CC BY
15
•/^ / О 1_/
туда попасть. Само усилие происходит из желания мыслить, а желание вызвано чувством некоей утраты, именно это желание Платон называл энтузиазмом, определяя его как любовь к идеям.
Итак, сознание, с одной стороны, это живое усилие, с другой — переживание очевидности. Человек может переживать состояние очевидности как чего-то далее неразложимого, как некую данность, которая в классической философии служила основанием теоретического, рационального дискурса. А в современном понимании, как считает Бондаренко, сознание (если оно случилось) есть некое место в жизни сознания вообще, явленное индивидуально переживаемым чувством очевидности. Здесь имеется в виду не сознание о чем-то, но данность сознания, не осознание его содержания, а феномен сознания. Пространство феномена — это пространство бытийной полноты, способом которого является сознание бытия, или бытийственное сознание.
Вторую главу И.А. Бондаренко начинает с вопроса: как возможно бытийственное сознание. Обращаясь к греческой философии не как к философской традиции, а скорее как к событию, однажды случившемуся, и следовательно, случающемуся до сих пор, но не со всеми и не всегда, - такую философию автор сравнивает с любовью. Так же, как и любовь не может быть неразвитой, недозревшей, она либо есть, либо ее нет, она случается вся целиком, всякий раз, когда бывает со-бытие. При этом Бондаренко предупреждает философов, что важно осуществлять процедуру «срезания» накопившейся культурной лавы, интерпретаций и смыслов, того, что затемняет изна-чальность смысложизненого истока философских исканий.
Бытийственное сознание — это всегда пред-сознание, куда удается вырваться из тени предметного языка, где человек обнаруживает себя как «собранность», тогда как в обычном сознании он определен множеством понятий, т.е. он — не собранный. Бытийная сфера полноты, завершенность собранности исторически была обнаружена греками прежде всего в языке, в особом языке, который случается по закону события и является «сказом бытия». Автор бытия утверждает, что опыт сознания, в который инкорпорирована философия, есть некое живое образование, не входящее в тексты философов, «остающееся до» текста и представляющее собой текст самого сознания, онтически укорененного, т.е. существующее, к примеру, как своеобразный культурный код. Чтобы расшифровать такой код, необходимо создать свой собственный философский текст. Это и есть дело философа. Философ занимается проявлением бытийственного сознания, создавая свой текст, при этом промысливая само бытийствующее сознание как состояние своего собственного мышления, что и проделывает И.А. Бондаренко.
Такие великие философы, как Платон, Кант, Хай-деггер и др., проделали однажды эту работу на таком уровне, что навсегда обессмертили свое имя в глазах потомков. И.А. Бондаренко возрождает на свой страх и риск этот путь, на котором никто не знает результата.
В третьей главе «Онтология сознания ноосферы», по существу, проделывается обратная процедура,— как пишет И.А. Бондаренко, если жизнь сознания случилась. Его мы можем понять, как бы «раскручивая» уже случившееся событие сознания в обратную сторону. Такая ретроспективная процедура дает понять, что событие жизни сознания, позволяющее быть какому-то содержанию сознания, вместе с тем из этого содержания не вытекает. Требуются особые средства, соотносясь с которыми воспроизводится это онтологическое основание. В связи с этим и на науку, и на религию И.А. Бондаренко смотрит как на некие искусственные конструкции, которые внутри себя порождают жизнь сознания, являясь формой жизни сознания. Конечно, не всякая наука способна производить событие «вечного сознания», т.е. некие вечные акты жизни, ибо жизнь сознания и есть жизнь. И те из философов, кому удалось пребывать посредством мысли, являются современниками, объединенными одним сознанием - вечным сознанием бытия.
В заключение хочу сказать, что соприкосновение с творчеством И.А. Бондаренко — это событие, действующее как призыв к мысли. Оно заставляет нас обратиться к выбору совести: спрятаться ли в своих философских изысканиях за спины авторитетов, систем, концепций, оставив прозябать свою собственную мысль, либо «торить тропы» (Хайдеггер) к тому измерению мышления, которое было открыто уже древними философами и требует от каждого из нас акта мужества мыслить, а значит, быть человеком.
Н.Г. Зенец, канд. филос. наук.
Европейский лирический цикл: Второй международный симпозиум по изучению лирического цикла. Москва, Переделкино, 15-18 ноября 2001 г.
Генезис и функционирование произведений-циклов в музыке, литературе, живописи, фольклоре - проблема многих наук, изучающих явления искусства. Современное литературоведение на нынешнем этапе его развития меньше всего напоминает застывшую и замкнутую систему раз и навсегда сложившихся дисциплин и традиций, в нем идут одновременные процессы дифференциации и интеграции, оно становится все более дискуссионным. Одним из научных направлений, сформировавшихся в 1970-1980-е годы и переживающих сегодня плодотворный кризис, является цикловедение. Кризис выражается в резком увеличении объектов изучения, расширении масштаба изучаемого материала, в глубокой трансформации методологических принципов и смене поколений специалистов.
В последние десятилетия все больший интерес литературоведов вызывает явление циклизации, т.е. объединение произведений в новые многосоставные единства. Такие циклические структуры, как собственно цикл, альманах, антология, книга лирики, обнаруживая типологическую и историческую близость, в научной рецепции предстают в качестве фун-
даментального неожанрового феномена общелитературного масштаба.
Культурологические, феноменологические исследования последних лет в какой-то мере потеснили историческую поэтику, в том числе, проблемы жанрооб-разования. Вектор изучения циклизации подвинулся не только к Серебряному веку, но и ко второй половине ХХ столетия, от собственно циклов к форме лирической книги, явившейся действенным фактором развития поэзии нового времени. Предметом углубленного анализа стали переходные и синкретические жанрово-родовые формы циклизации. Показателем внутреннего переструктурирования отрасли является устойчивая периодичность конференций дискуссионного типа. Первый съезд цикловедов проходил четыре года назад в г. Магдебурге (Германия) и был посвящен циклизации в славянских литературах. Он имел достаточно новационный характер, определил перспективы научного направления, закрепил устойчивые пути изучения канонических моделей циклизации. Споры велись по поводу разграничения жанрового статуса цикла, сборника, книги стихов.
15-18 ноября 2001 г. в Доме творчества писателей в Переделкино состоялся второй международный симпозиум «Европейский лирический цикл», продолживший на новом витке традицию цикловедческих дискуссий. Его проблематика явилась выражением того, что вектор научного освоения метажанровых форм в лирике движется от имманентных исследований частных циклических опытов в творчестве одного писателя, одной национальной литературы, одной эпохи, - к сравнительно-типологическому анализу, освоению транснационального характера явлений.
Второй съезд отличался от первого уже самим принципом построения. Его организаторы - Российский государственный гуманитарный университет, Тверской госуниверситет и Фрибургский университет (Швейцария) при поддержке института «Открытое общество» (Фонд Сороса). Оргкомитет заложил в основу конференции не ряд секционных заседаний, но, как бы иллюстрируя специфику научной отрасли, серию из восьми взаимосвязанных дискуссий. Каждая из них была посвящена одному из аспектов общей проблемы. В базовом докладе руководителя очередного «круга собеседников» определялся комплекс вопросов, очерчивались границы художественного материала, намечались альтернативные технологии исследования. Содокладчики демонстрировали результаты собственных научных разысканий и на их основе корректировали постановку и возможности решения той или иной задачи, что закономерно перерастало в обсуждение доминирующей проблемы. Важно, что участники диалога имели возможность заранее, по аннотациям, ознакомиться с «разворотом» проблемы в той или другой работе, тем самым обеспечивалась априорная соотносимость явлений по жанровым, мотивным, хронологическим и иным признакам. Специфика данной отрасли, не так давно обретшей статус самостоятельного филологического направления, состоит еще и в неизбежности достаточно «узкого» круга специалистов. Основной состав цикловедов - около пятидесяти человек, постоянно
и целенаправленно изучающих циклические формы в литературах разных стран и эпох. К ним время от времени присоединяются специалисты различных областей филологии, обращающихся к процессам циклизации эпизодически, по ходу исследований других типов. Как видим, цикловеды и в России, и в других странах количественно «отстают» от пушкинистов, шекспироведов или текстологов. Однако в этом есть несомненный положительный момент: в течение всех дней конференции плодотворно действовал механизм взаимного цитирования, ссылок на работы друг друга и визуальных знакомств.
При этом докладчики не стремились избежать столкновения различных исследовательских методологий, современных и традиционных подходов к изучаемым явлениям, больше сообразуясь с перспективой их взаимодействия, интегрирования, - таков сегодняшний «канон» научных съездов.
В центре научной полемики первого дня конференции оказалась проблема сравнительного изучения национальных и родо-жанровых форм циклизации. Этому были посвящены следующие доклады: Рольфа Фигута (Фрибург, Швейцария) о методах изучения европейского цикла в руководимом им научном центре; И.В. Фоменко (Тверь) о «путешествии» как циклообразующей связи в польской, русской и украинской лирике; Л.Е. Ляпиной (С.-Петербург) о драматическом начале в лирическом цикле, а также ряд сообщений.
Интересным ракурсом научного диалога оказался аспект зарождения европейского лирического цикла. Андрей Добрицин (Фрибург, Швейцария) продемонстрировал результаты своего исследования композиции поэтических книг античных авторов; Ю.В. Ша-тин (Новосибирск) выявил петрарковские мотивы в циклах Вяч. Иванова и О.Э. Мандельштама, что позволило ему определить «монтаж» и «мизансцену» как основные единицы лирической циклизации.
Руководители этих «туров», М.Н. Дарвин и И.О. Шайтанов, столь умело и тактично разжигали и направляли дискуссию, что она, зародившись в часы утреннего заседания и перехлестнув через барьеры кофе-брейка и обеда, оказалась отправной точкой следующей «дилогии» заседаний, посвященных становлению европейского цикла в XXVII - начале XIX века и взаимовлиянию русских и европейских составных форм.
О циклизаторских экспериментах XVIII века на основе широкого художественного материала рассказал присутствующим Рональд Вроун (Лос-Анжелес, США). После него со вторым докладом (какова исследовательская страсть!) выступил Андрей Добри-цин, сравнивший циклические опыты французской легкой поэзии и эксперименты русских поэтов пушкинской эпохи. Затем М.Н. Дарвин (Москва) рассмотрел русскую лирическую циклизацию и ее формы в контексте европейской традиции, а Катерина Криванек (Фрибург, Швейцария) познакомила собравшихся с глобальными принципами циклизации чешского поэта Ярослава Врчлицкого и Виктора Гюго. Стремясь выстроить жанровую модель итоговой лирической книги, О.В. Мирошникова (Омск) про-
•/^ / О 1_/
демонстрировала «закатную серию» книг в русской поэзии последней трети XIX века. Сообщение А.В. Ачкасова (Курск) касалось тенденции рециклизации в изданиях А.А. Фета, включающих и стихи, и поэтические переводы.
Множество интересных докладов, сообщений, выступлений, вопросов и дискуссионных пассажей состоялось и в другие дни конференции, когда были рассмотрены циклические тенденции в искусстве XX столетия. Лингвостилистический, музыковедческий, филолого-феноменологический, герменевтический и другие аспекты определили специфику исследовательских интенций в докладах Д.М. Магоме-довой, С.И. Гицдина (оба - Москва), Андреа Улиг (Марбург, Германия), О.А. Лекманова (Москва), Ан-дреа Мейер-Фраатц (Франкфурт, Германия), Даниэля Xанслера (Фрибург, Швейцария), Изабель фон Лантен (Фрибург, Швейцария), Вакана Коно (Япония), Н.А. Веселовой (Тверь), Л.С. Яницкого (Кемерово), А.В. Кулагина (Коломна). Завершилась панорама современной циклизации сообщениями младшего поколения цикловедов из Москвы, Швейцарии, Германии и масштабным докладом-обзором Ю.Б. Ор-лицкого о месте лирического цикла в современном литературном процессе.
Итоговая дискуссия содержала немало взаимоисключающих тезисов и взаимосогласующихся определений, плодотворных несогласий и конструктивных предложений. Симптоматичным было постоянное активное участие в дискуссии теоретиков литературы «общего профиля» и специалистов теоретической и исторической поэтики: Н.Д. Тамарченко, С.Н. Бройт-мана, Рональда Вроуна, Д.М. Магомедовой, И.О. Шайтанова. Это позволило поставить цикловедче-ские разыскания в общеэстетический исследовательский контекст. Совместными усилиями были выработаны перспективы и формы дальнейшего сотрудничества цикловедов, признающих плодотворность изучения циклизации в ее национальных формах и метаэпохальной специфике типологически родственного художественного материала.
Культурная программа включала посещение домов-музеев Б.Л. Пастернака, К.И. Чуковского и Б.Ш. Окуджавы, прогулки по дождливо-снежному Переделкино и обмен адресами традиционной и электронной почты. Принято решение издать материалы конференции и, насколько это будет возможно, сократить интервал между съездами.
О.В. Мирошникова, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Омского госуниверситета.
