Научная статья на тему 'К первому опыту дипломатического перевода с русского на датский'

К первому опыту дипломатического перевода с русского на датский Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
171
40
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
XVI ВЕК / РУССКО-ДАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ / ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ЭТИКЕТ / ПЕРЕВОД / ТЕРМИНОЛОГИЯ / ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК / РАННИЙ НОВОДАТСКИЙ / РАННИЙ НОВОВЕРХНЕНЕМЕЦКИЙ / 16TH CENTURY / RUSSIAN-DANISH RELATIONS / DIPLOMATIC ETIQUETTE / TRANSLATION / TERMINOLOGY / OLD RUSSIAN / EARLY NEW DANISH / EARLY NEW HIGH GERMAN

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Лунд Карлхенрик

В статье предлагается лингвофилологический анализ первого опыта датского дипломатического перевода с русского в сопоставлении с последующим немецким переводом и русским оригиналом. Описывается предыстория появления царской грамоты 1570 г. и реакция датской стороны, что дает возможность наиболее полно оценить качество переводов и уровень информированности в датском дипломатическом ведомстве. Обсуждаются также личности переводчиков и соотношение между датским и немецким языками в королевской администрации.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Towards the First Experience of Diplomatic Translation from Russian into Danish

The article presents a linguistic-philological analysis of the first attempt at translating a Russian diplomatic text into Danish as compared to the subsequent translation from Danish into German and to the Russian original. An outline is given of the events leading up to the czar's letter to the Danish king in 1570 and of the Danish reaction which allows for a comprehensive assessment of translation quality and of the level of information accessibility in the Danish diplomatic service. The article also discusses the translators' personalities and the ratio of Danish to German in the king's administration.

Текст научной работы на тему «К первому опыту дипломатического перевода с русского на датский»

ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 4

Карл-Хенрик Лунд (Дания)

К ПЕРВОМУ ОПЫТУ ДИПЛОМАТИЧЕСКОГО ПЕРЕВОДА С РУССКОГО НА ДАТСКИЙ

В статье предлагается лингвофилологический анализ первого опыта датского дипломатического перевода с русского в сопоставлении с последующим немецким переводом и русским оригиналом. Описывается предыстория появления царской грамоты 1570 г. и реакция датской стороны, что дает возможность наиболее полно оценить качество переводов и уровень информированности в датском дипломатическом ведомстве. Обсуждаются также личности переводчиков и соотношение между датским и немецким языками в королевской администрации.

Ключевые слова: XVI век, русско-датские отношения, дипломатический этикет, перевод, терминология, древнерусский язык, ранний новодатский, ранний нововерхненемецкий.

The article presents a linguistic-philological analysis of the first attempt at translating a Russian diplomatic text into Danish as compared to the subsequent translation from Danish into German and to the Russian original. An outline is given of the events leading up to the czar's letter to the Danish king in 1570 and of the Danish reaction which allows for a comprehensive assessment of translation quality and of the level of information accessibility in the Danish diplomatic service. The article also discusses the translators' personalities and the ratio of Danish to German in the king's administration.

Key words: 16th century, Russian-Danish relations, diplomatic etiquette, translation, terminology, Old Russian, Early New Danish, Early New High German.

Предыстория

10 декабря 1570 г. датский король Фредерик II в замке Фреде-риксборг под Копенгагеном получает царскую грамоту, датированную 26-м сентября 1570 г. В ней Иван IV сообщает, что он возвел брата датского короля, герцога Магнуса, в королевское достоинство, пожаловав ему в лен Ливонию, и призывает Фредерика санкционировать это, подписав с царем договор, а также вместе с братом и царем защищать Ливонию против шведов и поляков.

Эта грамота и ее содержание не были неожиданностью для датского короля: с середины 1550-х гг. и особенно с началом Ливонской войны (1558—1583) Россия и Ливония находились в фокусе внимания датского королевства, и велась активная корреспонденция по дипломатическим делам, в том числе о ходе войны, о чем,

в частности, свидетельствует количество архивных документов, хранящихся в Государственном архиве Дании (ср. их описание в [Щербачев, 1893]).

Особенно важными стали отношения с Москвой, когда в ноябре 1559 г. недавно вступивший на датский престол Фредерик II купил епископство Эзель-Вик у Йоганна фон Мюнхгаузена [^игееп, 1907: 608—619]. Этой сделкой Фредерик мог избежать раздела своего королевства в пользу брата, герцога Магнуса, который справедливо претендовал на часть герцогств Шлезвиг и Гольштейн в качестве своего наследства. Магнус согласился на епископство, которое охватывало большую часть островов Эзель и Даго (ныне эстонские острова Сааремаа и Хийумаа) и область Вик на материке. И в апреле 1560 г. 19-летний герцог и будущий епископ прибывает в главный город Эзеля, Аренсбург (ныне эстонский город Курессааре, в 1952—1988 гг. — Кингисепп), в сопровождении нескольких сотен ландскнехтов. Тут он начинает разворачивать деятельность и уже в мае приобретает Курляндское епископство с главным замком Пильтеном (ныне в Латвии). Но довольно скоро, в начале 1561 г., он вынужден обратиться к брату за помощью, в частности экономической. Он ее получает, но взамен ему приходится признать верховную власть Фредерика II и согласиться на фактическое правление королевского наместника ^аигееп, 1907: 622—626]. Тем временем датская дипломатия активно работала, чтобы защищать датские интересы от наступления русских, которые осенью 1560 г. уже вторглись во владения Магнуса в Вике [Яа8шш8еп, 1973: 176]. И в 1562 г. предоставленное русской стороной с осени 1561 г. перемирие сменилось договором о дружбе между русским царем и датским королем. Этим договором Фредерик II получил признание своих владений в Ливонии, включая земли Эзельского епископства и Курляндию, а Иван IV обеспечил себе нейтралитет Дании и мог сосредоточиться на других направлениях и прежде всего на борьбе с Великим княжеством Литовским [Флоря, 1999: 150—151]. Дальше Магнус выпадает из поля зрения на несколько лет, по крайней мере о нем мало информации, но мы знаем, что его тревожат шведы, с которыми датчане были в состоянии войны (Северная семилетняя война 1563—1570 гг.). Весной 1569 г., после нападения шведских войск на Эзель, положение Магнуса становится таким тревожным, что он решается просить царя о помощи. Тут начинается активная корреспонденция Магнуса на (верхне)не-мецком языке с двумя ливонскими дворянами на русской службе, которые были посредниками между ним и русским царем, а также с братом Фредериком II — тоже на немецком языке [Щербачев, 1915: 254-273, 282-289; 1916: 1, 8-12]. Переговоры, которые проводились также через послов Магнуса, прибывших в Александрову

слободу, завершились тем, что герцог в июне 1570 г. прибыл в Москву, где он принес царю присягу как наследственный вассал и был провозглашен вифлянским (ливонским) королем [Флоря, 1999: 257].

Царская грамота и ее переводы

Об этом и было сообщено в вышеупомянутой грамоте Ивана IV к Фредерику II. Само по себе упомянутое в царской грамоте событие, конечно, примечательно, но особенно выделяет эту грамоту то обстоятельство, что именно с нее был сделан первый известный нам дипломатический перевод с русского на датский. Это явно черновик, со множеством зачеркиваний и исправлений и к тому же с приписками на немецком языке, сделанными другим почерком. Именно этим вторым почерком был сделан перевод с датского на (верхне)немецкий. Он написан достаточно разборчиво и только с единичными исправлениями. С этого немецкого текста затем был сделан список, явно чистовик, написанный другим, очень красивым и размашистым почерком. Все три перевода и русский оригинал хранятся в одной папке в Государственном архиве Дании (Rigsar-kivet) в описи, относящейся к Внешнему отделу Немецкой канцелярии (Tyske Kancellis Udenrigske Afdeling) [TKUA(73—1)]. Текст русского оригинала, кроме титулов государей, опубликован русским дипломатом и историком Ю.Н. Щербачевым [1897: 93—98], а титульная часть русской грамоты и тексты переводов не опубликованы. Именно Немецкая канцелярия, служащие которой в основном были приглашенные немцы на королевской службе, ведала внешними сношениями Дании, кроме отношений со Швецией, и нет оснований сомневаться, что данные переводы были выполнены именно здесь. Почерк «датского» переводчика больше не встречается, но почерк «немецкого» переводчика найден нами в черновом варианте немецкого письма Фредерика II к Ивану IV от 22 августа 1573 г. [TKUA(73—1)], а размашистый почерк «переписчика» встречается неоднократно в чистовиках на немецком языке, по крайней мере, вплоть до 1578 г. [TKUA(73-1); TKUA(73-2)]. Датский переводчик, по всей видимости, больше не привлекался к переводческой деятельности в Немецкой канцелярии, зато как раз его имя мы знаем, поскольку оно названо упомянутым анонимным немецким переводчиком. Немецкий перевод сопровождается припиской:

Vngefehrliche verdeutschete translation des Muskowitttischen schreibens, wie men dieselbe aus Petern des Reussen Denischen verdolmetschung, den worten vnd verstande nach, am eigentlichsten hath nhemen mogen.

«Приблизительный немецкий перевод московской грамоты, такой, какой, в сущности, можно было получить из слов и смысла датского перевода Петера Ройсена».

А на датском переводе, помимо своих исправлений и приписок к тексту, тот же немецкий переводчик сделал следующую надпись:

Peter Reussen verdolmetschung des Moscowittischen schreibens, so guth men die selbe durch ihne erlangen konnen, Es hath ihm aber an etzlichen worten gemangelt, so er, seiner anzeige nach, nicht eigentlich auf Denisch dargeben konnen. Darunter, das wort (: Gorodock :) eins gewesen, welches etwas mer als eine stadt heisen sollte, die anderen ort, so geringer als Riga, Reuell etc. hetten eine anderen namen.

«Перевод московской грамоты Петером Ройсеном, какой можно было получить от него. Ему, однако, недоставало некоторых слов, которые он, как он сообщил, в сущности, не смог передать на датском языке. В том числе встретившееся однажды слово (: городок :), которое должно было обозначать нечто другое, чем stadt. Другие местности, менее значительные, чем Рига, Ревель и т.д., назывались по-другому».

Уже в этих надписях чувствуется определенная сдержанность в оценках со стороны немецкого переводчика. Представляется интересным попытаться найти ответы на такие вопросы: как все-таки справился с задачей Петер Ройсен (с точки зрения сегодняшнего дня)? кто он? какова роль немецкого переводчика? Но можно также, отталкиваясь от данной корреспонденции, попытаться судить о более общих вопросах: каков был порядок ведения дел в Немецкой канцелярии? откуда в Немецкой канцелярии получали переводчиков/толмачей? каково было соотношение между датским и немецким языками в королевской администрации? Первая группа вопросов потребует от нас сопоставительного анализа текста царской грамоты на русском языке, перевода этого текста на датский язык и перевода датского перевода на (верхне)немецкий язык. Поскольку беловой список с немецкого перевода кроме почерка отличается от последнего только несколько иной орфографией, мы будем привлекать к рассмотрению этот список лишь в случае затруднений в расшифровке тех или иных мест в немецком переводе.

Способ передачи текстовых фрагментов

Для удобства сопоставления мы будем располагать параллельные фрагменты на трех языках слева направо в следующем порядке: текст русской грамоты — датский перевод — немецкий перевод. При этом мы отказываемся от точного воспроизведения данных источников по правилам лингвистического издания памятников письменности и вместо этого предлагаем свой упрощенный вариант, который, как нам кажется, отвечает целям данной статьи. Курсивом будем передавать все написанное почерком немецкого переводчика, в том числе и в тех случаях, когда его почерк

появляется на датском переводе. Зачеркивания в рукописях будут обозначаться зачеркиваниями и у нас, и во всех случаях написания тех или иных слов или фраз над строкой или на полях эти слова или фразы помещаются в косые скобки. Наконец, считаем возможным — после сравнения с беловым немецким списком — вставлять явно пропущенные буквы в немецкий перевод; такие буквы заключены в квадратные скобки.

Формула обращения к Богу

Как все царские грамоты, и эта начинается формулярным обращением к Богу:

Милосерд1я ради милости myskundigett och nader Barmhertzigkeit vnd gnade Бога нашего, въ нихже пос-кги aff wortt gud /sette wortt von vnserem Godt, Derset-насъ востокъ свыше, воеже foder paa veynn fredens/ ze vnser fuese auf den weg направити ноги наша на путь des friedens

миренъ

Обращение, написанное на церковнославянском языке, взято из Евангелия от Луки (глава 1, 78—79). Это не простой для понимания и перевода фрагмент, и датский переводчик вообще пропустил серединную часть. Из того, что осталось, первая часть переведена в слегка искаженном виде как «милосердие и милость нашего Бога», а третья часть передана точно за исключением пропущенного целевого союза воеже «чтобы». Если датский вариант все-таки больше похож на сокращенный «подстрочник», на что указывает также нехарактерная для датского языка постпозиция генитивного определения veynn fredens «путь мира», то в немецком переводе эти же две части облечены во вполне литературную форму. О точном переводе речь, конечно, не идет. Для сравнения приведем полный текст двух стихов на церковнославянском и русском языках, а также эти же стихи из первого полного перевода библии на датский, так называемой «Библии Кристиана III» 1550 г.:

милосерд1я ради милости бога нашего, въ нихже посттилъ есть насъ востокъ свыше, просвттити во тмт и стни смертнтй стдя-щыя, направити ноги наша на путь миренъ (Лк. 1, 78—79) [Святое Евангелие, 2006];

по благоутробному милосердию Бога нашего, которым посетил нас Восток свыше, просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира (Лк. 1, 78—79) [Библия, 1993];

Ved vor Guds hiertelige Barmhiertighed ved huilcken Opgangen aff det Hoye haffuer besoct oss. Paa det hand skulde skinne faar dem som side i morcke oc i Dodzens skugge oc vise vore foder paa fredens vey (Luk 1, 78-79) [Biblia, 1928].

Титулы государей

Следующим после обращения к Богу обязательным элементом официальных грамот является перечисление сначала всех титулов отправителя, в данном случае, царя, а затем и титулов получателя, в данном случае датского короля. Для переводчика здесь могут возникнуть сложности двух типов. Первая сложность связана с собственно титулами в языке-источнике, в отношении которых переводчик должен выбрать аналогичный термин в языке-цели, если таковой имеется, либо использовать заимствование из языка-источника. Вторая сложность связана с топонимами, которые могут быть незнакомыми переводчику. Рассмотрим сначала два фрагмента из титулатуры Ивана IV:

мы, великш государь царь и великш князь Иванъ Васильевичь всеа Русш, Владимерскш, Московски, Новогородскш, царь Казанский, царь Астара-ханскш, государь Псковский

wy stor herre kesar och grott f0rst ywan wasilowitz alle ryszer, vladymersky, moszkoffsky, noffgorodsh-ey, Kieszar Kaszanshyy, och Kiessar asthorahanshyi, herre vdaff peskoffshyi

wir groser herr kaiser, vnd grosfurst Iuan wasilowitz, aller Reussen, zu Wolodimer, Moscouw, Neugarten, Kaiser zu Kassan, vnd Astrachan, herr zu Pleskaue

великш князь Новагоро-да Низовские земли, Черниговский

stur ferst nouagoroda, nederlandt, ssernihoffshey

Grossfurst zu Nouageroda, Niderlandt, sernigouffchi

Как видим, сравнительно недавно появившийся (с момента венчания на царство Ивана IV в 1547 г.) титул царь, а также титул великий князь обозначаются в переводах аналогичными датскими и немецкими терминами. Такая картина сохраняется и в последующих известных нам переводах на датский язык. Только в XVII в. для титула царь утверждается заимствование tzar. Что касается царского титула великий князь, то имелись несколько датских вариантов, в частности grotforste и storforste [Kalkar, 1881—1907; ODS]. Топонимы, входящие в полную титулатуру царя, датский переводчик почти везде передает в полном соответствии с грамотой, сохраняя не только русские адъективные суффиксы, но и падежные окончания. Немецкий переводчик старается придать русским топонимам литературную форму, соответствующую нормам немецкого языка, с предлогом zu, выражающим принадлежность, и исходной формой топонима. В тех случаях, когда немецкий переводчик дословно перенимает топонимы, как они написаны в датском переводе, как в фрагменте: Grossfurst zu Nouageroda, Niderlandt, sernigouffchi, то это, по всей видимости, свидетельство того, что он не знает дан-

ные места. А датский переводчик явно не понял синтаксическую связь в словосочетании великш князь Новагорода Низовские земли и, в частности, не разобрал, что Низовские земли является формой род. п. ед. ч. и что речь идет о том городе, который мы сейчас знаем как Нижний Новгород. Между тем совершенно очевидно, что в Посольском приказе действовали свои нормы перевода топонимов в царской титулатуре, что видно, например, из немецкого варианта вышеупомянутого договора о дружбе 1562 г., который был составлен в Москве и скреплен вместе с русским текстом [Laursen, 1912: 25—39; Щербачев, 1897: 57—76], или из грамоты Ивана IV к Фредерику II от апреля 1564 г., которая была составлена по-немецки в Москве [Щербачев, 1915: 225—226]. Здесь почти все топонимы в царском титуле передаются с сохранением русских адъективных суффиксов.

Отдельно следует сказать о передаче генитивного определения всеа Руси. В немецком переводе форма aller Reussen указывает на род. п. мн. ч. В датском же языке, где в это время уже нет косвенных падежей у существительных, кроме родительного, форма alle ryszer указывает только на мн. ч., и поэтому без предлога предложение теряет синтаксическую связность. Тем не менее такая же формулировка используется и во всех последующих переводах на датский и становится уже нормой в передаче царского титула.

Рассмотрим теперь два фрагмента из титулатуры Фредерика II как адресата:

князю Лезвитцкому, Гол-штенскому ferst aff slezuig, golszttens-komu hertzog zu schleswig, holstain

графу вондеборскому graff fann oldeborshomu Grafe zu Oldenburgk

Обращает на себя внимание, что русское название князь датским переводчиком здесь передается как forste, что соответствовало стандартному переводу этого титула применительно к русским реалиям. Тем временем датский король носил титул герцога (hertug vdj Sleswig, Holsten etc.), о чем, конечно, следовало бы знать переводчику Немецкой канцелярии. Примечательно также, что название граф датским переводчиком передано в немецком варианте graff, хотя в датском титуле короля употреблялось датское слово greve (Greffue vdj Oldenborg etc.)1. Самое удивительное, однако, то,

1 Здесь и далее, когда приводим слова, относящиеся к рассматриваемому периоду, в качестве словарных единиц (лексем), мы пишем их, как они приводятся в [Kalkar, 1881—1907], хотя они, возможно, писались по-другому в то время. В данном случае словарным словом является greve, хотя в XVI в. обычно писали greffue. Такой выбор нами сделан ввиду отсутствия единой орфографической нормы в тот период, ср. [Skautrup, 1947: 175-189].

что переводчик оставил название герцогства Гольштейн и графства Ольденбург почти так, как они написаны были по-русски, включая падежные окончания. В немецком переводе все приведено в норму.

Политико-дипломатические реалии и формулы, синтаксические конструкции

После вводной части грамоты следует само сообщение. Оно в соответствии с неравным положением договаривающихся сторон начинается с описания приезда к царю Магнуса-просителя, ср. описание русской формулы зачина «к нам приехали» в [Сквайрс, Фердинанд, 2002: 194-198]:

Что прйзжалъ к намъ братъ твой, датцкой королевичъ арцогъ Магнусъ бити челомъ, чтобъ ему быти у насъ въ подданныхъ голдовникомъ и пожаловати бъ нам его своей отчины Вифлянсюе земли городомъ Ригою, городомъ Колыванью и вс-Ъми тЪми останошными городы Ливонские земли, которые нын-Ъ за литовскимъ и за свшскимъ

©ei /Es/ wore huz oss dyn bruder konigssen aff Dan-©omark herzug magnuss och bede oss om, da skall wery vnder hannom och fo-rere, hanom syn /mein/ faderz landt vdy lyfflan statt ryge, statt reuel och alle dy ander huillken dy sto egen vdy lyff landt, huillke vder pollandt och suenshy

Es wahr bei vns eur bruder, eins Konig von Den-emarcke sohn, hertzogk Magnus, vnd batt vns darumb, Das ich ihme gonnen vnd verehren wol-te mein väterlich landt in Liflandt, Die stadt Rige, stadt Reuell, vnd alle die anderen, so nach übrig seindt in Liflandt, vnter Polen vnd schweden

Датский перевод начинается зачеркиванием датского ситуативного элемента der, который заменяется немецким элементом es, написанным над строкой. Такое исправление со стороны немецкого переводчика не совсем понятно. Дело в том, что во второй половине XVI в. в датском языке уже утвердилось употребление первоначально локативного наречия der как формального элемента, служащего для смещения рематического субъекта в позицию после глагольного сказуемого (начало этого процесса обычно датируют XV в.), см. подробнее в [Babuskina, 1989]. Поэтому, скорее всего, надо истолковать данное исправление как предвосхищение последующего перевода на немецкий язык. Другим — стилистическим — исправлением уже в немецком переводе является замена датского притяжательного местоимения 2 л. ед. ч. din (здесь: dyn) на местоимение 2 л. мн. ч. euer (eur), что отвечает принятым в Немецкой канцелярии и королевской администрации нормам обращения к королю. Что касается формулы челобития, следующей сразу после сообщения о приезде Магнуса, то датский переводчик избегает присущего ей оттенка унижения и переводит ее нейтраль-

но как «просьбу». Далее в русской грамоте следует безличное придаточное предложение цели, состоящее из двух инфинитивных оборотов с двумя разными субъектами в дат. п. (чтобъ ему быти... и пожаловати бъ нам.). В датском переводе этому соответствует личное предложение с модальным глаголом в форме настоящего времени skal (здесь: skall) «должен» и двумя распространенными инфинитивами в сочинительной связи с союзом og (здесь: och) «и»: skall wery vnder hannom och forere hanom syn faderz land vdy lyjflan..., что буквально означает «должен быть под ним и подарить ему земли своего отца в Лифляндии...». Как видно, переводчик правильно понял модальность русской конструкции, но не до конца разобрался в употреблении местоимений, отчего у него остается только один субъект и смысл предложения теряется. Немецкий переводчик сохраняет структуру датского предложения, но благодаря изменению набора местоимений и использованию немецкого глагола gönnen (gonnen), который здесь имеет значение «предоставить», на месте первого распространенного инфинитива, ему удается создать вполне литературное придаточное предложение со значением: «чтобы я [т.е. царь] ему предоставил и подарил мою отчину в Лифляндии.». Правда, если нет сомнений, что выражение бити челомъ, а также слово отчина известны датскому переводчику, то создается впечатление, что заимствованное из польского языка слово голдовникъ со значением «вассал» не знакомо ему: значение «быть под ним» вполне можно вывести из русского текста, не зная этого слова. Конец приведенного выше фрагмента переведен более или менее правильно по смыслу: топоним Колывань, который в Копенгагене знали как город Ревель (ныне Таллинн), конечно, не вызывает затруднений, а хоронимическое прилагательное литовское переведено как pollandt «Польша», что в общем правильно, учитывая заключение Люблинской унии в 1569 году, объединившей Великое княжество Литовское и Королевство Польское в федеративное государство Речь Посполитая. В этой части фрагмента, правда, еще раз сказывается отсутствие «книжной» подготовки у датского переводчика, который, очевидно, не понял, что словосочетание своей отчины Вифлянсше земли является препозитивное несогласованное определение в род. п. ед. ч. к сочиненному ряду городом Ригою, городом Колыванью... который в свою очередь наряду с личным местоимением в вин. п. его управляется глагольной формой пожаловати (кого чем). Однако на практике это не играет роли для общего смысла перевода.

Обратимся далее к фрагменту, находящемуся чуть ниже по тексту:

и быти ему намъ поддан-нымъ голдовникомъ. И братъ твой король виф-лянской, арцогъ Магнусъ и тЪхъ областей Озелъ и Вики, и государь Курской земли и державецъ Колы-ванской области

och handt skall were vn-der oss y ryge mentte, och dyn bruder k0nig ouer lyfflandt herzug magnuz dysse /nachfolgende zu re-giren/ iyge...stur ozell wyck och herre ouer Korsunshy /kursche/ landt och holl-der ouer reuellshy ryge-mentte /so erobert/

Das er soll sein vnter vns im regiment, vnd eur bruder Konig vber Liflandt hertzogk magnus, diss nachfolgendes zure-giren, Ösell, Wyck, vnd herre über die Kurische lande, und halter über das Reuelsche gebiete, wan es erobert

Датский переводчик еще раз демонстрирует, что он знаком с распространенной в древнерусском языке безличной инфинитивной конструкцией с модальным значением долженствования, и на этот раз он разобрался с личными местоимениями и правильно передал дательный субъекта ему как подлежащее han (здесь: handt) «он» в датской личной конструкции с модальным глаголом skal (здесь: skall) «должен». Это предложение почти идентично первому инфинитивному обороту в предыдущем фрагменте, и формулировка в датском переводе почти та же, только с добавлением i regemente (здесь: y ryge mentte), в соответствии с чем датское предложение и вслед за ним немецкое приобретают значение «он должен быть под нашим господством». Далее царь называет титулы новоиспеченного короля, не забывая о признанных русской стороной в договоре 1562 г. датских владениях (Эзель, Вик и Курляндия). Здесь у датского переводчика опять получается нечто, похожее на подстрочник, и к тому же он, видимо, не распознал топоним Курская земля. Немецкий переводчик исправляет этот топоним и, кроме того, перед названиями Эзель и Вик для связности текста уточняет: «должен править нижеследующим». Кроме того, что примечательно, после упоминания о Ревельской области он от себя добавляет «когда она будет завоевана», зная, должно быть, что она в это время находится под шведами.

В продолжение только что приведенного фрагмента царь, назвав полную титулатуру Магнуса, описывает, как Магнус присягнул ему (далъ правду) и скрепил это целованием креста:

нашему царскому величеству далъ правду и крестъ намъ цЪловалъ, что ему намъ подданнымъ голдов-никомъ быти, и служити ему намъ

/thate/ wortt Kessars megt-tygett /andeliche huldigung/ gaff regtt, och k0ste och kor-zit, /das/ han shall wery /vnter vnser regirung sein/ vnder xygeiei wery, och Tene oss

thate vnser kaiserlichen gros-mechigkeit ändtliche huldigung vnd kussete das kreutz darauf, Das er soll vnter vnser regirung sein, vnd vns dienen

В датском тексте русское устойчивое сочетание далъ правду переведено буквально как gaff regtt, т.е. передано внешне похожим датским сочетанием, которое, однако, еще в XVI в. означало «признал правоту». Немецкий переводчик зачеркивает этот неэквива-

лентный русскому тексту вариант, заменив его выражением ИыШгяи^ 1кын, которое является совершенно точным переводом данной русской формулы, означающим: «принести присягу на верность». Другая русская формула в данном фрагменте, формула крестоцелования, тоже передана буквально в датском переводе, но здесь речь идет о трансферентном употреблении данной конструкции в датском языке. За этой формулой заверения стоял реально совершаемый обряд, который был датчанам, имеющим дело с русскими, хорошо известен. Разумеется, эта формула сохранена и в немецком переводе. В конце фрагмента еще раз встречаем русский безличный инфинитивный оборот с таким же сообщением о вассальном статусе Магнуса, что и в двух предыдущих фрагментах, и переводы — немецкий и зачеркнутый датский — почти идентичны предыдущим, только на этот раз говорится не о царском господстве, а о царском правлении.

Немногим ниже в грамоте царь возвращается к датским владениям в Ливонии, признанным русской стороной договором 1562 г., предлагая закрепить их за датским королем и в новом договоре, который он надеется заключить с ним после соответствующего обмена посланиями. При этом русская сторона демонстрирует прекрасную осведомленность в вопросе о том, как и кем эти владения были приобретены, перечислив какие местности (в частности Пильтен в Курляндии) в свое время были куплены Магнусом, а какие (в частности Аренсбург на Эзеле) были переданы ему королем:

А пожаловали тЬми горо-ды тебя, датцкого короля, мы, царьское величество, и въ докончалной грамотЬ тЬ городы написаны за тобою, а нынЬ тЬ городы по покупкЬ за братом твоимъ, за вифлянскимъ королемъ за арцогъ Магнусомъ: го-родокъ Пилтенъ, [...] А которые городы вифлян-сше за братомъ же твоимъ, за вифлянскимъ королемъ, за арцогъ Магнусомъ по твоей дачЬ, а не по покупкЬ: городъ Аренсборхъ [...] — и мы и тЬми городы пожаловали есмя брата твоего, вифлянского жъ короля, арцогъ Магнуса, да о томъ намъ царскому величеству обослатися съ тобою.

For ere medt dysse steder eder danmarkz k0nik, wy kiesaz megttyhett vdy endellyge bryffue skryffue dysse steder vnder eder, och nu dysse steder icke till ki0bs vnder ederz bruder vnder lyfflanshy k0nig herzug magnuz, en slott pylltten, [...] y huellken steder vdy lyfflandt wnder ederz bruder lyfflanshy k0nik herzug magnuz, op ederz gyifuenge /als ir ihme vntergeben/ och icke till ki0bs statt arenz arenzborg [. ] och wy medt dysse steder for ere ederz bruder lyfflanshy k0nik herzug magnuz, nog om wortt keisarz megttygett skykett bodt thill eder

Vnd vereh[r]en mit diesen Stedten euch dem konig zu Dennemarcken wir von vnser kaiserlichen grosmechtigkeit durch endtliche briefliche verschreibung mit diesen stedten vnter euch, vnd nun diese sted-te nicht zu kaufen vnter eurem bruder dem Lflendischen konig hertzogk Magnus, das schloss Pylten, [...] Vnd den stedten in Lifland vnter eurem bruder dem Lflendischen konige hertzogk Magnussem z.u-sein, als ir ihme vntergeben vnd nicht zu kaufe, stadt Arensburgk, [...] Vnd wir mit diesen stedten vorehren eurem bruder dem Lflendischen konig hertzogk Magnussem Darauf wir den vor vnser kaiserliche grosmechtigkeit, schicken vnsern Botten zu euch

Очевидно, ни датский, ни немецкий переводчик не осведомлены о деталях ливонских событий десятилетней давности, и немецкий переводчик без изменения следует датскому переводу выражения по покупкт, передав его как «не для покупки», т.е. как будто в русской грамоте пропущена отрицательная частица не. В остальном датский перевод и последующий перевод на немецкий отражают смысл данного фрагмента. Как видно, термин докончальная грамота переведен на датский как endelige brev (здесь: endellyge bryffue), т.е. как «окончательное письмо, окончательная грамота», что является вполне разумным переводом, который получает уточнение в последующем немецком варианте: endtliche briefliche verschreibung, т.е. «окончательное письменное обязательство». Другой элемент дипломатических сношений — обмен посланиями и посылка/присылка послов — не вызывает затруднений: в конце вышеприведенного фрагмента глагол обослатися и в датском, и в немецком переводах толкуется как «послать послов». В данном фрагменте отметим также сплошную замену русских личных и притяжательных местоимений 2 л. ед. ч. на требуемые этикетом формы 2 л. мн. ч. eder и eders (здесь: ederz) уже у датского переводчика.

Закончим наше сопоставление небольшим фрагментом, относящимся к заключительной части грамоты:

А не учнутъ съ нами сто-яти заодинъ, и изъ Дат-цкого королевства на останочную Вифлян-скую землю государя не выбирати.

nor will yky medt bysta for enn vtt Danmarshy k0nikz ryge som egenslo vdy Lyfflandl Irene yky vllwalle /saa skall och ingen herre aff Dannemark blifue wthwaldt till en herre ofuer the übrig lande in Liflandt/

Wan aber die konnige aus dem Reich Dennemarcken, nicht vor eins mit beistehn wollen, so soll auch kein herre aus Dennemarck erwehlt oder angenommen werden zu einem herrn der übrigen lande zu Liflandt

В этом фрагменте, в котором предупреждается о последствиях, если датская сторона откажется от предложений царя, датский перевод опять напоминает подстрочник с буквальным переводом русских слов и частично без отражения синтаксических связей, что опять наводит на мысль о неполном понимании датским переводчиком русского текста. Немецкий переводчик и в этом случае придает своему немецкому переводу вполне литературную форму, восстановив при этом смысл русского текста, ускользнувший было у датского переводчика. И что примечательно: правки немецкого переводчика на левом поле датского перевода выполнены на безупречном датском языке, если не считать двух немецких вкраплений: übrig «остальной» и in, т.е. предлог «в».

О датском переводе и личности переводчика

Как видно уже из приведенных выше фрагментов, датский перевод достаточно ясно свидетельствует о неопытности переводчика и об отсутствии специальной «книжной» подготовки. Датский текст изобилует зачеркиваниями и исправлениями, частично сохранены русские падежные окончания в топонимах, нет последовательной «локализации» применительно к датским придворным нормам (частичное сохранение местоимений 2 л. ед. ч. в обращении к датскому королю), и, конечно, нет знания церковнославянского языка. Не хватает также, как кажется, полного понимания русского языка, по крайней мере у переводчика бывают проблемы с распознаванием русских синтаксических конструкций и падежей и с правильным пониманием местоимений, и нередко его перевод имеет характер подстрочника с сохранением русского порядка слов даже в тех случаях, когда это противоречит сформировавшимся к этому времени правилам синтагматики датского языка. С русской лексикой и идиоматикой проблем меньше, в частности, он знает формулы челобития и крестоцелования, но не знаком с такими «политико-дипломатическими» словами и выражениями, как голдовникъ и далъ правду. Датский перевод демонстрирует определенные географические и политические познания в отношении Ливонии, но одновременно показывает удивительную неуверенность переводчика в передаче титулатуры датского короля.

А теперь о личности датского переводчика, Петера Ройсена. Первый вопрос: кто он по национальности? Есть три возможности: датчанин, русский или немец. Последний вариант — то, что он немец — можно, наверно, отбросить: зачем ему тогда переводить на датский. В пользу его возможного русского происхождения может говорить его незнание титулов датского короля, нередкие примеры сохранения порядка слов русского текста и, возможно, его непривычное написание многих слов, хотя, правда, в это время твердых орфографических норм не было. О русском происхождении может свидетельствовать и вторая часть его имени Кеиниеп, которую можно истолковать как некое немецкое прозвище, означающее «Русский». Но, с другой стороны, его проблемы с распознаванием русских синтаксических конструкций, падежных окончаний и местоимений и незнание отдельных слов и выражений могут быть признаками того, что русский все же не его родной язык. А неопытность, отсутствие книжного образования и проблемы с пониманием русского языка могли объяснить случаи подстрочного датского перевода. Нам кажется наиболее вероятным последний вариант, т.е. его датское происхождение, хотя полной уверенности быть не может. Естественно задаться вопросом: как он попал

в Немецкую канцелярию? Известно, что специального образования у переводчиков/толмачей не было. В те периоды, когда активизировались контакты, и та, и другая сторона старались посылать своих людей в другую страну для обучения языку на месте, а когда отправлялись посольства, было обычной практикой по пути нанимать толмачей в немецких городах, торговавших с Россией, например, в Ливонии, или в пограничных районах. Так, в грамоте Василия III датскому королю от апреля 1528 г. упоминается датский посланник Петр Русин [Щербачев, 1897: 35—36]. Мог ли это быть один и тот же человек, спустя 42 года? Теоретически это, конечно, возможно. Он мог быть и одним из тех робятъ, которые в 1516 г. были отправлены Кристианом II к Василию III для обучения грамоте и языку (о чем Василий III сообщает в грамоте от июня 1516 г.) [Шербачев, 1897: 15—16]. Тогда к 1570 г. он должен бы быть в почтенном возрасте — около 70 лет. Ю.Н. Щербачев в именном указателе «Датского архива», поставив вопросительный знак, отождествляет его с пашенным человеком Петром Лукьяновым, который отправился в Данию «для взятку даного долгу своего и для науки нЪметцкого языка» [Щербачев, 1893: 337]. Есть письмо от августа 1592 г., в котором русские просят вернуть его на родину [Щербачев, 1897: 257—278]. Но дело в том, что из письма следует, что этот Петрушка Лукьяновъ сынъ поехал в Данию только за девять лет до написания данной грамоты. Учитывая неопытность, отсутствие книжной подготовки и незнание титулатуры датского короля, мы склонны думать, что речь идет о малообразованном человеке, который не был специально послан в Россию для обучения русскому языку, но научился ему, общаясь с русскими в связи с торговлей.

О немецком переводе и личности переводчика

В отличие от датского перевода немецкий перевод представляет собой связный, легко читаемый текст, свидетельствующий о хорошем образовании переводчика. Надо полагать, что он «натуральный» немец, но он, по-видимому, владеет и датским языком, о чем, кроме самого перевода с датского, свидетельствует его собственноручное исправление и дополнение в последнем фрагменте, приведенном нами. Что касается русского языка, то он, очевидно, его совсем не знал: если не считать уже упомянутую удачную передачу выражения далъ правду, то по всему переводу нет признаков возможного самостоятельного обращения к русскому оригиналу с его стороны. Другое дело, что он явно обладает определенными знаниями о России и Ливонии, в частности в области географии: это видно по тому, как он передал часть топонимов, входящих в титула-туру царя, в их исходной форме, а не с сохранением русских адъек-

тивных суффиксов, и это видно по тому, как он расшифровал топоним Курская земля. Его правильная передача на немецкий язык русского генитивного определения всеа Русш в царском титуле, несмотря на отсутствие синтаксической связности в датском переводе, очевидно, также можно объяснить его общей осведомленностью о русских делах и знакомством с более ранней перепиской. Будучи чиновником Немецкой канцелярии, немецкий переводчик, конечно, обеспечивает последовательную прагматическую локализацию текста, везде употребляя почтительную форму в обращениях царя к датскому королю. Обращает на себя внимание также упомянутый выше единичный случай отклонения от чистого перевода и добавления от себя уточняющей информации, когда переводчик дает понять, что в данный момент Ревельскую (Колы-ванскую) область еще надо завоевывать.

Немецкий vs. датский язык

Как уже было упомянуто, в Немецкой канцелярии работали в основном образованные немцы, и естественно, что документация велась по-немецки, при этом довольно рано перешли с нижненемецкого на верхненемецкий язык. По свидетельству датского исследователя Вибеке Винге, во Внешнем отделе Немецкой канцелярии, который занимался отношениями с Россией, к 1540 г. этот переход уже состоялся ['^е, 1992: 100]. Для переводов, однако, выбор языка в рассматриваемый период, очевидно, был не принципиальным, а определялся наличием переводчиков. Так, вскоре после Петера Ройсена, в 1571 г., появляется уже штатный переводчик, Хенрик Олуфсен, чьей рукой в течение десятилетнего периода выполнены больше десяти известных нам переводов с русского на датский, но в тот же период встречаются и переводы с русского на (верхне)немецкий. Тот факт, что в данном случае перевод был сделан с русского на датский, а затем с датского на немецкий, скорее всего можно приписать определенному стечению обстоятельств, когда в распоряжении был опытный немецкоговорящий служащий и неопытный датский переводчик. А для короля, Фредерика II, использование того или иного языка для перевода, видимо, не имело значения — он владел и датским, и верхненемецким: немецкий язык он использовал в переписке с другими венценосными особами, а для дневниковых записей — датский ['Щ^е, 1992: 107]. Не вдаваясь в подробности, можно смело утверждать, что немецкий язык — традиционно нижненемецкий, но после реформации в возрастающей степени верхненемецкий — играл очень заметную роль в датском обществе, где им владели верхние слои и значительная часть городского населения ^каи1гар, 1947: 162 и сл.; 1992].

Поэтому, наверно, и не стоит придавать слишком большого значения случаям появления немецких слов, как norwegen, graff, vnd, bruder, в датском переводе Петера Ройсена.

Ответ на царскую грамоту

О получении царской грамоты Фредерик II сообщает в своем ответном послании на немецком языке от 5 апреля 1571 г. Король принимает к сведению, что его брат благодаря особой милости и христианскому расположению царя и «после любезного наделения леном Ливонской землей» (nach gutwilliger belehnung der lande zu Lif-flandt) [Щербачев, 1916: 60] возведен в королевское достоинство. Свое долгое молчание он объясняет наступлением сильных морозов, которые сделали невозможной обратную отправку царского гонца морским путем. Предложение царя о совместном выступлении против Польши и Швеции он должен отклонить, поскольку он находится в добрососедских отношениях с польским королем, а также со своим недавним врагом, королем Швеции, с которым он заключил мирный договор на состоявшихся в Штеттине переговорах.

Как видно из письма, несмотря на определенные проблемы с пониманием русского текста у датского переводчика, датский король был прекрасно проинформирован. Удивляться этому, конечно, не стоит: во-первых, как уже упомянуто, поездке Магнуса в Москву предшествовала его активная корреспонденция, в том числе и с датским королем; во-вторых, на мирных переговорах со шведами в Штеттине, начавшихся в сентябре 1570 г. и завершившихся мирным договором от 13 декабря 1570 г., усиленно муссировалась тема присоединения Магнуса к русскому царю [Laursen, 1912: 218]; а в-третьих, надо полагать, что прибывший с царской грамотой гонец еще и устно изложил суть послания. Что касается задержки в обратной отправке гонца, то у нас нет данных о морозах зимой 1570—1571 гг., но нельзя, наверно, исключить элемент лукавства со стороны Фредерика II. Во всяком случае 10 декабря

1570 г., т.е. в день получения королем царской грамоты (согласно ответному посланию), король из Фредериксборга пишет письмо по-датски предположительно своему государственному гофмейстеру, как считает Ю.Н. Щербачев, опубликовавший письмо. В нем Фредерик соглашается, что лучше не сразу выслушать прибывшего в Копенгаген русского, а повременить до получения известий из Штеттина об ожидаемом заключении мира. Кроме того, король предлагает подарить ему пару тучных быков, вина и пива и др. [Щербачев, 1916: 59]. К моменту написания ответного послания царю 5 апреля

1571 г., датская и шведская стороны еще и успели обменяться ратификационными грамотами (13 марта) [Laursen, 1912: 232].

Послесловие

Вскоре после провозглашения Магнуса ливонским королем летом 1570 г. было принято решение о походе Магнуса под Ревель в сопровождении русского войска и артиллерии, чтобы выгнать занявших город шведов. Несмотря на просьбы младшего брата Фредерик II, чьи представители в это время приступили к мирным переговорам со Швецией, не стал оказывать помощь осаждавшим, и 16 марта 1571 г. (т.е. за три недели до упомянутого ответного письма царю) русские войска были вынуждены снять осаду [Фло-ря, 1999: 258—259]. Царь, однако, продолжал ставить на Магнуса, и в 1573 г. был заключен брак между 33-летним ливонским королем и 13-летней дочерью двоюродного брата Ивана IV, князя Владимира Андреевича Старицкого, Марией [Флоря, 1999: 338]. В начале осени 1577 г., во время наступления русских войск на юг Ливонии, Магнус, который к тому времени оказался не очень нужным царю, навлек на себя гнев царя своими несогласованными с царем действиями, и в 1578 г. он перешел на сторону польского короля Стефана Бато-рия [Флоря, 1999: 343, 350]. Последние годы он провел в своем епископстве Курляндии, в Пильтене, где и умер в 1583 г. В 1662 г. его останки были перевезены в Данию и похоронены в кафедральном соборе г. Роскилле, усыпальнице датских королей [Rasmussen, 1981: 355-356].

Список литературы

Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. М., 1993. Святое Евангелие на церковнославянском языке. М., 2006. Сквайрс Е.Р., Фердинанд С.Н. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 1999.

Babuskina E. Brugen af "der" i det 16. ärhundrede. Danske Studier, 1989. Biblia, Det er den gantske Hellige Scrifft, udsst paa Danske (Facsimile-Udgave af den danske Bibel 1550, Kbh., trykt af Ludwig Dietz), udg. af Det danske Sprog- og Litteraturselskab. Kbh., 1928. Kalkar O. Ordbog til det sldre danske sprog (1300-1700). Kbh., 1881-1907

(http://www.hist.uib.no/kalkar/). ODS — Ordbog over det danske Sprog, udg. af Det Danske Sprog- og Litteraturselskab, Kbh., 1919-1956 (http://ordnet.dk/ods) Rasmussen K. Die livländische Krise 1554-1561. Kbh., 1973. Rasmussen K. Magnus // Dansk biografisk leksikon, 3. udgave. Bd. 9. Kbh., 1981.

Skautrup P. Det danske sprogs historie. Bd. 2. Kbh., 1947. Winge V. Dänische Deutsche — deutsche Dänen. Geschichte der deutschen Sprache in Dänemark 1300-1800 mit einem Ausblick auf das 19. Jahrhundert. Heidelberg, 1992.

Опубликованные источники

Щербачев, 1893 — Датский архив. Материалы по истории Древней России, хранящиеся в Копенгагене. 1326—1690 гг. Изд. Ю.Н. Щербачев // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1893. Кн. 1. М., 1893.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Щербачев, 1897 — Русские акты Копенгагенского государственного архива. Изд. Ю.Н. Щербачев // Русская Историческая Библиотека. Т. XVI. СПб., 1897.

Щербачев, 1915 — Копенгагенские акты, относящиеся к российской истории. Первый выпуск. 1326—1569. Изд. Ю.Н. Щербачев // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1915. Кн. 4. Отд. 2. М., 1915.

Щербачев, 1916 — Копенгагенские акты, относящиеся к российской истории. Второй выпуск. 1570—1575. Изд. Ю.Н. Щербачев // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1916. Кн. 2. М., 1916.

Laursen, 1907 — Danmark-Norges Traktater 1523—1750 med dertil herende Aktstykker, udgivet af L. Laursen. Ferste bind. 1523—1560. Kbh., 1907 (Кроме документов, том содержит и подробные вступления к документам).

Laursen, 1912 — Danmark-Norges Traktater 1523—1750 med dertil herende Aktstykker, udgivet af L. Laursen. Andet bind. 1561-1588. Kbh., 1912 (Кроме документов, том содержит и подробные вступления к документам).

Неопубликованные источники

TKUA(73-1) — Rigsarkivet, TKUA, Speciel del, Rusland. A I, 1 (73-1)

TKUA(73-2) — Rigsarkivet, TKUA, Speciel del, Rusland. A I, 2 (73-2)

Сведения об авторе: Лунд Карл-Хенрик (Lund Karl-Henrik), Ph.D., приглашенный преподаватель датского языка (датский лектор) на кафедру германской и кельтской филологии филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: mail@khlund.dk

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.