CC BY
699
3. Федерального агентства морского и речного транспорта (АФАМРТ), ф. 20, оп. 5, д. 40, л. 90.
4. РГАСПИ, ф. 473, оп. 1, д. 31, л. 346.
5. Ковалев И.В. Транспорт в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). М., 1981. С. 181.
6. Государственный архив Одесской области (ГАОО), ф. р. 1965, оп. 9, д. 1, л. 12.
7. РГАСПИ, ф. 473, оп. 3, д. 346, л. 8.
8. ГАОО, ф. р. 1965, оп. 9, д. 1, л. 10; РГАСПИ, ф. 473, оп. 1, д. 43, л. 87.
9. Народный подвиг в битве за Кавказ: сб. ст. М., 1981. С. 149; АФАМРТ, ф. 20, оп. 5, д. 40, л. 126.
10. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО), ф. 9, оп. 6, д. 51, л. 11-12; РГАСПИ, ф.
17, оп. 43, д. 1554, л. 52.
11. АФАМРТ, ф. 20, оп. 5, д. 40, л. 92; ЦДНИРО, ф. 9, оп. 6, д. 33, л. 18; ГАРФ, ф. 7913, оп. 13, д. 229, л. 33.
12. ЦДНИРО, ф. 9, оп. 6, д. 51, л. 10, 12.
С.П. Петренко
ГЕРМАНИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА: ФОРМИРОВАНИЕ НАЦИИ И НАЦИОНАЛЬНОЙ СИМВОЛИКИ
В статье рассматриваются особенности формирования немецкой нации, что представляет собой достаточно длительный исторический процесс, начавшийся в третьей четверти XVIII столетия и завершившийся в 1870-е гг.
Ключевые слова: история, всемирная история, история Германии, нация, формирование нации, национальная символика, немецкая нация
Формирование немецкой нации, которую один современный германский автор назвал «запоздалой» («die verspätete Nation») [24, 13], - достаточно длительный исторический процесс, начавшийся в третьей четверти XVIII столетия и завершившийся в 1870-е гг. Решающий этап этого процесса пришелся на первую половину XIX века, точнее, на примерно 40-45-летний период между установлением наполеоновского господства в основной части Германии (1805-1807 гг.) и революцией 1848-1849 гг. Данный этап в свою очередь распадается на два неравных по продолжительности периода: короткая, но бурная эпоха наполеоновских войн (до 1815 г.) и так называемый предмартовский период (Vormärz), хронологическими рамками которого считаются Венский конгресс 1814-1815 гг. и мартовская революция 1848 г.
Наполеоновские войны внесли существенные коррективы в вялотекущий процесс этнокультурного сплочения населения различных областей Германии. С одной стороны, постреволюционная Франция освободила Германию от многих элементов Старого порядка: уничтожила феодализм, реформировала судебную систему и т.п. Наполеоном было сведено к минимуму и немецкое «мелкодержавие» - из более, чем 300 германских государств им было сохранено лишь около двадцати. Все это способствовало ускорению процесса формирования в Германии нации современного типа. С другой стороны, Германия оказалась униженной и порабощенной. Наполеон выкачивал из этой страны необходимые ему материальные ресурсы и заставлял немцев платить «налог кровью», используя в своих целях воинские контингенты подчиненных ему германских государств. Однако и эти негативные моменты имели положительные последствия для этнополитического развития немцев, поскольку пробуждали их национальные чувства. Патриотические настроения населения Германии достигли своего апогея во время Освободительной войны 1813 г. Хотя, по мнению О. Данна, «патриотизм, которым была отмечена эта война,... был в первую очередь земельным патриотизмом», война 1813 г. все же «стала важной вехой в деле образования немецкой нации, ибо наряду с переживанием неразрывной связи с одной из немецких стран, она позволила немцам по-новому ощутить свою связь с Германией в целом, увидеть в ней свое отечество» [5, 73]. Однако завершение наполеоновских войн на некоторое время прервало наметившуюся тенденцию и общественная атмосфера в первые годы после Венского конгресса была уже иной. Так как Венский конгресс на полвека вперед определил политическое устройство Германии, необходимо рассмотреть его решения, касающиеся этой страны.
Как известно, одной из основных задач, стоявших перед собравшимися в Вене представителями европейских держав, являлось преодоление социально-политических последствий революционных и наполеоновских войн. Провозглашенный на конгрессе принцип легитимизма предполагал восстановление ряда исчезнувших в наполеоновскую эпоху государств, их внутреннего политического устройства и внешних границ, а также повсеместную реставрацию прежних социальных порядков. Но полностью воз-
родить Старый режим уже не представлялось возможным и участники общеевропейского совещания вынуждены были делать уступки «духу времени». Так, в Германии не были восстановлены: 1) прекратившая свое существование в 1806 году Священная Римская империя германской нации; 2) масса уничтоженных Наполеоном мелких и мельчайших немецких княжеств (общим числом около двух сотен, не считая владений имперских рыцарей, вольных городов и т.п.); 3) ни одно из некогда многочисленных церковных владений. Из 51 вольного города свой прежний статус вновь обрели лишь четыре. Кроме того, многие немецкие государства теперь получили иные границы, не похожие на те, что были до 1792 года, и, что важнее, не везде и не полностью восстанавливались старые социальные и политические порядки. В частности, на западе Германии, в областях, долгое время «находившихся... под французским владычеством и свыкшихся с французскими законами, пришлось по настоятельной просьбе населения оставить некоторые французские учреждения. Это особенно относится к прусской Рейнской провинции. Она сохранила свой Наполеоновский кодекс» [6, 68]. Справедливости ради следует отметить, что реставрация в Германии безусловно имела место. Например, было ликвидировано созданное Наполеоном Вестфальское королевство, воссоздано государство Ганновер во главе с прежней династией и т.д. Однако в полной мере реализовать принцип легитимизма в Германии, как и в Европе в целом, устроители конгресса не могли.
Поскольку Германия оставалась политически раздробленной, вставал вопрос о разделе земель между отдельными немецкими государствами. Наиболее острые споры разгорелись по так называемому саксонскому вопросу. Россия и Пруссия предлагали лишить короля Саксонии за его преданность Наполеону престола и присоединить «конфискованные» у него земли к Пруссии. Но Австрия, Англия и Франция были категорически против включения достаточно развитой экономически и занимавшей важное стратегическое положение Саксонии в состав Пруссии. В итоге было принято компромиссное решение. Саксонское королевство сохранялось на политической карте Германии, но почти половина его территории отходила к Пруссии, которая, помимо этого, получала обратно ряд своих владений, утраченных в 1806-1807 гг., - район Магдебурга, Данциг, Торн, Познань и Познаньщину - и вновь приобретала шведскую Померанию и остров Рюген [6, 67; 11, 47]. Пруссии также удалось не только вернуть свои небольшие, «лоскутные» территории на западе Германии, но и значительно их увеличить за счет земель, входивших некоторое время в состав Франции. Теперь Пруссия состояла из двух территориально разобщенных частей - основной, включавшей в себя большинство провинций (Бранденбург, Восточная и Западная Пруссия и др. - историческое ядро государства) и западной (две провинции: Рейнская область и Вестфалия). Это был достаточно важный геополитический момент. С одной стороны, западные провинции Пруссии, отныне граничившей напрямую с Францией, защищали от возможной новой агрессии последней мелкие немецкие государства. С другой - между двумя частями Пруссии, которые обручем охватывали Германию с запада и востока, находились земли других немецких государств и для державы Гогенцоллернов вновь, как и в XVII - XVIII вв., стала актуальной проблема территориальной консолидации. Сказанное относится не только к Пруссии. Бавария, вернув Австрии Зальцбург, Тироль и некоторые другие области, получила по решению Венского конгресса компенсацию на левом берегу Рейна и теперь одна из ее земель (Пфальц) тоже была «на отшибе». Гессен-Дармштадт также распадался на две половинки, разделенные чужими владениями. Был еще ряд мелких княжеств, состоявших из двух и более вкраплений в территории других государств. Такая чересполосица в последующие десятилетия будет препятствовать полному обособлению немецких государств и станет одним из факторов, стимулирующих их сближение, первоначально экономическое (в виде таможенных союзов), а затем и политическое.
Оба главных немецких государства - Пруссия и Австрия - вошли, наряду с Великобританией, Францией и Россией, в число официально признанных Венским конгрессом великих европейских держав, в условиях острой дипломатической борьбы между которыми и был выработан Акт о Германском союзе (Deutsche Bundesacte), подписанный 8 июня 1815 г. и вошедший в качестве составной части в Заключительный акт конгресса [11, 59]. Параграфы этого документа касались главным образом двух вопросов: территориального передела Германии и ее политического устройства [6, 66]. Первый из них нами уже рассмотрен, второй решался прежде всего путем создания Германского союза, в состав которого входили все германские государства, общим числом 38. Позднее количество германских государств варьировалось (от 34 до 42).
Итак, в предмартовский период в Германии насчитывалось чуть меньше 40 монархий - одна империя (Австрия), пять королевств (Пруссия, Саксония, Бавария, Вюртемберг, Ганновер), одно курфюршество (Гессен-Кассель), одно ландграфство, семь великих герцогств, свыше 20 «просто» герцогств и княжеств - и четыре вольных города, объединившихся в союз, который во многом был похож на исчезнувшую в 1806 г. Священную Римскую империю. Он также представлял собой конфедерацию самостоятельных государств, между которыми не было прочной связи: не существовало ни единого законодательства, ни общих финансов, ни общей армии и т.д. Поэтому известное высказывание Меттерниха об Италии как о чисто географическом понятии в определенной мере может быть отнесено и к Германии эпохи Германского союза. Естественно, что создание столь аморфного образования не могло удовлетворить немецких патриотов, мечтавших уже о реальном объединении страны.
По окончании наполеоновских войн в основной массе населения Германии царила апатия, но узкий круг интеллектуалов выражал недовольство существующим положением вещей, являясь в первые годы после Венского конгресса главным (или даже единственным) носителем немецкого национализма. В этот период «почти все без исключения оппозиционные движения стали... формироваться как национальные движения. Программные установки современной нации новейшего времени завоевали Европу» [5, 81]. Немецкий национализм, естественно, тоже был оппозиционной по отношению к Старому режиму идеологией. «Он стремился подчинить власть монархов в отдельных германских государствах интересам нации, ликвидировать дворянские привилегии, устранить сословное неравенство вообще» [17, 76]. Неудивительно, что правящие круги Германии рассматривали либеральный национализм как угрожающий тогдашним общественным устоям подрывной элемент. Поскольку немецкие патриоты желали не только объединения страны, но и либерализации современного им германского общества, оппозиционное национальное движение предмартовского периода имело две стороны: 1) борьба за сплочение немцев в единую нацию и 2) стремление к социально-политическим преобразованиям в буржуазно-либеральном или даже в буржуазно-демократическом духе (подчеркнем, что предметом нашего рассмотрения выступает лишь первая из них).
По замечанию одного немецкого историка, «оппозиционное движение первых десятилетий после Венского конгресса. носило волнообразный характер: какой-нибудь толчок, часто внешнего происхождения, вызывал всплеск оппозиционного движения», который влек за собой репрессивные меры со стороны правящих кругов, и движение, потерпев поражение, на время как бы исчезало, «пока новый всплеск не доказывал, что в действительности оппозиционные силы вовсе не уничтожены» [23, 161]. За весь «предмарт» произошло три подобных всплеска, каждый из которых был на порядок мощнее предыдущего. Первые два из них выразились (если рассматривать их исключительно с точки зрения развития этнонационального процесса) главным образом в проведении так называемых празднеств, или торжеств (нем. Fest) - одноактных, хотя иногда и масштабных, действиях, являвшихся по сути политическими манифестациями.
Самое раннее из них - Вартбургское торжество, событийная сторона которого описана несколькими отечественными историками [6, 81-82; 17, 81]: 18 октября 1817 г. примерно 500 студентов и несколько профессоров из одиннадцати протестантских университетов Германии собрались в Вартбурге (замке, в котором когда-то Лютер переводил Библию на немецкий язык, расположенном вблизи города Эйзенах в Тюрингии), чтобы отпраздновать сразу две памятные даты - 300-летие начала Реформации (как религиозного освобождения Германии) и четырехлетие Лейпцигской битвы (как политического освобождения страны от иноземного гнета). Звучали пламенные речи и о героическом прошлом немцев, и о необходимости создания единой и свободной Германии. «Ночью, совсем разгоряченные, студенты решили воспроизвести обряд сожжения папской буллы Лютером» и бросили в костер «косичку, офицерский корсет и капральскую палку - символы жандармского режима» [6, 82], - а также 25 книг, признанных ими реакционными и антигерманскими. Последнее действие дало Ж. Дрозу повод говорить о «ребяческом характере собравшихся в Вартбурге студенческих группировок» [8, 30]. Возможно, в словах французского историка есть доля истины. К тому же не следует забывать, что данное «мероприятие» вместе с последовавшим в марте 1819 г. убийством реакционного писателя О. Коцебу студентом Йенского университета К. Зандом повлекло за собой разработку правящими кругами германских государств целой программы политических репрессий (Карлсбадские постановления 1819 г. и т.п.), которые если и не уничтожили полностью оппозиционное движение, то, по крайней мере, значительно ослабили его и загнали в подполье.
Однако Вартбургское торжество имело еще одно, весьма существенное для процесса формирования немецкой нации последствие - появление флага, ставшего символом будущего германского единства. Отечественными этнологами «давно уже отмечена важная социальная и информационная роль этнокультурной символики», особо значимая в те эпохи, «когда происходит складывание системы национальной культуры» [14, 5]. Едва ли не главный элемент этой символики - национальный флаг, который у немцев возник при следующих обстоятельствах.
В 1815 г. студенты университета города Йены создали вместо традиционных землячеств единую студенческую организацию - «die Deutsche Burschenschaft» [23, 162]. Многие члены новой организации в 1813-1814 гг. сражались за свободу Германии, в том числе в рядах Вольного корпуса (Freikorps) барона Адольфа фон Лютцова, бойцы которого носили особое обмундирование, похожее на форму прусского ландвера: двубортные мундиры из черного сукна с красными выпушками и желтым металлическим прибором [15, 214]. Эти три цвета йенское студенческое братство и перенесло на знамя своей организации - черно-красное полотнище с украшениями (листьями дуба и бахромой) золотистого цвета [7, 49]. Именно такие флаги развевались в Вартбурге во время празднества 18 октября 1817 г., давшего толчок к созданию в следующем, 1818 г. Общегерманского студенческого объединения (die Allgemeine Deutsche Burschenschaft), которое должно было, по мысли его организаторов, стать зародышем будущего немецкого общенационального государства [7, 51; 5, 92-93]. Знамя этого объединения состояло уже из трех полос - черной, красной и золотой. Постепенно данные цвета получили широкую, выходящую далеко за пределы студенческой среды известность, став символом объединения Германии на демократической основе.
Второй подъем немецкого национального движения датируется примерно 1830-1833 гг. Победа в июле 1830 г. очередной революции во Франции послужила поводом для начала в нескольких государствах Центральной Германии (Ганновер, Брауншвейг, Саксония и др.) волнений, в которых социальный протест сочетался с выдвижением политических требований. В Южной Германии протестные выступления носили более умеренный характер и в основном сводились к заявлениям в прессе, речам в местных ландтагах, а также к проведению митингов, манифестаций, торжественных банкетов и т.п. Из мероприятий последнего рода наибольший интерес представляет Гамбахское празднество 27 мая 1832 г. - апогей оппозиционного движения начала 30-х гг. в Германии, - подготовленное пользовавшимися влиянием в патриотических кругах журналистами Иоганном Виртом из Мюнхена и Филиппом Зибенп-файфером из Пфальца [10, 396-397]. Празднество было посвящено годовщине конституции Баварии, введенной 26 мая 1818 г. [6, 102; 1, 620]. Местом же его проведения избрали замок Гамбах (точнее, его развалины) в баварском Пфальце около города Нейштадта, где во время Великой крестьянской войны повстанцы разбили войско феодалов. Таким образом, оба получивших широкую известность торжества - и Вартбургское, и Гамбахское - символизировали связь национального движения сразу с двумя пластами немецкой истории: эпохой Реформации (деятельность Лютера и одно из сражений Великой крестьянской войны), удаленной от времени торжеств на целых три столетия, и совсем недавними событиями (Лейпцигская «битва народов» 1813 г. и установление конституционной монархии в одном из германских государств в 1818 г.), отстоящими от дат оппозиционных выступлений 1817 и 1832 гг. всего лишь на четыре года в первом случае и на четырнадцать лет - во втором. Правда, события, послужившие поводом для проведения политической манифестации в Гамбахе были для истории «Страны тевтонов», несомненно, менее значимыми, чем те, годовщину которых отмечали в Вартбурге. Но зато само торжество 1832 г. получилось куда масштабнее студенческого праздника пятнадцатилетней давности. По словам А.К. Дживелегова, оно показало, «что по сравнению с Вартбургским праздником немецкое общество сделало огромный шаг вперед. Вартбург относится к Гамбаху, как незрелый революционизм буршеншафтов к сознательной, коренящейся в социально-экономических отношених оппозиции передовых кругов бюргерской интеллигенции» [6, 102].
Действительно, если в октябре 1817 г. митинговали пять сотен студентов и несколько профессоров, выражавших настроения части университетских интеллектуалов, то в мае 1832 г. в политической акции участвовали десятки тысяч (по разным подсчетам от «более 20000» [5, 101] до «свыше 30 тыс.» [17, 83]) человек, представлявших в социальном плане практически все слои, которые можно условно назвать третьим сословием (мелкая буржуазия, ремесленники, подмастерья, наемные рабочие, крестьяне, крупные торговцы, землевладельцы, буржуазная интеллигенция [18, 32]), а в территориальном -большинство земель Германии. Интересная деталь: утром 27 мая 1832 г. на пути от Нейштадта к замку Гамбах среди прочих колонн шествовали делегации от ряда исторических областей - Гессена, Тюрин-
гии, Швабии, Рейнланда и др., - именно исторических областей, а не существовавших в их пределах отдельных княжеских государств [18, 25]. (Территория Гессена, например, была в то время разделена между тремя государственными образованиями, в Тюрингии насчитывалось около десяти карликовых княжеств и герцогств, и т.д.) По сравнению с Вартбургским праздником Гамбахское торжество имело более четкую политическую направленность: на этот раз немецкие патриоты выдвигали уже конкретные требования - объединение Германии и введение либеральных свобод. Причем данные требования выражались не только вербально, но и с помощью этнополитической символики, прежде всего колористической. На башне замка и над колоннами демонстрантов развевались ассоциировавшиеся с идеей создания немецкого национального государства черно-красно-золотые флаги, на многих участниках были шарфы и кокарды этой же цветовой гаммы [18, 25]. Во многом благодаря Гамбаху популярный в патриотических кругах триколор окончательно утвердился в качестве символа единой и свободной Германии.
Однако данный символ не являлся отражением исторической реальности, ведь в 1830-40-е гг. Германия оставалась раздробленной на десятки государств, в которых сохранялись в той или иной степени социальные порядки и политический строй, унаследованные от предыдущей эпохи. «Единство, право и свобода» были тогда предметом мечтаний немецких патриотов, но не историческим фактом. В этой связи необходимо отметить, что британский «Юнион Джек» возник не ранее реального объединения Англии и Шотландии, а революционный триколор французов появился после взятия Бастилии, т.е. в ситуации, когда в стране почти завершился процесс формирования гражданской нации и начался демонтаж Старого порядка. Означает ли это, что немецкий случай - исключение из общего правила? Нет, поскольку он уникален лишь при сравнении этнополитической истории Германии с историей образования наций в Западной Европе, но достаточно типичен для восточных соседей немцев. Как утверждает известный этнолог и историк А.С. Мыльников, «эволюция этнокультурной символики народов Центральной Европы позволяет заключить, что явления, относящиеся к ее фонду, выступали как знаки не только сущего, того, что есть, но и должного, того, что должно быть, что желательно» [14, 20]. (Подчеркнем, что в этом регионе формировались в основном так называемые «культурные нации».)
Вскоре после Гамбаха наступает очередной спад национального движения, который, однако, продлится недолго (примерно с 1833 г. по 1840 г.) и будет носить несколько односторонний характер. В этот период на фоне относительного затишья в общественно-политической жизни Германии происходят важные сдвиги в ее экономике: 1 января 1834 г. вступает в силу подписанный годом ранее договор о создании Германского Таможенного союза (Deutscher Zollverein), в состав которого первоначально вошло 18 государств, включая Пруссию, и практически одновременно, в середине 1830-х гг., в Германии начинается промышленный переворот. Оба данных события подготовят материальный фундамент для нового подъема патриотических, объединительных настроений. «Революционное развитие транспорта (пароходы и железные дороги) создало возможность для появления новых форм массовой межрегиональной коммуникации. Все большее число немцев в своем мышлении и поведении стали выходить за рамки узко очерченного регионального быта. все более широкие слои населения стали рассматривать всю Германию как свое отечество» [5, 108]. В качестве иллюстрации обозначившихся изменений в настроениях немецкого общества можно привести два исторических факта. Во-первых, «с 1837 года в Германии все чаще стало случаться, что какое-то событие, имевшее, казалось бы, сугубо локальное значение в рамках одной земли, неожиданно привлекало к себе общественный интерес в других частях Германии и тем самым становилось событием национального масштаба» [5, 108] - например, выступление так называемой Геттингенской семерки, протестовавшей против отмены конституции в Ганновере [21, 105]. Во-вторых, примерно тогда же для обозначения многочисленных мелких и средних немецких княжеств было введено в обиход выражение «партикуляристское государство», а отстаивавших самостоятельность таких государств политических и общественных деятелей стали соответственно называть партикуляристами [5, 108; 12, 81], т.е. вполне определенно был указан оппонент национального движения.
Третий и в рассматриваемый период последний всплеск общегерманских патриотических настроений начался в 1840 году, который, по мнению современного историка из ФРГ Х.-Г. Риса, имеет особое значение для истории немецкого национального самосознания [21, 106]. Этот всплеск, как и десятилетие назад предыдущий, был спровоцирован известиями из Франции, но на сей раз известиями совершенно иного рода. В 1840 г., стремясь компенсировать свои внешнеполитические неудачи на Ближнем Востоке, Франция впервые после окончания наполеоновских войн снова обнаружила стрем-
ление установить (или восстановить) «естественную» границу по Рейну [21, 106; 17, 84-85]. Хотя официальный Париж воздержался от каких-либо дипломатических демаршей, «неосторожные выступления Тьера» [11, 86] и поднятая французской националистической прессой шумиха вызвали так называемый «рейнский кризис 1840 г.» - яркий пример того, как достаточно заурядное событие в истории одного государства способно оставить значительный след в истории другой страны. Реакция немецкой общественности на аннексионистские лозунги западных соседей оказалась очень бурной. «Если французское иноземное господство было одним из факторов, определивших зарождение в XIX в. современной немецкой национальной идеи, то теперь противостояние Франции стало ощущаться так остро, как никогда» [21, 106].
Охватившее всю Германию и нашедшее поддержку в разных социальных слоях, Рейнское движение 1840 -1841 гг. свидетельствовало о необычайном подъеме патриотических чувств, которые выразились в частности в появлении ряда патриотических песен, таких как «Die Wacht am Rhein» («Стража на Рейне») Макса Шнекенбургера, «Sie sollen ihn nicht haben...» («Они не должны им владеть...», «им» - это, разумеется, Рейном) Николауса Бекера и, наконец, «Deutschlandlied» («Песнь Германии»), или «Lied der Deutschen» («Песнь немцев») Хофмана фон Фаллерслебена, начинавшаяся известнейшими, но неверно понимаемыми в наши дни словами «Германия, Германия превыше всего» [5, 109-111; 21, 106]. Эти песни получили большую популярность, особенно «Стража на Рейне», о которой сто лет назад французские историки - авторы 8-томной «Истории XIX века» даже сказали, что ей «суждено было стать немецкой Марсельезой» [12, 86]. Однако не меньший успех выпал и на долю «Песни немцев», которая в XIX - начале XX вв. служила, наряду со «Стражей.», неофициальным гимном единой Германии (утвержденного государством песенно-музыкального символа эта страна не имела даже после создания в 1871 г. кайзеровского рейха), а позднее, в 1922 г., повысила свой статус до официального. Она была написана в августе 1841 г. поэтом (а также филологом, фольклористом и т.д.) Августом Генрихом Хофманом из Фаллерслебена (название этого населенного пункта частично заменило ему природную фамилию, слишком распространенную среди немцев) на мелодию австрийского императорского гимна, сочиненную еще в 1797 г. Йозефом Гайдном [3, 7; 4, 457; 5, 111].
В настоящее время только последняя из трех строф «Песни Германии» является текстом официального гимна ФРГ, остальные же, напротив, вообще не рекомендованы к публичному исполнению (уникальный случай в мировой истории). Но как раз одна из полузапрещенных строф, а именно - первая, представляет для нас особый интерес как памятник своей эпохи, отразивший этнополитические реалии последнего десятилетия предмартовского периода. Вот ее текст в переводе автора статьи: «Германия, Германия превыше всего, превыше всего в мире. Всегда, когда для защиты и отпора [врагу все] держатся как братья вместе, от Мааса до Мемеля, от [реки] Эчь до [пролива] Бельт, Германия, Германия превыше всего, превыше всего в мире». Обратим внимание на два момента. Во-первых, в тексте «Песни...» есть указание на особые ситуации, при которых происходит единение немцев («Всегда, когда.»), - вне сомнения, явный намек на два случая противостояния Франции: в 1813-1814 гг. и в 1840- 841 гг. Во-вторых, Германия хотя и «превыше всего в мире», но в строго очерченных географических рамках. Каких именно? «От Мааса до Мемеля»: в наши дни Маас протекает вблизи западной границы ФРГ, а в то время часть его течения даже проходила по территории если не Германии, то, по крайней мере, Германского союза (в 1839 г. лежащий по обоим берегам Мааса Лимбург, оставаясь провинцией Нидерландов, вошел в его состав [19, 87]); «Мемель» - это немецкое название Немана, нижнее течение которого тогда принадлежало Пруссии и было населено преимущественно немцами. «От [реки] Эчь до [пролива] Бельт»: речь идет о реке более известной под именем «Адидже», верховья которой (именно они, судя по всему, имеются в виду) в горах Южного Тироля действительно можно было считать южным рубежом этнических немецких земель, а пролив Малый Бельт отделял (и отделяет сейчас) самые северные германские провинции - Шлезвиг и Гольштейн - от датских островов. Получается, что Германия «превыше всего» только в пределах этнических и политических границ германских государств. Иначе говоря, по мысли автора «Песни немцев», Германия «превыше» Пруссии, Баварии, Саксонии, Ганновера, Бадена, Гессен-Дармштадта, Гессен-Касселя, Гессен-Гомбурга и еще трех десятков крошечных немецких государств, а вовсе не соседних с ней стран (такая трактовка появится значительно позднее, уже в XX веке, она-то и придаст этой строфе одиозный смысл). Кстати, и в третьей, «не-скомпрометированной», строфе тоже проходит красной нитью тема национального единства, которое, вместе с «правом и свободой», объявлено здесь целью всех устремлений немцев, залогом процветания
их отечества. Следовательно, весь пафос произведения Фаллерслебена был направлен против отжившего свой век партикуляризма немецких князей.
«Песнь немцев» отчасти отразила, отчасти предвосхитила общественную атмосферу ^40-х гг. - периода, когда активно шли процессы сближения, экономического и культурного, населения различных государств и земель Германии. О степени развития экономических связей свидетельствовала первая Промышленная выставка в Берлине (iS44 г.), «проведенная в память об удавшемся эксперименте, который начался десять лет назад (имеется в виду образование в iS34 г. Таможенного союза - С.П.) и заключался в создании единой национальной экономики Германии, в соответствии с принципами либерализма» [i3, 277]. Вся страна была охвачена спортивно-патриотическим движением; создавались певческие союзы, которые «организовывали общегерманские фестивали, подогревавшие национальные эмоции» [i7, S5]; первые научные съезды (естествоиспытателей, врачей и т.д.), на которые прибывали представители разных частей страны, тоже внесли большой вклад в сплочение нации [9, 424; i3, 277]. Это сплочение проявило себя и «при сборе пожертвований в пользу города Гамбурга, пострадавшего от страшного пожара» в мае iS42 г., и при сборе средств «на завершение строительства Кельнского собора»
[9, 424]. 4 сентября iS42 г. состоялась торжественная закладка фундамента реставрируемой части знаменитого собора, который стал еще одним символом германского единства [S, 33; 9, 424].
Таким образом, можно сделать вывод, что в 40-е годы XIX века в основном завершился или, по меньшей мере, был близок к завершению процесс формирования немецкой культурной нации, т.е. нации как исторически сложившейся культурной (этнической) общности. В эти же годы «медленно назревал великий Германский вопрос - вопрос о способности 40-миллионного населения стать нацией в политическом значении этого слова» [9, 424]. Данный вопрос будет решаться уже в следующий период истории Германии.
БИБЛИОГPAФИЧЕCКИЙ СПИСОК
1. Бавария // Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауз и Ефрон. П/т. 4. СПб.: Типо-литография KA. Ефрона, iS9i. С. 620.
2. Воцелка К. История Aвстрии: культура, общество, политика: пер. с нем. M.: Изд-во «Весь M^», 2007. 5i7 с.
3. Германский союз // Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауз и Ефрон. П/т. i6. СПб.: Типо-литография KA. Ефрона, iS93. С. 5i3-5l4.
4. Гофман фон-Фаллерслебен // Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауз и Ефрон. П/т. i7. СПб.: Типолитография KA. Ефрона, iS93. С. 457.
5. Данн О. Нации и национализм в Германии: i770-i990: пер. с нем. СПб.: Наука, 2003. 470 с.
6. Дживелегов A.K История современной Германии: в 2 т. СПб.: Брокгауз и Эфрон, 190S. Т. 1. 25S с.
7. Дрожжина Т.Е. Streifzug durch die Deutsche Geschichte. Teil 2. (Путешествие в историю Германии. Ч. 2.) СПб.: Питер Пресс, i996. 224 с.
S. Дроз Ж. История Германии: пер. с фр. M.: ACT: Aстрель, 2005. 157 с.
9. Егер О. Всеобщая история: в 4 т. Т.4. Новейшая история. СПб.: Изд. A^. Mаркса, i9S4. 692 с.
10. История Германии: учеб. пособие: в 3 т. / под общ. ред. Б. Бонвига и Ю.В. Галактионова. Кемерово: Кузбас-свузиздат, 2005. Т. i. 532 с.
11. История XIX века: в S т.: пер. с фр. / под ред. Лависса и Pамбо. M.: ОГИЗ Гос. соц.-эк. изд-во, 193S. Т. 3. 630 с.
12. История XIX века: в S т.: пер. с фр. / под ред. Лависса и Pамбо. M.: ОГИЗ Гос. соц.-эк. изд-во, 193S. Т. 4. 52S с.
13. Краткая история Германии: пер. с нем. / Ульф Дирльмайер, Aндреас Гестрих, Ульрих Херманн и др. СПб.: Евразия, 200S. 542 с.
14. Mыльников A.C. О формировании национальной символики // Pасы и народы. 21. M.: Наука, 1991. С. 5-22.
15. Ненахов Ю.Ю. Железом и кровью: войны Германии в XIX веке. Ma: Харвест; M.: ACT, 2002. 656 с.
16. Озмент С. Mогучая крепость: новая история германского народа: пер. с англ. M.: ACT: ACT MОCКBA: XPA-НИТЕЛЬ, 2007. 539 с.
17. Патрушев A.K Германская история. M.: Изд-во «Весь M^», 2003. 256 с.
1S. Asmus H. Das Hambacher Fest (Illustrieste historische Hefte 37). Berlin: VEB Deutschen Verlag der Wissenschaften DDR, 19S5. 44 s.
19. Atlas zur Geschichte. In zwei Bänden. B. 1. Gotha; Leipzig: VEB Hermann Haack, Geographisch-Kartographische Anstalt, 19S1. 25S s.
20. Förster G., Hoch P., Müller R. Uniformen europäischer Armeen. Berlin: Militärverlag der Deutschen Demokratischen Republik, 197S. 292 s.
21. Ries H.-G. Deutsche Geschichte von den Anfängen bis zur Gegenwart: Snellkurs. Köln: Dumont Literatur.
22. Rürup R. Deutschland im 19 Jahrhundert: 1S15-1S71. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1992. 274 s.
23. Streisand J. Deutsche Geschichte in einem Band. Ein Überblick. Berlin: VEB Deutsche Verlag der Wissenschaften, 1971. 510 s.
24. Zolling P. Deutsche Geschichte von 1871 bis zur Gegenwart: Wie Deutschland wurde, was es ist. München; Wien: Carl Hanser Verlag, 2005. 370 s.
