CC BY
31
В. Т. Юнгблюд
ИСТОРИЯ - ФУНДАМЕНТ ГУМАНИТАРНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Современные реалии реформирования российской системы образования и научной сферы заострили вопрос об оптимальном соотношении социально-гуманитарного, естественнонаучного и технического знания. С одной стороны, в расстановке приоритетов национального развития явно возобладал инновационный подход, требующий первоочередного внимания к естественнонаучным и прикладным, техническим специальностям и развития соответствующих им направлений науки. Это в полной мере проявилось в начавшейся перестройке системы высшего образования, открытии исследовательских университетов, регулировании квот государственного заказа на подготовку специалистов с высшим образованием, а также кандидатов и докторов наук. Логике инновационной стратегии подчинены также перемены в области финансирования научных работ и перестройка академического комплекса России. Вместе с тем в заявлениях государственных руководителей присутствует понимание (по крайней мере декларативное) важности гуманитарных наук и подготовки специалистов гуманитарного профиля для сохранения и развития человеческих ресурсов нации.
Весьма характерными в этом отношении являются слова министра образования и науки Российской Федерации А. А. Фурсенко, произнесенные перед участниками российско-американской научной конференции в апреле 2004 г.: «Задачи, которые стоят сегодня перед страной... - требуют новых подходов. .Что мы, Россия, можем сделать для того, чтобы оказаться одним из ключевых игроков не только сегодня, но и на стратегическую перспективу? С одной стороны, сохранить свою уникальность: уникальность не только в плане территории, главным образом природных ресурсов, уникальность в плане вклада России в культурное развитие человечества и развитие общечеловеческих знаний. А с другой стороны, мы должны сделать так, чтобы наши знания, наша культура были абсолютно доступны для всего мира, чтобы мы были
в полной степени интегрированы в мировое сообщество» [1].
Итак, уникальность российской культуры названа важнейшим фактором выживания и процветания страны и её интеграции в сообщество наиболее развитых держав в качестве полноправного члена. Установка на утверждение культурной самобытности как на одно из направлений государственной политики является необходимым шагом на пути к национальному возрождению. Она побуждает более сбалансированно оценивать роли естественных, технических и гуманитарных наук в современном обществе, предметно ставить вопрос об их взаимосвязях и взаимовлиянии.
Особую актуальность обращение к этой теме приобретает в связи с тем, что высшая школа поставлена перед необходимостью в кратчайшие сроки найти ответ на вопрос: как «знаниевую парадигму» обновления общества совместить с компетентностным подходом к обучению, который все больше выступает и как основа идеологии новых образовательных стандартов, и в качестве базовой образовательной технологии? Действительно, если «общество, основанное на знаниях» будет нуждаться прежде всего в технически подготовленных профессионалах, способных работать в режиме высокой инновационной динамики, то не покажется ли гуманитарное знание и формируемые на его базе компетенции слишком дорогостоящим излишеством как для конкретных хозяйствующих субъектов и учреждений, так и для государства в целом? Опасения такого рода отнюдь не беспочвенны. Индустриальный XX век породил сциентизм и технократизм, существенно понизив привлекательность идеалов гуманизма. Постиндустриальное, информационное общество пока не предъявило никаких доказательств в пользу возрастания влияния гуманитарных трендов.
Применительно к задачам, стоящим перед университетским и академическим сообществами, эта проблема имеет два достаточно автономных, хотя, безусловно, взаимосвязанных аспекта.
Во-первых: в каких масштабах следует поддерживать развитие собственно гуманитарных отраслей образования и науки и готовить специ-
ЮНГБЛЮД Валерий Теодорович - доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой всеобщей истории, проректор по научно-исследовательской работе ВятГГУ © Юнгблюд В. Т., 2008
алистов (после окончательного перехода на двухуровневую систему - бакалавров и магистров) и исследователей соответствующих им профилей? Стихийно этот вопрос, по-видимому, при всем желании не отрегулируется. Точки отсчета для ответа на него могут быть определены введением очередного поколения образовательных стандартов (соответствующих параметрам болонско-го процесса) и новой номенклатуры научных специальностей. Впрочем, если результаты работы над документами, призванными регламентировать перечни направлений образовательной деятельности и отраслей научной подготовки, окажутся не синхронизированными между собой, то вместо ожидаемого ответа (на этот вопрос) может возникнуть нескольких новых вопросов. Кроме того, помимо количественной (сколько стране в ближайшие десятилетия потребуется философов, историков, экономистов и проч.?) остается еще качественная сторона (какими должны быть эти философы, историки, экономисты и проч.?) дела. Здесь также остается много неясного. Во всяком случае, директор Института всеобщей истории РАН, он же ректор Государственного университета гуманитарных наук А. О. Чубарьян, первым на официальном уровне обозначивший эту проблему, ограничился простой констатацией того, что «сейчас мы нуждаемся в самовоспроизводстве другого типа гуманитария - гуманитария, который осознаёт и понимает роль гуманитарного и социального знания, во-первых, в интеграции с другими науками, а во вторых, в новом подходе к самому гуманитарному и социальному навыку» [2]. Как должен выглядеть этот «другой тип гуманитария» и что из себя будет представлять «новый подход к гуманитарному и социальному навыку» - еще предстоит конкретизировать.
Второй аспект напрямую связан с очевидной интеграцией разных отраслей научного знания, с одной стороны, и науки и образования - с другой. Как определить методику, объемы и содержания «гуманитарных включений» в государственные стандарты подготовки инженеров, врачей, агрономов и прочих студентов, обучающихся по негуманитарным специальностям? Формирование каких именно гуманитарных компетенций должно стать целью их обучения? В каком
соотношении должны находиться сугубо профессиональные знания и дополнительные навыки и умения, призванные обеспечить формирование новой производственной инновационной культуры? Ответы на эти вопросы во многом будут зависеть от состояния самих гуманитарных наук, их направленности на выполнение задач тех образовательных сегментов, которые им придётся обслуживать.
Выдающийся отечественный физик, академик Б. В. Раушенбах отметил, что в ближайшие десятилетия «тяга к гуманитарной культуре будет, скорее всего, увеличиваться по мере того, как все более мощным будет становиться материальное могущество людей, основанное на все растущем естественнонаучном знании. С ростом этого могущества человечеству придется решать все более сложные этические проблемы, и часто решающее слово будет принадлежать не тем, которые аргументируют расчетами, а тем, которые основывают свое мнение на вечно юном опыте гуманитарной культуры» [3]. Привлекательность такого прогноза в том, что он ориентирует на учет нравственных последствий научного прогресса и сопутствующего ему общественного моделирования. Кроме того, он помещает науку и всё материальное производство в пространство культуры, наделенное духовными измерениями.
Поскольку огромный пласт культурных ценностей создается, поддерживается и передается гуманитарным сектором образования и науки, то возникает необходимость рассмотрения структуры гуманитарного знания в целом, а также содержания, методов и функций каждой конкретной дисциплины. Эта структура формировалась на протяжении веков. Она имеет множество исторических и национальных модификаций. Философия, история, право, социология, политология, экономика, этика, эстетика, психология, педагогика являются достаточно стабильными элементами конструкции гуманитарного знания, на стыке с которыми постоянно возникают новые области научного интереса и самостоятельные дисциплины.
Своеобразной институционной матрицей для этой структуры длительное время служили университеты. «Если посмотреть в глубь истории, -отмечает А. В. Кортунов, - на генезис европей-
ской модели университета, то, наверное, нелишне вспомнить, что все-таки университеты начались в Западной Европе как гуманитарные учебные учреждения и гуманитарные научные организации. Четыре факультета - классическая модель средневекового университета: богословие, юриспруденция, философия, медицина. Только в конце ХУШ-Х1Х вв. произошло усиление естественнонаучной компоненты, что естественно. Но это не должно закрывать нам глаза на то, что университет потому и является университетом, что предлагает универсум знаний, охватывающих все стороны современной науки» [4].
«Всеохватность», универсальность знаний поддерживалась и поддерживается прежде всего философией, на каждом этапе развития общества создававшей рациональными средствами картину современного мира, ставившей важнейшие для своего времени вопросы и находившей на них ответы, и историей, позволявшей ориентироваться во времени и социальном пространстве и раскрывавшей хронологический, вертикальный срез каждой актуальной общественной, политической, научной или социокультурной проблемы. Системообразующая роль этих наук не утрачена и в настоящее время [5]. Причем последнее утверждение не подразумевает некоей привилегированной позиции философии и истории относительно прочих наук - речь идет об их базовых функциях - разрабатывать наиболее фундаментальные проблемы человеческой цивилизации в ее историческом и современном ракурсах, демонстрируя и объясняя как ретроспективные, так и актуальные аспекты всех фрагментов развития общества, объединяя эти фрагменты в единое целое.
В этом смысле истории принадлежит особая роль. Методологический кризис, заставший врасплох отечественных обществоведов в конце ХХ в., стал причиной многих пессимистических высказываний по поводу научной значимости и общественно-политической состоятельности гуманитарного знания в целом и исторического в частности.
Примечательно, что об этом убедительно и самокритично часто говорят сами гуманитарии [6]. Субъективное, порой весьма эмоциональное восприятие ими презентации результатов исто-
рических исследований в современных академических публикациях, популярных изданиях, идеологических памфлетах и учебных курсах во многом навеяно памятью о тех условиях, в которых развивалось историческое знание в нашей стране в течение большей части XX в. «Подлинная картина жизни того времени много сложнее тех представлений, которые складываются о ней теперь и сводятся иногда к тому, что люди жили в идеологической клетке, боясь друг друга, боясь власти, занимались сплошным доносительством и имели в виду единственную цель - писать, как требовалось. Так действительно было, но было и не только так» [7], - отмечает в своих воспоминаниях известный петербургский историк Р. Ш. Ганелин.
Труд историка всегда детерминирован условиями его жизни, формой государственного режима, господствующей идеологией, общим культурным фоном эпохи, и в этом отношении советский период не является чем исключительным. За гранью досягаемости идеологического диктата, каким бы суровым он ни был, всегда оставалось то самое «другое», на которое указывает Ганелин - научный профессионализм историков, их личная порядочность и гражданская честность - то, что позволяло и в те годы создавать подлинно научные исторические труды, получившие международное признание, сформировать отечественные школы антиковедения, медиевистики, востоковедения, американистики, отечественной истории и истории зарубежных стран. В значительной степени эти труды по многим направлениям и сегодня определяют уровень исторической науки в нашей стране. Они являются базисом, опираясь на который современные авторы уже в условиях информационной открытости и методологического плюрализма преодолевают трудности переходного периода.
Эта работа ведется не только в направлении заполнения «белых пятен», что было характерно для 1980-х - начала 90-х гг. Новая социальная история, историческая антропология, микроистория, историческая урбанистика, гендерная история, новая культурная история - таков неполный перечень быстро развивающихся в течение двух последних десятилетий направлений исторических исследований. Интерпретации локаль-
ных, национальных и глобальных исторических процессов становятся все более разнообразными, а общий массив знаний о прошлом, как это ни парадоксально, приобретает все более цельность. Отчасти этому способствует сопоставимость теоретических конструкций, применяемых в рамках различных национальных научных школ, и тенденция применять в исторических исследованиях методы других наук, в том числе и негуманитарных.
Роль исторического знания в развитии науки и общества продолжает оставаться незыблемой. Прежде всего, - общества, поскольку задача истории заключается не только в том, чтобы подтвердить (или опровергнуть) гипотезу или оправдать популярный идеологический лозунг, но и в том, чтобы помочь людям, прежде всего молодому поколению, идентифицировать себя в качестве членов определенного социума, опираясь при этом на верифицированные и упорядоченные исторические факты. Систематизированное знание исторических фактов и процессов является неотъемлемой частью целостной научной (а не мифологической) картины мира. Формирование такой картины - миссия высшей школы.
Современная молодежь может выбирать, какую слушать музыку или носить одежду. Но выбирать историю своей страны она не может. История - это то, что уже состоялось и не подлежит исправлению. Но она может быть переосмыслена в свете новых реалий национальной и международной жизни, может быть обогащена дополнительными фактами, раскрывающими ранее неизвестные связи и явления. Ее данные могут быть спроецированы на все формы познания. И в этой роли она продолжает оставаться одной из основ фундаментального научного мировоззрения.
Помимо сугубо научных и мировоззренческих задач история выполняет и чрезвычайно важные социальные функции. Она влияет на изменение ценностных ориентаций людей, выработку новых стандартов культурного бытия, этических норм, формирует представления об идеальных национальных лидерах, утверждает идеалы гражданственности и духовные добродетели. Социальный аспект миссии университетов на современном витке их эволюции состоит в том, чтобы «влиять в целом на общество и страну: создавать
идеальные образцы поведения, модели, институционные нормы, формировать новые парадигмы развития» [8].
Каждый университет свободен в определении стратегии и целей своего развития. Однако независимо от того, в каких терминах сформулирована эта стратегия, она должна учитывать, что мир в XXI в., очевидно, завершит переход к ан-тропоцентристскому типу культуры, который, заменит господствовавший в ХУШ-ХХ вв. нату-роцентризм со свойственным ему рационалистическим отношением к познанию природы и человека. Данное утверждение вряд ли может быть отнесено к жанру социологического прогноза: движение в этом направлении уже идет, и наша страна является частью этого процесса. А это значит, что университетское образование, будучи существенной частью культурного достояния эпохи, призвано всеми доступными средствами -теоретическими, практически-педагогическими и художественными - утверждать и формировать в сознании общества идею высшей ценности Человека [9]. Такова логика развития цивилизации и одного из ее культурных продуктов - науки. Значение исторического измерения для развития гуманитарного антропологического знания огромно, прежде всего, с точки зрения исследования социальных законов человеческого бытия.
На фундаменте исторического знания базируется еще один важный компонент национального развития - определение характеристик национальной идентичности. Выполнение этой задачи после распада СССР приобретает особую значимость не только с точки зрения формирования общественного сознания (с этим, в частности, связаны не прекращающиеся дискуссии по поводу поиска «национальной идеи»), но и в плане легитимации утвердившейся формы государственной власти.
Современный философ В. М. Межуев справедливо утверждает, что «нация - понятие не субстанциональное, а функциональное» [10], что она «рождается в университетах и школах, а не на улице. Она - категория не этническая, а культурная и политическая. Безграмотные люди нацию не образуют. ...Вопрос о том, кто мы по цивилизационной идентичности, у нас до конца не решен» [11].
Иными словами, для того, чтобы общность людей, обозначаемая сегодня одним словом «россияне», окончательно смогла идентифицировать себя как нацию, недостаточно общих государственных границ или единого языка. Необходимо, чтобы все индивиды, объединенные этим понятием, имели одинаковое чувство истории, ощущали свою принадлежность к единой культуре как к общему достоянию. Но «каждый индивид в сущности является уникальным сочетанием культурных характеристик» [12], и эта уникальность, в свою очередь, является одним из главных результатов развития человеческих общностей.
Локальные войны, национальные конфликты, этническая и социальная нетерпимость - эти явления указывают на то, что исторически сформировавшиеся культурные характеристики больших групп людей, проживающих на определенном политическом пространстве, имеют множество несовпадающих граней, что временной пласт их взаимного общения слишком тонок, а опыт этого общения содержит причины для конфликтов. Внутриполитическая жизнь в таких регионах и их международное позиционирование оказываются в тесной зависимости от исторического опыта, и культурного наследия (Чечня, Абхазии, Южная Осетия, не говоря уже о республиках бывшей Югославии, дают достаточное количество примеров). Геополитика здесь сплетается в тугой узел с исторической психологией и геокультурой. Глобалистское упование на то, что мировой рынок, единое информационное пространство или нормы международного права обеспечат разрешение этих болезненных проблем, вряд ли состоятельны. Точное и честное историческое знание, усвоенное политическими лидерами и простыми людьми, положенное в основу терпеливого и равноправного диалога между противоборствующими группами, - важное условие для снятия напряженности в регионах повышенной конфликтности.
Разумеется, не только история может быть причастной к решению проблем национальной идентичности и связанных с ними вопросов сохранения стабильности, поддержания мира и обеспечения безопасности. Это комплексные гуманитарные проблемы, и они могут решаться
только при участии всего комплекса гуманитарных наук. Но значение истории для философского осмысления онтологии социальных и национальных процессов бесценно. То же самое можно сказать и о её способности влиять на формирование тематики культурологических, экономических, политологических, социологических и прочих исследований, одновременно предоставляя необходимый для этого фактический материал.
Гуманитарная культура объединяет в себе две ветви - культуру интеллектуальную и культуру духовную. «Ядром современной интеллектуальной культуры является наука, культуры духовной - мораль, нравственность» [13]. Истории было предназначено стать местом встречи этих двух векторов. Данное обстоятельство определяет меру ответственности профессионалов, изучающих, описывающих и преподающих историю перед теми, кого они обучают. В более широком плане следует согласиться с утверждением, что «создателем, носителем и распространителем культуры является интеллигенция» [14], т. е. та часть нации, которая знает историю, имеет четкие представления о своих корнях и способна с уважением и достоинством воспринимать себя как полноправную часть современного мира. Создание такой интеллигенции - главная задача современного университета.
Примечания
1. Фурсенко, А. А. Образование и наука России перед новыми выборами [Текст] / А. А. Фурсенко // Исследовательские университеты. Интеграция науки и образования: материалы российско-американской научной конференции, 46 апреля 2004 г., г. Москва. Тверь, 2005. С. 17.
2. Чубарьян, А. О. О задачах современного гуманитарного образования [Текст] / А. О. Чу-барьян // Там же. С. 223.
3. Раушенбах, Б. В. Гуманитарная культура на рубеже веков [Текст] / Б. В. Раушенбах // Дни науки в Университете. Избранное. СПб., 2007. С. 51.
4. Коршунов, А. В. Проблемы развития со-циогуманитарной университетской науки на современном этапе [Текст] / А. В. Кортунов // Исследовательские университеты. Интеграция на-
уки и образования: материалы российско-американской научной конференции, 4-6 апреля 2004 г., г. Москва. Тверь, 2005. С. 219.
5. Савельева, И. М. Концептуальные проблемы современного исторического образования в Европе и США [Текст] / И. М. Савельева // Вопросы образования. 2006. № 4. С. 114-123.
6. В связи с этим показательно признание историка академика РАН А. О. Чубарьяна, отметившего, что «"дискредитация" гуманитарного и социального знания в большой мере лежит на нашей совести, потому что мы их политизировали и идеологизировали». И хотя далее в своем выступлении он отдельно говорит только о философии, ясно, что упрек адресован всему комплексу гуманитарных наук (Чубарьян, А. О. Указ. соч. С. 223). С иных позиций, но также весьма критически по поводу «философских наук» и порочности и бесперспективности сложившейся практики иерархизации общественного сознания высказался И. В. Бестужев-Лада (Бестужев-Аа-да, И. В. Гуманитарное образование и его значение // Дни науки в Университете. Избранное. СПб., 2007. С. 242-243). Весьма обстоятельный очерк о специфике условий, влиявших на образ мыслей отечественных историков середины -второй половины XX в., представлен в содержательной книге Р. Ш. Ганелина. См.: Гане-лин, Р. Ш. Советские историки. О чем они го-
ворили между собой. Страницы воспоминаний о 1940-1970-х годах. СПб., 2006. С. 7-34.
7. Ганелин, Р. Ш. Указ. соч. С. 23.
8. Ракитов, А. И. Наука, образование, инновации: стратегическое управление [Текст] / А. И. Ракитов, А. Н. Райков, Е. А. Ковчуго. М.,
2007. С. 133.
9. Каган, М. С. О понятии «гуманитарная культура» и роли гуманитарности на современном этапе истории человечества [Текст] / М. С. Каган // Дни науки в Университете. Избранное. СПб., 2007. С. 121; Он же. Принципы гуманитарности в культуре XXI века [Текст] / М. С. Каган // Там же. С. 123.
10. Межуев, В. М. Современное знание о культуре [Текст] / В. М. Межуев. СПб.: СПбГУП,
2008. С. 18.
11. Там же. С. 24.
12. Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире [Текст] / И. Валлерстайн. СПб., 2001. C. 137.
13. Интеллектуальное пространство современной России. Круглый стол 2 сентября 2007 г. [Текст]. СПб., 2008. С. 8.
14. Пуляев, В. Т. Поиск новой парадигмы развития общества и российская интеллигенция [Текст] / В. Т. Пуляев // Формирование российского интеллигента в университете. СПб., 2000. С. 19.
