CC BY
51
Гендерный аспект в конструировании образа читателя (на примере цикла исторических романов Р. Мерля «Судьба Франции»)
Н. М. Онущенко
(Московский государственный областной социально-гуманитарный институт)*
Статья посвящена проблеме эксплицитного читателя в цикле романов Р. Мерля «Судьба Франции». На основании гендерной принадлежности в романах цикла выделены образы трех типов читателей. Представляется, что наиболее оригинальным и ярким из них является образ прекрасной читательницы.
Ключевые слова: эксплицитный читатель, исторический роман, Робер Мерль.
Тринадцатитомный цикл «Судьба Франции» — самое крупное произведение в творческом наследии французского писателя Р. Мерля (1908-2004) и одно из самых масштабных в истории французского, а также и европейского исторического романа. Его действие охватывает более чем столетний период истории французского государства второй половины XVI — первой половины XVII в. Цикл, написанный в форме вымышленных мемуаров, условно можно поделить на две части. В первой части (первые шесть романов) роль рассказчика принадлежит Пьеру де Сиораку, выходцу из провинциальной протестантской семьи, сделавшему карьеру при дворе в качестве тайного агента Генриха III и Генриха IV, а во второй части (романы с седьмого по тринадцатый) повествование ведется уже от лица его сына Пьера-Эммануэля, первого камер-юнкера короля Людовика XIII.
Мемуары каждый из рассказчиков пишет не для себя, но для своих потомков, которые однажды их прочтут. Пристальное внимание к фигуре читателя заставляет вспомнить о манере повествования Фил-динга, чей талант Р. Мерль высоко ценил. Следуя традиции обращения к читателю, так ярко проявившейся в литературе Просвещения, Мерль вместе с тем усложняет и ин-
дивидуализирует образ своего эксплицитного читателя. Правомерно говорить даже не об одном, а по меньшей мере о трех читателях, которые разнятся по своим художественным функциям, частотности появления в тексте и глубине проработки образов. За основу подобного разграничения представляется возможным принять гендерную принадлежность, что позволяет выделить читателя (мужчину), читательницу (женщину) и читателя как такового безотносительно к гендерным признакам. Иными словами, обращения рассказчика к последнему из читателей подразумевают в равной степени и читателя-мужчину, и читательницу-жен-щину.
При обращении к своим адресатам рассказчик преимущественно использует форму единственного числа (читатель, читательница). Эта установка на единичность и исключительность адресата подчеркивает интимный характер общения повествователя со своим читателем и создает ощущение доверительной беседы с глазу на глаз.
Читатель как таковой является наиболее часто встречающимся адресатом обращений рассказчика. Его присутствие ощутимо с первого романа цикла, вначале в виде риторических вопросов, восклицаний, безличных обращений к адресату («как извест-
* Онущенко Наталия Михайловна — аспирант кафедры литературы Московского государственного областного социально-гуманитарного института, ассистент кафедры французского и немецкого языков МГОСГИ. Тел.: +7 (496) 613-23-88, +7 (496) 613-23-89. Эл. адрес: nath_on@mail.ru
но каждому», «всем известно»). Впервые читатель проявляется эксплицитно, когда мемуарист анонсирует трагичность последующих событий и ищет читательского отклика: «Среди значительных и незначительных событий моей жизни в эти три года, которые предшествовали моему отъезду, было два таких, которые внушили мне столь долгое, тягостное и грустное воспоминание, — особенно последнее событие, — что я хочу поведать о них затем, чтобы читатель в отчаянии, быть может, схожем с моим, не чувствовал себя одиноко» (Merle, 1992a: 347). С каждым последующим романом потребность в эксплицитном читателе, как свидетельствует повествование, все более возрастает.
Обращения к читателю преследуют различные цели. Часто рассказчик испытывает необходимость в эмоциональном соучастии. Он апеллирует к читателю, чтобы поделиться своей радостью, волнением, тревогой или, например, негодованием. Ожидая от своего читателя не только благосклонности, но также возможных замечаний и упреков, мемуарист пытается предвосхитить его реакцию, предугадать критические реплики с тем, чтобы опровергнуть их.
Присутствие читателя-мужчины ясно обнаруживается, когда речь заходит о сердечных делах. К читателю-мужчине рассказчик обращается за пониманием и сочувствием: «Ах, читатель! Получал ли ты когда-нибудь от девицы письмо более трогательное и бесхитростное? И можешь ли ты вообразить и мою печаль, и мое волнение при чтении этих чудесных строк, в которых моя Анжелина была так близка ко мне сердцем и все же так далека, ибо, как с ней свидеться в Париже, коли она пробудет там долго? Как добраться до столицы? На какие средства?» (Merle, 1991: 95) Данный пример может служить иллюстрацией того, что рассказчик апеллирует не просто к опыту читателя как такового, но к опыту любовных отношений читателя-мужчины. В его лице рассказчик видит своего союзника. Герою-повествова-телю Пьеру-Эммануэлю в доверительной
мужской беседе со своим читателем случается жаловаться на беспричинную ревность своей супруги, на ее женское упрямство. Он делится своими наблюдениями и дает житейские советы.
Проблема расслоения образа читателя по гендерному признаку впервые встает в четвертом томе цикла с момента появления образа читательницы, прекрасной читательницы. Именно так будет ее называть рассказчик во всех последующих романах. Сама идея обращения к читательнице не нова. Так, уже Филдинг в «Истории Тома Джонса» обращался к своим прекрасным читательницам с назиданием о неуместности слишком долго собираться и прихорашиваться. Но в романе Филдинга это было едва ли не единственное обращение. Мерль же, как будет видно, развивает эту традицию, он стремится не поучать, не давать советов, но просвещать свою читательницу: «Прекрасная читательница, чей облик я лелею, а ум почитаю... позвольте же мне, избавляя вас от оков, которые отцы и мужья наложили на ваш разум, быть вашим учителем и наставником, который преподаст вам факты из истории Франции не скучно и без нотаций, но скромно сидя на табурете в вашей комнате. соприкасаясь с вами коленом и между уроками держа ваши прекрасные руки» (Merle, 1992b: 156).
В отличие от образа читателя-мужчи-ны, который намечен лишь в общих чертах (в частности, его отличает мужская солидарность с повествователем), образ читательницы проработан гораздо подробнее. Рассказчику нравится представлять себе женщину, которая читает его мемуары при свете свечей, «грея свои прекрасные ножки у камина». На ее недоуменный вопрос, почему же он полагает, что она прекрасна, если ни разу ее не видел, он галантно отвечает: «Мадам, если судить по вашим репликам, вы женщина жизнерадостная, а поскольку мужчины любят веселых женщин, то я сделал вывод, что вы любимы. А кто не знает, что любимая женщина, каков бы ни был ее возраст, обязательно чувствует себя кра-
сивой и выглядит соответственно» (Merle, 1997: 351). В разговорах с рассказчиком читательница обнаруживает прекрасное знание всех предыдущих томов, что говорит о ее хорошей памяти. Своему приятно удивленному «учителю истории» она заявляет: «Сударь, из того, что у меня длинные локоны, не следует делать вывод, что у меня короткая память» (Merle, 2001: 215). Читательница кокетлива и любопытна, как и все женщины. Ее явно интересует романическая линия повествования, поэтому ее вопросы часто касаются как личной жизни самого мемуариста, так и любовных отношений реальных исторических персонажей. В то же время исторические события интересуют ее не меньше, и она не устает с воодушевлением (которого автор, несомненно, ждет и от своих потенциальных читательниц) постигать тайны истории и требовать от мемуариста подробных объяснений. Читательница очень чувствительна, и рассказчик не раз предвидит, что некоторые описываемые им события ее расстроят: «Прекрасная читательница, увы, ваши глаза сейчас наполнятся слезами! Но что я могу поделать? Неумолимый ход времени меня к тому обязывает». Читательница, несмотря на все свои положительные качества, тем не менее не идеальна. Она бывает капризна и ревнива. Помимо психологической характеристики прекрасной читательницы из ее бесед с мемуаристом выводимы также некоторые черты ее социального портрета: это замужняя дама средних лет, с ребенком, образованная и материально обеспеченная, предположительно провинциалка.
Интересен сам факт преемственности образа прекрасной читательницы, который, впервые появившись в первой части цикла, переходит и во вторую часть, несмотря на смену повествователя. Если в первой части можно с уверенностью утверждать, что образ читательницы существует лишь в воображении мемуариста, то во второй части она уже более самостоятельна, каждое ее появление словно не зависит от воли рас-
сказчика. Теперь она сама начинает беседу с мемуаристом, когда считает необходимым, не ожидая, пока он к ней обратится, и нисколько не смущаясь тем, что прерывает его рассказ своим традиционным обращением «Сударь, помилуйте, всего два слова!».
Читатель и читательница отличаются не только по глубине проработки образа, но и по степени своей повествовательной активности. В противоположность безмолвному читателю читательница с самого начала обладает исключительным правом вести беседу с рассказчиком. Появление в романах цикла образа прекрасной читательницы представляется удачным решением непростой задачи, а именно придания занимательности серьезному повествованию об истории. Громоздкие и тяжеловесные исторические справки и комментарии превращаются в непринужденный диалог, пересыпанный игрой слов и галантными комплиментами.
Выбор автора в пользу образа читательницы представляется оправданным в связи с тем, что, по данным исследований социологов, 70% от общего количества читателей исторических романов составляют именно женщины (Krulic, 2007: 5). Именно на них — как на целевую аудиторию — рассчитано создание образа прекрасной читательницы. Именно к ним посредством рассказчика обращается автор, который стремится осмыслить свое повествование с точки зрения женской половины читателей, встать на позицию читательницы, определить ее ожидания. Образ прекрасной читательницы становится связующим звеном между автором и его потенциальными читательницами. Он призван активно воздействовать на читательскую аудиторию, прививая ей симпатию к повествователю, побуждая принять его вызов и отважиться на постижение сложных исторических коллизий: «Не страшитесь ничего, сударь, и поведайте же мне вашу историю. Я сама решу, так уж ли я глупа, чтобы ее понять!» (Merle, 1997: 44).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Krulic, B. (2007) Fascination du roman his-torique : intrigues, heros et femmes fatales. P. : Autrement.
Merle, R. (2001) Complots et сabales. P. : Fallois.
Merle, R. (1992a) Fortune de France. P. : Fallois.
Merle, R. (1992b) La Violente Amour. P. : Fallois.
Merle, R. (1997) Le Lys et la Pourpre. P. : Fallois.
Merle, R. (1991) Paris ma bonne ville. P. : Fallois.
THE GENDER ASPECT IN THE CREATION OF READER’S IMAGE (BY THE EXAMPLE OF R. MERLE’S HISTORICAL NOVEL SERIES «FORTUNE DE FRANCE»)
N. M. Onushchenko (Moscow State Regional Institute for the Humanities and Social Sciences)
The article covers the problem of an explicit reader in Robert Merle’s novel series «Fortune de France». Three types of readers can be pointed out in the series on the grounds ofgender belonging. In author’s opinion, the character of gorgeous female reader seems to be the most original and vivid.
Keywords: explicit reader, historical novel, Robert Merle.
