CC BY
50
19. Potebnja A. A. Iz zapisok po russkoj grammatike. M., 1977. T. IV. Vyp. II.
20. Razmusen L. P. O gtagol'nyh vremenah i ob ih otnoshenii k vidam v russkom, nemeckom i francuzskom jazykah // ZHMNP, 1891.
21. Smirnov I. N. Kategorija vremennoj lokalizovannosti dejstvija v sovremennom russkom jazyke. SPb., 2001.
22. Smirnov I. N. Vyrazhenie povtorjaemosti i obobschennosti dejstvija v sovremennom russkom jazyke. SPb., 2008.
23. Sheljakin M. A. Kategorija vida i sposoby dejstvija russkogo glagola: Teoreticheskie osnovy. Tallin, 1983.
24. Vendler Z. Linguistics in Philosophy. Ithaka, NY.: Cornell University Press, 1967.
Е. В. Сундуева
ФОНОСЕМАНТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ СОГЛАСНОГО М В ОДНОСЛОЖНЫХ КОРНЯХ МОНГОЛЬСКИХ ЯЗЫКОВ
С позиции фоносемантики рассматриваются лексемы монгольских языков, образованные от корней с губным сонантом м. Анализ показал, что такой признак артикуляции, как смыкание губ, приводит к развитию в производных значений, тесно связанных с семемой ‘рот Среди них — звукоподражательные слова, передающие движения ртом, а также звукосимволические лексемы, объединенные значением ‘нечто круглое, небольшое/мелкое
Ключевые слова: фоносемантика, зрительное восприятие, артикуляция, образ, форма, звукоподражание.
Е. 8ипйивуи
PHONOSEMANTIC FUNCTIONS OF CONSONANT M IN MONOSILLABIC STEMS OF MONGOLIAN LANGUAGES
From the position of phonosemantics, the paper examines words of Mongolian languages derived from the stems with the bilabial consonant m. It is argued that the features of this sound’s articulation form the meanings of onomatopoeic and sound-symbolic words closely related to the image of an open mouth: ‘something small, round’ etc.
Keywords: phonosemantics, visual perception, articulation, image, form, onomatopoeia.
В современном монголоведении проблеме звуковой изобразительности уделяется недостаточно внимания. Вместе с тем исследование фонемотипов в монгольских языках, несомненно, позволит получить принципиально новые закономерности их происхождения. В категорию звукоподражательных и звукосимволических (образных) слов, составляющих обширнейший пласт лексики языков алтайской языковой
группы, входят не только слова с ярко выраженной, но затемненной или, казалось бы, утраченной ономатопеической и образной природой.
Механизм артикуляции носового губного сонанта м в монгольских языках не отличается от такового в русском языке. Согласный произносится путем смыкания нижней губы с верхней, после которого имеет место внезапное раскрытие преграды
и шумный выход воздушной струи. Активное участие губ в артикуляции согласного м обусловило появление в монгольских языках большого количества слов с данным звуком в корне, коррелирующих с семемой ‘рот’.
В первую очередь это сам соматический термин п.-мо. ama, мо. ам(ан), бур. ама(н), калм. амн, ойр. аман ‘рот, уста; пасть, зев’, семантически тесно связанный с п.-мо. amin, мо. амин, бур. амин, калм. Вмн, ойр. Эмен ‘дыхание; жизнь’.
По всей видимости, смыкание губ при произнесении звука м влечет за собой дальнейшее отсутствие иных звуков, т. е. тишину. Это способствовало появлению данного звука в лексемах, номинирующих тишину, безмолвие, различной огласовки: п.-мо. em jim, мо. эм жим ‘безмолвие, ничем не нарушаемая тишина’; п.-мо. nam güm, мо. нам гум, бур. нам, калм. нам, ойр. нам ‘тихий, спокойный’, бур. нэм ‘тихий, защищенный’; п.-мо. im jim, мо. им жим ‘тихо, безмолвно, бесшумно’; п.-мо. jimir, мо. жимэр ‘тишь да гладь; без забот; тишина, покой, умиротворение’; п.-мо. nomu-qan, мо. номгон, бур. номгон, калм. номкн, калм. номхон ‘смирный, спокойный, тихий’; п.-мо. dömüger, мо. двмгвр ‘тихий, спокойный, уравновешенный’ и пр. Фонема м также присутствует в анлауте корня молк (рус. смолкнуть, молчать).
Как видно из значений примеров, согласный м в корне передает как отсутствие звуков, шумов, так и душевное спокойствие, умиротворение. Закономерно, что в ряде случаев семема ‘тишина’ влечет за собой ‘осторожность’: п.-мо. dam dum, мо. дам-дум ‘с опаской’ ^р. дам уг ‘слух, молва’); п.-мо. sem, мо. сэм, калм. цем, ойр. сем ‘тихо, крадучись; бесшумно, тайно’; бур. думуу ‘осторожный’; сумвЭнвЭр ‘осторожно, неслышно; налегке’.
Однако в значении некоторых слов все же появляется семема ‘звук, шум’: п.-мо. ime, мо. имээ ‘шум, гул, крик; слухи’; п.-
мо. cimege, мо. чимээ, бур. шэмээ, калм. чимЭн ‘шум, звук’. По всей вероятности, эти лексемы первоначально обозначали тихие звуки: ср. калм. шимлдх, ойр. шименде-хе ‘шептать, нашептывать’; бур. гэмэрхэ ‘ворчать, брюзжать, быть всегда недовольным’ (в калм. гемур прослеживается «нешумовое» значение ‘душевное беспокойство, тревога’). К форме cimege авторы ББЛЬ приводят следующие алтайские параллели: прототунг. *Ит- ‘затишье (о погоде); притихнув, примолкнув; шевелить губами, ворчать; тишина (ночью в лесу)’; прототюрк. *Тщ(т^ ‘звук; говорить; ворчать’; протояп. *^таг- ‘молчать’; протокор.
*tamir- ‘закрывать рот, молчать’ [6, с. 1426-1427].
В тюркских языках также функционируют корни тым/ дым со значениями ‘ умолкать, замолкать; безмолвно, молча; молчаливый, спокойный; осторожно, исподтишка’: ср. каз. тым-тырыс ‘безмолвие’, ккал. тым-тырс ‘тишина, пауза’ [1, с. 340-341]. Приведенные примеры в тюркских языках фонетически перекликаются с п.-мо. temteri-, мо. тэмтрэ-, бур. тэмтэр-‘ощупывать; ходить ощупью’; п.-мо. tem-tele-, мо. тэмтлэ- ‘трогать рукой, шарить; идти на ощупь’, на основе которых восстанавливается корень *temte, передающий осторожные, тихие, плавные движения рукой, совершаемые в темноте/ тишине. Ср. бур. тэмгэ ябаха ‘идти наугад’; в т.-ма. языках тэми- ‘щупать, трогать, пробовать на ощупь’ [4, с. 233].
Большую группу производных составляют звукоподражательные глаголы, в которых фонема м передает артикуляционносимволическое значение ‘движение ртом, сопровождающееся смыканием губ’: мо. шам шам хийх ‘чавкать; есть’ (ср. рус. шам-кать, чмо-кать), шам хийх ‘уплетать’, бур. шам-шам жажалха ‘жевать, шлепая губами’, шамшарха ‘причмокивать’; калм. шам-шам гищ идх ‘есть, чавкая’. От корней шам/ чам/ шом также образованы формы
бур. шамарлаха ‘не удовлетворяться тем, что есть (или что дают)’; п.-мо. camang, мо. цаман ‘слишком разборчивый в еде; сытый, пресыщенный’; бур. шомшорхо ‘прищелкивать, цокать (языком); щелкать (о пении птиц)’. Ср. якут. чамыгыраа от чам ‘ звук при резком открывании и закрытии рта’. В т.-ма. языках зафиксирована форма нег. чамули- ‘съесть что-л. одному (не поделиться)’, ма. чимкишамэл’ан ‘неохотно, без аппетита, чавкая есть’ [4, с. 386, 395].
Корень там, обозначающий причмокивание, без труда восстанавливается в глаголе п.-мо. tamsiyaqu, мо. тамшаах, бур. тамшааха, калм. тамшах, ойр. тамшааха ‘ чавкать; производить губами и языком громкие, причмокивающие звуки; чмокать (от удовольствия), смаковать; щелкать языком; пробовать на вкус’. Ср. прототунг. *tami- ‘чавкать; вдыхать; глотать (воздух, слюну)’, протояп. *tamias- ‘пробовать’.
Г. Дерфер предполагал ономатопеическое происхождение корня (onomatopoetisch-verddchlig) [6, с. 1397-1398]. Производящая основа там выделяется в существительном п.-мо. tamsuy/ tangsuy, мо. тамсаг/ тансаг ‘ удовольствие, приятность; лакомство, сласти’, на основе семантики которого становится очевидной звукоподражательная природа п.-мо. amta, мо. амт, бур. ам-та(н), калм. амтн, ойр. амтан ‘вкус; привкус’. Ср. значение устаревшей лексемы п.-мо. amtai, мо. амтай ‘сладкий, приятный’ (рус. ням-ням). В ББЛЬ отмечены протояп. *dmd, *апй ‘вкус; вкусный, сладкий’; прототунг. *amцa, *amta ‘рот; пробовать на вкус’, последнюю из которых, по мнению авторов, вряд ли можно считать заимствованием из монгольских языков, поскольку мо. амта(н) функционирует только в субстантивной форме. Эвенк. amta ‘вкус’, равно как и дериват -Ш, скорее, восходят к монгольским языкам. Для amщa ‘рот’ заимствование исключено [6, с. 297].
Номинация в п.-мо. tamki, мо. тамхи(н), бур. тамхи(н), калм. тЭмк, ойр. тЭмке ‘та-
бак’ также, по всей вероятности, обусловлена причмокивающими звуками, сопровождающими процесс курения. Ср. орок. тума ‘мундштук (для курительной трубки)’ [4, с. 414].
П. -мо. qamkiqu, мо. хамхих, ойр. хамхаха ‘ прикрывать; складывать; запахивать; смыкать, закрывать’ восходит к аналитической конструкции хам хийх ‘сделать хам\ т. е. ‘закрыть рот’. Отсюда медицинский термин хамхилт ‘окклюзия; смыкание зубов’. На основе лексемы п.-мо. qamuyci, мо. ха-магч, бур. хамагша ‘кляп; поводок, продеваемый верблюду в ноздри; намордник’ восстанавливается значение ныне не функционирующего глагола п.-мо. qamuqu, мо. хамах ‘закрывать, затыкать’ (нос, рот). Значение п.-мо. qomqai, мо. хомхой, бур. хомхой ‘жадный, ненасытный’ также возникло на основе звукоподражания: ‘едящий, издавая звуки хом-хом\
П .-мо. kemeliku, мо. хэмлэх/ химлэх, бур. химэлхэ ‘глодать, обгладывать; щипать траву (о лошади)’, калм. кемлх, ойр. кемле-хе ‘грызть (семечки); грызть (о лошади)’; п.-мо. kemkiku, мо. хэмхэх ‘ранить, наносить ранение (о животном), кусать, грызть’: яс хэмхэх ‘грызть кость’, калм. кемкх/ умгх, ойр. кемкехе ‘кусать (о собаке)’. Ср. ма. кэмки-/ кэмкэ- ‘кусать, хватать за ноги’ [3, с. 448]. П.-мо. cдmuku, мо. цвмвх, бур. сэ-мэхэ ‘грызть, щелкать (орехи); шелушить (напр. зерна)’.
М. Рясянен сопоставлял тюрк. гемир-‘ грызть; глодать; точить; кусать’ с мо. ke-meli-, ссылаясь на Г. Рамстедта и отмечая переход этого глагола в якутский: kдmylld-‘глодать, грызть зубами кости’. Э. В. Се-вортян рассматривал тюрк. гемир- как понудительно-переходную форму на -(ы)р от глагола гем-, историческая реальность которого подтверждается его производными, существовавшими в турк. и тур. диалектах: турк. гем-мик ‘щербатый’, тур. gem-e ‘мышь, разновидность крота; (человек) с крупными зубами’. Автор допускает, наряду с глаго-
лом гем-/ кем- существовал его именной коррелят, который <...> представлен с тур. и др. гем ‘удила, уздечка’ [1, с. 19].
П. -мо. cimüge, мо. чвмвг, бур. сэмгэ(н), калм. чимгн, ордос. ts‘ômôgô, монгор. tsim-uGe, дунс. чумэ^э, дагур. шимуг ‘костный мозг; костномозговая масса; трубчатые кости’ восходит к движению губами, условно воспроизводящимся с помощью корня *чим, обозначающему высасывание костномозговой массы из трубчатой кости. Ср. эвенк. чумэ-, чумэмэ- ‘состать что-л.’, эвен. чимэчин ~ чимэчен ‘вымя’, ма. чимику ‘рожок (для кормления детей молоком)’, чимилан ‘рог охотничий’ [4, с. 414].
Фонетически и семантически близко п.-мо. kim-e, мо. хим/ хэм ‘губчатое вещество костей’, калм. кем ‘губчатая кость’, ойр. кем ‘костный мозг’. С данной лексемой, а также с маньчж. kemi ‘мозг, покрытый кровью’ обычно сопоставляют тюрк. лексему кемик ‘губчатое костное вещество; мягкие части костей; кость’, которая, по замечанию Л. Л. Левитской, достаточно широко распространена в современных тюркских языках. Производящей основой тюрк. кемик Э. В. Севортян считает глагол
*кем- ‘грызть, глодать’, восстанавливаемый из гемир- ‘глодать’ [5, с. 36]. Для тунгусо-маньчжурских языков А. В. Дыбо восстанавливает праформу *xumHan < xamu-Han ‘костный мозг трубчатых костей’: эвенк. уман, солон. ума, эвен. умън, негид. оман, ороч. уман, уд. ума(н), ульч. х,ома(н), орок. хума(н), маньчж. ум^ан ‘костный мозг’ [2, с. 261].
П.-мо. sim-e, мо. шим, бур. шэм, калм. шим, ойр. шиме ‘сок; питательность; плодородие; жизненные силы; влага; упитанность’; орд. sime, мог. simi, даг. sim, ж.-уйг. sQme, монгор. sime ‘сок’ [6, с. 1328]. П.-мо. simekü, мо. шимэх ‘сосать, высасывать, обсасывать; лобзать’, бур. шэмэхэ, калм. шимх, ойр. шимехе ‘высасывать сок; смаковать какой-л. напиток’ также обусловлено движением губ при высасывании сока
из чего-л. Лексема восстанавливается в языках алтайской общности: прототунг. *sime- ‘просачиваться, сосать’, прототюрк.
*simu-/ sumu- ‘сосать’, протояп. sím- ‘впитываться, просачиваться’ [6, с. 1328].
П. -мо. umkuku, мо. умхэх, бур. умхэхэ, калм. омхх/ умкх, ойр. умкехе ‘брать, класть в рот; держать во рту; куснуть, откусывать’ восходит к сочетанию um МЫ ‘сделать ум, сомкнув губы’. В калм. умкх также имеет значение ‘кусать, покусать’ (о собаках). П.-мо. дmuljeЫ, мо. вмвлзвх ‘ смеяться, хихикать, плакать, сжимая рот’. Мо. вмвс-вмвс ‘беззвучно есть’, вмхвсхийх ‘ внезапно беззвучно засмеяться’. В рамках тюрко-монгольской изоглоссы протомонг. *emku- ‘глотать; кусать; жевать’ сопоставляется с прототюрк. *em-ig,
*em-cek ‘грудь (женская); сосать; сосок’ [6, с. 505-506].
Примечательно участие корня вм в вербализации обонятельного восприятия: адъективные формы п.-мо. дmuki, мо. вмх, бур. у мхи ‘гнилой, трухлявый; обветшалый’, п.-мо. дmukei/ umukei, мо. вмхий/ умхий, бур. умхэй, калм. умкЭ, ойр. вмке ‘вонючий, тухлый, зловонный’, на наш взгляд, связаны с плотным сжатием губ и задержкой дыхания во избежание попадания в легкие неприятного запаха.
Наконец, процесс смыкания губ отражен в названиях некоторых духовых музыкальных инструментов: п.-мо. jimbegur, мо. жимбуур, бур. жэмбуур ‘дудка, свирель, рожок из тростника’ (ср. п.-мо. jimbeЫ, мо. жимбэх ‘сжимать губы’). Скорее всего, то же действие заложено в названии п.-мо. limbu, мо. лимбэ, бур. лимбэ, калм. лимб, ойр. лимбе ‘лимба, флейта’. Источником звука в этих инструментах, представляющих собой полую трубку, служат колебания столба воздуха, вдуваемого ртом.
Не случайно большое количество образных прилагательных с согласным м в монгольских языках характеризует именно форму губ: бур. омогор ‘с поджатыми за-
павшими губами’; п.-мо. amcuyur, мо. амц-гар ‘плоскогубый’; п.-мо. emceger, мо. эмц-гэр ‘имеющий заячью губу’ и др.
Номинация в п.-мо. omuy, мо. омог, бур. омог, калм. омг, ойр. омог ‘гордость, высокомерие’, на наш взгляд, обусловлена внешним видом надменного человека, точнее, выражением его лица: человеку свойственно от важности своей хмуриться и пожимать губы. Ср. англ. to prim ‘принимать строгий, официальный вид; напускать на себя важность’, to prim (up) one’s lips (mouth) ‘поджимать губы’. Тот же признак номинации прослеживается в п.-мо. tuma, мо. тум ‘чванство, гордость, надменность’, бур. тума яма хун ‘упрямый важный человек’, а также в бур. гом ‘жалоба, сетование, обида’, калм. hüм ‘недовольство, несогласие’; бур. гомойхо ‘жаловаться, апеллировать’. В основу глаголов п.-мо. yomduqu, мо. гомдох ‘жаловаться; обижаться; досадовать, сожалеть; сокрушаться, убиваться’, п.-мо. yomurququ, мо. гоморхох, калм. ^мрхх ‘плакаться, дуться; ныть; обижаться’ заложен образ губ, поджатых от обиды, досады, сожаления. Наиболее ярко образная семантика проявляется в прилагательном п.-мо. kimsayar, мо. хямсгар ‘надменный, кичливый’.
Артикуляционный признак губно-губного м, при произнесении которого происходит смычка, сжимание губ, обусловил функционирование звукосимволического корня чим, условно воспроизводящего звук щипания пальцами: п.-мо. cimkikü, мо. чим-хэх, бур. шэмхэхэ, калм. чимкх ‘щипать, пощипывать; защемлять’; п.-мо. cimkiikü, мо. чимхийх ‘отдаваться болью, болеть, стрелять (при ощущении боли)’. Ср. п.-мо. jim, мо. жим жим ‘боль, вызванная щипками’, жим жим евдех ‘пульсировать’, бур. жэм-жэм шэмхэхэ ‘пощипывать (о морозе)’. П.-мо. simsirekü, мо. шимшрэх, бур. шэмшэрхэ, калм. шимшрх, ойр. шим-ширехе ‘щемить, ныть, ломить; робеть’ (ср.
рус. щем-ить, с-жим-ать, щип-ать). Корень восстанавливается в других языках алтайской общности: прототюрк. cim- ‘щипать, брать щипком’, прототунг. c[i]m- ‘хватать когтями; ковырять в зубах; брать щипком’ [6, с. 430].
Далее перейдем к рассмотрению звукосимволических лексем, возникших на основе образа открытого рта и объединенных единым дифференциальным признаком: ‘нечто небольшое округлой формы’. Появление подобных образований в языке связано с психофизиологическим механизмом синестезии, т. е. перехода ощущений одной модальности в другую (в данном случае из слуховой в зрительную).
В первую очередь со значением ‘рот’ семантически соотносим другой анатомический термин п.-мо. umai, мо. умай, бур. умай, калм. ома ‘утроба, чрево; матка’ с исходным значением ‘женский половой орган’. Образная семантика подтверждается функционированием адъективной формы: п.-мо. umayar, мо. умгар ‘узкий, суживающийся, маленький (об отверстии)’: умгар амтай ‘с маленьким ртом’, а также синонимичного термина мо. ум-саг ‘влагалище’. Ср. также прототунг.
*umu ‘дыра’; прототюрк. *(i)am ‘vulva’; протокор. *umúk ‘образовывать впадину, быть вогнутым’ [6, с. 599]. Протомон-гольскую форму *(h)umaj авторы EDAL, вслед за А. М. Щербаком, считают заимствованной из тюркских языков: от прототюрк. *umaj ‘плацента, послед; богиня рождения’ [6, с. 1498]. Сол. ом’ё ‘утроба, матка’ относится к заимствованиям из монгольских языков [4, с. 17]. Следует отметить, что этимологии теонима Умай, распространенного среди всех народов алтайской языковой семьи, посвящено немало этнографических, культурологических, лингвистических и др. исследований, однако все версии вследствие ограниченности объема статьи, несомненно,
должны стать предметом отдельного рассмотрения.
Гипервариативность фонем, в том числе гласных, в сфере изобразительной лексики позволяет сопоставить п.-мо. em-e, мо. эм, бур. эмэ, калм. эм, ойр. эме ‘женщина’ с производными корня ум. В языках алтайской общности также восстанавливаются прототюрк. eme ‘самка; старуха’, прототунг. emV ‘теща, свекровь; самка; самка оленя, лося’, протояп. mía, протокор. ámh ‘женщина; самка’ [6, с. 504].
Образ ‘нечто круглое’ мог эволюционировать в архаичной лексеме эм по следующей цепочке ‘нечто круглое’ > ‘женский половой орган’ > ‘женщина’. Ср. бур. хэм-нэг ‘зап. утроба (матери); анат. матка’. О данном первозначении корня косвенно свидетельствует наличие в монгольских языках существительного п.-мо. emegtei, мо. эмэгтэй, бур. эмэгтэй ‘женщина’, в котором выделяется формант -тэй, позволяющий перевести словоформу как ‘обладающая эмэг (круглым)’. Как известно, в монгольском языке подобная словообразовательная модель достаточно продуктивна: бустэй ‘юноша, мужчина’ (‘имеющий пояс’), бусгуй ‘девушка, женщина’ (‘не
имеющая пояса) и др.
Еще два анатомических термина отсылают к образу ‘нечто округлое’: п.-мо. im, мо. им ‘анат. яйцо, яички’; п.-мо. umaduy, мо. умдаг, калм. омадг ‘лобок; мошонка’. Авторы EDAL, восстанавливая протомонг. форму *(n)im, сопоставляют с прототунг. *nama / *mana (*maqa) ‘яичко (анат.)’; прототюрк. *jumur ‘кишки, внутренности’,
предполагая, что исторически корень мог отделиться от *jum- ‘круглый’ и *jumurtka ‘яйцо’, хотя внутренние контаминации неизбежны [6, с. 962].
Корни с сонантом м активно участвуют в образовании названий растений, имеющих клубни: п.-мо. tomüsü, мо. теме, ойр. темсен ‘картофель; луковица лилии сараны;
анат. яйцо’, бур. тумИэ(н) ‘луковица растений; клубень’. В бурятском языке восстанавливается форма *тумпэ ‘клубень’ на основе тумпэтэ ургаса ‘клубнеплод’ (досл. ‘растение с клубнями’). Прототунг.
*tдma ‘назв. растения со съедобными корнями, похожими на картофель’; прототюрк. *tum-gu- ‘водяной орех; кувшинка’ [6, с. 1474]. Ср. п.-мо. дmbu/ umbe, мо. вмбв/ умбэ ‘бот. имбу; айва; момбин клубоносный’; п.-мо. Шmelji, мо. тумэлж [чавга] ‘спаржа блестящая; спаржа клубеньковая’.
Признаки ‘ мелкое, круглое’ реализуются в следующих лексемах: п.-мо. jimis, мо. жимс, бур. жэмэс ‘плоды, фрукты, ягоды’, калм. темсн, ойр. темсен ‘фрукты, плоды, ягоды, овощи’, ср. др.-тюрк. jimis ‘овощи, фрукты’. П.-мо. Jimisgen-e, мо. жимсгэнэ ‘ягода, ягоды’. Примечательно, что авторы ББЛЬ восстанавливают прототунг.
*jem ‘округлый, шаровидный’ (эвенк.
Jembeme, нег. jeqge), прототюрк. Jum ‘ круглый; клубок’, считая тюркско-тунгусскую изоглоссу выразительной, но не достаточно прочной [6, с. 1543]. Закономерное чередование аффрикат у/ е позволяет выделить корень *чим в субстан-тиве п.-мо. cimeg, мо. чимэг, бур. шэмэг, калм. чимг ‘украшение, убранство, наряд’, отсылающем к образу ‘нечто мелкое и круглое (о бусинах)’.
Таким образом, исследование фоносемантической характеристики носового губного сонанта м в монгольских языках в сопоставлении с другими группами алтайских языков подтверждает, что фоносемантические ассоциации этого звука имеют непосредственное отношение к языковой семантике. Это подтверждает решающую роль сенсомоторного опыта в познании, поскольку именно через призму перцептивного образа репрезентировалась индивидууму окружающая действительность.
1. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на «Г», «Д». М., 1980.
2. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика: 2-е изд., доп. М.: Наука, 2001.
3. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Л.: Наука, 1975. Т. I.
4. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Л.: Наука, 1977. Т. II.
5. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на буквы «К», «fy> / Авт. сл. статей Л. С. Левитская, А. В. Дыбо, В. И. Рассадин. М.: Языки русской культуры, 1997.
6. Starostin S., Dybo A., Mudrak O. (with assistance of Ilya Gruntov and Vladimir Glumov). Etymological Dictionary of the Altaic Languages, Part I [A—K], Part II [L—Z], Part III [Indices]. Leiden; Boston: Brill, 2003.
REFERENCES
1. Sevortyan E. V. Etimologicheskiy slovar’ tyurkskikh yazykov. Obshchetyurkskie i mezhtyurkskie os-novy na «G», «D». М., 1980.
2. Sravnitel’no-istoricheskaya grammatika tyurkskikh yazykov. Leksika: 2-е izd., dop. М.: Nauka, 2001.
3. Sravnitel’nyi slovar’ tunguso-man’chzhurskikh yazykov. L.: Nauka, 1975. Т. I.
4. Sravnitel’nyi slovar’ tunguso-man’chzhurskikh yazykov. L.: Nauka, 1977. Т. II.
5. Etimologicheskiy slovar’ tyurkskikh yazykov. Obshchetyurkskie i mezhtyurkskie osnovy na «К», «^» / А-vt. sl. statei L. S. Levitskaya, А. V. Dybo, V. I. Rassadin. М.: Yazyki russkoi kul’tury, 1997.
6. Starostin S., Dybo A., Mudrak O. (with assistance of Ilya Gruntov and Vladimir Glumov). Etymological Dictionary of the Altaic Languages, Part I [A—K], Part II [L—Z], Part III [Indices], Leiden; Boston: Brill, 2003.
