CC BY
93
Т.И. Лагвилава (МГОПУ им. М.А. Шолохова)
К ПРОБЛЕМЕ ВОССТАНОВЛЕНИЯ АВТОКЕФАЛЬНОСТИ ГРУЗИНСКОЙ ЦЕРКВИ
В первые десятилетия XX в. как один из результатов активной деятельности грузинской общественности происходят сдвиги в традиционном, весьма устойчивом сознании грузинского народа. Коснулись они и церковного сознания. В недрах Грузинской православной церкви усиливаются национальные элементы и тенденции. Церковь стала очевидным и признанным регулятором общественного мнения грузинского народа, осуществляя функцию идеологического единения всех слоев общества.
Долгая эволюция грузинского массового сознания, его многовековой путь, когда историческое прошлое активно влияло на современность, определялась во многом религиозным чувством. В свою очередь оно проявлялось и в нормативной морали, и в эстетике, и в этических нормах общения. Опосредованно, конечно, и в политической жизни.
Религия выступала в грузинском массовом сознании как идеологический катализатор политических новаций. Кроме того, деятельность Грузинской православной церкви оказывала огромнейшее влияние не только на духовную, но и на хозяйственную жизнь этого обширного региона Российской империи в XIX - начале XX в. Грузинская церковь стала оплотом стабильности и целостности вопреки внутренним и внешним конфликтам. Грузинские церковные деятели всячески способствовали регенерации культурных и национальных традиций в самые кризисные периоды, когда общество оказывалось на грани катастрофического раскола, а элементы исторической государственности, хранимые в социокультурной памяти грузин, были на шаг от глубокого кризиса.
Особенно ярко эта тенденция проявилась в кризисный период, обусловленный развалом Российской империи и борьбой за автокефалию от Русской православной церкви в 1917-1918 гг. В эти годы для общественного сознания сохранение церковных институтов в их первоначальной самобытности являлось одной из форм проявления социокультурной устойчивости грузинского общества и отчасти сохранения самоидентичности. Грузин-
ская церковь также исполняла роль объединителя разношерстных общественных сил. В историческом развитии в ХУН-Х1Х вв. идеи грузинской государственности всегда проявлялась тесная взаимосвязь церкви и власти. Когда государственность Грузии в начале XIX в. была утеряна, церковные институты оказались более устойчивыми, так как обращались к «вечным ценностям», нравственным и моральным нормам, помогали сохранить национальную самобытность и, в свою очередь, ею же и подпитывались.
Кроме того, в Грузии с древних пор католикос, или патриарх, пользовался наравне со светским царем почетом и уважением и обладал не только духовной, но и светской властью. Он владел обширными землями и поселениями, с которых через своих управляющих собирал подати деньгами и натурой. Католикос имел в своем распоряжении вооруженные отряды, которые во время войн нередко сам вел в бой или поручал возглавлять назначенному им военачальнику. В своих владениях он вершил суд и был полным сувереном, духовным и светским, но и остальная часть населения Грузии находилась под его влиянием, правда, скорее в силу авторитета церкви и личности владыки, чем каких-либо нормативных актов.
Подобная исторически сложившаяся ситуация близости до неразрывности церкви и государства у грузин признавалась и в определенной мере поддерживалась Россией, когда грузинские земли постепенно входили в состав империи.
Артикул VIII Георгиевского трактата 1783 г. (Договор о признании царем Карта-линским и Кахетинским Ираклием II покровительства и верховной власти Российской империи) гласит: «В доказательство особливого монаршего благоволения к его светлости царю и народам его и для вящего соединения с Россией сих единоверных народов, е. и. в. соизволяет, чтоб католикос или начальствующий архиепископ их состоял местом в числе российских архиереев восьмой степени, именно после Тобольского, всемилостивейше жалуя ему навсегда титул Свя-
тейшего Синода члена; о управлении же грузинскими церквами и отношении, каковое долженствует быть к Синоду российскому, о том составится особливый артикул»1. Фактически вхождение Грузинской православной церкви в состав Русской православной церкви состоялось по решению светских властей. Предусматривалась также форма особых договоренностей, приобретших вскоре формальный статус, согласно Высочайшему манифесту императора Александра I от 12 сентября 1801 г.
В 1810 г. католикос Иверии Антоний II, прибывший на заседание Святейшего Русского Синода по церковным вопросам, касающимся Грузии, по личным причинам остался в России. Вскоре на его место был назначен экзарх Иверии, получивший право стать членом Святейшего Синода, и таким образом Грузинская церковь вошла в прямую зависимость от Русской православной церкви.
Кроме кафедрального наименования, окормляющий архипастырь титуловался еще и экзархом Грузии и в этом качестве тоже являлся членом Святейшего Синода.
Так, в результате светского акта - добровольного присоединения грузинских царств и княжеств к Российской империи в начале XIX в., автокефалия Грузинской православной церкви, считающейся одной из древнейших поместных православных Церквей, была упразднена. Был создан Грузинский экзархат под верховенством Русской православной церкви, в который экзархами назначались русские священнослужители в сане митрополитов и затем - архиепископов (к исходу XIX - началу XX в.).
За время существования Грузинского экзархата происходило постепенное вытеснение из богослужения грузинского языка, сократилось число епархий, происходил ряд других процессов, которые вызывали многочисленные протесты грузин, воцерковленных в поместной, а не в признаваемой и уважаемой, но далекой в обыденном сознании Российской церкви.
Статистические данные о состоянии Грузинского экзархата в первое десятилетие XX столетия таковы: 4 епархии (Грузинская, Имеретинская, Гурийско-Мингрельская и Сухумская), 1278397 человек православного населения, 2354 храма, 26 мужских монастырей и 5 женских, 1716 священников, 231 диакон, 526 монахов, 100 монахинь, 179 церковных библиотек, 590 церковно-приходских
школ (с 23070 учащимися) и 13 монастырских училищ (с 546 учениками). Кроме того, насчитывалось большое количество послушников, послушниц, приходских опекунов и монастырских больниц. Заметим здесь, что в начале XIX в., т. е. до присоединения грузинских земель к Российской империи, Грузинская православная церковь насчитывала 13 епархий, 7 архиереев, 799 храмов, 746 священников, 146 диаконов, 75 монахов2.
Правящие экзархи не слишком заботились о духовном состоянии широких масс грузинского народа. Не владея грузинским языком, они не могли установить живую и непосредственную связь с верующими. Присланные Святейшим Синодом священнослужители, не зная особенностей грузинской культуры, не всегда проявляли должное уважение к этно-религиозным чувствам грузин. Они мало заботились о нравственном развитии национального грузинского духовенства. Сложилась практика не выдвигать на руководящие должности представителей грузинского духовенства, им платили меньше, чем русским коллегам, продвижение в Центральную Россию было скорее исключением3.
Выявлялись случаи противопоставления местных внутри общегрузинского клира, когда за «благонравие и усердие» в делах, далеких от церковного радения о пастве, возвышались люди, близкие к присланной из Петербурга администрации. Так, как «особую отличность», как милость Святейшего Синода, в Самегрело ввели церковную службу на мегрельском языке4. Проводилась общая русификаторская линия в развитии грузинских церковных институтов, что должно было сблизить местную церковь и центральные власти.
В большинстве своем на Кавказ в целом, и в Грузию в частности, попадали священнослужители, применения которым не нашлось в самой России, либо сосланные на окраину империи за какие-то церковные провинности.
Автокефалистские устремления православных грузин в конце XIX столетия и в ходе работы так называемого Предсоборного присутствия (1906-1907 гг.), созванного с целью изучения и подготовки проекта предстоявших реформ в Русской православной церкви, приобрели большое число сторонников из мирян и клириков, защитников вековых традиций.
После октября 1917 г. некоторыми церковными иерархами и политическими деяте-
лями была озвучена проблема: может ли быть до конца независимой церковная власть в государстве, где не был оформлен национально-правовой статус5. Однако идея полной политической независимости Грузии не сразу встала на повестку дня, как и отделение Грузинской церкви. Изначально, после распада Российской империи, в Грузии не стоял даже вопрос о ее отделении. В отличие от большинства территорий Российской империи Грузия имела, хотя и с перерывами, длительную национальную традицию государственности, древнюю письменность и культуру. Политическое присоединение грузинских земель к Российской империи (1783-1810 гг.) изначально не означало подчинения Синоду грузинской церковной власти. Кроме того, грузинские церковные иерархи в той или иной форме отстаивали самостоятельность при новом для них политическом строе - империи после вхождения в состав России. Эту позицию несколько десятилетий признавал и Святейший Синод Русской православной церкви, старавшийся по мелочам не вмешиваться во внутренние дела Грузинской церкви. Упразднение автокефалии Грузинской церкви было насильственным со стороны политических светских царских властей, вопреки церковных законам. При этом неожиданно для самих грузин -церковников и мирян - отрицательную (для них) роль сыграла историческая близость или слитность церковной и светской властей в средние века и новое время. Русская же церковь приняла антиканонически переданное ей царской светской властью господство над автокефальной Грузинской церковью. После этого всякий протест или иерархов, или мирян против произвольного упразднения независимости грузинской церкви подавлялся, но теперь уже светской властью6.
Результатом такой политики, отмечал генерал Р.А. Фадеев (герой Кавказской войны 1818-1864 гг., знаток кавказской политики, член комиссии по составлению проекта по управлению Кавказом), стало отчуждение грузинского народа от своего духовенства. Народ перестал ходить в церковь, говоря, что ему чужды священники, которые не умеют ни толково читать, ни даже хорошо говорить по-грузински7. «Нет сомнения как в том, -писал он, - что нельзя оставить без внимания начавшееся церковное брожение в Грузии, так и в том, что давно пришла пора отказаться от мер недоверия, объяснимых раз-
ве только в первое время занятия края, и, признав самостоятельность поместной грузинской церкви в ее народности и в сложившихся веками ее обычаях, не ставить ее более под прямую опеку русской иерархии». Он отмечал также, что «не признана еще та, непреложная истина, что если поляк не может быть надежным подданным, оставаясь поляком в душе, то напротив - для того, чтобы грузин был хорошим русским подданным, он должен быть сначала хорошим грузи-ном»8.
Xорошо известные политические потрясения 1905-1907 гг. в империи Романовых не обошли и Грузию. Они достаточно известны по литературе. И хотя в грузинской историографии и публицистике начала 2000-х годов. акцентируются чисто государственнические, возрожденческие и, следовательно, политические и светские начала, в межпартийной борьбе, в «схватках» за места в представительных органах нельзя обойти молчанием роль и позицию грузинского духовенства.
Святейший Синод не поддержал в 1905 г. иерархов Грузии, подавших просьбу о восстановлении автокефалии Грузинской церк-ви9. Тогда высшее грузинское духовенство решило по собственной инициативе провозгласить независимость своей церкви. Но и после этого акта грузинская православная общественность не отделяла себя от русского народа и была преисполнена желания, как писала тогда местная грузинская пресса, быть «в единстве веры и любви с русскими православными собратьями во Xристе».
Наиболее основательно эти события были освещены в газетных публикациях того периода, в первую очередь, в газете - рупоре национально-демократической партии «Сакартвело»10. Газета из номера в номер печатала одновременно острые, национально окрашенные статьи о свободе и независимости и материалы о духовном религиозном братстве грузин и русских, одинаково православных.
Национальное самосознание грузинского общества в XIX в. вписывалось в российскую имперскую государственную идеологию. Однако в начале XX в. отдельные национальные интеллектуалы и активисты движений за отделение Грузии использовали элементы идеологии политического национализма. Это позволило им формулировать свои политические и национальные представления на основе их собственного прочте-
ния прошлого и видения настоящего. Они использовали, как правило, случайно и не слишком успешно, духовную риторику, но Грузинская церковь была этим недовольна.
Надо сказать, что, судя по прессе 1910-х годов и архивным документам, антирусские настроения в Грузии, имевшие место как реакция на непродуманную политику центральных властей, проявлялись аморфно. Они изначально не были так сильны, как, скажем, в Польше или Финляндии, и не воплощались в конкретные формы активности, тем более в церковной и культурно-религиозной сферах.
Существенные подвижки в общественном сознании, в том числе в отношении роли и места Грузинской церкви, проявились рельефно с начала 1917 г. Грузинская церковь не осталась в стороне от событий, что отвечало ее традиционному умению и желанию оказывать влияние на политические процессы в обществе.
После Февральской революции в России грузинские общественные силы меньшевистского толка признали Временное правительство. В Учредительное собрание были избраны и депутаты из Закавказья. Кое в чем, однако, Грузия предприняла независимые шаги. В первую очередь, воспользовавшись Февральской революцией, Грузинская церковь объявила о восстановлении своей автокефалии. По соглашению с Временным правительством 12 марта 1917 г. в древней столице Грузии Мцхета был проведен благодарственный молебен на грузинском языке. Восстанавливались, казалось, утраченные чисто грузинские богослужебные особенности11.
С марта 1917 г. начался болезненный процесс становления независимых от Московской патриархии церковных институтов. Епископ Леонид (Окропиридзе), в качестве местоблюстителя католикоса возглавивший Временное управление Грузинской церкви до избрания католикоса, представил Тбилисскому исполнительному комитету акт о восстановлении полной независимости Грузинской православной церкви12. В тот же день под его председательством был проведен церковный Собор, на котором было вменено всему местному клиру проводить богослужения на грузинском языке. Там же главным собором Грузии был провозглашен Сионский храм, где 19 марта 1917 г. впервые за много лет было проведено церковное богослужение, причем на грузинском языке13. В
сентябре 1917 г. католикосом - патриархом всея Грузии был избран Кирион II (Садзаг-лишвили). Профессиональный историк и археолог, он придавал огромное значение исследованиям мировой археологии XIX в., вел лично работы, позволявшие глубже осмыслить историческое прошлое Грузии.
Позднее преемник католикоса Кирио-на II, убитого во сне в июне 1918 г., епископ Гурийско-Мингрельский Леонид (Окропиридзе), известный православным грузинам как церковный публицист и миссионер, в одном из своих обращений к пастве говорил: «Что может быть мучительней для человека, если разлучают дитя от родителя!»14. Он приложил массу усилий и все свое немалое влияние на единение церкви и общества в Грузии. Это было важно с гражданских позиций, поскольку несколько десятилетий фактического отстранения грузинской церкви от ее паствы болезненно отразились на общем уровне социальной активности грузинской христианско-традиционалистской общественности. Благодаря Февральской революции 1917 г. в России позитивные шаги в этом направлении были сделаны. Главное -национальный элемент стал определять приоритеты развития церковных институтов. Для дальнейшего развития процесса было необходимо единение усилий церкви и общества по возрождению и развитию грузинского языка, культуры, а затем и укреплению государственности.
Временное правительство признало авто-кефальность Грузинской церкви не по территориальному принципу, а по национальному15. Такой шаг был предпринят центральными властями в Петрограде намеренно, чтобы несколько нивелировать резонанс провозглашения автокефалии Грузинской церкви, а также как реакция на появившуюся в грузинском общественном мнении проблему определения ее национально-правового статуса. Эти дискуссии зародились в русле споров о месте и значении Грузинской православной церкви среди поместных церквей православной церкви в мире и в России. Очень живо обсуждались одновременно церковные и национально-государственные возрожденческие вопросы.
Совершенно ошибочно было бы полагать, что общественно-политические движения и народ Грузии, воспользовавшись ослаблением и распадом общеимперской власти, одномоментно решили реализовать свои церков-
ные и возрожденческие чаяния и отделиться от России и в церковном, и в правовом пространствах. Еще в сентябре 1916 г. в докладе великого князя Николая Николаевича императору Николаю II о политическом положении на Кавказе говорилось, что отличительной чертой грузинского общественного сознания, включая и религиозные взгляды и чаяния, является «высказываемая ими приверженность к своему историческому прошлому, порождающая требования автокефалии Грузинской церкви, а со стороны некоторых общественных групп и политической автономии Грузии <...> Мечтания о политической самостоятельности носят неглубокий характер, а идея автокефальности является результатом жизненной борьбы за культурное возрождение и в охранении памятников старины, ярким примером тому служит древнейший Мцхетский собор и другие храмы»16.
Грузинские и церковные иерархи, и политические лидеры в связи с ослаблением и падением общеимперской власти, развалом Кавказского фронта и наступлением турецких войск отчаянно искали выход из сложившейся политической обстановки, чреватой национальной катастрофой - оккупацией, разделом и т. д. Еще более обострили ситуацию в регионе октябрьские события 1917 г. в России и отрицательное отношение Московской патриархии к вопросу об автокефалии.
В 1918-1923 гг. в развитии общественнополитического и религиозного сознания Грузии произошел сдвиг в пользу идеи полной национально-политической и церковной независимости. Эти настроения единодушно поддерживали и разделяли представители Грузинской церкви. Также с особой остротой в церковных кругах и среди мирян дискутировалась проблема восстановления своего исторического пути развития с учетом религиозных и государственнических взглядов и традиций. Материалами об этом насыщены все изученные нами газетно-журнальные публикации тех лет. Ввиду объемности и ка-лейдоскопичности публиковавшегося подряд всего, что попадало в редакцию в 1917-1922 гг., невозможно представить полный анализ этого материала в одной статье. Автор готовит к публикации на страницах «Восточного архива» серию полузабытых документов тех лет.
Вернемся, однако, в 1918 год. Грузинские политики, в первую очередь меньшевики, от-
стаивая свои взгляды на церковь и на религию, хорошо осознавали объединяющее значение национальной церкви для народа и ее роль в истории и духовной жизни грузин. Они четко осознавали, какую поддержку от нее могли получить. Со своей стороны, грузинское духовенство с энтузиазмом изучало выступления политических деятелей, стоящих у власти в Грузии. 26 мая 1918 г. Грузия провозгласила восстановление своей независимости, от которой добровольно отказалась в 1801 г. Грузинская церковь решительно поддержала это политическое событие.
Дальнейшие военно-политические события в Закавказье, включая борьбу с различными силами интервентов, столкновения противоборствовавших группировок, наконец, установление советской власти, не изменили главных позиций Грузинской церкви. А это - ведущая роль в сбережении социокультурных основ общества, тесная связь с самыми широкими массами и титанические усилия по сохранению и упрочению православных этических ценностей в грузинском обществе.
Примечания
1 Цит. по: Под стягом России. Сб. архивных документов. М., 1992. С. 12.
2 Цит. по: Скуратов К.Е. Грузинская православная церковь. Поместные православные церкви.
3 Панджикидзе Т.И. Христианство в грузино-российских взаимоотношениях. Тбилиси, 2005. С. 68.
4 Епископ Давид. Об автокефалии церкви Иверии. Тбилиси, 1912.
5 Газета «Сакартвело», № 67, 24 марта 1917 г. (на груз. языке).
6 Егоров В. К истории провозглашения грузинами автокефалии своей Церкви в 1917 году. М., 1917. С. 9.
7 Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX - начало ХХ в. СПб., 2005. С. 474.
8 Фадеев Р.А. Собр. соч. Т. 1. Ч. 2. СПб., 1889. С. 133-169.
9 Епископ Давид. К вопросу об автокефалии Иверской Церкви.
10 Газета «Религия» № 11, ноябрь 1992. С. 3-22 (на груз. языке).
11 «Сакартвело» № 58, 14 марта 1917 г. (на груз. языке).
12 Там же.
13 «Религия» №11, ноябрь 1992. С. 4 (на груз. языке).
14 «Сакартвело» № 58, 14 марта 1917 г. (на груз. языке).
15 Панджикидзе Т.И. Указ. соч. С. 69.
16 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 601. Оп. 1. Д. 997. Л. 1-13.
