CC BY
16ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 82.0.009
К вопросу о дагестанско-европейских литературных связях К.Г. Ханмурзаев
Дагестанский государственный университет, e-mail: gazetadgu@mail. ru
В статье рассматриваются проблемы дагестанско-европейских литературных связей.
Ключевые слова: мировая литература, литературные связи, синтез культур, поэтическое творчество, Кавказская война, Восток, западные страны.
The article deals with the problems of daghestan-russian literature connections.
Key words: world literature, literary connections, synthesis of cultures, poetical creative work, Caucasian war, Orient, Ocaident.
Гёте в разговоре с Эккерманом 31 января 1827 года сказал: «Я охотно вглядываюсь в то, что имеется у других наций, и рекомендую каждому делать то же самое. Национальная литература сейчас мало что значит, на очереди эпоха всемирной литературы, и каждый должен содействовать скорейшему ее наступлению» [1, с. 219]. Тем самым великий поэт чутко уловил и обозначил тенденцию, в соответствии с которой литературы разных стран и народов стремятся расширить свои пределы в целях взаимообогащения и обмена эстетическим опытом. Это был совершенно естественный процесс, истоки которого в далекой древности, в тех временах, когда у человека пробуждается творческое начало и возникает художественное сознание. Понимание мировой литературы как явления, отмеченного несомненными чертами единства, было бы невозможно, если бы не постоянные международные культурные и литературные контакты, интенсивность которых была на разных этапах исторического развития разной, но имела тенденцию к неуклонному возрастанию.
Дагестан как этнокультурная данность, как часть Кавказа, а потом и России, не был в стороне от того, что происходило в мире, он был вовлечен в историко-культурный процесс в качестве его полноправного участника. «История человеческого общества, - пишет В.М. Жирмунский, - фактически не знает примеров абсолютно изолированного культурного (а следовательно, и литературного) развития, без непосредственного или более отдаленного взаимодействия и взаимного влияния между его отдельными участниками» [2, с. 20]. У Дагестана были свои связи не только с Востоком, но и с Западом. Их возникновение и расширение объясняется общими свойствами человеческой натуры, среди которых стремление ко всему новому и неизведанному, в конечном счете к познанию - одно из основных. Западно-восточные связи не сводятся к нашествию гуннов на Запад, а крестоносцев - на Восток, эти и многочисленные другие конкретно-исторические события постепенно создавали условия и предпосылки для культурного обмена между далекими друг от друга - и не только в географическом отношении - странами и народами. Этот обмен был важным
средством самоидентификации сторон, ведь, как справедливо полагает Вяч.Вс. Иванов, «понять себя можно, только взглянув со стороны - Восток через Запад, Запад через Восток» [3, с. 466].
Известно, что ни одна национальная культура в мире не может быть чем-то герметически замкнутым, ибо это прямой путь к самодостаточной деградации. Развитие и обогащение любой культуры возможно лишь при отказе от национальной ограниченности и сближении с другими культурами. Выдающийся аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес писал: «Какова аргентинская традиция?.. Я думаю, наша традиция - это вся культура. Мы должны считать себя наследниками всей вселенной и браться за любые темы, оставаясь аргентинцами» [4, с. 68].
С присоединением Кавказа к России и широким распространением русского языка у дагестанского читателя появилась возможность в полной мере осознать близость двух культур, ибо, как справедливо полагает современный исследователь этой проблемы, «читатели русской поэзии в наибольшей степени подготовлены к тому, чтобы понять Восток и Запад не в их противоположностях, а в двуединстве» [3, с. 424]. Духовную составляющую исторического события - вхождение Дагестана в состав Российской империи - ярко обозначил Расул Гамзатов:
Ни хитроумье бранное, ни сила Здесь ни при чем. Я утверждать берусь: Не Русь Ермолова нас покорила, Кавказ пленила пушкинская Русь.
Став частью России, Дагестан получил возможность интенсивного знакомства не только с русской культурой, но и с западными духовными ценностями. Характерно, что северо-кавказские просветители еще в XIX веке говорили о необходимости «пропаганды достижений европейской цивилизации, приобщения своих народов к ее нравственно-эстетическим нормам» [5, т. 6, с. 432]. Они понимали, что в противном случае духовное развитие дагестанцев может принять односторонний характер, что надо брать все лучшее, как из восточной культуры, так и из западной. «Горцы волей-неволей перерождаются, - пишет автор предисловия к сборнику «Кавказские горцы», - из заклятых врагов наших они становятся нашими согражданами, нашими близкими братьями ... Для них открывается новый строй понятий и житейских отношений; для них наступила пора знакомства со светлым и широким миром европейской жизни ... Но вместе с тем и для нас открылся замкнутый в себе, своеобразный мир, с особым складом домашних и общественных отношений.» [6, с. 2].
Дагестан издавна привлекал к себе внимание европейских историков, путешественников, писателей. И в этом нет ничего удивительного, было бы странно, если бы никто нашим краем не интересовался. Первые упоминания о Дагестане и населявших его народах встречаются еще в глубокой древности. Они относятся к тому времени, когда Дагестан входил в состав первого государства на Восточном Кавказе - Кавказской Албании. В основном это отдельные суждения в трудах географического характера, написанных греческими и римскими путешественниками. Геродот в V веке до
нашей эры отмечал полиэтнический характер населения этих мест: «Много разных племен обитает на Кавказе» [7, с. 203]. Античный географ Страбон, довольно подробно описывая Кавказ, тоже обратил внимание на это обстоятельство. Он насчитал двадцать шесть племен, говорящих на разных языках, среди них гелы, леги, дидуры. Клавдий Птолемей отмечает, что в первые века нашей эры в Кавказской Албании было двадцать девять городов и крупных населенных пунктов. Плутарх упоминает среди многочисленных кавказских племен албан, которые живут к востоку до Каспийского моря» [8, с. 311].
По свидетельству наших историков, у дагестанцев были в XIV-XV вв. связи с генуэзскими колониями - «в XV веке суда, принадлежащие генуэзским купцам, плавали по Каспийскому морю. Проникали генуэзцы и в горные районы Северного Кавказа» [9, с. 207]. Большую роль в ознакомлении европейцев с нашим краем сыграли путешественники, которые побывали здесь и потом описали увиденное. Так постепенно складывается литература о Дагестане, представляющая собой путевые очерки - ее теперь принято называть «вояжной». Одним из первых в Дагестане еще в XIII веке побывал Гийом де Рубрук (около 1215 - около 1270), францисканский монах. В 1253-1255 гг. он был послан французским королем Людовиком IX в Монголию с миссией к монгольскому хану Мангу. На обратном пути любознательный Рубрук отклонился от знакомого маршрута к югу и прошел через Дербент, Шемаху, Муганскую степь по направлению к Нахичевани. В донесении своему королю, написанном на латинском языке, Рубрук описывает нравы, обычаи, поведение аланов, лезгин, евреев, проявляя при этом завидную наблюдательность. Описание Дербента, который он называет Железными воротами, достаточно подробно, он пишет о лесгах, живущих между горами и морем, о том, что они возделывают виноград и занимаются виноделием. Записи Рубрука - это ранний литературный опыт осмысления Дагестана. По словам Г.О. Эверт, «его произведение - своеобразная точка отсчета в эволюции представлений иностранных путешественников о Дагестане» [10, с. 170]. Любопытно, что этот смелый путешественник привлек внимание выдающегося русского поэта XX века Николая Заболоцкого, который в поэме «Рубрук в Монголии» выразил свое восхищение личностью этого средневекового землепроходца, который ради расширения своих представлений о мире пренебрег соображениями личной безопасности и был согласен терпеть любые неудобства и лишения:
Мне вспоминается доныне, Как с небольшой командой слуг, Блуждая в северной пустыне, Въезжал в Монголию Рубрук.
В дальнейшем связи Дагестана с европейскими странами становятся все оживленнее. Это связано с тем, что он достигает со временем определенного уровня в своем развитии. По наблюдению В.М. Жирмунского, «чем культурнее народ, тем интенсивнее его связи и взаимодействия с другими народами» [2, с. 71]. Поэтому неудивительно, что с годами культурные контакты
дагестанских народов с другими регионами земли становились все разнообразнее. Известно, что всякой нации есть чему поучиться у другой.
Прежде всего Дагестан как уникальная часть Кавказа, как Страна гор интересен сам по себе как явление, поражающее воображение иностранцев своими снежными вершинами, горными кряжами и хребтами, ущельями и долинами, альпийскими лугами, водопадами и бурными реками, бескрайними степями, лесами и морем. И вся эта первозданная природа населена народами, говорящими на трех десятках языков, представляющими собой редкое многообразие нравов, обычаев, человеческих типов и характеров, материальной и духовной культуры и отличающимися удивительным свободолюбием и пассионарностью. Как писал М.Ю. Лермонтов, это край,
где в тучах прячутся скалы, где люди вольны, как орлы [11, с. 80].
Именно этот великий поэт ярче других выразил в своих стихах всю притягательную силу Кавказа и, в частности, Дагестана.
Причем не только природа этих мест, но и люди вызывали у поэта самые положительные чувства, что особенно примечательно, если вспомнить, что он был на Кавказе не в качестве путешественника, а в качестве воина колониальной армии:
У речки, следуя пророку, Мирной татарин свой намаз Творит, не подымая глаз; А вот кружком сидят другие. Люблю я цвет их желтых лиц, Подобный цвету ноговиц, Их шапки, рукава худые, Их темный и лукавый взор И их гортанный разговор [11, с. 91].
Пример М.Ю. Лермонтова характерен для понимания того, как русские писатели воспринимали Кавказ, какую стимулирующую роль сыграли кавказские реалии в творчестве Пушкина, Грибоедова, Бестужева-Марлин-ского, Полежаева, Полонского. Как заметил В.Г. Белинский, «Кавказу как будто суждено быть колыбелью наших поэтических талантов, вдохновителем и пестуном их музы, поэтической их родиной» [12, с. 543]. Весьма важным обстоятельством было то, что дагестанская жизнь требовала художественного осмысления, и это оказывало благотворное воздействие на литературный процесс в России, способствовало появлению в произведениях русских писателей новых тем и образов, новой проблематики. Известный исследователь русско-дагестанских литературных связей справедливо полагает, что «дагестанская действительность явилась одним из значительных источников обогащения эстетики русского реализма прошлого столетия. Национальный материал расширил проблемно-тематический и художественный диапазон русской литературы» [13, с. 90].
Дагестан, его природа и люди становятся объектами изображения не только в русской, но и в европейской литературе. В семнадцатом веке Пауль Флеминг, побывавший здесь, написал немало стихотворений о Даге-
стане, которые внесли много нового в литературу немецкого барокко, обогатили его художественную систему новыми мотивами и настроениями. В девятнадцатом веке Дагестан вдохновил посетившего наш край Александра Дюма на создание замечательной по темпераменту, богатству сведений и впечатлений книги «Кавказ», которая внесла благодаря своему «местному колориту» весомый вклад в вояжную прозу французского романтизма. Изображенные в ней дагестанские горцы выглядят людьми, живущими полноценной жизнью, в которой много борьбы, опасностей и тревог, людьми, для которых нравственные ценности не превратились в пустой звук, как это можно было наблюдать в европейском светском обществе, где люди похожи друг на друга, стыдятся проявления естественных чувств и душевных качеств, думают лишь о соблюдении пустых формальностей и приличий. Благодаря изображению Дагестана как места, где люди живут настоящими чувствами, способны принимать решения и совершать поступки, «Кавказ» Дюма можно рассматривать в одном ряду с «Восточными поэмами» Байрона, «Восточными мотивами» Гюго и экзотическими» новеллами Мериме. «Нечего и говорить, - пишет Дюма, - что кавказские народы, почти все без исключения, отличаются храбростью, доходящей до безрассудства; в этой вечной борьбе единственные расходы горца идут на оружие. Черкес, лезгин или чеченец, который одет почти в лохмотья, имеет ружье, шашку, кинжал и пистолет, стоящие две или три тысячи рублей. Самое ценное богатство горца, для которого он ничего и никогда не пожалеет, -это его конь. Действительно, конь горца самое важное его оружие - оборонительное и наступательное. Ничего нет красивее горских жителей. Мы въехали в аул князя Али Султана. В ауле, как и везде до этого, нас поразила красота природы и людей.» [14, с. 90, 114].
До определенного момента Дагестан привлекал европейцев своими природно-климатическими особенностями, своей полиэтничностью, на первом плане было восприятие нашего края как чего-то экзотического. И лишь постепенно Дагестан в сознании европейцев становится историко-культурной данностью. Как пишет академик Г.Г. Гамзатов, «исторические судьбы Дагестана и дагестанцев сами по себе не менее примечательны и приводят в изумление искушенных знатоков истории» [15, с. 14]. Дагестан начинает все больше и больше интересовать иностранцев своей историей и своей культурой. Готовность дагестанцев бороться за свою свободу, свой жизненный уклад с любым, кто захочет покорить Страну гор и навязать ей свой образ жизни и свое представление о вещах, постоянное противостояние многочисленным завоевателям сформировали особый тип человека стойкого, привыкшего к опасностям и лишениям, презирающего смерть и ценящего превыше всего на свете родной край, свою честь и независимость. Это стало совершенно очевидным в XIX веке во время национально-освободительного движения горцев под руководством Шамиля.
Это событие мало кого в Европе оставило равнодушным, оно всколыхнуло огромную волну интереса к Дагестану. Борьба горцев становится символом борьбы за свободу всех угнетенных народов. З.Г. Казбекова отмечает в этой связи, что «Кавказская война не оставила равнодушным ни перо, ни
гражданское сознание Европы. Европейская кавказская литература была «одой свободе», европейской солидарностью, «словом цивилизации» в защиту борющегося за независимость народа» [16, с. 143]. Появляются художественные произведения, посвященные борьбе горцев. Это драма Поля Мерриса «Шамиль», поставленная весной 1854 года в Париже в театре «Порт-Сен-Мартен», повесть Пьера Заккона «Шамиль - освободитель Кавказа» (1854), очерк Эдмона Тексье «Шамиль» (1857), «Кавказ» Александра Дюма (1859), стихотворения «Шамиль» Пьера Дюпона и «Шамиль» Андре Ван Ассета, поэма шотландского поэта Френсиса Фицхью «Проклятие Шамиля» (1857), глава «Адиль-хан - последний уцмий Кайтага» из книги немецкого поэта Фридриха Боденштедта «Тысяча и один день на Востоке» (1850) и две его поэмы «Хамзад и Мурад» и «Лезгинка Ада» (1853). Особую страницу в европейской литературе о Кавказской войне составляют произведения польских поэтов и писателей, которые знали о борьбе горцев не понаслышке, поскольку в армии Шамиля было много польских офицеров. Это стихотворения Тадеуша Лады - Заблоцкого, романы Войцеха Потоцкого «Аслан-Темир» и «Абдуллах и Гувальд», Якуба Гордона «Кавказ, или Последние дни Шамиля», «Огненный лев» Кароля Бжозовского, очерки
гр "1—' гр и и
Тадеуша Гралевского и многое другое. Т. е. в европейской литературе XIX века появляется дагестанская тема, и она становится очень популярной. Эдмон Тексье писал, что «борьба дагестанских горцев никогда еще не возбуждала такого интереса, как сегодня. Поэты, это эхо глубинных чувств народа, начинают воспевать Шамиля, героями всех стихов в последнее время стали кавказцы» [17, с. 55]. Все это означало, что дагестанско-европейские литературные связи вышли на качественно новый уровень.
Но дагестанцы были не только храбрыми воинами, они обладали еще и тонким эстетическим чувством, безупречным художественным вкусом, о чем свидетельствуют предметы их материальной культуры и произведения прикладного искусства. Оружие, ювелирные изделия, керамика, ковры и многое другое в этой сфере постепенно обрело известность во всем мире. Именно на это прежде всего обратил внимание выдающийся американский писатель Джон Дос Пассос, побывавший в Дагестане в 1928 году и проделавший путь в горы от Махачкалы до Ботлиха, который он назвал «маленьким Дамаском». В своей книге «Путешествия между войнами» он, по словам Ф.А. Абиловой, «высоко отозвался о материальной культуре дагестанских горцев. Мебель с искусно выполненной резьбой и орудия труда, убранство жилых комнат и кухонная утварь поразили американца своей красотой и оригинальностью» [18, с. 72]. «Везде в Дагестане, - писал Дос Пассос в своих воспоминаниях, - нас не покидало удивление высоким уровнем культуры. В Чохе мы пили чай в комнате, украшенной сиреневыми и розовыми лентами. Красиво развешанные молотки и серпы образовывали черно-белый фриз вокруг потолка». В другом месте он вспоминает, что в горах «реки перекрыты древними висячими мостами. Невероятно разнообразными по архитектуре были села...» [18, с. 72-73]. Литературное творчество дагестанцев американский писатель не знал и не мог знать при тогдашнем состоянии переводческого дела. А между тем, как справедливо
полагает С.М. Хайбуллаев, «в разнообразной культуре дагестанских народов ведущую и определяющую позицию занимает искусство слова и в этом ее национальное своеобразие». Оно не было ограничено ни временными, ни пространственными рамками, не требовало особых материальных затрат, специфических условий своего функционирования, оно было легким для воспроизведения, запоминания, передачи, сохранения. В этой области «наделенные чуткой поэтической душой» народы Дагестана достигли наибольшего развития, совершенства, всеобщего признания» [19, с. 250]. Поэтическое творчество народов Дагестана впервые по достоинству было оценено русскими писателями - А.А. Бестужевым-Марлинским, В.Г. Белинским, Л.Н. Толстым, который, как известно, назвал «Песню о Хочбаре» «удивительной». Он послал А.А. Фету прозаические переводы песен горцев и тот, восхитившись ими, перевел их стихами («Станет насыпь могилы моей просыхать.», «Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой.», «Выйди, мать, наружу, посмотри на диво.»). Остается только сожалеть, что поэтический фольклор дагестанцев до сих пор недоступен для европейцев из-за отсутствия переводов на европейские языки. Это касается и индивидуального творчества Омарла Батырая, Ирчи Казака, Етима Эмина, Махмуда и других поэтов, которые при наличии адекватных поэтических переводов несомненно были бы поставлены европейцами в один ряд с их самыми выдающимися поэтами. «Поразителен подвиг горских лириков XIX века, - пишет Г.Г. Гамзатов, - «повторивших» спустя полутысячелетие бессмертные эстетические свершения своих далеких предшественников из ренессансной Италии. Дагестанская поэзия дала на родных языках народов гор поистине великолепные образцы высокого лирического накала и общечеловеческого звучания» [15, с. 149-150]. Л.И. Жирков увидел в творчестве дагестанских поэтов «полную аналогию с тем, что мы видим в нашей европейской литературной жизни. Мы стоим перед литературным явлением огромной важности, явлением совершенно неизвестным научным кругам и европейскому обществу» [20, с. 11]. Известный поэт и общественный деятель Н.С. Тихонов, побывавший в Дагестане, был поражен высокой поэтической культурой здешних народов. «Ни Толстой, ни Фет, - писал он, - не знали тогда, что наряду с народными песнями в Дагестане существовали в их время известные поэты, чудесные лирики, в стихах которых бьется и кипит та кровь, что мы зовем поэзией. Поэтов было много, и все они были разные» [21, с. 7].
Все это говорит о том, что не только Европа с ее литературой и искусством представляет большой интерес для Дагестана, но и Дагестан для Европы. Все дело лишь в степени осведомленности, в том, чтобы огромный креативный ресурс дагестанских народов стал, наконец, достоянием просвещенного Запада.
Литература
1. Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. - М., 1981. - С. 219.
2. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. - Л., 1979.
3. Иванов Вяч.Вс. Темы и стили Востока в поэзии Запада // Восточные мотивы. - М., 1985.
4. Борхес Х.Л. Аргентинский писатель и литературные традиции // Писатели Латинской Америки о литературе. - М., 1982. - С. 68.
5. История всемирной литературы. Т. 6. - М., 1989. - С. 432.
6. Кавказские горцы. Сборник сведений. Вып. I. - Тифлис, 1868. - С. 2.
7. Геродот. История. Т. I. - Л., 1972. - С. 203.
8. Плутарх. Избранные жизнеописания. Т. 2. - М., 1987. - С. 311.
9. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века / Под ред. Б.Б. Пиотровского. - М., 1988. - С. 207.
10. Эверт Г.О. Ранний образец «вояжной» французской литературы о Дагестане (Путешествие в восточные страны Гийома де Рубрука) // Языки народов мира и Российской Федерации. - Махачкала, 2008. - С. 170.
11. ЛермонтовМ.Ю. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. - М., 1975.
12. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 4. - М., 1956. - С. 543.
13. Ханмурзаев Г.Г. Дагестанская тема в русской литературе второй половины XIX века. - Махачкала, 1982. - С. 90.
14. Дюма А. Кавказ. - Краснодар, 1992. - С. 90, 114.
15. Гамзатов Г.Г. Дагестанский феномен Возрождения. - Махачкала, 2000.
16. Казбекова З.Г. Дагестанско-европейские литературные связи. - Махачкала, 2008. - С. 143.
17. Тескье Э. Люди восточной войны. Шамиль // Наш Дагестан. 2000. № 194-195. - С. 55.
18. Абилова Ф.А. Д. Дос Пассос о Дагестане // Советский Дагестан. 1984. № 6.
19. Хайбуллаев С.М. К вопросу об эволюции художественного мышления аварского народа // Дагестан и Северный Кавказ в свете этнокультурного взаимодействия в Евразии / Под ред. академика Г.Г. Гамзатова. - Махачкала, 2008. - С. 250.
20. Жирков Л.И. Старая и новая аварская песня. - Махачкала, 1927. -С. 11.
21. Тихонов Н.С. Поэты старого Дагестана // Дагестанские лирики. - Л., 1961. - С. 7.
