CC BY
43
Литература
1. Маймин Е.А. О русском романтизме. - М.: Просвещение, 1975.
2. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. - М., 1993. Т. 2.
3. Моторин А.В. Жребий Лермонтова // Христианство и русская литература: сб. 3. - СПб., 1999.
4. Скрябина Т. Идеал личности в поэмах М.Ю. Лермонтова «Песня про купца Калашникова» и «Мцыри» // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». - 2003. - № 35.
5. Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. - СПб., 1991.
6. Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. - М., 1964.
7. Иеромонах Софроний (Сахаров). Преподобный Силуан Афонский. Житие, учение и писания. - Минск, 2001.
8. Бальбуров Э.А. Мотив и канон // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: сюжет и мотив в
контексте традиции. - Новосибирск, 1998.
9. Турбин В.Н. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М.: Просвещение, 1978.
10. Коровин В.И. Лермонтов // История русской литературы XIX века: в 3 ч. - М.: Владос, 2005. Ч. 2.
11. Флоровский Г.В. Восточные Отцы V-VHI веков. - Париж, 1933.
12. Митрополит Антоний (Сурожский). Человек перед Богом. - М., 2000.
13. Христианство: энциклопедия. - М., 1993. Т. 1.
14. Котляревский Н. Лермонтов. -Пг., 1915.
15. Моторин А.В. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века. - Новгород, 1998.
Сахарова Оксана Викторовна, соискатель кафедры историко-культурного наследия Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина.
Sakharova Oksana Victorovna, competitor of scientific degree, department of historical and cultural heritage, LA. Bunin Yelets State University.
Тел. (47467) 72323, моб. +7-9030280571; e-mail: oksana-sakharovaO@rambler.ru
УДК 82-1 + 8Г255.2
© Д.Н. Жаткин, О.В. Родикова
К.К. Павлова - переводчик стихотворений Е.А. Баратынского на немецкий язык*
* Статья подготовлена по проекту 2011-1.3.2-303-013 Федеральной целевой программы «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. (госконтракт N° 14.740.11.1312 от 20 июня 2010 г.).
Дается сопоставительный анализ поэтических произведений Е.А. Баратынского и их переводов на немецкий язык, выполненных в первой половине XIX в. К.К. Павловой. Делается вывод о том, что интерпретации К.К. Павловой в целом характеризуются сохранением образного и предметного планов подлинников, особенностей творческой манеры Е.А. Баратынского.
Ключевые слова: Е.А. Баратынский, художественный перевод, русско-немецкие литературные связи, поэзия, межкуль-турная коммуникация, художественная деталь.
D.N. Zhatkin, О. V. Rodikova К.К. Pavlova - the translator of E.A. Baratynsky’s poetry into German
In this article the comparison analysis of E.A.Baratynsky’s poetic works and their German versions, which were translated by K.K. Pavlova in the first half of the XlXth century, is made. As a result the conclusion is drawn that on the whole the K.K. Pavlova’s interpretations keep the imaginative and topical background of originals, the features of E.A.Baratynsky’s creative style.
Keywords: E.A. Baratynsky, artistic translation, Russian-German literary contacts, poetry, cross-cultural communication, artistic detail.
В сборнике K.K. Павловой «Das Nordlicht...» одно из самых значительных мест занимали интерпретации лирических произведений русских поэтов «пушкинской плеяды» - Н.М. Языкова «Конь» («Das RoB»). «Поэт» («Der Dichter»), «Молитва» («Gebet»), «Элегия» («Язык души красноречивый...») («Elegie» («Der
Seelensprache machtig Glfflien...»)), «Элегия»
(«Ночь безлунная звездами...») («Elegie» («Den azumen Himmelsbogen...»)), A.A. Дельвига «Романс» («Одинок месяц плыл, зыбляся в тумане... ») («Einsam-duster schwamm der Mond durch das Nebelmeer...»), «Романс» («Сегодня я с вами пирую, друзья...») («Mit Euch hab' ich heute die Becher voll Wein...»), «Разочарование» («Enttauschung»), Е.А. Баратынского «Песня»
(«Страшно воет, завывает...») («Lied» («Grauenvoll, mit lautem Heulen...»)), «Песня» («Когда взойдет денница золотая...») («Lied» («Wenn sich die Sonne golden hebt und gluhend...»)). «Девушке, имя которой было Аврора» («Einem jungen Madchen, Namens Aurore»), фрагмент поэмы «Бал» («Bruchstuck aus dem Ball»), поэма «Переселение душ» («Die Seelenwanderung (Ein Marchen)»).
Поэты пушкинского круга А.А. Дельвиг, E.A. Баратынский и H.M. Языков, усвоив культуру поэтического слова, свойственную их великому другу и современнику, внесли определенный вклад в развитие русской поэзии. Краткое знакомство с Дельвигом и его творчеством состоялось, предположительно, при посещении Павловой в конце 1820-х гг. литературных вечеров в доме З.А. Волконской, где собирались лучшие русские поэты. Тогда же, основательно сблизившись с московскими литературными кругами, Павлова установила дружеские отношения с Баратынским и Языковым, которые позже, в конце 1830-х - начале 1840-х гг., были частыми гостями в ее общественно-литературном салоне. Общее литературное окружение способствовало укреплению возникших дружеских связей между Павловой и этими поэтами, посвятившими ей не одно стихотворение («Альбом походит на кладбище» (1829) Е.А. Баратынского, «К.К. Яниш» («Вы, чьей душе во цвете лучших лет...», 1831), «К.К. Павловой» («В те дни, когда мечты блистательно и живо...», 1841), «К.К. Павловой» («Тогда, когда жестоко болен...», 1844) Н.М. Языкова). В свою очередь, Павлова, чувствуя свою сопричастность поэтам пушкинского круга, написала ответы на стихотворения-посвящения Языкова («Н.М. Языкову» («Невероятный и нежданный...», 1840), «Н.М. Языкову» («Приветствована вновь поэтом...», 1842) и др.), посвятила Баратынскому оригинальные стихотворения («Е.А. Баратынскому» («Случилось, что в край далекий...», 1842), «Зовет нас жизнь...» (1846) и др.), интерпретировала на немецком языке отдельные их произведения.
Почитая Баратынского своим учителем, Павлова стремилась перевести для немецкого читателя те из его произведений, которые наглядно показывали особенности его индивидуальной творческой манеры. Интерес Павловой к стихотворению «Песня» («Страшно воет, завывает...»), впервые опубликованному в №10 журнала «Сын отечества» за 1821 г. под заглавием «Русская песня», был обусловлен большой популярностью этого произведения, неоднократно перепечатывавшегося как в песенниках, так и в
авторских сборниках 1820-1830-х гг. Стихотворение Баратынского, включавшее характерные мотивы русского песенного фольклора, передавало печаль лирического героя сквозь призму явлений окружающей природы, что вполне соотносилось с национальной картиной мира. Тема земного приюта, использованная Баратынским («Дай приют, земля сырая, / Расступися!» [1, с. 73]), соотносится с многими произведениями русской литературы первой половины XIX в., в частности, со стихотворением Н.И. Гнедича «Сетование Фетиды на гробе Ахилла» (1815), в котором можно видеть мотивы русских и украинских заплачек («Сырая земля, расступись» [2, с. 227]), знаменитой песней С.Н. Стро-милова «То не ветер ветку клонит...» (1840-е гг.): «Расступись, земля сырая, / Дай мне, молодцу, покой, / Приюти меня, родная, / В тесной келье гробовой» [3, с. 571]; в данном случае можно говорить о явлении лирической циклизации.
Использование Баратынским в тексте подлинника традиционно-поэтической (ветр), архаичной (далече, ратник, судьбина), народнопоэтической (поднебесье), разговорной лексики {горемыка) осложнило задачу Павловой по интерпретации стихотворения, поиску необходимых соответствий: «Ветр осенний; / По поднебесью далече / <...>/ О, куда ведет судьбина / Горемыку?» [1, с. 72-73] - «Braus't der
Herbstwind; / Weithin jagt am Himmelsbogen / <...> / Wohin ffihrt den Kummervollen / Das Geschicke?» [4, s. 55-56] [Дует ветер осенний; / Вдалеке гонит по небосводу / <...>/ Куда ведет горестных / Судьба]. Павлова усиливает экспрессивность стихов, вводя в текст перевода междометие «АсЬ!» («ах!»), акцентирующее душевные муки героя, болезненно воспринимающего слова любимой девушки, ср.: «Что в молитвах? я в чужбине / Дни скончаю» [1, с. 73] - «Ach! was hilft's mir? in der Fremde / Werd' ich sterben» [4, s. 56] [Ax! что мне поможет? на чужбине / умру я].
При передаче монологической речи лирического героя-воина Павлова, использовав лексему «muBt » («должен»), акцентировала внимание на вынужденности расставания молодого человека, отправляющегося на военную службу, с близкими и любимыми ему людьми, ср.: «Тошно жить мне: мать родную / Я покинул! / Тошно жить мне: с милой сердцу / Я расстался!» [1, с. 73] - «Freudlos leb' ich! Meine Mutter / MuBt ich lassen; / Von der Freundin meines Herzens / MuBt' ich scheiden» [4, s. 56] [Без радости живу я! Мою мать / Вынужден был я покинуть; / С подругой моего сердца / Должен был я расстать-
ся]. Павловой не сохранены устойчивые выражения, использованные автором подлинника (iстоять на часах, не выдать в лицо), что в целом обусловлено затруднительностью перевода сложной семантической структуры идиом, принадлежащих одному языку, одной культуре: «На часах стоит печален / Юный ратник; /<...>/ Не видать в лицо мне счастья» [1, с. 72 - 73] -«Traurig steht ein junger Krieger / Auf der Wache; / <...> / Nicht werd' ich das Gluck mehr schauen» [4, s. 55-56] [Грустно стоит молодой воин / На страже; / <...> / Не увижу я больше счастья]. Переводчица опускает и ласковое обращение лирического героя к возлюбленной девушке (душа-девица), закрепившееся в народной поэзии и употребленное Баратынским для демократизации языка произведения и придания особой мелодичности стихам: «“Не грусти! - душа-девица» [1, с. 73] - «Zu mir sprach mein Lieb beim Scheiden: / “LaB das Gramen!» [4, s. 56] [Мне сказала моя любимая при расставании: / «Оставь печали!»]. В тексте оригинала народно-фольклорное обращение к возлюбленной предопределяет ее облик, - это скромная, молодая девушка, чей образ сливается в одно целое с природой, с народом. У Павловой образ любимой сравнительно абстрактен: ее возраст можно логически определить, лишь соотнеся с молодостью воина, о которой упоминается в первых стихах перевода. При этом Павлова конкретизирует ситуацию общения между девушкой и будущим воином, вводя словосочетание «beim Scheiden» («при расставании») и тем самым подчеркивая психологическую тяжесть прощальных слов и для произносящей их девы, и для внемлющего ей возлюбленного.
Как видим, в вольном переводе «Песни» («Страшно воет, завывает...») Баратынского, выполненном Павловой, в целом не отражена архаичная и стилистически окрашенная лексика, а сам образ девушки абстрактизирован. При этом переводчицей сохранены формальные особенности произведения Баратынского, написанного белым стихом и состоящего из восьми строф-четверостиший.
Впервые изданное в альманахе «Северные цветы» (1827) стихотворение Баратынского «Песня» («Когда взойдет денница золотая...», 1824-1825) заинтересовало Павлову-переводчицу изображенными в нем страданиями лирического героя, вызванными утратой светлого любовного чувства, что было созвучно тем эмоциям, которые пережила сама переводчица при расставании с А. Мицкевичем. «Песня» Баратынского была достаточно известна в литера-
турных кругах даже в середине XIX в., о чем свидетельствует, в частности, появление в № 3 журнала «Современник» за 1860 г. пародии близкого знакомого Павловой А.К. Толстого (под именем Козьмы Пруткова) «К моему портрету (который будет издан вскоре, при полном собрании моих сочинений)» (1850-е гг.).
В поэтической интерпретации Павловой уточнены образы цветущих дев, образ любимой, с которым соотнесен взгляд, отравляющий душу лирического героя, - все это объясняется стремлением переводчицы объяснить, растолковать намеки, присутствующие в тексте подлинника, ср.: «Когда на дев цветущих и приветных, / Перед тобой / <...> / Что красоты, почти всегда лукавой, / Мне долгий взор» [1, с. 125-126] -«Wenn licblich-bluhcndc Jungfrau'n dich umgeben / Mit leichtem Sinn, /<...>/ Was kummtcrt s mich, ob noch der Blick der Frauen / Mich schmachtend trifft?» [4, s. 57] [Когда милые, цветущие девы тебя окружают / С легкими мыслями, / <...> / Что печалит меня, взгляд женщины ли еще / Меня томный встречает?].
При описании женского взгляда Павлова заменила прилагательное «долгий» на «schmachtend» («томный»), что способствовало переосмыслению оригинала: у Баратынского на герое сосредоточен продолжительный во времени взгляд, приводящий его в негодование, тогда как у Павловой взор дамы - устало нежный, исполненный истомы, сладкого томления, что противоречит и последним стихам строфы, и общему содержанию оригинального стихотворения, где события происходят после разрыва, вызвавшего обиду и осознание опасности самого взгляда бывшей возлюбленной: «Обманчив он! знаком с его отравой /Я с давних пор» [1, с. 126] - «Ег truget nur! - Ich lemte langst miBtraucn / Dem suBcn Gift» [4, s. 57] [Он только вводит в заблуждение! - Я учился долго не доверять / Сладкому яду].
Мотив времени появляется в тексте перевода только при описании поведения лирического героя, в течение долгих лет учившегося противостоять «яду» женских глаз, тогда как в оригинале Баратынского герой безотносительно времени («с давних пор») был знаком с дамой и ее взглядом. Глагол «lemte» («учился»), введенный Павловой в текст интерпретации, предполагает не только знакомство, но и близкое общение, позволяющее усвоить и осмыслить возможности сопротивления «ядовитым чарам» женщины через глубокое постижение ее внутреннего мира. Несмотря на усиление конкретики в раскрытии некоторых образов оригинального стихотворе-
ния и нейтрализацию резких эмоциональноэкспрессивных восклицаний лирического героя (ср.: «Страдаю я! Из-за дубравы дальней / Взойдет заря, /<...>/ Противен он! что прежде было в радость» [1, с. 126] - «Am Horizont entgluht des Morgens Schimmer, /<...>/ Trub' ist er mir!» [4, s. 57] [На горизонте загорелась утренняя заря, / <...> / Меня он омрачает!]), перевод «Песни» Баратынского можно характеризовать как максимально приближенный к тексту оригинала.
В эти же годы Павлова интерпретировала поэму-сказку Баратынского «Переселение душ», впервые напечатанную в альманахе «Северные цветы» в 1829 г., - ее перевод, названный «Seelenwanderung», что означает «Блуждание душ», уже в своем названии отчасти противоречил русскому оригиналу. У Баратынского в заглавие вынесена основная идея поэмы, заключающаяся в обмене душ Зораидой и Ниэтой при сохранении ими своих тел, - Павлова же акцентирует внимание на малости, ничтожности желания молодой царевны Зораиды, полюбившей певца, украсившего пир ее отца своей «лирною игрою», ибо само используемое ею отглагольное существительное «блуждание» имеет значение странствования без назначенной цели, способной оттенить весомость и важность человеческих поступков. Павлова вносит мотив сомнения в необходимости обмена душами при неразделенной любви, предполагая возможность позволить любимому человеку обрести счастье с другой, а также подчеркивая неизбежность отстранения от решений, изменяющих судьбу окружающих, как от несоответствующих православной вере и совести, внутреннему настрою души любящего человека.
В интерпретации Павловой не сохранены традиционно-поэтическая {злато, краса, песнь, хладный, младой, дева), разговорная лексика (словцо, разевать, дурочка), архаизмы {уста, чело, лобзать, око, объять, сей, перст, очи, длань, узреть, вотще, благостьтя, чертог, кров, коей, упованье, паяц, вышний), использованные автором подлинника с целью стилизации и создания комического эффекта в повествовании. При этом переводчица насыщает текст перевода поэтизмами (der Demant алмаз, die Zier убранство, das Antlitz лик, hienieden в этом мире), немецкой архаичной лексикой (vertrugen заключить, darob на это, werth ценно, die Maid дева, jetzo теперь, die Dime девушка), что придает поэтической речи неповторимую выразительность и своеобразие. Многократное употребление Павловой лексемы «das Antlitz» обусловлено ее емкостью, способностью вместить в
себя различные оттенки восхищения.
Онимы Древнего мира, использованные Баратынским, переданы в немецком переводе посредством транслитерации, например, Озирид (он же Озирис - бог солнца) - Osiris, Мемфис (столица Древнего Египта) - Memphis. При этом имя возлюбленной певца - увеселителя пиров заменено у переводчицы другим, более знакомым немецкому читателю: Ниэта стала Nainen (Наиной).
Следует отметить уточнение Павловой жанра песен, исполняемых певцом на пире, которое характеризует стремление переводчицы к интерпретации оригинальных текстов с позиции немецкой культуры, - вместо традиционного «das Lied» («песня») употреблена лексема «die Liedem» («лиды»), используемая при обозначении песенного жанра австро-немецкой культуры, ср.: «Украсить лирною игрою / Призвали юного певца» [1, с. 266] - «Mit seines Saitenspieles Tonen / Und seinen Liedem zu verschonen, / Ein Sanger in den gold'nen Saal» [4, s. 47] [С ее звуками игры на струнном инструменте / И ее лидами сделать более прекрасным, / Певец в золотом зале].
В вольной переработке поэмы Павлова опустила строфу-двадцатистишие, содержащую обращение Баратынского к своей жене А.Л. Баратынской, урожденной Энгельгардт («Что я прибавлю, друг мой нежный?» [1, с. 273]), вероятно, не сумев полностью осмыслить значимость этого обращения как для понимания конкретного произведения, так и для осознания всего творчества русского поэта. Баратынский, намекая на освобождение от тяжелого прошлого, которое принесла ему женитьба, назвал свою шутливую поэму первым плодом новой жизни, ознаменовавшим, соответственно, и новый период его творчества: «Он - твой достаток справедливый, / Он первый плод мечты игривой, / Он новой жизни первый плод» [1, с. 274].
«Переселение душ» было создано Баратынским непосредственно после поэмы «Бал» (октябрь 1828 г.), тесно связывавшей поэта с его мятежным прошлым. Павлову заинтересовал тот фрагмент «Бала», где были представлены внутренний психологический конфликт Нины, являвшейся носителем бурных романтических страстей, чуждых рядовым представителям московского света; детальное описание наряда и убранства героини перед последним балом в ее жизни, вероятно, взятое с натуры (приблизительно тот же костюм героини изображен на известном литографированном портрете А.Ф. За-кревской 1830-х гг.). Графиня Закревская, ставшая прототипом Нины, - умная, весьма ориги-
нальная личность, пренебрегавшая условными требованиями морали и внешности, носила экстравагантные, прозрачные одежды, облегавшие все тайные изгибы ее тела: «Роскошно, сладостно очам / Рисует грудь, потом к ногам» [1, с. 260] - «<...> und zart umschlicBt / Den schonen Busen ihr und flicBt» [4, s. 44] [<...> и нежно окутывая / Ее грудь, и ниспадает]. А.Ф. Закревская была «героиней» не только «Бала» Баратынского, но и целого ряда других литературных произведений 1820-1830-х гг., в частности, реальные факты ее биографии послужили основой сюжета для прозаических набросков А.С. Пушкина «Гости съезжались на дачу» (1828) и «На углу маленькой площади» (1830-1831).
В переводе Павловой не сохранены русизмы {трюмо, румянец), традиционно-поэтическая лексика (краса), архаизмы (клоб, чело, узреть, очи), не имеющие соответствий в немецком языке, ср.: «Прощай, спешу я в клоб к обеду” / <...> / Перед трюмо стоит она» [1, с. 260] - «Jetzt ей' ich, in den Klub zu fahren. -/<...>/ Steht sie vor ihrem Spiegel da» [4, s. 44] [Сейчас я спешу в клуб поехать. - / <...> / Стоит она тут перед своим зеркалом]. Павлова не упоминает имени возлюбленного Нины ни в написанном ею предисловии - кратком описании событий, предшествовавших интерпретируемому фрагменту, ни в самом переводе отрывка поэмы, что преуменьшает роль Арсения в душевных и сердечных страданиях, испытываемых героиней: «Furstinn Nina hat von dem Manne, den sie leidenschaftlich liebt, einen Brief erhalten, /<...>/ Das junge Ehepaar wird da» [4, s. 43 - 44] [Княгиня Нина получила от мужчины, в которого была страстно влюблена, письмо, / <...> / Молодая пара будет там]. Павлова типизирует мотив страдания влюбленных, соотнося с образом Нины образ любой девушки, переживающей сердечные муки безответной любви; избранный Павловой-переводчицей фрагмент поэмы позволяет не только прочувствовать душевную скорбь главной героини, но и выразить свои чувства и эмоции, вызванные упоминавшимся неразделенным чувством к А. Мицкевичу.
Другое стихотворение Баратынского, к интерпретации которого обратилась Павлова, -«Девушке, имя которой было Аврора» («Выдь, дохни нам упоеньем...»), первоначально было написано по-французски («А. Aurore С...»), а затем переведено самим автором на русский язык и получило известность в двух редакциях -1825 и 1827 гг., различающихся первыми четырьмя стихами; Павлова перевела вторую редакцию стихотворения. Баратынский адресовал
свой текст Авроре Шернваль, дочери выборгского губернатора, с которой познакомился в Финляндии в начале 1825 г.; с этим произведением тематически связан «Запрос М-ву» - поэтическое обращение Баратынского к А.А. Му-ханову, возлюбленному А.К. Шернваль. Павлова обратилась к стихотворению Баратынского в тот период, когда Шернваль как фрейлина императорского двора, приехав в Петербург в 1831 г., взбудоражила столичное общество ослепительной красотой, неоднозначностью поступков и манер.
В переводе Павловой отражена метафоричность созданного Баратынским образа Авроры Шернваль, сближаемой с греческой Авророй, богиней утренней зари, столь же восхитительной и миловидной, ср.: «Соименница Авроры, / О, Царица красоты! / Не сама ль Аврора ты?» [5, с. 95] - «Namensschwester von Auroren! / О du Reizende, geboren / Zu der Schonheit Koniginn! / Bist du selber nicht Aurore?» [4, s. 55] [Соименница Авроры! / О, ты прелестница, рожденная / Для красоты, королева! / Разве ты не есть ты сама Аврора?]. В отличие от Баратынского переводчица попыталась разъяснить сам смысл рождения Авроры, красавицы, земной богини, озаряющей жизнь своего окружения; это, в свою очередь, привело к незначительному расширению объема переводного текста по сравнению с оригинальным (11 стихов вместо 10). Павлова насыщает вольную переработку стихотворения эпитетами holden («милый»), sehnend («жаждущий»), leis' («тихо»), jungen («юный»), тогда как в оригинальном тексте эпитетов всего два -пылкий, милый. В переводе активно используются существительные, образованные словосложением - преобладающим способом словообразования в немецком языке: das Sonnenlicht («солнечный свет»), die Namensschwester («названная сестра/ соименница»).
Несмотря на стремление Павловой к точному отражению лексико-семантических особенностей оригинала, в ее переводе прослеживаются значительные расхождения с авторским произведением, среди которых - уточнение Павловой чувства «пылкого юноши», лишь взглядом следящего за светской красавицей в тексте подлинника (ср.: «Пылкой юноша не сводит / Взоров с милой, и порой / Мыслит с тихою тоской» [5, с. 95] - «Und der Jungling. licbcntzundct / Zu dem holden Angesicht» [4, s. 55] [И юноша воспламенен от любви / К милому лицу]); акцентирование внимания на юном возрасте Авроры в связи с соотнесением ее образа с утренним восходом солнца («Einem jungen Madchen, Namens Aurore»
[4, э. 55] [Юной девушке по имени Аврора]).
Как видим, среди интерпретированных Павловой романтических произведений Баратынского были как небольшие произведения, не занимающие сколько-нибудь существенного места в его творчестве, так и поэма «Переселение душ», ярко отразившая перепутье в судьбе и творчестве поэта, поэма «Бал», оставившая заметный след в литературном процессе пушкинской эпохи. Детально-реалистичное описание наряда Нины, с точностью переданное Павловой в переведенном ею фрагменте «Бала», способствует знакомству немецких читателей с истоками зарождения реалистических тенденций в русской литературе.
В избранных переводчицей текстах Е.А. Ба-
ратынского сохранены связь с народной и светской жизнью, оптимистическая вера в завтрашний день. В интерпретациях Павловой передана некая общность, типизированность романтического лирического героя, характеризующаяся разочарованием в любви, в возможности обретения личного счастья и душевной гармонии, а также отказом от поисков духовно близкого человека, пребыванием в мире ностальгических воспоминаний о счастливых юношеских днях. Кроме того, переводчицей сохранены индивидуальные особенности творческой манеры поэта, в полной мере представлено восприятие им женских образов, раскрыты философские раздумья о вечном и бренном.
Литература
1. Баратынский Е.А. Полн. собр. стихотворений. - JI: Сов. писатель, 1957.
2. Егунов А.Н. Гомер в русских переводах XVIII-XIX вв. - М.: Наука, 1964.
3. Песни и романсы русских поэтов. - М.; JI: Сов. писатель, 1965.
4. Pavlova К. Das deutsche Werk: In 3 Bd. / Hrsg. von Frank Gopfert. - Rosenweg: Gopfert, 1994. - Bd. 1.
5. Боратынский Е.А. Полн. собр. соч. и писем. - Т. 2. Ч. 1: Стихотворения 1823-1834 годов. - М.: Языки славянской культуры, 2002.
Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и переводове-дения Пензенской государственной технологической академии.
Zhatkin Dmitriy Nikolayevich, doctor of philological sciences, professor, head of the department of translation and methods of translation, Penza State Technological Academy. Тел. +7-9093156354, +7-9374021433; e-mail: ivb40@vandex.ru
Родикоеа Ольга Владимировна, преподаватель кафедры перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии.
Rodikova Olga Vladimirovna - a teacher, department of translation and methods of translation, Penza State Technological Academy. Тел.: +7-9273615373; e-mail: chelpopova@rambler.ru
УДК 82-1 + 8Г255.2
© Д.Н. Жаткин, Е.Л. Ионова
Поэма Элизабет Баррет Браунинг «Lady Geraldine’s Courtship» в переводе М.С. Трубецкой*
Статья подготовлена по проекту 2010-1.3.1-303-016/5 «Проведение поисковых научно-исследовательских работ по направлению «Филологические науки и искусствоведение» ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (госконтракт № 16.740.11.0296 от 07.10.2009 г.).
В сопоставлении с английским оригиналом осуществлен анализ перевода поэмы «Tady Geraldine’s Courtship» Элизабет Баррет Браунинг, созданного М.С. Трубецкой в 1911 г. Для сопоставления также привлечены современные фрагментарные переводы заключительной части поэмы Баррет Браунинг, осуществленные В.К. Саришвили и В.JI. Топоровым в 2009 г. Рассмотрены обстоятельства, обусловившие влияние «Tady Geraldine’s Courtship» на творчество Э. По при написании им знаменитого стихотворения «Ворон».
Ключевые слова: Элизабет Баррет Браунинг, М.С. Трубецкая, русско-английские литературные связи, художественный перевод, поэзия, рецепция, компаративистика, межкультурная коммуникация.
