CC BY
16
причина, но человек, убивающий другого человека, - это чудовище» [6, с. 175]. Интересно, что плачущая в разлуке с Одиссеем гомеровская Пенелопа в романе Л. Малербы упоминает свой плач только дважды: когда понимает, что в результате ее отказа признать мужа Одиссей снова ушел, и затем - от счастья, когда он вернулся. Многострадальный Одиссей в романе итальянского писателя, как и его мифологический архетип, постоянно сдерживает слезы: когда ступает на родную землю и когда оплакивает узнавшего его пса Аргуса, когда под видом странника повествует Пенелопе о своих приключениях и когда огорчен, потому что Пенелопа не узнает мужа в одежде странника, когда выслушивает от жены обвинения в самозванстве и когда обвиняет её в жестокости и т. д.
В романе «Одиссей, сын Лаэрта» сцены убийства, в том числе убийство женихов, изображаются безоценочно и не столь натуралистично.
Гомер показывает нам Одиссея как мужа и отца, который стремится к родному очагу, чтобы обрести семью. Л. Малерба к традиционному изображению семьянина Одиссея добавляет мотив оскорбленного самолюбия: «Меня удручает не только наглость и разнузданность женихов, но и моя участь неудачника-мужа, и я вновь и вновь проклинаю долгую Троянскую войну <...> проклинаю и все, что было на обратном пути и что заставило меня блуждать по свету слишком долго» [6, с. 38]. Л. Малерба акцентирует внимание читателей и на мотиве любви к сыну, передает сомнения отца и психологически тонко показывает момент принятия ответственности за последствия своего отсутствия. Не случайно именно сыну, а не жене открывается Одиссей в романе Л. Малербы, когда прибывает на остров неузнанным, и сына посвящает в свой план мести женихам. И именно сын возвращает с полпути к морю ушедшего в новые странствия отца, хотя Пенелопа уже успела заронить зерна сомнения в сыновнее сердце, упорно отказываясь признать мужа.
Библиографический список
У Одиссея в романе Д. Громова и О. Ладыженского пронзительно-лиричная сцена проявления отцовских чувств, многократно усиленных разлукой с семьей, представлена в воспоминаниях героя: «Плач в доме. Это Телемах. Пока едва слышно, но вскоре он наверняка раскричится всерьез и разбудит Пенелопу. Не надо, малыш, не буди маму, она устала, она спит...
Спешу в детскую. Руки в темноте безошибочно находят теплое тельце сына, аккуратно вынимают из колыбели. Нет, вроде сухой. Может, дурной сон? Спи, Далеко Разящий, спи, папа здесь, с тобой, и мама тут, рядом; спи, все будет хорошо. Вот увидишь. Папа уедет, чтобы скоро вернуться к своему мальчику! <...> Брожу по террасе, укачивая сына. Телемах успокаивается, его хныканье становится тише... прекращается совсем. Спи, сынок» [7, с. 107]. Перед читателем - очень современное восприятие, переданное современным же языком, и фрагментарность этого восприятия лишь усиливает драматизм момента - предвидения долгой разлуки с сыном.
Таким образом, в рассмотренных нами романах Л. Малер-бы «Итака навсегда» и Д. Громова и О. Ладыженского «Одиссей, сын Лаэрта» мотивно-образная структура мифа об Одиссее в целом сохранена. Центральный образ Одиссея архетипичен в своих характеристиках, воплощенных современными писателями в мотивах жестокости, хитроумия, страдания. И вместе с тем образ Одиссея трансформирован: авторы наделяют его целым комплексом черт современного человека, испытывающего отчуждение (мотив странствий), кризис идентичности (мотивы раздвоенности, неузнанности), страдающего от своей неукорененности (мотив стремления к родине, семье). Основными средствами «осовременивания» мифологического архетипа у писателей становятся приемы повествовательной организации. Так, Л. Малерба строит романное повествование в монологической форме, а Д. Громов и О. Ладыженский обращаются к стилистике «потока сознания».
1. Рыбальченко Т.Л. К. Батюшков и И. Бродский: интерпретация образа Одиссея. Батюшков: исследования и материалы. Череповец: Район. орг. «Батюшков. о-во»; Вологда: Полиграфист, 2002: 143 - 158.
2. Юнданова М.В. Мифология в романах Г.Л. Олди «Герой должен быть один» и «Одиссей, сын Лаэрта». Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2008; 6: 85 - 89.
3. Милованов В.В. Философско-нравственная проблематика Ахейского цикла Г. Л. Олди. Известия волгоградского государственного педагогического университета. 2010; 10 (54): 155 - 158
4. Черный И. Requiem Одиссею Лаэртиду. Fandom.ru: архив любителей фантастики. Available at: http://www.fandom.ru/about_fan/ cherny_12.htm
5. Голубцова А.В. Ракурсы безумия в ранней прозе Луиджи Малербы. Вестник Московского государственного лингвистического университета. Серия: Гуманитарные науки. 2014; 707: 70 - 81.
6. Малерба Л. Итака навсегда. Москва: Махаон, 2003.
7. Олди Г.Л. Одиссей, сын Лаэрта. Москва: ЭКСМО, 2008.
References
1. Rybal'chenko T.L. K. Batyushkov i I. Brodskij: interpretaciya obraza Odisseya. Batyushkov: issledovaniya i materialy. Cherepovec: Rajon. org. «Batyushkov. o-vo»; Vologda: Poligrafist, 2002: 143 - 158.
2. Yundanova M.V. Mifologiya v romanah G.L. Oldi «Geroj dolzhen byt' odin» i «Odissej, syn La'erta». Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv. 2008; 6: 85 - 89.
3. Milovanov V.V. Filosofsko-nravstvennaya problematika Ahejskogo cikla G. L. Oldi. Izvestiya volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2010; 10 (54): 155 - 158
4. Chernyj I. Requiem Odisseyu La'ertidu. Fandom.ru: arhivlyubitelej fantastiki. Available at: http://www.fandom.ru/about_fan/cherny_12.htm
5. Golubcova A.V. Rakursy bezumiya v rannej proze Luidzhi Malerby. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvisticheskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki. 2014; 707: 70 - 81.
6. Malerba L. Itaka navsegda. Moskva: Mahaon, 2003.
7. Oldi G.L. Odissej, syn La'erta. Moskva: 'EKSMO, 2008.
Статья поступила в редакцию 24.04.18
УДК 812
Isaeva A.D., postgraduate, Institute of Language, Literature and Art n.a. G. Cadasy, Dagestan Scientific Center of the Russian
Academy of Sciences (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
THE IDIOMATIC PICTURE OF THE WORLD IN AVAR AND ENGLISH. The article outlines the main provisions of the comparative analysis of the phraseological space of somatic unit "hand" in Avar and English. Typologically, general and differential features are found in the conceptualization of the naive world picture, phraseological units in 9 clusters common to both languages. A characteristic of the interlingual phraseological space is the cover / hand / arm. The lexical-semantic diversification of these concepts is discussed in the context of the idiomatic aspect. The article deals with lexical specificity, the concept of "hand" in minds of Englishmen and Avars. In comparison, different phraseological units are analyzed in English and Avar languages, in which the units denoting hand appear.
Key words: somatic phraseology, internal form, conceptualization, representation, prototypical situation, comparative analysis, differential sign, ethnic world picture.
А.Д. Исаева, аспирант Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы, Дагестанский научный центр
РАН, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА В АВАРСКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье излагаются основные положения сопоставительного анализа фразеологического пространства соматизма «рука» в аварском и английском языках. Устанавливаются типологически общие и дифференциальные признаки в концептуализации наивной картины мира, фразеологическими единицами в 9 общих для обоих языков кластерах. Даётся характеристика межъязыковому фразеологическому пространству квер/hand/arm. Обсуждается лексико-сематическая диверсификация данных понятий в контексте идиоматического аспекта. В статье рассматриваются лексическая специфика, представление о «руке» в сознании англичан и аварцев. В сравнении анализируются различные фразеологизмы в английском и аварском языках, в которых фигурирует «рука».
Ключевые слова: соматическая фразеология, внутренняя форма, концептуализация, репрезентация, сопоставительный анализ, этническая картина мира.
В современной антропоцентрической лингвистике наиболее актуальны исследования фразеологических картин мира разнотипных языков и культур. Таковым представляется и анализ фразеологического пространства соматизма «рука» в аварском и английском языках, носители которых различны как по языку, так и по культуре. В семантическом пространстве соматизма квер, кодифицированной 138 фразеологическими единицами, отмечено 18 тематических групп и 48 фразеологизмов, которые репрезентируют отдельные фрагменты языковой картины мира.
В картине мира hand, репрезентированной 126 устойчивыми сочетаниями с компонентом hand, 114 единиц объединяются в 26 тематических групп; 12 фразеологизмов кодифицируют отдельные фрагменты, не объединяемые в тематические группы. Соматизм arm, кодифицированный 18 ФЕ, интерпретирует один кластер; 14 устойчивых сочетаний, вербализуют отдельные фрагменты объективной реальности. Межъязыковое фразеологическое пространство квер / hand / arm включает в себя 9 общих кластеров. Из них одна тематическая группа «наличие» кодифицированное соматизмами квер / hand / arm и 8 тематических групп, репрезентированных соматизмами квер и hand соответственно: «мастерство» 35/11; «помощь» 6/2; «щедрость» 5/2; «пассивность» 3/3; «мораль» 3/3; «единение» 2/2; «обладание» 3/10; «этикет» 2/6. Наиболее многочисленны в аварском языке кластеры «мастерство» - 35 единиц, «помощь» - 6, «зложела-ние» - 6; «щедрость» - 5 и «воровство» - 5. В английском языке самыми многочисленными тематическими группами являются «мастерство» - 11 фразеологических единиц; «обладание» - 10; «насилие» - 9; «начало» отмечено 8 устойчивыми сочетаниями слов. В межъязыковой картине мира квер / hand отмечены и оппозиции: «умелый - неумелый»; «ленивый - трудолюбивый»; «чистый на руку - нечистый на руку»; «щедрый - скупой».
В аварской картине мира отмечены оппозиции «добропоже-лания - зложелания», что отсутствует в языковой картине мира hand / arm.
В наивной картине мира квер лакунарны кластеры «начало»; «сторона»; «интерес»; «достоверность»; «сватовство»; «одобрение»; «жестокость»; «обещание»; «преимущество»; «свобода»; «порочный»; «выражение чувства»; «страха»; «расход»; «зависимость»; «обуза» [1, с. 116]. Для языковой картины мира hand/arm лакунарными являются кластеры «воровство»; «зложелания»; «подарок»; «удачливость».
В языковой картине мира квер / hand / arm наличие общих кластеров не является свидетельством совпадения ментальных сущностей, репрезентирующих интегральные тематические группы. Исследуемый материал не представил ни одного фразеологического эквивалента. Основная масса фразеологизмов, вербализующих общие кластеры - это переводные эквиваленты при меньшем числе частичных фразеологических соответствиях. Носители сопоставляемых языков в английском и аварском этносах приписывают руке различные антропоморфные свойства: рука - как и человек может быть трудолюбивой или ленивой, доброй или жестокой, умной или глупой. Рука может быть морально чистой или нечистоплотной, рука может обидеть, поддержать. Ни один фрагмент объективной реальности, вербализованной с привлечением соматизмов квер, hand и arm не совпал по своей внутренней форме. Причиной тому является тот факт, что квер «рука» репрезентирует руку без лексико-семантической диверсификации этой части тела на составные его компонент: «кисть руки» и «рука от запястья до плеча». Однако аварская менталь-ность диверсифицирует руки «кисть руки» и собственно «руку от кончиков пальцев до плеча» на концептуальном уровне. Часть тела «от запястья до плеча» при концептуальном отличии от кисти руки в аварском языке остается невербализованным. Во вся-
ком случае, лексикографическая литература об этой части тела справок не даёт. В отличие от аварского языка английская мен-тальность проводит четкую дифференциацию рука hand «кисть руки» иагтрука «от запястья до плеча», и это вербализованно на уровне отдельных лексических единиц. Именно эта дивер-гентность реалий, обозначенных соматизмами квер, hand и arm объективно обусловливают несовпадение внутренней формы фразеологизмов с этими лексическими компонентами.
Кластер «помощь» в обоих языках вербализует семантику семиотических знаков телодвижения - протягивание руки субъекту, нуждающемуся в помощи при единстве фразеологических значений, обеспечивающих их частичную эквивалентность, глагольные компоненты кьезе и give (букв. «давать») совпадают только в одном фрагменте наивной картины мира. Структура остальных фразеологизмов, при общности фразеологического значения отличаются не только дивергентностью номинируемого соматического компонента, но и глагольными компонентами: в сознании аварцев при оказании помощи руку метафорически протягивают: квер бегьизе, в английской же ментальности при оказании помощи «дают взаймы», «одалживают» кисть руки: lend a hand или «несут» кисть руки: bear a hand.
Аварцы, в отличие англичан, метафорически как ребёнка «приводят за руку» нуждающегося в помощи квер ккун вачине (букв. «за руку приводить») «оказывать помощь». Английская ментальность, в отличие от аварской, метафорически «укрепляет кисть руки» нуждающегося в помощи frighten the hand. Ситуация беспомощности в сознании аварцев концептуализируется через образ сломанной руки: квер бекарав, а англичане воспринимают это как остаться без руки (от запястья до плеча): fighting with one arm . В репрезентации ментальной сущности «мастерство, навыки» единственно объединяющим аварскую и английскую интерпретацию является приписывание квер «руке» и hand «кисти руки» метафорического свойства легкости - квер т1адагьай и light hand, соответственно. В отличие от носителей английского языка, аварцы приписывают руке ум: квер ц!о-дорав (букв. «умная рука») «умелая рука». Умелая рука может быть «острой»: бегераб квер, умелая рука - это «способная»: кверзул бажари, «золотая, рука специалиста»: махщалил квер. Мастерство, умение - это то, что метафорически «отходит от руки».
Фразеологизмы, кодифицирующие ментальную сущность «мастерство, умение», носители английского языка воспринимают иначе, чем аварцы: для первых мастерство, умение ассоциируется с «хорошей кистью руки»: a good hand «умелая рука», может быть «великой»: great hand, «редкой»: a rare hand, «первоклассной кистью руки»: a crack hand. Для англичанина опытность - это обладание «старой кистью руки»: an old hand. Таким образом, в репрезентации ментальной сущности «мастерство, умение» имеем один частичный эквивалент: квер т1адагьай «легкая рука» и light hand «легкая кисть руки», все остальные -суть переводные эквиваленты [2, с. 76].
Неопытность, неумелость в сопоставленных языках концептуализируются совсем по-разному, и фразеологизмы суть переводные эквиваленты. В рассматриваемом случае аварцы приписывают руке «глупость»: квер г1ант1лъун буго «рука, не имеющая ума». В английском языке ментальная сущность «неумелость» интерпретируется с привлечением гораздо большего числа ассоциаций. Неумелость, неопытность вызывает представления о «зеленой руке»: a green hand «зеленая кисть руки», а fresh hand «свежая кисть руки», а bad hand «плохая кисть руки». Неумелость ассоциируется с «отсутствием руки»: I am no hand. В единичных случаях к концептуализации неопытности привлекается и семема arm (рука от запястья до плеча).
Таким образом, весь кластер «неумелость» в сопоставленных языках - это переводные эквиваленты.
Кластер «пассивность» в сознании носителей аварского и английского языков представлена переводными эквивалентами: аварцы обращают внимание на внешний вид рук - пассивный, ленивый это тот, кто не имеет мозолей на руках: кверда пинкь гьеч1ев [3, с. 168]. В английской ментальности акцентируется бездейственность кистей рук: пассивный англичанин «сидит сложа руки» или метафорически «останавливает кисть руки» или «не поднимает кисть».
Ментефакт «моральная чистота» в обоих языках произво-ден от чистоты санитарной и репрезентирован частичными эквивалентами - в обоих языках это метафорически «чистые руки» и «кисти рук», в случае английского языка. Этот же ментефакт концептуализирован и на основе конфессионального дискурса, что свойственно аварскому языку - моральная чистота - это «руки коснувшиеся Каабы». В английском языке моральная чистота clean hand «незапятнанная честность» также имеет и религиозную подоплеку - восходит к библейскому сюжету, однако, прототипическая ситуация также связана с чистотой санитарного аспекта.
Кластер «единодушие» в сопоставляемых языках основан на близких, но все же различных основах: в аварском языке -«единодушие» воспринимается через образ пяти пальцев на руке, в то время как в английском этническом сознании эта ментальная сущность предстоит в виде физического контакта кистей рук разных людей. Это отражается и во внутренней форме фразеологических единиц при единстве результирующего значения. В английской ментальности «единодушие» воспринимается и через образ руки в перчатке handing love и через соположение кисти рук и перчатки: handandg love. Таким образом, рубрика «единодушие» на межъязыковом уровне отмечена переводными эквивалентами [4, с. 274].
В обоих языках представление об этикете выражается через семантику знаков телодвижения - пожатия руки. Тем не менее при единстве фразеологического значения в его основе лежат различные проявления: при рукопожатии аварец берет руку «приветствующего»: босе квер (букв. «возьми рукой»), в то время как англичанине акцентирует способ, которым «берется рука»: shake hands (букв. «трясти руки»). В английском языке приветствующая рука может быть «радостной»: give the glad hand. Эмоциональное напряжение метафорически передается и через образ помпы, в виде интенсивной тряски, точнее движений повторяющих механические движения при ручном качании воды. Таким образом, английское рукопожатие эмоциональнее, чем аварское. В то же время воздушные поцелуи, принятые в английской ментальности, являются концептуальной вербальной лакуной в аварском этническом сознании.
В аварском социуме маркером хозяина является «рукоположение на предмет обладания»: квер лъухьизе, для носителя же английского языка хозяин тот, кто «держит объект в кисти руки»: keep in hand. Отмечены также единичные частичные фразеологические эквиваленты, различающиеся лишь способом «дер-
Библиографический список
жания объекта» хозяином: аварец держит объект обладания в «руках», англичанин на «кистях рук». В аварском сознании богатство идет из «под руки», а англичанину материальные ценности приходят в кисти руки: comemy hands.
У аварцев «длинная рука» символизирует лень, в то время в английской ментальности это связывается со значением, передаваемым сочетанием «длинная рука» метаязыка в переносном смысле т. е. «настигать всюду». Прототипическая сцена держания руки рукой отложилась в сознании носителей аварского языка как «быть в оцепенении» [5, с. 244]. Эта же ситуация в английском языке концептуализирована в виде ментальной сущности «вместе, сообща, совместно».
«Положить руку на что-либо» воспринимается аварцами как «присвоение чужого», в то время как в сознании носителей английского языка это движение руки концептуализовалось в значении передаванием сочетанием слов «начать работать»; «приступить к чему-либо». Тяжесть руки в метафорической интерпретации аварского языка - это либо «неспособность к тонкой работе», либо «сильная рука» в прямом значении, либо символизируют жестокость. В английском языке «тяжесть руки» ассоциируется только с жестокостью, суровостью. Метафорически «открытые руки» в аварском языке репрезентируют ментальную сущность «дать возможность», в то время как для англичан «открытые руки» - это распростертые объятия, радушие. Ситуация «делания чего-либо со связанными руками» для аварцев означает «лишиться возможности», в то время как англичане воспринимают это «как делание чего-либо легко, без труда». Когда сдаются, терпят поражение англичане поднимают руки, а аварцы «идут на руку».
В сознании носителей английского языка хороший хозяин маркирован «хорошими кистями рук»: а good hands, а у плохого хозяина - «дурные кисти рук»: wrong hands. И в первом, и во втором случаях обладателем становятся при метафорическом падении объекта в «кисти рук»: fall in to hand. Новый хозяин олицетворяется через метафорический «переход объекта из кисти рук в кисти других рук». Причем «другие», концептуально существующие, не вербализованы. Метафорически «мертвая рука» a dead hand олицетворяет обладание без права передачи. Ментефакт «унижение» в аварском языке концептуализирован как «физическое действие рукой, направленное на адресат - женщину». В английской ментальности hand предпочтительно репрезентирует самоунижение. В основе концептуализации этого морально-этического фона с отрицательной аксиологией лежит прототипическая ситуация когда проситель стоит перед тем у кого просит с кепкой или шляпой в руке with hat in hand, with cap in hand. Унижение представляется в виде сценария «измазать себя грязью», что в аварском языке представляется лакунарным. Не менее информативным оказывается сопоставление одинаковых прототипических ситуаций, различно интерпретируемых в этническом сознании носителей аварского и английского языков. Так, прототипическая ситуация «дачи руки» англичан воспринимают как «ручаться за что-либо», а для аварцев этот знак телодвижения означает «заключить договор; помириться».
1. Магомедов М.И. Фразеологическая синонимия и антонимия как важное стилистическое средство языка аварских народных сказок. Актуальные проблемы кавказоведения в XXI веке: материалы конференции. Назрань, 2015.
2. Магомедов Д.М. Критерии дифференциации сложных слов, словосочетаний и фразеологических единиц в аварском языке. Вестник Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы. 2015; 8: 73 - 79.
3. Магомедов Д.М. Соматические фразеологизмы в аварском языке. Вестник Дагестанского научного центра. 2015; 58: 166 - 169.
4. Мюллер В.К. Новый англо-русский словарь. Москва, 2002.
5. Магомедов М.И. Семантическая разновидность структуры фразеологизмов в аварском языке. Ногайцы: XXI век. История. Язык, Культура. От истоков - к грядущему: материалы конференции. Черкесск, 2014.
References
1. Magomedov M.I. Frazeologicheskaya sinonimiya i antonimiya kak vazhnoe stilisticheskoe sredstvo yazyka avarskih narodnyh skazok. Aktual'nye problemy kavkazovedeniya v XXI veke: materialy konferencii. Nazran', 2015.
2. Magomedov D.M. Kriterii differencial slozhnyh slov, slovosochetanij i frazeologicheskih edinic v avarskom yazyke. Vestnik Instituta yazyka, literatury i iskusstva im. G. Cadasy. 2015; 8: 73 - 79.
3. Magomedov D.M. Somaticheskie frazeologizmy v avarskom yazyke. Vestnik Dagestanskogo nauchnogo centra. 2015; 58: 166 - 169.
4. Myuller V.K. Novyj anglo-russkij slovar'. Moskva, 2002.
5. Magomedov M.I. Semanticheskaya raznovidnost' struktury frazeologizmov v avarskom yazyke. Nogajcy: XXI vek. Istoriya. Yazyk, Kul'tura. Ot istokov- k gryaduschemu: materialy konferencii. Cherkessk, 2014.
Статья поступила в редакцию 23.04.18
УДК 811
Kochetkova T.V., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Pedagogy, Educational Technologies and Professional Communication, Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky (Saratov, Russia), E-mail: [email protected] Barsukova M.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Pedagogy, Educational Technologies and Professional Communication, Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky (Saratov, Russia), E-mail: [email protected] Rempel E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Pedagogy, Educational Technologies and Professional Communication, Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky (Saratov, Russia), E-mail: [email protected] Ramazanova A.Ya., teacher, Department of Pedagogy, Educational Technologies and Professional Communication, Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky (Saratov, Russia), E-mail: [email protected]
MEDICAL DISCOURSE: SPECIFITY OF PROFESSIONAL COMMUNICATION OF A DOCTOR. The article presents research in communicative behavior of a doctor in the context of professional activity. The researchers' attention is concentrated on the features of medical discourse. The most effective patterns of communicative behavior have been revealed. It has been noticed that doctor's communicative skills are more demonstrational in emergency cases when it is necessary to inform a patient and his relatives about some serious health problems. Doctor's skills in dialogic communication insure effective solving of professional issues of different complexity. The analyzed material permits to work out the ways of minimizing communicative risks and improving professional communication.
Key words: medical discourse, communicative behavior, communicative skills, communicative risks, communication with patient.
Т.В. Кочеткова., д-р филол. наук, проф. каф. педагогики, образовательных технологий и профессиональной коммуникации, ИДПО ФГБОУ ВО «Саратовский государственный медицинский университет» им. В.И. Разумовского, г. Саратов, E-mail: [email protected]
М.И. Барсукова, канд. филол. наук, доц. каф. педагогики, образовательных технологий и профессиональной коммуникации, ИДПО ФГБОУ ВО «Саратовский государственный медицинский университет» им. В.И. Разумовского, г. Саратов, E-mail: [email protected]
Е.А. Ремпель, канд. филол. наук, доц. каф. педагогики, образовательных технологий и профессиональной коммуникации, ИДПО ФГБОУ ВО «Саратовский государственный медицинский университет» им. В.И. Разумовского, г. Саратов, E-mail: [email protected]
А.Я. Рамазанова, преп. каф. педагогики, образовательных технологий и профессиональной коммуникации, ИДПО ФГБОУ ВО «Саратовский государственный медицинский университет» им. В.И. Разумовского, г. Саратов, E-mail: [email protected]
МЕДИЦИНСКИЙ ДИСКУРС:
СПЕЦИФИКА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ ВРАЧА
В статье рассматривается коммуникативное поведение врача в условиях профессиональной деятельности. Большое внимание уделяется особенностям медицинского дискурса. Выявлены наиболее эффективные модели речевого поведения. Отмечается, что речевое мастерство врача особенно показательно в критических ситуациях, связанных с тяжёлыми заболеваниями и необходимостью сообщения об этом пациенту и его родственникам. Умение врача выстраивать диалогическое общение даст возможность наиболее эффективно и решать профессиональные задачи любой сложности. Проанализированный материал позволит выработать способы минимизации коммуникативных рисков и повышения уровня профессионального общения.
Ключевые слова: медицинский дискурс, речевое поведение, коммуникативные навыки, риски общения, общение с пациентом.
Профессия врача, наряду с профессиями педагога, журналиста, юриста, традиционно относится к числу лингвоактивных [1; 2]. Навыки речевого мастерства универсальны и чрезвычайно востребованы в различных сферах общественной жизни. Без них невозможна эффективная деятельность политика, бизнесмена, дипломата, телеведущего, аналитика, священнослужителя, а также специалистов других областей, для которых слово является главным средством взаимодействия с людьми и мощным инструментом воздействия на человеческое сознание. Это особенно актуально в современной культурно-речевой ситуации, характеризующейся резкой сменой многих привычных ориентиров, существенным изменением традиционной шкалы ценностей, возникновением множества новейших способов получения и трансляции информации.
Врач - профессия уникальная, её по праву называют чело-вековедческой. Именно врач сопровождает каждого из нас в течение всей жизни: врачи-неонатологи и педиатры, специалисты всех медицинских направлений и специализаций, геронтологи и гериатры.
В общем контексте современной российской действительности медицина занимает особое место. Ее специфика проявляется в небывалой социальной востребованности, в нацеленности на развитие и внедрение новейших технологий, на повышение уровня подготовки медицинских кадров и на обеспечение их профессиональной мобильности. Реалии современной жизни диктуют необходимость сотрудничества врачей из разных стран и совместной работы специалистов различных областей знания.
В последние годы активно развиваются новые отрасли медицины: медицина без границ, медицина быстрого реагирования, медицина катастроф, паллиативная медицина, криомедицина, 1Т-медицина, эстетическая медицина, телемедицина, медицинская маркетология и многие другие, которые требуют адресной подготовки высококвалифицированных и конкурентоспособных медицинских кадров.
Доминирующий в отечественном образовании компетент-ностный подход позволяет обеспечить своевременную и умелую координацию профессиональных действий, способствует овладению глубокими фундаментальными и узкоспециальными знаниями, повышению уровня общекультурной и коммуникативной подготовки врачей, основанной на взаимодействии коммуникативных, этических и деонтологических норм поведения. Именно хорошее владение языком способствует эффективной интеграции специалиста в профессиональную деятельность и определяет его гражданскую активность. Любые профессиональные риски умело устраняются за счет грамотной речевой практики и коммуникативной инициативы врача [3].
В связи с этим медицинский дискурс продолжает оставаться предметом активного изучения специалистами в области языка и речевой коммуникации (В.И. Карасик, Т.В. Кочеткова, И.А. Иван-чук, Л.С. Бейлинсон, М.И. Барсукова, В.В. Жура и др.). Детальное изучение медицинского дискурса даёт возможность представить речевой портрет врача, выявить наиболее эффективные способы речевого воздействия на пациента [4], круг коммуникативных
