CC BY
315
ЦВЕТОВАЯ ПАЛИТРА В РОМАНЕ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА «ВАДИМ»1
Г. Б. БУЯНОВА
В личности М. Ю. Лермонтова талант писателя гармонично соединялся с даром художника-живописца и графика. В поэзии и прозе Лермонтов оставался живописцем, поэтому цветовая символика имеет особое значение в произведениях писателя. Юношеский роман «Вадим» представляет в этом отношении несомненный интерес, так как его текст изобилует художественными тропами, обозначающими цвет. Цветовая гамма романа тесно связана с лирикой поэта 1830-1832 гг. - стихотворениями «Предсказание», «11 июля», «Вечер» и целым рядом других. Цвет является важнейшим средством выражения идейной антитезы «Вадима» - противостояния добра и зла. Цветовые эпитеты в романе выполняют смысловую функцию и являются средством, позволяющим воспроизвести психологическое, эмоциональное состояние героев, изменения их отношений и настроений. Цвет в романе служит для характеристики персонажей, передает отношение автора к изображаемому. Цветовая парадигма, созданная М. Ю. Лермонтовым в романе, свидетельствует об особенном мирови-дении поэта-романтика, его уникальной способности создавать словесное живописное полотно.
Ключевые слова: художнический и писательский талант М. Ю. Лермонтова, цветовая парадигма романа «Вадим» и ранней лирики поэта, лирический пейзаж, цветовая символика.
Первую половину XIX столетия - время расцвета романтизма и становления реализма в русской культуре — можно назвать не только эпохой расцвета писательских дарований, но и эпохой расцвета «писательского рисования». Известно, что в различных техниках и жанрах рисовали И. И. Дмитриев, И. А. Крылов, А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг, А. А. Бестужев-Марлинский, В. Ф. Одоевский, Ф. И. Тютчев, Д. В. Веневитинов, Н. В. Гоголь, братья Киреевские, А. С. Хомяков, К. К. Павлова, Н. П. Огарев и другие русские писатели. «Искусство классицизма было бедно красками, — отмечает Л. Б. Перльмуттер. — В поэзии, а особенно в прозе классицизма чрезвычайно редки слова, служащие для передачи цвета. Романтизм расширил палитру художника, <... > расширил видение, кругозор поэта и писателя. Краски природы стали предметом изучения и изображения у романтиков» [6]. В книге Вакенродера «Фантазии об искусстве для друзей искусства» (1799), изданной Тиком, последнему принадлежит глава «Краски» — «гимн цветовой палитре природы» [6]. В 1810 г. был напечатан масштабный «Труд о природе цвета» Гете, материалы которого, посвященные трактовке цветов, их символическому, мифологическому и психологиче-
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 13-34-01016.
Article is prepared with financial support of RSHF, the project № 13-34-01016.
скому содержанию, не потеряли своей значимости и сегодня. «Огромная заслуга романтизма в том, — пишет Е. Ф. Петинова, — что он разрушил стилевую нормативность, открыв путь к свободному выражению личности художника» [7]. Добавим: свободному выражению не только в отношении жанра или поэтики, но и в передаче цвета.
В личности М. Ю. Лермонтова писательский талант гармонично соединился с даром художника - живописца и графика. Об удивительном стиле работы Лермонтова С. А. Раевский писал так: «Соображения Лермонтова сменялись с необычайной быстротою, и как ни была глубока, как ни долговременно таилась в душе его мысль, он обнаруживал ее кистью или пером изумительно легко, и я бывал свидетелем, как во время размышления противника его в шахматной игре Лермонтов писал драматические отрывки, замещая краткие отдыхи своего поэтического пера быстрыми очерками любимых его предметов: лошадей, резких физиономий и т. п.» [5]. О том же свидетельствуют и воспоминания М. И. Цейдлера («На Кавказе в тридцатых годах»), в которых он рассказывает о своем пребывании в Тамани, об обитателях мазанки, находившейся рядом с домиком, в котором он снимал квартиру - серебряных дел мастере («он скорее походил на контрабандиста»), его жене, красавице-татарке, и слепом мальчике. В заключение своего мемуарного очер-
ка Цейдлер делает вывод: «Сходство моего описания с поэтическим рассказом о Тамани в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова заставляет меня сделать оговорку: по всей вероятности, мне суждено было жить в том же домике, где жил и он; тот же слепой мальчик и загадочный татарин послужили сюжетом к его повести. Мне даже помнится, что когда я, возвратясь, рассказывал в кругу товарищей о моем увлечении соседкою, то Лермонтов пером начертил на клочке бумаги скалистый берег и домик, о котором я вел речь» [9]. Воспоминания современников демонстрируют то, как непрерывно - в единстве — работала творческая мысль писателя и художника.
Лермонтов видел мир как живописец и изображал как писатель-художник, поэтому в его произведениях так интересно передается цвет, цветовая символика. В романе «Вадим» он создал такую цветовую парадигму, которая свидетельствует об особенном видении окружающего мира, уникальном миросозерцании поэта-романтика. «День был жаркий, серебряные облака тяжелели ежечасно; и синие, покрытые туманом, уже показывались на дальнем небосклоне» [4, т. VI, с. 21]; «Солнце было низко, и одна половина стены ярко озарялась розовым блеском заката» [4, т. VI, с. 54] - «закатных» красок в пейзажах «Вадима» особенно много - как и в ранней лирике поэта.
В стихотворении 1831-го года «Вечер» читаем:
Когда садится алый день
За синий край земли,
Когда туман встает и тень
Скрывает все вдали, -
Тогда я мыслю в тишине
Про вечность и любовь... [4, т. I, с. 308]
Любимый Лермонтовым вечерний пейзаж -в стихотворении 1830 г. «11 июля»:
Между лиловых облаков Однажды вечера светило За снежной цепию холмов, Краснея, ярко заходило... [4, т. I, с. 286]
Красные краски уходящего дня Лермонтов рисует и в стихотворении «Никто моим словам не внемлет.я один.» (1836):
День гаснет. красными рисуясь полосами На запад уклонились тучи. [4, т. II, с. 229]
«Густые облака» в «одеждах золотых», «сребристая мгла», «серебряный ковыль», «серебристый снег», «красная заря», «розовый блеск
заката», «зарево багровой полосою», «лиловые облака» — цветовая гамма в лирике Лермонтова 1830—1832 гг. словно «перетекает» в лермонтовский роман «Вадим». Вспомним начало романа: «День угасал; лиловые облака, протягиваясь по западу, едва пропускали красные лучи, которые отражались на черепицах башен и ярких главах монастыря» [4, т. VI, с. 7].
Лиловый цвет, по мнению психологов, воплощает равновесие, соединение противоположностей между небом и землей, чувственным и духовным, любовью и мудростью, что и находит свое выражение в картине наступающего вечера, сменяющего полный забот беспокойный день. Незамутненные, прозрачные лилово-розовые и серебристые тона лирических стихотворений и пейзажных зарисовок романа отражают воспоминания тарханского детства писателя, его эмоциональную память сердечное настроение.
В «Вадиме» много лирических пейзажей, свидетельствующих о том, что легкость пера, чувство слова у Лермонтова-писателя соединялись с удивительной зрительной памятью, наблюдательностью, свежестью восприятия художника-живописца: «Нечаянно взор его упал на лиловый колокольчик, над которым вились две бабочки: одна серая с черными крапинками, другая испещренная всеми красками радуги; как будто воздушный рубин с изумрудными крыльями, отделанный в золото...» [4, т. VI, с. 22].
В лирических фрагментах романа писатель -художник запечатлел пейзажи, по сути являющиеся завершенными живописными полотнами: «По обеим сторонам дороги начинали желтеть молодые нивы; как молодой народ, они волновались от легчайшего дуновения ветра; далее за ними тянулись налево холмы, покрытые кудрявым кустарником, а направо возвышался густой, старый, непроницаемый лес: казалось, мрак черными своими очами выглядывал из-под каждой ветви...» [4, т. VI, с. 82]. Или: «Направо и налево расстилались кусты ореховые и кленовые, меж ними возвышались иногда высокие полусухие дубы, с змеистыми сучьями, странные, темные -и в отдалении синели холмы, усыпанные верху донизу лесом, пересекаемые оврагами, где покрытые мхом болота обманчивой, яркой зеленью манили неосторожного путника» [4, т. VI, с. 51]. Неяркая красота средней России, воссозданная писателем в живописном слове, вызывает ощущение особой национальной неповторимости и глубинной народности, создает особую гамму чувств и настроений, равно как и «деревенская церковь с своей странной колокольней», запечатленная
Лермонтовым «на полусветлом небосклоне запада, подобно тени великана» [4, т. VI, с. 48-49]. Поразительно сравнение церкви с великаном, сделанное писателем: архитектурная форма православного храма, образующая символическую для христианства фигуру, — крест — действительно напоминает фигуру человека: на месте пересечения сводов водружается купол (голова), поддерживаемый световым барабаном (шея). Своды и купола крепятся арками на мощных столбах (плечи), стены ассоциируются, таким образом, с человеческим телом.
Цветообозначения в «Вадиме» М. Ю. Лермонтова условно можно разделить на две функциональные группы: называющие «натуральный» цвет, являющийся действительной, реальной характеристикой чего-либо, и несущие в себе символическое значение. Изображая героев в церкви, описывая Ольгу во время молитвы (XIII гл.), Лермонтов сосредоточивает внимание читателя на «вызолоченном иконостасе», «блестящей резьбе» «усыпанных жемчугом окладов», «нерукотворен-ном образе Спасителя удивительной величины» и его «позолоченном окладе», который «сиял как жар» [4, т. VI, с. 57], на множестве свечей и их «красноватых лучах». Лермонтов использует традиционную православную цветовую символику: цвет золота - золотой - «является одним из любимейших цветов в древнерусской живописи» [8]. Золотом заполняли фоны икон и мозаик, окрашивали нимбы святых. Золотые линии пронизывали одежды Христа, Богоматери. Золотой цвет считался божественным. «Это был даже не цвет, а свет, исходивший от Бога и заполняющий весь мир» [8], — пишет Ю. С. Рябцев. «Вызолоченный» иконостас и «позолоченные» оклады» в «Вадиме» свидетельствуют о богатстве церкви, а сияние иконостаса и золото-красноватый свет свечей, которым освещены Ольга и Вадим, обладают огромным эмоциональным воздействием и являются средством выражения психологического состояния героев. Страдание молящейся Ольги смягчено слезами: «Большие глаза ее были устремлены на лик Спасителя, это была ее единственная молитва. <. Когда Ольга вторично подняла взор, то в нем заметна была перемена, довольно странная; удивительный блеск заменил прежнюю томность; это были слезы. <...> Конечно, новая надежда вытеснила из ее сердца эти слезы.» [4, т. VI, с. 59].
Лик Спасителя не может смягчить ожесточение Вадима, и надпись под образом - «Приидите ко мне вси труждающиеся, и аз успокою вы!» - не успокаивает его. Чувство ненависти, которое «за-
городило» для Вадима весь мир, заставляет его душу смотреть на мир «сквозь этот черный занавес» [4, т. VI, с. 57]. Зло и ненависть, месть, бунт окрашены в «Вадиме» в черный цвет, и метафора в начале романа звучит символично: «Несколько нищих и увечных ожидали милости богомольцев; они спорили, бранились <. это были люди, отвергнутые природой и обществом <. их одежды были изображения их душ: черные, изорванные» [4, т. VI, с. 7].
Символика черного цвета в «Вадиме» тоже имеет истоки в лирике Лермонтова. «Как первоначальный лирический вариант лермонтовского «Вадима» может быть представлено стихотворение «Предсказание», свидетельствующее об остроте исторического ощущения художника, — отмечает О. П. Иваненко. — <...> В своем творчестве начала 1830 гг. Лермонтов лирически предсказывает неизбежность восстания» [2]. В «Предсказании» поэт использует тот же эпитет - черный -для выражения своего предвидения:
Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь И пища многих будет смерть и кровь...
[4, т. I, с. 136]
Изображая восстание в «Предсказании» и «Вадиме», Лермонтов рисует разрушительную стихию - такую форму всегда принимали мятежи в России — кроваво-черными красками. Кровавое зарево, о котором пишет Лермонтов в 11 -й строке стихотворения, репрезентируется в заключении XV главы «Вадима»: «Ужасна была эта ночь -толпа шумела почти до рассвета, и кровавые потешные огни встретили первый луч восходящего светила; множество нищих, обезображенных кровью, вином и грязью, валялось на поляне <...> во многих местах опаленная трава и черный пепел показывали место угасшего костра; на некоторых деревьях висели трупы» [4, т. VI, с. 64].
«Красная шапка» (так называют Вадима бунтовщики), «пьяная окровавленная толпа», «пальцы в крови», «кровавые капли», «багровый отблеск огня», «кровавые потешные огни», «кровавая мысль», окровавленная земля» — этот кроваво-красный цветовой спектр является символом жестокости, разрушения и физического насилия. Портрет главного героя романа - мстителя Вадима — дополняется «смуглым» цветом лица, «желтым» лбом, мрачным, «как облако, покрывающее солнце в день бури», «бледными» губами, «бледным лицом», «яркими черными глазами». Вадим становится «рабом» — слугой своего обидчика
помещика Палицына - «за два месяца до Пугачева» не из социально-исторических, а из социально-психологических причин: его семья разорена и унижена помещиком Палицыным. Вадим мстит за смерть не пережившего разорение отца, за свой род. И в то же время, «отверженный и физически ущербный, герой мстит всему мирозданию, а не только и не столько Палицыну и тогдашнему социально-общественному устройству» [3]. Вадим -мститель — по отношению к Палицыну — видит в восставших крестьянах своих союзников, Вадим-бунтовщик — по отношению к несправедливому мироустройству — одинок и всем чужд. Он сам признается в том, что душа его «хуже. наружности», «вместо души есть одно только ненасыти-мое чувство мщения» [4, т. VI, с. 18]. Лермонтов называет его душу сначала «сумрачной», затем «мрачной», и эти эпитеты имеют непосредственное отношение к цвету и свету.
«Сумрак», сумеречная пора - особое время суток, время вечерней зари; «полумрак, полутьма», «потемки, где едва только различаешь предметы» [1]. Когда речь идет о человеческой душе, уместно назвать человека с «сумрачным» характером печальным, меланхоличным, недовольным, «скрытным», «отчаянным» [1]. Главное в сумерках (времени суток) — недостаток света, в сумрачном нраве (характере человека) — недостаток любви, которая и есть свет.
Вадим мечтал любовью Ольги «освятить свою душу» [4, т. VI, с. 73], обрести свет. Томясь в ожидании возможности осуществить свою месть Палицыным, Вадим «уносился в вечность» мыслями и воображал, что «он был дух, отчужденный от всего живущего, дух всемогущий, не желающий, не сожалеющий ни о чем, завладевший прошедшим и будущим» [4, т. VI, с. 28] — таким будет изображаться лермонтовский Демон. Он, как и Вадим, попытается спасти себя любовью, страстно добиваясь Тамары. Рисуя Демона, Лермонтов в финале его монолога (часть I, строфа XVI) покажет удивительное преображение духа зла в предчувствии любви, в надежде на нее, и для изображения «сумеречной» души найдет особые краски и слова:
И взор его с такой любовью, Так грустно на нее смотрел, Как будто он об ней жалел. То не был ангел-небожитель, Ее божественный хранитель: Венец из радужных лучей Не украшал его кудрей. То не был ада дух ужасный, Порочный мученик - о нет!
Он был похож на вечер ясный: Ни день, ни ночь, - ни мрак, ни свет!
[4, т. IV, с. 195]
Обретший Ольгу Вадим трепещет при ее приближении. Услышав приветствие сестры: «Друг мой!», — Вадим испытывает неведомое ему блаженство, улыбка останавливается на его губах. Для Ольги не остается незамеченным, как меняется брат при ее появлении. Когда же Вадим узнал, что сердце Ольги принадлежит Юрию Палицыну, «безобразный горбач остался один. один как черная тучка, забытая на ясном небе» [4, т. VI, с. 74], эпитет «сумрачный» в характеристике Вадима заменяется иным — «мрачный» («темный», «черный», «лишенный радости»).
«Мрачный горбач», лишенный света любви, отдается ненависти и считает себя равным Богу (или дьяволу?) в том, чтобы вершить людские судьбы: «Ольга, <.> помни последние слова мои: <.> ты к мертвому праху прилепила сердце твое. его имя вычеркнуто уже этой рукою из списка живущих.» [4, т. VI, с. 75].
То же «превращение» происходит с показавшим свой истинный облик Демоном:
Каким смотрел он злобным взглядом, Как полон был смертельным ядом Вражды, не знающей конца, — И веяло могильным хладом От неподвижного лица. «Исчезни, мрачный дух сомненья! — Посланник неба отвечал.».
[4, т. IV, с. 201]
Демон, не жалея, смертоносным поцелуем убивает Тамару. Вадим, лишившись способности жалеть, сострадать, становится убийцей: надеясь на то, что совершил справедливую месть, он убивает — но не Юрия Палицына (как замышлял), а Федосея; он «равнодушно и любопытно» [4, т. VI, с. 114] смотрит на то, как восставшие расправляются со стариком и его дочерью.
Демонический облик Вадима в романе контрастирует с ангельским обликом Ольги, портрет которой живописуют «небесные» очи, «мелкий золотой пушок на щеке», белая, розовая, лиловая и пурпурная краски. Рассказывая о бегстве Ольги с Юрием Палицыным, Лермонтов пишет: «Молодая женщина, скинув обувь, намокшую от росы, обтирала концом большого платка розовую, маленькую ножку, едва разрисованную лиловыми тонкими жилками, украшенную нежными прозрачными ноготками» [4, т. VI, с. 95]. Пастельные лилово-розовые тона, которыми поэт в ранней
лирике изображал красоту мира, в сценах «Вадимах», связанных с Ольгой, служат для описания красоты женщины и ассоциируются с молодостью и нежностью героини.
Роман Лермонтова «Вадим» не завершен. Писатель оставил своих героев накануне грозных событий Пугачевского бунта, которые изображаются метафорически: «черные облака», напоминающие «косматую медвежью шубу», нависшую над месяцем, таят в себе, по мнению Орленко, «гром и молнию» [4, т. VI, с. 115]. Цвет в романе - с начальных до заключительных станиц — является мощным лирико-романтическим средством, позволяющим автору выразить основную идею произведения, — идею противостояния добра и зла, он является смыслообразующей и эмоциональнообра-зующей частью художественной символики произведения, живописующей мир гармонии и страстей «Вадима».
Литература
1. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. IV. Р.-У. С. 233.
2. Иваненко О. П. Лиризм прозы М. Ю. Лермонтова: дисс. ... канд. филол. наук. М., 1988. С. 68.
3. Коровин В. И. М. Ю. Лермонтов // История русской литературы XIX века: в 3 частях. Ч. 2 (1840—1860 гг.). М., 2005. С. 161.
4. Лермонтов М. Ю. Сочинения: в 6 т. М.; Л., 19541957.
5. М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1978. С. 390.
6. Перльмуттер Л. Б. Язык прозы М. Ю. Лермонтова // Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. Исследования и материалы. Сб. первый. М., 1941. С. 324-325.
7. Петинова Е. Ф. Русские живописцы XVIII века. СПб., 2002. С. 317-318.
8. Рябцев Ю. С. История русской культуры XI—XVII веков. Художественная жизнь и быт XI-XVII вв. М., 1997. С. 103.
9. Цейдлер М. И. На Кавказе в тридцатых годах // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 258.
* * *
COLOUR PALETTE IN M. YU. LERMONTOV'S NOVEL «VADIM»
G. B. Buyanova
In M. Yu. Lermontov's identity the talent of the writer harmoniously connected to gift of the artist-painter and graphics. In poetry and prose Lermontov remained the painter therefore the colour symbolic has special value in works of the writer. The youthful novel «Vadim» represents in this regard undoubted interest as its text abounds with the art tracks designating colour. The colour scale of the novel is closely connected with lyrics of the poet of 1830-1832 - poems «Prediction», «July 11», «Evening» and a number of others. Colour is the most important means of expression of an ideological antithesis of «Vadim» - good and evil oppositions. Colour epithets in the novel carry out semantic function and are the means, allowing to reproduce a psychological, emotional state of heroes, changes of their relations and moods. Colour serves in the novel for the characteristic of characters, transfers the relation of the author to the represented. The colour paradigm created by M. Yu. Lermontov in the novel, testifies to a special world viewing of the poet romantic, his unique ability to create a verbal picturesque canvas.
Key words: M. Yu. Lermontov's artist's and literary talent, colour paradigm of the novel «Vadim» and early lyrics of poet, lyrical landscape, colour symbolics.
