CC BY
293
М. Г. Смирнова *
ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПРИТЯЗАНИЯ В ПРАВЕ1
Социальные притязания являются ближайшим подступом к праву как юридическому феномену, его ближайшей социальной основой. Они, оказывая прямое влияние на правовое регулирование общественных отношений, через механизм правосознания, учитываются в правотворчестве и применении права. Посредством закрепления интересов притязателей в объективном праве и в процессе действия права, их социальные притязания получают свое воплощение в субъективном праве. Это обстоятельство является исходным, ключевым для исследования соотношения, взаимодействия социального притязания и субъективного права.
Существующие в отечественной юридической литературе представления о притязаниях в сфере правового регулирования связаны, как правило, с элементами субъективного права (Н. И. Матузов, Р. О. Халфина).
Изучение вопроса «притязаний» в общесоциальном ракурсе, с позиций философии права и социологии права, относится к числу тех проблем общей теории права, которые не только в достаточной степени не разработаны, но даже, по существу, не поставлены. В литературе нет ни одной специальной работы или хотя бы статьи, в которых указанный вопрос исследовался бы как самостоятельная тема.
Необходимость подобных разработок обусловлена смещением исследовательского интереса в отечественной юридической науке в сторону выявления природы права как специфического социального явления, изучения объективных процессов правообразования, поиска тех социальных интересов и притязаний, которые должны лежать в основе правовых решений. Практика показала, что главным фактором неэффективности принимаемого законодательства является как отсутствие механизмов его реализации, так и дефекты социального и юридического содержания законов, их неспособность быть инструментом согласования различных социальных интересов, притязаний.
* Кандидат юридических наук, доцент, научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории юридического факультета Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина.
1 Работа выполнена в рамках проекта РГНФ, № 0503534.
Проблема социальных притязаний в их правовом опосредовании является в настоящее время чрезвычайно актуальной и практически значимой. Она затрагивает такие жизненно важные вопросы, как удовлетворение возникающих потребностей и запросов людей, повышение их общественной и правовой активности, создание соответствующих позитивных стимулов поведения, трудовой и политической деятельности и т. д.
Учет психологических моментов заинтересованности людей в своих делах и стремлениях, изучение движущих мотивов их поведения, в том числе поведения в сфере правового регулирования, анализ сложного взаимодействия этих факторов составляют одну из важных задач современной правовой науки, социологии и психологии.
Человек с его психологическим складом, интересами, потребностями, волеизъявлением должен находиться в центре внимания общей теории права. Многие ее вопросы тесно связаны с личностью и ее социально обусловленным поведением. Одним из них является проблема правового опосредования социальных притязаний, интересов субъектов. При этом основная задача для правовой науки заключается в юридическом обосновании, правильном законодательном закреплении указанных притязаний — как в самих правовых нормах, так и в субъективных правах. Благодаря фиксации в позитивном праве у любого участника отношений появляется уверенность: притязание будет постоянно поддерживаться юрисдикцией государства в качестве субъективного права, все иные субъекты обязаны с этим считаться.
Социальные притязания закрепляются в объективном праве и в процессе действия права, его реализации находят свое непосредственное отражение в составе субъективного права, его структурных элементах.
Таким образом, социальное притязание и право представляют взаимосвязанные между собой явления, т. к. конечной целью выдвижения субъектами своих общезначимых социальных притязаний является их воплощение в субъективном праве, посредством закрепления притязаний в праве объективном. Хотя не все притязания субъектов получают официальное признание в позитивном праве, как писал Никлас Луман: «В современном постоянно и быстро изменяющемся сверхкомплексном обществе возможностей (и ожиданий) больше, чем их можно актуализировать».2
2 Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-логос. М., 1991. Вып. 1. С. 194-195.
Объективная необходимость институционализации социальных притязаний людей коренится в господствующей системе общественных отношений, а не в самих социальных требованиях и их осознании. Реализация такой необходимости обусловлена настоятельностью материальной потребности, типом государства. Материальные потребности оказывают решающее влияние на формирование и закрепление соответствующих социальных притязаний субъектов. В обществе интересы и социальные притязания субъектов находят свое выражение в праве (объективном, а тем более субъективном) только благодаря упорной внешней деятельности их носителей. Объективные потребности в установлении соответствующего круга экономических, политических, культурных и личных прав не реализуются автоматически, осуществление этих потребностей происходит в условиях напряженной борьбы, столкновения сил прогресса с силами реакции, новых идей со старыми взглядами и предрассудками.
Сквозь столкновение и борьбу групповых, личных интересов и притязаний, через перипетии национальных отношений, формы развития культур, идеологии пробивает дорогу объективная необходимость в предоставлении такого круга прав и свобод, который отвечал бы потребностям нормального функционирования общества.
Следовательно, объективно обусловленные социальные притязания являются движущей силой деятельности людей. Именно они способствуют развитию и совершенствованию субъективного права, т. к. без его динамики законодательство страны оторвалось бы от реального социального движения и превратилось бы в мертвую схему логически связанных норм. Но в исключительной подвижности субъективных прав имеются и свои минусы
— их динамика имеет тенденцию к деструктурированию юридической формы, социальная жизнь может наполнить содержание субъективного права таким образом, что оно грозит взорвать правовую оболочку. Сдерживают такую тенденцию юридические нормы, т. е. объективное право, внося в правовое регулирование необходимую устойчивость и прочность; изменения, которые заранее осмыслены законодателем, строятся на известных обобщениях юридической практики.3
В целом весь процесс формирования субъективного права нельзя отрывать от формирования объективного права, он сложен и диалектичен, не может игнорировать рождающихся социальных притязаний, но и не сводится к простой их констатации в законодательстве.
3 Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 176.
Ю. И. Гревцов понимает «объективное право», как систему общих юридических норм (нормативных правовых актов), в которых отражается опыт (и уровень) правового развития и получают закрепление результаты согласования различных интересов и их неизбежное ограничение.4 По нашему мнению, данное определение права ярко отражает связь объективного права с интересами субъектов, а, следовательно, и с социальными притязаниями.
Эта связь очевидна, поскольку социальная свобода ближайшим образом «подступает» к объективному праву в виде того специфического явления, которое в данной работе названо социальными притязаниями. «Право, — писал Н. Луман, — возникает не из-под пера законодателя. Оно обусловлено множеством нормативных ожиданий, иначе говоря, правовых требований, и едва ли могли бы издаваться законы без этого базиса. Прежде всего учитывается нормативность таких требований».5
С этой точки зрения есть основания для того, чтобы признать социальные притязания, конечно же, не все, а только те, которые носят правовой характер, сущностью объективного права «второго порядка».6
Именно в общих правовых нормах социальные притязания субъектов общественных отношений, если они отвечают соответствующим критериям, находят и должны находить четкое и стабильное выражение вне зависимости от того, идет ли тут речь о прямом или встречном правообразовательном процессе. Благодаря фиксации в общих правовых нормах (в объективном праве) у любого участника отношений появляется уверенность, что данное притязание будет постоянно поддерживаться юрисдикцией государства в качестве субъективного права и что все иные субъекты должны будут (юридически обязаны) с этим считаться.
Необходимо отметить, когда нормы права отстают от развития общественных отношений или неполно их регулируют, появляются притязания на признание соответствующих прав, что ведет либо к совершенствованию законодательства, либо к наполнению общих норм и вытекающих из них правоотношений новым социальным содержанием. Признавая данное притязание, компетентный орган определяет его содержание, границы и свойства, а также вытекающие из него обязанности,
4 ГревцовЮ. И. Социология права: Курс лекций. СПб., 2001. С. 84.
5 Luhmann N. Ausdifferenzierung des Rechts. Frankfurt a Main, 1981. S. 122.
6 Явич Л. С. О сущности второго порядка: Гносеологические вопросы общего учения о праве // Правоведение. 1976. № 1. С. 18.
должное поведение. Обязанное поведение, чтобы стать юридическим, также фиксируется государством.
Однако социальные притязания субъектов могут получить совсем иную схему своего последующего развития и стагнации. К примеру, различные притязания людей на те или иные права и свободы могут оцениваться не демократическими институтами, не посредством обсуждения и согласования различных интересов на этот счет, а путем бюрократически заформализованной процедуры, за которой обычно стоит либо авторитарный лидер, либо элитарные интересы какой-то могущественной группировки. Поэтому о мере действительной реализации устремлений, притязаний людей следует судить именно по характеру связи между официальной юридической нормой (в которой эти притязания нашли свое отражение) и юридическим отношением. Точнее, по самому факту — возникали или нет юридические отношения. Другими словами, важно выяснить, станут ли люди устанавливать между собой юридические отношения в соответствии с правилами, которые предписывает на этот счет официальная юридическая норма. Было бы неправильным думать, что правовые отношения устанавливаются людьми как бы автоматически и что для этого достаточно самого факта принятия государственной властью той или иной нормы законодательства. Не так уж редко те или иные социальные притязания людей на меру права удовлетворяются вначале фактически, путем защиты таких притязаний в судах, других организациях (и только на этой основе затем формулируется абстрактная норма права).7 В этом случае социальные притязания появляются из различных правовых ситуаций, т. е. из ситуаций, требующих правового решения.
«Правовая ситуация» — сложное жизненное обстоятельство, особый «поворот» в делах и событиях. То есть столкновение интересов и страстей, казус, не поддающийся разрешению на основе одних лишь представлений о морали, принятых в данном круге людей обыкновений, — словом, то, что уже в юридической сфере образует «дело».8
Подобные конфликтные ситуации, даже при известных положительных своих характеристиках, неотделимы от каких-то реальных или потенциальных свойств «раздора», «постоянного антагонизма», здесь, при решении таких ситуаций, нет альтернативы тому, чтобы решение конфликтной ситуации имело обоснованный и вместе с тем твердый,
7 ГревцовЮ. И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996. С. 158-159.
8 Алексеев С. С. Восхождение к праву: Поиски и решения. М., 2001. С. 288.
определенный по всем позициям, окончательный, неизменный на «сейчас» и будущее и, что особо существенно, предельно надежный, гарантированный характер. То есть характер правовой, освященный и поддерживаемый авторитетом и силой самого мощного в обществе института — авторитетом и силой государственной власти (государства).
Необходимо отметить, что даже в отдельных фрагментах действительности, в ситуациях, возникают разнообразные социальные притязания субъектов, которые предопределяют необходимость сугубо юридического решения. Поэтому в этих правовых ситуациях и в появляющихся на их основе социальных притязаниях, можно разглядеть заложенную в них потребность права, объективный «зов к праву» (что, обратим внимание на этот момент, выражает общую потребность права в данном обществе и в данном секторе социальной жизни), а отсюда надобность тех правовых средств, без которых ситуация не может быть решена, останется неопределенной, конфликтной, таящей угрозу «взорваться» разрушительными, гибельными последствиями.9 Под этим углом зрения, есть основания для того, чтобы выделить в ситуации, нуждающейся в правовом решении, ее центральное звено — правовую суть. Ибо потребность права, т. е. именно правового, юридического решения для данного случая, притом определенного характера (запретить, признать право и т. д.), сосредоточена в данной ситуации и является первичной ступенью права.
Поэтому сложные задачи стоят перед законодателем, который при проектировании закона и институционализации соответствующих социальных притязаний, в идеале должен загодя определить и зафиксировать признаки и последствия возможных правовых ситуаций.
Итак, первичными в объективном праве являются правовые ситуации. Обратим внимание на то, что их решением выступают юридические конструкции той или иной сложности, которые возводятся законодателем в ранг общих правил, т. е. общеобязательных правовых норм.
В качестве примера мы можем привести тот факт, что уже на самых первых порах становления юридического регулирования нередко возникала ситуация, когда требовалось решить вопрос о судьбе вещи, выбывшей из обладания собственника, в том числе в случаях, когда имущество оказалось в обладании так называемых третьих лиц, т. е. не находящихся в прямых контактах с собственником, например, в обладании у лица, которое приобрело вещь у лица, похитившего ее у собственника. В римском праве
9 Алексеев С. С. Восхождение к праву... С. 288.
была выработана юридическая конструкция, в соответствии с которой собственник может истребовать свое имущество в принципе у любого «владеющего несобственника». Эта юридическая конструкция получила название «виндикационного иска». Этот термин сохранился и поныне в законодательстве ряда стран, в том числе в российском праве.
Примером ценной юридической конструкции, закрепленной в гражданском законодательстве российского государства, может служить «неосновательное обогащение», охватывающее все случаи обогащения лица без законных оснований, с последствиями по принципу «верни чужое», названное «кондикционным».10
Кондикционное обязательство — это не только уже существующая правовая реальность, но весьма эффективная правовая конструкция, имеющая субсидиарный характер и благодаря своим юридическим особенностям выполняющая важные правовые функции.
Обратим внимание на то, что рассматриваемый институт позволяет на твердой нормативной основе «закрыть» все нестандартные ситуации, решать многообразные случаи, на которые не давали конкретизированного ответа другие, традиционные институты. В том числе: обеспечивать в субсидиарном порядке надежную защиту интересов собственников, иных потерпевших лиц, а также включать в круг факторов, от которых зависит решение соответствующих дел, обстоятельства морального и гуманитарного порядка (в особенности при решении вопроса о возврате «чужого», полученного лицом в качестве средства существования, — заработная плата, сумм возмещения вреда и др.).
Таким образом, юридические конструкции представляют собой органический элемент собственного содержания права, его внутренней формы, рождаемый на первых порах спонтанно, в самой жизни, в практике, в результате выдвижения субъектами своих социальных притязаний. В правовом регулировании, в соответствии с потребностями жизни начинает «работать» особая юридическая логика, когда вслед за одной сформировавшейся юридической конструкцией как бы «по цепочке» появляются другие конструкции. Например, применение виндикационного иска к третьим лицам (когда собственник напрямую истребует вещь у того лица, которое ее приобрело по сделке купли-продажи не у собственника) потребовало того, чтобы был введен порядок «регресса»: новая конструкция,
10 Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Текст, комментарии. М., 1996. С. 591-603.
при помощи которой покупатель, утративший вещь, по виндикационному иску мог бы получить возмещение от недобросовестного продавца. А дальше оказывается необходимым формирование конструкций «односторонней реституции», «негаторного иска». И так далее — «по цепочке» требований жизни и юридической логики.11
Это подтверждает тот факт, что в развитии права четко вырисовываются два взаимодействующих процесса: во-первых, развитие права, прямо обусловленное потребностями и волей государственной власти (этот процесс касается главным образом публичного права), и, во-вторых, спонтанное правовое саморазвитие, обусловленное социальными притязаниями, которые возникают на основе требований жизни, логики права и сообразуются с глубинными тенденциями саморазвития в обществе (этот процесс касается главным образом частного права).
Собственное развитие права, его самобытная история, его уникальная материя и сила — это под важнейшим для правоведения углом зрения во многом и есть история становления, развития и совершенствования юридических конструкций, являющихся одним из наиболее значимых результатов собственного развития права.
Итак, первичными в позитивном праве являются правовые ситуации, их решения и средства этого решения. Возведение подобных правовых средств (в том числе юридических конструкций) в ранг общих правил происходит посредством выдвижения субъектами соответствующих социальных притязаний. Данный процесс является особой и в какой-то мере последующей фазой в формировании права. В рамках этой фазы социальные притязания субъектов, оказывая прямое влияние на юридическое регулирование общественных отношений через механизм правосознания, внедряются в правотворчество и применение права. Важно отметить, данные требования носят естественно-правовой характер и в конечном итоге признаются государством и закрепляются им в объективном праве. Так, И. А. Ильин писал: «Основная задача положительного права состоит в том, чтобы принять в себя содержание естественного права, развернуть его в виде ряда правил внешнего поведения, приспособленного к условиям данной жизни и к потребностям данного времени, придать этим правилам смысловую форму и словесное закрепление и далее, проникнуть в сознание и к воле людей, в качестве авторитетного связывающего веления...
11 Алексеев С. С. Восхождение к праву. С. 290.
Положительное право есть целесообразная форма поддержания
12
естественного права».12
В этом отношении социальные притязания в настоящее время выполняют особо значимую миссию, а именно образуют тот слой социальной жизни, лежащий в основе системы социальной регуляции, и в первую очередь позитивного права, который аккумулирует, сводит в некоторые нормативные начала, притом в виде изначально «должного», назревшие требования среды, всей социальной жизни — природные, экономические, политические.
При этом закрепляемые в праве социальные притязания должны отвечать определенным критериям.
Первым критерием успешного закрепления социальных притязаний в законе является их соответствие историческим традициям, культуре, социально-экономической и политической ситуации, а также конъюнктуре момента (ожиданиям населения). Соответствие историческим традициям означает, что если проводится институционализация какой-либо инновации, то она не должна быть «слишком новой», т. е. совершенно неожиданной, никак не связанной с традицией. К такому выводу, например, приходит Б. Вальденфельс, исследующий проблему инаковости порядка. Он справедливо утверждает, что если бы какой-то порядок существовал «совершенно иначе», чем мой собственный, то он был бы мне принципиально чуждым.13 Объективация инновации, не отвечающей вышеуказанному критерию, может привести к плачевным последствиям. Так, выдающийся юрист П. И. Новгородцев, предвидя пагубные последствия революции 1917 г., равно как и неизбежность крушения системы, установленной после ее осуществления, в работе «Восстановление святынь» писал: «Русскому человеку в грядущие годы потребуются героические, подвижнические усилия для того, чтобы жить и действовать в разрушенной и откинутой на несколько веков стране. Ему придется жить не только среди величайших материальных опустошений своей родины, но и среди ужасного развала всех ее культурных, общественных и бытовых основ».14
Критерий соответствия социальных притязаний социальноэкономической и политической ситуации означает то, что они должны вытекать из реальных общественных отношений, т. к. права личности не
12Ильин И. А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 58.
13 Waldenfels B. Der Stachel des Fremden. Frankfurt a Main, 1991. S. 28.
14Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 576-577.
«дар законодателя», а социальные возможности, обеспечивающие человеку определенный стандарт жизни. Законодатель не может искусственно «занижать» или «завышать» объем прав и свобод; он связан принципами и нормами естественного права, условиями социальных взаимосвязей людей, состоянием экономического развития общества. Так, в конце 90-х годов в нашей стране, по крайней мере среди политически активной части населения, сложились завышенные ожидания от принятия новых для нас норм либеральной экономики, парламентаризма, прав человека и т. п. Однако реальность показала, что эти нормы не отвечают социальным условиям их функционирования. Поэтому наступило разочарование в них и осознание необходимости их корректировки.
В качестве второго критерия объективации социального притязания в законе выступает требование об его относительной рациональности, т. е. закрепленные в норме права социальные интересы должны служить обеспечению целостности, интеграции общества, преодолению политического противостояния. Важно отметить, что право — это важнейший инструмент обеспечения единства общества. Общество, представляющее собой сложный конгломерат различных, зачастую противоборствующих друг с другом субъектов социального действия, находит свое единство именно в праве и в государстве.
Важно иметь в виду, что социальное единство на основе права
— это единство различий, а не их отрицание или нивелировка. Право интегрирует общество, не унифицируя его. Ведь интеграция общества может быть достигнута различными способами, в том числе и силовым путем, характерным для обществ авторитарного и тоталитарного типа. Примером в данном случае является унификация в так называемом социалистическом обществе. Причем для нашей страны характерна была не только идеологическая и социальная, но и национально-этническая унификация, когда политика государства была направлена на формирование так называемой единой общности «советский народ», в рамках которой зачастую игнорировались национально этнические различия. В отличие от этого правовая интеграция осуществляется не путем подавления различий и навязывания обществу чьей-то политической воли сверху, а посредством взаимоувязки многообразных социальных притязаний, интересов различных социальных субъектов, которые находят в праве свое отражение и защиту.
Право, конечно, — не единственный фактор социальной интеграции. Общество удерживается в рамках единой системной целостности благодаря
взаимодействию сложного комплекса ценностных, нормативных и иных регуляторов — права, нравственности, религии, культуры, моды, нормативов делового общения и т. п.
Под влиянием интеграционного воздействия различных регуляторов у членов общества формируются установки на следование групповым стереотипам, стремление оправдывать социальные ожидания, улучшать свой социальный статус путем достижения общепризнанных, как правило, нормативно зафиксированных социальных притязаний.
Благодаря своей общезначимости и общеобязательности, право занимает особое место в этой системе социальных регуляторов. В данной связи современный американский социолог права Л. Мейхью говорит о том, что право стимулирует процесс социальной интеграции, с одной стороны, путем адекватного истолкования смысла основных социальных ценностей, а с другой — с помощью репрессивных механизмов, которые имеются в распоряжении различных правоприменительных органов (суда, прокуратуры, полиции и т. д.).15
При этом следует подчеркнуть, что в процессе законодательного закрепления социальных притязаний в законе и иных официальных источниках, они не должны наносить ущерба свободе других индивидов, социальных групп, не ущемлять их здоровые интересы. Именно это положение и составляет суть второго критерия объективации социального притязания в законе, а его соблюдение способствует интеграции общества. Данный критерий является зеркальным отражением категорического императива И. Канта, который великий мыслитель назвал «всеобщим правовым законом», — поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразно со всеобщим законом.16 Этот критерий является главным, поэтому очень важно, чтобы закрепляемые в официальных источниках социальные притязания, прежде всего, соответствовали ему. В основном в правотворческой деятельности так и происходит, но бывают и исключения. Ярким примером может послужить разработка законодателем конструкции аренды как способа приватизации, в соответствии с которой арендаторами становились не трудовые коллективы (как при последующей официальной приватизации), а самостоятельный субъект — организация арендаторов,
15 Цит. по: ЛапаеваВ. В. Социология права / Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 2004. С. 189.
16 Кант И. Основы метафизики нравственности. Критика практического разума. Метафизика нравов. СПб., 1995. С. 286.
формируемая из активных работников-трудяг данного коллектива. Так, при подготовке законопроекта об аренде так и не был поставлен и решен вопрос, относящийся к идее философского «основного закона»: не ущемляет ли порядок предоставления государственного имущества арендаторам из числа работников коллектива права (и свободы) других членов коллектива? И если да, то каково возможное решение трудностей, возникающих при реализации закона? И верно, трудности подобного свойства в последующем действительно были. Об этом ныне приходится говорить еще и потому, что аналогичные по важности и трудности проблемы возникают при совершении сделок, предметом которых является имущественный комплекс (предприятие в целом), включающий работающих там людей — персонал.17
Третьим критерием законодательного закрепления социального притязания является общезначимость отношений, получающих отражение в норме права, в случае объективизации социальных притязаний. Государство не должно стремиться к глобальной, всеохватывающей регламентации отношений между людьми, ставить цель держать каждого на «коротком поводке». Стремление «все предусмотреть и охватить» может связать инициативу и активность личности, культивировать пассивность. Да такой подход практически и неосуществим, ибо некоторые сферы человеческих отношений не поддаются какой-либо регламентации. Всякая норма права отражает и защищает изве стныйинтере с, ноне всякий интере с опосредствуется правом. В качестве субъективных прав оформляются лишь наиболее важные, существенные, с точки зрения государства, общественно значимые интересы, социальные притязания. Их можно было бы назвать генеральными или базовыми. В противном случае прав было бы бесчисленное множество и уже этим они были бы обесценены. К тому же соответственно возросло бы и количество обязанностей. Все оказались бы настолько связаны между собой юридически, что нельзя было бы и шагу шагнуть без специального разрешения. Невозможно все втиснуть в рамки закона, да в этом и нет нужды. Важно отметить, что общезначимость нормы, полученной в результате институционализации в ней социального притязания, придает именно то обстоятельство, что субъекты отношений выступают здесь как формально равные друг другу лица. Это означает, что на их месте может оказаться любой человек, принадлежащий к сфере отношений, которые регулируются данной
17 Степанов С. А. Предприятие как имущественный комплекс по Гражданскому кодексу Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2000. С. 12.
нормой. Принцип общезначимости права накладывает на взаимоотношения свободных и равных субъектов ограничения, не позволяющие им ущемлять свободу других лиц, отказывая им в равенстве. Такую общезначимость нормы также можно использовать как критерий при оценке правовой природы фактически складывающихся социальных норм. Норма, которая не носит общезначимый характер, т. е. не может быть распространена на всех субъектов регулируемого ею круга отношений, не является по своей природе и сущности правовой нормой и, следовательно, она не должна быть возведена в закон (в общеобязательную норму действующего позитивного права). Работающий характер такого критерия можно продемонстрировать на следующих примерах. В 70-80-е годы в бывшем СССР в сфере отношений так называемой теневой экономики между предприятиями сложилась практика обмена накопившимися у них сверхнормативными запасами ресурсов (выделились даже ресурсы, используемые в качестве своего рода всеобщего эквивалента
— скот, цемент, кирпич, трубы и т. п.). К началу перестройки, когда уже было очевидно, что советское плановое хозяйство с его жесткой централизацией не в состоянии обеспечить надлежащее распределение ресурсов, ряд экономистов предлагали легализовать эту практику обмена, закрепив такую возможность в законодательстве.18
На первый взгляд, такое решение следовало бы считать социально оправданным, поскольку оно было вызвано хозяйственной необходимостью. Однако, если посмотреть на проблему с позиции правовых отношений собственности, в данном случае предприятия обменивали то, что не являлось их собственностью (у них было лишь право оперативного управления этим имуществом), т. е. они обменивали не свое, а чужое. Отсюда следует, что данные отношения обмена по своей природе носили характер исключения из общезначимого правила (ведь, по общему правилу, обменивать можно свое), а поэтому они не могли иметь то всеобщее значение, которое требуется правовой нормой. Отсутствие же у таких обменных норм правовой природы не позволяет придать им форму закона. На этом примере хорошо видно и то обстоятельство, что отсутствие общезначимости нормы неизбежно влечет за собой неравенство субъектов данных отношений. Ведь при легализации подобной практики обмена в более выгодном положении оказались бы не те, кто лучше работал, а те, кто сумел каким-то иным образом накопить
18 Заславская Т. И. Экономическое поведение и экономическое развитие // ЭКО. 1980. № 3. С. 29.
излишек ресурсов для обмена.19
Четвертым критерием институционализации социального притязания в законе является формальное равенство субъектов отношений, получающих отражение в норме права, в случае объективизации социальных притязаний.
Данный критерий означает, что социальные интересы субъектов, выраженные в притязаниях, реализуются в правовой форме в том случае, когда свобода в реализации интереса одного субъекта допускает равную меру свободы для интереса другого субъекта (т. е. нет привилегий для одного интереса за счет ущемления другого).20
Например, в Конституции РФ (ст. 81) есть норма, согласно которой Президентом страны может быть лишь тот, кто прожил в ней не менее 10 лет.21 Нет ли в данном случае нарушения принципа правового равенства? Очевидно, что на момент принятия Конституции РФ (т. е. в 1993 г.) было достаточно веских оснований считать, что для того, чтобы понимать, что происходит в нашей стране и что нужно для ее благополучия, необходимо прожить в ней не менее 10 лет. Человек, проживший 10 лет до 1993 г. за пределами страны, не мог понимать реальное положение дел в стране в 1993 г. настолько хорошо, чтобы ему можно было доверить осуществление функций главы государства.
Нормативная конкретизация формального равенства требует от законодателя творческого подхода, нахождения такого социально обусловленного решения, которое в наибольшей степени отвечало бы общественным потребностям и задачам правовой регуляции конкретных отношений с учетом всего комплекса в общем контексте реалий данной социально-исторической действительности.
При юридико-социологическом изучении и рассмотрении конкретных форм проявления общеправового принципа формального равенства определенную сложность представляет проблема правовой трактовки и оценки таких различных по своей сути явлений, как льготы и привилегии. В общем виде можно сказать, что право (правовой принцип формального равенства и соответствующие этому принципу правовые нормы) допускает и признает льготы как правовое явление и отрицает привилегии как антиправовое (правонарушающее) явление. Хотя, по мнению ряда ученых, в
19 Лапаева В. В. Социология права. М., 2004. С. 187.
20Нерсесянц В. С. Право — математика свободы. М., 1996. С. 92.
21 Конституция Российской Федерации. М., 1998. С. 32.
действительности государство предоставляет некоторым категориям граждан ряд «экономических, социальных и культурных прав» как привилегию, т. е. как определенное преимущество, коего не имеет остальная часть граждан, с очевидностью игнорируя тем самым принцип формального равенства.22
Под правовой льготой понимается правомерное облегчение положения субъекта, позволяющее ему полнее удовлетворить свои интересы и выражающееся как в предоставлении дополнительных, особых прав (преимуществ), так и в освобождении от обязанностей.23 Льгота — это предусмотренное правовой нормой преимущество компенсационного характера в пользу тех или иных социально ущемленных или слабо защищенных категорий населения, которые по объективным (социально признанным и легитимированным) причинам не в состоянии в полной мере (наравне с другими членами общества) воспользоваться общим правовым равенством (равной правоспособностью) и нуждаются в дополнительной поддержке со стороны права. К их числу относятся, например, льготы для ветеранов войны и труда, для инвалидов, для многодетных семей, для представителей малочисленных народов при поступлении в вуз, налоговые льготы для предприятий, использующих труд инвалидов, квоты для женщин в руководящих органах политических объединений, в органах власти и т. д.
Социальная обусловленность льгот состоит в том, что они по своему смыслу и целям направлены на реальное осуществление того равноправия всех членов общества, которое присуще правовому способу регуляции общественных отношений.24
Привилегии же, напротив, лишены такой социальной обусловленности и оправданности и направлены не на реализацию правовых возможностей в пределах уровня (и меры) правового равенства, а на получение тем или иным субъектом в порядке исключения (т. е. в обход и нарушение общих требований правовой нормы) личной выгоды сверх уровня (и меры) правового равенства. Так, если налоговые преимущества (освобождение от налогов или уменьшение их размера) предприятий, использующих труд
22Мамут Л. С. Социальное государство с точки зрения права // Государство и право. 2001. №. 7. С. 9; Четвернин В. А. Государство: сущность, понятие, структура, функции // Проблемы общей теории права и государства. М., 1999. С. 639.
23Малько А. В. Проблемы льгот и поощрений в праве // Проблемы теории государства и права / Под ред. М. Н. Марченко. М., 1999. С. 357.
24МорозоваИ. С. Льготы в Российском праве (Вопросы теории и практики): Автореф. дис. канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 12-13.
инвалидов, — это социально оправданная и правомерная льгота, то такие же налоговые преимущества, предоставляемые обычному предприятию,
— это по своей сути антисоциальная и антиправовая привилегия.25
Во всех тех ситуациях и случаях, когда возникает проблема правовой оценки тех или иных преимуществ определенных субъектов социальных отношений в качестве правомерных льгот или, напротив, неправомерных (противоправных) привилегий, критерием является принцип формального равенства.
В целом можно сказать, что критерием определения правовой природы того или иного отношения является формальное равенство субъектов этого отношения. Когда отношения такого рода, неоднократно повторяясь, складываются в устойчивое правило поведения, мы говорим о формировании правовой нормы. Правовую норму, следовательно, можно определить как норму, регулирующую отношения между формально равными субъектами общения.
Таким образом, если теория права сумеет разглядеть существующие или зарождающиеся в недрах социальной практики отношения, которые складываются на началах добровольного согласия и равенства сторон, то будет найдено направление правового развития данной сферы общественных отношений, нуждающееся в признании и поддержке законодателя. А если эти отношения уже приобрели нормативный характер, то мы имеем дело с фактически действующей общезначимой нормой, которая по своей природе является правовой и нуждается в законодательном признании и закреплении уже в качестве обеспеченной государственной защитой нормы.
Важно заметить, что в этом критерии находит свое яркое проявление идея социальной справедливости, если под справедливостью понимать формальное равенство свободных людей, соответствие (соразмерность) их правомочий и обязанностей, эквивалентность отдаваемого ими обществу и получаемого от него.26 В процессе воплощения в жизнь социальной справедливости происходит равномерное перераспределение между субъектами экономических, социальных и политических благ. Один из известных сторонников либерального направления в социальной философии Ф. Хайек так определяет значение справедливости для современного миропорядка: «Три ценности, на которых стоит цивилизация... мир, свобода
25 Лапаева В. В. Социология права. С. 186.
26Мамут Л. С. Социальное государство с точки зрения права // Государство и право. 2001. №. 7. С. 10.
и справедливость. Будучи самыми важными ценностями, они — все еще
27
наименее гарантированные продукты цивилизации».27
Та или иная идея справедливости занимает центральное место в структуре ценностно-нормативной ориентации любого общества. Представления общества о справедливости составляют стержень его правосознания в силу глубокого внутреннего единства таких социальных феноменов, как справедливость, свобода, правовое равенство.
Российское общество в этом плане не является исключением, более того, искания правды и справедливости всегда были одной из характерных особенностей российского менталитета. Поэтому современные преобразования российского общества не должны осуществляться вразрез с доминирующими в нем представлениями о справедливости. Однако, как свидетельствуют исследования, проводимые различными социологическими центрами на протяжении всего постперестроечного периода, реформирование общественных (и прежде всего экономических) отношений устойчиво сопровождается ущемлением чувства социальной справедливости у значительной части населения.
Игнорирование фундаментальной потребности людей в справедливости общественного устройства блокирует процессы нормальной правовой социализации. Люди перестают понимать, что есть добро и что зло, теряют не только нравственные, но и правовые ориентиры. В результате неизбежно ломается нравственный стержень общества и деформируется его правовое развитие.
Опытные политики хорошо понимают фундаментальное значение для общества идей социальной справедливости. В частности, как подчеркнула М. Тэтчер в своем интервью газете «Аргументы и факты», для того, чтобы люди могли поверить в себя, нужны две вещи — во-первых, торжество справедливости и, во-вторых, — здоровая валюта. 28 Потребность людей в справедливости так же естественна, как потребность в свободе и в нормальных, упорядоченных взаимоотношениях в рамках социума. В основе любого общественного устройства лежит та или иная идея справедливости, разделяемая большинством населения. Она составляет нравственный стержень общества, опору его ценностно-нормативной системы и правопорядка, фундамент, на котором строится общественное
27Хайек Ф. Общество свободных // Открытая политика. 1995. № 8 (10). С. 35-36.
28 Маргарет Тэтчер о самом важном в политике // Аргументы и факты. 1996. № 35.
С. 3.
согласие.
Именно по этим причинам та или иная идея справедливости занимает центральное место в структуре особенно значимых для правотворчества ценностно-нормативных ориентаций общества. При этом законодателю, стремящемуся создавать законы в соответствии с господствующими в обществе представлениями о справедливости, нет нужды заниматься философскими рассуждениями о сущности справедливости, о добре и зле и т. д. Его задача заключается в том, чтобы в каждом конкретном случае правового регулирования найти и сформулировать надлежащую форму (норму) конкретизации принципа правового равенства, а следовательно, и общесправедливого для адресатов права способа согласования социальных интересов, притязаний в сфере регуляции соответствующей правовой нормы.
Если такое согласование будет найдено, то механизм реализации закона в силу его социальной обусловленности и адекватности значительно упростится: опыт показывает, что закон, основанный на справедливом учете и согласовании различных социальных интересов, притязаний и тем самым способствующий равно справедливому для всех свободному развитию общественных отношений (т. е. правовой закон), обладает внутренней потенцией к самореализации. В отличие от этого неправовой закон (а с позиций теории права — это социально необоснованный, неоправданный, антисоциальный закон, нацеленный на защиту одних интересов в ущерб другим) для своей реализации нуждается в жестких, репрессивных механизмах.29
Пятый критерий законодательного закрепления социального притязания может быть сформулирован следующим образом — подверженность отношений, получающих отражение в норме права, внешнему контролю и прямая заинтересованность в них общества.
Как уже говорилось ранее, право регулирует далеко не все отношения между людьми. Многие из них оно вообще не в состоянии урегулировать, ибо они не подвержены внешнему контролю, — там действуют иные социальные нормы, в том числе и этические нормы, внутренние «тормоза»
30
личности.30
Важно отметить, что закон не закрепляет в субъективных правах
29 Лапаева В. В. Социология права. С. 206.
30 Лазарев В. В. Определение сферы правового регулирования // Правоведение. 1980. № 5. С. 64; Лившиц Р. З. Теория права. М., 1994. С. 91-102.
многие интересы не потому, что они малозначительны, а потому, что их слишком много и он не в состоянии «охватить» и должным образом защитить все, а государство не может их материально обеспечить, удовлетворить. Поэтому в качестве субъективных прав приходится декретировать из важных интересов наиболее важные, из массовых— наиболее типичные и жизненно необходимые, из существенных—наиболее существенные,
31
основополагающие.31
Именно такие интересы, социальные притязания получают свою институционализацию в праве, к тому же в них должно быть прямо заинтересовано общество, т. е. они должны быть разумны, социально оправданы и отвечать общественным представлениям. Необоснованные притязания личности, даже если они и не противоречат праву, закон поддерживать и защищать не должен. Это значит, что надо различать объективно необходимые потребности, интересы, притязания, без которых личность действительно не может обойтись, и завышенные (непомерные) притязания, не осуществимые на данном этапе развития общества. Излишне высокие требования и запросы могут граничить с простыми прихотями и их нельзя подводить под «закон», они скорее «незаконны». Как заметил Гегель, «строгую меру в удовлетворении потребностей указать невозможно, но каждый может знать, что именно ему полезно, а что вредно».32
В качестве шестого критерия объективации социального притязания в законе выступает требование о его непротиворечии нормам общечеловеческой морали, так как нельзя не видеть, что на протяжении всей истории человечества формировались и крепли элементарные гуманистические представления о том, каковы должны быть отношения между людьми.
С какими же требованиями морали не должны вступать в противоречие социальные притязания? Прежде всего — с общепринятыми, общечеловеческими, элементарными, этическими требованиями, соответствующими, например, библейским заповедям. При этом элементарные общечеловеческие требования, основанные на Христовых заповедях («не укради», «не убий» и т. д.), принципиально важны по самой своей глубинной сути: они в этой своей глубинной сути подчас в полной мере раскрываются именно сейчас, в современную эпоху. В то же время элементарные общечеловеческие требования, издревле утвердившиеся в
31 Матузов Н. И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С. 124.
32 Гегель Г.-Ф.-В. Работы разных лет. Т. 2. М., 1971. С. 64.
бытии и образе жизни людей, не сводятся к ним одним, а представляют собой более конкретизированные и развернутые нормативные положения; такие связанные с современным уровнем цивилизации, как добросовестность, вера в свои поступки, открытое признание своей вины и другие, из того же ряда.
Право по своей органике представляет собой явление глубоко морального порядка и его функционирование оказывается невозможным без прямого включения в ткань права моральных критериев и оценок. Таким образом, право обусловлено элементарными, общечеловеческими моральными требованиями.33
Конечно, на каждой ступени право выражает сообразные данной эпохе гуманитарные и моральные принципы, которые в той или иной мере согласуются с условиями жизни и требованиями общества этой эпохи, принятыми им. Вместе с тем нужно иметь в виду, что есть высшие гуманитарные начала и ценности, обусловленные самой сутью, природой общества и заложенным в его органике стремлением человека к высокому, достойному положению — всем тем, что реализуется в высших ценностях естественного права.
Поэтому большинство авторов считают право и мораль органически связанными, едиными. «Социально-историческое и культурное развитие человечества гораздо больше говорят нам о единстве и близости морали и права, чем об их противоположности», — констатирует Г. В. Мальцев.34
Авторы учебников по теории права в целом единодушно отмечают, что «без нравственности, морали, этики право немыслимо»35, что «характерной чертой права должна быть его моральная обоснованность»36, что «право—категория этиче ская, нет и не может быть права, не подлежащего моральной оценке с позиций добра и зла, честного и бесчестного, добродетельного и постыдного. Мораль — ценностный критерий права».37 «Учет требований... морали делает само право морально содержательным»,
— утверждает А. Ф. Черданцев и М. Г. Стоянкин.38 «В основе права лежит
33Алексеев С. С. Восхождение к праву. С. 208-209.
34Мальцев Г. В. Соотношение нравственности, морали и права в философии Гегеля // Философия права Гегеля и современность. М., 1977. С. 143.
35 Теория государства и права / Под ред. А. И. Матузова, А. В. Малько. М., 2000. С. 326-327 и след.
36 Комаров С. А. Общая теория государства и права. М., 1995. С. 139.
37 Теория государства и права / Под ред. Г. Н. Манова. М., 1995. С. 121.
38 Черданцев А. Ф. Стоянкин М. Г. Теория государства и права. Екатеринбург, 1995.
С. 74
мораль, — считает Н. И. Матузов.39 В. И. Гойман и Т. Н. Радько констатируют, что мораль (нравственность) воплощает в своих нормах абсолютные ценности, в силу чего моральные нормы и оценки являются высшим критерием поведения. Мораль по этой причине правомочна оценивать право с точки зрения его соответствия требованиям справедливости и моральным ожиданиям.
Суммируя, можно сказать, что главные их общие черты проявляются в том, что они являются моментами содержания человеческой культуры и цивилизации, имеют нормативное содержание и служат регуляторами поведения людей, служат общей цели — согласованию межличностных интересов и интересов личности и общества, обеспечению и возвышению достоинства человека; для них характерно структурное единство; они направлены на формирование должного, исходя из сущего; оба нормативно-целостных регулятора являются показателями гуманности социума и морального и правового прогресса.40 Существенно указать, что нравственность и право являются ценностными формами сознания и обладают ценностным единством; в основе своей они имеют проявление свободной воли индивида и обращены к его ответственности за свои действия; идея справедливости воплощается и в праве и в морали (нравственности). Именно поэтому, исходя из единства этих категорий, можно сделать вывод о том, что те социальные притязания, которые получают свою объективацию в праве, должны не только не противоречить нормам общечеловеческой морали, но и должны иметь глубоко моральное содержание. Если так происходит, то социальные притязания, трансформируясь, в конечном итоге, в субъективные права, являются своеобразным связующим звеном между правом и моралью, т. к. в нормах права, при помощи институционализации социальных притязаний, происходит позитивация основных (в том числе моральных) ценностей цивилизационного общества.
Седьмым критерием успешного закрепления социального притязания в законе является его реальная исполнимость. Реальная исполнимость социальных притязаний означает то, что закон должен закреплять только практически осуществимые возможности и обеспечивать их юридическим
39 Общая теория права / Под ред. В. К. Бабаева. Нижний Новгород, 1993. С. 190. См. также: ХропанюкВ. Н. Теория государства и права. М., 1996. С. 200-201.
40 Лукашева Е. А. Право. Мораль. Личность. М., 1986. С. 132 и далее; Семитко А. П. Развитие правовой культуры и правовой прогресс. Екатеринбург, 1996. С. 23.
механизмом реализации. Поэтому требования притязателей должны быть фактически возможны и исполнимы. Если юридическая норма требует или дозволяет объективно невозможное, то она лишается своей реальной регулирующей силы: «Право не защищает ничего невозможного»41, — отмечалось в русской литературе; «Требования должны быть известной величины, физически возможны и исполнимы»42; «Дозволенное можно совершать лишь в пределах фактической, реальной возможности»43 . При этом в современных исследованиях общих критериев качества закона правильно подчеркивается, что юридический аспект качества закона характеризует закрепление таких правовых средств, которые способны обеспечить действенное регулирование общественных отношений.44
Итак, охарактеризовав основные критерии институционализации социальных притязаний в законодательстве, хотелось бы отметить, что если требования, выдвигаемые притязателями, отвечают вышеперечисленным критериям, то они должны быть закреплены в нормах права и получить свою дальнейшую реализацию в субъективных правах или законных интересах. Необходимо подчеркнуть, что закрепление социальных притязаний в нормах права — это не какие-то уступки и льготы, которые законодатель преподносит притязателям, это очень важный процесс, который служит средством достижения социальной удовлетворенности субъектов, является методом повышения их общечеловеческой активности и жизненного уровня. Именно от степени развитости системы институционализации социальных притязаний в действующем законодательстве зависит степень его эффективности, действенности, это, в свою очередь, и обусловливает важность правильного выделения соответствующих критериев.
41 Муромцев С. Определение и основное разделение права. М., 1879. С. 94.
42 Гололобов К. И. Законоведение. Саратов, 1912. С. 30.
43 Коркунов. Н. М. Лекции по общей теории права. М., 1909. С. 149.
44 СырыхЕ. В. Общие критерии качества закона: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 16. О принципе обеспечения действенности норм права, их применимости см.: Законотворчество в Российской Федерации / Под ред. проф. А. С. Пиголкина. М., 2000. С. 64-67.
