CC BY
430
НАРОДЫ КАВКАЗА: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
УДК 94(47).08
К 150-ЛЕТИЮ ОКОНЧАНИЯ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ: О ХРОНОЛОГИИ, ПРИЧИНАХ И СОДЕРЖАНИИ
Ш.А. Гапуров, А.М. Бугаев, В.В. Черноус
Сто пятьдесят лет назад -в 1864 г. - окончилась Кавказская война - длительная и величайшая драма в истории России и Кавказа. С тех пор история этого почти пятидесятилетнего противостояния изучалась как отечественными, так и зарубежными исследователями [1]. Однако до настоящего времени немало вопросов, в том числе и основополагающих, остаются дискуссионными и достаточно острыми.
14-15 октября 2013 г. в г. Ростове-на-Дону состоялся представительный форум историков-кавказоведов. Главная мысль, которая звучала практически во всех выступлениях его участников, - ученым следует прекратить "войну историографий", взаимные нападки, порою переходящие в навешивание ярлыков. Было общепризнанно, что обсуждения, споры, дискуссии неизбежны и необходимы. Однако они должны носить характер плодотворного научно-творческого поиска, что исключительно важно для достижения и сохранения устойчивой общественно-поли-
Гапуров Шахрудин Айдиевич - доктор исторических наук, профессор, президент Академии наук Чеченской Республики, 364024, г. Грозный, пр. М. Эсамбаева, 13, e-mail: [email protected], т. 8(8712)222676;
Бугаев Абдула Махмудович - кандидат исторических наук, заведующий отделом гуманитарных исследований Комплексного научно-исследовательского института им. Х.И. Ибрагимова РАН, ведущий научный сотрудник Академии наук Чеченской Республики, 364051, г Грозный, Старопромысловское шоссе, 21а, e-mail: [email protected];
Черноус Виктор Владимирович - кандидат политических наук, профессор Института социологии и регионоведения Южного федерального университета, старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: [email protected], т. 8(863)2643466.
тической ситуации в таком многонациональном и поликонфессиональном регионе, каковым является Северный Кавказ [2]. Принятая на форуме хартия историков-кавказоведов получила поддержку на последующих научных конференциях.
В русле этих, с нашей точки зрения, вполне конструктивных рекомендаций мы поставили задачу представить на суд академического сообщества свои концептуальные представления об одной из самых болезненных и остродискуссионных проблем кавказоведения - о Кавказской войне. При этом сразу же оговариваемся, что мы вовсе не претендуем ни на "истину в последней инстанции", ни на "особую оригинальность". Мы лишь желаем поставить некоторые вопросы и сразу же поделиться своими размышлениями. Будем благодарны всем, в первую очередь ученым-кавказоведам, кто посчитает необходимым принять участие в обсуждении обозначенных нами проблем. При этом нам не хотелось бы оказаться ни "ревизионистами", ни "оп-
Shakhrudin Gapurov - Chechen Academy of Sciences, 13, Esembaev Avenue, Grozny, e-mail: [email protected], tel. +7(8712)222676;
Abdula Bugaev - the Complex Scientific Research Institute of Russian Academy of Sciences, Chechen Academy of Sciences, 21a, Staropromyslovsky Highway, Grozny, 364051, e-mail: [email protected];
Viktor Chernous - Southern Federal University, the Russian Institute for Strategic Studies, 160, Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2643466.
портунистами", и уж тем более - "агентами мирового империализма".
В 1994 г. в специальном выпуске журнала "Родина", посвященном проблемам истории Кавказа XIX в., в редакционной статье отмечалось: "Война на Кавказе настолько не изучена, что даже в любой энциклопедической статье, претендующей на строгую научность, можно чуть ли не после каждого слова поставить вопросительный знак. Начиная прямо с названия (Кавказская? война?) и дат ее начала (1817?) и тем более окончания (1864?). Единства мнений не существует до сих пор" [3, с. 17]. После этого минуло почти 20 лет. За это время издано множество научных и околонаучных статей и книг, авторы которых внесли свою лепту в исследование названных проблем. Эта тема неоднократно ставилась и обсуждалась на научных конференциях, которые за эти два десятилетия прошли практически во всех северокавказских регионах. Но сказать, что все обозначенные проблемы решены, с нашей точки зрения, пока преждевременно. Мы считаем, что и сегодня проблема "Кавказская война" требует более глубокого осмысления, в первую очередь концептуального. Поэтому мы согласны с утверждением Я. Гордина, когда он отмечает: "Если макроистория мало чему учит, то на микроуровне у конкретных процессов можно почерпнуть немало насущного. Таков драгоценный опыт Кавказской войны - малоизученный и объективно непроанализированный. Необходимый сегодня отнюдь не только в своей боевой части, но и как опыт поиска компромиссных решений, опыт вовлечения самих горцев в разрешение конфликта" [4, с. 152]. Не менее актуальна и точка зрения В.В. Дегоева по данному вопросу. Он писал: "...Кавказская война - спорная и сложная проблема, требующая не скороспелых и пропагандистских сочинений, а долгой, кропотливой и спокойной работы, без обвинений и покаяний" [5, с. 287].
Принято считать, что термин "Кавказская война" был впервые введен в научный оборот Р.А. Фадеевым в его работе "Шестьдесят лет Кавказской войны", вышедшей в 1860 г. [6]. Однако расширенного определения (толкования) этого термина автор не дал. Несмотря на это, в кавказоведческой литературе, издаваемой с конца 60-х - начала 70-х годов XIX в., данный термин используется широко.
С того времени и по сегодняшний день нет однозначно четкого, бесспорно принятого большинством кавказоведов ответа на главный вопрос: какое содержание вкладывается в понятие "Кавказская война", в чем его суть? Без ясного ответа на этот вопрос вряд ли можно говорить о причинах, характере и хронологии Кавказской войны.
В упомянутом нами спецвыпуске журнала "Родина" был проведен заочный "Круглый стол", перед участниками которого редакция поставила вопрос: «Насколько термин "Кавказская война" отражает сущность происходивших событий? Что это было: завоевание, колонизация, гражданская война?» [3, с. 18].
Нам представляется, что здесь неверна, некорректна сама постановка вопроса. Во-первых, такая формулировка проблемы априори характеризует действия только одной стороны - российской. Причем привлекает внимание заданность обобщающих (итоговых) оценок российской стороны - "завоевание" или "колонизация". Оба определения носят негативный характер. Бесспорно, действия России на Северном Кавказе в ХУ1-Х1Х вв. преследовали цель "утверждения русского владычества", и в этой политике присутствовали признаки и завоевательные, и колонизационные. Но по нашему мнению только в качестве элементов. В обозначенный период основное содержание политики России в этом регионе, характер российско-горских отношений были значительно глубже и далеко не исчерпывались определениями "завоевание" и "колонизация".
Во-вторых, изначально очень узко и неверно обозначена сторона северокавказских горцев. Предложена только одна трактовка их многолетних действий - "гражданская война". В событиях первой половины XIX в. на Северном Кавказе элементы гражданской войны, внутреннего противостояния можно наблюдать только в Дагестане. В Чечне, Ка-барде, в Закубанье не было внутреннего конфликта. Здесь действия горцев носили иной характер - освободительной борьбы. Но редакция журнала "Родина" даже не поставила вопрос о том, можно ли характеризовать действия горцев данных районов как народно-освободительную борьбу?
В-третьих, не обозначены позиции Турции и Ирана, которые в течение многих десятилетий воевали с Россией и народами Северного Кавказа, стремясь захватить реги-
он. Следует иметь в виду, что "именно между Черным и Каспийским морями в течение трех с половиной столетий проходил один из фронтов исторического противоборства России с султанской Турцией и шахским Ираном" [7, с. 5].
Теперь рассмотрим, как известные кавказоведы В.Г. Гаджиев, М.М. Блиев и А.Р. Джендубаев ответили на поставленный редакцией вопрос. По мнению В.Г. Гаджиева, "Кавказская война" - не "оценочный термин, а всего лишь географическое определение". "Это восстание, ...народное движение. ... Горцы восстали против своих правителей, а антиколониального движения не было". В.Г. Гаджиев приходит к выводу, что определению "Кавказская война" "больше всего подходит оценочный термин: "народно-освободительное движение" [3, с. 18].
М.М. Блиев также был согласен с тем, что термин "Кавказская война" "не совсем отражает историческую действительность". Но он против того, чтобы назвать эту войну "национально-освободительным движением", поскольку оно "требует иных структур". К сожалению, М.М. Блиев не поясняет, что он подразумевает под "иными структурами". В то же время он выражал уверенность, что "со временем будет найден термин, более точно отражающий суть дела". В то же время он считал, что название "Кавказская война" "объединяет. разноплановые факты и процессы": внутренние процессы в горском обществе, связанные с формированием феодальной собственности; "столкновение интересов России и горцев Большого Кавказа"; внешнеполитические интересы Англии, Турции и Персии [3, с. 18].
А.Р. Джендубаев, рассуждая о характере Кавказской войны, полагал, что "Россия вела колониальную войну, а горцы защищали свою культуру, свой образ жизни и в конечном счете свое право на жизнь" [3, с. 18-19].
Таким образом, мы имеем три разные версии толкования сути термина "Кавказская война": В.Г. Гаджиев: народно-освободительное движение, но не антиколониальное движение; М.М. Блиев: против придания этой войне характера "народно-освободительного движения". А.Р. Джендубаев: Кавказская война - это "колониальная война" со стороны России и, следовательно, освободительная, антиколониальная война со стороны горцев. Приблизительно по этой схеме распределя-
ются и оценки Кавказской войны в многочисленных публикациях других авторов. В частности, аналогичные взгляды прозвучали в дискуссии "Проблемы Кавказской войны в новейшей литературе" в журнале "Научная мысль Кавказа" в 2007 г., в которой приняли участие В.Б. Виноградов, Ш.А. Гапуров, Э.М. Далгат, В. Д. Дзидзоев и В.В. Черноус [8].
Суммируя множество мнений о Кавказской войне (о них более подробно мы будем говорить ниже), можно выделить две основные линии: Кавказская война - это 1) военные действия России на Кавказе до середины XIX в. за установление здесь своего господства против горцев, Турции и Ирана и 2) военные действия между царской Рос-сий и северокавказскими горцами в период с 1817 г. по 1864 г. В обоих случаях при такой постановке вопроса со стороны России эти действия трактуются как завоевательная война, со стороны горцев - как народно-освободительная борьба. При бесспорности (с нашей точки зрения) второго постулата, сущностная характеристика российских действий на Северном Кавказе до середины XIX в. нам представляется далеко не бесспорной.
Большая часть дореволюционных историков (В.А. Потто, Н.Ф. Дубровин. А.Л. Ги-зетти, Р.А. Фадеев, А.Л. Зиссерман и др.) в понятие "Кавказская война" включали борьбу России с Турцией, Ираном и северокавказскими горцами за утверждение своей власти на Кавказе. Значительная часть советских и современных российских авторов (В.Г. Гаджиев, Р.М. Магомедов, А.Х. Бижев, Т.Х. Кумыков, А.Х. Касумов, Г.А. Дзидзария, Н.И. Покровский, М.В. Покровский, А.В. Фадеев и др.) под этим термином понимают борьбу между царской Россией и горцами, хотя, как мы видели выше (точка зрения М.М. Блиева, развитая им впоследствии в работе [9]), у дореволюционной версии Кавказской войны есть свои сторонники и в современном кавказоведении.
Нам представляется, что российско-иранские, российско-турецкие войны ХУШ-первой трети XIX вв. (почему мы до сих пор употребляем названия "русско-иранские, русско-турецкие войны"? Ведь с Ираном и Турцией, воевали не русские как народ, а государство Российское), и военные действия между царскими войсками и горцами Северного Кавказа в первой половине XIX в. - это явления совершенно разного характера.
Военные действия Османской империи и Персии на Кавказе в XVIII - первой трети XIX вв., безусловно, носят завоевательный характер. А вот войнам России с Турцией и Персией за Северный Кавказ в указанное время вряд ли можно дать столь однозначную характеристику. С середины XVI в. Кабарда, исходя из российско-кабардинского соглашения 1558 г., а с конца XVI в. и Чечня в соответствии с российско-чеченским соглашением 1589 г. формально могут считаться в российском подданстве при всей условности данного понятия для характеристики российско-горских отношений в XVI - нач. XIX вв. [10]. С последней трети XVIII в. в российское подданство перешли Осетия и Ингушетия, равнинный Дагестан (шамхальство Тарковское и Северная Кумыкия). Следовательно, есть достаточно оснований полагать, что в российско-турецких и российско-иранских войнах
XVIII - первой трети XIX вв. Россия защищала северокавказские территории, находящиеся, хотя и по формальным признакам, в ее подданстве. По нашему мнению, можно поставить вопрос: являлись ли войны России с Турцией и Ираном в XVIII-XIX вв. (имеется в виду кавказский сегмент этих войн) с российской стороны обычными завоевательными войнами?
При анализе этого вопроса надо учитывать и факт активного и широкого участия в данных войнах горского ополчения на стороне России. Пророссийские настроения в горских обществах Северного Кавказа особенно усиливаются с конца XVIII - начала
XIX вв. В.В. Дегоев отмечает: «... Общий вектор позитивного восприятия, чтобы не сказать приязни, все явственнее обращался на север, в сторону России. .Преимущество ей давало изменявшееся соотношение великодержавных потенциалов участников "большой игры" на Кавказе. Это понятие включало, помимо военной составляющей, еще и государственно-политическое, экономическое, культурное и моральное влияние. Помимо авторитета силы - силу авторитета. Иными словами, дело шло о типе и интенсивности привходящего воздействия на кавказские народы, о конкурирующих цивилизационных проектах, выбрать из которых в конечном счете предстояло тем, кому они предназначались...
С начала XIX в. в долгой борьбе трех великих держав за господство на Кавказе перевес России становится все более явным. Уже один этот факт служил для самых раз-
ных слоев кавказского населения основанием видеть в России защитника, арбитра, устроителя общественной жизни и источник надежд» [11, с. 92, 94].
Если любознательный читатель задастся целью узнать о Кавказской войне по современным энциклопедиям, то он обнаружит весьма запутанную и безрадостную картину. "Энциклопедический словарь" на сайте "Академик" сообщает, что Кавказская война 1817-1864 гг. - это война между Российской империей и народами Северного Кавказа, борьба горцев-мусульман с русскими проходила под флагом газавата. Война закончилась присоединением Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа к России" [12]. "Энциклопедический словарь. История Отечества": "1817- 1864 гг. Война между Российской империей и народами Северного Кавказа. Вызвана колониальной политикой царизма" [13] и т.д.
Итак, главные моменты в энциклопедических определениях Кавказской войны -это "война горцев мусульман с русскими", война "колониальная", "завоевательная", в ходе которой и произошло присоединение народов Северного Кавказа к России. При подобной трактовке напрочь отбрасываются сотни научных публикаций кавказоведов, в которых на протяжении многих лет доказывалось, что присоединение народов Северного Кавказа к России - это результат взаимного, хотя и не лишенного противоречий, стремления России и горцев к государственному единству. Отбрасывается и бесспорный, на наш взгляд, тезис о том, что "процесс проникновения России в регион (т.е. на Северный Кавказ. - Авт.) являлся не только преодолением сопротивления, но и поиском мирных средств, способствовавших установлению взаимовыгодных отношений (союзов, соглашений, компромиссов, торговых и культурных связей и т.д.)" [5, с. 287].
С середины XVI в. делегации горских народов Северного Кавказа стали посещать российскую столицу и российские административные центры в регионе, ходатайствуя о принятии их в российское подданство, об установлении тесных экономических связей. Россия была заинтересована в установлении своей власти на Северном Кавказе в силу геополитических, стратегических государственных интересов растущей державы. Разумеется, в реальности российское
правительство в своих действиях на Кавказе вовсе не руководствовалось соображениями "цивилизаторской миссии". Во все времена и все государства строят свою внешнюю политику исходя из практических государственных интересов. Филантропия тут неуместна. В.В. Дегоев, характеризуя кавказскую политику России в XVШ-XIX вв., отмечал, что "русское правительство.руководствовалось не чувствами, а рациональными категориями, .прагматическими мотивами" [5, с. 24].
Горцы же, строя свои отношения с Россией, тоже исходили из своих практических интересов. За Кавказ шла борьба между Россией, Османской империей (ее сателлитом - Крымским ханством) и Персией. И большинство горских феодалов и старшин "вольных обществ" приходят к выводу, что в этой борьбе надо принять сторону России. Это по многим факторам даст горцам перспективу поступательного исторического развития. Нельзя думать, что горцы XVI-XIX вв. не разбирались в политике и дипломатии. В большинстве своем разбирались, иначе не выбрали бы российскую сторону. «.Горское общественное сознание не было совершенно индифферентно к "зарубежным" событиям, - пишет В.В. Дегоев. Достаточно четко выраженный интерес к ним проявляла политическая элита, которая в силу своего статуса не могла оставаться безразличной к "внешнеполитическим" вопросам, потому что они во многом определяли степень прочности этого самого статуса. При всей своей малочисленности и корпоративной недоразвитости горские социальные верхи уже приобрели некоторые политические инстинкты и некие навыки политического "анализа" явлений общекавказского, международного характера на предмет их использования с максимальной выгодой. Немаловажно также иметь в виду весьма высокий потенциал влияния элиты на умонастроения низов. При непосредственном участии данного фактора формировалась внешнеполитическая ориентация (или ориентации) общества» [11, с. 94].
К концу XVIII - началу XIX вв. большая часть Северного Кавказа уже находилась в подданстве России. С конца XVIII в. начинается установление российской административной власти в Кабарде, Осетии, Ингушетии, с начала XIX в. - в Чечне и в Дагестане [14]. А уже в середине XIX века, точнее, в 1846 г.,
царь Николай 1 наметил задачу превращения Кавказа в часть единого Российского государства: "Не судите о Кавказском крае как об отдельном царстве, - заявил он. Я желаю и должен стараться сливать его всеми возможными мерами с Россиею, чтобы все составляло одно целое" [15, с. 387]. В отношении территорий Средней Азии и Казахстана задача в такой плоскости не ставилась. Кавказ занимал особое место в восточной политике России.
Конечно, процесс присоединения народов Северного Кавказа к России - явление сложное, многоплановое, далеко не прямолинейное. «Было бы ошибкой представлять процесс утверждения России в этом регионе (военно-политическое, моральное, культурное) как прямопоступательный и благополучный. Давление одной цивилизационной системы на другую всегда вызывает сопротивление или, по крайней мере, видимую реакцию, сочетающую признаки как отторжения, так и приспособления, в зависимости от характера и интенсивности давления, от субъективных просчетов и объективных трудностей и т.д. Эта закономерность наглядно действовала в русско-северокавказских отношениях, где был свой баланс между враждой и приязнью, противоречиями и компромиссами. С точки зрения методологии изучения исторической реальности совершенно непродуктивна установившаяся в российской и западной литературе традиция рассматривать эти отношения в рамках такого элементарного противопоставления, как "жестокое завоевание - добровольное присоединение", которое не оставляет места для широкого спектра промежуточных форм общения между народами, для глубокого понимания сложной природы взаимодействия сил притяжения и отталкивания, равно как и для учета ближайших и отдаленных результатов такого взаимодействия» [5, с. 21].
В многовековой истории российско-горских отношений, в целом мирных до начала XIX в., были и вооруженные конфликты, и периоды взаимного недопонимания и разногласий. Г.Г. Лисицына отмечает: "Процесс вхождения горских народов в российское подданство проходил тяжело как для русской администрации, так и для вновь присоединенных народов, которые нередко оказывали сопротивление новым для них формам управления, поэтому правительство для достижения своих целей использовало различные
средства - от дипломатических до насильственных" [16, с. 40]. Но вплоть до назначения наместником Кавказа А.П. Ермолова в 1816 г. российско-северокавказские отношения в целом развивались по восходящей линии. На наш взгляд, обострение ситуации на Северном Кавказе в 1-ой половине XIX в. может быть понято как институциональный конфликт, т.е. конфликт социальных и политико-правовых институтов Российской империи и горских обществ в контексте острой геополитической борьбы в регионе.
Отношения России с Кавказом и кавказскими народами с самого начала, с XVI в., развивались в несколько ином ключе, чем с остальными народами Азии. Безусловно, взаимное притяжение и взаимное влияние было иным. М.С. Лазарев писал по этому поводу: "Взаимоотношения России с Азией отнюдь не исчерпывались одним военным фактором. Если в Сибири ему сопутствовал более или менее естественный ассимиляционный процесс, а в Средней Азии и Казахстане - колонизация и колониальная политика, то на Кавказе (где эти факторы также отчасти присутствовали) важное значение имели установление и развитие историко-культурных связей с местными княжествами, ханствами и их населением" [7, с. 6].
С XIX в. и по сегодняшний день у историков нет единства о хронологии Кавказской войны. В дореволюционной историографии Кавказской войной или "кавказскими войнами" "называли весь процесс присоединения к России территории от Кубани и Терека до нынешних турецких и иранских границ" [16, с. 7]. В советской и постсоветской историографии, как отмечалось выше, Кавказской войной большинство авторов называют военные действия между царскими войсками и горцами Чечни, Дагестана и Северо-Западного Кавказа в 1817-1864 гг. При этом совершенно непонятно, из каких соображений за начальную дату взят 1817 год. В том году в регионе не было сколько-нибудь важных военных действий. Единственное заметное событие - строительство на нижней Сунже укрепления Преградный Стан, не сыгравшего ровным счетом никакой роли в утверждении российской власти на Северном Кавказе. Ухватившись за 1817 год как за дату начала войны, даже некоторые весьма авторитетные исследователи, вольно или невольно, идут на прямые подтасовки. Так, В. Лапин даже
основание крепости Грозная относит к 1817 г. [17, с. 22]. Мы полагаем, что начальной датой того явления, что мы пока называем Кавказской войной (в смысле военных действий между российскими войсками и восставшими горцами) может считаться 1818 г., когда с момента строительства крепости Грозная происходят восстания в Чечне, затем - в Дагестане и Кабарде, что в целом обосновано Г.А. Джахиевым [18]. Эти военные действия продолжились с разной степенью интенсивности до 1859 г. на Северо-Восточном Кавказе и до 1864 г. - на Северо-Западном Кавказе. В. Лапин задается вопросом, почему "... за начальную дату (Кавказской войны -Авт) принято основание крепости Грозной, без малейшей попытки объяснить, почему таковой не может считаться дата основания Моздока, Владикавказа или еще какого-либо укрепления на исконно горских землях" [17, с. 10]. Попытаемся объяснить. Во-первых, строительство ни Моздока, ни Владикавказа не имело таких негативных последствий в российско-горских отношениях в рамках значительной части региона (хотя и привело к обострению российско-кабардинских отношений), как строительство крепости Грозной. Во-вторых, строительство крепости Грозной было началом новой, значительно более жесткой политики России в регионе, когда полностью была отброшена "политика ласканий" в отношении горцев (которой Петербург придерживался в XVI-XVIII вв.) и Ермолов начал утверждать российскую власть силовыми, военными методами, грубо вмешиваться в традиционную жизнь горцев, нарушать веками сложившиеся традиционные общественные отношения в горском обществе. Строительство Россией укреплений и крепостей на Северном Кавказе до 1818 г. не сопровождалось сколько-нибудь серьезными изменениями в политике Петербурга в крае и потому не вызвало массового недовольства у горцев. М.М. Блиев отмечал: "После 1818 года Ермолов сделал попытку установления российской администрации в Дагестане, что вызвало военное противодействие" [3, с. 23]. Сказанное относится ко всему Северному Кавказу.
Однако независимо от того, какой год считать начальной датой Кавказской войны - 1817 или 1818 - к этому времени большая часть народов Северного Кавказа (за исключением адыгов Закубанья) считалась в российском подданстве. И военные события
20-х-50-х годов XIX в. в Кабарде, Дагестане и Чечне происходили внутри (подчеркнуто нами - Авт) российского государства. Мы полагаем, что действия России по отношению к горцам Чечни, Дагестана и Ка-барды в 20-е-50-е годы XIX в. могут быть охарактеризованы как подавление восстания на подвластных территориях.
А как же охарактеризовать действия горцев Чечни, Дагестана и Кабарды в 1818-1859 гг. Полагаем, что в данном случае мы должны сохранить уже сложившееся название "народно-освободительная борьба горцев". В 1818 году в Чечне произошло крестьянское восстание, возглавляемое выходцами из крестьянской общины. В Дагестане в 1818-1823 гг. и в Кабарде в 1818-1825 гг. освободительное движение возглавляли феодалы, которые в результате установления российской административной власти стали терять свои привилегии. В этих двух регионах еще нет массового народного движения. Движущей силой являются уздени кабардинских князей и свободное население дагестанских ханств. По нашему мнению, в период до конца 20-х годов XIX в. ни в одном из этих регионов в движении нет антифеодальных мотивов. В Чечне их и не будет вплоть до окончания Кавказской войны, поскольку здесь не было установившихся феодальных отношений, они находились еще в стадии генезиса. В Дагестане же и в Кабарде движение возглавлялось, как мы уже отмечали выше, феодалами. Главная его цель - восстановление былой самостоятельности и феодальных привилегий. Однако с конца 20-х годов XIX в. под знаменем идеологии мюридизма и в Дагестане произошло восстание свободных общинников, возглавляемое выходцами из крестьянское среды. Здесь это восстание действительно носило характер антифеодального, освободительного движения. Наблюдался внутренний конфликт в дагестанском обществе. Здесь имели место и элементы гражданской войны. Мы уже приводили мнение В.Г. Гаджиева, который назвал эти события в Чечне и в Дагестане "восстанием", "народным движением".
В то же время нужно подчеркнуть, что, как и в Чечне в 1818-1859, в народном движении в Кабарде в 1818-1825 гг. и в Закубанье в 1830-1864 гг., не было внутреннего противостояния, гражданской войны. Здесь движение носило освободительный характер [19].
Главная причина народно-освободительного движения на Северном Кавказе в 1818-1864 гг. -это попытки (начало им положил А.П. Ермолов) установить российскую власть в регионе военными, силовыми методами, что вызвало восстание против российской администрации со стороны свободных крестьян-общинников и части феодалов. При этом, конечно, нельзя игнорировать созидательные процессы, осуществленные Россией на Кавказе [20].
В этом свете нам представляются неубедительными утверждения о том, что одной из главных причин Кавказской войны были набеги горцев на Кавказскую линию, заставившие Россию сперва обороняться, а потом, видимо, перейти в наступление. Не хотим вдаваться в новый спор по этому поводу, тем более, что очень хорошо на подобные высказывания ответил В.В. Дегоев, один из ведущих специалистов по Кавказской войне: «Если уж переводить разговор в русло "горькой правды", то следовало бы иметь в виду, что в сущности бесчисленные казачьи набеги на горцев по своей социально-экономической природе, технологии, жестокости и результатам мало чем отличались от горских. Коль скоро сторонники концепции о "внутренних" истоках Кавказской войны связывают ее происхождение именно с этим общественным институтом (не важно в данном случае -в качестве ли главной или второстепенной причины), то не стоит забывать о наличии и у противоположной стороны такого же института, способного играть не менее провоцирующую роль. Впрочем, проблема бескомпромиссного выяснения "кто прав, а кто виноват" в войне или математического распределения ответственности за нее малопродуктивна с научной точки зрения, хотя и имеет "законное" право на существование как предмет идеоло-го-политических спекуляций. К сожалению, даже серьезные ученые не могут избавиться от гнета этой проблемы, зачастую понимая ее нравственную задачу реабилитации России и решая ее довольно откровенно и прямолинейно» [5, с. 286].
Народно-освободительное движение горцев Северного Кавказа в XIX в. не было направлено против их присоединения к России. Этот процесс (присоединение - Авт) хронологически не совпадает с Кавказской войной. Процесс присоединения народов Северного Кавказа к России происходит (по архивным документам, прочим источникам и много-
численным научным публикациям советского и постсоветского периодов) в XVI-XVIII вв. Кавказская война начинается в 1818 (1817) г. в форме восстания свободных общинников и части феодалов против установления российской административной власти ускоренными темпами и военной силой, против грубой ломки традиционных общественных отношений в горском обществе.
Подводя итоги, подчеркнем несколько принципиальных моментов.
1. С середины XVI в. Россия, исходя из своих стратегических, геополитических интересов, стремилась установить свое влияние на Кавказе (по образному выражению Р.А. Фадеева, Кавказ представлялся для России мостом между Европой и Востоком). При этом вплоть до начала XIX в. Россия использовала здесь преимущественно мирные (экономические и политические) средства. В результате в начале XIX в. почти все народы региона считались уже в российском подданстве, что было закреплено в ряде международных договоров.
2. С 1818 г. кавказский наместник А.П. Ермолов начал утверждать российскую власть в регионе жесткими силовыми методами. В ответ горцы Дагестана, Чечни и Кабар-ды подняли вооруженное восстание, которое длилось несколько десятилетий. По мере своего продолжения оно становилось все более радикальным. Это восстание носило характер народно-освободительной борьбы, что подчеркивали уже в XIX в. многие авторы (Потто, Волконский, Xоднев и др.): "горцы боролись за свою свободу". Это положение имеет принципиальный характер, и, по нашему мнению, его надо строго придерживаться.
Нам представляется, что подобные формулировки могут быть приемлемы для всех спорящих сторон: они вполне корректны.
Учитывая, что одним из спорных моментов в кавказоведении является характеристика деятельности А.П. Ермолова на Кавказе, следует подчеркнуть еще один важный момент: наместник к концу своей кавказской карьеры пришел к выводу, что на Северном Кавказе России надо проводить более умеренную политику, больше применять политические и экономические средства. В результате в Чечню, например, в 1826 г. был назначен новый начальник - бывший комендант Кис-ловодской крепости Энгельгардт, который считал, что торгово-экономические "меры должны более привязать чеченцев к россий-
ским законам, .нежели оружье и взыскание по строгости". В период начальствования Энгельгардта в Чечне практически прекратились вооруженные выступления, хотя Дагестан к тому времени, на рубеже 20-30-х годов XIX в., уже вовсю полыхал в огне мюридистского восстания. Но, увы, "бархатный период" в Чечне продолжался недолго. В 1827 г. Ермолов был отправлен в отставку, а за ним переведен из Чечни и Энгельгардт. Кавказ изменил Ермолова.
Подводя итоги ермоловского наместничества на Кавказе, Я. Гордин пишет: "Ермолов десять лет воевал на Кавказе, очень быстро осознав тщету своих грандиозных планов и тяготясь своим положением. В 1825 году, когда Кавказ выглядел замиренным, произошло всеобщее восстание Чечни, а черкесские племена Западного Кавказа участили набеги на сопредельные территории. Десять лет, казалось, были потрачены зря. Ермолов не успел вернуть край к прежнему замиренному положению. Персия начала войну. Ермолов устал. Вулканическое изменение общей ситуации в России после катастрофы 14 декабря потрясло его. В Петербурге ходили слухи, что Ермолов готов двинуть свой корпус на столицу. Молодой император считал его союзником мятежников и не скрывал этого. Любимец нового императора генерал Паскевич без труда вытеснил стареющего льва. Ермолов подал в отставку. Начался мучительный многолетний путь к смерти.." [4, с. 246].
Спор о содержании и хронологии Кавказской войны идет уже больше века. И, видимо, будет идти бесконечно, если ученые-историки не договорятся между собой о единых критериях. Мы предлагаем в качестве предмета обсуждения несколько моментов:
- "развести" войны России с Турцией и Ираном в XVIII-XIX вв. и военные действия между российскими войсками и восставшими горцами в 1818 (1817) - 1864 гг. Это явления разного характера и, по нашему мнению, они не могут быть включены в одно название "Кавказская война".
Термин "война" в привычном понимании - это военные действия между разными государствами. Часто войны получали в историографии географические названия -"Крымская война" или "Кавказские войны", "Балканские войны" и т.д. В этом плане название "Кавказская война" целесообразно было бы сохранить за военными действиями между Россией, Турцией и Ираном в XVIII-XIX вв.;
- военные действия между российскими войсками и восставшими горцами назвать "народно-освободительное движение горцев Северного Кавказа в 1818-1864 гг.". Эти события рассматривать как восстание горцев против установления российской власти в слишком жестких формах и силовыми методами. Со стороны правительства - это подавление крестьянского восстания, иногда возглавленного отдельными феодалами. Это - события, которые происходили внутри Российского государства.
Кавказская война (в понимании военных действий 20-50-х годов между царскими войсками и восставшими горцами Северного Кавказа) и связанные с нею события ни с одной стороны не должна быть предметом политических и идеологических спекуляций (как это недавно было в период подготовки и проведения Олимпийских игр 2014 в Сочи) [21]. Ее нужно рассматривать как величайшую трагедию в истории российских народов в XIX в., в истории российско-горских взаимоотношений. Воюющие стороны продемонстрировали чудеса воинской доблести и удали, верности своему долгу, благородство. Но это было длительное военное противостояние, породившее озлобление с обеих сторон. Ошибки и жестокость тоже были с обеих противоборствующих сторон. Конечно, жертв со стороны горцев в этом противостоянии было намного больше. Но, видимо заниматься подсчетами, кто в Кавказской войне больше страдал, у кого было больше потерь - это тупиковый и непродуктивный путь. Даже великий писатель и гуманист Л.Н. Толстой в своих кавказских произведениях не дал четкого ответа на данный вопрос. Русский офицер XIX в., участник Кавказской войны Торнау, подытоживая свой рассказ о штурме чеченского селения Герменчук 4 сентября 1832 г., отмечал: "Ночь накрыла поле боя. Все выполнили свой долг в соответствии с совестью и убеждениями. Главные действующие лица ушли в вечность; остальные, вместе со зрителями, укрылись в своих палатках. Вероятно, в глубине души задавали себе вопрос: кому и зачем все это нужно? Разве на земле мало места всем, вне зависимости от языка, на котором они говорят, и вероисповедания?" [22].
Совестью народа в Чеченской Республике называют Абузара Айдамирова, народного писателя, автора целого ряда исторических романов о Кавказской войне. В советское
время его книги либо вообще не издавали, либо издавали с трудом, обвиняя его в том, что он ворошит тяжелое прошлое. Он отвечал на это так: ".Я убежден в том, что нельзя все время ворошить кровавое, трагическое прошлое, бередить старые кровоточащие раны. Надо стремиться к тому, чтобы народы забыли старую вражду, войны, укрепить между ними дружбу и братство.
.Но именно клевета на чеченский народ, появившаяся в советской историографии в 50-х годах, обвинения чеченского народа во всех смертных грехах заставили меня написать мои исторические романы" [23, с. 7].
Объективное осмысление Кавказской войны невозможно без системного подхода к историческим источникам. Источниковая и историографическая база истории Кавказской войны огромна. За последние годы в научный оборот введены или возвращены многие источники (отметим в этом плане деятельность Марии и Виктора Котляровых [24]), но большинство публикаций ориентировано на массового читателя, не содержат добротных научных комментариев, источниковедческого анализа, что позволяет отдельным авторам произвольно манипулировать теми или иными данными и сведениями.
Волею судьбы и волею наших предков русским и кавказцам выпало жить в одном государстве. Но жить надо достойно, не оскорбляя историческую память наших предков, равно уважая друг друга. Помня о том, что в XVI-XVIII вв. в Москву и Петербург с ходатайствами о российском подданстве ездили не "туземцы", не "дикари и хищники", а достойные представители горских народов, имеющих свою древнюю культуру и славное историческое прошлое. Аксиомой должно стать положение о том, что Россия, преследуя на Кавказе в первую очередь свои государственные интересы, в то же время несла горцам перспективу поступательного исторического развития.
Нельзя идти вперед, все время обернувшись назад и выискивая в нашем общем историческом прошлом лишь негатив и взаимные обиды. Мы должны укреплять наш общий дом, общую родину - Россию, и для этого в прошлом можно и нужно найти и массу позитивного: культурный диалог и культурное взаимовлияние России и Кавказа, преобразовательную деятельность России в регионе со второй половины XIX в. и многое другое.
ЛИТЕРАТУРА
1. Черноус В.В., Шигабудинов Д.М., Хизроев Х.А. Историография народно-освободительных движений на Северном Кавказе в 20-е-60-е годы XIX в. // Кавказская война: народно-освободительная борьба горцев Северного Кавказе в 20-е-60-е годы
XIX в. Махачкала: Юпитер. 2006. 250 с. С. 9-67.
2. Патракова В.Ф. Историческое кавказоведение: от бескомпромиссной полемики к конструктивному диалогу (Мат-лы Междунар. форума историков-кавказоведов (г. Ростов-на-Дону 14-15 октября 2013). Ростов н/Д: МАРТ. 244 с.) // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Обществ. науки. 2014. № 2. С. 106-109.
3. Перевернутый мир бесконечной войны // Родина. 1994. № 3-4. С. 17-34.
4. Гордин Я. Бег по кругу. СПб.: Изд-во ж. "Звезда", 2006. 340 с.
5. Дегоев В.В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М.: "Русская панорама". 2005. 512 с.
6. Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны // Р.А. Фадеев. Кавказская война. М.: Эксмо, 2003. 640 с.
7. Лазарев М.С. "Да, азиаты мы" // Н.Я. Эйдель-ман. Быть может, за хребтом Кавказа. М.: Наука. Гл. ред. восточной литературы, 1990. 319 с. С. 3-18.
8. Проблема Кавказской войны в новейшей литературе (Круглый стол. г. Ростов-на-Дону, апрель 2007) // Научная мысль Кавказа. 2007. № 2. С. 52-61.
9. Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. М.: Мысль, 2004. 877 с.
10. Виноградов Б.В. Еще раз к проблеме оценивания характера и особенностей российско-горского взаимодействия в XVI - первой половине XIX в. // Мат-лы Междунар. форума историков-кавказоведов (14-15 октября 2013, г. Ростов-на-Дону). Ростов н/Д: МАРТ. 244 с. С. 23-30.
11. Дегоев В.В. Война и политика в эпоху присоединения Кавказа к России (первая треть XIX в.) // Кавказский сборник. Т. 2(34). М.: Русская панорама. 2005. 336 с. С. 90-18.
12. Академик. [Электронный ресурс]. URL: http:// lopatin.academic.ru/48400.
13. История Отечества. Энциклопедический словарь. М.: Науч. изд-во "Большая российская энциклопедия", 1999. 719 с. С. 266.
14. Гапуров Ш.А., Абдурахманов Д.Б., Израйи-лов А.М. Дагестан в Кавказкой политике России в первой четверти XIX века. Нальчик: ГИ КБР РПК, 2008. 488 с.
15. Архив князя Воронцова: В 40 т. Т. 38. М.: Университетская типография, 1892. 554 с.
16. Лисицына Г.Г. Административная деятельность А.П. Ермолова на Кавказе // Генерал А.П. Ермолов и российско-кавказские отношения в XIX - начале
XX века. СПб.: Изд-во ж. "Звезда", 2009. 128 с.
17. Лапин В. Армия России в Кавказской войне. XVIII-XIX вв. СПб.: Европейский дом, 2008. 400 с.
18. Джахиев Г.А. Дагестан в международных отношениях на Кавказе (1818-1829). Махачкала: Дагкнигоиздат. 1991. 80 с. С. 76.
19. Чирг А.Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Северо-Западного Кавказа (конец XVIII - 60-е годы XIX в.). Майкоп: ООО "Качество", 2002. 204 с.
20. Клычников Ю.Ю. Деятельность А.П. Ермолова на Северном Кавказе (1816-1827). Ессентуки: АГПИ, 1990. 135 с.
21. Боров А.Х. "Черкесский вопрос" как историко-политический феномен. Нальчик. Изд-во КБНЦ РАН, 2012. 59 с.
22. Т. Воспоминания о Кавказе и Грузии // Русский вестник. 1869. Т. 79. № 1-4. С. 310-350.
23. Айдамиров А. Дороги моей жизни // Вайнах. 2013. № 11. С. 2-15.
24. Крамарова Е.Н. Издательство М. и В. Котля-ровых: двадцать лет формирования историко-культурного образа Кавказа // Гуманитарий Юга России. 2012. № 3. С. 193-200.
REFERENCES
1. Chernous VV., Shigabudinov D.M., Khizroev Kh.A. Istoriografiya narodno-osvoboditel'nykh dvizheniy na Severnom Kavkaze v 20-60 gg. XIX v. [Historiography of national liberation movements in the North Caucasus in 20-60 XIX century]. In: Kavkazskaya voyna: narodno-osvoboditel'naya bor'ba gortsev Severnogo Kavkaze v 20-60-kh gg. XIX v. [Caucasus war: the national-liberation struggle of the mountaineers of the Northern Caucasus in the 20-60s of the 19th century]. Makhachkala, Jupiter, 2006, 250 p., pp. 9-67.
2. Patrakova V.F. Izvestiya vuzov. Severo-Kavkazskiy region. Obshchestvennye nauki, 2014, no. 2, pp. 106-109.
3. Perevernutyy mir beskonechnoy voyny [Inverted world of endless war]. Rodina, 1994, no. 3-4, pp. 17-34.
4. Gordin Ya. Beg po krugu [Running in a circle]. St. Petersburg, Publishing House "Zvezda". 2006, 340 p.
5. Degoev VV. Bol'shaya igra na Kavkaze: istoriya i sovremennost' [Great game in the Caucasus: history and modernity]. Moscow, Russian panorama, 2005, 512 p.
6. Fadeev R.A. Shest'desyat let Kavkazskoy voyny [Sixty years of the Caucasian war]. In: R.A. Fadeev. Kavkazskaya voyna [Caucasian war]. Moscow, Eksmo, 2003, 640 p.
7. Lazarev M.S. "Da, aziaty my" [Lazarev, M. S., "Yes, we are Asians".]. In: N.Ya. Eydel'man Byt' Mozhet za khrebtom Kavkaza [May be beyond the ridge of the Caucasus]. Moscow, Nauka, Main editorial Board for Eastern literature, 1990, 319 p., pp. 3-18.
8. Problema Kavkazskoy voyny v noveyshey literature (Kruglyy stol, g. Rostov-na-Donu, aprel' 2007) [The problem of the Caucasian war in the newest literature (Roundtable, Rostov-on-Don, April 2007)]. Naucnaa mysl' Kavkaza, 2007, no. 2, pp. 52-61.
9. Bliev M.M. Rossiya i gortsy Bol'shogo Kavkaza. Na puti k tsivilizatsii [Russia and the mountaineers of the greater Caucasus. On the way to civilization]. Moscow, Mysl', 2004, 877 p.
10. Vinogradov B.V. Eshche raz k probleme otsenivaniya kharaktera i osobennostey rossiysko-gorskogo vzaimodeystviya v XVI - pervoy polovine XIX v. [Again to the problem of estimating the nature and characteristics of the Russian-Gorsky interaction in the 16th - first half of the 19th century]. In: Materialy mezhdunarodnogo foruma istorikov-kavkazovedov (Rostov-na-Donu, 14-15 oktyabrya 2013) [Proceedings of the international conference of historians of Caucasus (Rostov-on-Don, October 1415, 2013)]. Rostov-on-Don, March, 244 p., pp. 23-30.
11. Degoev V.V. Voyna i politika v epokhu prisoedineniya Kavkaza k Rossii (pervaya tret' XIX v.) [War and politics in the era of incorporation of the Caucasus to Russia in the first third of the XIX century)]. Kavkazskiy sbornik [Caucasian collection], Vol. 2(34). Moscow, Russian panorama, 2005, 336 p., pp. 90-18.
12. Akademik [Academician], available at: http:// lopatin.academic.ru/48400
13. Istoriya Otechestva. Entsiklopedicheskiy slovar' [The History of the Fatherland. Encyclopedic dictionary]. Moscow, Scientific Publishing House "Great Russian encyclopedia", 1999, 719 p., p. 266.
14. Gapurov Sh.A., Abdurakhmanov D.B., Izrayilov A.M. Dagestan v Kavkazkoy politike Rossii v pervoy chetverti XIX veka [Dagestan in the Caucasian policy of Russia in the first quarter of the 19th century]. Nalchik, SI KBR RPK, 2008, 488 p.
15. Arkhiv knyazya Vorontsova [Archive of Prince Vorontsov]. In 40 vols. Vol. 38. Moscow, University printing house, 1892, 554 p.
16. Lisitsyna G.G. Administrativnaya deyatel'nost' A.P. Ermolova na Kavkaze [Administrative activities
A. P. Yermolov in the Caucasus.]. In: General A.P. Ermolov i rossiysko-kavkazskie otnosheniya v 19 -nachale 20 veka [General A. P. Ermolov and the Russian-Caucasian relations in thq 19th - early of the 20th century.]. St. Petersburg, Publishing house of Journal. "Star", 2009, 128 p.
17. Lapin V. Armiya Rossii v Kavkazskoy voyne. XVIII-XIX vv. [the Russian Army in the Caucasus war. 18th - 19th centuries] St. Petersburg, European house, 2008, 400 p.
18. Dzhakhiev G.A. Dagestan v mezhdunarodnykh otnosheniyakh na Kavkaze (1818-1829) [Dagestan in international relations in the Caucasus (1818-1829)]. Makhachkala, Dagknigozdat, 1991, 80 p.
19. Chirg A.Yu. Razvitie obshchestvenno-politicheskogo stroya adygov Severo-Zapadnogo Kavkaza (konets XVIII - 60-e gg. XIX v.) [Development of social and political order of the Circassians in the North-Western Caucasus (the end of 18th - 60s of the 19th century)]. Maykop, OOO "Kachestvo", 2002, 204 p.
20. Klychnikov Yu.Yu. Deyatel'nost' A.P. Ermolova na Severnom Kavkaze (1816-1827) [Activities A. P. Yermolov in the North Caucasus (1816-1827)]. Essentuki, ASPI, 1990, 135 p.
21. Borov A.Kh. "Cherkesskiy vopros" kak istoriko-politicheskiy fenomen [Circassian issue" as a historical and political phenomenon]. Nalchik. KBSC RAS Press, 2012, 59 p.
22. Vospominaniya o Kavkaze i Gruzii [Memories of the Caucasus and Georgia]. Russkiy vestnik, 1869, vol. 79, no. 1-4, pp. 310-350.
23. Aydamirov A. Vaynakh, 2013, no. 11, pp. 2-15.
24. Kramarova E.N. Gumanitariy Yuga Rossii, 2012, no. 3, pp. 193-200.
4 сентября 2014 г.
УДК 908
ГЕНЕЗИС ФРОНТИРНЫХ ИДЕНТИЧНОСТЕЙ В ЭПОХУ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ
А.Т. Урушадзе
Трудно представить более сложную и тонкую материю, чем современная идентичность члена того или иного общества. Ее определение
Урушадзе Амиран Тариелович - кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории Института истории и международных отношений Южного федерального университета, 344000, r. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 33, e-mail: [email protected], т. 8(863)2184000.
носит чрезвычайно ситуативный характер и в каждом конкретном случае предопределяется целым набором факторов, значение которых может остаться скрытым для сто-
Amiran Urushadze - Southern Federal University, 33, Bolshaya Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344000, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2184000.
