CC BY
44
УДК 334.241.8
И. В. ДВОРЯНСКОВ
главный научный сотрудник НИЦ-2 ФКУ НИИ ФСИН России, доктор юридических наук, профессор, майор внутренней службы
Москва
IVAN V. DVORJANSKOV
Chief Researcher of the Research Center-2 of the Federal Governmental Institution Research Institute of the FPS of Russia, Doctor of Law, Professor, Major of Internal Service
Moscow
Институт наказания в перспективе развития уголовной политики России
The institution of punishment in the perspective Ф of Russia's criminal policy development ф
Аннотация. В статье рассматриваются концептуальные проблемы эволюции института наказания, его целеполагания, правовых основ, критериев эффективности. Дается анализ современного состояния и перспектив его регламентации в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве.
Ключевые слова: уголовное наказание, уголовная политика, эволюция, правовые основы, цели наказания, состояние и перспективы.
Abstract. The article discusses the conceptual problems of the evolution of the institution of punishment, its goal-setting, legal framework, efficiency criteria. The analysis of the current state and prospects of its regulation in the criminal and penal legislation is given.
Key words: criminal punishment, criminal policy, evolution, legal framework, goals of punishment, state and prospects.
Наказание является одним из древнейших правовых институтов. Его появление и последующая эволюция обусловлены потребностью в управлении обществом, разрешении наиболее острых социальных конфликтов, сопряженных с посягательством на важнейшие блага: жизнь, здоровье, собственность, общественную безопасность и так
далее. Появление института наказания исторически связано с усилением публичной власти и сменой взглядов на преступление и ответственность за него. При этом вслед за уголовно-правовой категорией «преступление» наказание эволюционировало от доктрины частной «обиды» к формуле, отражающей публичный характер воздаяния за содеянное, защиту, прежде
10 vedomosti.fsin@list.ru www.or.fsin.su
всего, публичных интересов относительно безопасного существования наиболее важных социальных благ: жизни, здоровья, собственности, общественной и государственной безопасности и других [1].
Современный этап развития института наказания выражается в его социальной и правовой природе, обусловленной двуединой задачей охраны социальных ценностей и достижения определенных социальных идеалов (целей). Соответственно, в наказании сочетаются практические и аксиологические аспекты. Они тесно взаимосвязаны, поскольку наказание призвано обеспечивать безопасность социальных ценностей, выполняя в то же время функцию эквивалента ущерба, причиненного им, то есть адекватного и соразмерного воздаяния [2]. При этом ущерб, ввиду публичной природы наказания, следует понимать в аспекте характера и степени общественной опасности Ф преступления, оценка которой не всегда
совпадает с видом и размером конкретного причиненного вреда и должна отражать качественную и количественную характеристики преступления и причиненного им ущерба.
В процессе применения наказания происходит соотнесение масштаба кары с масштабом нанесенного вреда либо создаваемой опасности его нанесения и ценностью блага, на которое совершено посягательство. Это обеспечивается посредством криминализации, пенализации общественно опасных деяний и дифференциации ответственности, а также судейской индивидуализации наказания, в том числе и путем выхода за низшие пределы санкции (статья 64 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ).
Согласно статье 43 УК РФ наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в це-
лях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. Однако возникает вопрос: насколько адекватно эти цели отражают социальную эффективность наказания, и достаточны ли эти критерии для ее оценки?
Цель как правовая категория традиционно понимается в качестве планируемого конечного результата того, к чему стремятся субъекты правотворческой и правоприменительной деятельности. Иными словами, она представляет собой идеальную модель результата, которую предполагается достичь посредством правового регулирования. Полагаем при этом, что цель как нормативно моделируемый результат должна в полной мере соответствовать ориентирам в юрисдик-ционной деятельности судебных, правоохранительных и уголовно-исполнительных органов.
Очевидно, что правовые цели являются квинтэссенцией уголовной политики и Ф определяются текущими потребностями общества и государства, актуальными на данный момент представлениями о социальных интересах, ценностях, средствах и методах их охраны. Несомненно и то, что с изменением таких представлений в ходе эволюции или более резких (революционных) общественно-политических трансформаций меняются и цели правового регулирования (в нашем случае - цели наказания). Таким образом, цели наказания представляют собой исторически изменчивую категорию, обусловленную тенденциями и уровнем развития общественного сознания.
В настоящее время эти цели формулируются в уголовном праве как основополагающей отрасли по отношению к уголовно-исполнительному праву: восстановление социальной справедливости, исправление осужденных, предупрежде-
Ведомости уголовно-исполнительной системы № 9/2020
ние совершения новых преступлений (часть 2 статьи 43 УК РФ).
Как видим, все эти цели связаны с достижением определенных, позитивных с точки зрения законодателя, результатов, выражают стремление к устранению правового и социального конфликта, вызванного преступлением. Однако считаем необходимым высказать некоторые соображения относительно природы наказания и его способности достигать указанные цели.
Обратимся к существующим целям наказания.
1. Цель восстановления социальной справедливости.
В научной литературе данная цель воспринимается весьма неоднозначно. Так, Л. Л. Кругликов считает, что применение наказания с целью восстановления социальной справедливости является спорным, ввиду аморфности содержания и средств достижения цели, а сам результат неконтролируем, ввиду отсутствия возможности реального достижения заявленной цели [3]. Еще более резко высказывается И. Я. Козаченко, отмечая аморфность и даже лицемерность понятия «восстановление социальной справедливости», а также определяя факт отсутствия разграничения принципа справедливости от упомянутой цели «социальной справедливости» со стороны законодателя. Он предлагает заменить «восстановление социальной справедливости» на «восстановление нарушенных прав и законных интересов потерпевшего либо его близких людей» [4]. По мнению М. Д. Шаргородского, именно восстановление нарушенного права необходимо отождествлять с такой целью наказания, как достижение справедливости [5].
В целом, соглашаясь с позицией указанных авторов, в первую очередь зададимся вопросом: что стало со справедливостью
(в результате преступления), если надо ее восстанавливать? Социальная справедливость, на наш взгляд, является относительно стабильной аксиологической категорией, которая сама по себе нарушена быть не может, а выступает некоей константой, системой измерения, идеальной моделью, с помощью которой можно оценивать как преступные деяния, так и властные (судебные) акты, принимаемые по их поводу. Параметры социальной справедливости если не формулируются буквально, то вытекают из правовых принципов, презумпций, иных норм, содержащих формулировки должного и необходимого с официальной точки зрения состояния общественных отношений и одобряемых, приемлемых или допустимых с точки зрения общества вариантов их развития. При таком понимании мы должны не восстанавливать социальную справедливость, а приводить общественные отношения (конкретные обстоятельства) в соответствие с относительно устойчивыми (стабильными) аксиологическими требованиями (критериями), которые должны обретать своего рода status quo.
Если же исходить из концепции восстановления социальной справедливости, то автоматически надо допускать, что она является нестабильной (часто нарушаемой) категорией. Но раз мы допускаем, что справедливость нужно восстанавливать, то где тот эталон (шаблон), по которому это должно происходить? Или мы говорим о двух видах справедливости (нарушаемой и эталонной)? Думается, в этом нет никакого смысла.
В этой связи цель может быть сформулирована как достижение или обеспечение социальной справедливости.
Однако и это, по нашему мнению, не дает основания для формулировки такой цели по той лишь причине, что обеспече-
12
vedomosti.fsin@list.ru www.or.fsin.su
ние социальной справедливости есть не цель, а атрибутивное свойство наказания, что подкрепляется требованием к суду о вынесении законного и справедливого приговора. Иными словами, назначение справедливого наказания - это скорее цель суда, а не этой меры. Если наказание назначено справедливо, то, собственно говоря, ему уже нечего достигать.
В этой же связи следует вспомнить и принцип справедливости, предусмотренный статьей 6 УК РФ, который гласит, что наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление.
Исходя из приведенной формулировки, принцип справедливости реализуется в двух аспектах:
а) соответствия карательных мер объективным и субъективным признакам содеянного;
б) исключения двойной ответственности.
Аспект соответствия имеет оценочный характер, то есть устанавливается на основе судейского усмотрения, исходя из конкретных обстоятельств дела. Залогом успешности такового выступает законодательная дифференциация ответственности в значимости от совершаемого деяния и квалифицирующих признаков. Таким образом, справедливость обеспечивается правильной квалификацией преступления и вынесением на ее основе правосудного приговора.
При этом следует отметить определенное противоречие с упомянутым ранее
принципом, соблюдение которого однозначно свидетельствует о том, что уже при назначении наказания должна обеспечиваться (восстанавливаться) справедливость. Цель же восстановления социальной справедливости означает, что после вынесения наказания ее только предстоит достичь, то есть предполагает определенную перспективную функцию. Иными словами, соблюдение принципа справедливости делает ненужным достижение цели восстановления социальной справедливости. И наоборот, требование достижения такой цели фактически свидетельствует, что указанный принцип был нарушен.
Думается, что законодатель вряд ли сознательно закладывал такую дихотомию в уголовный закон. Очевидно, здесь имеет место несовершенство юридической техники, когда одно и то же правовое понятие упоминается нормативным правовым актом в разных контекстах, к тому же противоречащих друг другу.
2. Цель исправления.
Сразу следует сказать, что цели исправления и специальной превенции -это два последовательных этапа одного и того же (исправление - процесс, специальная превенция - результат). Исправление выражает собой базовую, концептуальную идею, заложенную в институте наказания. Понятие «исправление осужденных» конкретизируется в уголовно-исполнительном законодательстве (статья 9 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, далее - УИК РФ).
Концепция исправления основана на социологическом подходе, то есть на постулате об обусловленности человеческого поведения факторами социальной среды и, следовательно, возможности корректирующего воздействия на него извне [6].
Таким образом, понимая преступность как социальное явление, детерминирован-
Ведомости уголовно-исполнительной системы № 9/2020
13
ное обстоятельствами внешней (социальной) среды, представители социологической школы рассматривают исправление как правовой феномен в связке с таким понятием, как причины преступности.
В настоящее время исправление прочно связано с понятием наказания и включено в число его целей (статья 43 УК РФ). Вместе с тем, вопрос о его достижении остается дискуссионным. Если обязанность понести наказание за содеянное возникает только у достигшего определенного возраста вменяемого человека, то очевидно, что он отдает отчет своим действиям и руководит ими. Следовательно, он должен понимать, что за преступление его ждет наказание. А раз так, то он осознанно идет на риск и платит своеобразную «цену» за свое деяние. С прагматической точки зрения все так и есть. Человека надо сначала наказать, а уже потом требовать от него изменения поведения. Так, норвежский криминолог Нильс Кристи рассматривал наказание как боль, вынужденно причиняемую преступнику: «Одно из правил, которому нужно было следовать, таково: если есть сомнения, то нельзя причинять боль. Другое правило должно состоять в том, чтобы причинять как можно меньше боли. Ищите альтернативу наказанию, а не альтернативные наказания. Часто нет необходимости реагировать: преступник так же, как и окружающие, знает, что то, что он совершил -плохо. Многие отклоняющиеся поступки представляют собой экспрессивную, неадекватную попытку что-то сказать. Пусть преступление послужит исходным пунктом для подлинного диалога, а не столь же неадекватного ответа посредством причинения боли полной мерой» [7]. Иными словами, в момент причинения боли трудно ожидать от человека осознания своей вины.
На Западе популярна позиция, что исправление - это вопрос самосознания самой личности, в крайнем случае - проблема общества, но не государства [8].
Отечественная доктрина основана на сочетании карательного воздействия с исправительным, что налагает отпечаток на сам процесс исполнения наказаний, в том числе условия отбывания, режимные требования, полномочия сотрудников уголовно-исполнительной системы. Хотя справедливости ради следует сказать, что в последние два десятилетия наблюдаются некие отступления от нее. Так, с принятием УИК РФ в 1997 году на законодательном уровне перестало употребляться сочетание «исправительно-трудовой», что подчеркивает скорее формально-юридическую, а не содержательную сторону исполнения наказания. Преемственность если и сохраняется, то лишь частично. Из названия учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы, исчезло понятие «трудовые», и они из ИТК превратились в ИК. Исправление упоминается в законодательстве как цель наказания (статья 43 УК РФ) и как цель уголовно-исполнительного законодательства (часть 1 статьи 1 УИК РФ).
Легальное определение содержится в части 1 статьи 9 УИК РФ: «Исправление осужденных - это формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения».
Данное определение основано, по сути, на формальном понимании исправления, не предполагающем формирования собственных качеств личности, которые могли бы свидетельствовать об исправлении (правопослушание, порядочность, совесть, сострадание, честность, доброта и тому подобное).
14
vedomosti.fsin@list.ru www.or.fsin.su
Цель исправления формулируется как процесс, но не как результат. Очевидно, что в такой редакции достижения исправления как окончательной сформиро-ванности каких-то качеств у осужденного не требуется, а реализация исправления означает деятельность субъектов, исполняющих наказания и иные уголовно-правовые меры по такому формированию и стимулированию (с любой эффективностью, поскольку иное из определения не вытекает).
3. Цель предупреждения совершения новых преступлений.
Она объединяет фактически две подцели: общую и специальную превенции. Общая превенция основана на постулате, что людей удерживает от совершения преступления страх наказания. Таким образом, по прошествии двух десятилетий XXI века мы по-прежнему руководствуемся средневековой максимой, что люди мало чем отличаются от животных, а управление ими возможно посредством выработки условных рефлексов, основанных на страхе. Хотя сегодня в мировой криминологической науке формируется совершенно иная парадигма, согласно которой социальные нормы в большей степени, чем страх официального наказания, обеспечивают правопослушность, а чтобы использовать силу социальных норм уголовное право должно основываться на идеалах юстиции [9].
Сегодня, в 2020 году, закономерен вопрос: а как же правосознание, воспитание, социализация, совесть, нравственность, чувства солидарности и социальной ответственности? Вряд ли наказание как исключительно карательная мера может способствовать их формированию. Цель общей превенции, по сути, игнорирует эти качества личности, выработанные долгой эволюцией человеческой цивилизации,
опираясь только на страх. Что касается специальной превенции, то она, как уже ранее отмечалось, представляется ничем иным, как практической реализацией цели исправления, точнее определяемым ее достижением - положительным эффектом - несовершением новых преступлений лицом, уже подвергнутым наказанию.
В качестве выводов по итогам проведенного исследования нужно отметить, что, во-первых, цели наказания, предусмотренные российским уголовным законодательством, имеют декларативный характер. Это означает, что при благород-ности посыла они на сегодняшний день не отвечают условию достижимости в силу ряда причин: понятийной неточности (восстановление социальной справедливости), избыточности и практической неверифицируемости (исправление и специальная превенция), архаичности (общая превенция).
Во-вторых, если наказание - это реакция государства на преступность, то эта реакция должна быть современной и релевантной реальным проявлениям криминала и социальным потребностям. Очевидно, что, исходя из сущности наказания и его современного понимания, целями наказания могут быть: возмездие (кара), правовая защита общества от преступлений и лиц, их совершающих, возмещение причиненного ущерба, а также государственное порицание преступления.
Полагаем перспективу развития института наказания: оно должно представлять собой форму реагирования на преступность, с реализацией его функций (кары, возмездия, публичного порицания преступления, защиты общества от преступных посягательств) и может быть эффективно только в сочетании с мерами профилактики [10] и постпенитенциарной ресоциализацией. ф
Ведомости уголовно-исполнительной системы № 9/2020
15
1. Дворянсков И. В. Исполнение наказаний и иных уголовно-правовых мер без изоляции осужденных от общества в истории России : монография. СПб. : Юридический центр, 2017. С. 3.
2. Дворянсков И. В. Эффективность альтернативных наказаний (компенсационная модель) : учебное пособие. М. : ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2004. С. 7.
3. Уголовное право России. Часть Общая : учебник для вузов / под общ. ред. Л. Л. Крутикова. М. : Вольтерс Клувер, 2005. С. 350.
4. Козаченко И. Я., Козаченко Е. Б. Уголовно-правовая «калькуляция» цели уголовного наказания // Наказания в условиях гуманизации уголовной политики России : сб. материалов межведомственного науч.-практ. семинара. Вологда : ВИПЭ ФСИН России, 2011. С. 17.
5. Шаргородский М. Д. Наказание, его цели и эффективность // Избранные труды. СПб. : Юридический центр Пресс, 2004. С. 295.
6. Иншаков С. М. Зарубежная криминология. 2-е изд. М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2003. С. 61.
7. Кристи Н. Причиняя боль: роль наказания в уголовной политике / под общ. ред. Я. И. Гилинского. СПб. : Алетейя, 2011. С. 20.
8. Lasocik Z., Platek M., Rzeplinska I. (Eds.) Abollitionism in History. On anoter way on thinking. Warshawa, 1991; Morris R. CrumblingWalls. Why Prisons Fall. NY-L. : Mosaic Press, 1989; Pepinsky H., Quinney R. (Eds) Criminology as Peacemaking. Bloomington: Indiana University Press, 1991.
9. Robinson P. H. Crime, punishment and prevention // The Public Interest. 2001. Vol. 142. P. 64.
10. Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации : федер. закон от 23.06.2016 № 182-ФЗ (последняя редакция). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».
1. Dvorjanskov, I. V. (2017) Execution of sentences and other criminal law measures without isolating convicts from society in the history of Russia : monograph. SPb. : Legal Center, p. 3.
2. Dvorjanskov, I. V. (2004) The effectiveness of alternative punishments (compensation model) : a study guide. M. : UNITY-DANA, Law and Legislation, p. 7.
3. Edition by Kruglikov, L. L. (2005) Criminal law of Russia. General: textbook for universities. M. : Walters Clouver, p. 350.
4. Kozachenko, I. Ya., Kozachenko, E. B. (2011) Criminal-legal «calculation» of the purpose of criminal punishment. Punishment in the context of humanization of Russia's criminal policy: Collected materials of interdepartmental scientific-practical seminar. Vologda : VILE of the FPS of Russia, p. 17.
5. Shargorodsky, M. D. (2004) Punishment, its goals and effectiveness. Selected Works. SPb. : Legal Center Press, p. 295.
6. Inshakov, S. M. (2003) Foreign criminology. 2d edition M. : UNITY-DANA, p. 61.
7. Christi, N., edited by Gilinsky, Ya. I. (2011) Causing pain: the role of punishment in criminal policy. SPb. : Aletheia, p. 20.
8. Lasocik Z., Platek M., Rzeplinska I. (Eds.) Abollitionism in History. On another way on thinking. Warsaw, 1991; Morris R. CrumblingWalls. Why Prisons Fall. NY-L. : Mosaic Press, 1989; Pepinsky H., Quinney R. (Eds) Criminology as Peacemaking. Bloomington: Oxford University Press, 1991.
9. Robinson P. H. (2001) Crime, punishment and prevention. The Public Interest, Vol. 142, p. 64.
10. On the fundamentals of the crime prevention system in the Russian Federation: Federal Law dated 23.06.2016 No. 182-FZ (latest version). Access from Legal Reference System «Consultant Plus».
16 vedomosti.fsin@list.ru www.or.fsin.su
