CC BY
146
УДК 94(47).07
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 1
Д. В. Овсянников
К ВОПРОСУ О РОЛИ ИСЛАМСКОГО ФАКТОРА
В ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ СОБЫТИЯХ В ЧЕЧНЕ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.
В статье дается обзор исламизации горских обществ на фоне военно-политических событий народно-освободительного движения чеченских горцев. Высокие личные моральные качества и незаурядные организаторские способности таких чеченских предводителей, как Бейбулат Тай-миев и Абдул-Кадыр, снискали им непререкаемый авторитет, а также содействовали утверждению исламской религии среди вайнахов. В статье анализируется проблема идеологического аспекта народно-освободительного движения горцев Кавказа в первой четверти XIX в. Автор приходит к выводу, что в Чечне идея сопротивления царской России прозвучала раньше, чем в соседнем Дагестане. Библиогр. 19 назв.
Ключевые слова: ислам, тарикат, Чечня, суфизм, шариат.
Dmitry V. Ovsjannikov
TO THE QUESTION ABOUT THE SIGNIFICANCE OF ISLAMIC FACTOR IN THE MILITARY-POLITICAL EVENTS IN CHECHNYA IN THE FIRST QUARTER OF THE XIX CENTURY
The article gives an overview of the Islamization of the mountain societies on the background of the military and political events of the liberation movement of the Chechen highlanders. High personal moral qualities and exceptional organizational skills such Chechen leaders, as Beybulat Taymiev and Abdul-Kadir, won them indisputable authority, as well as contribute to the promotion of the Islamic religion among the Vainakhs. The article analyses the problem of the ideological aspect of the liberation movement of highlanders of the Caucasus in the first quarter of the XIX century, the Author came to the conclusion that in Chechnya, the idea of resistance to tsarist Russia voiced earlier than in neighbouring Dagestan. Refs 19.
Keywords: Islam, Tarikat, Chechnya, Sufism, Sharia.
Покорение Северного Кавказа Российской империей было целой эпохой, охватившей без малого полвека. В отечественной историографии хронологические рамки Кавказской войны принято заключать между 1817 и 1864 гг. Таким образом, из поля зрения историков выпадает обильный на события и повлиявший на войну предшествующий период. В данной статье мы рассмотрим роль исламского фактора в военно-политических событиях в Чечне в первые десятилетия XIX в.
К концу XVIII — началу XIX в. царские власти установили договорно-подданни-ческие отношения с большинством чеченских селений по Тереку и Сунже, но население горной Чечни оставалось вне контроля России. Важным фактором в укреплении добрососедских отношений с равнинными чеченцами было установление торгово-экономических связей к концу XVIII в. с русскими по Тереку. В казачьих станицах и крепостях горцы обменивали продукцию сельского хозяйства и домашних промыслов на русские промышленные товары. Жители горных районов приобретали российские товары уже у равнинных чеченцев, которые выступали посредниками. Но, несмотря на это, усиленное заселение низовьев Терека казаками вызывало недовольство со стороны лишавшихся своих пастбищ чеченцев. Горцы совершали набеги на русские селения, но почти каждый набег с чеченской стороны на Кавказскую
Овсянников Дмитрий Владиславович — кандидат исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected]
Ovsjannikov Dmitry V. — Candidate of History, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
линию вызывал ответное нападение казачьих отрядов или регулярных войск на чеченские аулы. По словам Кнорринга, на рубеже XVIII — XIX вв. против чеченцев «часто деланы были сильные репрезалии...» [1, с. 716].
Попытки найти компромисс были нередки со стороны горцев. Так, в конце 1799 г. в селение Наур на переговоры с русской администрацией явилась чеченская делегация «из духовных, имеющих между ими первое уважение, и много людей из лучших фамилий» [2, с. 64]. Переговоры завершились подписанием чеченскими представителями условий, «содержание коих заключалось в том, чтоб соблюдать всемерно спокойствие на кордоне». Следует обратить внимание на тот факт, что во главе горской делегации находились прежде всего представители духовенства, что подтверждает их руководящую роль в чеченском обществе в это время. «Все духовные их и именитейшие мирские присягнули на Коране и оставили. семь аманатов из лучших фамилий» [1, с. 716].
С начала XIX в. заметно активизировались действия России по установлению ее господства на Северном Кавказе. Это было вызвано желанием России установить прочную связь через горы Большого Кавказского хребта с подконтрольными территориями Закавказья — Картло-Кахетией и Северным Азербайджаном. Новый виток конфронтации начался с назначения в сентябре 1802 г. наместником Кавказа грузинского князя П. Д. Цицианова, который собирался в кратчайшие сроки покорить горцев с помощью силы. Но, как отметил В. А. Потто, «русские встретили в лице чеченцев упорного, неукротимого врага, которого и физические силы, и чисто демократические обычаи, и весь образ жизни, словом, дышали войной и волей» [3, с. 71].
П. Д. Цицианов в 1803 г. начал перенос военной линии с Терека на Сунжу и поощрял активное заселение казачьими станицами территории, включавшей обширное пространство Сунженского предгорья [4, с. 92]. Но начавшаяся война с Персией и гибель в феврале 1806 г. Цицианова не позволили воплотить этот план в жизнь на тот момент. Только в 1818 г. «проконсул Кавказа» А. П. Ермолов доведет до конца начинание предшественника.
В начале июня 1806 г. новым главнокомандующим на Кавказ был назначен И. В. Гудович. Зная о традиционно дружеских отношениях кумыкских феодалов с российскими властями, чеченцы пытались использовать их посредничество для нормализации отношений с русским командованием. Аксаевский владелец, подполковник Муртуз-Али-Ахмед-хан в конце августа 1806 г. писал Гудовичу: «Народ чеченский просил меня, чтобы я ходатайствовал. чтобы и со стороны российской не было бы им никакого притеснения иметь свободный въезд в Россию по их надобностям, что они лично желают объявить в.с. свое верноподданичество и услугу Российской державе» [5, с. 624]. Но успеха это ходатайство не имело, и под общим командованием генерала Булгакова в Чечню одновременно с разных сторон вторглись три отряда российских войск численностью более 8 тыс. солдат и казаков при 29 орудиях [2, с. 74]. Л. Н. Колосов считал, что булгаковская экспедиция в Чечню в 1807 г. была «первая, наиболее крупная по масштабам в XIX веке, военная операция русских войск.. .»[6, с. 13]. В итоге, несмотря на большие потери, русские войска решили поставленные задачи, штурмом взяли Xанкальское ущелье и принудили к миру чеченские общества Гехи и Атаги. «.Чеченцы силою оружия доведены до такого состояния, что долго будут чувствовать нанесенный им удар и, конечно, не скоро придут в силу.» [5, с. 667-668].
Применяя политику «кнута и пряника», И. В. Гудович наряду с военными методами пытается уже с 1807 г. политическими и экономическими средствами добиться успеха в отношениях с горцами и возродить процесс мирного сближения, который наметился в конце XVIII в. Так, 52 чеченских старшины 30 марта 1807 г. принесли присягу на подданство Российской империи [2, с. 174-175]. 4 декабря 1807 г. командующий войсками на Кавказской линии генерал И. В. Гудович в своем отношении к канцлеру Н. П. Румянцеву сообщал, что деньги в сумме 2850 руб. были выданы, после чего «старшины 12 деревень Большой и Малой Атаги и от деревни Гихи» от имени подвластного народа дали клятвенное обещание о вступлении в подданство России [2, с. 184]. Многие современники считали, что военные действия, имевшие место в конце XVIII в., не повторятся и что деятельность наших войск на Кавказе будет иметь второстепенное значение. Установление таких отношений было заслугой генерала И. В. Гудовича, человека гибкого, дипломатичного, который использовал в этом случае авторитет и опору в лице аксайского владельца Xаджи-Раджаба Кандурова. И уже осенью этого же года во Владикавказе старшины 12 вайнахских селений подписали повторную присягу. Таким образом, в апреле и в октябре 1807 г. чеченские селения «Керменчук, Мячеругай, Малая Атага, Большая Атага, Устункуль, Чакиере, Мартан, Анчельган, Келена, Малая Гойта, Большая Гойта, Гарени, Чештур-ню, Гехи, Шалажь, Калга, Нажахва, Айдемир, Нитбтяхва, Бей-Булат» приняли российское подданство [7, с. 262]. В данном случае И. В. Гудович использовал тактику не прямого силового давления, а лишь угрозу такового. Эти действия не вызвали со стороны горцев вооруженного выступления с целью мести и позволили сохранить видимость мирных намерений русского командования и добрососедских отношений между русскими и чеченцами. Следует отметить, что горцы заключали подобные договоры зачастую для того, чтобы избежать разорительных карательных экспедиций со стороны русских войск, и часто нарушали их впоследствии.
С 1807 г. контроль над равнинной Чечней был передан от кордонных командиров административному (приставскому) управлению, что избавляло чеченцев от мелочной регламентации быта и вмешательств русской администрации во внутренние дела горцев. На равнинной территории Северного Кавказа постепенно устанавливается военная и политическая власть России. Российский контроль закрепляется строительством оборонительных укреплений. Так возникли крепости Грозная, Преградный-стан, Назрань, Воздвиженская и многие другие опорные военные пункты.
В это время в русско-вайнахских политических отношениях «преобладали переговоры, соглашения, компромиссы» [6, с. 14]. Но после назначения А. П. Тормасова вместо И. В. Гудовича в 1809 г. «всеобщее возмущение» охватило большинство за-кубанцев, кабардинцев, чеченцев и дагестанцев.
Необходимо отметить и тот факт, что Россия на Северном Кавказе столкнулась с деятельностью турецкой агентуры. Османская империя была наиболее весомым соперником России в этом регионе, и как Российская империя на Балканах, так и Порта на Кавказе выдвигали идею защиты родственных единоверных народов под своим покровительством. Так, в июне 1809 г. представители кабардинского, дагестанского и чеченского духовенства собрались в Чечне для обсуждения фирмана турецкого султана, призывавшего мусульман Кавказа подать помощь и поднять оружие против России. Правда, это собрание не повлекло за собой сколько-нибудь
заметного усиления антироссийских выступлений горцев, но показало еще раз наличие определенных связей между мусульманским духовенством горцев и Турцией. В то же время июньская встреча духовенства в Чечне способствовала дальнейшей нормализации отношений между чеченцами и кабардинцами.
Необходимо отметить, что активная позиция горского духовенства прямо свидетельствует о том, что ислам стал идентификатором в отношениях с Россией и православная империя расценивалась как враг. Это подтвердилось, когда чеченцы заключили с кабардинцами своеобразный антироссийский союз. И опять во главе договаривающихся сторон были мусульманские богословы. В ноябре 1809 г. чеченская делегация, состоявшая в основном из духовных лиц, прибыла в Кабарду. В результате переговоров с кабардинской стороной была достигнута договоренность, согласно которой «кабардинских врагов чеченцы должны признавать врагами, а друзей за друзей, равномерно и кабардинцы обязались чеченских врагов за врагов, друзей за друзей почитать, кроме россиян» [8, с. 840]. Это соглашение предотвратило раскол среди горцев, который планировали осуществить русские власти, призывая в карательные походы против чеченцев кабардинских феодалов. Мусульманское духовенство тем самым укрепило свои позиции в процессе объединения горцев и выступило серьезной политической силой, способной принимать политические решения в интересах своих народов.
Видя рост влияния мусульманского духовенства на горцев, русская военная администрация пыталась контролировать внутреннюю жизнь горских обществ. Так, пристав должен был следить за выборами сельских старшин, в том числе «знать лично избранных в деревнях муллов и о их поведении» [9, л. 62]. Пристав, таким образом, должен был влиять на то, чтобы старшинами и кадиями избирались лояльные по отношению к России люди.
В 10-х годах XIX в. основным направлением внешней политики России становятся отношения с государствами Европы, особенно после 1812 г., когда русская армия была занята Отечественной войной и освободительными походами против Наполеона. Событиям на Кавказе отводилось второстепенное место в контексте традиционного противоборства с Персией и Турцией. После заключения с Персией мирного договора А. П. Ермолов становится командующим Отдельным Кавказским корпусом, и с этого момента начинается новая эпоха в истории покорения Кавказа.
А. Л. Зиссерман полагал, что именно с 1818 г. начинается наступательный период действий России на Северном Кавказе, так как «до тех пор мы больше действовали оборонительно, а если иногда и проникали в земли горцев, то временно, для устрашения, наказания и т. п.» [10, с. 338]. «Ермолов ... первый выступил на настоящий путь отношений к кавказским народам — путь военный, путь открытой борьбы, исход которой не мог для России подлежать сомнению, — отмечал В. А. Потто — Он сознательно поставил себе задачу завоевания кавказских гор» [11, с. 88].
Становление основных методов и направлений российской экспансии на Кавказе на ее завершающем этапе связано с именем генерала А. П. Ермолова. Прибыв на Кавказ, он пришел к выводу, что только силой оружия можно покорить горцев.
В 1818 г. в своем «Обращении к надтеречным чеченцам» Ермолов потребовал от проживающих между Тереком и Сунжей вайнахов не пропускать через свои селения горных чеченцев. «Малейшее неповиновение, набег или грабеж на линии — и ваши аулы будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты повешены», — пред-
упреждалось в документе. Ермолов предусмотрел даже, что сопротивление жителей надтеречных селений русским войскам может быть показным, для видимости. В таком случае «деревня истребляется огнем; жен и детей вырезывают». «Лучше от Терека до Сунжи оставлю пустынные степи, — заявлял Ермолов, — нежели в тылу укреплений наших потерплю разбои» [12, с. 879]. В подтверждение этому в 1819-1820 гг. были стерты с лица земли горские селения Дади-Юрт, Исти-Су, Алаяр, Ноим-Берды, Кош-Гельды и Топли [13, л. 6].
А. П. Ермолов использует Кумыкскую плоскость как плацдарм для рейдов и карательных экспедиций в Нагорный Дагестан и Чечню. Суть ермоловской колониальной системы заключалась в том, что только после укрепления русских войск на кумыкской плоскости и взятия ее под свой полный контроль можно было приступать к завоеванию горного Дагестана. А это было возможно, по мнению Алексея Петровича, путем блокировки выходов горцев на равнину Северо-Восточного Кавказа, чем перекрывался доступ как к продуктам первой необходимости (особенно соли), так и к пастбищам для отгонного животноводства. Как отмечает в своем диссертационном исследовании историк Э. Г. Джахиева, почти ежегодно начиная с 1818 г. А. П. Ермолов со своими войсками совершал карательные экспедиции по таким кумыкским селам, как Эндирей, Башлы, Параул, Казанища [14, с. 19-20].
Важным шагом на пути покорения Чечни Ермолов считал перенос военной линии с Терека на Сунжу и строительство новых крепостей. Строительство сопровождалось уничтожением горских аулов и насильственным переселением их жителей на равнинные территории, контролируемые Россией. Весной 1818 г. Ермолов предпринимает поход в Чечню с официальной целью прекратить набеги на Кавказскую линию. Чередой коротких ударов он привел в повиновение всю местность между Тереком и Сунжей. В этом же году были заложены крепость Грозная и цепь других крепостей по рекам Сунже, Тереку и Кубани, в которых были поселены казаки и расквартированы регулярные войска. К началу 1821 г. равнинная Чечня в основном считалась подконтрольной России. Наиболее крепкими российские позиции были в междуречье Терека и Сунжи, где российская власть была установлена в форме приставства. Но жестокие меры, ознаменовавшие ермоловскую эпоху, не могли не подтолкнуть горцев к новой борьбе. Рубка просек в лесах Чечни, а также переселение отдельных племен обескровливали и ослабляли чеченцев. Так качкалыковцы были выселены в горы с Кумыкской плоскости из-за опасения объединения их с кумыками против русских. М. Н. Покровский отмечал, что «даже желанием "полного подчинения" трудно объяснить такие меры, как ... сознательное отнятие у чеченцев тех земель, которые были совершенно необходимы для их хозяйства: если и допустить, что горцы могли отказаться от своей свободы и своего права, то привычка есть слишком неискоренима в человеке» [15, с. 26].
Чеченцы были обескровлены и в начале 20-х годов XIX в. были готовы на минимальных условиях подчиниться российской власти, но крайне жестокие действия А. П. Ермолова и его соратников, таких как Н. В. Греков, вынуждали горцев сопротивляться.
Открытое наступление царизма на права, землю и свободу горцев вызвало восстания в Чечне и Дагестане. Также одной из причин, вызвавших новую волну вооруженных выступлений горцев против России, были действия турецких политиков, пытавшихся поднять единоверцев с Кавказа на борьбу в своих интересах. Волнения-
ми в Чечне Стамбул пытается навредить России в ответ на то, что российская сторона поддержала в Греции антитурецкое восстание под руководством А. Ипсиланти [6, с. 48]. Порта шлет на Кавказ грамоты с призывом к мусульманам выступать против России. Идейную подготовку взяло на себя духовенство, выступившее на политическую арену, среди которого выделялись шейхи Абдул-Кадыр из Герменчука, шейх Магомет из Майртупа, шейх Авко из Герменчука, шейх Ахмет из селения Эндери и шейх Уди-мулла из селения Гордали [16, с. 9]. Но выступление чеченцев в 1821 — 1822 гг. было скорее ответом на усилившийся гнет с Севера, чем поддержкой единоверных турок. Тем не менее исламский фактор становится в этот период заметным аспектом в наметившемся военном столкновении. Из уст духовенства звучат призывы к сопротивлению против русских войск и защите религии. Так, современник отмечал, что «ожесточенную вражду эту подстрекает также религиозный фанатизм» [17, с. 151].
В тон воинственным воззваниям духовенства освободительное движение против царских войск в Чечне возглавил Бейбулат Таймиев, состоятельный уздень, уроженец селения Илисхан-Юрт. Чтобы сделать движение массовым, он пытался объединиться для совместных действий с родственными ингушами и соседними кабардинцами. К концу 10-х годов XIX в. его авторитет укрепился, и он стал общепризнанным военно-политическим лидером Чечни [2, с. 285].
Селение Майртуп превратилось в центр организации сопротивления чеченцев. Сюда начали стекаться вооруженные отряды из горных районов Большой и Малой Чечни. Сюда же на помощь чеченцам прибыло до 300 дагестанцев от муллы Мухамеда [6, с. 33]. Общество было готово принять нового религиозного деятеля. Еще не были забыты призывы шейха Мансура к соблюдению норм ислама. Но если Мансур в одном лице соединял религиозного лидера и военного руководителя, то Бейбулат не имел религиозного образования. Он был известен в чеченском обществе как военно-политический деятель. Для внесения в массы религиозных идей и лозунгов, которые сыграли бы мобилизующую роль, ему пришлось вступить в союз с известными чеченскими богословами, прежде всего с кадием Абдул-Ка-дыром Герменчукским, «человеком замечательным по уму, богатству и ненависти к русским» [18, с. 304]. В мае 1821 г. в майртупской мечети состоялся всечеченский съезд. Другой представитель духовенства — Магомед Майртупский — был признан «духовным лидером». Таким образом, оставаясь военным руководителем, Бейбулат способствовал избранию имамом Чечни Магомеда Майртупского. «Поселившийся в Майортупе мулла Магомед, проповедовал, что скоро придет пророк, который сбросит иго неверных» [17, с. 164]. В организации освободительного движения не обошлось без разногласий между его руководителями. Абдул-Кадыр не соглашался с предложением Бейбулата Таймиева начать военные действия, только лишь заручившись поддержкой кабардинцев и ингушей. Кадий считал, что необходимо немедленно начать восстание. С этого момента Бейбулат стал вести отдельно от Аб-дул-Кадыра переговоры с соседними ингушами и кабардинцами об объединении сил против России. А от призывов к борьбе за веру и свободу Абдул-Кадыр вскоре перешел к организации военных действий против русских в районе рек Аргун, Баас и Джалка. Несмотря на военную помощь Ахмед-хана Аварского, отряды кадия Аб-дул-Кадыра не смогли оказать сколько-нибудь существенного сопротивления экспедиции генерала Грекова.
Абдул-Кадыр вслед за Мансуром не только продолжил отстаивать в своих проповедях идею освободительной борьбы против России, но попытался с помощью оружия решить вопрос свободы Чечни. Военные действия под предводительством Абдул-Кадыра стали «первыми симптомами того религиозного движения, которое могло затуманить массы и бросить их в кровавую борьбу на жизнь и на смерть». Однако вскоре Абдул-Кадыр был убит во время карательной экспедиции генерала Грекова в 1822 г., были также разрушены населенные пункты Шали, Герменчук и Малые Атаги [19, с. 338]. После жестких усмирительных действий и гибели духовного вождя Абдул-Кадыра многие горцы сочли более благоразумным отойти от вооруженной борьбы.
Таким образом, лица, занимающиеся отправлением религиозного культа, неизменно пользовались влиянием в горской среде. Фундаментальная система образования ставила их на почетное место в Чечне, где происходили бурные социальные процессы. На волне этих общественных изменений духовенство оформлялось в феодальное сословие, которое оказывало значительное влияние как на умы горцев, так и на политику в этом регионе. На наш взгляд, религиозная деятельность таких лиц, как Абдул-Кадыр, заложила идейную основу мюридизма на Северном Кавказе, который получил распространение в 20-х годах XIX в. во главе с дагестанскими имамами.
Источники и литература
1. Акты Кавказской археографической комиссии. Т. 1. Тифлис: Типогр. Главного управления наместника Кавказского, 1866. 827 с.
2. Гапуров Ш. А. Россия и Чечня в первой четверти XIX века. Нальчик: «Эльфа», 2002. 445 с.
3. Потто В. А. Кавказская война: в 5 т. Т. 1. Ставрополь: «Кавказский край», 1994. 672 с.
4. Дебу И. О Кавказской линии и присоединении к ней Черноморского войска. СПб.: Типогр. Карла Крайя, 1829. 504 с.
5. Акты Кавказской археографической комиссии. Т. 3. Тифлис: Типогр. Главного управления наместника Кавказского, 1869. 767 с.
6. Колосов Л. Н. Славный Бейбулат. Грозный: Книга, 1991. 173 с.
7. Россия и Северный Кавказ в XVI-XIX веках // Документальная история образования многонационального государства Российского: в 4 кн. Кн. 1. М.: «Норма», 1998. 672 с.
8. Акты Кавказской археографической комиссии. Т. 4. Тифлис: Типогр. Главного управления наместника Кавказского, 1870. 1019 с.
9. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821. Оп. 8. Д. 599. Л. 62.
10. Зиссерман А. Л. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка. 1760-1880. Т. 1. СПб.: [8. г.], 1881. 532 с.
11. Потто В. А. Кавказская война: в 5 т. Т. 2. Ставрополь: «Кавказский край», 1994. 688 с.
12. Акты Кавказской археографической комиссии. Т. 6. Ч. 1. Тифлис: Типогр. Главного управления наместника Кавказского, 1874. 957 с.
13. РГИА. Ф. 866. Оп. 1. Д. 16. Л. 6.
14. Джахиева Э. Г. Кумыкские владения в международных отношениях в конце XVIII — начале XIX вв. (1774-1826 гг.).: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Махачкала, 1998. 21 с.
15. Покровский М. Н. Кавказские войны и имамат Шамиля. М.: РОССПЭН, 2000. 511 с.
16. Умаров С. Ц., Шамилова М. Ш. Мюридизм перед судом времени. Грозный: Чечено-Ингушское книгоизд-во, 1984. 64 с.
17. Сахно-Устимович П. М. Описание чеченского похода 1826 г. // Звезда. 2006. № 10. С. 146-176.
18. Потто В. А. Утверждение русского владычества на Кавказе: в 8 т. Т. 3, ч. 1. Тифлис: Типогр. Я. И. Либермана, 1904. 564 с.
19. Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе: в 6 т. Т. 1. СПб.: Типогр. Департамента Уделов,1871. 656 с.
Статья поступила в редакцию 3 октября 2013 г.
