CC BY
111
ность. В паремии № 5 «тигр» («тигрица») и «тигрёнок» вызвали ассоциации «яблоня» и «яблоко».
Полученные результаты также показали, что информанты в поиске инварианта фразеологизма, пословно переведенного с китайского на русский язык, использовали либо пошаговый анализ, либо инсайт (озарение). Инсайт вызывал мгновенное воспроизведение целостного образа. Паремия №12 - практически безошибочно была распознана носителями русского языка. Инвариант был назван в нескольких случаях: «как телеге - пятое колесо», «сделать лишнее», «как собаке - пятая нога», «как козе баян», «как рыбе зонтик» и т.д. К паремии №14 - «как моська на слона», «задача не по зубам», «мартышкин труд».
При пошаговом анализе, информанты опирались на семантические связи прямого значения фразеологизма. Также наблюдалось смещение идентификационных опор с семантических на формальные, что, в свою очередь, зависело от энциклопедических и языковых знаний информантов. Так, к паремии № 4 большим количеством информантов практически сразу было дано толкование на русском языке «заново изобретать велосипед». Уменьшение количества разных реакций за счёт сокращения числа актуальных лексикосемантических вариантов можно проиллюстрировать на взаимоисключающих утверждениях к паремии №8: «напрасно тратить силы», «трудиться всю ночь напролёт», «бить баклуши», «толочь воду в ступе».
Таким образом, результаты изучения динамических аспектов семантики фразеологизмов в ходе эксперимента свидетельствуют о сложном взаимодействии того, что скрыто за прямым значением в сознании и подсознании человека. Выявление исходных установок при идентификации ассоциативных стратегий показало как наличие психологических инвариантов в ядре ментального лексикона русскоязычных носителей, так и ослабление семантических связей за счёт погреш-
ностей в результате клишированности и стереотипности индивидуального восприятия.
Языковая объективация национально-культурной компоненты ассоциативного поля концепта «работа» позволила выявить универсальные и специфические особенности его отражения в сознании русскоязычных носителей. В русском языковом сознании главное в «работе» - это желание работать. В китайском языковом сознании важнее результат работы. При этом, «работа» должна выполняться качественно, усердно, без оглядки на любые трудности, которые могут возникать в процессе работы.
В русском языковом сознании практически отсутствует негативная оценка такого проявления работы, как подработка, которое отличает китайское языковое сознание. Показательна разница между фиксацией в языке при помощи паремий носителями китайского и русского языка понятия «работа» с помощью конкретных явлений действительности.
Во фразеологическом поле концепта «работа» обнаруживается общая тематическая группа «способности к работе». Информантами положительно оценивается последовательность в работе, творческий подход, старательность, желание пойти на риск, стремление достигнуть поставленной в работе цели. Интересен тот факт, что толкования выявили универсальность в оценке духовной составляющей «работы», которая рассматривается не только как деятельность, направленная на результат, но и как возможность самосовершенствования. Таким образом, можно говорить о некоторой базовой признаковой общности концепта «работа», за пределами которой каждый язык добавляет определённое количество несходных комбинаторных признаков. Даже в таких неродственных языковых системах как русский и китайский языки психолингвистический эксперимент вскрывает одинаковые образы существенных для людей фрагментов мира.
Библиографический список
1. Лукашевич, Е.В. Когнитивная семантика: эволюционно-прогностический аспект: монография / под ред. и с вступ. ст. В.А. Пищальни-ковой. - Москва; Барнаул: Изд-во Алт. Ун-та, 2002.
2. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс. - Москва: Гнозис, 2004.
3. Антология концептов: монография / под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. - Москва: Гнозис, 2007.
4. Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. - Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996.
5. Современный китайский словарь. - Пекин, 2005.
6. Словарь китайских пословиц и поговорок. - Пекин, 2005.
7. Словарь готовых выражений чэньюй. - Пекин, 2004.
Bibliography
1. Lukashevich, E.V. Kognitivnaya semantika: ehvolyucionno-prognosticheskiyj aspekt: monografiya / pod red. i s vstup. ct. V.A. Pithaljnikovoyj. - Moskva; Barnaul: Izd-vo Alt. Un-ta, 2002.
2. Karasik, V.I. Yazihkovoyj krug: lichnostj, koncept, diskurs. - Moskva: Gnozis, 2004.
3. Antologiya konceptov: monografiya / pod red. V.I. Karasika, I.A. Sternina. - Moskva: Gnozis, 2007.
4. Yazihkovaya lichnostj: kuljturnihe konceptih: sb. nauch. tr. - Volgograd-Arkhangeljsk: Peremena, 1996.
5. Sovremennihyj kitayjskiyj slovarj. - Pekin, 2005.
6. Slovarj kitayjskikh poslovic i pogovorok. - Pekin, 2005.
7. Slovarj gotovihkh vihrazheniyj chehnjyuyj. - Pekin, 2004.
Статья поступила в редакцию 07.05.2011
УДК 811.161.1
Kuzminova E.A. MELENTIJ SMOTRITSKIJ'S SPELLING PROGRAM AND ITS REALIZATION IN GRAMMAR OF 1648. In the paper Meletij Smotritskij's spelling program, focused on the elimination of a grammatical homonymy by means of a distribution of graphic elements is reconstructed; the character of its reception by the editors of Moscow publishing house is defined; basic directions of transformation of the spelling differentiation principle in Grammar of 1648 are revealed.
Key words: Slavic grammatical tradition, Church Slavonic language, history of the literary language, language norm.
Е.А. Кузьминова, канд. филол. наук, доц. филологич. факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: elenk2002@mail.ru
ОРФОГРАФИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА МЕЛЕТИЯ СМОТРИЦКОГО И ЕЁ ОТРАЖЕНИЕ В ГРАММАТИКЕ 1648 ГОДА
В статье реконструирована орфографическая программа Мелетия Смотрицкого, ориентированная на устранение грамматической омонимии посредством дистрибуции графических элементов; определен характер ее рецепции справщиками Московского печатного двора; выявлены основные направления трансформации принципа орфографической дифференциации в грамматике 1648 г.
Ключевые слова: славянская грамматическая традиция, церковнославянский язык, история литературного языка, языковая норма.
Грамматические сочинения представляют «первостепенной важности источник по истории языка» [1, с. 6], позволяющий одновременно изучать и литературный язык эпохи, и ее языковые представления. Важнейшим памятником славянской грамматической мысли как в плане фиксации книжной нормы, так и в плане разработки принципов лингвистического описания является грамматика Мелетия Смотрицкого «Г рлм-млтікн Сллвенскня прлвнлное Сзнтлґмл» (Евье 1619) (далее ГС), представляющая развернутую аналитическую кодификацию церковнославянского языка. Именно ГС определила и дальнейшие судьбы церковнославянского языка, и перспективы славяно-русской филологической традиции. Это грамматика, императивная в метаязыковом пространстве ЮгоЗападной Руси, в 1648 году переиздается в Москве: Грлммл-тнкл. М., Печ. двор, 1648 [без имени автора] (далее ГМ). Второе, переработанное и дополненное издание грамматики, осуществлённое «повелэшемг бЛговэрнлгэ гдря цря, Н велНклгэ кнэя ЛлеЬія мнхлнловнчл всея рУсін слмо-держгцл, И по блгословЄнїю... стЭйшлгэ іюснфл плтрЇлрхл московскогэ Н всея рУсън» (л. З88),1 было подготовлено ведущими справщиками Московского печатного двора Михаилом Роговым и Иваном Наседкой, которые подвергают грамматику существенным изменениям текстологического и собственно языкового характера. Исправления, внесенные в текст грамматики, не только наглядно демонстрируют различие норм двух изводов церковнославянского языка - великорусского и юго-западнорусского, но и предоставляют уникальную возможность посмотреть на ГС глазами московского книжника середины XVII в., исследовать механизмы восприятия лингвистической программы Мелетия Смотрицкого в социуме с иными культурно-языковыми установками, проследить филиацию его идей.
Представления книжников о церковнославянском языке наиболее последовательно реализовывались при выработке и кодификации орфографической нормы, поскольку книжноязыковая деятельность в пространстве Slavia Orthodoxa была прежде всего ориентирована на правильное воспроизведение канонических текстов. В соответствии с господствующей тенденцией «to equate orthography with orthodoxy» [З, с. 1З] любая орфографическая ошибка, допущенная в сакральном тексте, могла быть чревата еретическим искажением его смысла.
Определяющим принципом орфографической нормализации в грамматике Мелетия Смотрицкого является принцип антистиха - графико-орфографической дифференциации омонимичных форм [4, 5, 6]. Принцип антистиха отражает общую специфику церковнославянского языка как особой системы — «иконы православия», состоящую в стремлении к однозначному соответствию между планом выражения и планом содержания. В соответствии с этим принципом, с одной стороны, различающиеся по значению формы получают разное
1 Здесь и далее текст ГМ цитируется по изданию [2].
орфографическое оформление, с другой же стороны, вариантным средствам выражения приписываются разные значения.
В славянской книжности принцип антистиха впервые был обоснован в трактате Константина Костенечского «Склзлше изыявлкнно Э писменех...» (ок. 1424-1426 гг.). Согласно Константину, каждый элемент кода церковнославянского письма имеет смыслоразличительную функцию и служит для противопоставления языковых единиц, наделенных различной семантикой (лексической и грамматической): п // № - мирно (от миры ‘мир, покой’) и м№рно (от м№ро ‘священное масло’),
о // э - вода (ед.ч.) и вЭдыъ (мн.ч.), а // га - единаа (ед. ч.
ж. р.) и единая (дв. ч. м. р.). Придя в русскую книжность через южнославянское посредство, принцип антистиха получает здесь дальнейшее развитие. В XVI-XVII вв., в эпоху «строительства грамматики», устранение омонимии является важнейшей проблемой языковой рефлексии и филологической практики. Создаются орфографические руководства, посвященные омонимичным формам и внедряющие в книжное письмо орфографические средства их разграничения - «О мнЭжествЭ 1 0 ед'шствЭ», «Сила соуществУ книжнаго писма», «Сила сУществУ кнпжнаго писания», «Оказаше о книжной премдрости» (изданы И.В. Ягичем [7]), «Кшга глемая вУквы граммотичнаго оученУя» (РГБ, ф. 299, ед. хр. 336, лл. 23 об.-58), «Буковница» (РГБ, ф. 173.1, ед. хр. 35, лл.130-235) и др. Создатели этих сочинений, как и анонимный автор трактата «Кшга глемая вУквы граммо-тичнаго оученУя», видят свою задачу в том, чтобы выявить «разныство» между теми языковыми единицами, которые «мнозЭм мнятся едино вы1ти, а не могУщим разсУдити, Яко тыя велУе разтоянУе междУ совою имУт» (л. 24) [8].
Наиболее последовательная и полная реализация принципа антистиха представлена в ГС. Разработанная Мелетием Смотрицким система графико-орфографических оппозиций охватывает максимальное количество элементов - букв и акцентных знаков, последовательная дистрибуция которых позволяет снять омонимию в большинстве возможных грамматических позиций.
Так, пара о - э противопоставляет формы И ед.ч. // Р мн.ч. Юроды - Юрэды (л. 44 об.-45),2 Т ед.ч. м. и с. р. // Д мн.ч. сыномы - сыънэмы (л. 50-50 об.), И=В ед.ч. с.р. прилагательных // наречий влго - славнэ (л. 77, 189), Р ед.ч. м. и с.р. // В ед.ч. м.р. прилагательных, местоимений, причастий стагэ - Стаго (л. 74 об.), тогЭ - того (л. 104 об.), вУющагэ - вУющаго (л. 183 об);
а - я: И=В=З дв.ч. м.р. // Р ед.ч., В мн.ч. врача - врачя (л. 72-72 об.), И=В=З дв.ч. с.р // Р ед.ч., И=В=З мн.ч. знамена
- знаменУя (л. 70), И=В дв.ч. м. и с. р. // В мн.ч. м. р., И=В
2 Здесь и далее текст ГС цитируется по изданию [5].
мн.ч. ж. р.: чіа ІІ чЇя (л. 111 об.-112), наша ІІ нашя (л. 112 об.-11З), ваша ІІ вашя (л. 11З об.-114 об.). Р ед.ч. м.р., И=В=З дв.ч. м.р. причастий ІІ В мн.ч. м.р. бНвша - бНвшя, бїющл - бїющя (л. 18З об., 185-185 об.), З л. мн.ч. простых претеритов м. и с.р. ІІ ж.р. чтоша - чтошя (л. 125 об.);
е - g: И ед.ч. ІІ Р мн.ч. отЄці - отецг (л. 48), Т ед.ч. м. и с.р. ІІ Д мн.ч. отцемг - отцемг, сердцемг - сердцемг (л. 48, 49-49 об.), И ед.ч. м.р. притяжательных прилагательных ІІ Р мн.ч. существительных жерцевг - жерцевг (л. 51);
У - ю: Д ед.ч. м. и с.р. причастий ІІ В ед.ч. ж.р. бНвшУ -бНвшю, бїЮщУ - бїЮщю (л. 18З об.-184, 185-185 об.);
г - ь: И ед.ч. м.р. прилагательных ІІ Р мн.ч. м., ж. и с. р. нНщг - ннщь, блгг - бллгь (л. 76-76 об., 78);
н - ьі: И=З мн.ч. ІІ В мн.ч. пїяннцн - пїяннцьі, отцн -отцьі, Эбрящн - Эбрящьъ (л. З7 об.-З8 об., 48), Т ед.ч. м. и с.р. причастий ІІ Д мн.ч. бїЮщнмг - бїЮщьімг, бНвшнмг -бНвшьімг (л. 18З об., 185-185 об.);
н - ї: Р ед.ч. ж.р. прилагательных ІІ И мн.ч. ж.р., В мн.ч. м. и ж.р. блгНя - Блгія (л. 76 об.-77);
Ї - ьі: И мн.ч. ж.р. прилагательных ІІ Р ед.ч. ж.р., В мн.ч. м.р. стія - стьія (л. 74 об.-75 об.);
н - ї - ьі: Р ед.ч. ж.р. прилагательных и причастий ІІ И=З мн.ч. ж.р. ІІ В мн.ч. м.р. нНщня - нНщїя - нНщьія, бїЮщня
- БїЮщїя - БЇющьія (л. 78-78 об., 18З об.-184).
оксия ( ' ) - камора ( ): И ед.ч. м.р. ІІ Р мн.ч. существительных и прилагательных домг - домг, нНщг - ннщь, Павль - Павль (л. 57 об.-58, 78, 86 об.); И ед.ч. м.р. ІІ И мн.ч. м.р. местоимения Нже - Нже, И ед.ч. ж.р. ІІ И мн.ч. ж. и с.р. Яже - Яже (л. 116 - 116 об.).
По тем же принципами проводится в ГС и дифференциация лексических омонимов. Дублеты о - э и акцентные знаки оксия - камора служат для разграничения: наречия
«оуподоблЄнїя» Якэ и междометия «оуднвленїя» Яко (л. 191); союза «НсполнНтелнагэ» о^бэ и союза «наносНтелнагэ» о^бо (л. 19З об.).
Кодифицированная в ГС орфографическая система разграничения омонимичных форм становится объектом критического переосмысления и коррекции во втором издании грамматики. Исправления, внесённые Михаилом Роговым и Иваном Наседкой при подготовке московского издания, свидетельствуют о том, что не все предложенные в ГС орфографические средства снятия омонимии были в равной мере актуальны для языковой практики иосифовских справщиков. В ряде случаев предписанное М. Смотрицким разграничение омонимичных форм московскими редакторами либо отвергается вообще, либо реализуется, но крайне непоследовательно, с многочисленными отступлениями. В других случаях, напротив, орфографическое противопоставление грамматических омонимов Михаил Рогов и Иван Наседка проводят более регулярно, чем М. Смотрицкий, который нарушает кодифицированную им самим норму в метаязыке свой грамматики. Наблюдается в московском издании и экстраполяция использованных М. Смотрицким орфографических средств - оппозиционных графем и надстрочных знаков - на другие грамматические позиции и увеличение числа омонимов, вовлеченных в сферу действия принципа антистиха.
1. Разграничение омонимичных форм, предписанное ГС, в ГМ не реализовано либо реализовано нерегулярно.
1.1. С помощью графем н и ї М. Смотрицкий противопоставляет формы Р ед. ж. р. ІІ И=В=З мн. ж. р. и В мн. м. р. (прилагательных с исходом основы на к, г) или И=З мн. ж. р. (прилагательных с исходом основы на шипящий и причастий):
БЛГНА // БЛГІЯ (76 об.-77), ні'іщпя // ІШЩЇЯ (78-78 об.), БЇЮЩпЯ // БЇЮЩЇ'я (184), БНБШНЯ // БНБШЇЯ (185 об.-186). При этом написание п во флексии Р ед. ж. р. является отступлением от основного правила распределения п и Ї, согласно которому в позиции перед гласными употребляется Ї, а не п. Это исключение особо оговаривается М. Смотрицким в соответствующем правиле орфографического раздела грамматики: «ИзятУ родптеЛномУ едпнственномУ прпллглтелных женскпх, в рлзлпчЇе прочЇпх падежей на п, ппшемУ: Якэ БАтя, крЭпкпя, п про» (л. 10).
Московские редакторы отвергают данное предписание М. Смотрицкого, исправляя в парадигмах прилагательных и причастий в формах Р ед. ж. р п на Ї: Божпя ^ бжїя (82 об., 142 об.), Бпвшпя ^ Біівшія (185 об., 266 об.), чЄтшпя ^ чЄтшЇЯ (132, 198 об.), чптающпА ^ чптающЇА (132, 199), чптающпАСА ^ чптающЇАСА (140 об., 209 об), чп-тавшпАСА ^ чптавшЇЯсА (140 об., 209 об.). Аналогичная правка проводится и в метаязыке: мЭсто тяжкпя ^ тяжкіЯ (15 об., 61 об ), всякпя доБродэтелп ^ вСЯКЇЯ (200, 287), Ёящшпя енерґіЯ ^ Вящшія енергіп (204, 291), Бжпя Матере ^ бжїа мтре (223 об., 313).
Внося изменения в адъективные флексии Р ед. ж. р., ио-сифовские справщики следуют основному правилу, предполагающему написание Ї в позиции перед гласными. Вместе с тем эти изменения могли быть поддержаны ориентацией московских редакторов на другой, отличный от предложенного М. Смотрицким, принцип распределения оппозиционных графем п и Ї (а также ы), который был реализован в авторитетных орфографических трактатах XVI-XVII вв. В соответствии с этим принципом графема Ї была закреплена за формами единственного числа (а не множественного, как у М. Смотицкого), п или ы - за формами множественного. Ср. примеры из статьи «О мнЭжествЭ і о едънствЭ»: «едіньствено... щіа, Яко Блжащїа... мнЭжьственаго же разУма рЭчь сіце... щыя, Яко Бджящыя» [7, с. 720-721] и из «Буковницы» Герасима Ворбозомского: Т ед. проповэдщкомь - Д мн.
прэпэвэднпкэмг, И ед. постнікь - Р мн. пЭстнпк’ь (л. 138) [9, с. 293]. "
1.2. Посредством графем а - а в парадигме существительного знаменіе М. Смотрицкий противопоставляет формы И=В=З дв. // Р ед., И=В=З мн.: знаменіа // знаменіЯ (70). Московские редакторы, исправляя в дуальных формах а на я: знаменіа ^ знаменія (130), это разграничение не реализуют.
1.3. В парадигмах местоимений чій, нашы, ві\шг пара графем а - я используется в ГС для снятия омонимии форм И=В дв. м. и с. р. // В мн. м. р., И=В мн. ж. р.: чіа // чЇя (111 об.-112), наша // нашя (112 об.-113), ваша // вашя (113 об.-114 об.). В ГМ противопоставление последовательно не проведено - в двух случаях в формах дв. ч. флексия -а заменена на -я: И=В м. р. чіа ^ чія (111 об., 174 об.), И=В с. р. наша ^ нашя (113, 176 об.).
1.4. Посредством оппозиции знаков ударения оксия - камора ( ' -" ) М. Смотрицкий устраняет грамматическую омонимию форм единственного и множественного числа местоимения пже (в московском издании пже определяется как «различие»): И ед. м. р. пже // И мн. м. р. пже, И ед. ж. р. Яже // И=В мн. ж. р. и с. р., В мн. м. р. Яже (116-116 об.). Московские издатели данные формы на орфографическом уровне не разграничивают и заменяют во множественном числе облечённое ударение на острое: пже ^ пже, Яже ^ Яже (116-
116 об., 270 об.-271), при этом из раздела «Э просодУи» исключается и соответствующее акцентуационное правило М. Смотрицкого, предписывающее постановку каморы в плюральных формах Иже и Яже (15 об.).
Аналогичная правка камора ^ оксия в указанных формах осуществляется и в метаязыке: Иже ^ Иже [глаголи] (157 об., 230 об.), Иже ^ Иже [творящУи] (207, 295; 207 об., 295 об.), Иже ^ Иже [родИ] (246 об., 340 об.); Яже ^ Яже [прИчастУя] (182, 262), Яже ^ Яже [Имена] (203, 290), Яже ^ Яже [млти] (205, 292 об.).
1.5. Знаки ударения служат в ГС средством разграничения не только грамматических, но и лексических омонимов - а) наречия «оуподовлешА» Якэ и междометия «оудивлешя» Яко: «Fkw: НарэчУе Оуподовлешя: знаменующее/ Якъ, Ижы, авовЭм, Гдь!жг: чрез/ э, пИшемо вь!ти Имать, И ИгострИмо. Яко: МеждометУе ОудивленУя: знаменующее/ Якы вар,о: чрез/ о, пИшемо выти Имать/ И Эвлачимо» (ГС л. 191, ГМ л. 275 об.); б) союза «ИсполнИтелнагэ» о^вэ и союза «наносИтелнагэ» о^вэ: «О^вэ: СоУ,а
ИсполнИтелнагэ, знаменУющее/ вовЭмы: ть: чрез/ э,
пИшемо вь!ти Имать/ И ИгострИмо. О^во: СоУ,а НаносИтелнагэ, знаменУющее/ прето: теды: чрез/ о, пИшемо вь!ти Имать/ И Эвлачимо» (ГС л. 193 об., ГМ л. 279 об.).
Оставляя текст правил без изменений, московские редакторы сами этим рекомендациям не следуют - у междометия удивления и наносительного союза они заменяют облечённое
В отличие от М. Смотрицкого, московские редакторы указывают не графему э, которая является средством противопоставления омонимичных форм, а флексию Р мн. -г. Иными словами, информация об орфографическом разграничении форм И ед. и Р мн. посредством о - Э в ГМ не воспроизводится.
1.7. С помощью графем о - э М. Смотрицкий дифференцировал формы Т ед. и Д мн. существительных мужского и среднего рода: «Твор: едпн: на/ о. Дат: множ: на/ э» (ГС л. 43 об., ГМ л. 105 об.): £опномг // ВопнэЛ (44-44 об.), древомг // древэЛ (45-45 об.), дрУгомг // дрУгэмг (46-46 об.) и т. д. Московские издатели допускают нарушения данного предписания - они исключают орфографический показатель множественности э в Д мн. в парадигме слова Яремг: ЯрмЭмг ^ Ярмомг (44, 106 об.). Исправления э ^ о во флексиях Д мн. осуществляются в метаязыке: правплшмг ^ правпломг (25, 83; 127, 193 об), СлавЯнэмг ^ славЯномг (124 об., 190), злЭ" ^ эломг (212, 300 об.).
1.8. Посредством распределения о и э в ГС осуществля-
ется противопоставление форм Р ед. м. и с. р. и В ед. м. р. прилагательных, местоимений, причастий: «Родптелньъй
единственный на/ э, Впн: на/ о» (ГС л. 75, ГМ л. 134): Стагэ - Стаго (74 об.), тогЭ - того (104 об.), б'Ующагэ -БЇющаго (183 об.) и т. п.
Такое разграничение форм в московском издании проведено непоследовательно. В парадигмах притяжательных местоимений в позиции В ед. м. р. о в окончании правится на э: моЄго ^ моегэ (107, 170), твоЄго ^ твоегэ (108, 171), своЄго ^ своегэ (109, 172), т. е. форма В совпадает с формой Р.
ударение на острое: Яко ^ Яко (191, 275 об.), О^во ^ О^во (193 об., 279).
1.6. Дублетные буквы о и э М. Смотрицкий использовал для снятия омонимии форм И ед. (В ед. для неодушевленных) и Р мн. в парадигмах существительных мужского рода: «Имен: един: на/ о. род: множ: на/ э» (л. 45): И ед. Юроды - Р мн. Юрэды (44 об.-45), пророкы - прорЭкы (46 об.-47), домы -дЭмы (57 об.-58). Написание э в Р мн. в ГС распространено и на существительные первого склонения (а-склонения): вое-вЭды (33 об.), снЭхы (36), ЮнЭшы (37 об.), где э уже не является средством устранения омонимии, а выступает как показатель категориального значения множественности.
Михаил Рогов и Иван Наседка нарушают эту зафиксированную в ГС норму распределения о и э. В парадигме существительного Юноша и «усеченного» прилагательного сновены в Р мн. э правится на о: ЮнЭшы ^ Юношы (37, 99 об.), снЭвны ^ сГ|овны (81 об., 141; 82, 141 об.). Правка э ^ о в формах Р мн. проведена и в метаязыке: ГлагЭлы ^ Глаголы (27, 85 об.), предлЭгы ^ предлогы (12, 56 об.; 227 об., 317 об.; 238, 329), Апостэлы ^ Апостолы (228, 318), СлЭгы ^ Ологы (240 об., 333 об.), стрЭк ^ строкы (12 об., 57 об.).
Показательна в этом отношении замена э на ы (!) в тексте правила, регламентирующего употребление о и э в формах И ед. и Р мн., ср.:
Многочисленные отступления от правила распределения о и э в окончаниях Р и В засвидетельствованы и в метаязыке ГМ - иосифовские справщики заменяют э на о в формах Р ед. м. и с. р. местоимений и прилагательных: чемгэ ^ чемго (21 об., 78), Единагэ ^ единаго ЭконченУя (22, 78 об.), Троегэ ^ троего ЭконченУя (22, 78 об), РазсУдителнагэ ^ разсУдителнаго (25, 83), Ъ тогЭжде ^ тогожде лица (128
06., 195), коегЭждо ^ коегождо наклоненУя (122, 187) и др.
2. Разграничение омонимичных форм в ГМ по сравнению с ГС реализовано более регулярно.
2.1. Для орфографического различения наречий от «усеченных» прилагательных среднего рода М. Смотрицкий использует о и э: И ед. с. р. влго (77) // наречия крэпкэ, славнэ (189), прямэ, правэ, малэ (190) и т. д. [примеры из перечня наречий в разделе «О НАР}Ч1И»]. Однако в метаязыке своей грамматики это противопоставление он проводит не во всех случаях, допуская написание наречий с о. В московском издании о в наречиях исправлено на э: достойно ^ достойнэ (197 об., 283 об.), поле,но ^ полезнэ (237, 328), оутЭшно ^ оутэшнэ (236 об., 328), прикладно ^ прикладнэ (11 об., 55 об), хранимо ^ хранимэ (13, 58), вэстно ^ вэстнэ (99
06., 162 об.).
2.2. М. Смотрицкий предписывает различать формы причастий Т ед. м. и с. р. // Д мн. м., с., ж. р. посредством оппо-
ттг > л^ 1 н 1
зиции и - ыъ: «1 ворите , единстве , на, и. дателныш, множественныъп, на, ыъ» (ГС л. 185, ГМ л. 265 об ): вУЮщимы
// вУЮщыъмы (183 об.). В описательной части ГС эта норма нарушается: и употребляется М. Смотрицким и во флексиях плюральных форм. Московские редакторы не только исправляют ошибочные написания и ^ ыъ: составляЮщим ^ со-
ГС ГМ
Имен: еднн: наІ о. род: множ: наІ э. (л. 45) Имен, еднн, на о. род, множ, на г. (л. 108)
ставлЯющьъмг (173 об., 251), сУщпмг ^ соущьъмг (207
об., 295 об.), лУкавнУющпм ^ лУкавнУющьъмг (213, 302), зрЯщпм ^ зрЯщьъмг (213 об., 302 об ), глющпм ^ глющым
(221, 310), мнЯщпмг ^ мнЯщьъмг (226 об., 316 об.), но и
3. Реализуя (с большей или меньшей регулярностью) предписанное ГС разграничение омонимичных форм единственного и множественного числа, Михаил Рогов и Иван Наседка распространяют орфографические показатели множественности (е и камору) в тех же грамматических позициях на плюральные формы имён другого рода.
3.1. С целью преодоления омонимии форм И ед. и Р мн. в парадигмах существительных мужского рода М. Смотрицкий применяет оппозиционные графемы е и е: «Именптелный единственный, на/ е: Родптелный множественный, на/ е» (ГС л. 43 об., ГМ л. 105 об.): Яремг // Яремг (43 об.), отецг // отецг (48), чванецг // чванецг (48 об.), жрецг // жрецг (50 об.), їерей // їерей (66-66 об.).
Это средство графического различения омонимичных форм в ГМ по сравнению с ГС использовано более последовательно - московские редакторы вводят графему е в Р мн. в двух парадигмах существительных мужского рода, в которых М. Смотрицким не было реализовано противопоставление И ед. // Р мн.: Клевретг ^ клевретг (43, 105 об.), свпдптЄль ^ свпдэтель (64 об., 125).
Формы Р мн. с е иосифовские справщики кодифицируют и в парадигмах существительных женского и среднего рода: мрежг ^ мрежг (36 об., 98 об.), древг ^ древг (45 об., 108), пменг ^ пменг (51, 115 об.), словесг ^ словесг (53, 116), очесг ^ очесг (59, 119 об.). В этом случае графема е выступает не в дифференцирующей, а в маркирующей функции - как показатель значения множественности.
Такой же правке е ^ е подвергаются формні Р мн. имён женского и среднего рода в метаязыке: женг ^ женг (199
об., 286), пменг ^ пменг (21 об., 77 об.), временг ^ временг (172, 249 об.) словесг ^ словесг (5 об., 45 об.), чУдесг ^ чюдесг (204 об., 292 об.).
3.2. Оппозиция знаков ударения оксия - камора ( ' -" ) используется М. Смотрицким для дифференциации И ед. // Р мн. существительных мужского рода, относящихся ко второму склонению: дрУгг // дрУгг, (46-46 об.), пророкг // прорэкг (л. 46 об.-47), грЭхг // грЭхг (47-47 об.), Домг // дЭмг (57 об.-58), а также «усеченных» прилагательных: нпщг // нпщь (78), Варнавль // Варнавль (84-84 об.) и т. п. Соответствующее правило, предписывающее постановку облечённого ударения в Р мн., содержится в разделе «Э просодіп»: «ЪсЭ-
1 / л н V м Л /
ченагэ родпте нагэ множестве нагэ естество до гагэ/ пже эБлачптся: Якэ, человЭкг/ оученпкг/ любодЭй: п про» (ГС л. 16, ГМ л. 62).
Исправления акцентуационных знаков в указанных формах в ГМ характеризуются некоторой непоследовательностью. С одной стороны, иосифовские справщики нарушают предписания М. Смотрицкого, заменяя камору на оксию в позиции Р мн. в двух парадигмах прилагательных: Варнавль ^ вар-навль (84 об., 144; 85, 145), Павль ^ павль (86 об., 147).
значительно расширяют орфографическое правило ГС, посвященное букве ыъ, особо оговаривая нормативность ыъ во флексиях Д мн. причастий, ср.:
Правка камора ^ оксия в формах Р мн. существительных мужского рода осуществляется и в метаязыке (2 примера): Глагэлг... в,Ятьъх ^ Глаголг (27, 85 об), Ъ предЭлг ^ Ъ предЭлг (233 об., 324 об.).
С другой стороны, в описательной части грамматики было засвидетельствовано 13 обратных исправлений оксия ^ камора в Р мн. в тех случаях, когда М. Смотрицкий сам допускает отступления от рекомендаций своей грамматики: глагэлг эконченТе ^ глагэлг (118, 181 об), всЭх рэдг ^ рэдг (23, 80), слэгг колпчество слэгг (240 об., 333 об.), колпчества слэгг ^ слэгг (240 об., 333 об.), всЭхг пред-лэгг предлэгг (191 об., 276) и др.
Кроме того, московские редакторы распространяют написание каморы в формах Р мн. на имена женского и среднего рода - в этих парадигмах камора используется ими не для разграничения грамматических омонимов, а для маркирования форм множественного числа: ДЭвг ^ дЭвг (33, 94 об.), Воевэдг ^ воевэдг (33 об., 95), рУкг ^ роукг (35 об., 97), сердецг ^ сердецг (49, 112 об.). В соответствии с изменениями в парадигмах осуществляется правка и в метаязыке: Женг ^ Женг (26 об., 85), рЭкг ^ рЭкг (27, 86), Птпцг ^ Птпцг (28, 86 об.), лпцг ^ лпцг (179 об., 259), дЭл ^ дЭлг (212 об., 301).
3.3. Пара графем е - е служит в ГС средством противопоставления форм Т ед. // Д мн. существительных мужского и среднего рода: «Твор: едпн: на/ е. Дат: множ: на/ е» (ГС л. 48 об., ГМ л. 111 об.): отцемг // отцемг (48), отрочЯтемг // отрочЯтем (51-51 об.), пменемг // пменемг (52), пастьъремг // пастьърем (63 об.) и т. п. В ГМ эта норма соблюдена непоследовательно. В двух парадигмах имён мужского рода во флексии Д мн. е исправлено на е: мравіемг ^ мравЇемг (67, 127), знземг ^ зноемг (68, 127 об.). Таким же исправлениям подвергаются плюральные формы и метаязыке: временемг ^ временемг (124 об., 190), парадгамате™ ^ парлдпгматемг (156, 228 об), пменемг ^ пменемг (33 об., 95), подажемг ^ падежемг (220 об., 310), прпчастіемг ^ прпчастЇемг (227, 317), рєчЄнїєм ^ реченЇемг (242, 335).
Вместе с тем московские редакторы распространяют написание е во флексиях Д мн. на парадигмы существительных женского рода третьего склонения: заповЭдемг ^
заповЭдемг (60, 120 об.), матеремг ^ матеремг (61, 121 об.). Аналогичная правка внесена в окончания Д мн. в метаязыке: частемг ^ частемг (191 об., 276; 194 об., 279 об.; 195, 280), страстем ^ страстемг (249 об., 344).
4. Орфографические показатели (е, э, ь) экстраполированы в ГМ на другие грамматические позиции.
4.1. Графема э фиксируется в ГМ во флексиях 1 л. мн. в парадигмах прошедших времён (мимошедшего и прешедшего): Бьіхомг ^ Бьъхэмг (134 об., 202), творЯхомся ^ тво-
ГС ГМ
ьъ: В началЭ рєчЄнїя не полагается. (л. 11) Се ы, дебелымг гласомг вЭщается, п нпкогда же в началЭ не д полагается. якэ, вл^ка хртосг. свойствено же емоу хранптп вг прпчастіп, вг четвертой частп моужеска рода, во мнэжественомг / 1 V 1 .. 1 , . / л чпслЭ, вг дателномг падежп, якэ, ты!мг Бтющымг <...> такоже п вг женскомг вг дателномг (л. 56-56 об.)
ряхэмся (151 об., 222 об.), Ядяхомы ^ Ядяхэ™ (167, 243 об.).
Аналогичные исправления о ^ э осуществляются в описательной части грамматики: рекохом ^ рекохэмы (13 об., 59), Э[с]тавихом ^ Эставихэмы (90 об., 151), вихомы ^ вихэмы (122 об., 187), вэдЭхомы ^ вЭдЭхэмы (172 об., 249 об.), раздЭлихомы ^ раздЭлихэмы (238 об., 331 об.), творихомы ^ творихэмы (243 об., 337).
4.2. Графема е регламентирована в окончании М мн. -ехы в парадигмах существительных мужского, женского и среднего рода: клевретехы ^ клевретехы (43, 105 об.), пророцехы ^ пророцехы (47, 110), отцехы ^ отцехы (48 об., 111 об.), сердцех ^ сердцехы (49 об., 112 об.), жерцехы ^ жерцехы (51, 114), именехы ^ именехы (52 об., 115 об.), вратУехы ^ вратУехы (58, 119), заповЭдехы ^ заповЭдехы (60, 121), ходотаехы ^ ходатаехы (64 об., 125), свидителехы ^ свидэтелехы (64 об., 125).
В соответствии с изменениями в парадигмах исправляются флексии М мн. в метаязыке: падежехы ^ падежехы (13, 58), Именехы ^ именехы (120, 184), лицехы ^ лицехы (120, 184), Степенехы ^ степенехы (245 об., 339 об.), Писменехы ^ писменехы (239, 332), мЭстехы ^ мЭстехы (122, 186 об.).
4.3. Графема е использована во флексии Р мн. -ей, которая была кодифицирована московскими редакторами в качестве вариантной в парадигмах существительных женского рода первого и третьего склонений: лодей (102), сУдей (103), запо-вЭдей (120 об.), матерей (121 об.) Употребление е в этой флексии у существительных женского рода является доминирующим и в метаязыке: частей (57 об., 280), вещей (105, 123, 137, 167 об, 313 об.). Написания с е отмечены лишь в двух случаях: пядей (200, 287).
В генетивных формах имён мужского рода, образованных М. Смотрицким с помощью флексии -ей, московские редакторы также используют графему е: мУжей ^ мУжей (6 об., 47.), Мцей ^ Мцей (26 об., 85), ЗвЭрей ^ ЗвЭрей (200 об., 287), падежей ^ падежей (131 об., 198), лЮдей ^ лЮдей (212, 300 об.), царей ^ царей (200 об., 287), писателей ^ писателей (235, 326), степеней ^ степеней (246, 340 об.).
4.4. В глагольных парадигмах в окончаниях 1 л. мн. настоящего времени графема е в ГМ исправлена на е: творяемы ^ творяемы (151, 222 об.), творяемся ^ творяемся (151, 222 об.). Последовательная правка е ^ е в окончаниях 1 л. мн. проведена в метаязыке: раздЭляем ^ раздЭляемы (6 об., 47), вопрошаем ^ вопрошаемы (21 об., 78), располагае™ ^ располагаемы (74, 133), припрягаемы ^ припрягаемы (196 об., 281 об.), оупотревляемы ^ оупотревляемы (218, 307 об.).
Таким образом московские редакторы снимают омонимию форм 1 л. мн. // И ед. м. р. страдательных причастий на-
Библиографический список
стоящего времени: творяемы ІІ творяемь, не вовлеченных М. Смотрицким в сферу действия принципа антистиха. Разграничение форм в данных грамматических позициях осуществляется в ГМ также посредством дистрибуции ы - ь: чн-таемы (191) ІІ чнтаемь (202, 227 об.), творНмы (215 об.) ІІ творНмь (227), сотворНмы (216) ІІ сотворНмь (227 об.), которая достигается в результате исправления флексии И ед. м. р. страдательных причастий ы ^ ь: чнтаемы ^ чнтаемь (1З4 об., 202; 155, 227 об.), творНмы ^ творНмь (155, 227), творяемы ^ творяемь (155, 227 об.). Эта орфографическая норма, предполагающая дифференциацию презентных и причастных форм с помощью ь - ы, была кодифицирована ранее в «Буковнице» Герасима Ворбозомского, где ь также является показателем И ед. м. р. страдательного причастия: дарнмь он (л. 157), Нзгоняемь (л. 162), мНлУемь (л. 165 об.), прого-няемь (л. 170), сыхраняемь (л. 172), сокращаемь (л. 172 об.) [9, с. 296-298].
Проведенное исследование позволило определить характер рецепции орфографической программы Мелетия Смот-рицкого московскими книжниками. Установлено, что использованный М. Смотрицким принцип орфографической дифференциации в московском издании был трансформирован. Михаил Рогов и Иван Наседка подвергают коррекции объем его реализации, изменяя набор противопоставляемых грамматических позиций, и функциональную нагрузку оппозиционных графем. М. Смотрицкий применяет оппозиционные графемы (е - е, о - э, а - я, Ї - н и др.) и надстрочные знаки (оксия
- камора) в случае омонимичных форм, преодолевая при помощи орфографических средств грамматическую (и лексическую) омонимию. Основной функцией орфографических оппозиций в ГС является дифференцирующая. Михаил Рогов и Иван Наседка кодифицируют показатели множественности в тех плюральных формах, которые не являются омонимичными (как, например, Р мн. мрежы, древы, роукы, сердецы, матерей, Д мн. заповЭдемг, М мн. пророцехы, Нменехы, 1 л. мн. бь'гхэмы, творяхэмся), закрепляя графемы е, э и камору за формами множественного числа вообще. Орфографические средства используются здесь не для противопоставления омонимичных форм, а для обозначения, маркирования форм, наделённых определённой грамматической семантикой (в данном случае - единственного ІІ множественного числа). Таким образом, в московском издании орфографические оппозиции наряду с дифференцирующей выполняют ещё и маркирующую функцию.
Система различения грамматических омонимов, представленная в первом издании грамматики Мелетия Смотриц-кого и скорректированная в её втором издании, легла в основу современной церковнославянской орфографии, сформировавшейся во второй половине XVII - нач. XVIII в. Из области теоретических построений эта система перешла в орфографическую практику в процессе грекоориентированной книжной справы при патриархах Никоне (1652 -1658 гг.) и Иоакиме (1674-1690 гг.).
1. Ларин, Б.А. Русская грамматика Лудольфа 1696 г. - Л., 1937.
2. Грамматика 1648 г. / предисловие, науч. коммент., подг. текста и сост. указателей Е.А. Кузьминовой. - М.: МАКС Пресс, 2007.
3. Worth, D.S. The Origins of Russian Grammar: Notes on the State of Russian Philology Before the Advent of Printed Grammars. - Slavica Publishers, Inc., Columbus, 1983.
4. Успенский, Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). - М.: Аспект Пресс, 2002.
5. Кузьминова, Е.А. Предисловие / Е.А. Кузьминова, М.Л. Ремнёва // Грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого. - М .: Изд-во Моск. ун-та, 2000.
6. Православная энциклопедия / сост. Е.А. Кузьминова. - М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. - Т. 2.
7. Ягич, И.В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке // Исследования по русскому языку. - СПб., 1885-1895. - Т. 1.
8. Кузьминова, Е.А. Грамматический сборник 1620-х гг. Издание и исследование // AION-SLAVISTICA. - Napoli. - 2002. - № 1.
9. Живов, В.М. Буковница 1592 г. и ее место в истории русской грамматической мысли // The Language and Verse of Russia / In Honor of Dean S. Worth. - M.: Восточная литература РАН, 1995.
Bibliography
1. Larin, B.A. Russkaya grammatika Ludoljfa 1696 g. - L., 1937.
2. Grammatika 1648 g. / predislovie, nauch. komment., podg. teksta i sost. ukazateleyj E.A. Kuzjminovoyj. - M.: MAKS Press, 2007.
3. Worth, D.S. The Origins of Russian Grammar: Notes on the State of Russian Philology Before the Advent of Printed Grammars. - Slavica Publishers, Inc., Columbus, 1983.
4. Uspenskiyj, B.A. Istoriya russkogo literaturnogo yazihka (XI-XVII vv.). - M.: Aspekt Press, 2002.
5. Kuzjminova, E.A. Predislovie / E.A. Kuzjminova, M.L. Remnyova // Grammatiki Lavrentiya Zizaniya i Meletiya Smotric-kogo. - M .: Izd-vo Mosk. un-ta, 2000.
6. Pravoslavnaya ehnciklopediya / sost. E.A. Kuzjminova. - M.: Cerkovno-nauchnihyj centr «Pravoslavnaya ehnciklopediya», 2001. - T. 2.
7. Yagich, I.V. Rassuzhdeniya yuzhnoslavyanskoyj i russkoyj starinih o cerkovnoslavyanskom yazihke // Issledovaniya po russkomu yazihku. -SPb., 1885-1895. - T. 1.
8. Kuzjminova, E.A. Grammaticheskiyj sbornik 1620-kh gg. Izdanie i issledovanie // AION-SLAVISTICA. - Napoli. - 2002. - № 1.
9. Zhivov, V.M. Bukovnica 1592 g. i ee mesto v istorii russkoyj grammaticheskoyj mihsli // The Language and Verse of Russia / In Honor of Dean
S. Worth. - M.: Vostochnaya literatura RAN, 1995.
Статья поступила в редакцию 07.05.2011
УДК 76.01:004.5
Солодовиченко Л.Н. DIDACTIC CONCEPTION OF PREPARATION FOR ARTISTIC COMPUTER GRAPHICS CREATIVITY. Demonstrated in the article is Didactic Conception of Preparation for Artistic Computer Graphics Creativity. The term of “Pedagogic Cybernetics” is clarified. Proved is the demand of obtaining experience of the cybernetic and synergetic components of artistic creativity as a visual cognition language utilizing means of computer graphics.
Key words: Artistic Computer Graphics Creativity, Pedagogic Cybernetics, Synergy, Informational Didactics, Interactive Computer Graphics.
Л.Н. Солодовиченко, проф. КарГУим. Е.А. Букетова, г. Караганда, Казахстан, E-mail: lsolo@mail.ru
ДИДАКТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПОДГОТОВКИ К ХУДОЖЕСТВЕННОМУ КОМПЬЮТЕРНО-ГРАФИЧЕСКОМУ ТВОРЧЕСТВУ
В статье обоснована дидактическая концепция подготовки к художественному компьютерно-графическому творчеству. Уточнено понятие «педагогическая кибернетика». Доказана потребность овладения опытом кибернетической и синергетической составляющей художественной творческой деятельности, как визуальным языком познания с использованием средств компьютерной графики.
Ключевые слова: художественное компьютерно-графическое творчество, педагогическая кибернетика, синергия, информационная дидактика, интерактивная компьютерная графика.
Широкий круг научных исследований раскрывает различные аспекты теоретических и прикладных проблем художественного творчества (Л.Л. Алексеева, Л.С. Выготский, Л.Я. Дорфман, Е.Н. Князева, А.Ф. Лосев, А.А. Мелик-Пашаев, В.Н. Розин, А.В. Уваров и др.). Однако в теории искусствознания и в художественной педагогике остаются недостаточно разработанными тенденции новых информационных технологий в художественной творческой деятельности. Это актуализирует потребность исследования и выявления особенностей художественного компьютерно-графического творчества в современной культуре, так как с появлением мультимедийных технологий и виртуальной реальности усиливается экспансия технической цивилизации. В то же время, «анализ опыта компьютеризации образовательного процесса свидетельствует о том, что это важнейшее направление повышения эффективности и качества подготовки специалистов реализуется не в достаточной степени» [1]. Следовательно, формирование позитивного художественно-творческого опыта личности (процесса творческого мышления и деятельности) с использованием современных технологий и методов является актуальной проблемой искусствознания, педагогики искусства, дидактики и художественной практики.
В науке ставится вопрос о необходимости построения новой информационной дидактики, утверждается, что именно в этом направлении следует развивать научно-педагогические исследования (М.В. Вилотиевич, Б.Е. Стариченко и др.). Эти
выводы основаны на том, что новые информационные технологии обучения не могут быть эффективно реализованы на принципах классической дидактики в новых социальноэкономических условиях. Ученые в качестве теоретических основ создания систем управления процессом обучения с использованием информационных технологий предлагает применять методы и средства педагогической кибернетики. Разрабатывается комплексный подход к решению проблемы оптимального управления процессом обучения на базе кибернетических и педагогических принципов [2]. В то же время, информационную дидактику рассматривают как часть кибернетической педагогики [3]. Данные исследования показывают новые подходы переосмысления и интерпретации сущности самой кибернетики и кибернетических принципов в современной научно-творческой среде.
Развитие теории кибернетики имеет сложный путь. Использование термина «кибернетика» практически в современном значении имеет глубинные исторические корни. Например, Платон трактовал термин «кибернетика» как «исследование самоуправления». Самостоятельной наукой кибернетика стала в 1940-х годах (Н. Винер, У. Мак-Каллок, Дж. фон Нейман, У.Г. Уолтер, К. Шеннон, У.Р. Эшби и др.). В это время в СССР кибернетика не признавалась как официальная наука, была объявлена «реакционной лженаукой». Однако в 1960-х годах различные аспекты педагогической кибернетики разрабатывались в объеме программированного обучения
