CC BY
9
Новлянская М.Г. Филипп Иоганн Страленберг / Его работы по исследованию Сибири. — М.; Л., 1966.
Попов Г.В. Слова «неизвестного происхождения» якутского языка (сравнительно-историческое исследование). — Якутск, 1986.
Убрятова Е.И. Исследования по синтаксису якутского языка. Т. II. — Новосибирск: Наука, 1976.
Убрятова Е.И. Историческая грамматика якутского языка. — Якутск, 1985.
Широбокова H.H. Отношение якутского языка к тюркским языкам Южной Сибири. — Новосибирск: Наука, 2005.
Ярош Г.Ф. И. Табберт — Страленберг — спутник исследователя Сибири Д.Г. Мессершмидта // Изв. СО АН СССР. Серия общественных наук. — 1968. — Вып. 1. - № 1.
P.A. Sleptsov
G.V. Ksenofontov on the significance of linguistic data for the development of historical ethnography of the Yakut people
G.V. Ksenofontov in his work "Uraankhai Sakhalar" paid great attention to the works of his predecessors which touched upon historical ethnogenesis on the basis of legends and reasoning about historical foundations of the Yakut language starting from the 17th century. The author believes that E.I. Ides is the progenitor of all latest theories which relate Yakuts either to West Siberian Tatars or Buryats or Mongols. F. Strahlenberg for the first time with scientific accuracy proved that the Yakut language belongs to the family of Turkic ("Tatar") languages. Historians Miller and Fisher advanced a conception about the leading role of language in the development of ancient history of nonliterate people. Historical philological views of O. Boehtlingk and W. Radloff are highly appreciated, although the latter's conception about the young age of the Yakut language is not accepted by Ksenofontov. Resulting from the analysis of his predecessors' works, G.V. Ksenofontov recognized that "in old times significant and useful preparatory work has been done in the study of the ancient history of the Yakuts".
Keywords: ethnogenesis of people, language of people, "Tatar" origin of language, Mongolisms, historians, Turkologists.
УДК 811.512+39(571.56)
С.А. Иванов
Г.В. Ксенофонтов о генезисе «вилюйских якутов»
В статье приводятся некоторые топонимы, этнонимы и диалектные данные архаического характера, встречающиеся в говорах олекмо-вилюйской, северо-западной диалектных зон якутского языка. Они, по мнению автора статьи, в какой-то степени говорят в пользу оригинальной версии Г.В.Ксенофонтова, согласно которой Вилюй первоначально населял «по-якутски говорящий оленеводческий народ смешанного этнического происхождения», но впоследствии вытесненный дальше на север первыми якутами-скотоводами, переселившимися из Верхнеленского края.
Ключевые слова: тюркский язык, монгольский язык, тунгусский язык, долганский диалект, акающие и окающие говоры, переселение народов, взаимовлияние языков, якуты-оленеводы, якуты-скотоводы, яку-тизация.
Якутский язык, по мнению исследователя древнетюркских памятников С.Е.Малова [1941, с. 63], сложился до появления первых тюркских памятников УП—УШ вв., так как в нем содержится много древних языковых фактов. Российский и польский востоковед Владислав Людвигович Котвич [1962, с. 346] предполагал, что «в период господства тюрков в Средней Азии (У1—У111 вв.) от них, по всей вероятно© С.А. Иванов, 2012.
сти, оторвались предки современных якутов». По мнению современных исследователей тюркских языков, в частности, авторов СИГТЯ [2002, с. 661], отделение якутского языка от основного ствола тюркских языков произошло на рубеже нашей эры, т.е. в те времена, когда северные гунны ушли в Притяньшанье и на южный Алтай. А в книге «Ураангхай-сахалар» Г.В. Ксенофонтова мы читаем: «В начале эпо-
хи великого переселения народов Азии (конец I века, н.э.) из Прибайкалья переселяется на Вилюй по-якутски говорящий оленеводческий народ смешанного этнического происхождения. Потомки этих ранних «якутов» проживают и теперь за полярным кругом Якутии от полуострова Таймыр на западе до низовьев р. Индигирки на востоке» [Ксенофон-тов, 1992а, с. 15].
Однако под первым переселением, о котором пишет В.Г. Ксенофонтов, нами также подразумевается «не массовое нашествие целого народа», а просачивание небольших групп оленеводов и охотников, которые, по всей вероятности, растворились в течение длительного времени в среде автохтонов необъятной таежной зоны северо-восточной части Сибирского края, к тому же в значительной степени необитаемой. Кроме того, все это произошло в далекие от нас незапамятные времена, но не в конце I в. н.э., как утверждает Г.В. Ксенофонтов, а, может быть, в более позднее время, когда уже смешались древние предки якутов с некоторыми монгольскими и тунгусскими племенами. Об этом свидетельствуют этнонимы (сортуол, тумат, тумэти, хатыгын, хоро) и топонимы монгольского происхождения [Иванов Нь., 2001], а также монголизмы, одинаково известные и другим говорам якутского языка. Малочисленные первые переселенцы, т.е. якуты-оленеводы Г.В. Ксенофонтова, по-видимому, рассеялись по необъятной таежной, лесотундровой зонам и тундровым просторам, последние потомки которых, в конце концов, дошли до полуострова Таймыр на западе. Отсюда следует, что якутоязычные древние элементы таймырских долган, возможно, являются далекими потомками этих якутов-оленеводов Г.В. Ксе-нофонтова. Не случайно он причисляет долган к группе северных оленных якутов, ибо долганы в настоящее время в полной мере ассимилировались с северными якутами по языку, нравам и обычаям и называют себя «дулгаан сахата».
И якуты-оленеводы, и якуты-скотоводы Г.В. Ксенофонтова смешались с вилюйскими, жиганскими и оленекскими тунгусами и ассимилировали их. «В этих пределах, — пишет Г.В. Ксенофонтов, — нельзя обнаружить ни единого человека, который владел бы тунгусской речью. Эта картина полной якутизации коренного тунгусского населения красноречиво свидетельствует о глубокой давности появления здесь якутского элемента. Нигде в других районах Якутской республики, где
сталкиваются тунгусский и якутский элементы, нельзя констатировать подобное явление — полную капитуляцию тунгусов перед якутами» [Ксенофонтов, 1992, с. 301]. Вероятно, автор работы «Ураангхай-сахалар» прав, когда он пишет: «Большая самобытность, обособленность и своеобразие культуры северных якутов с большой вероятностью свидетельствуют о том, что их раздельное существование на Вилюе было очень длительным, во всяком случае, не одна и не две сотни лет» [Там же, с. 413]. В то же время нельзя отрицать утверждение современных историков, согласно которому якуты появились в районе среднего и верхнего течения Вилюя, начиная с 30-х гг. XVII в., при этом они являются выходцами из Центральной Якутии [Иванов В.Н., 1992. — Предисловие.., с. 7]. Но это произошло в наше обозримое время, в конце XVI в. — начале XVII в. и в последующие годы.
Удивительное территориальное совпадение древних расселений якутов-оленеводов Г.В. Ксе-нофонтова и тунгусских родов с ареалом распространения окающих говоров якутского языка позволяет допустить, что первые зачатки огубленного произношения некоторых слов тюрко-монгольского происхождения, возможно, связаны с произносительными навыками этих якутов-оленеводов и оякученных тунгусов.
Специалист по эвенкийскому языку А.В. Романова в свое время писала, что в якутизмах, состоящих из слогов с гласными о — у, последние в произношении эвенков старшего возраста переходят в гласные а — у: якут. хотун — эвенк. катун 'хозяйка, госпожа', якут. хомуй- — эвенк. камуй- 'собирать, убирать', якут. хомус — эвенк. камус 'музыкальный инструмент (губной)', якут. ходука — эвенк. кадуха 'луг', якут. мокус — эвенк. манус 'обжора', якут. одуулаа- — эвенк. адуулаа- 'разглядывать, рассматривать' [Романова и др., 1975, с. 35]. Думается, что при длительном взаимовлиянии языков эвенков и якутов в произносительных нормах последних вполне могут постепенно оформляться огубленные варианты, так как в языке якутов издавна существовало явление, похожее на уйгурский умлаут, в частности, лабиальную его разновидность. Это впервые в якутоведении было замечено еще В.В. Радловым [Radloff, 1908, S. 4].
Интересен и тот факт, что автор работы «Ураангхай-сахалар» устанавлявает связь якутов-оленеводов Вилюйского округа и эженцев и кюпцев Жиганского улуса с тунгусами бывш.
Майского ведомства Якутского округа, а именно эженцами и кюпцами [Ксенофонтов, 1992а, с. 409]. В самом деле, обширное пространство — начиная с территорий обитания усть-майских, батурусских, мегинских и кан-галасских якутов Центральной Якутии с охватом олекминских, вилюйских, жиганских, оленекских земель и кончая таймырскими, булунскими, усть-янскими и аллаиховскими просторами — составляет своеобразный «подковообразный» диалектный ареал, где когда-то безраздельно господствовало оканье. Только в говорах жиганских, булунских якутов наблюдаются единичные случаи употребления акающих вариантов, что расценивается как следы позднейшей инфильтрации признаков акающих говоров центральной диалектной зоны, а в усть-янском и аллаиховском говорах отмечается параллельное употребление обоих вариантов, и похоже, что сосуществование вариантов связано со столкновением признаков окающих и акающих говоров якутского языка [см.: ДАЯЯ, 2004, I, карты 1-6].
Что касается вилюйских якутов-скотоводов Г.В.Ксенофонтова, переселившихся с верхнего течения р. Лены, перешедших через Нюю на Вилюй и захвативших весь Вилюйский округ [Ксенофонтов, 1992а, с. 211], то они также были немногочисленны и как скотоводы разбрелись по травянистым местам, и как заядлые охотники и рыболовы осели в наиболее богатых рыбой и дичью местах и, в конце концов, растворились в якутской тайге, не оставив заметного следа своего бедного, далеко не безопасного проживания. Однако при внимательном наблюдении за диалектными фактами этого же региона можно обнаружить кое-что, например, в области фонетики:
1. Как выше было сказано, в ареалах распространения юго-западных и северо-западных говоров якутского языка, по всей видимости, под консервирующим влиянием эвенкийской манеры произношения долго сохранялись слова с древним сингармоническим сочетанием гласных звуков: катун 'хозяйка', камуй-'собирать', камус 'музыкальный инструмент (губной)', кадуха 'луг, покос', манус 'обжора', адуулаа- 'разглядывать', и т.д., которые в конечном счете, превратились в языке якутов указанного ареала в окающие варианты хотун, хомуй-, ходука, монус, одуулаа-. В них можно усмотреть и отголоски былого субстратного влияния «по-якутски говорящего оленеводче-
ского народа смешанного этнического происхождения» Г.В. Ксенофонтова.
2. Е.И. Убрятова в говоре вилюйских якутов находит употребление увулярного глухого смычного к, тогда как в других говорах якутского языка вместо него произносится глухой проточный х: вил. кабак — в др.г. хабах 'мочевой пузырь', вил. кара — в др.г. хара 'черный', вил. конуу — в др.г. хонуу 'поляна'; вил. атырдьак — в др. г. атырдьах 'вилы', вил. бырдак — в др.г. бырдах 'комар', вил. куобак — в др.г. куобах 'заяц'; вил. маныака — в др.г. маныаха 'этому', вил. дабаркай — в др.г. дабархай 'смола', вил. бараксан — в др.г. барахсан 'бедняжка' и многие другие [Убрятова, 1960, с. 79—62]. Аналогичная картина наблюдается в говорах северо-западной диалектной зоны, в особенности — в долганском диалекте [Убрятова, 1985, с. 41—44]. Возможно, в этом увулярном глухом смычном к можно усмотреть древнеякутский (древнетюркский) увулярный смычный который «сохраняется в большинстве тюркских языков» [СИГТЯ,
1984, с. 185, 190, 192] и выступает в языке якутов в смычном и щелевом вариантах, но чаще встречается смычной [q] [Дьячковский, 1971, с. 45—46].
3. Во II Кюлетском наслеге Вилюйского улуса мы имеем систему озер, состоящую из нескольких естественных водоемов. Вся эта система озер носит название Куулэт. Гидроним Куулэт вполне соответствует апеллятиву кувлэт, часто встречающемуся в северных говорах в значении 'озера' и образованному от кувл 'озеро' при помощи аффикса множественности -ат. В северо-западных говорах и в долганском диалекте бывают случаи, когда дифтонги переходят в узкий долгий гласный: маныга, маныыга (анаб., бул., долг., ессей) вм. маныаха; онуга, онууга (анаб., бул., долг., есей) вм. онуоха; итинигэ, итиниигэ (бул., ессей) вм. Итиниэхэ [Воронкин, 1984, с. 102]8; уулун 'его сына' (долг.) вм. уолун; диибит 'сказал' (долг.) вм. диэбит; кутуутун 'его зятя' (долг.) вм. кутувтун; квруукпут 'посмотрим' (долг.) вм. кврувхпут [Убрятова,
1985, с. 20].
По всей видимости, систему озер во втором Кюлетском наслеге Вилюйского улуса первоначально именовали Кувлэт якутоязычные группы людей, что под влиянием эвенкийского произношения превратилось в Куулэт, ибо якутские дифтонги — для эвенков труднопроизносимые звуки. Поэтому они воспри-
нимаются эвенками как долгие гласные [Романова и др., 1975, с. 52—53].
В этом улусе существуют топонимы Бала±ат (возможно, от монг. Ьи^ 'родник, ключ, источник' + -at — показатель собирательной множественности или от монг. bulagan 'соболь' + ^ — монг. афф. множественности); Бала±аччы (название местности в Вилюйском улусе) также восходит к монг. Ьи^ап 'соболь' + с — показатель, образующий имена со значением имени деятеля: Ьи^ап + с > Ьи^ас—с 'соболятник'.
4. В Западной Якутии до сих пор сохранились этнонимы Тумат, Тумэти, Дьирикинэй, Хатыгын, Ха±ын, Угулээт, Хоро, Сортуол, Дьооку, но этимологизируемые преимущественно на монгольской языковой основе.
На наш взгляд, вышеприведенные факты подтверждают правомерность суждения Г.В.Ксе-нофонтова о том, что «северные якуты по своему этническому происхождению представляют собой конгломерат из тунгусов, турок и монголов» [Ксенофонтов, 1992а, с. 413].
5. В этой области встречаются глубокие архаизмы: котуку 'милый, миленький; бедняжка', слово соответствует др.-тюрк. qodql ~qotql 'кроткий, смиренный' [ДТС, с. 452]. В других говорах вместо него употребляется преимущественно модальное слово барахсан, которое выражает любовь, ласку, уважение иногда с оттенком жалости: кэрэ кыыс барахсан 'милая девушка', о±ом барахсан 'мое милое дитя' или ыарыНах барахсан 'больной бедняжка', соответствует монгольскому причастию baragsan 'пришедший к концу'.
6. В долганском диалекте встречается лексема атах: Убайым атах окорор 'старший брат мой делает обувь'. Как известно, атах, в якутском языке имеет значение 'нога', 'ножка'. Но мы имеем еще атах орон 'последняя лавка около дверей'; атах сэргэ 'последний столб — коновязь'; бурдук ата±а 'последний, худший сорт зерна'. В этом случае атах монголизм adaу со значением 'последний, худший, плохой', вернее тюркизм adaq~azaq~ajaq с монгольской адаптацией.
Долг. атах употребляется в значении 'обувь', что соответствует др.-тюрк. ейк~еШк 'мягкая обувь из кожи' [Там же, с. 187]. Переход мягкорядных гласных в твердорядные часто встречается в якутском языке в тюркомон-гольских параллелях.
7. Оленекские и жиганские якуты знают слово кыыс в значении 'жена': а±ам кыыс а±алыммыт 'отец привел себе жену, отец
женился', что соответствует др.-тюрк. кй 'жена': кй al- (=якут. ойох ыл-) 'жениться' [Там же, с. 310]. Оглушение конечного звонкого происходит в основном в восточном ареале тюркских языков [СИГТЯ, 2001, с. 295].
8. В долганском диалекте и ессейском говоре зарегистрировано слово квс, которое употребляется в значении 'жена, семья'; в Усть-Янском улусе отмечено квствн- 'жениться, обзавестись семьей'. Квс соответствует тюрк. квч 'жена, семья', что можно найти в «Словаре» В.В.Радлова [см.: Воронкин, 1999, с. 116].
9. В якутском языке имеется архаизм тор±о в значении 'материя, ткань', в этом же значении довольно активно употребляется слово тор±о в долганском диалекте, ессейском, анабарском, оленекском, булунском, жиганском говорах северо-восточной диалектной зоны в значении 'материя, ткань' [ДСЯЯ, 1976, с. 243]. При этом якут. тордо считается тюркским словом, перезаимствованным через монгольский язык. В древнетюркском языке тор±о китаизм в значении 'щелк'. Северо-западное диалектное слово тор±о, может быть, является наследием от древнетюркского мира, так как в монгольском письменном языке слово иногда имеет фонетическое оформление torуan~torуun [Щербак, 1997, с. 158].
10. В Одейском наслеге Нюрбинского улуса обнаружен гидроним Кэлин Суктубут вм. kиjиит суктубут 'невеста выехала из родительского дома к жениху' [Багдарыын, 1998, с. 91—92]. Лексема кэлин в значении 'невеста, невестка' сохранился как глубокий архаизм только в одном гидрониме и соответствует древнетюркскому слову ке1т, которое употребляется также в значении 'невеста, невестка' [ДТС, 1969, с. 296]. В современных якутских говорах употребляются три варианта киниит, киньиит и кщиит преимущественно в значении 'невестка' [Пек. 1959, стлб. 1093], а в значении 'невеста' киниит употребляется редко.
11. В долганском диалекте и ессейском говоре находим глагол оттор- 'топить печь, поддерживать огонь в очаге': БиНиги уот отторо-отторо (вм. отто-отто — это стя-женный вариант оттуна--оттуна<отун-ун-а) утуйааччыбыт — долг. 'Мы обычно спим, поддерживая огонь в очаге'; Уоккун отторо туН эрэ — есей. 'Подбрось-ка в печку немного дров' [ДСЯЯ, 1976, с. 190-191]. Глаголы оттор-, отторо, отто-отто, оттуна-оттуна — все они восходят не к имени оот (якут. уот) 'огонь', а к древнему глаголу от- со значением
'разводить (разжигать) огонь' [ЭСТЯ, 1974, с. 486] и + формант -тор (< *-tur — афф. побуд. залога) [Кононов,1980, с. 181].
12. В анабарском говоре северо-западной диалектной зоны сохранились древние глагольные формы дэллибэт вм. дэниллибэт 'так не говорят' (отриц., форма от древнего страд. залога глагола tel- быть сказанным) от te- (якут. диэ-) 'говорить, сказать' [ДТС, 1969, с. 545]; сиэллэр- вм. сиэниллэр- 'можно съесть' — ср.: др.-тюрк. je- 'есть' (якут. сиэ-): древний страдательный глагол jel-: as jeldi 'кушанье было съедено' [Там же, с. 252, 254].
Анабарские глагольные формы дэллибэт, сиэллэр — древние глагольные формы, не являются стяженными формами полных форм дэниллибэт, сиэниллэр, которые в других говорах возникли в более позднее время при помощи сложного аффикса -н-ил-ин (дэ-н-ил-ин, сиэ-н-ил-ин). Вообще говоря, в якутском языке страдательный залог образуется сложным аффиксом -ылын, состоящим из афф. страд. залога -ыл и аффикса возвр. залога -ын или еще более сложным аффиксом -н-ыл-ын, где -н — афф. возвр. залога, -ыл — афф. страд. залога и -ын — афф. возвр. залога, что является своеобразным отличием якутского языка от других тюркских языков, так как у них страд. залог представлен формой на -l, -il, в редких случаях — формой на -n, -in [СИГТЯ, 1988, с. 303].
13. В значении 'поехать на юг' старожилы Булунского улуса употребляют глагол со±олоо-: Кыыл со±олообут 'Дикие олени отправились на юг'; а в значении 'поехать на север' там же пользуются глаголом холлот- [Коркина, 1959, л. 80]. Оба глагола со±олоо- и холлот-восходят соответственно к др.-тюрк. joqla-'подниматься, взбираться' [ДТС, 1969, с. 273] и qod-la-t 'идти вниз' от qodi 'вниз, внизу': ol sub qodi bardimiz 'Мы шли вниз (по течению) той реки' [Там же, с. 451]. Глаголы со±олоо-, со±олот- и холлот- обычно употребляют старожилы, проживающие вдоль течения р. Лены и пользовавшиеся до недавнего времени старинным речным транспортным средством.
14. Своеобразным признаком северо-западной диалектной зоны является древнейшая парадигма указательных местоимений бу, субу, что особенно характерно для долганского диалекта: им.п. бу, субу; вин.п. муну, субуну; дат.п. мунууга, субунууга; исх.п. мунтан, субунтан; твор.п. мунан, кубунан; сравн.п. мун-наа±ар, субуннаа±ар; мн.ч. булар, кубулар... [Убрятова, 1985, с. 99] или параллельное
употребление буну-муну, бунуга-мунуга, бунтан-мунтан и т.д. [Артемьев, 2001, с. 189]. А в ессейском, анабарском, оленекском, булунском говорах данная парадигма сохранилась руди-ментально [см. Воронкин, 1984, с. 186].
15. В северо-западном диалектном ареале, в особенности долганском диалекте, сохранилась древняя деепричастная форма на -мыйа, мыньа, где -мы (-ма) — афф. отрицания + -й(а) — древний афф. деепричастия [Кононов, 1980, с. 131]. В якутском языке и в его говорах мы имеем следующие виды негативной формы «соединительного» деепричастия: -бакка (...): -акаабакка, кэлбэккэ, кврбвккв, олорбокко; -мына (...): акаамына, кэлиминэ, кврумунэ, олорумуна; -мыйа (...): акаамыйа, кэлимийэ...; -мыjа (...): аkаамыjа, кэлими/э...; -мыньа (...): акаамыньа, кэлиминьэ...
16. Общетюркские tebд верблюд' buyra верблюд-производитель' являются древнейшими терминами верблюдоводства, которые впервые занесены в якутский язык, по всей вероятности, «по-якутски говорящим оленеводческим народом» и использованы ими в качестве терминов оленеводства: таба олень, буур олень-самец '.
Якут. тугут олененок до года, монг. tuyul, тугал 'теленок' имеют общетюркский корень tuy- или toy 'рождаться', что подтверждает мнение о тюркском происхождении этих лексем.
Встречаются и другие, едва заметные, диалектные различия, заслуживающие специального наблюдения.
Если приведенные нами грамматические и лексические факты соответствуют действительному положению дел, то они в западный, северо-восточный регион проникли из языка какого-то древнего тюркоязычного или отуреченного племени не из области Центральной Якутии, а из района верхнеленского или вилюйского древнего лингвистического мира и едва сохранились в виде реликтовых явлений в некотрых северо-западных говорах якутского языка. Приведенные факты, каковыми бы отрывочными они ни были, в какой-то мере говорят в пользу оригинального вывода Г.В. Ксе-нофонтова, согласно которому «Вилюй есть исходный пункт древнейшего якутского обитания, а поселения Якутского округа — колонии новейшего образования» [Ксенофон-тов, 1992б, с. 12].
Возвращаясь к двум древним диалектным образованиям якутского языка, диагностическим признаком которых являются аканье и
оканье, могу сказать: прочтение всех лингвистических карт шести диалектологических атласов, составленных мною в течение тридцати лет, убеждает в том, что древнеякутский язык имел два диалектных образования, которые формировались в Среднеленском крае не в результате распада единого языка, а в итоге объединения двух главных якутоязычных племенных групп. Распадание произошло за пределами нынешней территории Якутии, где-то в области Циркумбайкальского региона или Верхнеленского края. Автор книги «Ураангхай-сахалар» также утверждает, что «при внимательном анализе данных экономики, языка, фольклора, а в составе последнего, в особенности, исторических саг, а также нравов, обычаев и религии довольно явственно обозначается соединительная спайка между двумя крупными и основными этническими группами, которые в течение долгого исторического процесса сливались воедино и приняли общее название «саха», принадлежащее когда-то одной этнической группе, экономически, культурно и политически более сильной и устойчивой» [Ксенофонтов, 1992б, с. 203]. Данное заключительное рассуждение разносторонне образованного автора, на наш взгляд, заслуживает самого серьезного внимания.
ЛИТЕРАТУРА
Артемьев Н.М. Долганский язык: Учебное пособие. Ч. 2. — СПб: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001. — 240 с.
Багдарыын Сюлбэ. О топониме Кэлин Суктубут // Якутский язык: Диалектология. Сб. научн. тр. — Новосибирск: Наука, 1998. — С. 91—92.
Воронкин М.С. Северо-западная группа говоров якутского языка. — Якутск: Якут. кн. изд-во, 1984. — 222 с.
Воронкин М.С. Диалектная система языка саха. — Новосибирск: Наука, 1999. — С. 197.
Диалектологический атлас якутского языка (сводные карты). Ч. I. Фонетика / Сост. С.А. Иванов. — Якутск, 2004. — 128 с.; 82 ил.
Диалектологический словарь якутского языка. — М.: Наука, 1976. — 392 с.
Древнетюркский словарь. — Л.: Наука, 1969. — 676 с.
Дьячковский Н.Д. Звуковой строй якутского языка. Ч. 2. Консонантизм. — Якутск: Кн. изд-во. 1971. — 256 с.
Иванов В.Н. «Ураангхай-сахалар» Г.В. Ксено-фонтова // Г.В. Ксенофонтов «Ураангхай-сахалар», Т. I, 2-я книга. — Якутск, 1992. — С. 5—10.
Иванов Нь.М. Монголизмы в топономии Якутии. — Якутск, 2001. — 204 с.
Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII—IX вв. — Л.: Наука, 1980. - 256 с.
Коркина Е.И. Говор якутов Булунского района: Рукопись, 1959 // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 6. Ед. хр. 279. - Л. 80.
Котвич В.Л. Исследование по алтайским языкам. Пер. с нем. - М., 1962. - 371 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар: Очерки по древней истории якутов. Т. I, в 2-х кн. - Якутск: Нац. изд-во РС(Я), 1992а. - Кн. 1. - 416 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. - 19926. -Кн. 2. - 318 с.
Малое С.Е. Якутский язык и его отношение к другим тюркским языкам // Вестник АН СССР, 1941, - № 5-6.
Пекарский. Словарь якутского языка. - Л., 1959.
Романова А.В., Мыреева А.Н., Барашков П.П. Взаимовлияние эвенкийского и якутского языков. -Л.: Наука, 1975. - 212 с.
Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Фонетика. - М.: Наука. 1984. - 496 с.
Сравнительно-историчекая грамматика тюркских языков. Морфология. — М.: Наука, 1988. — С. 304.
Сравнительно-историчекая грамматика тюркских языков. Лексика. 2-е изд. доп. — М.: Наука, 2001. — 296 с.
Сравнительно-историчекая грамматика тюркских языков. Региональные реконструкции / Отв. ред. Э.Р. Тенишев. — М.: Наука, 2002. — 662 с.
Убрятова Е.И. Опыт сравнительного изучения фонетических осо6енностей языка населения некоторых районов Якутской АССР. - М.: Изд-во АН СССР, 1960. - 151 с.
Убрятова Е.И. Язык норильских долган. -Новоси6ирск: Наука, 1985. - 214 с.
Щербак А.М. Ранние тюркско-монгольские языковые связи (VII-XIV вв.). - СПб.: ИЛИ РАН, 1997. - 292 с.
Этимологический словарь тюркских языков. -М.: Наука. 1974. - 770 с.
Radloff W. W. Die jakutische Sprache in ihren Verhаltnisse zu den TMksprachen. - SPb, 1908. - 86 S.
Список сокращений
ана6. - ана6арский говор
афф. - аффикс
бул. - булунский говор
бур. - бурятский язык
вил. - вилюйский говор
вин.п. - винительный падеж
вм. - вместе
возвр. - возвратный залог
дат.п. - дательный падеж
ДАЯЯ - Диалектологический атлас якутского языка (сводные карты). Ч. I. Фонетика
др. г. - другие говоры
долг. — долганский диалект побуд. — побудительный залог
ДСЯЯ — Диалектологический словарь СИГТЯ — Сравнительно-историческая грамма
якутского языка тика тюркских языков
др.-тюрк. — древнетюркский язык сравн. п. — сравнительный падеж
ДТС — Древнетюркский словарь. — страд. — страдательный
ессей — ессейский говор твор. П. — творительный падеж
им. п. — именительный падеж тюрк. — тюркский, тюркское
исх. П. — исходный падеж эвенк. — эвенкийский, эвенкийское
монг. — монгольский язык ЭСТЯ — Этимологический словарь тюрк
отриц. — отрицательный ских языков
Пек. — Э.К.Пекарский. Словарь якут- якут. — якутский, якутское
ского языка. - Л., 1959
S.A. Ivanov
On the genesis of "Viluy Yakuts" of G.V. Ksenofontov
The article presents some toponyms, ethnonyms and dialectal data of archaic character which are encountered in the idioms of Olekma-Viluysk, north-western dialectal zones of the Yakut language. According to the author, these data support to some extent the original hypothesis of G.V. Ksenofontov according to which Viluy was initially populated by "a Yakut-speaking reindeer herding people of mixed ethnic origin" but which was subsequently ousted further to the north by the first Yakuts, cattle-breeders, who migrated from the Upper Leba region.
Keywords: Turkic language, Mongolian language, Tungus language, Dolgan dialect, A-saying and O-saying idioms, peoples' migration, mutual influence of languages, reindeer-herding Yakuts, cattle-breeding Yakuts, Yakutization.
УДК 398.22(=512.31)
P.C. Дылыкова, С.Б. Самбуева,
Особенности отражения мифоэпического сознания бурят
в эпосе «Гэсэр»
В статье рассмотрена специфика отражения мифоэпического сознания в бурятском героическом эпосе. Для описания образов эпоса использовали схему, выявляющую характерные черты героев на разных уровнях: языковом, морфологическом, социальной организации, акциональном, темпоральном, локальном.
Ключевые слова: бурятский эпос, мифоэпическое сознание, слова-образы, мифологический образ, космология, эпитетика.
В систему образов бурятской мифологии включается все, что окружает человека: природа, отдельный индивид и социальная группа, предметы быта (одежда, утварь, жилище), скот, табуны как атрибуты благополучной жизни и др. Образы бурятской мифологии являют собой синкретическое единство ранних, шаманских, буддийских верований. Инвариантными по отношению к другим являются ранние мифы (представления и рассказы), а шаманские и буддийские выступают по отношению к ним эволюционными вариантами. Ко времени сложения эпического произведения эти образы
© Р.С.Дылыкова, С.Б. Самбуева, 2012.
дошли как в первом, так и эволюционном вариантах. В бурятском эпосе «Гэсэр» в системе его образов доминирующее место занимают образы космогонических мифов. Эти образы не отличаются от универсальных образов (=мифов и мифологем), но отражают чисто этническое мировидение. Это относится к слову, которым оформляется эпос, его стилю, характеру образности.
Слова-образы эпических произведений бурят в свое время изучали Н.О. Шаракшинова, М.П. Хомонов, Е.Н. Кузьмина, С.Ш. Чагду-ров, Д.А. Райцанова, Е.О. Хундаева и др. Эти
