CC BY
44
Г. в. косяков
Омский государственный институт сервиса.
УДК 882 (09) «19»
ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ДУХОВНОЙ СМЕРТИ И ПОЛНОТЫ БЫТИЯ В ПОЗДНЕЙ ЛИРИКЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА
В ПРЕДЛАГАЕМОЙ СТАТЬЕ ОСМЫСЛЯЕТСЯ АКТУАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА, СВЯЗАННАЯ С РАСКРЫТИЕМ РЕЛИГИОЗНЫХ И МИФОПОЭТИЧЕСКИХ ИСТОКОВ ТВОРЧЕСТВА М.Ю. ЛЕРМОНТОВА НА МАТЕРИАЛЕ ПОЗДНЕЙ ЛИРИКИ ПОЭТА ("СМЕРТЬ ПОЭТА", "КАК ЧАСТО, ПЕСТРОЮ ТОЛПОЮ ОКРУЖЕН..."). АНАЛИЗ ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ ПОЗВОЛЯЕТ ВЫЯВИТЬ КЛЮЧЕВУЮ ОБРАЗНУЮ АНТИТЕЗУ В ЛИРИКЕ ХУДОЖНИКА МЕЖДУ ПОЛНОТОЙ ЖИЗНИ ЛИЧНОСТИ, ИСПОВЕДУЮЩЕЙ ВЫСШИЕ ЭТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ СВОБОДЫ, ПОКОЯ, ЛЮБВИ, ЕДИНСТВА С МИРОМ, И ДУХОВНОЙ СМЕРТЬЮ, АКЦИДЕНЦИЯМИ ЗЛА. ЭСТЕТИЧЕСКОЕ НАПОЛНЕНИЕ ДАННОЙ АНТИТЕЗЫ ПОЗВОЛЯЕТ СУДИТЬ О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ПОЭТА НАЦИОНАЛЬНО-ПРАВОСЛАВНЫМ ТРАДИЦИЯМ. СТАТЬЯ АДРЕСОВАНА ШИРОКОМУ КРУГУ ЧИТАТЕЛЕЙ И ПО-НОВОМУ ИНТЕРПРЕТИРУЕТ ХРЕСТОМАТИЙНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЛЕРМОНТОВА. ПОЭТОМУ ЕЕ СОДЕРЖАНИЕ МОЖЕТ ПОМОЧЬ ПРЕПОДАВАТЕЛЮ ЛИТЕРАТУРЫ В РАБОТЕ СО СТАРШЕКЛАССНИКАМИ И СТУДЕНТАМИ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ ПОЭТА И АНАЛИЗЕ ЛИРИЧЕСКОГО ТЕКСТА.
Проблема обретения полноты бытия в единстве небесного и земного, конечного и бесконечного, индивидуального и универсального была ключевой в русской классической литературе. A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский видели в человеческой природе и субстанциональную связь с духовной основой мироздания в Боге, и акцидентные проявления зла, эгоистического произвола. Лирический герой Лермонтова устремлен к деятельному ощущению бессмертного начала бытия посредством молитвенного предстояния, духонос-ного слова, приобщения к полноте и целостности природного мира и обостренно чувствует акциденции духовной смерти как отпадения от Бога и этических ценностей. В окружающем социальном мире лирический герой Лермонтова также ниспровергает акциденции зла и небытия.
Так, образная система произведения "Смерть Поэта" (1837) построена на антитезе "свободного" гения и духовно мертвого окружения, в силу чего Поэт изначально выступает в роли страдательного и жертвенного начала: Угас, как светоч, дивный гений, Увял торжественный венок1 [412].
Физическая смерть Поэта выступает этическим приговором духовной мертвенности толпы. Автор развенчивает ущербную психологию обезличенного рабства, заложенную в "надменных потомках", лишенных родовых истоков и чести. Духовно мертвенное не может обрести единения с ближним, природой, Богом в силу отсутствия соборного начала любви, но создает особую форму существования - "жадную толпу". "Свободы, Гения и Славы палачи!" [414] выступают и против Бога, ибо наивысшим выражением творческой свободы в земном мире является Гений. Обращение автора к образу Божиего суда в этой связи вполне органично, так как данный образ выводит на новый уровень и разрешает онтологическую и этическую антитезу между духовной полнотой, свободой и мертвенностью.
Мнимое торжество толпы полностью развенчивается через обращение к Божиему суду, который бытийно ут-верждет себя уже в настоящем:
Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет [414].
Конфликт получает не отвлеченное снятие в сфере безликого трансцендентного, а разрешается посредством четкого этического приговора, прямо соотнесенного с идеей Божиего суда, связующего прошлое, настоящее и эсхатологическое будущее, имеющего надличностный и объективный характер.
Мастерство Лермонтова по сравнению с ранним пе-
риодом его творчества заметно обогащается: если в лирическом монологе "30 июля - (Париж). 1830 года" образ Божиего суда раскрывается в двух строфах и не лишен условных изобразительных черт, то в "Смерти Поэта" мы видим усиление этической направленности, соотнесенность с личностной трагедией гения и выражение образного представления более экономными средствами: рядом глаголов в форме настоящего времени ("ждет", "знает") и художественных определений ("божий", "грозный"). Определение "грозный" синтезирует православные представления о "дне гнева" (Рим. 2: 5), суде не только за совершенные деяния, но и за "сердечные намерения" (1 Кор. 4: 5). "Грозная" сила эсхатологического суда утверждает себя в окончательном определении онтологического статуса творений Бога в зависимости от их свободного выбора. Духовно мертвенное навечно будет отторгнуто от Царствия Божиего: "Речет и сущим ошуюю Его: идите от Мене проклятии в огнь вечный..." (Мтф. 25:41). Утрата возможности богообщения есть "вторая" и окончательная смерть вечности. Памятование о Страшном суде - важная часть духовной жизни православного человека.
В образной системе "Смерти Поэта" подчеркнуты окончательность и неотвратимость приговора в силу всеведения Творца: греховные деяния в стадии помысла уже предстоят Божьему суду ("И мысли и дела он знает наперед" [414]). Обращение к нравственно должному, к идее эсхатологического суда придает авторской позиции прочную основу для убежденности в ниспровержении акциденций несубстанционального зла.
Последние стихи "Смерти Поэта" выражают бинарную систему народно-православного мировосприятия: И вы не смоете всей вашей черной кровью Поэта праведную кровь! [414].
Четкая антитеза "черного" (злого) и "праведного" позволяет полярно развести духовную полноту Гения, включенную в ряд высших этических смыслов, и мертвенность антисоборной толпы. В художественной системе "Смерти Поэта" развенчиваются акциденции зла и духовная смерть толпы. Духовная смерть - отпадение от Бога, попрание истины, активное неприятие творческой свободы гения, проявляющиеся в настоящем и закрепленные в эсхатологическом будущем.
На столкновении чувства полноты бытия, с одной стороны, и духовной смерти, с другой - построено стихотворение Лермонтова "Как часто, пестрою толпою окружен..." (1840). Окружение героя в настоящем есть мнимость и акциденция небытия, в то время как "воспоминания детства"2 - духовно-субстанциональное начало, в котором
осуществляется связь единичного и всеобщего.
Романтическая поэтика двоемирия, образные модели маски, сна получают в лирическом контексте глубоко этические характеристики. Уже в первой строфе создается целостный образ антисоборной толпы, свойствами которой выступают дисгармоничная пестрота, механическая активность, внутренняя пустота. Временные слова "как часто", "когда" указывают на повторяемость и постоянство данной "лирической медитации"3. Ситуация "полусна" создает этическую основу как для отторжения греховного настоящего, так и для воскрешения в памяти личностных истоков. Каждая лексическая единица предельна экспрессивна и точна, связывая образные ряды дисгармонии ("При шуме музыки и пляски"), бездуховной активности ("мелькают"), духовной смерти ("образы бездушные людей"). "Образы" несут в себе видимое, искаженное подобие человеческой природы. "Приличьем стянутые маски" свидетельствуют не об использовании автором традиционной образной модели "маски", создающей игровое поле сокрытия - узнавания, карнавального снятия социальных границ: "маски" в лирическом контексте близки православным представлениям о личине, антитетичной просветленному лику.
С.С. Аверинцев обобщает народно-православные представления о бесовских личинах:"... а так как самая сущность бесов - ложь, образ этот - фальшивая видимость, маска. По характерной русской пословице, "у нежити своего облика нет, она ходит в личинах"". Лермонтовские образы обнажают "нежитийную" сущность окружающего антимира.
В ранней лирике поэта явлены экспрессивные образные сцены бесовского празднества:
У беса праздник. Скачет представляться Чертей и душ усопших мелкий сброд [282].
"Пир Асмодея (Сатира)", 1830-1831.
Данная сатира близка произведению "Как часто, пестрою толпою окружен" не только ситуацией празднества, но и воспроизведением внешней активности мертвенного. Однако в "Пире Асмодея" прямолинейная сатирическая заданность приводит к образной конвенциональнос-ти художественного пространства, в то время как в анализируемом произведении заложена бинарная система этических смыслов. Экспрессия усиливается не за счет пародии, игры с предшествующими литературными моделями, как в "Пире Асмодея", а путем создания самобытной образной системы, углубления личностных мотивировок:
Ласкаю я в душе старинную мечту, Погибших лет святые звуки [466].
Первая и вторая строфы объединены в одно синтаксическое и экспрессивное целое, раскрывая неприятие .героем бездуховного окружения, которое, в силу своей масочной организации и отчуждения от мира в Боге, стремится быть самодостаточным в себе. Видимое окружение находится на грани разрушения, и лишь внешние связи ("приличьем стянутые маски") помогают сохранить подобие общности.
"Смелость красавиц городских" выражает искажение женской природы, утрату софийного начала любви. Завершающие вторую строфу стихи создают образную и композиционную симметрию с началом произведения, что позволяет подчеркнуть экспрессивную целостность картины. В контрастном по своему построению стихе "Погибших лет святые звуки" утверждается динамизм духовной памяти: "звук" как глубоко личностное и универсальное ощущение полноты бытия сильнее забвения5.
"Забыться" в настоящем, умерев для него, означает воскреснуть к духовно наполненной жизни. "Миг" текущего времени расширяется до вневременного масштаба. Прошлое, воскрешаемое в настоящем и наполняющее его духовной содержательностью, открыто вечности. Параллельно изменяются, расширяясь, пространственные ха-
рактеристики. Определение "вольный" акцентирует единение героя с миром, вводя лирическую тему не только в природную: сферу, но и в область национального идеала, ибо воля, наряду с покоем, есть его ключевая характеристика.
Если в первой и второй строфах развертывается антитеза герой - духовно мертвый антимир, то в третьей и четвертой - утверждается единство героя с миром, определяющими свойствами которого являются целостность, гармоничность, покой при одновременной динамике и полноте жизни:
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд, А за прудом село дымится - и встают Вдали туманы над полями [466].
Все пейзажные детали, вписанные в общую картину, получают добавочный смысл соборного бытия. Лирический вектор направлен как на близлежащие, так и на удаленные объекты, в результате чего создается образная динамика. Постпозиция подлежащего "я" относительно сказуемого в ряде стихов "лечу я", "вижу я", "вхожу я" подчеркивает включенность героя в природный мир. Единство земного и небесного в природе передано олицетворенным образом "вечернего луча", который наполняет и умиротворяет божественным светом земной мир. "Желтые листы" как примета осеннего умирания получают элегическое звучание, так как "луч" несет надежду на возрождение дня, жизни.
В образной системе утверждается устремленность героя к духовному восхождению, процессуальному обретению полноты бытия6. П.А. Висковатов подчеркивал автобиографический мотив первой влюбленности поэта, явленный в мечте героя. А. Белый усматривал в образной системе Лермонтова мистическое постижение Вечной Женственности7. О мистической природе женского "Лика" в творчестве поэта писал А. Закржевский8. Учитывая полифонию данного символа и целостность лирического контекста, можно выделить истоки мечты героя в устремленности к любви как высшей этической ценности:
Люблю мечты моей созданье С глазами, полными лазурного огня, С улыбкой розовой, как молодого дня За рощей первое сиянье [467].
В поздней лирике Лермонтова мы наблюдаем процесс мифологизации лермонтовского пейзажа и образного слова, возрождающего его мифопоэтическую природу. А.Н. Веселовский заключает: "... наш язык, как бы мы его ни рассматривали, есть не что иное, как несколько измененный, в духе нашей психики, язык мифа"9. В данном лирическом контексте через приобщение к природе и ее первооснове (свету) в сознании героя возникает "образ", несущий в себе софийное преображение мира. В православной иконографии София (Премудрость Божия) знаменует первичную идею сотворения мира и его спасения. E.H. Трубецкой подчеркивает данный смысловой план "предвечной зари" Софии: "Там, среди ночного звездного неба, является, как Божия заря, пурпуровый лик творящей Софии"10. В анализируемом произведении Лермонтова олицетворенный образный ряд света, огня и зари подчеркнут звуковой анафорой и синтаксическим параллелизмом. Соотнесенность с природным и человеческим миром делает этот символ не отвлеченно-мистическим, а глубоко православным, ибо он синтезирует земное и небесное.
В световом ряде зари явлен мотив рождения, оформленный в межстиховом сравнении. Данное смысловое усиление далеко не случайно: лирическое переживание, как и в "Молитве" (1839), "Есть речи - значенье" (1840), приходит к постижению не только софийного начала, но и таинства сотворения мира. Заря и радуга" в православии осмысляются как природное свидетельство сотворения мира Богом, победы света и жизни над мраком и смер-
тью. Учитывая предшествующие детали осеннего пейзажа, "первое сиянье" усиливает надежду на воскресение. Лермонтовский образ, следовательно, утверждает православные онтологические представления о сотворении, преображении и воскресении мира. В мечте героя, в силу ее связи с природным миром, достигается единство личностного и всеобщего. Приобщение героя к полноте жизни, софийной заре сохраняется в его памяти как стержневой смысл: определения "свежий", "влажный", глагол "цветет", соотнесенные со световым рядом зари, свидетельствуют о переносе в личностный мир идеала полноты бытия, о воздействии охранительного начала бытия на душу героя.
Возвращение в мир иллюзорной видимости и духовной смерти после воскрешенного ощущения единства с природой полнотой и целостностью сопровождается, как и в "Смерти Поэта", усилением этической позиции, проникнутой неприятием акциденции зла и небытия. "Веселость" духовно мертвенного четко противопоставлена благородной грусти природы и героя, а дисгармония и "шум толпы" - покою и соборности мира в Боге. Бинарная образная система, как и в "Смерти Поэта", противополагает полноту жизни в Боге и духовную смерть. Таким образом, в поэзии Лермонтова мы видим глубоко религиозные интенции, устремленные к сохранению личностного микрокосма от разрушения, к воскресению и спасению. Природный мир становится для лирического героя свидетельством победы жизни над смертью, откровением бессмертного начала бытия. Природные образы синтезируют бесконечное и конечное, создают вокруг героя охранительное ценностное пространство. Духовная же смерть представляет собой либо обостренное выражение эгоцентризма, либо обезпиченность и отдаленность от природной полноты, этических ценностей и Бога.
ЛИТЕРАТУРА
1. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. - М.-Л., 1958. - Т.1. Здесь и далее цитаты приводятся по данному источнику с указанием в квадратных скобках номера страницы.
2. См.: Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. - М., 1987. - С. 49
3. Подробнее см.: Герштейн Э.Г. Судьба Лермонтова: 2-е изд., испр. и доп. - М., 1986. - С. 47
4. Аверинцев С.С. Бесы // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. - М., 1991. - Т.1. - С.170.
5. Подробнее см.: Погребная Я.В. Мнимость смерти и материальность памяти в лирике М.Ю. Лермонтова и В.В. Набокова // М.Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания. Межвузовский сборник научных трудов. - Ставрополь, 1997. -Вып. 4. - С. 106.
6. См. о данной характеристике русского самосознания: Гачев Г. Учение Н.Ф. Федорова - как творение русского Логоса // Философия бессмертия и воскресения: По материалам VII Федоровских чтений. 8-10 декабря 1995. - Вып.1. - М., 1996.-С. 109-117.
7. Белый А. Апокалипсис в русской поэзии // Белый А. Символизм как миропонимание. - М., 1994. - С. 414.
8. См.: Закржевский А. Лермонтов и современность. -Киев, 1915. - С. 78.
9. Веселовский А.Н. Из лекций по истории лирики и драмы // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - Л., 1940. - С. 414.
10. Трубецкой E.H. Смысл жизни //Трубецкой E.H. Избранное. - М., 1995. - С. 167.
11. Трубецкой E.H. Два мира в древнерусской иконописи // Трубецкой E.H. Избранное. - М., 1995. - С. 362 -370.
Л. Н. КИБАРДИНА
ОмГТУ
УДК 316:536.75
Сегодня в соответствии с научными представлениями современное общество являет собой сложную социальную систему, в которой существует определенная иерархия подсистем, находящихся в постоянном взаимодействии и развитии. Если рассматривать мировое сообщество как социальную систему, то ей присущи такие, на первый взгляд, противоположные характеристики и тенденции, как глобализация и локализация, поляризация и гомогенизация, специализация и унификация, информатизация и дестабилизация и т.д.. Все структурные элементы мировой общественной системы (локальные, или национальные, социальные системы) культурно-исторически детерминированы и характеризуются комплексом материальных и духовных факторов своего существования. Можно сказать, что современная мировая социальная система и сложилась, и претерпела существенные трансформации в течение последнего столетия; и ее противоречия не только служат источником развития, но и требуют нового, адекватного, осмысления и интерпретации.
В философии не существует единого широко распространенного представления о природе и сущности обще-
МЕТОДОЛОГИЯ СИНЕРГЕТИКИ В ПОДХОДЕ К СОЦИАЛЬНЫМ ПРОЦЕССАМ_
В СТАТЬЕ РАССМАТРИВАЮТСЯ ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ И ФАКТОРЫ, ПОДТВЕРЖДАЮЩИЕ НЕОБХОДИМОСТЬ ВКЛЮЧЕНИЯ МЕТОДОЛОГИИ СИНЕРГЕТИКИ (СОЦИОСИНЕРГЕТИКИ) В НАУЧНЫЙ АППАРАТ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ; СОДЕРЖИТСЯ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ В ИЗУЧЕНИИ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ, СУЩЕСТВУЮЩИХ НА СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ, И ИХ СЛАБЫЕ СТОРОНЫ; ОБОСНОВЫВАЕТСЯ ВАЖНОСТЬ МЕТОДОЛОГИИ СИНЕРГЕТИКИ В ПОДХОДАХ К СОЦИАЛЬНЫМ ПРОЦЕССАМ И ЕЕ НАУЧНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ.
ства, источниках и способах его движения. Различные методологические принципы и подходы выделяют разные приоритеты в определении природы и сущности общества, сил и источников движения. И на сегодняшний день ни одна теоретическая модель в социальной философии не дает глубоко исчерпывающего ответа на вопрос, что именно является источником движения в различных социальных системах, так как в этих моделях рассматриваются конкретные, локальные образования и определяются различные механизмы внутриформационных движений. Множественность существующих концепций и подходов к общественным процессам в социальных науках и их особенности ставят под вопрос возможность адекватного описания источников и движущих сил в обществе, выводя на первый план альтернативность его развития.
Каждая из концепций дает свой ответ на вопрос, что является источником движения социальной материи, исходя из выделения различных единиц анализа. Например, Сорокин связывает цивилизацию и организацию с осознанной деятельностью людей, Шпенглер - с наукой, Тойнби - с биологическим и географическим фактором,
