CC BY
66
Проблемы лингвистической регионалистики
s ФИТОМОРФНАЯ МОТИВАЦИОННАЯ МОДЕЛЬ g В ЛЕКСИКЕ НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЫ ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ*
Д. Н. Лоскутова
В статье даётся описание фитоморфной мотивационной модели на полевом материале раздела народная медицина. Обращается внимание на то, что в народной среде восприятие болезни -её облика, осмысления симптомов, течения - нередко происходит посредством образов, лексики, номинаций, характерных для области растительного мира.
Болезнь как часть макрокосма обретает в народном сознании черты, присущие окружающему миру и его объектам. Одним из «природных» обликов заболевания является фитоморфный [Подробнее см.: Агапкина 2010: 400-409; Завьялова 2006: 149-151; Рассанова 2009: 149-158]. Логика наивного мировосприятия при этом оказывается избирательной: из семантической сферы «Растительный мир», донорской для народной медицины, заимствуются лишь отдельные растительные мотивы, сосредоточенные на постижении сущности заболеваний с визуальной симптоматикой — изменением кожных покровов (наличие дефектов, повреждений на коже, ран, шишек, изменение цвета и т. д.). Как показывают наши наблюдения, некоторые заболевания следует рассматривать в совокупности с другими, характеризующимися сходной симптоматикой, поскольку они обрастают общими мотивами, представлениями и способами лечения [Лоскутова 2010а: 191].
Одним из продуктивных растительных мотивов в народно-медицинских представлениях тамбовских крестьян является наличие у болезни важнейшей вегетативной части растения — корня. Корнями снабжаются бородавки: «...Умине были бородавки, я, бывал, расшатаю и коренёчки вычщаю, коренёчки» (с. Кёрша, Рассказовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.); «[Как лечить бородавки?] Прям коренья тама, ча... и прям чешутся, всё расчёсваю до крови. Вот. И я лячила, мине научили. Взяла осину., липу, липу, липу, липа — такая дерева есть. И вот щитала и нярязала, вот такой сучочик. И вот нарязала, щитала скока — наре... нарежу...» (с. Первые Левые Ламки, Сосновский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.); «Вот у мине на пальце была бородавка. Ну вот, она так больно, тама, значь, такой как вот жёсткай прыщ. А там каренЮшкав напхато полон» (с. Мутасьево, Моршанский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2007 г.); «У корови эт
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: фитоморфная мотивационная модель, народная медицина, Тамбовская область.
Все этнолингвистические тексты, представленные в работе, хранятся в личной электронной базе данных доцента ТГУ имени Г. Р. Державина Т. В. Махрачевой. Автор выражает благодарность Татьяне Владимировне Махрачевой за возможность использовать полевые материалы при написании данной статьи.
самый, сипки [бородавки] появлялись, можить дажа от укуса оводов. Хрен яво знаить. Даж вот бывають такие вот [неразборчиво], что нельзя доить, она брыкаить, всё эт больно. Потом это, пропарьва-ишь горячей водой, тряпка, мочишь горячей водой, аккуратненько этой самай, сиськи [вымя] эти, они делаются мягкими, потом мажишь салом, свиным топлёным, несолёным, чтоб она была мягкая, и они помаленьку вывальваются оттуда. Вот так вота. [Вываливаются овода?] Ну как, коренюшки, какие овода, вот эти самые, коренюшки от этих самых, от сипкав-та, от этих» (с. Советское, Соснов-ский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.); схожие, по мнению информантов, с бородавками куриные жопки/жопы: «Да, эт я тоже слышала, это опасно они [куриные жопки], их никак не залечишь. Да, бывають, бывають, ну их заговарьвають, вот. А от чё они, эт уж вот я не знаю, как они, от чё они образов-ваются. [Куриные жопки похожи на бородавки?]. Нет, они побольше, побольше и как с кореньями. Эт там было у дявчонки у одной была. Она иёрас-ковырьвала, расковырьвала, на пальце у ней была, и эти коренья вытаскваить, вытаскваить. Потом ей подсказали, гварть: ты заговори иё. Она ездила заговарьвала, и вроде бы с этого ни с этого, она прошла. Эт куриная жопка называится, эт я слышала» (с. Липовка, Пичаевский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2008 г.); «Да, да, и у ног и подошвами вон тама, под пальцами подошва. Вот на этих мястах, они вот эти очень, куриная жопа-т эта... [...] Да, и там какия-т коренья, прям вот такия коренья...» (с. Подгорное, Уваровский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.); «[Известно ли Вам заболевание куриные?..] Жопки. [Опишите?] Ну, вот на пятки, на пятки. Они, знаишь, больныи такия. И вот начнёшь иё выдирать, оттеда коренья, да, выжигають иё, выжигають. [Чем?] Прижигають иё, как, забыла, чем, [неразборчиво]. Забыла вот. Знаю, только, прижигають. Ага, и вытасквають, вот они там как корни, коренья. Ну больной он, невозможнай» (с. Пахотный Угол, Бондарский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2007 г.); «Ана [куриная жопка] садица на пятки, круглинькя, с мизенец, корни внутри, нада выкавырьвать корни» (с. Серповое, Моршанский р-н, зап. Махрачевой Т. В., Лоскутовой Д. Н., 2007 г.).
К перечисленным заболеваниям примыкает и грыжа, характеризующаяся появлением опухолей и шишек: «Я сделала [операцию], и она [грыжа] опять вновь выросла. Уже годы такия, она уже за-старевшыя там, корни отрастаить, даёть корни... » (с. Правые Ламки, Сосновский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.). Жители области процесс образования грыжи описывают так: на пути
внутренних органов находится преграда, при разрушении которой они/или непосредственно грыжа перемещаются с привычного места, и образуется опухоль [Лоскутова 2010: 282-288]. Фитоморфная сущность грыжи может быть связана с представлениями о том, что некоторые болезни появляются из-под некой поверхности, например, поверхности человеческого тела (наблюдение принадлежит Агап-киной Т. А. [см.: Агапкина 2010: 404]). К этой же группе традиционно относят и килу — опухоль на теле, которой приписывали «демонологическую» этиологию: «.У одного-то, он у нас пекарем был. [...]. И вот у няво на ноге, вот тут вот [на бедре], прям во какая [кила], как яйцо. [...]. Он мне тах-то шумить, на лавочке сидить, хлеб посажал и шумить:"Поди сюды, Кать!". [...]. "Она уж в тябе, она уж коренья пустила, как волоса!". Она [кила] пустила, вот и растёть, и растёть. [...]. Ну, он так, так и с этим и помер» (с. Криво-полянье, Бондарский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Раковской Н. Г., 2008 г.).
В заговорной поэзии Тамбовской области корнями наделяется рожа: «Рожа корянштая, / Железа ломовистая, / Согну, сломлю / Рабе Божьей. [...]. Заря иссухаить — рожа утихаить» (с. Подгорное, Уваровский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.)1, а также сибирка (см. ниже), поскольку также обладают выраженной визуальной симптоматикой. «Растительный» образ рожи представлен в заговорах, в которых болезнь, характеризующаяся покраснением и воспалением, ассоциируется с цветком розой (подробное описание мотива «рожа-цветок» в заговорах и их территориальное распространение у славян см.: [Полесские заговоры 2003: 191-192]). Интересно отметить, что эта связь поддерживается на лингвистическом — этимологическом — уровне. Так, этимологически слова рожа в значении 'тяжёлое инфекционное заболевание' сближается с названием цветка роза на основании цвета воспалённой кожи — основного симптома данной болезни [Чёрных 1999, 1: 119]. Ассоциация рожи с цветком перекликается с устойчивой метафорой кожных сыпей как цветения. Так, высыпания во рту у младенца получило в тамбовских говорах аналитические номинации: цветёт рот / рот зацвёл: «... Эт вот у него [ребёнка] рот цеитёть, эт у него рот цветёть, и у него там всё белое бувая, вот, да. [Во рту?] [...]. Ага, и у нево зацветёть рот, там всё бувая всё белое» (с. Малая Романовка, Мордовский р-н); « .не взял молоко [ребёнок из груди], сдайвала я яво, сдайвала из... из груди, он не брал, он поперхалси, а коровью [молоко] он пил — враз засвёлу няво рот. Роточек засвёл, и не брал [грудь], и не брал, и не брал — и он помир» (с. Алкужинские
и
го ^
иэ о
о ^
и со о иэ X
.ГО
О!
X
о а го
О!
и О!
-О
О!
о X
к го
го со
о X
к го
X
а о X
О
го со о н
и о
1 См. коренистый '1. с большими крепкими корнями' [СРНГ 1978, 14: 316].
гм см
о
см
го
го
О!
а
к
го ^
и О!
о о
Борки, Моршанский р-н, зап. Махрачевой Т. В., Лоскутовой Д. Н., 2007 г.).
Наличие у болезни корней определяет важнейшую стратегию лечения — воздействие на них: «Ну, лячить [бородавки] крепкой водкой, бывал, разжигають, эт самай, поливають ей, корни тама, у ней делаются корни прям какия-та, и вот они засохнуть — и пройдёть» (с. Городище, Бондар-ский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Раковской Н. Г., 2007 г.); «Куриные жопки [...] Это у мине была, на какой руке, вот на этой. Один раз выросла здоровая, цепляить, я ничё не могу сделать, а щ... была ищё моложе дявчонка, эт ищ, не работали, до войны. [...] А мне там одна, [неразборчиво], бягёшь к подружкам-та, гварить: "Нюрк, давай я тибе кислотой сожгу". [...]. А больно было невозможно. Потому что она вот почамуй-то, от кислоты чтоль, она [кислота] съела враз корень, и это, вывернулась, и я иё, гварть, прям осталась она прям так вот половинка, вот так вота, я тада взяла ноженцы и отрезала» (с. Никольское, Знаменский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2005 г.); «... эт у мине на ноге на одном, на пальце была бородавка. Она стала мяшать, и я иё давай, булавкой расковыряла, расковыряла корнюшки у ней, и уксусом капнула на ниё» (с. Кёрша, Рассказовский р-н, зап. Лоску-товой Д. Н., 2005 г.)
Разработанность мотива уничтожения корней болезни характерна для заговорных текстов, зафиксированных на территории Тамбовской области. Основными способами истребления корней болезни в заговорах становятся их отделение: отсекание, выражаемое посредством дериватов сёк-, и отрубание, идея которого передаётся дериватами руб-. Фигурируют и соответствующие атрибуты для совершения указанных действий (сабли острые, тесак в заговорах от сибирки). Заговорные тексты при этом условно можно разделить на два типа: в одних избавляются от корней, которыми обладает заболевание; в других уничтожается растительный объект и его части, символически связанные с недугом. Субъектами, осуществляющими эти действия в заговоре, может быть как сама персона знахаря, так и другие участники текста, сакральные персонажи и герои, выступающие в качестве помощников (девицы).
К магическим текстам, которые мы условно отнесли к первому типу, принадлежат заговоры от килы: «...Кила килиста, кила камениста /Изрублю, иссеку, /Все коренья её высеку...» (Знаменский р-н) [СТГ димк 2002: 76]. Тексты, в которых уничтожается дерево-заместитель болезни, в народной культуре тамбовских крестьян — заговоры от грудницы: «Грудница, грудница, /Муровая язва, /Крепни, тело /Крепче дерево, /Тибе, дерево, Господь срубить, /Тибе, дерево, Господь ссекёт /С нашей, там, с рабы
Божьей Галины...» (с. Гладышево, Токаревский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Климчука А. Ю., 2005 г.).
Заговоры от сибирки обнаруживают синкре-тичность мотивов, когда уничтожаться могут как «растительные» части самой сибирки: «...Возьму тесак ну и саблю вострую /Ссеку сибирку, язву мара-ву /С пеньями, кореньями...» [СТГ димк 2002: 75]; так и символического растения: «...На калиновом мосту стоят две девицы /Насаживают сабли, насаживают сабли. /Сабли вострые, сабли вострые. /Рубите траву, рубите траву. /Все сучочки... » [СТГ димк 2002: 75]; « [Как Вы Вот как: надо только., как тибе звать-то? [Меня зовут Дина]. Зина? Дина? Приступаить раба Дина /К рабе Елени грешной. /Пойду я во чистой поль, /Во чистой поле зелёная дуброва, /В зелёной дуброви белая берёза. /У белой бярёзи /Серебряный корень, Золотая маквочка, /Шалковыи листики, / Бумажныи веточки. /Пойду я на восход солнца, / На восход солнца, /На красное солнце. /Красное солнце, /Речка огненная, /Наречки огненная /Мост калиновай. /На мосту калиновом /Сидять три дявицы. /Сидять три девицы, сидять три... Вишь, над до трёх раз... Насажвають сабли вострыи, / Насажвають сабли вострыи, /Да крепко-накрепко, / Да крепко-накрепко, /Да крепко-накрепко. /На что крепко-накрепко. / На что крепко-накрепко. / На что крепко-накрепко. /Рубить траву-муруву, /Рубить траву-муруву, /Рубить траву-муруву. / Аминь Святому Духу. И прям Богом... воду я на-говарьваю, и прям в посуду [произносить над посудой — показывает информатор]: Аминь Святому Духу, ага, Аминь Святому Духу [информатор дует]. До трёх раз» (с. Никольское, Знаменский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2005 г.); «Благослови Господи, благослови Владыко за рабу божью за Апросинию, походи все скорби и болезни, заговорить сибирку, язву и рожу, язву заговорить. На горе, на море стоит белая берёза, корень серебряный ветки шёлковые, макушка золотая, подзолоченая. Святой Антипий, дай покой, тишину рабе божьей Апросинье. Пойду этой берёзе на солнце востока. В солнце востоке течёт огромная река. На горе, на море построен каменный мост. На каменном мосту сидят три девицы и точат сабли остро на востра, выедать, вырубать, высекать траву мараву, все скорби, болезни, наружные и внутренние. Святой Антипий дай покой и тишину Апросинье» (с. Осиновка, Рассказовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н. 2008 г., с тетради информатора, орфорграфия и пункту-ция оригинала сохранена). В заговоре сибирка обладает более целостным растительным образом: наличие пней, корней, сучков позволяет реконструировать наряду с травой-муравой образ сибирки-дерева. Возможно, именно этим обусловлено функционирование в некоторых
заговорах от сибирки «формулы небытия недуга» (См.: «Указатель основных сюжетов и мотивов полесских заговоров» в кн.: [Полесские заговоры 2003: 647-693]), основанной на невозможности засохшего, погибшего дерева оживать и разрастаться: «... Стояло в лесу сухое дерево. /Ветвями не ветвило, корнями не корняло. /Так же и у раба, больной такой-то /Жар бы не болезни не стояли здесь /Не бушевали тело, / Не трудили кости, не ломили, /Сердце не давили...» [СТГ димк 2002: 75].
С метафорой сибирки-растения может быть связан мотив мифологического центра [Полесские заговоры 2003: 647-693] в заговорах от этой болезни и его структурный элемент — дерево [Агапкина 2005: 259-263] (напр., берёза с различной степенью конкретизации): «Пойду в чисто поле, в зеленую дубраву. /Стоит берёза, лист бумажный, лист шёлковый. /Пойду на восход...» (Знаменский р-н) [СТГ димк 2002: 75]; «[Покажите, пожалуйста, как Вы заговариваете сибирку?]. Ну, вот я прачитаю, над вадой вот, над квасом, ну, вот и вазьму кружку, в ниё налью вады и так вот читаю, и фсё. Вот, фсё. [Как читаете?]. Ну, я читаю: «<Выйду в чисто поле, /В чистом поле стоит зилёная дубрава, / В зелёной дубрави стоит белая берёза, /У белой берёзи каренья серебряныи, /Ветви шелковыи, макафка залатая. /Гляну на васход солнца: /Солнце красное, ряка огненная, /На огненнай реке стоит мост калинный. / На калинном мосту стоять три дявицы, /Приступить тем девицам сабли острыи». Ну и: «<Уйди там, сибирка, иль с животнава иль с чилавека.» И фсё» (с. Пеньки, Моршанский р-н, зап. Махрачевой Т. В., Лоскутовой Д. Н., 2007 г.). Заметим, что дерево может выступать в заговоре в качестве персонажа, способного избавить человека от болезни, к которому субъект обращался с угрозой уничтожения: «.Дуб, удали боль с рабы Божьей Марии. /А то я тебя вырежу с корня-корнёчка...» (с. Кёрша, Рассказовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2003 г.).
Столь избирательный подход при фитоними-зации болезни народным сознанием (из сферы растительного мира выбирается преимущественно один признак — наличие корня) можно объяснить одной из ключевых характеристик самой болезни — её стремлением к размножению в организме человека (животного), который она избирает своим прибежищем. В связи с этим интересно
отметить, что болезни, как и растению, по мнению жителей области, свойственно укореняться в теле человека, что связано с проникновением болезни внутрь (отметим, что в приведённом тексте информант сравнивает болезнь и растение): «[Что значит "застарелая болезнь"?] Ну как щас называють хроническая, эт уже, как говориться, онаукоренилася. [...]. [Что значит "болезнь укоренилась"?] Ну, как понять, что она очень медленно, даже можеть, даж и не выльчить, [...], я считаю так, эт болезнь укоренилась, то есть она как, как вот растения посадишь, она укореняится, так вот и эта, очень тижало, то сверху, я как, эт мои мысли, то думаю, то сверху, он а вот толь заболела сразу, и ты вылечваишь. А когда ты не знаишь, что ты заболела [...], если я внутри заболела,у миня эта болезнь выходить наружу. Там внутри что — болить, не болить?» (с. Правые Ламки, Сосновский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.).
Идея размножения болезни сквозь призму её фитонимической сущности передаётся посредством существительных, обозначающих «побеги», с помощью которых болезнь занимает большую площадь поражения: побег — «...эт вот что чиряй, что вот обыкновеннай чиряй, от няво тоже вот побеги-т отходють. Если яво не лечить эт чирий, от няво пойдуть эти отростки-та, там несколько...» (с. Рождественское, Рассказовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Раковской Н. Г., 2008 г.); отросток / отросточек2: «Да это чирий, обыкновенный чирий, отростки от неё — чирьёночки» (с. Иноковка-1, Кирсановский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Ипполитовой Д. С., 2009 г.); «Как, она [гидраденит — сучьё вымя в говорах области] бывая в виду вот чирья, как чирий. А потом она начиная от нею вот там сколькё, сколькё, этих отростков вот, она давая от сибе, вот, избай Бог» (с. Кужное, Мордовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2005 г.); «Ну ка... как, греють этой самой [гидраденит], эта, и тожа так вот катуш-ком скатають [хлеб], и... там не одна шишка-т бываить, их несколько этих отростков, и вот они по этим, они катають и кататють по этим, а потом отдавали эти катышки собаки. Вот» (с. Кра-сивка, Токаревский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Климчука А. Ю., 2005 г.); отводок3: «Сами эт лечили, хто чем как сумел в тадышнее время. Бывал, это, мама это, бывал, мама, эт простынить,
См., отросток 'небольшой новый побег растения, отходящий от стебля или корня' в лит. яз. [БАС 8: 1582]; и лексемы с тем же корнем в говорах: отрасль '1. побег растения; отросток'; отрастеньице, отростеньице фольк. 'побег, отросток'; отрасть 'побег, отросток', отращенье 'корневище' [СРНГ 1989, 24: 289].
См., в лит. яз. отводок 'часть стебля или корня с почками, отведённая от материнского растения.' [БАС 8: 1289]; и слова с тем же корнем в говорах: отводешка 'боковая ветка растения; отводок, черенок'; отводить 'давать побеги' [СРНГ 1989, 24: 140-141].
См. отмёт '5. отросток, сук, ветвь' [СРНГ 1989, 24: 239].
и
го ^
иэ о
о ^
и со о иэ X .го
ta
Ol
X
ta о а го
Ol
s
Ol
-D
Ol
ta о X
к го
го со
о X
к го
X
а о X
О
го со о
I—
о
2
4
чи... чирий, болезнь, такой чирьёночик вскочить, и болить иде-нить тут, болить. А... а мама, эт, бывал, упокойница, лук, запечёть яво, а потом эт пластиночкими отры... отрываить и на это прикладаить [...]. [Может ли чирей щениться?] Да, есть вот это, отводки даёть, да» (с. Покрово-Чичерино, Петровский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Раковской Н. Г., 2007 г.); отметки4: «А эт тожа, ^ я чёй-т слышала, вить и уж забыла, она [название болезни информант не вспомнила] распускаить ^ от... вототмёткав,потомрасщениться,кругом всё пойдёть» (с. Кёрша, Рассказовский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.). 4 Терминами вегетативного цикла обозначаются
о и другие «фазы» болезни. Например, «созревание» нарыва: «Шерсть, шерсть, мо... это, нарыв, ага, чтоб сильней туда, шерсть прям, бярёть она, намыль-ваить, привязваить, и она быстрей созрявала, и... н дрянь-т эт выходила оттуда. Эт шерсть была... » ■Е (с. Воронцовка, Знаменский р-н, зап. Лоскуто-вой Д. Н., 2005 г.); в заговорах, зафиксированных § на территории Тамбовской области, исчезновение рожи описывается как её «усыхание», а сама бок лезнь соотносится с сучком: «Рожу, девчонки, вы 2 не поймитя, рожу, эт значить, читать над "Богоро-^ дицу", знать вот. У мине сучочик есть, он у мине и щас, 5 три сучочка, на каждый сучочик по девить раз, по де-° вить раз. Эт, значить, восимдисят с чем-т раз нада, ° и читать тольк "Богородицу". [...] "Богородицу", ■© вот сучок у мине: Богородица, дево радуйся, / Благодатная, / Спас. / Усохни, сучок, / Усохни у рабе боже Натальи рожа. [...]. Рожа, просто она, если рожа, то она иссыхаить и пропадаить» (с. Серповое, Моршанский р-н, зап. Махрачевой Т. В., Лоскутовой Д. Н., 2007 г.).
Ассоциативная связь «болезнь-растение» обусловливает стратегию лечения, направленную на передачу/перенесение недуга на сухие, а значит, не способные плодоносить части дерева, например, сучья: «Ячмень на глазу. Вот века, на ней вскакваить такой, как чирьёк, ат прастуды. Он балить, глаз ломить. Ана [дочь информанта] загаварьваить: на акне сучок, загаварьвають на сучке, глаз абводить и сучок абводить, штоб на сучке асталось. Лишай — на палу ищит сучок, нужно три сучка. Вот ана малитву прачтёть, крястом [перекрестит] на этом сучке, и так три раза. Фсе балезни идуть на сучок. Её научила мая свякрофь. Абязатильна на сучок. Лишай — на пол. Ещё адна лячила, у ниё была спецальная палена с сучками, и ана на ней лячила. Тож читаить малитву, крясти-ца, загавар. Балезнь ана на сучок кладёть, дуить ана на сучок. Дочь, ана шесть или девить зорь лечить.
Нужна хадить и вечрам, заходить сонца, пад закат сонца — ана эту балезнь уносить» (с. Серповое, Моршанский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., Махрачевой Т. В., 2007 г.). Засыхание растительных частей, участвующих в лечении заболевания, символизировало исчезновение болезни: «.я шла по проулку [переулок?], у нас вот переулак, и вот я шла. Иду, и раската... скататая лента, такая бордовая, шёлковая лента, прям скататая. А я возьми — не взяла, а пинка, пинком иё раскатала. Ну раскатала! У мине вот, по колено вот были сипки [бородавки]. [...]. [Опишите.] Такия шишки, прям всяка... этими. Как ими, кореньями. [Как?] Прям коренья тама, ча... и прям чешутся, всё расчёсваю до крови. Вот. И я лячила, мине научили. Взяла осину., липу, липу, липу, липа — такая дерева есть. И вот щитала и нярязала, вот такой сучочик. И вот нарязала, щитала скока — наре... нарежу. [...] Какая щитала, эти прошли. Потом ищё, ну сколько йих, я до двух тыщ нащитвала. [...]. Ну и чаво жа, и опять, снова, опять, считать тах-то. И всё, нога вся чистая. Мг. [...] [Как поступали с липой после лечения?] А я иё вот, тада пяча были, и там брусок, и вот под этот брусок ты... запихвала. Втыкала, не обязатильно иё всю, а прям конец так сделала и: "Палочки — засохни, / И сипки ссохни!". И она, эта палочка, высохла, и ни одной сипки нету» (с. Первые Левые Ламки, Сосновский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.)
Растения попадают и в сферу врачевания, основанного на народной этимологии. Считалось, что часть растения способно оказывать лечебное воздействие в том случае, если по внешнему виду совпадало с симптомами заболевания [См.: Колосова 2005: 83-103]. Так, шишки, срезанные с коры ивы, принято было использовать при лечении заболевания золотуха, характеризующегося многочисленными шишками и нарывами на голове: «... золотуха была, у детей, шишки выходили, она вот, во всех она бываить, обязательно-обязательно во всех: у маленьких не было — у больших бываить она. То вот на скорях [ива], скоря вот эти растуть, шишки вот такие-т нарастають, какие-т они вот шишки. Вот эти шишки, ходили, по скорям находили, брали, откипечвали, и купали, да, да, купали этими шишкими...» (с. Троицко-Ивановское, Староюрьевский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.). В этот механизм было вовлечено и звуковое оформление лексем: так, при лечении кожных заболеваний принято было использовать кожицу некоторых кустарников (здесь, вероятно, было сближение и по форме: кожа/кожура как «внешняя оболочка» растения / человека5), а так-
5 Проанализировав обширный материал, Агапкина Т. А. пришла к выводу, что «поверхность человеческого тела, его кожа воспринимается как плодородный. слой, являющийся почвой для произрастания на ней болячек» [Агапкина 2010: 404].
же растение череду, иногда именуемую в говорах кожухой: «Ну эт вот золотуха, ну эт от травяных таких свойствах вот, например, кожуха — че-ряда. [...]. Калина, эт вот это, кожцу сымають, оттапливають — эт от кожных болезнях она ис-цаляить» (с. Советское, Сосновский р-н, зап. Лоскутовой Д. Н., 2006 г.).
Итак, полевой этнолингвистический материал, собранный на территории области, свидетельствует о фрагментарности восприятия болезни через образы растительного мира, отсутствии целостности фитоморфного облика заболеваний. Прагматика представлений о наличии у болезни корня направлена, с одной стороны, на возможность избавления от болезни путём уничтожения корней, с другой, разрабатывает идею стремления болезни к размножению. Фитоморфная мотивационная модель функциональна для болезней с выраженной кожной симптоматикой.
литература
Агапкина Т. А. Сюжетный состав восточнославянских заговоров (мотив мифологического центра) // Заговорный текст. Генезис и структура / редкол.: Т. Н. Свешникова (отв. ред.), Л. Г. Невская, В. Н. Топоров. М., 2005.
Агапкина Т. А. Восточнославянские лечебные заговоры в сравнительном освещении: Сюжетика и образ мира. М., 2010.
Завьялова М. В. Балто-славянский заговорный текст: лингвистический анализ и модель мира. М., 2006.
Колосова В. Б. Имя — текст — обряд. Роль признака растения в народной медицине // Slavica Gandensia / ed. Jeannine Vereecken, 2005 // URL: http://ethnobotanics.pochta.ru/bibliograph-slav.htm
Лоскутова Д. Н. Этнолингвистическое описание заболевания грыжа (на материале говоров Тамбовской области) // Научные труды молодых ученых-филологов: сб. ст. по материалам науч. конф. Всероссийского студенческого фестиваля «Учитель русской словесности». М., 2010.
Лоскутова Д. Н. Лексика народной медицины в говорах Тамбовской области: дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2010 а.
СРНГ — Словарь русских народных говоров. М.; Л.; СПб., 1965- .
БАС — Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. М.; Л., 1950-1965.
СТГ димк 2002 — Словарь тамбовских говоров (духовная и материальная культура) / Пискунова С. В., Махра-чева Т. В., Губарева В. В. Тамбов, 2002.
Полесские заговоры (в записях 1970-1990 гг.) / сост., подготовка текстов и коммент. Т. А. Агапкиной, Е. Е. Левкиевской, А. Л. Топоркова. М., 2003.
Рассанова Л. С. Лексика культурно-мотивированной группы «Болезнь как объект природного мира» (на материале картотеки «Словаря чердынских говоров») // Лингвокультурное пространство Пермского края / под ред. Е. Н. Поляковой. Пермь, 2009.
Чёрных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. М., 1999.
ТОГАОУ СПО «Многопрофильный колледж им. И. Т. Карасева».
Поступила в редакцию 3.11.2014 г.
и ГО
иэ о
о
1_| со о иэ X .го
(LI
X
о ei го
(LI ^
S
1_| ^
(LI
-D
Ol
о
X «
го
udc 811 pathomorphic motivational model
in public medicine of tambov district vocabulary
D. N. Loskutova
The article shows the description of pathomorphic motivational model based on fiedl material — section: public medicine. Public comprehension of illness happens by images, words, nomination, which are famous for natural world — it reflects on its image, symptom comprehension, course.
KEY WORD S: pathomorphic motivational model, root, public medicine, Tambov region.
ro со
о
X «
го
X
О
X о
го со О
н
1_| о
