CC BY
87
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2011. № 5
Е.А. Кузьминова
ПРИНЦИП АНТИСТИХА В СЛАВЯНСКОЙ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
Принцип антистиха базируется на графико-орфографической дифференциации омонимичных форм в церковнославянском языке. В статье рассматривается концептуальное обоснование этого принципа в трактате Константина Косте-нечского «Сказание изъявленно о писменех», анализируются особенности его реализации в орфографических и грамматических руководствах, созданных в Московской и Юго-Западной Руси в XVI-XVII вв. Особое внимание уделяется системе разграничения грамматических омонимов, представленной в первом издании грамматики Мелетия Смотрицкого (1619) и скорректированной в ее втором московском издании (1648), которая была положена в основу современной церковнославянской орфографии.
Ключевые слова: славянская грамматическая традиция, орфографическая и грамматические норма, антистих, омонимы.
The principle of anti-verse is based on the graphical-orthographic differentiation of homonymous forms in Old Church Slavonic. The article considers conceptual substantiation of this principle in Constantine Kostenechsky's treatise 'A Tale Proving about Writings', and analyzes peculiarities of its realization in manuals on orthography and grammar created in Moscow and south-western Russia in the XVI and XVII centuries. Particular attention is paid to the system of distinguishing between grammatical homonyms exposed in the first edition of Melety Smotritsky's grammar (1619) and revised in its second Moscow edition (1648) which became the basis of modern Church Slavonic orthography.
Key words: the Slavic grammatical tradition, orthographic and grammatical norms, anti-verse, homonyms.
1. Принцип антистиха (от греч. avtioToixov 'противостояние') — это принцип графико-орфографической дифференциации омонимичных форм в церковнославянском языке. Его возникновение в славянской книжности было обусловлено ориентацией на греческую (византийскую) грамматическую традицию.
Греческая орфография византийской эпохи строилась по этимологическому принципу, сохраняя те этимологические различия, которые давно потеряли фонетическую значимость, с тех пор как в первые века нашей эры фонетика греческого языка претерпела глубокие изменения. В условиях — подчас драматического — несоответствия фонем и графем, когда, например, один и тот же звук [i] можно было передать шестью различными способами: i, п, £1,
u, ui, Ol (итацизм), была широко распространена омофония и как следствие орфографические ошибки. Византийское школьное обучение уделяло особое внимание правильному написанию одинаково звучащих слов, с этой целью составлялись списки таких словесных пар — антистихов, которые заучивались при помощи специальной мнемонической техники. Виртуозно подобранный антистойхический ряд слов, которые произносились или могли быть произнесены современниками одинаково как [erimin], принадлежит, в частности, известному филологу эпохи Палеологов Максиму Плануду (f ок. 1305): ¿p^nv 'пустынную', ¿poi^nv 'я спросил бы', alpet p,iv 'он хватает сие', alpoi^nv 'меня схватили бы', ¿pet ^tv 'он скажет сие', ¿ppi^nv 'меня сбросили', aipoi^nv 'меня подняли бы', ¿ppu^^nv 'меня очистили', ¿ppu^nv 'я расточился'. В соответствии с принципом антистиха строились и лексиконы. Так, в крупнейшем словаре Х в. «Суда» (число глосс около 30 000) слова расположены не в алфавитном порядке (ката OToixetov), а в антистойхическом (кат' ävTiOTOixiav): ai следует за e, после Z идут ei, n, i, вслед за o приводится ш, наконец, oi стоит непосредственно перед и, причем это относится и к начальным буквам, и к буквам внутри слов [Treu, 1896; Hunger, 1978; 1989; Гаврилов, 1985]. В греческой орфографии, таким образом, принцип антистиха — это принцип этимологического написания, когда орфографическая норма фиксирует более раннее произношение.
Об актуальности принципа антистиха для византийской письменности и школьного образования свидетельствуют и слова Максима Грека, который, указывая на многочисленные ошибки, основанные на смешении омофоничных форм (ütyn^oq 'высокий' и tyiXöq 'лысый', ¿KK^noia 'церковь' и ¿KKÄetoai 'исключить', oü yap eiSov 'ведь я не увидел' и oü yap flSov 'ведь я не пел'), наставлял книжников: «пословицы tf нлсъ тлкожде ины дв^ подокн^ к сек^ по глдс^, л по писмени и рлз^м^ много з^ло рл.зликЬ'юфе» [цит. по: Ковтун, 1975: 56]. Предупреждая появление подобного рода ошибок, на первом (!) листе переписанной им греческой Псалтыри (1540 г.) (ГПБ, Соф., ед. хр. 78) Максим Грек помещает ряды антистихов, сопровождая их переводом на славянский язык: äWoiq инымъ, äWaq иных, äW oiq но имже, äAiq доволно, ä\X eiq но единъ, äWn^ единыл, ä\X oiq но овча, äWaq соль, äWäq кишки, ä\X aq но ихже, ä\iq р^кл 9 нл въстоц^, аЛЛ uq но свишл.
2. При усвоении славянскими книжниками принцип антистиха подвергается существенной трансформации. При фонологическом в своей основе характере церковнославянской орфографии он приобретает иной, нежели в греческом языке, функциональный смысл: орфография в церковнославянском языке должна отражать семантику (а не этимологию, как в греческом); для каждого семантического
различия должно быть найдено искусственное графико-орфографи-ческое выражение.
В славянской книжности принцип антистиха впервые получает обоснование в трактате Константина Костенечского «Склзлн'е йзьгавлкнно ш пйсменех...» (ок. 1424-1426 гг.). Необходимость соблюдения этого принципа Константин аргументирует необходимостью построения церковнославянского языка по модели греческого: «Нь й ЕфЕ ш дндйстихь1их съмотри по грьчьскыйх рлзд^лених»; «мь' окрлзь длемь о днтйстйхый, й дфе неверно мнит ти се, св^етелга привожу тй мтрь твою грьчьскые глы й писменл» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 413-414].
Антистихи определяются Константином как противопоставленные элементы кода церковнославянского письма — буквы, надстрочные знаки, знаки препинания, каждый из которых имеет смыслоразличительное значение: «Тлкоже плкь' й ш лнтйстйхь'х протйвно зовомь'х. протйвнл ко сять едйнл дрягыйм»; «рлзлич'л
/м I I I •> / / 'х г
вефе соуть мншгл, того рли лндистихь' пйшо^ть сйх» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 408, 470]. Знаки письма в трактовке Константина служат для противопоставления языковых единиц, наделенных различной семантикой.
Так, лексические омонимы дифференцируются в «сказаши...» путем распределения: 1) омофоничных букв: й — V м^рно (от м^ро 'священное масло') и мйрно (от миръ 'мир, покой'); е — к езь'кь ('народ', греч. е9уо£) и кзь'кь ('часть тела, речь', греч. у^шсса); 2) надстрочных знаков ' (оксия) —" (облеченное ударение) оуже ('веревка') и оуже ('уже').
Формы с разной грамматической семантикой, и в том числе грамматические омонимы, также противопоставляются посредством оппозиционных графем и надстрочных знаков. В паре о — ш за о Константин закрепляет значение единственного числа, за ш — мно-
\ II \ V >' 1
жественного: водл — вшдь', море — мшрл, окллкь — шкллци .
Для тернарного числового противопоставлении форм единственного, двойственного и множественного слова око в «сказаши...» использованы особые графемы, передающие наряду с грамматической и собственно лексическую семантику — о-очное р и графема в виде двух соединенных букв око — @чи мои — Шчи. Аллографы о — ш участвуют и в дифференциации по роду, о приписывается значение женского рода, ш — мужского: +еорл — +ешрь, онл —
1Данная семантическая специализация о — ш сложилась под влиянием семантики греческих названий аллографов о и ш (о рякроу 'о малое' и й р.£уа 'о большое'), а также отчасти под влиянием участия о и га в противопоставлении именных форм единственного и множественного числа в греческом языке, где в именах второго и третьего склонения в окончании род.п. ед.ч. пишется о — о^, а в окончании род.п. мн.ч. пишется га — юу [Успенский, 2002: 327].
V >/ 5 V !
юнь, онсицд — юнсицд. Пару д — га Константин предлагает использовать для отличения формы И ед.ч. ж.р. единдд от формы И дв.ч. м.р. еднндга.
С помощью надстрочных знаков — «сил» и различаются сербская форма возвратного местоимения и форма И=В ед.ч. с.р. указательного местоимения се — се (гависе 'явился' — гависе 'явил се'): «писмены едино, но силд рлзд^ли. нд се "гави се" сир^ " кь гь, и гависе ндмь , поне о^дивленно се възв^фдеть пр ркь, гле. кь гь со^фь, и пдкы ндмь гависе» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 462].
Принцип антистиха реализуется в «СкАЗднш...» не только в написании отдельных лексем и грамматических форм, но и на уровне целого текста. Текст при его цитировании должен быть маркирован как сакральный или, напротив, профанный. В качестве маркеров выступают знаки препинания, вводящие данный текст как цитату, т.е. кавычки. Одинарные кавычки являются показателем «святости» цитируемого источника, двойные предназначены для включения цитат апокрифических и еретических: «Сеж пдкы wкр^тоxwм ГО т^х дивныих моужш, въ м^сто се ' гавлгаюфее пр^рчьскык р^чи, или езлскыих, ГО съписдтелга слов^ и прочУих, гавлгаюфе се " еретичьскык глы» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 429]. В Буковинском списке «СкАзДшА...», выполненном, по всей вероятности, одним из учеников Константина в Сербии в конце XV в., данное правило проиллюстрировано многочисленными примерами: «Се же пдкы едино', идеже по чътомых ктгдхъ възымджть съписдтелТе св^телство го кьтд или го пррчьств1д, гакоже что гла; се двдд въ чр^в^ прУиметь, или въ езлш ре гь гви моемOY, или идеже прА съ еретикы, се Гогавл^еть прдвослдвных р^чи, идеже глать в^р^ж въ единого кд, или испов^дджть истиннЖА кцж, или поклоненУе стых и Чтных ики'нь. сУд въс^ прдвослдвных с*т. и зри к^л^гь сы единь ' . д идеже еретичьскыА xOYлы и клАдословУд, идеже глать кцж не глдти, или единосжфнд снд [цоу не прУемлАть, или ГО [цд и снд дхь исходить глать, и зри кел^гы еретичьскыА си двд ". дд дфе сих OYпИшеши, идеже сжть прдвослдвныхь глы, видиши ли въ колик* пропдсть низводиши секе, [кдднне» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 547].
Таким образом, Константин распространяет принцип антистиха на славянский языковой материал, настаивая на его обязательном соблюдении с тем, чтобы избежать сомнительных в отношении догматической чистоты искажений смысла церковнославянских текстов, возникающих в результате смешения знаков письма.
Пришедший в русскую книжность через южнославянское посредство принцип антистиха получает дальнейшее развитие и становится
основным принципом кодификации церковнославянского языка. В эпоху «строительства грамматики» устранение омонимии является важнейшей проблемой языковой рефлексии и филологической практики как в Московской, так и в Юго-Западной Руси. Создаются орфографические руководства, посвященные омонимичным формам и внедряющие в практику книжного письма орфографические средства их дифференциации. Так, например, автор рукописного трактата начала XVII в. «Кн'гл глеллга кяквъ1 грлммотйчнлго оученТА» (РГБ, ф. 299, ед. хр. 336, лл. 23 об.-58) видит свою задачу в том, чтобы выявить «рлзньство» между теми языковыми единицами, которые «лноз^Л лнатса едино кыти, л не логафи" рл3сЯдити, гако тыд велТе рл3тоАнТе лежЯ сокою ил^т» (л. 24).
При этом для русских книжников орфографический способ преодоления омонимии был актуален прежде всего по отношению к грамматическим омонимам единственного // двойственного и множественного числа. Основное предписание s большинства орфографических руководств гласит: «год^лаи едТнство ГО лншжственлго» («Силл соуфествЯ книжндго пислл» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 709])2.
Наиболее полный репертуар орфографических оппозиций, используемых для различения омонимичных форм единственного, двойственного и множественного числа, представлен в сочинении «0 мншжеств^ I о ед'нств^»: «множество же пиши во всем с
f f л ■» М ** S f
тршершжны шномъ, дл еръ дл еры пишетсл лншжествено же. вниллн w селъ рлз^лно, дл не вотфе кядетъ трЯдъ нлшъ. л ед'нственое пиши он кряглои дл иже дл ерь во вс^хъ р^нех... множество а, л ед'ньство л. множество оу, л ед'ньство Я»
[цит. по: Ягич, 1885-1895: 719]. Таким образом, автор этой статьи противопоставляет буквы о, ь, и/Т, л, Я, которые пишутся в формах единственного числа, буквам w, ъ, ы, а, оу, которые пишутся в формах множественного числа: Т ед.ч. // Д мн.ч. лгглоль — лгглшлъ, И ед.ч. // Р мн.ч. лзкЯчникь — лзкЯчникъ, Р ед.ч. // И=В мн.ч. лзкЯки — лзкЯкъ!, И ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. с.р. лггльсклл — лггльсклА, Р ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. ж.р. лггльскТл — лггльскыА, Т ед.ч. // Д мн.ч. лггльскТЛь — лггльскылъ. В одном из вариантов статьи «0 лншжеств^ i о ед'нств^», входящем в состав грамматического трактата «Буковница» (РГБ, ф. 173.1, ед. хр. 35, лл. 130-235), набор орфографических оппозиций дополнен буквами s
2 Ср. аналогичные правила в сочинениях «0 мн^жеств^ I о ед'нств^»: «и сего рлди, господине, сов^тъ длелъ тев4 о хрта^ i л^лилъ люковь твою гдл рлди, не сл^шлй, гакоже р^хъ, несл^снлА... I ед'ньство и двимственое и лн^жественое во вселъ рлзд^лАй, эело Ко в Ыхъ лн^го рлзни» [цит. по: Ягич, 1885-1895: 722], «Буковница» (РГБ, ф. 173.1, ед. хр. 35, лл. 130-235): «знли крлте сТа, ед'нство ГО лн^жствл э^ло лнити! рл3ньствЯетъ» (л. 133).
и з: Т ед.ч. // Д мн.ч. жиэноддтелшь — жызншддтелшъ, жиз-ноддтелнУмь — жызншддтелнымъ, И ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. с.р. жизноддтелндд — жызншддтелнда, Р ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. ж.р. жизноддтелнУд — жызншддтелныа [цит. по: Живов, 1995: 292].
Аналогичная кодификация орфографических различий в формах единственного и множественного числа, хотя с меньшим количеством аллографов, участвующих в выражении числовых значений, наблюдается и в других грамматических сочинениях — «Силд со0феств0 книжнлго писмл» (о — w, д — а), «Силл с0феств0 книжндго пислниА» (о — w, л — а, и — ы, ó — oó), «СклзЛнТе о книжной премрости» (о — w, л — а, и — ы, ь — ъ) [Ягич, 1885-1895: 716-718, 729, 1015; Кузьминова, 2001].
3. Дифференциация омонимичных форм является определяющим принципом орфографической нормализации в первых грамматиках славянского языка «Грдммдт1кд Словенскл ОъвершеНнл искяствл осми члстУй словл, и инъ1х няжднъ1х» Лаврентия Зизания (Вильна 1596) и «Грлммлт1ки СллвенскиА прлвилное СЗнтлГмл» Мелетия Смотрицкого (Евье 1619) [ Кузьминова, Ремнёва, 2000].
Устранение грамматической омонимии рассматривается Лаврентием Зизанием как одна из главных задач орфографии: «Ор=огрл^1А естъ первлА члсть грлммлт1ки, которлА нл о0чит лкымо клж-дое писмо нл его м*сци пислли. (гако, кышл. дл не въпишемъ въм*сто еру, и, и к0детъ ино, кишл. и когомъ. дл не вопишемъ тлкоже въм*сто о, w. ико ино естъ когом, иноже когшм [имеется в виду противопоставление Т ед.ч. // Д мн.ч.])» (л. 2).
При помощи пар дублетных букв л — а и о — w Л. Зизаний предлагает различать совпадающие формы единственного и множественного числа. Так, в единственном числе должны писаться л и о (дшл мол, когомъ), во множественном — а и w (Юноша, двца, члкюмъ, ко^мъ).
л — а: «6динственнw л знлчитъ. гако <...> възжлдл теке дшл мол. милость твол господи и проА.» (л. 85) — «а, <...>
' i Ту ' I s т ^ ^ '
сво»ственно же ем0 множественное число знлчи . <...> въ имени же поллгле са въ мно ственно числ*. гако м^ги чадл, юноша,
и двца» (л. 87 об. — 88).
о — w: «Еъ сред* же w поллглетсА тOкмw въ множественном
хм
числ*, и въ иже мнwжество знлчлфиг индеже, о. гако, члк^, когWмъ, прЛвеникwм, гр*шникwм, и прочлА» (л. 86 об.).
Дублеты о и w используются также для противопоставления наречий и кратких прилагательных среднего рода (достойно — до-стойнw, прлведно — прлведнw, люкезно — люкезню): «Нл конци
тм
же пише са, о оуко въ имени, wкдче же въ срене , w же, въ
/ .. •> /V /V /3
нлр^чш. гако, достойно, достоннш. прлвено, прлвенш. люкено, люке3нш. й,рАно, й3рАнш, й прочлА» (л. 86 об.)
Посредством пары и — V различаются род. и дат.п. ед. ч. нофй — нофТ, кости — костУ: «Еъ концй же V пйшетсА, вс^хъ йменъ вторлго склонетА въ длтелно плдежи. въ иньг же плдеже\ й. гако, ро. нофй, д. ноф1. ро. кости, длт. костй[!]3» (л. 86).
Идея орфографической дифференциации грамматических форм получит свою наиболее последовательную и полную реализацию в грамматике М. Смотрицкого, где по сравнению с грамматикой Лаврентия Зизания увеличено как число графических средств, так и число грамматических позиций, вовлеченных в противопоставление.
Так, пара о — ш служит для различения И ед.ч. // Р мн.ч. Юродъ — Юршдъ (л. 44 об. — 45), Т ед.ч. м. и с. р. // Д мн.ч. сь'но-мъ — сь'ншмъ (л. 50-50 об.), И=В ед.ч. с.р. прилагательных // наречий клго — сллвнш (л. 77, 189), Р ед.ч. м. и с.р. // В ед.ч. м.р. прилагательных, местоимений, причастий СТлгш — Стлго (л. 74 об.), тогш — того (л. 104 об.), кТюфлгш — шюфлго (л. 183 об.);
л — а: И=В=З дв.ч. м.р. // Р ед.ч., В мн.ч. врлчл — врлчА (л. 72-72 об.), И=В=З дв.ч. с.р // Р ед.ч., И=В=З мн.ч. знлмешл — знл-мешА (л. 70), И=В дв.ч. м. и с. р. // В мн.ч. м. р., И=В мн.ч. ж. р.: ч'л // Ч1А (л. 111 об.-112), наша // наша (л. 112 об.-113), ваша // ваша (л. 113 об.-114 об.). Р ед.ч. м.р., И=В=З дв.ч. м.р. причастий // В мн.ч. м.р. кйвшл — кйвшА, кТюфл — кУюфА (л. 183 об., 185-185 об.), 3 л. мн.ч. простых претеритов м. и с.р. // ж.р. чтошл — чтоша (л. 125 об.);
е — е: И ед.ч. // Р мн.ч. отецъ — отецъ (л. 48), Т ед.ч. м. и с.р. // Д мн.ч. отЦемъ — отцемъ, сердцемъ — сердцемъ (л. 48, 49-49 об.), И ед.ч. м.р. притяжательных прилагательных // Р мн.ч. существительных жерцевъ — жерцевъ (л. 51);
^ — ю: Д ед.ч. м. и с.р. причастий // В ед.ч. ж.р. кйвш^ — кйв-шю, к|'Юф^ — к|'ЮфЮ (л. 183 об.-184, 185-185 об.);
ъь: И ед.ч. м.р. прилагательных // Р мн.ч. м., ж. и с. р. нйфъ — нйфь, клгъ — кллгь (л. 76-76 об., 78);
й — ь': И=З мн.ч. // В мн.ч. шаници — пТАниць', отцй — отць', шкрАфй — шкрАфь' (л. 37 об.-38 об., 48), Т ед.ч. м. и с.р. причастий // Д мн.ч. к'Гюфимъ — ш'Юфымъ, кйвшимъ — кйвшь'мъ (л. 183 об., 185-185 об.);
й — V: Р ед.ч. ж.р. прилагательных // И мн.ч. ж.р., В мн.ч. м. и ж.р. клгЙа — клг'А (л. 76 об.-77);
V — ь'% И мн.ч. ж.р. прилагательных // Р ед.ч. ж.р., В мн.ч. м.р. сТ'а — сТь'а (л. 74 об.-75 об.);
3 Опечатка. В парадигме длт. костТ. (л. 28 об.).
и — У — ы: Р ед.ч. ж.р. прилагательных и причастий // И=З мн.ч. ж.р. // В мн.ч. м.р. тифНА — шифТА—тифЫА, кУюфиА — кУю-фУА — к'ГюфЫА (л. 78-78 об., 183 об.-184).
Аналогичным образом в грамматике М. Смотрицкого было семантизировано и противопоставление знаков ударения оксии (или варии) и каморы: И ед.ч. м.р. // Р мн.ч. существительных и прилагательных домъ — домъ, шифъ — нифь, Пдвль — Пдвль (л. 57 об.- 58, 78, 86 об.); И ед.ч. м.р. // И мн.ч. м.р. местоимения иже — иже, И ед.ч. ж.р. // И мн.ч. ж. и с.р. гаже — гаже (л. 116-116 об.).4
По тем же принципам проводится и дифференциация лексических омонимов. М. Смотрицкий регламентирует использование дублетов о — ш и акцентных знаков оксии — каморы для разграничения: а) наречия «о^подоклешА» гакш и междометия «о^дивлешА» гако: «М;кш : Ндр*чУе О^подокленУА: зндменяюфее/ гакъ : ижъ : дков*м : Гдь1жъ : чрез/ ш, пишемо кь1ти имдть, и и,остримо. гако: МеждометУе О^дивленУА: зндменяюфее/ гакъ кдр,о : чрез/ о, пишемо кыти имдть/ и шклдчимо» (л. 191); б) союза «исполнителндгш» оукш и союза «ндноЫтелндгш» о^ко: «Оукш : Соя,д Исполнителндгш, зндменяюфее/ ков*мъ : ть: чрез/ ш, пишемо кыти имдть/ и и,остримо. О^ко : Со«,д НдноЫтелндгш, зндменяюфее/ прето : теды : чрез/ о, пишемо кыти имдть/ и шклдчимо» (л. 193 об.).
4. О чрезвычайной актуальности принципа антистиха для книжников того времени свидетельствует тот факт, что конкретные способы его реализации становятся предметом развернувшейся полемики. Автор рукописного грамматического трактата первой четверти XVII в. «Кн1гд глмдга грммдт!кд по газык^ словенск^» (РГБ, ф. 299, ед. хр. 336, лл. 1-23) полемизирует с Лаврентием Зизанием, однако его претензии могут быть адресованы и всей предшествующей традиции [ Кузьминова, 1997; 1999].
4 В рукописных орфографических руководствах использование знаков акцентуации для различения омонимов носило окказиональный характер. Правила, семантизирующие употребление варии и каморы, удалось обнаружить лишь в двух сочинениях. В статье «Силд со^феств^ книжндго писмд» посредством знаков ударения предписывается противопоставлять формы указательного местоимения И — В с.р. ед.ч. «се море» и указательной частицы, эквивалента 'вот' «се мы, й челов^къ» [цит. по: Ягич, 1885-1895^ 714]. Противоположное предписание содержится в трактате «Кн1гд глмдга грммдт1кд по газыкй' словенск^» (РГБ, ф. 299, ед. хр. 336, лл. 1-23), где указательное местоимение маркировано каморой: «се слыш^», а частица — варией: «се дзъ Уд^ти, вместо вото дзъ ид^ти». В этом сочинения оппозиция знаков ударения экстраполирована также на слова то и что, которые, как и се, «по двд рдз^мд '¡м^ть». Указательное местоимение то требуется писать с каморой: «то творю», союз то — с варией: «дфе лювиши мА, то слвшдй мА»; вопросительное местоимение что — с каморой: «что тА ндречем; рдй ли, ^и нко», что ( в значении 'почему' — с варией: «А;фе хофеши что непросиши. вместо. вск^ю, 1ли дла чего непросиши» (л. 12 об.).
Сама идея использования орфографических средств для разграничения грамматических омонимов принимается книжником и признается им весьма плодотворной. Ссылаясь на процитированное выше толковЛше орфографии, он пишет: «Ллвреньттй зйэЛнтй в нл-чЛл^ своеА грлммлтйц^ вкрлтц^ окьгави рл3лйчТе множественъ'х 1 единственъ'х пйсмен, оном кр^"глъ'м й троерогим. гако дл не пйшем она троероглго ко единствено р^ч^. ТЛко же 1 кр^гллго дл не пйшем ко множественой р^ч^. й то онъ докр^ ре» (л. 3-3 об.). Однако конкретная реализация принципа антистиха, представленная не только в грамматике Л. Зизания, но и в авторитетных орфографических руководствах, вызывает у него существенные возражения.
Во-первых, автор трактата выступает против использования в качестве «числовых» показателей помимо пар дублетных букв (о — ш), лишенных фонологического значения, пар, связанных с обозначением твердости-мягкости согласных (как, например, л — А), поскольку в ряде случаев употребление этих букв противоречит реальному
** V II.. / Ш. V м /I
произношению: «а еже ллврент'й зйэанш во своей грл мотиц^ повел^влетъ нлм вместо, а. къ ед'ньственъ'м р^ч<ам, лзъ пислт. Ко множественнъ'м же, вместо Лзл, а, пислти; в сйцевъ'х, мол дшл. 1 плки нлша срцА, 1 наша дша;5 1 в том онъ погр^шйлЪ, первою р^чь, де^л^ 1 н^м^ сотворйв. ДрЬУ^ю же молодАв^ вве; ок^ р^ч^ с^флго йх свойства окнлжйвъ» (л. 21-21 об.).
Во-вторых, возражения книжника вызывает употребление буквенных показателей числового значения не в абсолютном конце слова: «I плки той же Ллвренттй мншжественъ'й, 1 едйнственнъ'й рл3^мъ в р^ч^х повел^ 1 пречйннъ'м писмом, 1 слогом поср^д°р^ч-
м ^ Ь ' м ^ ' Г ^ I х ' м
нъ' I преконечнъ' и конечнъ'м окьгавлАТй; в сицевъг; кшгш , съ'ншвшмЪ, штршкшм.6 1 в том онъ тЛкож погр^шйл; злкъ'в гако всакаго 1мене I р^ч^ плдежл и склонешА, не пре^чиннъг писмо , ни посрественнъ'м слогом, но посл^днимъ писмомъ окьгавлАетсА»
(л. 21). Такие написания противоречат, по мнению книжника, данному в «грамматическом каноне» православия — статье «О шсмйхъ члст^хъ словл» — определению плдешА (падежа) как последней
5 Ср. аналогичные кодифицированные в грамматике Л. Зизания формы в «Окл-ЗанТи...» Константина Костенечского: едйнлл — едйнлга, в статье «О мншжеств^ ' о едЫств^»: лггльсклл — лггльсклА, в грамматике М. Смотрицкого: знлме-нТа — знлмеш'А.
6 Ср. аналогичное использование дифференцирующих дублетных букв в середине слова в «Оклзлш'й...» Константина Костенечского: водл — вшдь', море — мшрл, в статье «О мншжеств^ ' о едЫств^»: лггломь — лгглшмъ, в «Буковнице»: пропов^днТ'комь — пршпшв^днйкшмъ, постш'кь — пшстнйкъ, в грамматике М. Смотрицкого: сь'номъ — сь'ншмъ.
буквы словоформы7: «ЕсАкоА ко р*м* i имене плденТе... посл*днее писмо нлричетсА» (л. 3 об.-4).
Чтобы устранить два указанных недостатка орфографического способа дифференциации омонимичных грамматических форм, кодифицированного как в грамматике Л. Зизания, так и в авторитетных орфографических руководствах, автор трактата предлагает реформировать славянскую орфографию по модели греческого алфавита, где строчные и прописные буквы пишутся по-разному (ср. А — а, Н—п), и ввести «двообразное» начертание всех гласных букв л — а, е — е, и — И, 1 — j, о — о — w, Ó — oó, ъ — Ъ, ъ1 — Ъ1, ь —
Ь, а — f: «Остлвльшеж тл всА, ремемЪ гако нлм словАном не ц t м t х ! токмо Онъ рл личен лице потреке , но i вса л1, гллснъг писмена
двоокрлзнл трек* притАжлти. о гавлетА рлд едиственлго i
мнОжственлго рлз0мл во 1менох же i р*чех. дл кОеждо ихЪ в
подОкном ем0 м*сте стлв. '¡ма i р*чь Ú н*могллсТА i молодАвл
в*флнГА 1 декелл, здрлв0 къ!ти оустрО^тъ. 1Хже двоокрлзнлА
лицл се есть. л а. е е. и И;. 1 j. о о w. Ó; оу;, ъ Ъ, ъ1 Ъ1, ь
Ь, а f. Тлко ко i во ельлинох глнлА писмена всА двоокрлзнл
с0ть» (л. 4-4 об.). Первый вариант написания кодифицируется в
позиции абсолютного конца слова в формах единственного числа,
второй — в формах двойственного и множественного: Р ед.ч. // И=В
дв.ч. лггелл едТнлго — лггела два, члкл единлго — члка два;
И ед.ч. // И мн.ч свои — своИ; В ед.ч. // Р=М дв.ч. р0к0 свою —
р0кО0 твоею; Р ед.ч. // И=В мн.ч. женъ1 единОА — женЪ1 многИ;
И ед.ч. // И=В мн.ч. сТа женл — df женЪ1; Р ед.ч. // В мн.ч. црА
моего // цлрf многи и т.д. (л. 4 об.).
Вводя «двообразное» написание всех гласных букв, книжник предлагает универсальный способ реализации принципа антистиха: таким образом могут быть противопоставлены все без исключения омонимичные формы. Существенно при этом, что свою графико-орфографическую инновацию он обосновывает необходимостью следовать традиции и освященной этой традицией источникам: греческому языку и «осмочастию».
Разработанную систему оппозиционных графем для различения грамматических омонимов книжник последовательно применяет в
7 В состав сборника РГБ, ф. 299, ед. хр. 336, содержащего этот трактат, входит три редакции статьи «Ó WсмИхъ млст*хъ словл» — основная (л. 62-71 об.), вопросно-ответная (л. 76 об.-81) и краткая (л. 115 об. -116). Интерпретация падежной флексии как последней буквы словоформы в основной редакции: «рлзньств0ют же плденТА именнл коеждо др0гъ к др0г0 и к прлв0 ихЪ, по конемне" писмене» (л. 70); ср. аналогичное определение падежа в вопросно-ответной редакции: «в Что t плдежи w Плдежи нлримютсА посл*днеА писма вCАKлrw 1мене. М.;коже се, млкъ; женл, естество. И се есть гако еж млк0 Посл*днее пТсмо. ъ. А женал посл*днее пТсмо '¡млть лзъ. а естество, имлть посл*днее писмо '¡млть онъ. I тл посл*днаа 1менъ пимена нлримютсА плдежи, имено» (л. 79).
«приложении» к своему сочинению — своеобразном грамматическом словаре «Ктгл глелыга кзквы грдллотичндго ovinia» (л. 23
об.-58) [Кузьминова, 2002]. В алфавитном порядке автор перечисляет встречающиеся в известных ему библейских и богослужебных текстах формы, которые «лноз^" лнатса едино кыти» (л. 24), разграниченные посредством «двообразного» написания конечной гласной:
\ — а: Р ед.ч. // И=В мн.ч. тдшствд — тдшства (л. 50), Р ед.ч. м.р. // И=В дв.ч. м.р. фддАфд — фддАфа (л. 55);
и — И: Р ед.ч. // И=В мн.ч. кр\ни — кр\нИ (л. 30), ноги — ногИ (л. 41 об.);
tf — oy: Д ед.ч. // Р=М дв.ч. прстл^ — прстлоу (л. 44 об.), В ед.ч. // Р=М дв.ч. роук^ — р^коу (л. 47 об.);
ъ — Ъ: И ед.ч. //Р мн.ч. врдгъ — врдгЪ (л. 32), Т ед.ч. м. и с.р. // Д мн.ч. илъ — илЪ (л. 38), И ед.ч. м.р. прич. // 1 л. мн. ч. наст. вр. «Зрилъ кто ГО 'ш^хЪ. зрилЪ ЛЪ1» (л. 36 об.);
ь — Ь: И ед.ч. // Р мн.ч. г^китель — гЬ'кителЬ (л.32 об.), ловитель — ловителЬ (л. 39 об.);
Ъ1 — Ъ1: Р ед.ч. // И=В мн.ч. во!нъ1 — воинЪ1 (л. 31 об.), зв^3дъ1 — зв^здЪ1 (л. 36 об.);
a — f: Р ед.ч. // И=В мн.ч. гадеНА — гадСн'ГА (л. 56 об.), И ед.ч. Ж.р. //И=В мн.ч. Ж.р., В мн. м.р. лЮКАфДА — люкАфдА (л. 40).
В словаре также предпринимается попытка экстраполировать данный принцип на лексические омонимы и омоформы: «Долгъ, здиловдше; I п\ки дОлгЪ л^рою» (л. 34); «Ткрылъ сокровище. 1 пдки глетсА, ГО крылЪ Птич'ихЪ» (л. 53 об.); «Шилъ сдпоги. ШилЪ пошив\лных, 1ли тдчдлных к^знСцъ» (л. 55 об.).
При всей своей универсальности способ различения омонимичных форм посредством «двообразных» графем не получает дальнейшего развития и распространения в книжности. Причина, по-видимому, кроется в том, что в качестве второго «образа» гласных букв в ряде случаев были кодифицированы их скорописные начертания. Два «образа» графем, представленных в сочинении «Ктгд гллдга грллдт1кд по газык^ словСнск^», аналогичны двум типам славянских букв, которые приводит в своем букваре чешский иезуит Георгий Давид "Ехешр1аг characteris Moscovito — Ruthenici Duplicis Biblici et usualis. Cum eicentia Superorum" (Nissae, typus Christophori Lertz, civitatis Typographi, 1690). При этом первый «образ» соответствует «библейским» буквам ("Character Biblicus") букваря, т.е. уставным/полууставным, второй же — «обычным» ("Character usualis, profanus et communis"), т.е. скорописным. А поскольку сама скоропись была семантизирована, отчетливо соотносясь со сферой некнижного
языка [Успенский, 2002: 295-301], внедрение ее элементов в практику книжного письма могло восприниматься негативно.
5. Объектом критического переосмысления и коррекции становится и система разграничения омонимичных форм, разработанная М. Смотрицким. При подготовке издания грамматики М. Смотриц-кого в Москве в 1648 г. ведущие справщики Московского Печатного двора Михаил Рогов и Иван Наседка подвергают ее исправлениям, которые затрагивают реализацию принципа антистиха. Внесенные исправления демонстрируют избирательное отношение московских книжников к предложенным М. Смотрицким орфографическим средствам снятия омонимии [Кузьминова, 2007: 580-592].
В ряде случаев редакторы отвергают предписанное М. Смотриц-ким разграничение омонимичных форм.
Как и автор трактата «Кн'гд глмдга грммдт'кд по газь'к* сло-венск*», они признают неприемлемым использование букв а — а в поствокальной позиции для дифференциации омонимов. М. Смо-трицкий регламентирует это средство для противопоставления форм И=В=З дв.ч. // Р ед.ч., И=В=З мн.ч. существительного зндменУе: зндменУд // зндменУА (л. 70) и И=В дв.ч. м. и с. р. // В мн.ч. м. р., И=В мн.ч. ж. р. местоимения ч'й: ч'д // чУа (л. 111 об.-112). Московские книжники данное разграничение не реализуют, внося соответствующую правку д ^ а: зндменУд ^ зндменУА (л. 130), ч'д ^ ч'а (л. 174 об.).
С помощью графем и и У М. Смотрицкий противопоставляет формы Р ед.ч. ж.р. // И=В=З мн.ч. ж.р. и В мн.ч. м.р. (прилагательных с исходом основы на к, г) или И=З мн.ч. ж.р. (прилагательных с исходом основы на шипящий и причастий)8: кл^А // клг'а (л. 76 об.-77), нифиА // нифУА (л. 78-78 об.), кУюфиА // кУюфУА (л. 184), кившиА // кившУа (л. 185 об.-186). При этом написание и во флексии Р ед.ч. ж. р. является отступлением от основного правила распределения и и У, согласно которому в позиции перед гласными употребляется V, а не и. Это исключение особо оговаривается М. Смо-трицким в соответствующем правиле орфографического раздела грамматики: «ИзАт* родителном* единственном* прилдгдтелнь'х женски^, в рдзлич!'е прочУих падежей нд и, пишем*: гакш кл^А, кр*пкиА, и про» (л. 10).
Московские редакторы отказываются от написаний с и перед гласными, исправляя в парадигмах прилагательных и причастий в формах Р ед.ч. ж.р. и на У: Божиа ^ кжУа (82 об., 142 об.), кившиА ^ кившУа (185 об., 266 об.), четшиА ^ четшУА (132, 198 об.), читдюфиА ^ читдюфУ'А (132, 199), читдвшиаса ^ читдвшуаса
8 В парадигмах прилагательных с исходом основы на шипящий и причастий формы В мн. м. и ж. р. противопоставлены формам Р ед.ч. и И=З мн.ч. ж. р. посредством графемы ь': иш|1ЫА (78-78 об.), кившыА (185 об.-186) и т.д.
(140 об., 209 об.). Аналогичная правка проводится и в метаязыке: м^сто тАжкиа ^ тАжкТа (15 об., 61 об.), всАкиа докрод^тели ^ всАкТА (200, 287), £АфШйА енергТА ^ ЕАфшТ'А енергтй (204, 291), Ллч^фйА ^ Ллч^фТА (212 об., 301 об.), Бжиа МЛтере ^ кжТа мТре (223 об., 313).
Внося изменения в адъективные флексии Р ед.ч. ж. р., иосифов-ские справщики следуют основному правилу, предполагающему написание | в позиции перед гласными. Вместе с тем эти изменения могли быть поддержаны ориентацией московских редакторов на другой, отличный от предложенного М. Смотрицким, принцип распределения оппозиционных графем й и | (а также ь'), который был реализован в авторитетных орфографических трактатах ХУ1-ХУ11 вв. В соответствии с этим принципом графема V была закреплена за формами единственного числа (а не множественного, как у М. Смотриц-кого), й или ь' — за формами множественного. Ср. примеры из статьи «О мншжеств^ 1 о ед'нств^»: «ед'ньствено... фТл, гако клжЛфТл... мншжьственлго же рЛз^мл р^чь с'це... фЫА, гако клжАфь^А» [цит. по: Ягич, 1896: 432-433] и из «Буковницы» Герасима Ворбозом-ского: Т ед.ч. пропов^дшкомь — Д мн.ч. пршпшв^дникшмъ, И ед.ч. постнТ'кь — Р мн.ч. пшстнйкъ (л. 138) [цит. по: Живов, 1995: 293].
Отвергают редакторы и использование оппозиции акцентных знаков оксия — камора (' — ) для снятия омонимии форм единственного и множественного числа местоимения йже (в московском издании йже определяется как различие): И ед.ч. м. р. йже // И мн.ч. м. р. йже, И ед.ч. ж. р. гаже // И=В мн.ч. ж. р. и с. р., В мн.ч. м. р. гаже (л. 116-116 об.). Московские издатели данные формы на орфографическом уровне не разграничивают и заменяют во множественном числе облеченное ударение на острое: йже ^ йже, гаже ^ гаже (116-116 об., 270 об.-271), при этом из раздела «ш просшдТй» исключается и соответствующее акцентуационное правило М. Смотрицкого, предписывающее облеченное ударение «гаже й йже множественнь'м» (л. 15 об.). Аналогичная правка камора ^ оксия в указанных формах осуществляется и в метаязыке: йже ^ йже [глаголи йзокиляюфТ'и] (160 об., 234 об.), йже ^ йже [творАфТй] (207, 295), йже ^ йже [прелоги] (250 об., 345 об.); гаже ^ гаже [причЛстТА] (182, 262), гаже ^ гаже [йменЛ] (203, 290), гаже ^ гаже [млТи] (205, 292 об.).
В других случаях, напротив, орфографическое противопоставление грамматических омонимов Михаил Рогов и Иван Наседка реализуют более регулярно, чем М. Смотрицкий, который нарушает кодифицированную им самим норму в метаязыке своей грамматики.
В частности, для орфографического различения наречий от «усеченных» прилагательных среднего рода М. Смотрицкий использует о и ш: И ед.ч. с.р. клго (л. 77) // наречия кр^пкш, слЛвнш (л. 189),
прАмш, прдвш, мдлш (л. 190) и т.д. Однако в метаязыке это противопоставление он проводит непоследовательно, допуская написание наречий с о. В московском издании о в наречиях исправлено на ш: достойно ^ достойнш ^ (197 об., 283 об.), поле,но ^ полезнш (237, 328), оут*шно ^ оут*шнш (236 об., 328), приклдно ^ приклдднш (11 об., 55 об.), в*стно ^ в*стнш (99 об., 162 об.).
М. Смотрицкий рекомендует различать формы причастий Т ед.ч. м. и с. р. // Д мн. м., с., ж. р. посредством пары и — ь': «Творител, единстве^ нд, и. ддтелнь'и, множествень'и, нд, ь'» (ГС л. 185, ГМ л. 265 об.): кТЮфимъ // кУюфь'мъ (183 об.). В описательной части грамматики эта норма не всегда выдерживается: и употребляется М. Смотрицким и во флексиях плюральных форм. Московские редакторы не только исправляют ошибочные написания и ^ ь': состдв-лАюфим ^ состдвлАюфь'мъ (173 об., 251), сяфимъ ^ соуфь'мъ (207 об., 295 об.), л*кдвн*юфим ^ л*кдвн*юфь'мъ (213, 302), зрАфим ^ зрАфь'мъ (213 об., 302 об.), глюфим ^ ™юфь'м (221, 310), мнАфимъ ^ мнАфымъ (226 об., 316 об.), но и дополняют орфографическое правило М. Смотрицкого, посвященное букве ь', новым предписанием, в котором специально оговаривается нормативность ь' во флексиях Д мн.ч. причастий: «Се ы <...> свойствено же || емоу хрднити въ причДстТи, въ четвертой чдсти моужескд родд, во мншжественомъ числ^, въ ддтелномъ пддежи, и виновномъ; гакш, тымъ кУюфымъ. тыа кУюфЫА; <...> тдкоже и въ женскомъ въ ддтелномъ» (л. 56-56 об.).
Наблюдается в московском издании и экстраполяция орфографических показателей множественности (е, ш и каморы) на плюральные формы, не вовлеченные М. Смотрицким в сферу действия принципа антистиха.
С целью преодоления омонимии форм И ед.ч. // Р мн.ч. в парадигмах существительных мужского рода М. Смотрицкий применяет оппозиционные графемы е и е и акцентные знаки оксию — камору (' —): гаремъ // гаремъ (л. 43 об.),^¿цъ // отецъ (л. 48), др*гъ // др*гъ (л. 46-46 об.), гр*хъ // гр*хъ (л. 47-47 об.). Московские редакторы распространяют написание е и каморы в грамматической позиции Р мн.ч. на имена женского и среднего рода: мрежъ ^ мрежъ (36 об., 98 об.), древъ ^ древъ (45 об., 108), именъ ^ именъ (51, 115 об.), словесъ ^ словесъ (53, 116); Д*въ ^ д*въ (33, 94 об.), Еоевшдъ ^ воевшдъ (33 об., 95), р*къ ^ роукъ (35 об., 97), сердецъ ^ сердецъ (49, 112 об.). В соответствии с изменениями в парадигмах осуществляется правка и в метаязыке: женъ ^ женъ (26 об., 85), временъ ^ временъ (12 об., 58), словесъ ^ словесъ (5 об., 45'об.), р^къ ^ р*къ (27, 86), лицъ ^ лицъ (179 об., 259), д^л ^ д*лъ (212 об., 301) и др.
4 ВМУ, филология, № 5
Пара графем е — е служит в грамматике М. Смотрицкого и для отличия форм Т ед.ч. // Д мн.ч. существительных мужского и среднего рода: отцемъ // отцемъ (48), йменемъ // йменемъ (52), пЛсть'-ремъ // пЛсть'рем (63 об.). Иосифовские справщики кодифицируют написание е во флексии Д мн.ч. -емъ в парадигмах существительных женского рода третьего склонения: зЛпов^демъ ^ зЛпов^демъ (60, 120 об.), мЛтеремъ ^ млтеремъ (61, 121 об.) и следуют этой же норме в описательной части грамматики: члстемъ ^ члстемъ (191 об., 276), стрлстем ^ стрлстемъ (249 об., 344).
Графема е также регламентируется ими в флексиях Р мн.ч. -ей и М мн.ч -ехъ: лодей (102), с^дей (103), злпов^дей (120 об.), млтерей (121 об.); клевретехъ ^ клевретехъ (43, 105 об.), сердцех ^ сердцехъ (49 об., 112 об.), йменехъ ^ йменехъ (52 об., 115 об.), крЛтТехъ ^ крЛтТехъ (58, 119), зЛпов^дехъ ^ зЛпов^дехъ (60, 121), свидйтелехъ ^ свид^телехъ (64 об., 125) и др.
Графический показатель множественности ш вводится в московском издании во флексию 1 л. мн.ч. прошедшего времени (ми-мошедшего и прешедшего): кь'хомъ ^ кь'хшмъ (134 об., 202), творАхомсА ^ творАхшмсА (151 об., 222 об.), гадАхомъ ^ гадАхшм (167, 243 об.). Аналогичные исправления о ^ ш последовательно осуществляются и в метаязыковом комментарии: рекохо ^ реко-хшмъ (13 об., 59), кйхомъ ^ кйхшмъ (122 об., 187), в^д^хомъ ^ в^д^хшмъ (172 об., 249 об.), гахомъ ^ гахшмъ (232, 322 об.), творйхомъ ^ творйхшмъ (243 об., 337).
Таким образом, в московском издании принцип орфографической дифференциации, предложенный М. Смотрицким, был трансформирован. М. Смотрицкий применяет оппозионные графемы (е — е, о — ш, л — а, V — й и др.) и надстрочные знаки (оксия — камора) в случае омонимичных форм, преодолевая при помощи орфографических средств грамматическую (и лексическую) омонимию. Основной функцией орфографических оппозиций в первом издании грамматики является дифференцирующая.
Михаил Рогов и Иван Наседка кодифицируют показатели множественности и в тех плюральных формах, которые не являются омонимичными (как, например, Р мн.ч. мрежъ, древъ, роукъ, сердецъ, млтерей, Д мн.ч. зЛпов^демъ, М мн.ч. пророцехъ, йменехъ, 1 л. мн.ч. кь'хшмъ, творАхшмсА), закрепляя графемы е, ш и камору за формами множественного числа вообще. Орфографические средства используются здесь не для противопоставления омонимичных форм, а для обозначения, маркирования форм, наделенных определенной грамматической семантикой (в данном случае — единствен-
ного // множественного числа). В московском издании орфографические оппозиции наряду с дифференцирующими выполняют еще и маркирующую функцию.
6. Система различения грамматических омонимов, представленная в первом издании грамматики М. Смотрицкого и скорректированная в ее втором издании, легла в основу современной церковнославянской орфографии, сформировавшейся во второй половине XVII — начала XVIII в. Из области теоретических построений эта система перешла в орфографическую практику в процессе грекоори-ентированной книжной справы при патриархах Никоне (1652-1658) и Иоакиме (1674-1690). При этом репертуар графико-орфографических средств реализации принципа антистиха, предложенный в грамматике, в книгах церковной печати ограничивается: в противопоставлении форм не участвуют пары # — ю, ъ — ь, V — ы.
В качестве средств дифференциации грамматических омонимов в синодальном (или новоцерковнославянском) языке выступают: 1) оппозиционные графемы о — ш и е — е, лишенные фонологического значения; и — ы и л — а, — употребляющиеся только в позиции после согласных, не противопоставленных по твердости-мягкости, т.е. после шипящих; 2) знаки ударения оксия (' ), вария ( ), камора ( ). Основной областью применения антистиха является последовательное различение форм единственного и неединственного числа, т.е. если форма множественного или двойственного числа совпадает с формой единственного числа, она должна быть маркирована: о, е, и, л, оксия и вария пишутся в единственном числе, ш, е, ы, а и камора — в омонимичных формах двойственного и множественного [Алипий, 1991; Ремнёва и др., 1999; Плетнева, Кравецкий, 2001].
Таким образом осуществляется противопоставление следующих форм:
Имена существительные 1-е склонение И ед.ч. // Р мн.ч. м.р. ^Лвъ 1ерей рлвъ 1ерей
Р ед.ч. // И=В=З дв.ч. м.р. Отрокл 1ерел рлвл отршкл 1ер9л рлвл
Р ед.ч. // И=В=З мн.ч. с.р. члдл знлмента члдл ЗнЛменТА
Д ед.ч. // Р=П дв.ч. м., с.р. Отрок^ 1ерею члд^ отршк^ 1ер9ю члд^
Т ед.ч. // Д мн.ч. м., с.р. равомъ полемъ рлвШмъ полемъ
П ед.ч. // В=Т мн.ч. м.р. креи 1ер9и
П ед.ч. // Т мн.ч. с.р. поли пШли
2-е склонение Р ед.ч. // И=В=З мн.ч. воеводы жены С0д'|'и воеводы жены с0д''и
Д=П ед.ч. // И=В=З дв.ч. воевод^ жен4 с0дТи воев^д^ жен^ с0д'|и
В ед.ч. // Р=П дв.ч. воевод0 жен0 С0Д1Ю воев^д0 жен0 с0д|'ю
3-е склонение Р=Д=П ед.ч. // И=В=З дв., мн.ч. ж.р. злпов^ди зЛпwв^ди
Р=Д=П ед.ч. // И=В=З дв.ч. м.р. П0ТИ П0ти
Т ед.ч. // Р=П дв.ч. ж.р. Злпов^дТю зЛпwв^дíю
Т ед.ч. // Д мн.ч. м.р. п0темъ П0т9мъ
4-е склонение Д=П ед.ч. // И=В=З дв.ч. с.р. отрочлти имени словеси отрwчЛти имени словеси
Д=П ед.ч. // И=В=З дв., мн.ч. м., ж.р. дни свекрови млтери дни свекрови млтери
Т ед.ч. // Д мн.ч. м., с.р. отрочлтемъ именемъ днемъ отрочЛтемъ именемъ дн9мъ
Т ед.ч. // Р=П дв.ч. ж.р. свекровТю млтер'ю свекршвТю мЛтер'ю
Имена прилагательные И ед.ч. ж.р. // И=В дв.ч. м.р., И=В мн.ч. с.р. доврлл díilAA д^ВрЛА синАА
Р ед.ч. ж.р. // В мн.ч. м.р., И=В мн.ч. ж.р. ДоБрЫА син'А тоф'А дШВрЫА син'1'А тофЫА
В ед.ч. ж.р. // Р=П дв.ч. м., с., ж.р. довр0ю синюю д^вр0ю синюю
Т ед.ч. м., с.р. // Д мн.ч. м., с., ж.р. доврымъ синимъ тофимъ доврымъ синимъ тофымъ
Местоимения И ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. с.р. тЛА (тл) тЛА (тл)
И ед.ч. ж.р. // И=В дв.ч. м.р., И=В мн.ч. с.р. кЛА кла
И ед.ч. ж.р. // И=В дв.ч., В мн.ч. м.р., И=В мн.ч. с., ж.р. мол вса мол всА
Т ед.ч. ж.р. // Р=П дв.ч. м., с., ж.р. нлшею моею нЛшею моею
Т ед.ч. м., с.р. // Д мн.ч. м., с., ж.р. т^мъ моимъ нлшимъ т^мъ моимъ нлшымъ
Существуют и отступления от этого общего правила. В формах местоимения иже снятие омонимии осуществляется посредством распределения знаков ударения оксия — вария, а не оксия — камора, поскольку в позиции абсолютного начала слово «камора» не употребляется:
И ед.ч. м.р. // И мн.ч. м.р. ЙЖЕ ЙЖЕ
И ед.ч. ж.р. // И=В дв.ч., В мн.ч. м.р., И=В мн.ч. с., ж.р. ЙЖЕ ЙЖЕ
Т ед.ч. м., с.р. // Д мн.ч. м., с., ж.р. ЙМЖЕ ЙМЖЕ
В парадигмах с исходом основы на шипящий с помощью комбинации разных графико-орфографических средств достигается тернарное противопоставление: формы единственного числа противопоставляются формам неединственного, которые в свою очередь отличаются друг от друга:
П ед.ч. // И=З мн.ч. // В=Т мн.ч. сущ. м.р. 1-го скл. М»ЖЙ М^ЖИ М»ЖЫ
Р=Д=П ед.ч. // И=З мн.ч. // В мн.ч. сущ. м., ж.р. 2-го скл. юноши $нwши юничпм
Р=Д=П ж.р., П м., с.р. ед.ч. // И=З м., ж.р. мн.ч. // В=Т м.р., В ж.р. мн.ч. краткие прил. тофй Т^фИ тофы
Р ед. м., с.р. // И=В мн.ч. с.р. // И=В мн.ч. ж.р., В мн.ч. м.р. сравнит. степень прил. краткие действ. прич. м^др^йшл ТКОрАфЛ нЕсша м^др^йша ткорАфа нЕсша М&Др^ЙША ТкорАфА несша
И ед.ч. ж.р. // И=В мн.ч. с.р. // И=В мн.ч. ж.р. местоим. нашъ, кашъ наша каша наша каша нашА кашА
Тем не менее устранение омонимии внутри одного числа является скорее исключением, чем правилом. Такое разграничение форм представлено в следующих грамматических позициях:
В // Р ед.ч. м., с.р. прилагательных, местоимений довраго того егожЕ довра^ то^ ег^жЕ
Р // В мн.ч. местоимения йже ЙХЖЕ ЙХЖЕ
Р // В ед.ч. личных и возвратного местоимений9 МЕне тЕве сЕве мене ТЕВЕ сЕвЕ
9 Соблюдается не во всех изданиях.
В сферу действия принципа антистиха входят также формы кратких прилагательных среднего рода и наречий. Только в этом случае наряду с регулярной парой о — w используется оппозиция e — * : о и e пишутся в формах прилагательных, w и * — наречий: до^ойно — доcт0йнw, ^дй^ — ^айн*.
В синодальном церковнославянском языке показатели множественности w и е употребляются не только в дифференцирующей, но и в маркирующей функции: во флексиях -wbû и -евъ в Р мн.ч. существительных первого склонения: ^дев^ во в*ки в*^въ, во флексии -е И мн.ч. существительных первого склонения с исходом основы на -eé : ôapiicefc\ lepee■
Последовательная реализация принципа антистиха в церковнославянском языке приводит к тому, что, с одной стороны, различающиеся по значению формы получают разное орфографическое оформление, с другой же стороны, вариантным средствам выражения приписываются разные значения. Таким образом, принцип антистиха отражает общую специфику церковнославянского языка как особой системы — «иконы православия» — состоящую в стремлении к однозначному соответствию между планом выражения и планом содержания.
Список литературы
Aлипий (Гаманович). Грамматика церковнославянского языка. М., 1991
(репринт изд.: Jordanville, 1964). Гаврилов A.K. Языкознание византийцев // История лингвистических учений.
Средневековая Европа. Л., 1985. Живов В.М. Буковница 1592 г. и ее место в истории русской грамматической мысли // The Language and Verse of Russia / In Honor of Dean S. Worth. M., 1995 (UCLA Slavic Studies. New Series. Vol. II). Ковтун Л.С. Лексикография в Московской Руси XVI — начала XVII в. Л., 1975.
Кузьминова E.A. Типы бытования грамматики Лаврентия Зизания в Московской Руси в первой половине XVII века // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1997. № 4. Кузьминова E.A. Адаптация авторитетной юго-западнорусской грамматики в Московской Руси // Эволюция грамматической мысли славян XIV-XVIII вв. М., 1999. Кузьминова E.A., Ремнёва М.Л. Предисловие // Грамматики Лаврентия Зи-
зания и Мелетия Смотрицкого. М., 2000. Кузьминова Е.А. Антистих // Православная энциклопедия. Т. 2. М., 2001. Кузьминова Е.А. Грамматический сборник 1620-х гг. / Издание и исследование Е.А.Кузьминовой. AION-SLAViSTICA. Annali dell'Instituto Univesi-tario Orientale di Napoli. Dipartimento di studi dell'Europa orientale. Sezione SLAVISTICA. Quaderno. 2002. № 1. Кузьминова Е.А. Научный комментарий // Грамматика 1648 г. Предисл., науч. коммент., подг. текста и сост. указателей Е.А. Кузьминовой. М., 2007.
Плетнёва А.А., Кравецкий А.Г. Церковнославянский язык. М., 2001. Ремнёва М.Л., Савельев В.С., Филичев И.И. Церковнославянский язык:
Грамматика с текстами и словарем. М., 1999. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). 3-е изд. М, 2002.
Ягич И.В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке // Исследования по русскому языку. Т. I. СПб., 1885-1895.
Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Bd. 1. München, 1978.
Hunger H. Schreiben und Lesen in Byzanz. Die byzantinische Buchkultur.
München, 1989. Treu M. Antistoichien // Byzantische Zeitschrift. Bd. 5. 1896.
Сведения об авторе: Кузьминова Елена Александровна, канд. филол. наук, доцент кафедры русского языка для иностранных учащихся филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
