CC BY
34
В ПОМОЩЬ АСПИРАНТУ
j
В. ПОРУС, профессор
ГУ - Высшая школа экономики
По моим впечатлениям, реакция большинства философов России на замену кандидатского экзамена по философии для аспирантов экзаменом по истории и философии науки была и остается негативной. Можно сказать, что реформа, даже в ее нынешнем компромиссном варианте (поначалу предполагалось вообще исключить философию из программы кандидатского минимума), была навязана философскому сообществу. Против логики реформаторов, отмечавших, что нет никакого резона заставлять соискателей ученых степеней в третий раз (после стандартного вузовского и вступительного экзаменов) демонстрировать свои философские познания, почерпнутые из одних и тех же лекций и учебников (не говоря уже о качестве последних), выдвигались различные аргументы, ккоторым, как и следовало ожидать, никто не прислушался и даже не собирался их как-то учитывать. На IV Всероссийском философском конгрессе (в мае 2005 г.) этой проблеме было посвящено специальное совещание, обнаружившее знакомую склонность отечественных философов махать кулаками после драки. В чем только не обвиняли реформаторов: наверное, самое грандиозное из таких обвинений было в том, что они уродуют философское образование, вынимая из него живую душу и помещая на освободившееся место мертвые «позитивистские» (!?) и «сциентистские» (?!) суррогаты, - и эта жуткая вивисекция совершается как раз в тот момент, когда духовный кризис уже охватил наше общество... и далее в том же стиле выспреннего пустословия. Поскольку эти эскапады зазвучали уже после того, как решения о замене были приняты и даже затрачены кое-какие деньги на их реализацию, проку от них, эскапад, не было никакого, разве что они слегка развлекали читателей малотиражных философских
Философия для аспирантов: порог выхода или входа?
журналов. Впрочем, инвективы вдогонку реформам все еще продолжаются; вот и А.Л. Никифоров недавно заявил, что вся эта история есть «яркое свидетельство интеллектуальной и нравственной деградации нашей системы высшего образования и всего нашего общества» (sic!). «Эта замена, - продолжает он, - совершенно не учитывает радикального изменения общественных интересов, произошедшего за последние десятилетия, она обращена в прошлое... Наука утратила свое духовное обаяние и выпала из фокуса общественного внимания, сейчас она скорее пугает, чем привлекает» [1, с. 75-76]. Дает ли история и философия науки хоть что-нибудь для духовного развития современной научной молодежи? Вопрос, как говорится, интересный.
Теперь все чаще и резче звучат голоса тех, кто считает философию в любом виде совершенно излишней в программе подготовки будущих ученых. Ее присутствие в этой программе, говорят они, - след идеологического пресса, под которым находилась наука в недавнем прошлом. «Советской философии была поручена функция апостола Петра - пропускать или не пропускать в научный рай. Выполнение этой функции обеспечивало философам влияние и рабочие места. Эта функция настолько вошла в плоть и кровь отечественных философов, что они не замечают противоестественности ситуации и не мыслят иного. А весь мир научный живет по совсем другим стандартам», - пишет петербургский физик И.В. Комаров [2]. Никто всерьез не просит философов духовно развивать молодых ученых, испытывающих острый дефицит времени на собственно научные исследования. Тем более что духовность самих «развивателей » - нечто отнюдь не бесспорное. Да и то сказать, что за духовность,
на которую нужно тратить дорогое время академических лекций? Аспирантам некогда и незачем заниматься этакими излишествами. Им нужны профессиональные знания, а о своей духовности они уж как-нибудь позаботятся сами - на досуге.
По этой логике - совершенно неважно, изучают ли аспиранты философию вообще, или философию науки, - и то и другое бесполезно и даже вредно, ибо отнимает время, отвлекает от дела и попросту морочит людям голову.
Различия мнений вполне понятны. Философы, разумеется, хотят делать то, к чему привыкли и что считают (более или менее искренне) важным элементом образования. Ученые, особенно те из них, кто в свое время хлебнул горя и досады от общения с философами, знатоками «всеобщих законов развития природы, общества и мышления», а к тому же и «бойцами идеологического фронта»,конечно,скептичес-ки относятся к философии и брезгливо морщатся от ее притязаний на образовательную полезность. Заметим, никто из них вслух не отрицает важности философии как таковой, ее роли в науке или - более широко - в культуре. Просто в том виде, в каком она прижилась в нынешнем вузе, она не вызывает доверия и скорее выглядит как реликт ушедших эпох, чем как актуальная область знаний.
Что до аспирантов, то многие из них (а я так думаю, что большинство) действительно рассматривают занятия философией (в любом из вариантов) и необходимость сдачи этого кандидатского экзамена как чью-то странную и обременительную прихоть, как ненужный барьер на их пути. Случаются и другие мнения, которые ослабевают или усиливаются в зависимости от того, как повезет с преподавателями. Но не они определяют общее настроение.
Этот факт говорит о многом. Отношение аспирантов к философии существенно зависит от мотиваций, какими руководству-
ются те, кто претендует на ученые степени. Наиболее общая из них - повышение планки нормальныхкарьерныхамбиций1. То, что этому способствует, оценивается положительно, все прочее - никакили отрицательно. «Уровень культуры», «духовность», «интеллектуальный потенциал», «эвристическая роль » - к этим понятиям, если ими оправдывают присутствие философии в программе обучения аспирантов, относятся с иронией, к самому оправданию - как к надувательству. В таком зеркале действительно отражены коренные деформации как высшего образования в целом, так и системы подготовки научных кадров. Это важная, очень болезненная, но иная тема.
Новая программа стала фактом, и уже есть кое-какой опыт, позволяющий этот факт осмыслить. Приведу свои соображения по этому поводу.
Как я и предсказывал [3], связать историю и философию науки воедино не удалось. Причин много, но хватит и одной: в России почти нет историков науки, которые могли бы реализовать хоть какую-нибудь из программ такого рода. Кроме того, есть двусмысленность в понимании истории науки для аспирантов. Нет слов, человеку, занимающемуся какой-то конкретной научной проблемой, было бы полезно знать историю ее возникновения, попыток решения и связанных с этим научных исследований. Но при чем здесь философия науки? Ладно, если история данной проблемы выступает как удачная иллюстрация, помогающая понять рассуждения философов, например, о рациональности или объективности научного знания. Но когда она, как часто бывает, притягивается за уши только для того, чтобы выполнить формальное требование программы, то получается фальшь, в которой увязают не только аспиранты, но и научные руководители, да и все, кто так или иначе участвует в организации учебного процесса. Кстати, так и неясно, кто и как должен этот процесс орга-
1 Я опускаю вопросы о мотивациях тех, кто пришел в аспирантуру только для того, чтобы получить отсрочку призыва в армию или продлить блаженство студенческого иждивенчества; это очень болезненное (хотя бы потому, что связано с пустой тратой немалых денег) для всей системы подготовки научных кадров явление, но прямого отношения к нашей теме оно не имеет.
154 Высшее образование в России • № 7, 2007
низовывать и контролировать. Например, кто должен согласовывать с аспирантом тему его реферата по истории науки? Преподаватель? Научный руководитель? Кафедра? Кто-нибудь еще? Практика показывает: многие научные руководители не знают и знать не хотят о подобных «пустяках», советуя своим подопечным просто составить обзор литературы по данной проблеме. Я сталкивался с множеством ситуаций, когда ни аспиранты, ни их руководители даже не понимают, чего от них требуют, сплошь и рядом смешивается (в головах тех и других) история исследуемого объекта с историей научных исследований этого же объекта. На вопрос: «Понимаете ли вы, что такое история науки вообще или история какой-то конкретной научной дисциплины в частности? » - внятный ответ способны дать очень немногие. В Университете Российской академии образования, где я читаю аспирантам курс «Философиянауки», отдел аспирантуры по моему настоянию даже ввел процедуру согласования темы реферата с преподавателем философии, т. е. со мной, и надо сказать, что стоит немалых усилий растолковывать претендентам на научную степень смысл задачи, поставленной перед ними программой. На вопрос «Почему вы не получили нужных разъяснений от своего научного руководителя?» - часто отвечают так: «Он(а) и са-м(а) не понимает, чего от него(неё) хотят».
Иногда аспирантам читают небольшой курс лекций по истории дисциплины или научной области, ккоторой они себя относят. Например, в Высшей школе экономики читают курсы по истории экономических, правовых, политических, психологических и др. учений и теорий. Они с интересом воспринимаются аспирантами. Но какова связь этих курсов с философией науки, почему они составляют с ней единую программу -это остается тайной неразгаданной.
В иных вузах, как мне известно, всему аспирантскому люду - скопом - читают краткие курсы по «всеобщей истории науки »; что здесь имеется в виду, какова практическая и теоретическая ценность таких курсов, как можно втиснуть «всеобщую ис-
торию » в 12-16 лекционных часов, как организовать общие лекции для аспирантов самых разных специальностей - от естественно-научных до гуманитарных, - об этом я судить не могу, но подозреваю, что здесь имеет место имитация учебного процесса со всеми вытекающими последствиями.
Особая проблема - учебная литература. То, что подавляющее большинство ученых среднего калибра, а именно они-то и являются во многих случаях научными руководителями аспирантов, имеют об истории своей научной специальности весьма поверхностное представление, это вполне понятно, упрекать их не в чем. Но ведь и учебников, из которыхможно было бы почерпнуть соответствующие познания, почти нет. Даже по фундаментальным наукам, не говоря уже о сотнях частных, прикладных или технических дисциплин. Думали ли об этом те, чьей волею железной был запущен этот процесс? Думает ли кто-нибудь о том, что хоть и со страшным опозданием, но надо начинать готовить специалистов по истории науки в том количестве, какое необходимо, чтобы преподавание этой дисциплины имело пристойный вид? Просчитана ли экономическая, организационная, кадровая стороны такой подготовки? Остановлюсь, ибо задаю риторические (или наивные) вопросы.
Конечно, был прав И. Лакатос, повторявший, что история науки без философии науки слепа, а философия науки без истории науки пуста. Но это значит, что история науки, составляя единое целое в новой аспирантской программе с философией науки, должна выступать как материал для рациональных реконструкций, смысл и схему которых задают философ-ско-методологические концепции. Сам Лакатос был мастером таких реконструкций, и его примеры до сих пор являются хрестоматийными. В отечественной литературе образцы таких реконструкций предложены В.С. Степиным, М.А. Розовым, В.М. Розиным, А.В. Ахутиным и др. Так что начинать приходится совсем даже не на пустом месте. Но именно начинать! Пока мы находимся в исходной точке, у
меня, признаюсь, нет уверенности в том, что дальнейшее движение приобретет разумную направленность, а не выродится в халтуру.
Вывод первый: историко-научная часть новой программы кандидатского экзамена для аспирантов не реализована, не имеет ни организационного, ни учебно-методического, ни кадрового обеспечения. Попытки как-то выйти из неловкого положения пока безуспешны. А.Л. Никифоров в уже упоминавшейся статье предлагает такой путь: пусть философы, проконсультировавшись с учеными и историками науки, напишут «Краткий очеркистории основных научных идей » (название условно), в котором будет рассказано об основных этапах развития научных представлений о мире, о материи, о жизни, а также об эволюции техники, и все это от античности до современности. Такой «очерк», по его мнению, был бы полезным дополнением «материала по философии науки », связывал бы историю научныхидей с «социокультурным контекстом» [1, с. 86]. Заглянув в него, аспиранты якобы получили бы представление о том, что такое наука, с чего все начиналось и к чему пришло, а также о чем толкуют философы в своих лекциях о науке. Не буду обсуждать загадочный для меня вопрос о том, как совместить краткость с содержательностью2 . Но я представил себе аспиранта физфака МГУ, знакомящегося по этому «учебному пособию» с историей наук о Космосе, аспиранта биофака, заглянувшего в этот очерк, чтобы кое-что узнать о Ламарке и Дарвине, Уотсоне и Крике, аспирантов Физтеха или Бауманки, вникающих в опусы философов по истории техники, - и ощутил что-то вроде ужаса.
Теперь о философской части программы. Здесь положение выглядит как будто более приемлемым. По крайней мере, уже есть учебники, на которые можно при же-
2 Подобный замысел полвека тому назад попытался реализовать Дж. Бернал. Но его книгу (см. ее русский перевод: Наука в истории общества. М., 1956) объемом в 740 страниц краткой никак не назовешь, к тому же и цели у него были другие.
лании опереться и преподавателю, и аспирантам [4]. Поскольку это наши первые учебники, об их качестве можно будет судить, когда накопится достаточный опыт работы с ними. Сейчас замечу следующее. Содержание и стиль этих учебников (а также ряда учебных пособий и хрестоматий) определены программой, утвержденной Минобром в 2004 г. Эта программа исходит из представления о философии науки как о дисциплине, предметная область которой составлена по крайней мере из двух основных частей: общефилософского анализа науки как формы познания, как особой профессиональной деятельности и соответствующего ей социального института, а также множества так называемых «философских проблем фундаментальных и частных наук» (от математики, физики, биологии и космологии до экономики, лингвистики и политологии). Согласно известным мне инструкциям, обе эти части должны быть представлены в экзаменационных вопросах. Как следовать таким инструкциям практически?
Понятно, что философские проблемы какой-то науки способен всерьез осмыслить тот, кто в этой науке работает или по крайней мере хорошо о ней осведомлен. Философы, занимающиеся такими проблемами, составляют ничтожное меньшинство в общем числе преподавателей. Как правило, они имеют соответствующее образование (математическое, естественно-научное или социально-научное). Таких специалистов на всю Россию - раз-два и обчелся. Все прочие черпают соответствующие знания из популярных изложений научных концепций. Достаточно ли этого, чтобы читать лекции аспирантам? Ответ, кажется, очевиден. Вот и получается, что легче рассказать о философских проблемах физики экономистам или юристам, чем самим физикам, если рассказчик имеет перед слушателями лишь то преимущество, что по долгу службы освоил кое-какие доступные его пониманию источники.
Но даже специалистам не очень ясно, какие именно проблемы конкретных наук следует относить к числу философских.
156 Высшее образование в России • № 7, 2007
Составители программы дали примерный перечень таких проблем в основных областях науки. Относительно каждой из них, разумеется, можно пофилософствовать. Например, о том, какое место занимает геология и геохимия в составе геологических дисциплин, каковы возможные ошибки в определении возраста горных пород по флоре и фауне, каковы экологические последствия полного перехода биосферы в ноосферу, о «кантовском a priori в свете биологической теории эволюции», - и в таком рассуждении (будь на то добрая воля и свободное время) могли бы обменяться компетентными (и не очень) мнениями как биологи и геологи, так и более или менее продвинутые в этих вопросах философы. Но какова цель подобных рассуждений? О чем они могли бы свидетельствовать? Не о том ли, что, как говорил Гамлет, «и в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости »?
В учебнике «Философия науки» под ред. С.А. Лебедева есть глава «Философские проблемы современной научной картины мира». Из нее аспирант (или преподаватель!) узнает, что обитатели различных звездных миров, если они достигли достаточно высокого (с точки зрения авторов -обитателей нашего звездного мира) уровня научно-технического развития, скорее всего, используют для этих целей торсионные системы коммуникации. Вы не знаете, что это такое? Ваши проблемы. Но ведь далеко не все ученые разделяют концепцию торсионных полей и такие, например, ее следствия, что «нелокальность торсионного возмущения можно интерпретировать как квантовую информационную телепор-тацию» [5]. Так дискуссионные темы науки легко превращаются в предмет пустого разглагольствования, если ими заняты философы или неофиты. Подобных примеров - удручающее множество.
Вывод второй. Та часть программы, которая связана с рассмотрением современных философских проблем различных областей научного знания, не может быть удовлетворительно реализована по ряду причин, из которых на первом месте две: а)
практически полное отсутствие подготовленных специалистов, обладающих одновременно философской и специально-научной компетенцией; б) отсутствие согласного понимания того, что можно и нужно (и по каким основаниям) считать именно философскими проблемами науки, а также того, какова польза от занятий подобными проблемами для будущих ученых.
Это напоминает известный исторический анекдот. Наполеон поинтересовался однажды, почему гарнизон крепости не произвел салют в честь его прибытия. Комендант стал объяснять, что причин несколько: во-первых, не было пороха. «Достаточно! » - прервал его объяснения император.
Что до так называемых общих проблем философии науки (границы между наукой и не-наукой, генеральные и частные характеристики научного метода, критерии и типы научной рациональности, динамика научного знания, социокультурный контекст науки, этос науки, перспективы ее развития и пр.), то они не такая уж новость для отечественных философов, за последние три десятилетия привыкших к их интенсивному обсуждению; здесь есть приличная литература и понимание того, что, собственно, в ней написано. Если не перегружать эту часть программы излишними экскурсами в логику и формальную методологию (например, рассмотрениями проблемы эмпирической интерпретации теоретических суждений с привлечением методов и результатов Рамсея и Крейга или «разъяснениями » онтологической проблематики физических теорий с использованием логических систем Лесьневского), то лекции по этим проблемам могут быть и полезными, и интересными большинству аспирантов. Кроме того, именно в этой части есть пространство маневра для привлечения историко-научного материала, иллюстрирующего те или иные философские рассуждения о науке. Главная задача в том, чтобы итогом этих рассуждений стала не груда разрозненных сведений о науке и ее проблемах, а концепция науки, без которой последняя была бы только родом «от-
чужденной »(Э. Фромм) профессиональной деятельности, редуцируемой к выполнению ряда технических упражнений и к решению конвенциональных задач. Но ясно, что содержание такой концепции существенно зависит не только от объективных характеристик науки, но и от мировоззрения, от общей философской (этической, социальной и даже политической) позиции. В этом смысле лекции по философии науки неизбежно являются приглашением к дискуссии, на них преподаватель делится своими взглядами на этот предмет. Что же до экзамена, то он в большой мере должен быть испытанием способности аспиранта самостоятельно ориентироваться в многомерном пространстве оценок науки, ее культурной роли, ее общих и частных черт. Можно сказать, что смысл всей реформаторской затеи мог бы быть обнаружен только в формировании этой личностной и в то же время рациональной позиции молодого ученого. И потому программы и стандартные подходы следует рассматривать лишь как некую канву, вышивать по которой следует только тем, кто на это способен. Кому есть что сказать, и кого - возможно - с интересом выслушают.
И это ведет к третьему выводу: проблемы новой программы в конечном счете сводятся к одной, важнейшей. Она состоит в повышении компетентности философского сообщества, которому выпало реали-зовывать плохо сформулированную, отвратительно подготовленную к решению, не ясную до конца ни инициаторам, ни конкретным исполнителям образовательную задачу, тем не менее имеющую очень важный смысл.
И вот эта проблема для своего решения требует совсем не только административных и управленческих усилий. Я бы даже сказал, что ее приходится решать во многом вопреки этим усилиям. О том, каковы они, можно судить хотя бы по аврально организованным краткосрочным курсам повышения квалификации при некоторых философских центрах страны, где примерно за две недели российским философам
дают так повысить свой образовательный и научный уровень, чтобы они без страха и упрека входили в аспирантские аудитории и уверенно вещали о философских проблемах науки в целом и всех наук в отдельности. У меня есть удостоверение о прохождении таких курсов, на которое я иногда с интересом поглядываю. Интерес мой вот в чем: кто всерьез думает, что на таких курсах действительно повышается (или заново возникает) квалификация тех, кто ею не обладал ранее?
Я не хочу сказать, что эти мероприятия вовсе бессмысленны. В конце концов, что-то делать надо. Но никак нельзя надеяться на то, что все само собой рассосется, узлы развяжутся, если за ниточки будут дергать чиновники. Кандидатский экзамен по философии науки, повторю это еще раз, становится ключом к главным проблемам философии в нашей стране. Этим ключом просто необходимо воспользоваться. Вопрос стоит так: мы либо на пороге продуктивных решений в этой сфере, либо на пороге, с которого начнется бесславное отступление философии: сначала из вузов, а потом и на периферию отечественной культуры.
Литература
1. Никифоров А.Л. «История и философия
науки» - впечатления преподавателя // Эпистемология и философия науки. -2007. - Т. XI. - № 1.
2. См.: Порус В.Н. «Философия для аспиран-
тов» - ключ к проблемам российской философии // Вестник РФО. - 2006. - № 1.
3. См.: Порус В.Н. К вопросу о междисципли-
нарности философии науки // Эпистемология и философия науки. - 2005. - Т. 4. - № 2.
4. Напр.: Степин В.С. Философия науки. Об-
щие проблемы. - М., 2006; Никифоров А.Л. Философия науки: история и теория. - М., 2006; Лебедев С .А, Ильин В.В. и др. Введение в историю и философию науки. - М., 2005; Ивин А.А. Современная философия науки. - М., 2005; Кохановский В.П, Леш-кевич Т.Г. Основы философии науки. - Ростов н/Д, 2004; Микешина Л.А. Философия науки. - М., 2005; Философия науки. Методология и история конкретных наук: Учеб. пособие. - М., 2006 и др.
