CC BY
46
и предлагаемые меры на практике оздоровить демократию в Европе и могут ли они быть полезными для России»? Хотелось бы сделать ряд предположений:
1. Возможно, на теоретическом уровне найден оригинальный подход к решению проблемы оздоровления демократии в Европе. Этот подход характеризуется новыми методами влияния на умы общественности:
2. В то же время практическая реализация многих из предложенных рекомендаций в большинстве стран Европы, и тем более в России, представляется сложной по техническим причинам.
3. Проблемы гражданской и политической активности населения, с которыми столкнулась Европа, в определенной степени присущи и новой демократической России. Тем не менее необходимо внимательно и взвешенно отнестись к новым технологиям оздоровления демократии, выработанным в европейской научной среде. Необходима их адаптация к социально-культурным, историческим и иным особенностям российского общества.
Примечания
1.См.: Reflections on the future of democracy in Europe. Strasbourg. 2005.165 p., The future of democracy in Europe: Trends, analyses and reforms. Strasbourg. 2004. 136 p., Developing democracy in Europe. An analytical summary of the Council of Europe'sacquis. Strasbourg. 2004. 112 p.
2. The future of democracy in Europe: Trends, analyses and reforms. Strasbourg. 2004 136 p.
3 . Developing democracy in Europe. An analytical summary of the Council of Europe's acquis. Strasbourg. 2004. 1 12 p.
4. Например, упомянутый проект Совета Европы: «Приведение в действие демократических институтов».
СУВОРОВА Елена Юрьевна, кандидат философских наук, руководитель программы «Гражданское общество и права человека» Федерации мира и согласия, Москва.
Дата поступления статьи в редакцию: 16.05.2006 г. © Суворова Е. Ю.
удк 316.334.22 Л.А.КУДРИНСКАЯ
Омский государственный технический университет
ГЕНЕЗИС ДОБРОВОЛЬЧЕСКОГО ТРУДА В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОДХОДА
Понятие «добровольчество», а в современной западной социологии термин «волонтерство» (Уо1ип1еегкт), обозначает явление, зародившееся в обществе в XIX веке. Добровольческий труд в современном понимании выступает как деятельность, осуществляемая людьми добровольно, на безвозмездной основе и направленная на достижение социально значимых целей, решение проблем сообщества. Добровольческий труд, рассматриваемый нами как современная форма добровольного труда, является объективным базисом ассоциаций гражданского общества. Задача статьи — раскрыть общие черты исторического процесса формирования массового субъекта добровольческого труда в России и в других странах. Новизна подхода — в одновременном рассмотрении генезиса добровольного труда и истории становления гражданского общества.
Добровольческий труд основан на альтруизме. Истоки формирования альтруизма у представителей человечества лежат в глубокой древности. Для выживания в первобытных общинах были введены табу на внутривидовую агрессию и поощрялась агрессия по отношению к «чужим» [1,102]. Поддержка «своих» стала естественно сформировавшейся основой для кристаллизации альтруистических ценностей, осознания и артикуляции их как основной заповеди христианства «Помоги ближнему». На этой базе формируется массовое религиозное добровольчество.
Последующие исторические периоды — рабовладение, феодализм и Возрождение — демонстрируют нам постепенное освобождение труда от социального и религиозного принуждения. В период Возрождения началась борьба за частные, свободные от диктата государства и религии интересы Ранее монолитная система социума стала разделяться на две подсистемы: подсистему государства и под-
систему частной активности, отличной от семьи и церкви. Появление социально свободного работника стало важнейшим условием формирования экономически свободного человека западного типа, испытавшим на себе положительное влияние религиозной, в частности протестантской этики, и начавшего борьбу за свои интересы.
Поворотным моментом в формировании современной цивилизации стала промышленная революция XVII—XVIII вв. По мнению И.Н. Аопушанс-кого [2,. 38] с историко-социологических позиций станок дал процессу становления гражданского общества больше, чем любая теория. Он нивелировал мастерство рабочих (различия мастера, подмастерья, ученика в цеховой структуре были почти сословными), приведя к значительно менее заметной разнице в квалификации, соответственно меньшему разрыву в оплате труда и имущественном положении работников. Введение станка потребовало
технических и технологических знаний на уровне начального образования. В свою очередь, дальнейшее повышение уровня образования вело к осознанию социальных интересов и впоследствии к экономическим и политическим ассоциациям на базе единства целей.
«В результате буржуазно-демократических революций происходит, прежде всего, политическая эмансипация, освобождение общества от политики, от государства, - пишут авторы монографии «Гражданское общество: истоки и современность», - Появляется личная свобода..., появляется независимая, автономная личность. И, следовательно, появляется гражданское общество как своего рода социальное пространство, в котором люди взаимосвязаны и взаимодействуют между собой в качестве независимых индивидов... На первый план выходит самоценность автономного индивида, свобода определять формы и сферы своей деятельности» [2,66].
Тем самым сферы частного и государственного (общественного) интереса претерпевают дальнейшую дифференциацию. С зарождением гражданского общества частная сфера общества разделяется на две новые подсистемы — экономическую и собственно гражданскую. Более того, все три подсистемы: государство, экономика и гражданское общество неразрывно связаны. Эта связь соответственно отражена и в названии этих секторов: первом, втором и третьем. Без развитого второго рыночного сектора невозможно становление и развитие третьего — гражданского общества. Об этом говорят многочисленные исследования феномена: чем более обеспечен и образован гражданин, тем активнее он участвует как в непосредственной благо-творительной деятельности (добровольчестве), так и в опосредованной благотворительности (филантропии, меценатстве и т.д.). Частная собственность и политические свободы дают гражданам свободу деятельности и самовыражения.
Многие российские авторы, рассматривая историю возникновения гражданского общества, выделяют национально-региональные особенности, модели его становления. З.Т. Голенкова выделяет три модели: 1) европейско-средиземноморскую с первыми зародышами гражданского общества в итальянских городах-республиках Ренессанса; 2) континентально-европейскую, сформировавшуюся под сильным влиянием немецких гильдий как первых форм ассоциаций, защищавших эти объединения и оказывающих влияние на процесс управления городами; 3) либеральную англо-американскую. [3,87-88].
Европа - место первых ростков светской организованной добровольной деятельности. Европейцами было обосновано и само понятие «гражданское общество», высказано предположение о всегдашнем противостоянии гражданского общества и государства. Это связано с наличием сильной государственной власти в странах Европы, где свободы приходилось отвоевывать. И.Н. Лопушан-ский [2,36] отмечает, что немецкая модель гражданского общества эпохи Ренессанса выразилась в гильдии (форма объединения ремесленников, торговцев и первая форма их самозащиты). Права на ассоциацию иногда добивались научные общества, масонские ложи, клубы, газеты и т. п. От феодализма оставались, но в новом качестве элементов гражданского общества институты сословий и рыцарства, университеты. Более активно этот процесс шел в городах-республиках Северной Италии, где авторитарное давление власти было меньше.
Городское самоуправление, хотя и носило цензовый характер, значительно расширило возможности граждан в отстаивании своих интересов. В XV— XVI вв. ситуация начинала меняться и в монархиях. Первоначально порыв граждан к свободе был заметен в пересмотре религиозной идеологии, а далее были артикулированы новые требования к государству, точнее к монарху: ограничить произвол власти, предоставить всю полноту прав и свобод третьему сословию, в том числе ассоциациям общественной самодеятельности. Позднее, в структуре гражданского общества происходит активное формирование новых экономических ассоциаций предпринимателей; добровольных объединений трудящихся (общества взаимопомощи, кооперации, профсоюзы и т.п.); оппозиционных государству политических группировок разных социальных групп, с течением времени оформившихся в партии; независимой от государства прессы.
Процесс становления гражданского общества шел неравномерно. В США он опережал европейский уровень. В Новом Свете органично прижились идеи Локка, Смита, Милля, Пейна. Д. Локк отстаивал свободу и собственность на основе естественного права. А. Смит подчеркивал модернизацию и саморегуляцию, как необходимые компоненты гражданского общества. Д.С. Милль развивал идею независимости государства и гражданского общества. Т. Пейн развивал концепцию минимального государства, подразумевавшую самостоятельное гражданское общество и весьма ограниченную роль государства как необходимого зла. Сословная система не играла в Новом Свете такой роли, как в метрополии, центральная власть была слабой, а первые документы американской революции провозглашали равенство людей (тогда еще ограниченное расой и полом), экономическую и политическую свободу. Тем самым была создана основа для многочисленных гражданских организаций. Феномен, по мнению А. де Токвиля, заключался в том, что в США сложились исключительные условия, определившие формирование гражданского общества, в основе которого лежала способность общины к самоорганизации первых поселенцев, на добровольных началах строивших школы, дороги, дома, решающих совместно любые проблемы сообщества. Такими условиями выступили: свобода передвижения ценностей, лиц и капиталов на территории США, гарантированные конституцией страны; свобода добровольных ассоциаций граждан и свобода слова; нравы и верования людей — «пылких сектантов и экзальтированных новаторов», свободных от политических предрассудков [Цит. по 4, 233-236].
Ценности протестантских сект (труд как путь к спасению; высокий уровень социальной организации жизни как религиозный долг служения Богу, добрые дела как знак избранничества; готовность к обучению и принятию нового) в сочетании с гражданскими свободами заложили традиции добровольчества.
Важно, что в США той эпохи отсутствовала мощная централизованная прослойка государственных чиновников — бюрократии, столь характерная для России того времени. В России существовало сильное государственное начало, которое опиралось не на примат закона, а на власть личности и даже усиливалось от центра к периферии. Предпринимаемые правящей элитой России «догоняющие» модернизации отличались усилением государственного начала. Это усиление касалось не только политической сферы (централизация власти, усиление унитарности го-
сударства, губернское деление, замена патриаршества Синодом, «закрепощение» привилегированных сословий обязательной службой), но и экономической жизни (государственные мануфактуры, казенные добывающие и обрабатывающие предприятия, сохранение крепостной зависимости крестьян).
Для крестьянских общин в России, как и в общинах США, был также характерен добровольный труд-взаимовыручка по решению общих проблем на основе религиозных ценностей, однако отсутствие гражданских и экономических свобод в традиционном российском обществе не позволило запустить процесс формирования гражданского общества. Последнее формируется лишь после Великих реформ Александра II, после отмены крепостного права, с развитием товарно-денежных отношений, становлением индустриального общества. Прогрессивные государственные деятели убеждали царя передать все, что обеспечивало жизнедеятельность сельских и городских жителей, на места специальным учреждениям, избранным всеми слоями общества. Они ссылались на опыт Запада, где переход к капитализму сопровождался приобщением населения к местному самоуправлению. В 1864 г. в России началась земская реформа. Земства выступали только как институт местного всесословного самоуправления. Положение земских учреждений в системе государственного устройства было весьма ограниченным, они не имели как низшей земской единицы на уровне волости, так и центрального общеземского представительства. По Положению к решению вопросов местного хозяйства привлекался широкий круг жителей, и они работали на принципах самоуправления: выборность, общественный контроль и доверие. Определяющим для выбора гласных, т.е. имевших голос, был имущественный ценз [5,150]. Фактически гласные были безвозмездными, но состоятельными тружениками, поскольку за свой «депутатский» труд ничего не получали. В земство «шли не ради имени, а на службу Отечеству» [6,5].
Вот пример альтруистической деятельности профессора Петербургского университета М.М. Стасю-левича. Он воплощал в жизнь в качестве гласного городской думы золотое правило народов Северной Америки «help yourself» (помоги себе сам). Известен его «водопроводный подвиг»: он совершил успешную тяжбу в административных и судебных учреждениях Петербурга с акционерным обществом водопроводов. Не надеясь на благоусмотрение попечительской власти, он настоял на том, чтобы обязать общество устроить новые фильтры для очистки невской воды, потребляемой городом [5,217].
Вопросы земства постоянно владели вниманием российского общества того времени, а общим для русских либералов, как старых классических, так и новых социальных, было одобрительное отношение к земству. Наибольшее развитие эта тема получила в работах Б.Н. Чичерина, A.B. Лохвицкого, К.Д. Кавелина, В.П. Безобразова, А.И. Васильчикова и др. (см. [7]). Среди них особенно ценной представляется позиция князя А.И. Васильчикова — основателя русского социального либерализма, который дал наиболее адекватные времени оценки земства, рассмотрел его функции, обосновал необходимость участия государства в решении социальных проблем общества, прежде всего крестьянства. Он считал, что местная власть не должна отвечать ни перед администрацией, ни перед избирателями, а только перед независимым судом (как в Англии). Он настаивал на поземельном уравнении, поддержке неимущих классов и вмешательстве государства в отношения между трудом и капиталом.
Особенностью нашей страны явилось то, что если на Западе процесс становления гражданского общества шел от экономики, частной собственности, то в России он начался сверху и шел через ассоциации индивидов в институте земства, к которым затем привлекался капитал [2,50]. Катализатором и движущей силой процессов формирования первых институтов гражданского общества в форме земства были безвозмездные усилия множества активистов, по сути субъектов добровольческого труда. В.Коробейников отмечает: «Двигателем земской активности был не только и даже не столько материальный фактор, сколько бескорыстный энтузиазм местных функционеров, рядовых тружеников из числа «третьего элемента», получивших возможность действовать самостоятельно исходя из сложившихся условий» [8,118]. «Первым элементом» в тот период именовалась правительственная администрация, «вторым» — выборные земские деятели. «Третий элемент» составляли учителя, медики, ветеринары, статистики и др., которые вместе с частью «второго элемента» (морально-положительными состоятельными гражданами) сформировали базис гражданского общества. В России к концу XIX в. общественное благодеяние выливается в широкое гражданское движение (например, «хождение интеллигенции в народ»), множатся общественные организации.
К сожалению, общемировая тенденция формирования гражданского общества проявилась в России значительно позже, чем в Европе и США. Научное осознание этой тенденции выражено в теоретических концепциях русских либералов, которые сумели уловить и описать реально начавшиеся в России процессы отделения подсистемы частного интереса — гражданского и коммерческого, временно слитого — от государственной подсистемы. Социальные либералы отразили чаяния множества соотечественников о социальном государстве, основанном на идеях справедливости и свободы.
Однако естественное развитие гражданского общества на основе добровольчества, к сожалению, было прервано революцией 1917 г.: Советы победили земства. В советской России, а позднее в СССР мы наблюдаем обратный процесс - слияние начавших было расходиться и обретать свое новое качество подсистем социума в единую государственно-партийную систему. С построением социализма рос интерес к добровольному труду, который советскими обществоведами вслед за В.И. Лениным рассматривался как росток коммунистического труда (субботники, дружины и т.п.). Этот «добровольный», а по сути, идеологически-принудительный труд получил государственную организационную поддержку, был фактически частично оплачиваемым (отгулы, дополнительные дни к отпуску и т.п.).
В современной России добровольческий светский труд пока не стал массовым, поскольку еще не сложились условия для успешного развития гражданского общества: массовый состоятельный средний класс, реальные гражданские и экономические свободы, свободные СМИ, развитая система образования граждан, др. Тем не менее, процессы его формирования идут, и каждый из нас может ускорить этот ход, вложив в решение реальных проблем сообщества свой бескорыстный свободный труд.
Библиографический список
1. Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. Очерки междисциплинарной теории
прогресса/А.П Назаретян. - М.:Недра. 1991.
2. Гражданское общество: истоки и современность/ Науч.ред проф. И.И. Кальной. - Спб.: изд-во «Юридический центр Пресс», 2000.
3. З.Т. Голенкова. Гражданское общество// Социологическая энциклопедия. Под ред. В.Н. Иванова. - М. «Мысль».2003.
4. Арон Р. Этапы развития социологической мысли/ Общ. ред. и предисл. П.С. Гуревича. - М.: Издательская группа «Прогресс» - «Политика», 1992.
5. История государственного управления в России. Учебник под ред. Р.Г.Пихон, М. Изд-во РАГС, 2004.
6. Абрамов В.Ф. Российское земство: экономика, финансы, культура/ В.Ф Абрамов. - М., 1996.
7. Верещагин А.Н. Земский вопрос в России (политико-правовые аспекты]/ А.Н. Верещагин. - М.: Междунар. Отношения, 2002.
8. Коробейников В. Земство как форма управления делами общества и государства//Проблемы теории и практики управления.2000, № 1
КУДРИНСКАЯ Людмила Александровна, кандидат социологических наук, доцент кафедры «Психология труда и организационная психология».
Дата поступления статьи в редакцию: 16.05.2006 г. © Кудринская Л. А.
УДК ?31.1 П.л. ЗАЙЦЕВ
Омский педагогический университет
Евразийский институт экономики, менеджмента, информатики
«МУЖСКОЕ»
В ИСТОРИЧЕСКОМ ДЕЙСТВИИ_
Высказывается предположение, что историческая традиция от Геродота и Фукидида, до нововременного историциэма — мужская история, описывающая мужчину в историческом действии и историческое действие как нечто «мужское». Самой фабулой исторического описания историку задана роль активной, творческой, маскулинной силы, преобразующей пассивную, хаотичную, феминную фактуальную среду.
В «Измерении исторического сознания», пытаясь постичь природу исторической памяти, Рей-мон Арон заключает: «Исторический отбор руководствуется вопросами, которые настоящее ставит прошлому» [1. С. 11]. Было бы неверно утверждать, что современный человек настолько подавлен историей, что скорее готов смириться с мыслью о возможном конце истории, чем вернуть себе способность вопрошать у нее. И дело здесь не в простом любопытстве обывателя к «тайнам» истории, наш интерес к истории определяет нечто несравнимо большее. В первой половине XX века известный историк Робин Джордж Коллингвуд заметит: «История — «для» человеческого самопознания... Познание самого себя означает, во-первых, познание сущности человека вообще, во-вторых, познание типа человека, к которому вы принадлежите, и в-третьих, познание того, чем являетесь именно вы и никто другой» [5]. В данном утверждении мы хотели бы обратить внимание на тот этап самопознания, что отделяет познание человека вообще от познания отдельного человека — «познание типа человека, к которому вы принадлежите». Подобных «типов человека» в пределах исторической науки было найдено немало. Эти типы, как правило, рождались и умирали вместе с исторической эпохой их породившей, очевидно, что и пресловутым «белым» и «синим» воротничкам уготована судьба «третьего сословия» и его модификаций. Между тем наиболее устой-
чивые «типы человека», переходящие от эпохи к эпохе без каких-либо серьезных потерь, до недавнего времени не попадали в фокус исторических разработок. Данное утверждение, прежде всего, относится к половой представленности человека, находящейся как раз между родом и индивидом.
Значительная роль в акцент-уализации проблематики биологического и социального пола принадлежит зарождающейся историографии феминизма. С середины 70-х годов феминизм ведет поиск теоретической основы движения, за-действуя практически все отрасли гуманитарного знания. Внимание феминизма к историческому познанию объясняется тем, что в «исторических науках в фокусе внимания оказывается мужская деятельность» [4]. Слово history (история) рассматривается феминистками как his - story (его история). Стремление дописать историю «для себя» со стороны феминистических движений вполне понятно. Военно-политическая история, преобладающая в историографии, начиная с «Истории Пелопоннесской войны», не рассматривала жизнь женщины в качестве особого объекта, и сегодня ее приходится восстанавливать «по крупицам». Впрочем, herstory (ее история) обещает, по меньшей мере, быть интересной — «женщины как таковые не только обладают иным смешением равного и неравного по отношению к историческим объектам, чем мужчины, и тем самым видеть иное, чем они; но вследствие их осо-
