских языков (ср. ареал лексемы sъn-ëd-an-ъj-e к. 58 'завтрак, утренняя еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; korm-y-sl-o к. 2 'деревянная дуга для ношения ведер на плече, коромысло' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; или рш^ъ к. 3 'пустой, ненаполненный' (например, о горшке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»); vols-y к. 25 'волосы человека' т. 9 «Человек»; zel-gd-ъk-ъ к. 52 'желудок' т. 9 «Человек»). Примечательно, что все эти лексемы засвидетельствованы в памятниках древнерусской письменности (ср. волосъ 'волосы' СРЯ XI-XVII 3: 7; желу-докъ 'желудок' СРЯ XI-XVII 5: 86; коромыслъ 'коромысло' СРЯ XI-XVII 7: 340; пустой 'незаполненный' СРЯ XI-XVII 21: 54; сън^дание 'пища' СРЯ XI-XVII 25: 248)
— если же восточнославянский ареал лексемы является островным, а западнославянский — дискретным (ср. kroj-i-tъ, kroj-e-tъ к. 17 'режет' (хлеб) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; оЬ-^а]-ъс-ъ к. 18 'первый кусок хлеба, отрезанный от буханки, горбушка' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»), то эти ареалы являются свидетельством контактно-генетического родства восточно- и западнославянских диалектов. Большинство ареалов сформировалось довольно поздно, причем в основном в процессе междиалектных контактов, о чем свидетельствует наличие ярко выраженных контактных зон в украинских, белорусских, польских, отчасти в восточнословацких говорах. Ср. распространение лексемы podъ-vecer-ъk-ъ к. 61 'еда между обедом и ужином, полдник' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; или лексемы /^-ъ^о к. 39 Nsg т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет обширный ареал в польских диалектах и ограниченный в восточнославянских и лужицких диалектах: в русских диалектах лексема образует островной ареал в архангельских говорах; в белорусских она имеет дисперсный ареал в северовосточных, среднебелорусских и юго-западных говорах; в украинских диалектах у нее отмечен точечный ареал в юго-западных говорах (п. 412); в лужицких диалектах лексема зафиксирована в
единичном нижнелужицком пункте (п. 235); или лексемы р1ёу-ъ^а к. 31 'пенка' (на молоке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет обширный ареал в белорусских диалектах и ограниченный — в русских, украинских и польских: в русских диалектах она образует островной ареал в некоторых южнорусских брянских говорах; в украинских диалектах лексема распространена в основном в отдельных пунктах полесских и юго-восточных говоров; в польских диалектах лексема зафиксирована в единичном пункте новых смешанных говоров (п. 252). Показательно, что все эти лексемы не встречаются в памятниках древнерусской письменности (исключение составляет лишь лексема kroj-i-tь, ср. кроити 'резать' СРЯ XI-XVII 8: 69 (а друшка в т^ поры колшеи кроитъ короваи и сыры), однако она фиксируется в памятнике уже XVI в.;
— если же восточнославянский ареал лексемы является точечным (ср. и-^ор-ъ к. 49 'кипящая или вскипевшая вода' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»), а в западнославянских диалектах островным, то этот ареал может быть результатом как междиалектных контактов, так и независимой реализации общего архаического фонда корневых морфем.
Примечательно, что среди лексем, имеющих восточно-западнославянское распространение, сравнительно немного тех, которые имеют собственно праславянское происхождение (например, рш^ъ, slov-o, vols-y), и значительно больше поздних производных образований от праславянских основ, в том числе собственно восточнославянских или западнославянских новообразований (ср., например, вост.-сл. dоj-ar-ъk-a, za-bgd-e-tь, Щ-ь^а, ob-kraj-ьc-ь, kraj-ьс-1^ъ или зап.-сл. podъ-vecer-ъk-ъ kroj-i-tь, kroj-e-tь и др.).
3. Южнославянский контекст
Если восточнославянский ареал той или иной лексемы существует лишь в южнославянском контексте, т. е. языковое явление фиксируется в диалектах восточной и южной Славии и не выходит за ее пределы, то здесь выявляются следующие типы восточнославянских ареалов:
— системный (или сплошной): картографируемое языковое явление имеет плотный ареал и в восточнославянских, и в южнославянских диалектах (ср. распространение праславянских лексем гёг-е^ь, гёг-Ыь к. 17 'режет' (хлеб) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 8); Ыс-е к. 2 'лицо' т. 9 «Человек»), или только в восточнославянских (ср. ареал таких лексем, как mёz-m-ьc-ь
к. 39 'мизинец' т. 9 «Человек»; ро-тъп-г^ъ к. 70 'помнит' т. 9 «Человек»; zov-e-tъ к. 66 'зовет кого-нибудь' т. 9 «Человек»);
— разреженный (или дискретный): ареал картографируемого языкового явления в восточнославянских диалектах не является плотным, однако оно представлено во всех восточно- и южнославянских диалектах. Ср. ареал лексемы пъШ-ъу-а к. 12 'деревянное корыто, выдолбленное из одного куска дерева' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 10), которая имеет широкое распространение в украинских, македонских, болгарских, хорватских и сербских диалектах, тогда как в русских и белорусских диалектах ее ареал является ограниченным: в русских диалектах она локализуется преимущественно в южнорусских говорах; в белорусских — в говорах юго-западного наречия; в словенских диалектах она отсутствует;
— разрушенный: ареал картографируемой лексемы в одних восточнославянских диалектах является плотным, а в других — ограниченным. Ср., например, локализацию праславянской лексемы vъ-kgs-ъn-ъ к. 65 'вкусный' (о еде) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая широко представлена в русских и сербских диалектах, но имеет ограниченные ареалы в белорусских, украинских, македонских, болгарских, словенских и хорватских диалектах (см. карту-схему 9);
— фрагментарный (или островной): ареал картографируемого языкового явления является ограниченным и в восточно-, и в южнославянских диалектах. Ср., например, распространение праславянской лексемы ob-ëd-ъ к. 58 'завтрак, утренняя еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: она имеет небольшие островные ареалы в восточнославянских диалектах, которые тянутся с северо-востока русских (архангельских и вологодских) говоров через западные белорусские на юго-запад украинских; и точечный ареал в болгарских переселенческих говорах на территории Румынии (п. 167); или праславянской лексемы ггг-ъ к. 29 'топленое свиное сало' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая образует островной ареал в русских диалектах (преимущественно в южнорусских), в украинских полесских говорах (пп. 384, 407), дисперсный — в белорусских (в юго-западных, среднебелорусских и северовосточных говорах) и точечный — в словенских (п. 149).
— точечный: картографируемое языковое явление имеет микроареалы и в восточно-, и южнославянских диалектах (в ср. ареал лексемы pol-u-dъn-a-j-e-tъ к. 60 'ест обед' т. 6 «Домашнее хо-
зяйство и приготовление пищи», которая имеет точечный ареал в южнорусских говорах (Смол. п. 746); в белорусских диалектах она встречается в отдельных пунктах юго-западных, западнополесских и северо-восточных говоров; в украинских диалектах лексема отмечена в основном в юго-западных говорах; в болгарских диалектах она зафиксирована в единичном пункте юго-восточных говоров (п. 145); или лексемы уъгх-ъ к. 36 'густой жирный верхний слой свежего отстоявшегося молока, сливки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая в русских диалектах имеет микроареалы в среднерусских (Моск. п. 720) и южнорусских говорах (Смол. п. 771); в белорусских диалектах она зафиксирована в некоторых северо-восточных, среднебелорусских и западнополесских говорах; в украинских диалектах лексема имеет точечный ареал в полесских говорах (п. 411); в македонских диалектах она отмечена в некоторых говорах Эгейской Македонии (п. 113), а также центральномакедон-ских (п. 97).
При этом интерпретация картографируемого языкового явления будет разной в зависимости от качества восточно- и южнославянского ареалов:
— если восточнославянский ареал является системным, то независимо от качества южнославянского ареала (т. е. независимо от того, является ли он сплошным или разреженным), картографируемое языковое явление может иметь статус архаизма (ср., например, ареалы таких праславянских лексем, как гёг-е^ь, гёгч^ь к. 17 'режет' (хлеб) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; Ыс-е к. 2 'лицо' т. 9 «Человек», mёz-in-ьc-ь к. 39 'мизинец' т. 9 «Человек»). Показательно, что все эти лексемы засвидетельствованы в памятниках древнерусской письменности (ср. м^зинець, мизинець 'мизинец' СРЯ Х1-ХУП 9: 149; лице, лицо 'лицо' СРЯ Х1-ХУП 8: 254; рЬзати 'режет' СРЯ XI-XVII 22: 135).
Системный, а главное континуальный, характер ареалов этих лексем говорит о том, что перед нами праславянские диалектизмы, ареал которых сложился еще до того, как венгерские племена вклинились между словаками и южными славянами, вследствие чего южнославянские диалекты оказались оторваны от севернославянских.
О том, что данное языковое явление имеет статус архаизма, красноречиво свидетельствует тот факт, что ни один из восточнославянских языков не имеет прямых сепаратных связей с южнославянской языковой группой в целом, а всегда только лишь в контексте с другими восточнославянскими языками. А это значит, что восточно-
южнославянские изоглоссы сформировались в тот период, когда восточнославянские языки еще существовали как единое целое.
— если восточнославянский ареал является разрушенным, а южнославянский — дискретным, то языковое явление имеет, скорее всего, статус архаизма, ср., например, ареал праславянской лексемы vъ-kgs-ъn-ъ к. 65 'вкусный' (о еде) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», который сформировался также, по-видимому, в достаточно древний период, однако в процессе эволюции славянских языков он подвергся разрушениям (примечательно, что эта лексема зафиксирована в памятниках древнерусской письменности, ср. вкус-ныи 'вкусовой', 'вкусный' СРЯ XI-XVII 2: 205);
— если восточно- и южнославянский ареалы картографируемых лексем являются дискретными или фрагментарными, то языковое явление может быть как свидетельством архаизма, так и независимого сохранения общего архаического фонда. Ср., например, распространение лексем пъМ-ъу-а к. 12 'деревянное корыто, выдолбленное из одного куска дерева' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ob-ëd-ъ к. 58 'завтрак, утренняя еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ггг-ъ к. 29 'топленое свиное сало' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи». Примечательно, что из этих лексем только пъЫ-^-а в том же значении встречается в памятниках древнерусской письменности (ср. ночвы, ночви 'неглубокое деревянное корыто округлой формы' СРЯ XI-XVII 11: 431), тогда как две другие лексемы имеют иные значения;
— если же языковое явление имеет в восточнославянских языках ограниченный ареал, а в южнославянских — обширный, то статус этого явления можно определить, скорее всего, как позднюю инновацию. Ср., например, ареал лексемы пеЬ-о к. 21 'нёбо' т. 9 «Человек», которая плотно покрывает территорию всей южной Славии, в то время как в восточнославянских языках она широко представлена лишь в русских диалектах, а в украинских и белорусских встречается в пограничных с Россией говорах, тогда как в остальных диалектах Украины и Белоруссии получила распространение лексема podъ-neb-en-ъj-e.
Метафорический характер значения этой лексемы, появление ее в памятниках русской письменности не ранее XVII в. (ср. неко 'нёбо': И тот Федоръ лежитъ коленъ и неко у него проломило во рту тою Болезнью АМГ, I, 271; 1629 СРЯ XI-XVII 11: 17, ср. также: имать ко уста и челюсти и языкъ и неко зовомое лалокъ Мусик. согл. XVII в. СРЯ XI-XVII 8: 167) свидетельствует о том, что ее ареал в восточ-
нославянских диалектах образовался довольно поздно. Наличие латеральных ареалов этой лексемы в украинских и белорусских диалектах является свидетельством, скорее всего, влияния русских говоров;
— если восточно- и южнославянский ареалы картографируемых лексем являются точечными, то это, по-видимому, территориальные величины позднего времени как проявление независимого параллельного развития. Ср. распространение лексем: ро1-и^ьп-а^-е^ь к. 60 'ест обед' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; или лексемы уъгхъ к. 36 'густой жирный верхний слой свежего отстоявшегося молока, сливки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи». Примечательно, что обе лексемы в указанных значениях в памятниках древнерусской письменности не встречаются.
В отличие от лексем, имеющих восточно-западнославянское распространение, в этой группе лексических соответствий значительно больше тех, которые имеют праславянское происхождение (ср., например, лексемы Нс-е, пъИ^-а, ob-ёd-ъ, гёг-е^ь, гёг^^ь, vъ-kgs-ьn-ъ, zir-ъ и др.).
4. Восточнославянский контекст
Если восточнославянский ареал той или иной лексемы не выходит за пределы восточной Славии, то здесь наблюдаются следующие типы ареалов:
— системный (или сплошной): картографируемое языковое явление имеет плотный ареал в восточнославянских диалектах (ср. распространение таких лексем, как skor-o-lup-a, skor-o-lup-ъk-a к. 41 'скорлупа' (яйца) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ob-ёd-a-j-e-tь к. 60 'ест обед' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 11); sъ-kaz-e-tь к. 64а 'скажет' (слово) т. 9 «Человек»);
— разреженный: ареал картографируемого языкового явления в восточнославянских диалектах является дискретным, однако оно представлено в диалектах всех трех восточнославянских языков (ср., например, распространение лексем рёп-ъ^а к. 31 'пенка' (на молоке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; $^-ъ к. 49 'шаг' т. 9 «Человек»);
— разрушенный: ареал картографируемой лексемы в диалектах двух восточнославян-ских языков является плотным, а в третьем — островным, причем нередко латеральным. Ср., например, ареалы лексемы //ёd-a к. 54 'все, что употребляется в пищу людьми, еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая име-
ет плотный ареал в русских и белорусских диалектах, тогда как в украинских он является островным, так как наряду с этой лексемой широкое распространение получили лексемы /^-¡-а , //ёd-l-o, /Ы-¡-еп-у-е и sъ-trav-a; или лексем kold-^z-ь, kold-ьc-ь к. 1 'вырытая в земле яма для добывания воды, колодец' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которые плотно покрывают территорию русских и белорусских говоров, тогда как в украинских их ареал в говорах Полесья и Левобережной Украины является латеральным, так как наряду с ней широко распространены лексемы stud-ьn-¡-a, stud-ьn-ьj-a, ^тчс-а, ^ьпчс-а (см. карту-схему 12). Сходный ареал имеет лексемаръ^-ь^у к. 55 'почка' т. 9 «Человек»;
— островной (или фрагментарный): ареал картографируемой лексемы является ограниченным в одних восточнославянских диалектах и обширным — в других. Ср. ареал лексемы уогп-ъ^а к. 5 'воронка для переливания жидкости в сосуд с узким горлом' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая в русских диалектах распространена практически повсеместно, в украинских и белорусских она имеет островные ареалы: в украинских диалектах — в отдельных пунктах среднеподнепровских говоров (п. 510), а также в украинских переселенческих говорах на территории Румынии (п. 171); в белорусских диалектах она локализуется в некоторых северо-восточных говорах, пограничных с русскими диалектами (пп. 328, 335); или лексемы sъ-kaz-ъk-a к. 77 'сказка' т. 9 «Человек»: она имеет плотный ареал в русских диалектах, тогда как в украинских и белорусских диалектах у нее отмечены лишь островные ареалы: в белорусских диалектах она локализуется в основном в северовосточных говорах, а также в некоторых полесских; в украинских диалектах она имеет микроареалы в полесских (п. 445) и в юго-западных говорах (пп. 433, 472); или когда ареал является островным в диалектах всех трех восточнославянских языков. Ср. ареал лексемы syr-o-kvas-a к. 35 'сырое кислое молоко' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет островной ареал в западной группе южнорусских, а также среднерусских говоров; в белорусских диалектах она распространена в основном в северовосточных говорах, в пунктах, пограничных с русскими диалектами, кроме того, она встречается в некоторых среднебелорусских говорах; в украинских диалектах эта лексема отмечена в некоторых полесских и юго-восточных говорах;
— точечный: картографируемое языковое явление имеет микроареал в диалектах всех трех восточнославянских языков. Ср. рас-
пространение лексемы рШп-ъ^а к. 31 'пенка' (на молоке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи», которая имеет точечные ареалы в русских диалектах (Брян. п. 813); в юго-западных украинских (п. 498); в северо-восточных белорусских (п. 328); или лексемы ¡е-Ыр-ъ^а к. 51 'кожура, снятая со старой картошки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: в русских диалектах она отмечена лишь в отдельных пунктах южнорусских смоленских говоров; в белорусских диалектах она распространена в основном в северовосточных говорах и спорадически встречается в среднебелорус-ских; в украинских диалектах эта лексема имеет точечные ареалы в некоторых полесских говорах.
В интерпретации репрезентируемых этими ареалами языковых явлений прослеживаются следующие закономерности:
— если восточнославянский ареал картографируемой лексемы является сплошным, то это свидетельствует о том, что он образовался уже после распада восточно-западнославянского единства, но до разделения восточнославянских языков на русский, украинский и белорусский, т. е. он является древним восточнославянским диалектизмом (ср. ареал праславянских лексем ob-ëd-a-j-e-tъ к. 60 'ест обед' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» или sъ-kaz-e-tъ к. 64а 'скажет' (слово) т. 9 «Человек»). Примечательно, что обе лексемы в тех же значениях фиксируются и в памятниках древнерусской письменности (ср.ок^дати 'обедать' СРЯ XI-XVII вв. 12:26; съказа-ти 'сказать' СРЯ XI-XVII вв. 24: 164);
— если же восточнославянский ареал картографируемой лексемы является разрушенным, фрагментарным или разреженным, то это свидетельство его относительно позднего образования, когда имели место разрушительные и созидательные процессы междиалектных контактов (ср. ареал праславянской лексемы /Ы-а к. 54 'все, что употребляется в пищу людьми, еда' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 13); или восточнославянских лексем уогп-ъ^а к. 5 'воронка для переливания жидкости в сосуд с узким горлом' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» и prost-o-kvas-a к.35 'сырое кислое молоко' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»);
— если же восточнославянский ареал картографируемых лексем является островным или точечным (при том, что эти лексемы отсутствуют в памятниках древнерусской письменности), то, скорее всего, он сложился довольно поздно в процессе междиалектных контактов (ср., например, ареалы лексемрШп-ъ^а к. 31 'пенка' (на моло-
ке) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; syr-o-kvas-a к. 35 'сырое кислое молоко' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ¡е-Шр^'-ък-а к. 51 'кожура, снятая со старой картошки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ро^и^ъп-ъ, ро1-ъ^ъп-ъ к. 59 'обед, еда в дневное время' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»).
Таким образом, замкнутый восточнославянский ареал картографируемой лексемы, не имеющей выхода в западную и/или южную Славию, является, скорее всего, поздним образованием, тогда как сплошной, мозаичный, разрушенный или разреженный ареал лексемы, имеющей такой выход, может быть интерпретирован и как архаический.
Мы рассмотрели лишь небольшой фрагмент типологии восточнославянских ареалов. Картина существенно усложнится, если принять во внимание более сложные ареалы, когда западнославянский контекст расширяется за счет некоторых южнославянских изоглосс (ср., например, распространение таких лексем, как тдк-а к. 11 'мука, из которой пекут хлеб' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 14); Ш-ък-а, к. 16 т. 6 «Рефлексы *е»; sъ-met-ап-а к. 37 'густой жирный верхний слой кислого молока, сметана' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; Ьё^ък-ъ к. 42 'белая часть яйца' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; ¡ъ!^ък-ъ к. 43 'желтая часть яйца' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»; siln-a к. 20 'слюна' т. 9 «Человек»; pros-i-tъ к. 68 'просит' т. 9 «Человек» и др.); и наоборот, южнославянский контекст усложнится за счет некоторых западнославянских ареалов (ср., например, локализацию лексем (j)esenъ //osenъ к. 20 «Рефлексы *е» или кур-г-ъ к. 47 'кипит' (вода) т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»).
Однако даже этот небольшой материал убедительно свидетельствует о том, что карта дает возможность не только выявлять аре-альные связи языков/диалектов, но и рассматривать их во временном плане.
Для определения относительной хронологии того или иного ареала чрезвычайно важным является не просто его локализация, а пространственный контекст, в котором он существует, так как один и тот же ареал, но в разном пространственном контексте может иметь разную интерпретацию в плане его хронологической отнесенности. А это значит, что между типом ареала, его локализацией в пространстве и временем образования существует определенная
связь. Так, например, системный восточнославянский ареал в общеславянском контексте может служить иллюстрацией праславянских языковых отношений, в западнославянском контексте — позднепрас-лавянских; а вне этих контекстов он является фактом собственной истории восточнославянских языков; или островной характер восточнославянского ареала в общеславянском контексте может быть доказательством праславянского архаизма, в западнославянском или восточнославянском контексте — поздних междиалектных контактов.
Существование различных типов ареалов в славянских диалектах является ярким свидетельством процесса их постоянного изменения и языковой эволюции. Это еще раз подтверждает тезис о том, что ареалы — это пространственно-временные образования, ибо время — лишь одна из форм существования материи, тогда как другой ее формой является пространство. Поэтому разные временные фазы находят соответствия в своих пространственных структурах.
Вместе с тем следует отметить, что формально-пространственные признаки ареала не следует абсолютизировать, поскольку наряду с ними активно работают и собственно лингвистические критерии, позволяющие диагностировать относительную хронологию того или иного ареала. Прежде всего — это тип основы корреспондирующих лексем (производный/непроизводный); наличие/отсутствие дериватов, однокоренных с корреспондирующими лексемами; локализация дериватов (в рамках одной или разных языковых групп); наличие/отсутствие явления конкуренции с другой лексемой в данном ареале; характер значения корреспондирующих лексем (прямое или переносное), их этимология; характер диалектного противопоставления, представленного на карте (двучленное или многочленное) и т. д. (подробнее об этом см. Вендина 2010: 3)
Более того, как показал анализ материала, лингвистические признаки являются приоритетными, так как один и тот же ареал может иметь разный статус в зависимости от типа репрезентирующих его лексем. Так, например, на картах Атласа нередко наблюдается следующая картина: лексема имеет ограниченный ареал в восточнославянских диалектах, а также в некоторых южно- и западнославянских, ср. распространение лексем:
gov-qd-m-a к. 22 'мясо коровы или вола' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема имеет плотный ареал в русских, словенских, хорватских и сербских диалектах, разреженный в украинских и белорусских и точечный в македонских (п. 93), словацких (п. 233) и польских (п. 303);
melz-iv-o, melz-iv-a к. 32 'молоко коровы сразу после отела, молозиво' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема широко распространена в русских, украинских, чешских и за-паднословацких диалектах, кроме того, она имеет островные ареалы в белорусских, словенских, хорватских диалектах и точечные в польских говорах, жители которых являются переселенцами с восточнославянских территорий (п. 238);
sad-l-o к. 29 'топленое свиное сало' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема широко распространена в русских, чешских и македонских диалектах, имеет разреженный ареал в белорусских диалектах и точечный в украинских (в пунктах, граничащих с русскими диалектами, пп. 445, 849); кроме того, она имеет точечные ареалы в словацких (п. 208) и словенских (п. 11) диалектах;
koryt-o к. 12 'деревянное корыто, выдолбленное из одного куска дерева' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» (см. карту-схему 15): лексема имеет обширный ареал в русских диалектах, тогда как в украинских и белорусских он является разреженным; кроме того, она имеет плотный ареал в словацких диалектах, а также небольшие ареалы в чешских и пограничных с ними польских диалектах; островные ареалы этой лексемы отмечены в некоторых словенских и хорватских диалектах.
Сохранение этих праславянских лексем в диалектах всех трех славянских языковых групп, несмотря на ограниченный характер их ареалов, свидетельствует о том, что их ареалы могли сформироваться еще в праславянский период, однако в дальнейшем подверглись разрушениям.
Сходный ареальный сценарий имеют следующие лексемы: noz-ic-bk-ъ к. 20 dem 'ножик, ножичек' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема имеет плотный ареал в русских и белорусских диалектах, разреженный в украинских и чешских, а также островной в польских, словацких и словенских;
s^met-an^k-a к. 36 'густой жирный верхний слой свежего отстоявшегося молока, сливки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема имеет островные и точечные ареалы в некоторых русских, украинских, белорусских, польских, словацких и сербских диалектах; показательно, что именно в этих диалектах в том же значении известна и лексема s^met-an-a, являющаяся производящей для данного деривата;
//aj-bc-bk-o к. 40 dem (j)aje т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема широко распространена в украинских, бе-
лорусских и польских диалектах, кроме того, она имеет островные ареалы в русских (в западных говорах, граничащих с украинскими и белорусскими) и точечный ареал в словенских диалектах (п. 3).
Производный характер всех этих лексем, являющихся демину-тивами от более древних основ (а иногда даже двойным деминути-вом, как например, пой-гс-ък-ъ), свидетельствуют о том, что их ареалы являются поздним новообразованием, несмотря на то, что они локализуются в диалектах всех трех славянских языковых групп.
Другой, может быть, даже более показательный пример, являют собой лексемы sъ-met-an-a к. 36 'густой жирный верхний слой свежего отстоявшегося молока, сливки' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи» и (¡та^-ъс-ъ к. 29 'топленое свиное сало' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи». Обе лексемы имеют сходные ареалы:
лексема sъ-met-an-a образует обширный ареал в белорусских, украинских (хотя в основном в говорах Правобережной Украины), чешских, лужицких, западнословацких, словенских диалектах и ограниченный — в русских (в основном в южнорусских брянских, орловских, тульских говорах), в польских (в мазовецких и малопольских говорах), в болгарских (преимущественно в западных и некоторых северо-восточных говорах) диалектах и точечный в хорватских (п. 148а) и в сербских переселенческих говорах на территории Румынии (пп. 168, 169).
Дискретный характер ареала этой праславянской лексемы, локализующейся в диалектах всех трех славянских языковых групп, сохранение первичного этимологического значения 'сливки' свидетельствует о том, что это, скорее всего, осколки архаичного ареала, имевшего ранее более широкие границы;
(¡та^-ъс-ъ к. 29 'топленое свиное сало' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»: лексема широко известна в украинских, польских, словацких и лужицких диалектах, тогда как в чешских, словенских, хорватских, белорусских и русских диалектах она локально ограничена: в чешских диалектах — это островной ареал в ляшских говорах (пп. 197, 207); в словенских диалектах — в штаер-ских говорах, а также в переселенческих говорах в Каринтии; в хорватских диалектах — это точечный ареал в чакавских говорах (п. 24), в белорусских — ограниченный ареал в западнополесских говорах, граничащих с польскими и украинскими диалектами; в русских диалектах — в южнорусских (брянских, орловских, курских, воронежских) говорах, граничащих с украинскими (см. карту-схему 16).
Ареал этой лексемы, заимствованной из немецкого языка (в.-нем. schmalz), является иллюстрацией инновации, связанной с междиалектными контактами в процессе ее освоения.
Эти примеры, как представляется, являются убедительным доказательством того, что только совокупность топографических и лингвистических признаков позволяет соотнести генетический и ареальный критерий и установить относительную хронологию выявленных изоглосс, ибо «смысл лингвогеографического метода — в его эвристических возможностях, в том, что пространственное распределение языковых феноменов диагностирует их временную развертку, их генезис» (Мартынов 1983: 5).
В заключение следует отметить, что принципы ареальной лингвистики не следует абсолютизировать, а тем более ожидать от них точности математических законов. Это, однако, не умаляет значения общих наблюдений лингвистической географии, ибо ее приемы «помогают более или менее верно определить характер явления, но это не значит, что при привлечении новых языковых данных вывод не может быть пересмотрен» (Принципы 1976: 180). Эти классификационные признаки являются лишь ориентирами при декодировании «языка карты» и проникновении в ее глубинные смыслы.
Информация, которую несет в себе лингвистическая карта, еще только начинает изучаться. Ареальная лингвистика переживает сейчас новый этап в своем развитии, когда ее методы активно используются при интерпретации фактов истории языка. Умение «читать карту» открывает широкие перспективы не только в исследовании эволюции единиц языка, но и в решении вопроса об истории формирования этнических общностей, ибо карта во многом имеет бесспорные преимущества перед другими лингвистическими источниками, а иногда она просто безальтернативна (подробнее см. Гриценко 2004: 86). Расширяя возможности компаративиста, ареальная лингвистика предлагает более строгую методику выделения классификационных дистинктивных признаков того или иного ареала. «Разработка методов ареальной лингвистики может явиться необходимым дополнением к методам генетического, типологического и социологического исследования языков» (Гад-жиева 1975: 26). В этом отношении Общеславянский лингвистический атлас является и бесценным источником изучения истории формирования современных славянских языков, и теоретическим полигоном для апробации идей и методов лингвистической географии.
ЛИТЕРАТУРА
Вендина 2010 — Вендина Т. И. Проблемы методологии лингвистической географии и Общеславянский лингвистический атлас // Известия ОЛЯ. 2010. Т. 69. № 5.
Вопросы 1962 — Вопросы теории лингвистической географии / Под ред. Р. И. Аванесова. М., 1962.
Гаджиева 1975 — Гаджиева Н. З. Задачи и методы тюркской аре-альной лингвистики // Вопросы языкознания. 1975. № 1.
Гриценко 2004 — Гриценко П. Е. Об интерпретации лингвистических карт // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования. М., 2004.
Киселева 2002 — Киселева Н. Б. Ареальные взаимосвязи славянских языков центральной зоны. Banska Bystrica, 2002.
Клепикова 2008 — Клепикова Г. П. Очерки карпатской диалектологии: Предисловие. Введение // Исследования по славянской диалектологии. М., 2008. Вып. 13. Славянские диалекты в ситуации языкового контакта (в прошлом и настоящем).
Мартынов 1983 — Мартынов В. В. Язык в пространстве и времени. М., 1983.
Принципы 1976 — Принципы описания языков мира. М., 1976. Степанов 1975 — Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975.
ПРИМЕЧАНИЕ
1 К сходной идее приходит и автор монографии «Ареальные взаимосвязи славянских языков центральной зоны» Н. Б. Киселева: «Изоглоссы, ставшие предметом исследования, стабильно связывают белорусский (нередко также и украинский) язык с западнославянскими, однако практически не имеют параллелей в южнославянских языках. Поскольку южные славяне были отделены неславянскими территориями от северных (западных и восточных) славян еще в праславянский период, это приводит к заключению, что в позднепраславянский период — уже после отделения южных славян, но до окончательного распада славянского языкового единства — определенное время существовал западнославянско-восточнославянский языковой континуум, в котором проходили совместные языковые процессы; поэтому после разделения западных и восточных славян и приобретения их языками характерных отличий остатки этих совместных процессов сохранились» (Киселева 2002: 13).
Vendina T. I.
To the Question of Space and Time Interpretation of Slavic Lexical Isoglosses
The author studies the problem of interpretation of lexical isoglosses
from the point of view of their temporary stratification. On the base
of materials of the General Slavic Linguistic Atlas, the author offers
space criteria for their chronological layering.
Key words: linguistic geography, lexical isoglosses, space and time
interpretation.
ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС
Распространение лексемы О noz-ik-ъ ОЛА к. 20 dem 'ножик, ножичек' т. 6 «Домашнее хозяйство и приготовление пищи»
Карта-схема № 3
ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС Bwt Кфйв-самаЖО
ОБЩЕСЛАВЯНСКИ!? ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС Сгриг».ти»««».™ ВилуаЩ Арнд-енмДЮ
Распространение лексемы 0 ройъ-уейег-ък-ъ ОЛА к. 61 'ела между обедом и ужином, полдник' т. 6 «Домашнее хозяйства и приготовление шипи»
ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС С«™..«(«•(г»«™.»» Вито«- (Кап аема -V/«
ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС КфткявмЛВи
ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС с<Аир««
