Научная статья на тему 'Война, политика и Чеченская государственность в книге Ш. А. Гапурова о Чечне во времена Кавказской войны'

Война, политика и Чеченская государственность в книге Ш. А. Гапурова о Чечне во времена Кавказской войны Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
1326
184
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Новый исторический вестник
Scopus
ВАК
ESCI
Область наук
Ключевые слова
Кавказская война / Северный Кавказ / Чечня / российско-чеченские отношения / Кавказская укрепленная линия / Северо-Кавказский имамат / А.П. Ермолов / Б-Б. Таймиев / имам Шамиль / Caucasian War / North Caucasus / Chechnya / Russian-Chechen relations / Caucasus Fortified Line / North Caucasus Imamat / Aleksey P. Ermolov / Beybu- lat Taymiev / Imam Shamil.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Осмаев Аббаз Догиевич, Ахмадов Явус Зайндиевич

В контексте современной историографии Кавказской войны оценивается монография известного чеченского историка Ш.А. Гапурова «Чечня в период Кавказской войны (1818 – 1859 гг.)», опубликованная в 2016 г. Прежде всего авторы статьи как большое достоинство монографии отмечают обширный документальный материал и широкий круг исследований, положенные в ее основу. По их мнению, источниковая база монографии достаточно обширна и надежна, чтобы комплексно проанализировать экономические, социальные, политические и другие факторы возникновения Кавказской войны, охарактеризовать ее этапы, оценить роль Чечни и чеченского народа в Кавказской войне. Авторы статьи считают обоснованным вывод Ш.А. Гапурова, что военная победа русской императорской армии была обусловлена целым рядом объективных и субъективных факторов. Одним из таких факторов стала способность русского командования приспособить тактику и снаряжения войск армии к природным условиям Северного Кавказа. Другим важным фактором стало усвоение русскими войсками как боевых приемов жителей горных районов Северного Кавказа, так и элементов их военной культуры. С другой стороны, как отмечают авторы статьи, Ш.А. Гапуров столь же комплексно и глубоко проанализировал факторы ослабления вооруженного сопротивления чеченцев и перехода части чеченской верхушки на сторону российской власти. Основными из них историк считает угрозу полного уничтожения чеченского народа, крайнюю усталость чеченцев от бесконечной войны и внутреннее разложение Северо-Кавказского имамата. Авторы статьи не раз отдают должное объективности исследования и рассудительности стиля изложения, которыми отличается монография Ш.А. Гапурова. В заключение они выражают уверенность, что именно так и нужно изучать историю Кавказской войны.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

War, Politics, and Chechen Statehood in S.A. Gapurov’s Book on Chechnya during the Caucasian War

The monograph “Chechnya during the Caucasian War (1818 – 1859)” by the well-known Chechen historian S.A. Gapurov which was published in 2016 is viewed in the context of contemporary historiography. Firstly, the wide documentary material and range of research it is based on are seen as a big advantage. The authors of the article argue that its source database is massive and reliable enough to facilitate a complex analysis of economic, social, political and other factors of the outbreak of the Caucasian War, to describe its stages and define the role of Chechnya and the Chechens in the Caucasian War. S.A. Gapurov’s conclusion that the military victory of the Russian Imperial Army was preconditioned by a number of objective and subjective factors, argue the authors. One of such factors was the ability of the Russian commandment to adjust their tactics and army equipment to the natural conditions of North Caucasus. Another important factor was the Russian army’s acquisition of the methods of waging the war which the inhabitants of the mountainous regions of North Caucasus resorted to as well as the elements of their military culture. On the other hand, S.A. Gapurov provided a complex and profound analysis of the factors which weakened the Chechens’ military resistance and made part of the Chechen leaders side with the Russian authorities. The most significant ones were the threat of total extermination of the Chechen people, the Chechens’ utter fatigue from the war and the inner corruption of the North Caucasus Imamat. Commending S.A. Gapurov’s objective and reasonable approach the authors of the article conclude that this is the right way to study the history of the Caucasian War.

Текст научной работы на тему «Война, политика и Чеченская государственность в книге Ш. А. Гапурова о Чечне во времена Кавказской войны»

У КНИЖНОЙ ПОЛКИ Book Reviews

А.Д. Осмаев, ЯЗ. Ахмадов

ВОЙНА, ПОЛИТИКА И ЧЕЧЕНСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ В КНИГЕ Ш.А. ГАПУРОВА О ЧЕЧНЕ ВО ВРЕМЕНА КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ

A.D. Osmaev, Ya.Z. Akhmadov

War, Politics, and Chechen Statehood in S.A. Gapurov's Book on Chechnya during the Caucasian War

Историография Кавказской войны, 150-летие окончания которой в 2014 г. дало повод для многих научных публикаций по всему миру, поистине необъятна1. Тем не менее, многие вопросы, связанные с ней, остаются весьма болезненными и вызывают острые дискуссии. Внимание историков и политиков эта тема привлекала всегда, а в период «чеченского кризиса», «чеченских войн» конца ХХ - начала XXl вв. она стала еще более востребована, вызывая соблазн искать причины современной общественно-политической ситуации в Чечне и на Северном Кавказе в коллизиях XIX в., сравнивать действия генералов и политиков.

Как бы то ни было, ни обширная историография, ни многочисленные конференции так и не привели, да и вряд ли это возможно, к консенсусу по поводу Кавказской войны. Тема эта - слишком обширна, политизирована и, несмотря на более чем полтораста лет со времени окончания войны, «война историографий», пусть и не с прежним ожесточением, но продолжается, хотя в октябре 2013 г. на представительной конференции в Ростове-на-Дону была подписана Хартия историков-кавказоведов, выразившая необходимость к возвращению научных принципов проведения дискуссий. А в октябре 2014 г. на втором форуме кавказоведов был принят Этический кодекс кавказоведа2.

Общеизвестно, что Чечня долгие годы была в центре Кавказской войны, поэтому особый интерес чеченских историков к ней, активное ее изучение - вполне закономерны.

Итогом многолетней исследовательской работы стала и монография доктора исторических наук Шахрудина Айдиевича Гапурова

«Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.)», выпущенная в свет издательством «Грозненский рабочий» в 2016 г.3

Монография написана на основе документов из центральных и региональных архивов Российской Федерации (АВПРИ, РГВИА и других), материалов, собранных и опубликованных Кавказской археографической комиссией, периодических изданий и воспоминаний участников военных действий. Кроме того, автором привлечено большое число работ российских и европейских авторов. Так, в списке литературы указаны 204 монографии и статьи, в подстрочных примечаниях - сотни ссылок на архивные материалы. Все это, на наш взгляд, придает работе обобщающий характер. И остается лишь пожалеть, что использованные архивные фонды не приведены отдельным списком.

Перед читателем книги развертывается широкая панорама жизни Чечни, мирной и военной повседневности чеченского народа, военных действий, замыслов и планов императорского Петербурга, Кавказских наместников, российских генералов (А. Ермолова, М. Воронцова, П. Граббе, А. Пулло, Е. Энгельгардта, А. Вельяминова, Н. Евдокимова, А. Галафеева, Г. Эммануэля и других), «славного Бейбулата», имама Шамиля и его чеченских наибов - Ташу-хаджи Саясановского, Джеват-хана Даргинского, Шуаиб-муллы Мичиков-ского (Шоип Центароевский), Талхига Шалинского, Исы Гендерге-ноевского, Байсангура Беноевского, Умы Дуева и других.

К большому сожалению, среди множества архивных документов и мемуаров нет таких, которые позволили бы слышать голоса с чеченской стороны: многолетние военные действия в XIX в., последующие тяжелые испытания не способствовали сохранению разрозненных и редких чеченских источников.

Свою позицию относительно освещения событий Кавказской войны Ш.А. Гапуров четко сформулировал уже во введении: «Кавказская война (в понимании военных действий 1818 - 1850-х годов между царскими войсками и восставшими горцами Северного Кавказа) и связанные с нею события не должны быть предметом политических и идеологических спекуляций. Ни с одной стороны. Ее нужно рассматривать как величайшую трагедию в истории российских народов в XIX веке, в истории российско-горских взаимоотношений»4.

Монография состоит из четырех глав, разбитых, соответственно, на параграфы - от 3 до 7.

В первой главе автор дает краткий очерк российско-чеченских отношений в XVI-XVШ вв., остановившись на месте Чечни в кавказской политике России в XVIII в. и российско-чеченских отношениях в последней трети XVIII в. Ш. Гапуров считает, что Кавказская война не была неизбежной. Наиболее тесные военно-политические связи у Москвы в конце XVI в. начали устанавливаться именно с чеченцами, тем более что, в отличие от Турции и Ирана, у России

здесь со второй половины XVI в. были и казачьи станицы и городки, которые, правда, то строились, то срывались в зависимости от политической ситуации. В этот и более поздний период, по всей видимости, не ставилась задача покорения Чечни, но ее стратегическая важность вполне осознавалась, поэтому установление отношений с чеченцами лежало в русле общих задач политики Москвы на Кавказе и в целом на Востоке.

Анализ взаимоотношений России с одним из чеченских владельцев, Ших-мурзой, приводит автора к выводу, что с конца XVI в. чеченцы твердо и осознанно избрали политический курс на сближение и единство с Российским государством. Но этот вывод кажется несколько обобщенным, так как Ших-мурза не представлял весь чеченский народ, и на сегодняшний день, как отмечает и сам Ш. Га-пуров, существует несколько вариантов локализации его владения. Тем не менее, нельзя исключить и возможность серьезного влияния Ших-мурзы на другие чеченские общества.

С опорой на работы ЯЗ. Ахмадова5 и Т.С. Магомадовой6 автор анализирует взаимоотношения российского государства и с другими обществами чеченцев - Мичкизкой землицей (восточная Чечня), шибутами, мулкинцами (шатоевцы, мулкой - горная Чечня) и т.д., разделяя их выводы о том, что в результате взаимной заинтересованности и сложился в конце XVI - начале XVII вв. российско-чеченский военно-политический союз, а взаимные контакты и совместные действия отвечали интересам обеих стран.

Однако, по мнению Ш. Гапурова, со второй половины XVII в., которому в монографии уделено значительно меньше внимания, чем первой половине века, начинается охлаждение русско-чеченских отношений, связанное с тем, что российское государство начало поддерживать феодалов-«варягов».

Автор считает, что XVIII в. стал переломным периодом в кавказской политике России и уделяет значительное внимание событиям и процессам, происходившим в это время: миссиям А. Бековича-Чер-касского, А. Волынского, планам Петра I на восточном направлении и их реализации «вооруженною рукою, а не политикою». В 1708 г. калмыки Аюки-хана по повелению царя совершают карательную экспедицию в Чечню, в 1718 г. предпринята экспедиция донских казаков, в 1721 г. организованы походы под командованием бригадира Ветерани и поручика Кудрявцева, а в 1722 г. донские казаки снова совершили поход против чеченцев.

Масштабный Персидский поход внес серьезные изменения в расстановку сил на Кавказе, однако после смерти Петра I Россия фактически ушла с берегов Каспийского моря, но уже к середине XVIII в. вновь активизировалась здесь. В Чечне была продолжена политика опоры на феодалов-«варягов», которая чеченцам не нравилась, как и попытки занятия их земель, и они отвечали на них восстаниями. В 1757 г. они изгнали своих феодалов-«варягов», которых

воспринимали как ставленников России. Ш. Гапуров считает, что чеченцы были готовы быть в «подданстве» России, которое понимали, по всей видимости, как договорные отношения без вмешательства в свои внутренние дела и сохранение традиционного уклада жизни. В ответ на это Россия предприняла карательные экспедиции, продолжавшиеся до конца 1759 г., но даже они, считает автор не поколебали пророссийскую ориентацию чеченцев. На наш взгляд, ориентация в этом случае больше зависела от количества войск, находящихся в регионе в это время, но и в 1760, 1770, 1773, 1774 гг. чеченцы восставали, а в 1775 г. российский экспедиционный корпус генерала И. Медема разорил чеченские аулы по Качкалыковскому хребту. Победа России в войне с Турцией 1768-1774 гг. и условия Кючук-Кайнарджийского мира позволили самодержавию перейти к установлению жесткого контроля над территорией и населением Северного Кавказа посредством армии: оно более не нуждалось в союзнических отношениях с северокавказскими народами.

Наиболее активно в этом плане самодержавие было в Чечне и Кабарде. И администрация Кавказского наместничества в 1781 г. добилась подписания с большинством чеченских обществ соглашений о подданстве России.

Тексты русско-чеченских соглашений конца XVIII в. показывают, что почти все присяги чеченцев о подданстве принесены повторно, что, по мнению автора, еще раз подтверждает: многие чеченские общества имели подданнические отношения с Россией задолго до этого времени. Возможно, однако, что эти присяги приносились также под военным давлением. А поскольку документы писали российские чиновники, неудивительно, что в них встречаются такие фрагменты: из-за «легкомыслия своего отступили от должного повиновения», нарушили присягу предков, «раскаявшись чистосердечно, просят в преступлениях своих прощения и пощады».

Прекрасно понимает это и Ш. Гапуров, который пишет, что царские власти и горцы вкладывали разный смысл в эти соглашения о подданстве. Чеченцы видели в них декларацию о мирных взаимоотношениях с русскими, а российские власти - покорение тех или иных обществ, которые наказывались карательными экспедициями в случае малейшего неповиновения.

Тем не менее, автор полагает, что в случае присяг 1781 г. не было военного давления и присяги эти - «свидетельство о растущей про-российской ориентации равнинных чеченцев, об их желании жить в мире и добрососедстве с русскими переселенцами и казаками, отражающее общую тенденцию сближения чеченцев с Россией», важный этап в процессе включения чеченцев в состав Российского государства, но их нельзя считать присоединением Чечни к России, хотя некоторые историки придерживаются другого мнения7. Российская же власть соглашения 1781 г. сочла присоединением Чечни к России и стала реагировать на явное или мнимое отступление от них

военными экспедициями, как, например, в случае с деятельностью Шейха Мансура в селении Алды, который не предпринимал никаких военных действий, но против него был направлен отряд полковника Н.Ю. Пиери. Разгром отряда ознаменовал начало крупного восстания не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе, продолжавшегося несколько лет.

Во второй главе - «Чечня в начальный период Кавказской войны (1818-1829 гг.)» - проанализированы назначение А.П. Ермолова Кавказским наместником, место Чечни в планах Ермолова, основание крепости Грозная, начало массовой освободительной борьбы в Чечне (1818-1824 гг.), восстание в Чечне в 1825 г. под руководством Бей-Булата Таймиева и российско-чеченские отношения на рубеже 20-х - 30-х гг. XIX в.

Ш. Гапуров, давно и плодотворно изучая Кавказскую войну, значительное внимание, что естественно, уделяет личности Ермолова и его деятельности, отмечая, что до его назначения ни у Петербурга, ни на месте не было программы действий, тем более что сама политика российских властей в отношении горцев носила двойственный характер: то они - подданные, то жители враждебных земель. Новый наместник сформулировал программу безусловного подчинения горцев, выбрав путь открытой войны, который «заведет Ермолова в тупик, а Россию и горцев втянет в кровавую трагедию, известную под названием Большой Кавказской войны, которая с 1818 г. будет тянуться до 1859 г.». Тем не менее, автор на основе изучения документов приходит к выводу, что к концу пребывания на Северном Кавказе Ермолов понял ошибочность своих действий в 1818-1826 гг., что только силовые методы и репрессии не годятся для покорения горцев и создания в регионе прочной российской системы управления. Ш. Гапуров считает, что в 1826 г. Ермолов выдвинул мирный план экономических и культурных мероприятий, призванных «сблизить» русских и горцев. На наш взгляд, слишком много времени, крови и человеческих жертв понадобилось далеко не глупому человеку, опытному генералу для того, чтобы осознать неверность своих действий.

Ш. Гапуров, на наш взгляд, обоснованно доказывает, что именно основание крепости Грозная в 1818 г. стало началом Кавказской войны, так как чеченцы прекрасно понимали, что закрепление российских войск на реке Сунжа угрожает их национальной самобытности, грозит полной потерей независимости. Поняли это и в Аварии, чем объясняется приход на помощь чеченцам Султан-Ахмеда - хана Аварского.

В этой же главе Ш. Гапуров анализирует деятельность Бей-Булата Таймиева - визави А.П. Ермолова с чеченской стороны, - который, понимая невозможность сохранения Чечней полной независимости, готов был на определенную степень ее зависимости от России, но на условиях невмешательства во внутреннюю жизнь чеченцев, со-

хранения традиций, обычаев, религии, личной свободы и земли. Но российские власти не считались со всем этим и добивались покорения, а Б. Таймиев снова брался за оружие, так как для него «русская служба была, прежде всего, и главным образом, только средством служения своему народу». Он искал взаимопонимания с Кавказскими наместниками, отказался от вооруженной борьбы и не поддержал имама Гази-Мухаммеда, решив, что есть возможность добиться автономии. Автор монографии вполне закономерно задается вопросом, было ли случайностью убийство Б. Таймиева в 1831 г.

А.П. Ермолов встречался с Б. Таймиевым в октябре 1816 г. во Владикавказе, последний получил звание поручика, но без каких-либо прав и власти. Ш. Гапуров уверен, что «дальнейшие политические события в Чечне развивались бы по другому руслу», если бы А. Ермолов захотел найти общий язык с Б. Таймиевым и использовать его авторитет и влияние. Но этого не произошло. Более того, как пишет автор, наместник ни по одному вопросу никогда не искал компромисса с горцами. Ермолов начинает жестко вытеснять чеченцев в горы (и даже тех, кто проживал за пределами Чечни - в Ку-мыкии), ставит целью, чтобы надтеречные чеченцы воевали против своих братьев, остающихся непокорными («Обвещение владельцам селений, на берегу Терека лежащих»).

Одним из кровавых этапов плана по выселению чеченцев с тер-ско-сунженской равнины была трагедия села Дады-юрт, о которой подробно пишет Ш. Гапуров8.

В 1818 г., по мнению автора, началось наступление на Чечню по всем направлениям, а малейшее неповиновение чеченцев властям жестоко подавляется военной силой что, конечно, не могло не вызвать вооруженного сопротивления чеченцев. Равнинная Чечня, где российская власть к 1821 г. была установлена в форме приставства, оказавшись между Терской и Сунженской укрепленными линиями, выполняла все требования властей, вплоть до участия в походах против соплеменников. Однако карательные экспедиции 1818-1821 г. накопили в Чечне большой потенциал протеста, и началось плохо организованное, не имевшее четкой идеологической базы, не поддержанное частью равнинных сел, восстание 1822 г. под руководством Б. Таймиева и Абдул-Кадыра Герменчукского, жестоко подавленное к концу года. Десятки сел и хуторов были уничтожены, в том числе и крупные селения Шали и Малые Атаги.

Значительное внимание автором уделено подготовке и ходу восстания 1825 г. под руководством Б. Таймиева, которое готовилось в 1823-1824 гг. Сам Б. Таймиев побывал в Дагестане, где встречался с идеологом мюридизма Магомедом Ярагским, и вернулся в Чечню, по всей видимости, убежденный, что это именно те идеи, которые смогут объединить чеченцев и поднять их на восстание. Свидетельством этого может послужить и то, что он привез с собой дагестанского богослова Магому (Магомета) Кудуклая, ставшего известным

как Майртупский. Для обеспечения мирной передышки в целях тщательной подготовки восстания, Б. Таймиев требует от чеченских старшин прекращения набегов на Кавказскую укрепленную линию, а сам начинает искать встречи с А. Ермоловым, которая состоялась в январе 1824 г. Ш. Гапуров полагает, что эта встреча со стороны Б. Таймиева была отвлекающим маневром, и хотя ему было возвращено офицерское звание и жалованье, но реальных рычагов управления не предоставлено, как и в прошлые годы, но сейчас Бей-Булат и не искал их.

В январе 1825 г. генерал Н.В. Греков предпринял очередную карательную экспедицию в Чечню, уничтожил ряд сел, но чеченцы в преддверии готовящегося восстания не стали оказывать серьезного сопротивления, а в марте даже пошли на то, чтобы выдать пленных по требованию Н. Грекова, чего до этой поры никогда не делалось.

Важным этапом в ходе подготовки восстания явилось Майртуп-ское собрание представителей чеченских обществ 29 мая 1825 г., на котором были приняты решения об избрании имама, военного руководителя восстания, тургаков (десятских), выставлении с каждого двора всадника и наложении штрафа за неподчинение. Главной целью восстания было объявлено освобождение чеченской территории до Терека. Автор монографии считает, что на этом собрании фактически была провозглашена государственность чеченцев, но это была не теократия: наоборот, Б. Таймиев подчинил духовенство, и религия стало средством достижения военно-политической цели.

По поводу провозглашения государственности, однако, в историографии существуют разные мнения: ряд авторов считает, что зачатки государственности были заложены Шейхом Мансуром, а другие полагают, что государственность у чеченцев существовала с давних времен9.

Ш. Гапуров акцентирует внимание на особенностях восстания в Чечне по сравнению с аналогичными движениями в восточных странах XIX в.: решение о восстании принято народным собранием, которое решает и все его организационные вопросы, закладывая основы чеченской государственности, которая носит светский, а не теократический характер.

Б. Таймиев предпринял попытку получить поддержку ингушей, карабулаков и дагестанцев. С этой целью он лично побывал в этих обществах, и в результате в Майртупском собрании приняли участие их представители.

Восстание началось в конце 1825 г. с атаки на укрепление Злобный Окоп, который был занят восставшими, после чего они сосредоточились у с. Большие Атаги, куда 30 июня выступил генерал Н. Греков. Б. Таймиев отступил в Гойтинский лес, так как сил под его началом было недостаточно, а Н. Греков по этой же причине не стал преследовать повстанцев. Анализируя успехи и неудачи восставших, деятельность Б. Таймиева, герзельаульскую катастрофу, когда

были убиты генералы Д.Т. Лисаневич и Н.В Греков, а российскими военными в ответ на это перебиты вызванные на переговоры 318 представителей кумыкских и чеченских селений, Ш. Гапуров отмечает, что разногласия среди восставших в середине лета 1825 г. были вызваны тем, что «часть кумыкских и чеченских старшин заняла примиренческие позиции по отношению к России».

Автор обращает внимание на усилия Б. Таймиева по созданию административной системы (назначение верных старшин и установление штрафов за непослушание, обязанность выставлять караулы, создать защитную систему и ядро регулярной армии), но здесь же отмечает, что некоторые крупные села выступили против реформ Таймиева, а духовенство не устраивала подчиненная роль. Тем не менее, большая часть Северного Кавказа была охвачена волнениями, и после гибели двух генералов Ермолов сам занялся подавлением восстания, решив в первую очередь отсечь кумыков от чеченцев, чего и удалось достичь. Экспедиция непосредственно в Чечню была запланирована на зиму с прибытием подкреплений, а до этого Ермолов, по мнению автора, стремится отсечь от восстания как можно больше населения и поэтому не прибегает к масштабным репрессиям. Более того, даже дает указание главным виновником делать имама, а не Бей-Булата, которого можно привлечь для урегулирования.

Ш. Гапуров считает, что достижение договоренности в 1825 г. о переходе Б. Таймиева на русскую службу было бы крупнейшим политическим успехом российских властей, который сказался бы и в Чечне, и в Дагестане и Кабарде. Но у А.П. Ермолова и Б. Таймиева были разные взгляды на урегулирование и, несмотря на контакты через посредников, непосредственно между ними переговоры не состоялись, предложения Таймиева даже не обсуждались и, как пишет автор, «вполне вероятная возможность прекращения российско-чеченского вооруженного противостояния осенью 1825 г. была в очередной раз отвергнута российской стороной».

Одновременно продолжались и военные действия, которые не приносили явного успеха какой-либо из сторон, но руководству восставших нужны были пусть и маленькие, но успехи, в то время как иногда просто прибытие дополнительных российских сил удерживало целые общества от примыкания к восстанию, как в случае с надтеречными чеченцами и ингушами. Правда, в этом случае, Ш. Гапуров считает, что свою роль сыграла и пророссийски настроенная часть населения. По его мнению, к началу 1826 г. восстание само собой прекратилось, большинство селений выразили покорность, и вводить войска в Чечню необходимости не было, но Ермолов действовал, исходя из правила неотвратимости наказания за любое выступление против центральной власти. Была предпринята попытка привлечь к экспедиции ингушей и осетин, но они отказались, ссылаясь на «родство и связи». Начавшаяся 26 января 1826 г.

экспедиция раздула уже почти затухшее восстание, и под знамена Б. Таймиева собралось около 3 тыс. человек. Крупный бой, в котором повстанцы потерпели поражение, произошел под селом Чахке-ри, и после этого экспедиционный корпус жег и уничтожал чеченские села Малой Чечни, не тронув Шали и Герменчук, выразившие покорность.

В апреле войска снова действовали сначала в Малой, а весь май в Большой Чечне, и в состав ермоловских войск входила конница из надтеречных чеченцев. О результатах своих действий Кавказский наместник так доложил Николаю I: «Окончив действия мои против чеченцев, смирил я большую часть оных и в ознаменование покорности взял аманатов». По мнению Ш. Гапурова, цель Ермолова состояла в предельном ослаблении чеченцев, чтобы в ближайшем будущем они не могли оказывать российским властям какого-либо сопротивления.

Достаточно интересно мнение автора, которое основано на предписании А.П. Ермолова начальнику Левого фланга генералу Н.И. Лаптеву и «Прокламации к чеченскому народу», о том, что Ермолов кардинально поменял свои взгляды на «умиротворение» чеченцев силовыми методами на меры экономические, политические и административные10. На наш взгляд, как мы уже говорили, даже если это действительно так, слишком много времени и пролитой крови понадобилось генералу для этого вывода.

Автор считает, что основное значение восстания в Чечне в 1825 г. состояло в том, что царские власти оказались вынуждены пойти на ряд уступок, а особенности восстания - в том, что это было массовое движение свободных общинников за свою землю и свободу, а религиозные лозунги не играли в нем сколько-нибудь заметной роли, и руководили им светские лица, что возникло оно не стихийно, а было организовано, мусульманское духовенство не играло в нем ведущей роли. Здесь же Ш. Гапуров дискутирует с Ю. Клычниковым, который придерживается несколько других взглядов относительно восстания в Чечне 1825-1826 гг., в котором он увидел «освящение» набегов11.

Ш. Гапуров считает, что вторая половина 20-х гг. XIX в. - особый период в истории российско-кавказских взаимоотношений, когда у обеих сторон возникло стремление найти компромисс, призывая, однако, помнить, что «среди российских военачальников на Кавказе были лица, абсолютно непримиримо настроенные к горцам». Назначение генерала Е.Ф. Энгельгардта начальником Левого фланга как нельзя лучше подходило для поиска компромисса и проведения более умеренной и гибкой политики. Спустя год и четыре месяца после своего назначения он составил «Новую инструкцию для чеченского пристава», а в апреле 1829 г. от имени чеченцев в Тифлис - административный центр Кавказского наместничества, где располагались резиденция Кавказского наместника и штаб От-

дельного Кавказского корпуса, - было направлено «Прошение Па-скевичу», которое, по мнению автора, отражало настроения хотя бы части чеченцев - сторонников пророссийской ориентации. В прошении говорится о том, что покорность изъявляют народы, живущие в горах. На основе этого заявления и «Ведомости горских народов Северного Кавказа, принявших присягу на верноподданство России в 1827 - начале 1829 г.» автор приходит к выводу, что присягнувшие 40 селений - горные, так как на тот период равнинная Чечня была подчинена российской власти. Нам представляется, что, поскольку в «Ведомости» не приведено ни одного названия села, трудно причислить их все к горным, тем более что практика принесения равнинными селами неоднократных присяг на подданство известна. Тем не менее, политика Энгельгардта принесла свои плоды.

Интересным в монографии представляется анализ автора идеи о признании чеченцами российского подданства через посредство шамхала Тарковского и переговоров по этому поводу между представителями кавказской администрации, российского правительства, шамхалом Тарковским и Бей-Булатом. Об этой идее писал и Л.Н. Колосов12. Ш. Гапуров приходит к однозначному выводу, что этот проект «был политической игрой кавказской администрации, в которую оказался вовлеченным и Петербург». Николай I после побед над Ираном и Турцией в 1829 г. потребовал от генерала И.Ф. Па-скевича «усмирить навсегда» горцев или «истребить непокорных».

«Бархатный» период в российско-чеченских отношениях, какими бы причинами он не был вызван, оказался коротким, его инициаторы и проводники вскоре сошли с исторической арены, а пришедший на смену Паскевичу барон Г.В. Розен начал проводить совсем другую политику.

В третьей главе - «Военно-политические события в Чечне в 30-е - 40-е годы XIX века», - автором рассмотрены политическая обстановка в Чечне в 1830-е гг. и начале 1840-х гг., включение Чечни в состав Северо-Кавказского имамата, военные действия в Чечне в первой половине 1840-х гг. и изменения в военной тактике российского командования в Чечне во второй половине 40-х гг. XIX в.

Летом 1830 г. активизируются контакты чеченцев с имамом Дагестана Гази-Мухаммедом, который даже направился в Чечню, где пропагандировал свои идеи, не призывая пока к немедленному восстанию, тем более что здесь не было единства в отношении России и даже Б. Таймиев «отказался» «делаться шариатистом». Активными же сторонниками Гази-Мухаммеда были мулла Авко и гермен-чукский кадий Мустафа. Чашу весов в пользу вооруженного выступления чеченцев против России, по мнению автора, склонила карательная экспедиция генерала А.А. Вельяминова зимой 18301831 гг., когда Чечня была «предана огню и мечу», которая показала, что независимо от позиции чеченцев карательные экспедиции и уничтожение их селений будет продолжаться. Нападения чеченцев

на Кавказскую укрепленную линию начали усиливаться, а военные экспедиции российских войск в течение 1830-х гг. стали более частыми. Усилия Б. Таймиева, его стремление к мирному решению проблем не дали результата, да и в Петербурге и Тифлисе, как считает Ш. Гапуров, начинает формироваться крайне негативное мнение о северокавказских горцах.

Несмотря на то, что в 1832 г. в Чечне не было массовых антироссийских выступлений и только незначительное число чеченцев присоединилось к имаму Гази-Мухаммеду, была предпринята летне-осенняя экспедиция Г.В. Розена, в ходе которой были уничтожены десятки аулов, убиты сотни людей, многие из уничтоженных аулов так и не возродились. Об экспедициях зимы 1830-1831 гг. и лета-осени 1832 г. автор рассказывает, обильно цитируя документы, что помогает читателю окунуться в события и воспринимать их почти как очевидцу. В ходе экспедиции 1832 г. российский отряд впервые предпринял поход далеко в горы, дойдя до с. Беной, где нашел отбитые раньше 2 пушки, и сжег село. Итогом похода этого, по мнению Ш. Гапурова, было озлобление горцев, которые убедились в том, что их села будут уничтожать независимо от занимаемой ими позиции.

Применение военной силы при любых разногласиях с чеченцами привело к тяжелым последствиям и для России, и для чеченцев, считает автор. Петербург с осени 1832 г. фактически санкционировал экспедиции в Чечню, и Розен не замедлил этим воспользоваться. Ш. Гапуров не без основания считает, что в течение 30-х гг. XIX в. все аулы равнинной Чечни находились под угрозой уничтожения, эта репрессивная политика генералов втягивала Чечню в новый виток Кавказской войны и привела, в итоге, к всеобщему восстанию 1840 г.

Автор подробно останавливается на деятельности выдающегося религиозного, политического и военного деятеля Ташу-хаджи, который был одним из претендентов на пост имама, пользовался большим почетом и уважением у чеченцев. Также подробно проанализированы военные экспедиции генералов А.П. Пулло и К.К. Фези, которые громили чеченские села и хутора в конце 1830-х гг., хотя никаких серьезных антироссийских выступлений в Чечне не было. Экспедиции эти, по мнению автора, «не привели ни к укреплению позиций России в Чечне, ни к "умиротворению" чеченцев», в 1830-е г. российская власть использует только силовые методы, что и привело к печальному результату.

После взятия села Ахульго и разгрома имама Шамиля в Дагестане в августе 1839 г. российское командование считало, что с мюридизмом и военным сопротивлением горцев покончено, но это было далеко не так.

Ш. Гапуров со ссылками на архивные документы, воспоминания участников событий, труды известных историков рисует подробную картину политической обстановки в Чечне в начале 1840-х гг., кото-

рая во многом определялась субъективным фактором, а именно, решениями и действиями представителей кавказской администрации, которые «абсолютно не учитывали в своей деятельности ни особенностей ментальности горцев, ни опыт своих предшественников». Одним из таких представителей был начальник Левого фланга генерал А.П. Пулло, который в 1839 г. запретил торговлю в Чечне, поставив жителей горных районов перед выбором смерти от голода или борьбы с оружием в руках. Автор согласен с мнением многих историков, что искрой, вызвавшей восстание 1840 г., был ультиматум Пулло чеченцам сдать огнестрельное оружие и слухи, что горцев отдадут в солдаты. Уже в начале марта 1840 г. в с. Урус-Мартан состоялся съезд представителей чеченских обществ, на котором было принято решение о всеобщем восстании, а Шамиль провозглашен имамом Чечни. Автор приходит выводу, что «центр народно-освободительного движения на Северо-Восточном Кавказе перемещается в Чечню. Именно здесь происходит окончательное оформление военно-теократического государства Шамиля - Имамата». Но и в этих условиях, по мнению автора, далеко не все чеченцы, особенно надтеречные, стремились участвовать в военных действиях, но недальновидность большинства российских военачальников не позволила воспользоваться этим обстоятельством, более того - все бежавшие в горы были лишены своей земли и имущества.

В монографии дан подробный анализ военно-теократического государства имамат - первой удачной попытки государственного объединения горцев Северного Кавказа, в котором Чечня занимала ведущее место. Автор показывает действия имама Шамиля, направленные на упрочение своей власти: от перекраивания административных границ до назначения отдельных наибов. Ш. Гапуров также дает краткие, но емкие характеристики наиболее известным сподвижникам имама Шамиля из Чечни, показывает, как часть наибов превратилась в крупных землевладельцев, и отдает должное имаму Шамилю в том, что он «понимал, что надо учитывать менталитет, психологию и уровень общественно-экономического устройства чеченцев».

Однако автор отмечает, что не все чеченские селения и общества признавали власть Шамиля: уже в 1841 г. вышло из подчинения население по Тереку и Сунже (оно оказалось как бы между молотом и наковальней), в чеберлоевском и ряде других обществ власть имама пришлось устанавливать силой. Говоря об этих фактах, Ш. Гапуров спорит с теми кавказоведами, которые считают, что чеченское общество «оставалось обществом эгалитарных отношений»13, полагая, что непризнание власти имама вытекало не из их отсталости, а из нежелания признавать какую-либо власть над собой. Аргументируя свою точку зрения, автор приводит примеры создания «раннефеодального арабского государства, у монголов в XIII в., в средневековой Японии, Западной Европе, в России в период создания цен-

трализованного государства». Восстания против имамата второй половины 1850-хгг. были ответом на произвол наибов и диктатуру Шамиля.

Далее детально рассмотрены военные действия в Чечне в первой половине 1840-х гг., которые российское командование видело единственным средством для «успокоения» Чечни, но еще не могло найти верную тактику в борьбе с восставшими горцами, а набеги и экспедиции в дагестанские и чеченских горы не приносили успехов. Неудачные Ичкеринская и Даргинская экспедиция (автор подробно описывает их ход, опираясь на документы), по мнению автора, убедила и правительственный Петербург, и командование Отдельного Кавказского корпуса, и командование войсками Кавказской укрепленной линии в необходимости поиска новых методов для борьбы с восставшими.

С конца 40-х гг. XIX в. российское командование переходит к «методичному и системному покорению» Северо-Восточного Кавказа: строительству новых укрепленных линий, которые переносятся к самому подножию гор (Передовая Чеченская линия, шедшая вдоль подошвы Черных гор - Ачхой, Воздвиженское, Куринское до Xасав-Юрта), основанию казачьих станиц по реке Сунжа, активной рубке просек, закреплению на занимаемых территориях, лишению жителей имамата всех средств существования путем уничтожения аулов, посевов, угона скота, созданию в целом «выжженных зон», переселению непокорного населения на подконтрольные российским властям территории на равнине и вблизи российских укреплений.

В четвертой главе - «Чечня на завершающем этапе Кавказской войны (1850-1859 гг.)» - дана характеристика военно-политической обстановки в Чечне в начале 1850-х. гг., уделено внимание «погрому» в Чечне в 1852 г., охарактеризованы ситуация в Чечне в середине 50-х гг. XIX в. и военно-политические события здесь после окончания Крымской войны, военные действия в 1856-1857 гг., операция в Аргунском ущелье и штурм Ведено, который знаменовал окончание Кавказской войны в Чечне.

Ш. Гапуров не без основания считает, что с начала 1850-х гг. начинается кризис внутри имамата - теократического государства, созданного на эгалитарных принципах ислама. Утверждение шариата наталкивалось на противодействие сил, поддерживающих ада-ты, которые занимали важное место в общественной жизни горцев, хотя шариат имел ряд преимуществ перед адатом - сакральность, универсальность, которые способствовали централизации государственного управления, сокращению ущерба от кровной мести, улучшению демографической ситуации, защите личных прав женщин и прав собственности крестьян. Самой эффективной была декларация принципа равенства всех мусульман перед Аллахом и шариатом, независимо от социального статуса, имущественного положения и за-

нимаемой должности, который был основополагающим моментом в миропонимании горца.

Но к началу 1850-х гг. имамат Шамиля начал превращаться в феодальное государство, имеющее свои особенности, а наибы - в обычных феодалов что было неприемлемо и нетерпимо для свободных общинников Дагестана и Чечни. Этот фактор, по мнению автора, наравне с наступлением царских войск, и привел постепенно к ослаблению сопротивления чеченцев.

Ш. Гапуров приходит к выводу, что военная победа российской армии была, помимо прочего, обусловлена совмещением преимуществ регулярной армии с партизанскими действиями, приспособлением тактики и снаряжения к местным условиям, усвоением войсками Кавказского корпуса, как боевых приемов горцев, так и элементов туземной военной культуры.

С начала 50-х гг. XIX в. начинает ослабевать сопротивление чеченцев российским властям, некоторые чеченские наибы переходят на сторону России, а ряд переселяются территорию, находящуюся под ее контролем. В монографии указаны причины этого явления: угроза полного уничтожения народа, усталость от бесконечной войны, а также, солидаризуясь с Н.И. Покровским14, отречение предводителей движения от первоначальной программы, произвол и лихоимство чиновников имамата и узденской верхушки, истощение крестьянских масс. Одновременно автор указывает и другие факторы: неготовность чеченцев к восприятию государственных институтов, присущее им гипертрофированное чувство свободолюбия и индивидуализма (впрочем, по этим утверждениям с автором можно и поспорить, так как более 20 лет значительная часть чеченцев была в составе имамата), передача трети чеченских земель назначаемым наибам нечеченского происхождения.

Нельзя не согласиться с автором, который считает, что историю российско-северокавказских отношений нужно изучать и дальше, изучать спокойно и главное, объективно, не впадая в крайности. Именно такой подход главенствует в монографии, которая, на наш взгляд, внесла много нового в изучение и анализ Кавказской войны.

Примечания Notes

1 Дзамихов К.Ф. Кавказская война и ее интерпретация в отечественной историографии и общественном сознании: «Черкесский взгляд» // СевероКавказский юридический вестник. 2014. № 1. С. 37-46; Цибенко В.В. Восприятие «Кавказской войны» в западной и турецкой историографии // Кавказология. 2017. № 4. С. 84-94; Товсултанов Р.А., Галимова Л.Н., Оздамирова Э.М. К вопросу об историографии Кавказской войны // Самарский научный вестник. 2017. Т. 6. № 3 (20). С. 252-258.

2 Патракова В.Ф. Историческое кавказоведение: От бескомпромиссной полемики к конструктивному диалогу // Известия высших учебных

заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. 2014. № 2 (180). С. 106-109.

3 Гапуров Ш.А. Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.). Грозный, 2016.

4 Гапуров Ш.А. Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.). Грозный, 2016. С. 18.

5 Ахмадов Я.З. Политические события на Северном Кавказе в конце XVI - 40-х годах XVII века // Чечено-Ингушетия в политической истории России и Кавказа в дореволюционном прошлом. Грозный, 1990. С. 87-101.

6 Магомадова Т.С. Чечня в политике России на Северном Кавказе в XVI - XVII вв. // Чеченцы в сообществе народов России. Т. 2. Назрань,

2008. С.114-131.

7 Блиева З.М. Из истории становления российской системы управления в Чечне (конец XVIII - первая треть XIX в.) // Вопросы истории и историографии Северного Кавказа (дореволюционный период). Нальчик, 1989. С. 86.

8 Гапуров Ш.А. Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.). Грозный, 2016. С. 213-220.

9 Ахмадов Ш.Б., Гумашвили Л.Э. Некоторые вопросы становления чеченской государственности: История и современность // Ойла = Мысль. 1998. №. 1. С. 6-23.; Хизриев Х.А. История государственности чеченцев (с древнейших времен до образования автономии) // Национально-государственное строительство в Чечне: История и современность. Грозный, 2013. С.97-99.

10 Гапуров Ш.А. Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.). Грозный, 2016. С. 227-232.

11 Клычников Ю.Ю. Деятельность А.П. Ермолова на Северном Кавказе (1816 - 1827) // Сборник Русского исторического общества. Вып. 2 (150). Москва, 2000. С. 77.

12 Колосов Л.Н. Славный Бейбулат: Историко-биографический очерк. Грозный, 1991.

13 Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа на пути к цивилизации. Москва, 2004. С. 508.

14 Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. Москва,

2009.

Авторы, аннотация, ключевые слова

Осмаев Аббаз Догиевич - докт. ист. наук, профессор Чеченского государственного университета, ведущий научный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института им. X.И. Ибрагимова Российской академии наук (Грозный, Чеченская Республика, Россия) osmaev@mail.ru

Ахмадов Явус Зайндиевич - докт. ист. наук, главный научный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института им. X.И. Ибрагимова Российской академии наук, академик Академии наук Чеченской Республики (Грозный, Чеченская Республика, Россия) Ahmadov_YZ@mail.ru

В контексте современной историографии Кавказской войны оценивается монография известного чеченского историка Ш.А. Гапурова «Чечня в период Кавказской войны (1818 - 1859 гг.)», опубликованная в 2016 г. Прежде всего авторы статьи как большое достоинство монографии отмечают обширный документальный материал и широкий круг исследований, положенные в ее основу. По их мнению, источниковая база монографии достаточно обширна и надежна, чтобы комплексно проанализировать экономические, социальные, политические и другие факторы возникновения Кавказской войны, охарактеризовать ее этапы, оценить роль Чечни и чеченского народа в Кавказской войне. Авторы статьи считают обоснованным вывод Ш.А. Гапурова, что военная победа русской императорской армии была обусловлена целым рядом объективных и субъективных факторов. Одним из таких факторов стала способность русского командования приспособить тактику и снаряжения войск армии к природным условиям Северного Кавказа. Другим важным фактором стало усвоение русскими войсками как боевых приемов жителей горных районов Северного Кавказа, так и элементов их военной культуры. С другой стороны, как отмечают авторы статьи, Ш.А. Гапуров столь же комплексно и глубоко проанализировал факторы ослабления вооруженного сопротивления чеченцев и перехода части чеченской верхушки на сторону российской власти. Основными из них историк считает угрозу полного уничтожения чеченского народа, крайнюю усталость чеченцев от бесконечной войны и внутреннее разложение Северо-Кавказского имамата. Авторы статьи не раз отдают должное объективности исследования и рассудительности стиля изложения, которыми отличается монография Ш.А. Гапурова. В заключение они выражают уверенность, что именно так и нужно изучать историю Кавказской войны.

Кавказская война, Северный Кавказ, Чечня, российско-чеченские отношения, Кавказская укрепленная линия, Северо-Кавказский имамат, А.П. Ермолов, Б-Б. Таймиев, имам Шамиль.

References (Articles from Scientific Journals)

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

1. Akhmadov Sh.B., Gumashvili L.Eh. Nekotorye voprosy stanovleniya chechenskoy gosudarstvennosti: Istoriya i sovremennost [Some Questions on the Establishment of Chechen Statehood: History and Modernity.]. Oyla = Mysl, 1998, no. 1, pp. 6-23. (In Russian).

2. Dzamikhov K.F. Kavkazskaya voyna i ee interpretatsiya v otechestven-noy istoriografii i obshchestvennom soznanii: "Cherkesskiy vzglyad" [The Caucasian War and its Interpretation in Russian Historiography and Public Consciousness: "The Circassian View".]. Severo-Kavkazskiy yuridicheskiy vestnik, 2014, no. 1, pp. 37-46. (In Russian).

3. Patrakova V.F. Istoricheskoe kavkazovedenie: Ot beskompromissnoy po-lemiki k konstruktivnomu dialogu [Caucasian Historical Studies: From Uncompromising Polemics to Constructive Dialogue.]. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Severo-Kavkazskiy region. Seriya: Obshchestvennye nauki, 2014, no. 2 (180), pp. 106-109. (In Russian).

4. Tovsultanov R.A., Galimova L.N., Ozdamirova Eh.M. K voprosu ob isto-

riografii Kavkazskoy voyny [On the Question of the Historiography of the Caucasian War.]. Samarskiy nauchnyy vestnik, 2017, vol. 6, no. 3 (20), pp. 252-258. (In Russian).

5. Tsibenko V.V. Vospriyatie "Kavkazskoy voyny" v zapadnoy i turetskoy istoriografii [The Perception of the "Caucasian War" in Western and Turkish Historiography.]. Kavkazologiya, 2017, no. 4, pp. 84-94. (In Russian).

(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)

6. Akhmadov Ya.Z. Politicheskie sobytiya na Severnom Kavkaze v kontse XVI - 40-kh godakh XVII veka [Political Events in the North Caucasus from the End of the Sixteenth Century to the Forties of the Seventeenth Century.]. Checheno-Ingushetiya v politicheskoy istorii Rossii i Kavkaza v dorevolyutsi-onnom proshlom [Chechen-Ingushetia in the Political History of Russia and the Caucasus in the Pre-Revolutionary Past.]. Groznyy, 1990, pp. 87-101. (In Russian).

7. Blieva Z.M. Iz istorii stanovleniya rossiyskoy sistemy upravleniya v Chechne (konets XVIII - pervaya tret XIX v.) [From the History of the Establishment of the Russian System of Government in Chechnya (End of the Eighteenth - first-third of the Nineteenth Centuries.).]. Voprosy istorii i istoriografii Severnogo Kavkaza (dorevolyutsionnyy period) [History and Historiography of the North Caucasus (Pre-revolutionary Period).]. Nalchik, 1989, pp. 85-99. (In Russian).

8. Khizriev Kh.A. Istoriya gosudarstvennosti chechentsev (s drevneyshikh vremen do obrazovaniya avtonomii) [A History of Chechen Statehood (From Ancient Times to the Creation of Autonomy.).]. Natsionalno-gosudarstvennoe stroitelstvo v Chechne: Istoriya i sovremennost [National-State Building in Chechnya: History and Modernity.]. Grozny, 2013, pp. 97-99. (In Russian).

9. Klychnikov Yu.Yu. Deyatelnost A.P. Ermolova na Severnom Kavkaze (1816 - 1827) [General Aleksey Ermolov's Activities in the North Caucasus (1816 - 1827).]. Sbornik Russkogo istoricheskogo obshchestva [Collection of the Russian Historical Society.]. Moscow, 2000, vol. 2 (150), pp. 72-83. (In Russian).

10. Magomadova T.S. Chechnya v politike Rossii na Severnom Kavkazg v XXthVI - XVII vv. [Chechnya in Russian Policy in the North Caucasus, 16th -17th Centuries.]. Chechentsy v soobshchestve narodov Rossii [Chechens in the Community of the Peoples of Russia.]. Nazran, 2008, vol. 2, pp. 114-131. (In Russian).

(Monographs)

11. Bliev M.M. Rossiya i gortsy Bolshogo Kavkaza na puti k tsivilizatsii [Russia and the Mountain Dwellers of the Greater Caucasus on the Path to Civilization.]. Moscow, 2004, 877 p.

12. Gapurov Sh.A. Chechnya v period Kavkazskoy voyny (1818 - 1859 gg.) [Chechnya during the Caucasian War (1818 - 1859).]. Grozny, 2016, 576 p.

13. Kolosov L.N. Slavnyy Beybulat: Istoriko-biograficheskiy ocherk [Glorious Beibulat: A Historical-Biographical Sketch.]. Grozny, 1991, 173 p.

14. Pokrovskiy N.I. Kavkazskie voyny i imamat Shamilya [The Caucasian Wars and Shamil's Imamate.]. Moscow, 2009, 580 p.

Authors, Abstract, Key words

Abbaz D. Osmaev - Doctor of History, Professor, Chechen State University; Leading Researcher, Kh.I. Ibragimov Complex Institute, Russian Academy of Sciences (Grozny, Chechen Republic, Russia) osmaev@mail.ru

Yavus Z. Akhmadov - Doctor of History, Chief Researcher, Kh.I. Ibragimov Complex Institute, Russian Academy of Sciences; Academician, Academy of Sciences of the Chechen Republic (Grozny, Chechen Republic, Russia) Ahmadov_YZ@mail.ru

The monograph "Chechnya during the Caucasian War (1818 - 1859)" by the well-known Chechen historian S.A. Gapurov which was published in 2016 is viewed in the context of contemporary historiography. Firstly, the wide documentary material and range of research it is based on are seen as a big advantage. The authors of the article argue that its source database is massive and reliable enough to facilitate a complex analysis of economic, social, political and other factors of the outbreak of the Caucasian War, to describe its stages and define the role of Chechnya and the Chechens in the Caucasian War. S.A. Gapurov's conclusion that the military victory of the Russian Imperial Army was preconditioned by a number of objective and subjective factors, argue the authors. One of such factors was the ability of the Russian commandment to adjust their tactics and army equipment to the natural conditions of North Caucasus. Another important factor was the Russian army's acquisition of the methods of waging the war which the inhabitants of the mountainous regions of North Caucasus resorted to as well as the elements of their military culture. On the other hand, S.A. Gapurov provided a complex and profound analysis of the factors which weakened the Chechens' military resistance and made part of the Chechen leaders side with the Russian authorities. The most significant ones were the threat of total extermination of the Chechen people, the Chechens' utter fatigue from the war and the inner corruption of the North Caucasus Imamat. Commending S.A. Gapurov's objective and reasonable approach the authors of the article conclude that this is the right way to study the history of the Caucasian War.

Caucasian War, North Caucasus, Chechnya, Russian-Chechen relations, Caucasus Fortified Line, North Caucasus Imamat, Aleksey P. Ermolov, Beybu-lat Taymiev, Imam Shamil.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.