CC BY
52
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Редакторы раздела:
ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ ЖАТКИН - доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и перевоведения Пензенской государственной технологической академии (г. Пенза) ЛАРИСА МИХАЙЛОВНА ВЛАДИМИРСКАЯ - доктор филологических наук, профессор Алтайской академии экономики и права (г. Барнаул)
УДК 81
Ma Jia-ying, postgraduate, Department of Russian, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia),
E-mail: [email protected]
"GRAMMATIKA SLAVENSKAYA" (1723) BY FYODOR MAKSIMOV: THE CHARACTERISTICS OF ORTHOGRAPHIC AND GRAMMATICAL NORMALIZATION. The article focuses on the characteristics of orthographic and grammatical normalization of "Grammatika Slavenskaya", edited by Fyodor Maksimov in 1723. During writing his own grammatical book, Fyodor Maksimov not only refers to the three versions of Meletius Smotrytsky's grammar book, which are not totally the same in the grammatical rules, but also often takes his own decisions, based on his personal opinions to the Church Slavonic grammar. For example, Maksimov makes orthographic and grammatical rules mainly according to the two principles: (1) reducing unmotivated, occasional variability, which is a common case in the Meletius Smotrytsky's grammar, and (2) preventing grammatical homonymy. Besides, Maksimov changes the system of verb tense of Church Slavonic. Basic past tenses in Meletius Smotrysky's grammar include prehodjashhee (преходящее), preshedshee (прешедшее), mimoshedshee (мимошедшее) and nepredelnoe (непредЭлное). Eliminating the last two tenses, Maksimov keeps only prehodjashhee tense and preshedshee tense. Moreover, he redefines these two past tenses, making his grammar become the book, in which contrast of verbal aspects is fully realized for the first time in Slavic grammatical tradition.
Key words: Slavic-Russian grammatical tradition, Church Slavonic, orthographic rule, grammatical rule, didactic grammar.
Ма Цзя-ин, аспирант, каф. русского языка, филологический факультет, Московский государственный университет
имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Е-mail: [email protected]
«ГРАММАТИКА СЛАВЕНСКАЯ» ФЕДОРА МАКСИМОВА (1723 г.): ОСОБЕННОСТИ ОРФОГРАФИЧЕСКОЙ И ГРАММАТИЧЕСКОЙ НОРМАЛИЗАЦИИ
Статья посвящена рассмотрению особенностей орфографической и грамматической нормализации в «Грамматике сла-венской» (СПб., 1723) Фёдора Максимова. Было доказано, что в своей грамматике Ф. Максимов реализует собственную лингвистическую программу, свидетельством чего является несовпадение системы кодифицированных им норм с системой норм грамматики Мелетия Смотрицкого. Было установлено, что нормализаторские решения Ф. Максимова были направлены (1) на преодоление заданной в грамматике М. Смотрицкого немотивированной вариативности как на орфографическом, так и на грамматическом уровне, (2) на снятие грамматической омонимии. Принципиальной новацией Ф. Максимова явилось изменение состава грамматической категории времени и переосмысление семантической нагрузки форм прошедшего времени, благодаря чему во временной парадигме его грамматики впервые в славянской грамматической традиции оказалось последовательно реализованным видовое противопоставление.
Ключевые слова: славяно-русская грамматическая традиция, церковнославянский язык, орфографическая норма, грамматическая норма, дидактическая грамматика.
1. В 1723 г. для обеспечения учебного процесса в «грекосла-венской» школе Новгорода её руководителем и преподавателем церковнославянского языка и риторики Федором Максимовым была создана грамматика церковнославянского языка - «Грамматика славенская въ совранная Въ Грекославенской школЭ, гаже Въ великомъ НовЭ градЭ при домЭ Лрдоерейскомъ» (СПб., 1723) (далее Г1723).
Новгородская греко-славенская школа была основана в 1706 г. Новгородским и Великолуцким митрополитом Иовом, пригласившим для организации учебной деятельности основателей Славяно-греко-латинской академии Иоаникия и Софрония Лиху-дов. Федор Максимов был учеником братьев Лихудов, впоследствии стал преподавателем, а в 1718 году, после возвращения Лихудов в Москву, - возглавил школу, которая под его руководством вскоре стала своеобразным центром подготовки и переподготовки учителей для других училищ и школ России [1, с. 339]. Новгородскую школу Святейший Синод в указе от 31 мая 1722 г.
«постановил за образец для всех епархиальных начальств» [2].
Необходимость нового учебного пособия по церковнославянскому языку Ф. Максимов объясняет тем, что «преждеиздан-ные» (с. 4) грамматики М. Смотрицкого (1-е изд. Евье, 1619 - далее ГС; 2-е изд. М., 1648 - далее ГМ, 3-е изд. М., 1721 - далее Г1721), не отвечают базовому дидактическому принципу - принципу доступности [3, с. 230], поскольку по своему содержанию и объёму являются непосильными для учащихся: «пространнымъ расположешемъ сочиненная, дЭтемъ же во оучеши возмнися выти продолжи'телна, а разУмУ и памяти и^ъ множества ради Этя-готителна» (с. 3). Чрезмерная сложность материала грамматики М. Смотрицкого признавалась и многими педагогами того времени, утверждавшими, что «конец ея и чрез много время с немалым трудом совершенным познанием достигается» [1, с. 341].
Вплоть до настоящего времени бытует устойчивое представление о грамматике Федора Максимова, которое не было подкреплено ни текстологическим, ни собственно лингвисти-
ческим анализом Г1723, как о не представляющей самостоятельного интереса сокращенной редакции грамматики Мелетия Смотрицкого. Так, С.К. Булич в «Очерке истории языкознания в России Х111-Х1Х вв.» характеризует Г1723 как одну из «переделок» грамматики Смотрицкого, «очень незначительно отличающуюся от нея» [4, с. 178-179], И.В. Ягич в «Истории славянской филологии» - как «сокращение из Смотрицкаго» [5, с. 31], эту же точку зрения разделяют также М.Н. Сменцовкий [1, с. 341-342], В.Н. Макеева [6, с. 9], Н.Б. Мечковская [7, с. 44-45], В.В. Колесов [8, с. 63], В.М. Живов [9, с. 549] и др.
Действительно, грамматика М. Смотрицкого послужила важным ориентиром для Ф. Максимова, впрочем, как и для большинства авторов грамматических описаний не только церковнославянского (ср. трактаты Федора Поликарпова 1720-х гг. [10], «Грамматика весЭдословная» Ивана Иконника 1733 г. [11, с. 271-448]), но и русского языка, начиная от грамматики Лудоль-фа и вплоть до грамматик Ломоносова, Барсова, Грамматики Академии российской 1802 г. В Г1723 была перенесена утвердившаяся в грамматике М. Смотрицкого общая схема грамматического описания, систематика, способы представления языковых данных, терминология и даже отдельные синтаксические правила, как например, «Э сочинеши союзэвъ» (с. 167-171) и «Э сочинеши междометй» (с. 171). Вместе с тем Г1723 демонстрирует полную самостоятельность многих решений Ф. Максимова: композиционных, классификационных, терминологических и др. [12].
2. Одним из наиболее весомых аргументов в пользу того, что в Г1723 получила реализацию собственная лингвистическая программа Ф. Максимова, является несовпадение системы кодифицированных в ней орфографических и грамматических норм с системой норм ни одного из трех изданий грамматики Мелетия Смотрицкого. Следует отметить, что нормы трех изданий грамматики Мелетия Смотрицкими не были тождественны во всех позициях, а в ряде случаев были даже сознательно противопоставлены [11, с. 268-269]. Вместе с тем во втором и третьем изданиях сохраняется преемственность определяющей кодификаторской установки М. Смотрицкого на вариативность, реализованной в фиксации вариантных графем в одной позиции и вариантных форм как в пределах одного словоизменительного типа (подтипа), так и в пределах парадигмы одного слова. Приверженность этой установке была обусловлена стремлением М. Смотрицкого представить по возможности исчерпывающий свод сведений о системе церковнославянского языка. В результате, несмотря на то что М. Смотрицкий адресует свой «ичителемъ школьным», его грамматика по своим параметрам оказывается не практической (учебной, дидактической), а сугубо описательной [13]. Констатируя наличие допустимых вариантов, М. Смотрицкий не регулирует их употребление, не дает правил использования различных средств для оформления одного грамматического значения (при грамматической нормализации) или же одной позиции в слове (при орфографической нормализации). Фиксация вариантов без регламентации их употребления «лишает предложенные грамматикой нормы императивной функции» [14, с. 41].
Данный подход оказывается неприемлемым для Федора Максимова, создающего школьное учебное пособия, адресованное «младымъ дЭтемъ» (Г1723 с. 6) и призванное дать им четкие, ясные, простые алгоритмы, позволяющие овладеть церковнославянским языком, и в их числе правила, устанавливающие однозначные соответствия между языковой единицей и выражаемым ею значением. Эта исходная лингводидактическая целеу-становка Ф. Максимова определила не только общую стратегию его грамматики и способы организации и презентации в ней теоретического и языкового материала [15], но и особенности кодификации орфографической и грамматической нормы. В отличие от М. Смотрицкого, реализовавшего в своей грамматике принцип вариативности, основные усилия Ф. Максимова были направлены на ее преодоление.
2.1. В правилах употребления дублетных букв в разных изданиях грамматики М. Смотрицкого допускается позиционная вариативность, в частности, е и е, оу и У. Ф. Максимов, отдавая предпочтение принципу дифференциации, предъявляет прави-
ла, устанавливающие строгую дистрибуцию данных графем в зависимости от позиции, ср.:
Таблица 1
Позиционная вариативность оу и У
Г1723 ГС=ГМ= Г1721
(с. 2) (л. 10 об., 56, 6 об.)
начало слова оу оу / У
конец слова У оу / У
середина слова У оу / У
Таблица 2
Позиционная вариативность е и е
Г1723 ГМ1
(с. 2) (л. 51-51 об.)
начало слова е е / е
конец слова е е / е
середине слова е е / е
2.2. Эта же тенденция к устранению немотивированной вариативности отчетливо прослеживается в Г1723 при грамматической нормализации. Зафиксированная Ф. Максимовым грамматическая норма явилась результатом целенаправленного выбора из числа нормализаторских решений, принятых в грамматиках-источниках - ГС, ГМ, Г1721. Кодифицированные в них флексии Ф. Максимов сопоставлял с собственными нормативными представлениями. В разных грамматических позициях флексии Г1723 могли либо совпадать с одним или двумя из трех изданий грамматики М. Смотрицкого в различных комбинациях, например, 1) Г1723=ГС (-[с]Э Д-М ед. ч. существительных первого склонения с исходом основы на -х сносЭ); 2) Г1723=ГМ (-я И ед.ч. первого склонения с исходом на мягкий согласный сТы-ня); 3) Г1723=Г1721 (-Э М ед.ч. второго склонения с исходом на -ц сердцЭ); 4) Г1723=ГС=ГМ (-и Д. ед.ч. первого склонения с исходом на мягкий согласный стыни); 5) Г1723=ГС=Г1721 (-ами Т мн.ч. первого склонения с исходом на твердый согласный твердого варианта !Энами) и др., либо являться собственными решениями Ф. Максимова (-и В мн.ч. первого склонения с исходом на -ж мрежи).
Выбор Ф. Максимова одного из двух (/трех) окончаний, представленных в ГС, ГМ, Г1721, в большинстве случаев был продиктован его исходной установкой на универсализацию. Иными словами, Ф. Иконник отдает предпочтение показателям универсальным, общим для разных словоизменительных типов или подтипов. Так, например, в грамматической позиции М ед.ч. у существительных с.р. с исходом основы на -ц типа сердце им избирается флексия Г1721 -Э (л. 45 об.), общая для всех существительных мужского и среднего рода на твердый согласный: аплЭ, древЭ - сердцЭ (с. 11). В позиции Т мн.ч. у существительных среднего рода с суффиксом -ес- в ГС=ГМ представлена стандартная флексия -ы словесы (л. 53, л. 116 об.), в то время как в Г1721 наряду с ней введена вариантная -ами словесами (л. 49). Ф. Максимов в качестве единственно нормативной допускает только флексию -ы (с. 14), устанавливая тем самым единую форму Т. мн. ч. для всего словоизменительного класса существительных среднего рода с суффиксами -ес-, -ен-, -ат-: отрочаты, имены - словесы (с. 12). Аналогичным образом у гетероклитики, т.е. разносклоняемого существительного в современной терминологии, Гдь в позиции Д мн.ч. Ф. Максимов вслед за ГС=ГМ сохраняет только стандартную флексию существительных м. и с. р. четвертого типа склонения -емъ: Оучи'телемъ - Гдемъ (с. 23). В позиции В мн.ч. для существительных первого склонения с основой на - (типа сУда) в ГС была предусмотрена флексия -я (л. 40), которая в ГМ была последовательно исправлена на -и (л. 103). В Г1721 -я и -и выступают в качестве равноправных вариантов (л. 37 об.). Ф. Максимов, ориентируясь на ГМ, кодифицирует окончание -и (с. 11), представленное у существительных
1 В ГС и Г1721 правило позиционного распределения 9 и е отсутствует.
Таблица 3
Унификация флексий Ф. Максисова
Грамматическая позиция Возможные варианты ГС, ГМ, Г1721 Г1723
М ед.ч. -и/-Э -э сердцЭ как апЛЭ, дрегЭ
З ед.ч. -и/-е -е радосте как мУченице
В мн.ч. -я/-и -и сУд'['и как стыни, мрежи
Т мн.ч. -ы/-ами -ы слог.есы как отрочаты, имены
Р мн.ч -ей/-ъ -ей гдей как оучителей
Д мн.ч. -бмъ/-амъ -емъ гДемъ как оучителемъ
числит. Т седма/седмГю седма седма как пАтма, шестма
Р ед.ч. -огш/-агш -arw сама™ как огагш
первого склонения на мягкий согласный, шипящий и -ц: стыни, мрежи - сУди (с. 11). В вокативе существительных женского рода третьего склонения типа радость оставляет только окончание -е, служащее универсальным показателем вокатива существительных женского рода не на твердый согласный: мУченице - радосте (с. 14). Эти и другие аналогичные примеры проведённой Ф. Максимовым унификации флексий обобщены в таблице 3:
2.3. Принятые Ф. Максимовым решения в пользу тех или иных флексий, заданных в ГС, ГМ и Г1721, также могли определяться стремлением к снятию грамматической омонимии, приводящей к неоднозначному пониманию церковнославянского библейского или богослужебного текста, затмевающей его смысл, т.е. дифференциации форм.
В грамматической позиции И ед.ч. существительных женского рода с исходом основы на мягкий согласный (типа стыня) в ГС и Г1721 были кодифицированы две флексии -я и -и, порождавшие омонимию с формой Р ед.ч., в которой в ГС была регламентирована флексия -я, а в Г1721 - -я и -и (л. 41, л. 38).
Ф. Максимов же отдает предпочтение решению московских редакторов ГМ, последовательно противопоставивших формы И ед.ч. и Р ед.ч. (л. 104), и предписывает в качестве единственно нормативной в И ед.ч. флексию -я, а в Р. ед.ч. - -и: стыня - стыни (с. 9).
В позиции В. мн. ч. существительных мужского рода с исходом основы на мягкий согласный ГС, ГМ и Г1721 предоставляли Ф. Максимову выбор из двух флексий: в ГС и Г1721 была задана флексия -я пастыря (л. 63 об., л. 59 об.), посредством которой возникала омонимия с формой Р ед.ч. пастыря (л. 63 об., л. 59), а в ГМ и Г1721 (в качестве варианта к -я) - флексия -и пастыри (л. 123 об., л. 59 об.). Ф. Максимов избирает форму с -и оучите-ли (с. 16), предотвращая таким образом совпадение с формой Р ед.ч.: оучителя (с. 15). См. таблицу 4:
Таблица 4
Разграничение омонимичных падежных окончаний существительных
С максимальной наглядностью стремление Ф. Максимова дифференцировать грамматические омонимы демонстрирует глагольная парадигма двойственного числа.
В этой парадигме во всех грамматиках-источниках было последовательно проведено только противопоставление по роду: формам мужского и среднего рода (с формантом -а) типа чита-ета (л. 125 об., л. 191, л. 117) были противопоставлены формы женского рода (с формантом -Э) типа читаетЭ (л. 125 об., л. 191, л. 117), в то время как категория лица не получила полной реализации: формы второго и третьего лица совпадали. При этом ГМ=Г1721 отличались от ГС набором флексий в первом лице: вместо заданных М. Смотрицким окончаний -ва/-вЭ в ГМ=Г1721 были кодифицированы -ма/-мЭ. См. таблицу 5:
Таблица 5
Разграничение грамматических форм по роду
ГС ГМ=Г1721
1 л. м.р., с.р. // ж.р. читаега // читаегЭ читаема // читаемЭ
2 л., 3 л. м.р., с.р. // ж.р. читаета // читаетЭ
Ф. Максимов моделирует собственную парадигму, комбинируя флексии всех трёх изданий грамматики М. Смотирцкого, благодаря чему преодолевает омонимию 2 и 3 л. дв. ч.; в первом лице он кодифицирует формы первого лица ГМ=Г1721 (на -ма/-мЭ), во втором - формы первого лица ГС (на -ва/-вЭ), в третьем - формы второго и третьего лица ГС=ГМ=Г1721 (на -та/-тЭ). См. таблицу 6:
Таблица 6
Разграничение форм 2 и 3 л. дв. ч.
Г1723 (с. 37, 37, 58)
1 л. м., с. р. // ж.р. питаема // питаемЭ питахома // питахомЭ есма // есмЭ
2 л. м., с. р. // ж.р. питаега // питаегЭ питасга // питахогЭ есга // есгЭ
3 л. м., с. р. // ж.р. питаета // питаетЭ питаста // питахотЭ еста // естЭ
2.4. От системы норм, заданных М. Смотрицким, Ф. Максимов в наибольшей степени отступает именно в сфере глаголь-
возможные омонимы ГС, ГМ, Г1721
И ед.ч. = Р ед.ч.
стынА или стыни
Р ед.ч. = В. Мн.ч.
плстырА
Г1723
И ед.ч.
СТЫНА
Р ед.ч.
оучителА
Р ед.ч.
стыни
В мн.ч.
оучители
Таблица 7
Состав грамматической категории времени глагола
ГС=ГМ=Г1721 (л. 121, 185, 112)
' Настоящее - в1ю
Г Преходящее - несовершеннэ прошлое - вихъ [Прошедшее] т Прешедшее - совершеннэ прошлое - вГяхся
I Мимош£дшее - древле совершеннэ прешедшее - в1яах НепредЭлное - в малЭ совершеннэ прошлое - повихъся БУдУщее - грядУщее - повГю
ных форм. Принципиальной новацией Ф. Максимова является изменение состава грамматической категории времени. М. Смотрицкий, следуя греческой грамматической традиции, кодифицировал шестичленную временную парадигму, в которой помимо настоящего и будущего было четыре прошедших времени: преходящее, прешедшее, мимошедшее и непредЭлное, см. таблицу 7:
Преходящее и непредельное времена в ГС=ГМ=Г1721 передаются аористом и отличаются друг от друга как форма аориста от основы совершенного вида и форма от основы несовершенного вида. Таким образом, формы аориста обозначают действие в прошлом, не завершившееся и связанное своим результатом с настоящим или действие в прошлом, если неизвестно, безразлично, когда именно оно произошло. Формами имперфекта иллюстрируются мимошедшее и прешедшее времена, то есть М. Смотрицкий использует формы имперфекта для обозначения действия, давно законченного, и действия, недавно завершенного в прошлом [16, с. 98].
Названия прошедших времен в ГС=ГМ=Г1721 являются переводами греческих соответствий: преходящее - napaTaTiKoç, прешедшее - napaKdjiEVOÇ, мимошедшее - nxpauvTÉAiKOÇ, не-предЭлное - àôpiCTTOç. При этом следует иметь в виду, что napaTaTiKoç - это временная форма, обозначающая длительное действие в прошлом, переводящаяся на современный русский язык по преимуществу формами прошедшего времени глаголов несовершенного вида. Такое действие в церковнославянском языке обозначалось формами имперфекта. napaKdjisvoç - прошедшее совершенное, перфект. Это временная форма называет состояние, последовавшее за прошедшим действием, являющееся результатом этого прошедшего действия, актуальным для настоящего. Такое действие в церковнославянском языке передавалось формой перфекта (у М. Смотрицкого использована форма имперфекта). nspawTéAiKoç - плюсквамперфект, давнопрошедшее или предпрошедшее время. Эта временная форма передает состояние, последовавшее за действием в прошлом как его результат и существовавшее в упоминаемое прошедшее время. AopiçToç - это временная форма, обозначающая действие в прошлом, не обладающая в этом плане дополнительными характеристиками, переводящаяся глаголом совершенного вида в форме прошедшего времени [17, с. 1841-1848].
Еслижедопускать возможность ориентацииМ.Смотрицко-го не только на греческую, но и на латинскую грамматическую тьвдицию[18; 1^,с. ь;20],вь1язляотуяслвуующие зорреляциь с сромматикамт ввтинскояоязыка:
Соответствие времён гл
Семантическая характеристика древнегреческих временных форм М. Смотрицкому была известна. Использованные же для перевода и иллюстрации церковнославянские формы ясно свидетельствуют о том, что в аористные и имперфектные формы он вкладывал всю совокупность временных характеристик пре-терита. Он не использует церковнославянские формы перфекта и плюсквамперфекта, считая, вероятно, признаком церковнославянской нормы лишь имперфект и аорист, а в силу этого значения перфекта и плюсквамперфекта приписываются формам имперфекта. В грамматиках форма имперфекта вообще лишена своего исконного значения: оно передается формой аориста несовершенного вида. Все это говорит о том, что М. Смотриц-кий использовал церковнославянские формы для иллюстрации форм и значений греческого, а не славянского глагола. Вероятно иной цели перед собой он и не ставил, поскольку не сделали попытки использовать для обозначения соответствующих значений греческих форм церковнославянские перфект и имперфект, которые, конечно, были им известны. В результате в его грамматике представлена церковнославянская система форм прошедшего времени, обслуживающая значения греческих временных форм [16, с. 100-101].
Искусственность разработанной М. Смотрицким временной системы, ее неадекватность строю церковнославянского языка осознавалась его последователями. Так, воспроизведя временную парадигму ГС в Г1721, Ф. Поликарпов сопровождает ее комментарием: «[мимошедшее время] оваче ньънЭ не во оупотревле-нЁи, прешедшемУ и непредлЭлномУ мЭсто с'[е наполняющУ» (л. 112 об.), который в той или иной мере отражает противоречие между теорией и реальной книжно-языковой практикой.
Ф. Максимов идёт дальше и подвергает систему М. Смо-трицкого радикальной переработке. Во-первых, он сокращает число мест в парадигме прошедшего времени до двух, исключив мимошедшее и непредельное. См. таблицу 9:
Во-вторых, Ф. Максимов пересматривает значения преходящего и прешедшего времени, приводя их в соответствие с семантикой греческих времен napaTaTiKoç и napaKdjisvoç, которая, как отмечалось выше, не получила отражение в кодификации М. Смотрицкого. Определению значений этих времени Ф. Максимов посвящает пространный комментарий, включающий толков ание соответствующих глагольных форм: «Преходяща™ частое дЭйство вываетъ, но знаменУтъ несовершеннэ прошлое дЭйство, iükw ЛУка, i: ЧлвЭкъ нЭкЁй схождаше. Тамэ =еоф№лактъ толкУя, н е рече, Якэ сниде, но схождаше: приснэ во члвЭческое естество
Таблица 8
"ола с латинским языком
Дьрат,Мелтнхдть,Урсм р, Лупул, ВиравькиО Imperfectu m Perfectum Plusquamperfectum
Лмркрьяс Ibbpbrfactbm Perfectum Plusquamperfectum Indefinitum
М. Смомрмцтсй преходящее прешедшее мимошедшее непределное
н а славое позираетъ, не единою, но всегда пристрастия житю внимая. Прешедшее, совершеннэ прешедшее дЭйство знаменУетъ, Якэ: повЭди, сирЭчь соверши, или Эконча повЭдУ» (с. 51). Таким образом, в Г1723 преходящее время, обозначая длительное действие, соотносится с несовершенным видом и выражается формами аориста от глаголов несовершенного вида и имперфекта, а прешедшее время, обозначая «совершеннэ прешедшее дЭй-ство», - с совершенным видом и передается формами аориста от глаголов совершенного вида. В то время как в ГС=ГМ=Г1721 соотношение было противоположным: преходящее - совершенный вид, аорист, прешедшее - несовершенный вид, имперфект. Ср.:
Таблица 10
Соотношение форм преходящего и прешедшего времени
Таблица 9
Сокращение парадигмывремениглагола
Времена сУть, д. (т. 35)
Настоящее г
Преходящее Якэ , еи'ХЪ
Прешедшее J ПОЕИХЪ
БУдУщее побю
преходящее прешедшее
Г1723 (с.37) ГС=ГМ=Г1721 (л.151, 222,145) Г1723 (с. 37) ГС=ГМ=Г1721 (л. 151 об., 222 об., 145 об.)
1 л.ед. ч. питах творихся напитах творяхся
2 л.ед. ч. питадъ/ ла/ ло творился/ лася/ лося напиталъ/ ла/ ло творАлся/ лася/ лося
3 л.ед. ч. питаше творися напита творяшеся
В результате Ф. Максимову, не оперировавшему категорий глагольного вида, впервые в славянской грамматической традиции удалось последовательно воплотить во временной парадигме своей грамматики видовое противопоставление: за формами от основ несовершенного вида он закрепил значение настоящего и преходящего времени, а за формами от основ совершенного вида - простого будущего и прешедшего.
3. Рассмотренные нормализаторские решения Ф. Максимова имели различную мотивацию. Принципы, которыми он руководствовались в одной позиции, могли быть неактуальны по отношению к другой. Реализованные в Г1723 тенденции к
Библиографический список
ограничению немотивированной вариативности (т. е. к унификации форм) и снятию грамматической омонимии (т. е. к дифференциации форм) явились закономерным следствием исходной лингводвдидактической установки Ф. Максимова. В трансформации временной парадигмы можно усмотреть и отражение собственной книжно-языковой практики Ф. Максимова, и влияние филологической школы братьев Лихудов. Но так или иначе представленная в Г1723 система орфографических и грамматических норм свидетельствует о критической реакции Ф. Максимова на кодификацию М. Смотрицкого и наглядно демонстрирует различие их лингвистических программ.
1. Сменцовский М. Братья Лихуды: Опыт исслед. из истории церк. просвещения и церк. жизни конца XVII и начала XVIII вв. Санкт-Петербург: Типо-лит. М.П. Фроловой, 1899.
2. История образования в Новгороде Великом. Новгородский государственный университет. 2005. Available at: http://museum.novsu. ac.ru/body.php?chap=events&sub=5
3. Щукин А.Н. Лингводидактический энциклопедический словарь. Москва: Астрель: АСТ: Хранитель, 2008.
А. Булич С.К. Очерк истории языкознания в России. Т. 1. XVIII в. - 1825 г. Санкт-Петербург, 190А.
5. Ягич И.В. История славянской филологии. Санкт-Петербург, 1910.
6. Макеева В.Н. История создания «Российской грамматики» М.В. Ломоносова. Москва; Ленинград: Издательство АН СССR 1961.
7. Мечковская Н.Б. Ранние восточнославянские грамматики. Под редакцией А.Е. Супруна. Минск: Издательство университетское, 198А.
8. Колесов В.В. История русского языкознания: Очерки и этюды. Санкт-Петербург: Издательство С.-Петерб. ун-та, 2003.
9. Живов В.М. Очерки исторической морфологии русского языка XVII-XVIII веков. Москва: Языки русской культуры, 200А.
10. Поликарпов Федор. Технолог'1а. Искусство грамматики. Издание и исследование Е. Бабаевой. Санкт-Петербург: ИНАПPЕСС, 2000.
11. Кузьминова Е.А. Развитие грамматической мысли России XVI - XVIII в. Москва:МАКС Пресс, 2012.
12. Ма Цзя-ин. «Грамматика славенская» Федора Максимова: круг источников. Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2016; А. (в печати)
13. Кузьминова Е.А. От грамматики описательной к грамматике педагогической. Славянский вестник: история и перспективы. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 150-летию сборника «Славянский вестник». Воронеж: Кварта, 2016: 152 - 16А.
1А. Pемнёва М.Л. О степени императивности грамматики М. Смотрицкого 16А8 года. Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1983; 3: 36 - А1.
15. Ма Цзя-ин, Кузьминова Е.А. «Грамматика славенская» Федора Максимова (1723 г.): Стратегия и параметры грамматического описания. Мир науки, культуры, образования. 201А; 5 (А8): 158 - 162.
16. Кукушкина О.В., Pемнёва М.Л. Категории вида и времени русского глагола. Москва: Издательство Московского университета, 198А.
17. Соболевский С.И. Краткий очерк грамматики древнегреческого языка. Древнегреческо-русский словарь. Т. 2. Москва: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958.
18. Захарьин Д.Б. Европейские научные методы в традиции старинных русских грамматик (XV - cер. XVIII вв.). München, 1995 (Specimina philologiae slavicae. Supplementband А0).
19. Кузьминова Е.А., Pемнёва М.Л. Предисловие. Грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого. Москва: Издательство Московского университета, 2000: 5 - 25.
20. Дюбо Б.А. Филипп Мелахтон и русская грамматическая традиция. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2005.
References
1. Smencovskij M. Brat'ya Lihudy: Opyt issled. iz istorii cerk. prosvescheniya i cerk. zhiznikonca XVII inachala XVIII vv. Sankt-Peterburg: Tipo-lit. M.P. Frolovoj, 1899.
2. Istoriya obrazovaniya v Novgorode Velikom. Novgorodskij gosudarstvennyj universitet. 2005. Available at: http://museum.novsu.ac.ru/body. php?chap=events&sub=5
3. Schukin A.N. Lingvodidakticheskij 'enciklopedicheskij slovar'. Moskva: Astrel': AST: Hranitel', 2008.
А. Bulich S.K. Ocherkistoriiyazykoznaniya vRossii. T. 1. XVIII v. - 1825 g. Sankt-Peterburg, 190А.
5. Yagich I.V. Istoriya slavyanskoj filologii. Sankt-Peterburg, 1910.
6. Makeeva V.N. Istoriya sozdaniya «Rossijskojgrammatiki» M.V. Lomonosova. Moskva; Leningrad: Izdatel'stvo AN SSSR, 1961.
7. Mechkovskaya N.B. Rannie vostochnoslavyanskie grammatiki. Pod redakciej A.E. Supruna. Minsk: Izdatel'stvo universitetskoe, 198А.
8. Kolesov V.V. Istoriya russkogo yazykoznaniya: Ocherkii 'etyudy. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo S.-Peterb. un-ta, 2003.
9. Zhivov V.M. Ocherki istoricheskoj morfologii russkogo yazyka XVII-XVIII vekov. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 200А.
10. Polikarpov Fedor. Tehnologia. Iskusstvo grammatiki. Izdanie i issledovanie E. Babaevoj. Sankt-Peterburg: INAPRESS, 2000.
11. Kuz'minova E.A. Razvitie grammaticheskoj mysliRossiiXVI - XVIII v. Moskva:MAKS Press, 2012.
12. Ma Czya-in. «Grammatika slavenskaya» Fedora Maksimova: krug istochnikov. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9. Filologiya. 2016; А. (v pechati)
13. Kuz'minova E.A. Ot grammatiki opisatel'noj k grammatike pedagogicheskoj. Slavyanskij vestnik: istoriya i perspektivy. Materialy mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii, posvyaschennoj 150-letiyu sbornika «Slavyanskij vestnik». Voronezh: Kvarta, 2016: 152 - 16А.
1А. Remneva M.L. O stepeni imperativnosti grammatiki M. Smotrickogo 16А8 goda. Nauchnye doklady vysshej shkoly. Filologicheskie nauki. 1983; 3: 36 - А1.
15. Ma Czya-in, Kuz'minova E.A. «Grammatika slavenskaya» Fedora Maksimova (1723 g.): Strategiya i parametry grammaticheskogo opisaniya. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 201А; 5 (А8): 158 - 162.
16. Kukushkina O.V., Remneva M.L. Kategorii vida i vremeni russkogo glagola. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 198А.
17. Sobolevskij S.I. Kratkij ocherk grammatiki drevnegrecheskogo yazyka. Drevnegrechesko-russkij slovar'. T. 2. Moskva: Gosudarstvennoe izdatel'stvo inostrannyh i nacional'nyh slovarej, 1958.
18. Zahar'in D.B. Evropejskie nauchnye metody v tradiciistarinnyh russkih grammatik (XV- cer. XVIII vv.). München, 1995 (Specimina philologiae slavicae. Supplementband А0).
19. Kuz'minova E.A., Remneva M.L. Predislovie. Grammatiki Lavrentiya Zizaniya i Meletiya Smotrickogo. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2000: 5 - 25.
20. Dyubo B.A. Filipp Melahton i russkaya grammaticheskaya tradiciya. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo Sankt-Peterburgskogo universiteta, 2005.
Статья поступила в редакцию 30.12.16
