CC BY
389
УДК- 129 ББК - Ю 6
Н. Д. Субботина
г. Чита
Естественные и социальные составляющие агрессии1
В статье представлен социально-философский анализ агрессии и ее роли в человеческом обществе. Анализируются взгляды на агрессию классических и современных философов и психологов. Сравнивается человеческая и животная агрессия. Осуществлен структурно-функциональный анализ агрессии с точки зрения соотношения в ней социальных и естественных предпосылок, элементов и функциональных проявлений. Анализируются разные формы проявления агрессии, в том числе защита территории, полового партнера, ассертивность, смех и другие.
Ключевые слова: агрессия, естественное, социальное, эмпатия, ассертивность, чувство собственности, фрустрация.
N. D. Subbotina
Chita
Natural and Social Constituents of Aggression
The article presents social and philosophical analysis of aggression and its role in the human society. Classical and modern philosophers’ and psychologists’ views on aggression are under investigation. Human and animal types of aggression are compared here. The author makes structural and functional analysis of aggression from the point of view of correlation of social and natural preconditions, elements and functions. Various forms of aggression, including site protection, partner protection, assertiveness, laugh and others are analyzed in the article.
Keywords: aggression, the natural, the social, empathy, assertiveness, possessiveness, frustration.
Проблема агрессии в человеческом обществе занимает большое место в современной философской и психологической литературе. Варианты решения этой проблемы, в основном, сводятся к двум крайностям.
Традиционные «истматчики» и психологи, считающие исторический материализм своей методологической основой, утверждали, что агрессия обусловлена исключительно социальными причинами.
Что же касается естественной предпосылки - агрессии в животном мире, то утверждалось следующее: «Человек в развитии своего сознания и бытия настолько далеко ушел от животного мира, что распространять закономерности последнего на человеческое поведение, его мотивы и механизмы с научной точки зрения абсолютно бесперспективно»
[2, с. 14]. Однако человек обладает биотическим телом и инстинктами, следовательно, закономерности животного мира не могут не
1 Статья публикуется при поддержке гранта ФЦП (Проект НК72П/32 «Проблема соотношения естественного
и социального в обществе и человеке»).
оказывать воздействия на человеческое поведение. При этом, разумеется, нельзя закономерности животного мира переносить на поведение людей механически.
Создается впечатление, что на исследование биотической основы агрессии в советской психологии существовало табу. В «Психологическом словаре» 1990 г. говорится, что агрессивное поведение животных и агрессия в обществе относятся к качественно разным категориям явлений [8, с. 10]. С этим можно согласиться, но нельзя не видеть и связи между ними. По крайней мере очевидно, что животная агрессивность является естественной предпосылкой социальной агрессии, хотя в психологии человека значительное место занимает и собственно естественная агрессивность. Другое дело, что общество сдерживает животное проявление агрессии.
О наличии естественной стороны агрессии говорит факт связи степени агрессивности как животных, так и человека с уровнем содержания мужского гормона тестостерона. «У подопытных животных, которым вводился тестостерон, повышалась агрессивность. В человеческом обществе у мужчин, совершивших преступления, сопряженные с насилием, уровень тестостерона превышал норму, равно как и у игроков Национальной футбольной лиги и членов “шумного братства”» [5, с. 243].
Давно выяснена большая роль в агрессивном поведении гормона адреналина, который очень быстро секретируется в ситуациях, когда индивид испытывает страх или гнев. Попадание этого гормона в кровь приводит к ряду физиологических последствий, в том числе - к увеличению частоты и силы сердечных сокращений, повышению артериального давления.
К агрессии на химико-биологическом уровне может приводить и нехватка гормона серотонина. Этот гормон - нейротрансмиттер, недостаток которого приводит к различным поведенческим формам в зависимости от характера человека и от обстоятельств. Это может быть депрессия, булимия, навязчивые состояния и агрессивность или их сочетание.
В то же время, отечественный психологический словарь, определяя уровни агрессии, ни слова не говорил о том, что люди в разной степени генетически предрасположены к ней. «Уровни агрессивности определяются как научением в процессе социализации, так и ориентацией на культурно-социальные нормы, важнейшими из которых выступают нормы социальной ответственности и норма возмездия за акты агрессии» [8, с. 10].
Действительно, эти социальные факторы влияют на степень агрессивности индивида, но, если бы дело сводилось только к ним, то все люди, воспитанные в одинаковых условиях, проявляли бы одинаковую степень агрессивности, а это не так.
Другая крайность в решении данной проблемы заключается в преувеличении роли агрессии в человеческом поведении, в отрицании ее социальной составляющей. Еще Т. Гоббс сравнивал человека с волком. О. Шпенглер утверждал, что «человек - это хищный зверь», и вся его «жизнь построена
на убийстве». На основе такого понимания человека Шпенглер объясняет причину войн, полностью игнорируя социальные причины данного явления: «Хищный зверь - враг каждому. Он не терпит в своей округе себе подобных. Понятие о королевской собственности коренится именно здесь». И далее: «из поединков между отдельными хищными зверями возникает “война”... Характер свободного хищного зверя в основных чертах от одиночки перешел к организованному народу». При этом существуют «народы, чья сильная раса сохранила характер хищного зверя, разбойничьи, агрессивные народы-господа...» [Цит. по: 10, с. 111-112].
Такая упрощенная точка зрения на природу агрессии до настоящего времени достаточно популярна. Например, В. Г. Гитин считает, что спасти от войны - «дежурного состояния любого живого существа» может только агрессивность, которая «способна хоть в какой-то мере гарантировать ему кратковременный и зыбкий мир» [1, с. 13]. Правда, он говорит и об «идее бесконфликтного существования», но считает ее «абсолютно анти-природной» и насаждаемой тоталитарными режимами для того, чтобы легче управлять подданными. Здесь Гитин забывает о чувстве, противоположном агрессии - эмпатии, которая в той же мере, что и агрессия, имеет естественную основу; им также не учитывается то, что эмпатия практически постоянно поддерживается и поощряется обществом в целом, а не только правительством.
Пороком Гитин считает форму агрессии, которую он называет «болезненной», и бороться против агрессии Гитин предлагает с помощью «контрагрессии», которая, по его мнению, «должна выражаться в той же знаковой системе, что и вызвавшая ее агрессия, но с явным доминированием в плане жестокости» [1, с. 18]. Однако неадекватность ответа всегда будет приводить к эскалации агрессии. Недаром наши предки за тысячелетия выработали мудрый принцип «око за око».
Нельзя согласиться и с утверждением Гитина, что «агрессивность как цель, как суть натуры, присуща в основном людям слабым, ущербным, несостоявшимся в личностном плане» [1, с. 18-19]. А как же жестокость тиранов, агрессивность победителей, которые зачастую насилуют женщин, убивают детей
побежденных? Или в наше время болельщики победившей команды порой громят мирных жителей?
Погромы Гитин объясняет только лишь ненавистью к гармонии, совершенству. Он говорит, что интерес к погрому «не вызван ни одним из природных инстинктов или влечений, хоть в какой-то мере способных оправдать факт его существования» [1, с. 20]. Но это не так. Погромы - продукт как природных инстинктов, так и социальных процессов, они подчиняются законам массового поведения.
Все сказанное показывает необходимость проанализировать две проблемы: действительно ли характерной чертой человека является «хищность», или агрессивность, и имеют ли войны естественные причины своего возникновения? Для ответа на эти вопросы необходимо более подробно проанализировать проявления агрессии у людей, ее причины и сравнить агрессивность животных и агрессивность человека.
Биологи выделяют два вида агрессии в животном мире - социальную агрессию, которая начинается с демонстративной вспышки ярости (чаще всего, этой вспышкой она и ограничивается) и молчаливую - когда хищник подкрадывается к своей жертве и убивает ее. Доказано, что эти виды связаны с функционированием разных отделов головного мозга.
У людей психологи также различают два типа: враждебная агрессия и инструментальная агрессия. Как определяет Д. Майерс, «враждебная агрессия проистекает из злости. Ее единственная цель - причинить вред. В случае инструментальной агрессии причинение вреда не самоцель, но средство достижения какой-либо иной позитивной цели» [5, с. 485].
Изучение агрессии на физиологическом уровне показало наличие участков нервной системы, ответственных за агрессию и у животных и у человека. Жестоким подтверждением наличия естественной основы агрессивного поведения являются эксперименты лечения посредством лоботомии (лейкотомии), о которых рассказывается в научнопопулярном фильме Павла Лобкова «Диктатура мозга». Лейкотомия - это рассечение мозга, при котором разрушается мозолистое тело, соединяющее левое и правое полушария мозга. В результате агрессивность, а вме-
сте с ней и творческое воображение исчезали навсегда.
Зигмунд Фрейд обосновывает существование естественной склонности людей к убийству (равно как и к кровосмесительству) наличием у первобытных народов табу на эти действия: «.там, где имеется запрещение, за ним должно скрываться желание. Мы должны будем допустить, что это желание убивать фактически существует в бессознательном, и что табу, как и запрещения морали, психологически, безусловно, не излишни, а объясняются и оправдываются амбивалентной направленностью импульса убивать» [9, с. 399]. Фрейд считает, что под давлением культуры происходит вытеснение этих желаний.
Говоря о причинах человеческой агрессии, исследователи часто сводят это сложное многофакторное явление к какой-либо одной причине. Н. Олкок и Р. Ардри видят эту причину в желании защитить свою территорию «Основной национальной ценностью у людей, - пишет Олкок, - является территория их обитания, и именно от этого фактора следует отталкиваться при исследовании агрессивного поведения людей и возникновения различного рода конфликтов в общественной жизни» [19, с. 100].
Р. Ардри показывает связь такого рода поведения с биотической природой человека, утверждая, что людям присущ инстинктивный «территориальный императив». «Когда мы защищаем права или независимость своей страны, мы действуем под влиянием побуждений, которые ничем не отличаются от соответствующих побуждений у более низкоорганизованных животных. Эти побуждения являются врожденными и неискоренимыми» [14, с. 103].
Чувство собственности у наших предков могло распространяться на то, от чего зависело его существование и существование его рода. К последним относились не только территория и пища, но и дети, и половой партнер. Ученые описали такую форму поведения, как охрана полового партнера, это «действия (угрозы расправой или насилие), проявляемые индивидом, который считает, что кто-то заинтересован в овладении его половым партнером. Эти действия могут быть направлены на потенциального соперника или на партнера» [7, с. 375].
Реальная или воображаемая угроза тому, что животное или человек считают находящимся в его собственности, приводит к гневу или страху, которые К. Э. Изард относит к базовым эмоциям. Последние возникли в результате эволюционно-биологических процессов и оказывают организующее и мотивирующее влияние на человека [3, с. 64]. Здесь следует согласиться в том, что данные эмоции нельзя однозначно обозначить как негативные. Изард это аргументирует тем, что «вспышка гнева может способствовать выживанию индивида или чаще - защите личного достоинства, сохранению личностной целостности, исправлению социальной несправедливости» [3, с. 34].
Переживаемые человеком эмоции отражаются в жестах, мимике, позах, изучение которых стало одним из направлений современных исследований. П. Экман, У. Фризен отмечают: «Если человек сердится, по движению его тела и позам можно увидеть, как он справляется со своим раздражением. Он может быть напряженным и скованным (напряженность, скованность мышц рук и ног, решительная поза), может замкнуться в себе (особая поза проявления отчужденности), у него могут возникнуть приступы вербальной агрессии (определенные типы жестов, сопровождающие слова) или он может даже проявлять готовность к физическому нападению (поза, ориентация тела, движение рук)» [13, с. 21].
Английский зоолог Д. Моррис считает, что к агрессии приводит естественная потребность во власти над другими людьми: «Господство является подлинной целью агрессивного поведения, и в этом отношении человек ничем не отличается от всех других живых существ» [18, с. 175]. Потребность во власти (иначе - стремление к доминированию) анализируют многие авторы. Например, Дж. и Л. Палмеры согласны с тем, что доминирование - это приобретенные взаимоотношения между двумя индивидами внутри социальной группы, которые основаны на предшествующем агрессивном столкновении [7, с. 223]. По их мнению, «доминирование (гордость, чувство собственного достоинства) расценивается как положительная эмоция, которую мы стремимся испытать (позитивное подкрепление), а подчинение (стыд) -
неприятное состояние, которого мы стремимся избежать (негативное подкрепление)» [7, с. 226]. Но если подходить с этой точки зрения, то гордость могут испытывать только лидеры, вожаки, а всем остальным остается или стыдиться, или делать все, чтобы избежать повторного стыда. Однако, на наш взгляд, это не совсем так.
Во-первых, неприятное чувство от подчинения испытывают только те, кто стремится занять место лидера (вожака), большинство остальных подчиняется с готовностью. Во-вторых, многие из тех, кто потерпел поражение в столкновении за более высокое место в иерархии, испытывают не стыд, а гнев, чаще всего оцениваемый ими самими как справедливый, и мечтают о реванше. В третьих, большинство членов группы воспринимает подчинение как подчинение не столько вожаку, сколько группе в целом -как отстаивании ее интересов. В четвертых, подчинение может приносить удовольствие, если это добровольное подчинение слабого сильному в расчете на защиту и принятие важных решений: детей - взрослым, большинства женщин - мужчине и даже слабовольных мужчин - лидеру. В-пятых, гордость за свою группу при ее успешности испытывают все члены группы, даже те, кто находится на ее периферии.
Большое внимание роли агрессии, как в животном мире, так и в обществе уделял «отец социальной этологии», австрийский биолог и философ Конрад Лоренц. Анализируя поведение животных в природных условиях, Лоренц сделал вывод, что агрессия у большинства животных проявляется не только в отношении представителей других видов, но при определенных обстоятельствах они нападают и на своих. Такую форму агрессии Лоренц назвал внутривидовой и считал, что она является одним из необходимых условий для сохранения вида. Этот инстинкт есть у всех «территориальных» животных, которые стремятся охранять используемую территорию от животных своего вида.
В то же время Лоренц признает и наличие в животном мире противовеса агрессии. Еще в 1910 году Джулиан Сорелл Хаксли обнаружил особые тормозные механизмы у тех животных, которые вооружены зубами, рогами и т. п., механизмы, не позволяющие
им убивать или калечить особей своего вида. Нападению чаще всего предшествуют своеобразные предупреждающие жесты или звуки. Препятствуют этому и своеобразные жесты подчинения, выработанные животными. Поэтому агрессия у животных подразделяется еще на два вида: на истинную, способную привести к гибели объекта агрессии, и мнимую, ритуализированную.
Лоренц сравнивает агрессивность у животных и у человека, но не отождествляет их. Он предупреждает, что «Исследователь, занимающийся сравнительным поведением, должен быть особенно далек от того, чтобы принимать просто «за одно и то же» аналогичные процессы, протекающие на совершенно различных психофизиологических уровнях» [17, с. 150].
Тем не менее, Лоренц видит много общего в агрессивности животных и человека. Австрийский философ-марксист Вальтер Хол-личер, полемизирующий с Лоренцем, пишет: «Лоренц утверждает даже, что из раннего каменного века «пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт, который как дурное наследие и по сей день сидит у нас, людей, в крови», был пронесен через многие тысячелетия как результат генетической “селекции”» [10, с. 107].
Лоренц считает, что современный человек еще не сформировался окончательно, что он является пока что промежуточным звеном между животным и истинно гуманным человеком. Он видит опасность для будущего человечества в сочетании агрессивных эндогенных инстинктов и современного оружия массового уничтожения.
Проблема в том, существуют ли у людей механизмы противодействия агрессии, аналогичные животным? Лоренц считает, что наши предки не выработали таких механизмов потому, что у них не было естественного оружия, принадлежащего их телу, следовательно, не было и селекционного давления, которое бы выработало запреты убийства. «Когда же изобретение искусственного оружия открыло новые возможности убийства, -прежнее равновесие между относительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушено» [4, с. 19].
Лоренц приводит примеры малообоснованной агрессии человечества, добавляя, что ее проявлению способствует и такое «изобретение» человечества, как отгораживание от результатов своих агрессивных действий. Человек, открывающий бомбовый люк самолета, избавлен от наблюдения гибели людей, поэтому на такое действие способны даже «добропорядочные» отцы семейств.
Широко известны эксперименты Мил-грама, когда испытуемые, подчиняясь приказам, готовы были жестоко наказывать за ошибки. «С удивлением и ужасом (по его словам) экспериментатор обнаружил, на что способны люди, получившие власть и возможность перенести ответственность за содеянное зло на кого-то или на что-то (приказ начальства, инструкции, интересы науки и т. п.)» [12, с. 166].
Фрейд описывает подобное проявление реализации потребности в агрессии, существовавшей уже в первобытном обществе. Нарушителей табу там всегда ждало наказание со стороны соплеменников, «.и наказание дает нередко возможность тем, кто его выполняет, сделать со своей стороны тот же греховный поступок под видом исправления вины. В этом состоит одно из основных положений человеческого уложения о наказаниях, и оно исходит из предположения, безусловно верного, что сходные запрещенные душевные движения имеются как у преступника, так и у мстящего общества» [9, с. 401].
Действительно, общество наказывает не за намерения, а за реализацию намерений. В наше время также существуют «легальные» способы реализации потребности в агрессии. Но думается все же, что такая потребность существует не у всех людей, а только у тех, кто имеет соответствующую психическую патологию.
Лоренц считал, что человек обладает «гипертрофированным агрессивным инстинктом». Это явное преувеличение. Но насколько развит у человека этот инстинкт? Трудно дать однозначный ответ. В обыденной жизни, в спокойных условиях, люди, как правило, решают свои проблемы мирным путем, но в стрессовых ситуациях агрессия - не исключение. Что же касается войны, то там убийство себе подобных не только обычное дело, но даже приравнивается к геройству. Здесь
мы явно уступаем животным. Возможно, для совершения первого убийства человек с трудом преодолевает невидимый барьер, но эта преграда, как видим, - преодолима!
И все же есть факт, противоречащий теории Лоренца. Отсутствие инстинктивного запрета на убийство должно было бы привести человечество к гибели уже давно. Лоренц признает этот факт и пытается объяснить его. «Если человек не погиб в результате своих собственных открытий - по крайней мере, до сих пор - он обязан этим способности поставить перед собой вопрос о последствиях своих поступков - и ответить на него» [9, с. 401].
Это объяснение выглядит неубедительным. До сих пор мало кто задумывается о последствиях своих действий. Что же касается истории, то она практически вся слагается из действий или непродуманных, или продуманных недостаточно.
Можно предположить, что инстинкт агрессии у человека и его животных предков никогда не был гипертрофированным и всегда уравновешивался противоположными инстинктами и способами регуляции индивидуального поведения.
Лоренц говорит, что у детей двух-трех лет, а иногда и старше, порой проявляется сильная агрессия: «... никакой инстинктивный или моральный запрет не удерживает их от того, чтобы изо всей силы бить друг друга по голове тяжелыми предметами, которые они едва могут поднять» [4, с. 22]ю Думается, однако, что ребенка такого возраста уже удерживает моральный запрет, основанный на суггестии.
О. Шпенглер утверждал, что некоторые народы обладают большей агрессивностью по сравнению с другими. Лоренц также приводит любопытный факт наблюдения за индейцами племени юта, не умеющими приспособиться к урегулированной жизни в индейской резервации. Психиатр Сидней Марголин считает, что они страдают от избытка агрессивных побуждений. «По мнению Марголина, в течение сравнительно немногих столетий, - во время которых индейцы прерий вели дикую жизнь, состоявшую почти исключительно из войн и грабежей, чрезвычайно сильное селекционное давление должно было заметно усилить их агрессивность» [4, с. 22]
Интересно, что в проводившихся экспериментах с мышами выяснено, что с помощью селекции можно вывести потомство как совершенно спокойных особей, так и потомство крайне агрессивных. Что же касается индейцев юта, то, возможно, они генетически действительно более склонны к агрессии, но возникла эта особенность благодаря не столько естественному отбору, сколько - половому, социально-естественному. Агрессивные мужчины у этих племен считались, видимо, лучшими мужьями.
Марголин обнаружил, что благодаря подавленной агрессивности индейцы юта болеют чаще других людей, а порой выплескивают агрессию на самих себя: у них «норма автомобильных аварий чудовищно превышает норму любой другой группы автомобилистов» [4, с. 20-21].
Лоренц обращает также внимание на соотношение инстинкта взаимного притяжения и внутривидовой агрессии. Он считает, что в условиях первобытного общества такое соотношение было лучшим. Люди, объединенные в небольшое сообщество, взаимно помогали друг другу, а агрессию направляли на соседние племена. Увеличение количества индивидов в современных сообществах нарушает это «равновесие между важнейшими инстинктами взаимного притяжения и отталкивания». «Возрастающая готовность к агрессивному поведению является характерным следствием скученности; социологи-экспериментаторы это давно уже знают. К этим нежелательным последствиям увеличения нашего сообщества добавляется и невозможность разрядить весь объем агрессивных побуждений, “предусмотренный” для вида» [4, с. 23].
Эти утверждения Лоренца вызывают ряд возражений.
Во-первых, существует разница между «увеличением количества индивидов» и «скученностью». Последняя действительно приводит к различным негативным последствиям: увеличению раздражительности,
агрессивности, к нервным и соматическим заболеваниям. Происходит это, по-видимому, потому, что скученность не дает возможности удовлетворения биологической потребности в индивидуальном пространстве. Но если человек расширяет представление о членах своего «рода», начиная относить к нему
не только близких родственников, но и всех представителей своей нации или даже всех представителей человечества, то это - шаг на пути к всеобщему миру.
Во-вторых, едва ли у человека существует некий «объем агрессивных побуждений», который ему обязательно нужно истратить. Агрессия - это норма реакции на неблагоприятные условия, на фрустрацию, используется она также для защиты своей жизни, жизни близких, своей собственности вообще и территории в частности. И если у индивида нет перечисленных причин, то нет и повода для агрессии.
Таким образом, можно согласиться с Фрейдом и Лоренцем в том, что агрессия имеет биологическую инстинктивную основу, но возразить против утверждения, что любой нормальный человек испытывает постоянную потребность в агрессивности, требующую выхода.
Другая теория объясняет агрессию переживанием фрустрации. Джон Доллард считал, что фрустрация всегда порождает агрессию; в экспериментах же Леонарда Берковица было показано, что фрустрация ведет к агрессивным поступкам лишь в определенных случаях: когда тот, кто вызвал фрустрацию, мог этого не делать; если попыткам человека сдержать гнев противостоят агрессивные «подначки» и когда в его поле зрения находится оружие. Последний факт является серьезным аргументом против свободы владения оружием. Почти половина всех убийств в Америке совершена с помощью личного оружия, причем в большей части оружие было направлено не на грабителей, а на близких людей. Явления, подобные фрустрации, наблюдались и в экспериментах над животными.
Таким образом, теория фрустрации экспериментально доказала, что агрессия является нормой реакции на неблагоприятные условия. Эти исследования не противоречат теории естественного происхождения агрессии Фрейда и Лоренца, но уточняют, в каких ситуациях человек поступает агрессивно.
Если рассмотренные теории показывали воздействие естественного на социальное в феномене агрессии, то теория социального научения показывает обратное воздействие социального на естественное. Ее сторонни-
ки основываются на том, что агрессия часто приносит людям плоды. Если животных в экспериментах вознаграждали за агрессивные действия, то они становились все более драчливыми. Альберт Бандура [15] отмечает также, что наблюдение за агрессивным поведением других увеличивает агрессивность наблюдающего. Примеры агрессивности можно наблюдать в семье, в субкультуре, в средствах массовой информации. Другие эксперименты показали, что дети, наблюдающие агрессивное поведение взрослого, когда тот, к примеру, бьет молотком куклу, повторяют эти действия (хотя, на наш взгляд, поведение ребенка можно объяснить не агрессивностью,
а, просто, подражанием взрослому).
Со всеми этими положениями теории можно согласиться. В то же время, они не опровергают теорий, изложенных ранее. Теория социального научения показывает воздействие социального на естественное в феномене агрессии, в то время как две предыдущие теории показывали обратное воздействие естественного на социальное. Хотя социальное воздействие не сводится к тому виду, который описан в данной теории. Основное направление влияния общества проявляется в обратном процессе - в запрете агрессивных реакций.
Таким образом, обнаруживается множество факторов, социальных и биологических, как способствующих, так и препятствующих агрессии. Подобные факторы можно описать и при анализе противоположного поведения, основанного на альтруистической мотивации. Это говорит о возможности регуляции поведения человека.
Склонность к агрессивному поведению очень сильно зависит от характера человека, который, в свою очередь, обусловлен как естественной психической организацией, так и социальным воспитанием. В литературе описан так называемый «макиавеллианский интеллект», который определяют как «социальное поведение, направленное на достижение и удержание власти путем интриг и безжалостности» [7, с. 373].
В жизни можно наблюдать два вида агрессивных людей - тех, что постоянно грубы с окружающими и при определенных обстоятельствах способны нанести им физический вред, и тех, что внешне подчиняют-
ся общественным нормам, но имеют тайную страсть - патологическую потребность в садизме. Некоторые из них становятся серийными убийцами. Поэтому можно добавить к изложенной выше классификации еще одно деление человеческой агрессии на открытую и скрытую от возможного наблюдения.
Вполне возможно, что потребность в агрессии у тех и других не выше, чем у законопослушных людей, а отличие их состоит в том, что они в меньшей степени подвержены суггестии, и поэтому на них не действуют общественные запреты.
Степень агрессивности поступков зависит также от уровня возбуждения и от того, какие последствия ожидает человек от агрессивного поведения: насколько они представляются безопасными и несут ли они выгоду. В экспериментах на уровень агрессивности участники, находящиеся в группе, показывали более высокий уровень, чем отдельные участники (проявление естественногрупповой психологии).
Психологические эксперименты показали, что в случаях, когда использовалось, как думали участники, физическое наказание для тех, кто дает неправильный ответ, наблюдатели этих сцен часто принижали жертву, утверждая, что жертва сама виновата. Та же оценка характерна и для многих реальных жертв насилия. Например, значительный процент мужчин считает, что женщины - жертвы сексуального насилия, виноваты сами, спровоцировав действия мужчин.
Мелвин Лернер [16] считает, что унизительное отношение к жертвам проистекает из нашей потребности верить в то, мы живем в справедливом мире и поэтому любое наказание всегда заслужено. Можно предложить и другое объяснение этому феномену. Возможно, наблюдатели сцен, связанных с эмоциональными отношениями, испытывают потребность определиться, к какой группе они относятся сами. Для самосохранения выгодно идентифицироваться с более сильной группой, тем более, если ей противостоит меньшая группа или всего один человек - жертва. Идентификация с незнакомой группой, применяющей насилие, происходит, по-видимому, на подсознательном уровне, а поскольку немотивированное насилие противоречит моральным нормам, возникает жела-
ние его оправдать. Наблюдаемое насилие над близкими или членами своей группы никогда не вызовет таких взглядов.
Подобное объяснение можно применить и к оценке сцен насилия по телевидению. Доказано, что просмотр таких сцен приводит к росту преступности, к принижению порога чувствительности зрителей к насилию и формирует неверные взгляды на реальность. То есть сцены насилия приносят социальный вред. Но почему их смотрят, и многие люди смотрят с удовольствием? Хотя другие зрители испытывают при этом сострадание?
Здесь, видимо, имеются две причины. Первая состоит в том, что люди от рождения имеют склонность либо к эмпатии, либо к насилию. И вторая - реакция зависит от того, с какой группой идентифицирует себя зрители. Многие фильмы поставлены так, что зритель начинает испытывать симпатию к насильнику. Чаще всего, его насилие оправдывается «необходимостью» мести. Показав сцены насилия над близкими людьми главного героя, создатели фильма объединяют зрителей с ним в одну группу желанием мести. После этого любые жестокости героя оправдываются зрителем, который сам не может осуществить подобного, ввиду морального запрета, но его естественная потребность в мести получает удовлетворение.
Своеобразной формой ритуализированной агрессии является смех. Т. Гоббс писал, что «страсть смеха - не что иное, как внезапное ощущение триумфа, являющееся результатом внезапного понимания собственного превосходства в чем-либо по сравнению со слабостью других или со своей собственной прежней слабостью» [Цит._по: 6, с. 68]. На агрессивную сущность смеха обращали внимание З. Фрейд и К. Лоренц. Фрейд считал, что смех возникает вследствие вытеснения культурой половой потребности в ее агрессивной форме: «. сальность первоначально направлена на женщину и должна быть приравнена к попытке совращения... Кто смеется над слышанной сальностью, тот смеется как очевидец сексуальной агрессивности» [9, с. 95].
Род Мартин отмечает, что из современных авторов наиболее открытым сторонником теории превосходства является Чарльз Грунер. Он рассматривает юмор как «игровую агрессию». Мартин цитирует Грунера: «Удач-
ный юмор, подобно наслаждению успехом на спортивных состязаниях и в играх (включая жизненные игры), должен включать победу (“получение того, что мы хотим”) и внезапное восприятие этой победы» [Цит. по: 6, с. 68].
Здесь хотелось бы уточнить. В данных ситуациях, на наш взгляд, большую роль играет стремление смеющихся подтвердить собственную принадлежность к группе. Если эта острота связана с сальностью, то к группе, объединяющей всех мужчин, в других ситуациях реальная или мыслимая группа объединяется по другому принципу -этническому, классовому, по возрасту, по интересам, по уровню интеллекта и по другим. (Всегда приятно чувствовать что «наша группа» умнее «чукчи», чистоплотнее «Петьки с Чапаевым», щедрее представителей какой-либо национальности, которую мы взяли за образец скаредности и т. п.).
Правильность такого предположения подтверждается и анализом структуры действующих лиц тенденциозной остроты, которую произвел Фрейд. «Для тенденциозной остроты нужны в общем три лица: кроме того лица, которое острит, нужно второе лицо, которое берется как объект для враждебной или сексуальной агрессивности, и третье лицо, на котором достигается цель остроты, извлечение удовольствия» [9, с. 97-98].
На наш взгляд, первоначальная причина удовольствия от остроты заключается не в созерцании агрессивности, как считает Фрейд, а в переживании единства, единомыслия с группой, и вторичная причина удовольствия состоит в том, что другой или другие не такие, как мы. Предполагается, что другие - хуже. Для членов групп существует постоянная потребность в изгоях или в представителях других групп, их наличие позволяет идентифицировать себя как отличного от другого и сходного по определенным признакам с остальными членами группы. Поэтому кандидаты на роль изгоя порой подбираются искусственно, по малосущественным признакам. Потребность в изгоях часто удовлетворяется необычным способом: порой добровольно, порой принудительно некоторые члены общества играют роль объекта насмешек или «мальчика для битья». В истории такими были шуты при царях, а сейчас -клоуны в цирках. Возможно большое количе-
ство агрессивных инопланетян в литературе и фильмах последних лет - результат потребности в самоидентификации человечества в целом.
Некоторые авторы не считают разновидностями агрессии ассертивность - поведение с намерением выразить свое превосходство или уверенность в себе. В психологической энциклопедии, написанной тремя крупными зарубежными психологами - Робертом Чалдини, Дугласом Кенриком и Стивеном Нейергом, утверждается: «Агрессия характеризуется поведением, которое направлено на причинение вреда другому. Гневные чувства, неумышленное причинение вреда, ассертивность или шутливая агрессия при таком определении не характеризуются как агрессия» [11, с. 413]. Однако они сами пишут в другом месте: «.колкое замечание часто ранит человека, в то время как его собеседник, любитель поддразнить, имел в виду лишь дружескую шутку» [11, с. 374]. А если ранит, значит вред нанесен. И, на наш взгляд, ранит гораздо чаще, чем это видно по реакциям осмеянных, просто в дружеских кампаниях не принято обижаться на шутки. Вред состоит в том, что «любитель поддразнить», возможно, неосознанно, своей шуткой ставит цель повысить свой статус и понизить статус того, над кем смеется. А если вспомнить, что порой объекты насмешек кончают жизнь самоубийством, можно сделать вывод, что вред от шутки бывает «нешуточным».
Лоренц размышляет о способах преодоления негативных последствий агрессивности человека. Поскольку он считал, что агрессия постоянно «вырабатывается» психикой человека, он был уверен, что ее «наверняка нельзя исключить, избавляя людей от раздражающих ситуаций» [4, с. 30]. Однако опыт показывает, что даже очень грубые люди ведут себя приличнее в спокойной обстановке.
Лоренц считает также, что моральный запрет на агрессию бесполезен, он подобен затяжке предохранительного клапана на постоянно подогреваемом котле. Данное положение вызывает возражение: если бы это было так, мы были бы постоянными свидетелями «взрывов агрессии». Но такого не наблюдается, по крайней мере, в настоящее время. Следовательно, большинству людей в мирное время достаточно морального запрета, если
нет непрерывных раздражающих факторов.
Лоренц считает, что самый простой способ обезвредить агрессию - переориентировать ее на эрзац-объект. «Уже древние греки знали понятие катарсиса, очищающей разрядки; а психологи-аналитики прекрасно знают, какая масса похвальнейших поступков получает стимулы из “сублимированной” агрессии, и приносит добавочную пользу за счет ее уменьшения» [4, с. 31].
Лоренц говорит о роли спорта (его «рыцарственности») в преодолении агрессии: «эта культурно-ритуализированная форма борьбы выполняет задачу, важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контролю, ответственной власти над своими инстинктивными боевыми реакциями» [4, с. 31-32]. Это действительно так. Но думается, здесь вопрос надо брать шире. Прежде всего, спорт удовлетворяет потребность человека в физических движениях и в умеренных стрессах. В обществе уже давно сформировались и другие средства удовлетворения потребности в умеренных стрессах: опасные путешествия, охота, азартные игры, фильмы ужасов, некоторые виды музыки и т. д. Если же возникают и культивируются виды спорта, связанные с агрессией, то это довольно опасно для общества, потому что, как говорилось, участие в агрессивных действиях и их наблюдение порождают новую агрессию.
Агрессия - это одна из возможных форм проявления естественно-групповых отношений. Спорт позволяет если не преодолевать полностью естественность этих отношений, то хотя бы заключать их в культурносоциальные рамки. На спортивных состязаниях не убивают, как на войне (хотя, известно, что и здесь бывают исключения). Но в последнее время возникает другая опасность -борьба фанатов. Подростки, молодежь удовлетворяют в ней свою потребность. Чем более агрессивны игроки на поле или на ринге, тем более агрессивны их зрители. А так как социальный контроль над болельщиками более сложен, чем над спортсменами, противостояние фанатов порой выливается в кровопролитие.
Здесь следует привести возражения социальных психологов против теории катарсиса Фрейда и Лоренца. После экспериментов,
в которых участников вынуждали вести себя или высказываться агрессивно, уровень их агрессивности не снижался, а напротив, повышался. Приводятся также факты, что после матчей болельщики ведут себя более агрессивно, а после войн всегда больше убийств.
Поэтому следует уточнить, что потребность в стрессах и потребность в агрессии различаются между собой. Первая социально приемлема, вторая - нет. Но дело в том, что первая может перерастать во вторую. В спорте это может происходить в двух случаях. При наблюдении агрессивных видов спорта (типа бокса), происходит заражение зрителей агрессивным настроением. А в командных состязаниях (футбол, хоккей) агрессия возникает на основе естественно-групповых отношений, как в самих командах, так и в группах их болельщиков. Поскольку естественногрупповую психологию отменить нельзя, общество стоит перед необходимостью совершенствования правил спортивных соревнований и, возможно, запрета некоторых их видов.
Причины агрессии у людей значительно разнообразнее, чем у животных. Помимо биотических, которые выработались на досо-циальном уровне и сохранились до сих пор (инстинкт самосохранения, голод, желание защитить близких, особенно детей), общество порождает множество социальных причин. Это и стремление к власти, потребность в собственности, желание скрыть от других свои аморальные и незаконные поступки и множество других. Многие из этих причин не чисто социальные, так как в них проглядывают биотические предпосылки. Существует также, в виде исключения, и патологическая страсть к насилию.
В то же время, люди выработали гораздо больше способов сдерживания агрессии. Это, прежде всего, мораль, основанная на суггестии, правовые механизмы, государственное регулирование человеческих отношений. Противовес агрессии обнаруживается у людей и на инстинктивном уровне: чувство заботы, взаимопомощи, эмпатии. Кстати, этологи обнаружили проявление этих чувств и у высших животных. Следовательно, существует необходимость этих двух противоположных качеств в функционировании общества, в его устойчивости и изменчивости.
Важно учитывать также и то, что сам механизм агрессии носит чисто биотический характер и связан со сложными биохимическими процессами организма.
На основании изложенного можно предложить схему соотношения естественного и социального в человеческой агрессии, вклю-
чающую в себя предпосылки агрессии, ее субстратную основу и функциональные составляющие. Схема получилась очень объемной, что свидетельствует о сложности данного феномена, и в то же время ее еще можно дополнить.
Схема 1
Соотношение естественного и социального в человеческой агрессии
Естественные факторы, способствующие агрессии 1) фрустрация; 2) стремление к доминированию; 3) инстинкт подражания; 4) чувство собственности; 5) естественные закономерности массового поведения1; 6) потребность в мести; 7) эмоции (гнев, страх); 8) потребность в удовольствии, получаемом от агрессивного поведения; 9) некомфортные условия, чаще- жара; 10) чувство ревности Социальные факторы, способствующие агрессии: 1) социальные конфликты; 2) потребность в завоевании или сохранении социального статуса; 3) подражание2; 4) демонстрация насилия в кино и на ТВ; 5) компьютерные игры с элементами насилия; 6) поощрение за агрессивное поведение; 7) наличие оружия; 8) бедность, отсутствие условий удовлетворения потребностей; 9) измены полового партнера; 10) провокационные действия (насмешки); 11) традиция агрессивного поведения
Естественные факторы, сдерживающие агрессию: 1) инстинктивный запрет; 2) генетически обусловленный альтруизм Социальные факторы, сдерживающие агрессию: 1) нормы морали; 2) религиозные предписания; 3) законы, предусматривающие наказание за проявление агрессии; 4) примеры неагрессивного поведения
Естественные составляющие агрессии Субстратная основа: 1) тело человека; 2) гормоны (высокое содержание адреналина, тестостерона, нехватка серотонина); Социальные составляющие агрессии Субстратная основа: 1) общество (окружающие люди, предметы быта и т. п.); 2) общественные связи как сложившаяся система; 3) оружие.
Функциональные процессы: 1) поза, жесты, мимика, выражающие оскорбление, возмущение, угрозу; 2) агрессивный смех; 3) физическое нанесение травм; 4) убийство Функциональные процессы: 1) вербальное выражение; оскорбления, возмущения, угрозы; 2) преступления; 3) запрет, принуждение, арест; 4) вооруженные конфликты; 5) войны, революции
Список литературы
1. Гитин В. Г Это порочное двуногое. Пристрастное исследование непоправимого. М.: АСТ, 2006. 542 с.
2. Денисов В. В. Агрессия: генетический инстинкт или социальный феномен? (Вступительная статья) / Холличер Вальтер. Человек и агрессия. М., 1975. С. 5-22.
3. Изард К. Э. Психология эмоций. СПб.: Питер, 2008. 464 с.
4. Лоренц К. Агрессия (так называемое Зло) / / Вопросы философии, 1992, № 3. С. 54-61.
5. Майерс Д. Социальная психология. СПб.: Питер, 1997. 684 с.
6. Мартин Р. Психология юмора / пер. с англ. СПб.: Питер, 2009. 480 с.
7. Палмер Дж., Палмер Л. Эволюционная психология. Секреты поведения Homo sapiens / пер. с англ. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. 384 с.
8. Психология. Словарь. Словарь / под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. М.: Политиздат, 1990. 494 с.
9. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному; Страх; Тотем и табу: сб. / пер. с нем. Я. М. Когана, М. В. Вульфа. Минск: ООО «Попурри», 1988. 496 с.
10. Холличер В. Человек и агрессия. М.: Прогресс, 1975. 132 с.
11. Чалдини Р., Кенрик Д., Нейберг С. Новейшая психологическая энциклопедия. Законы и тайны поведения человека. Психологический атлас поведения человека. СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2008. 575 с.
12. Шихирев П. Н. Современная социальная психология США. М.: Наука, 1979. 238 с.
13. Экман П., Фризен У Узнай лжеца по выражению лица / пер. с англ. СПб.: Питер, 2010. 272 с.
14. Ardrey R. The Territorial Imperative. N. Y.: Atheneum, 1969. 390 p.
15. Bandura A., Ross D., Ross S. A. Imitation of film-mediated aggressive models / / Journal of Abnormal and Social Psychology, 1966, p. 3-11.
16. Lerner M., Simmons C. Observer’s reaction to the “innocent victim”: Compassion or rejection? / / Journal of Personality and Social Psychology. 1960, № 4, p. 203-210.
17. Lorenz K. Gesammelte Abhandllungen aus dem Werdegang der Verhaltenslehre, Bd. II, München München, Pieper, 1965. 472 p.
18. Morris D. The Naked Ape: A Zoologist’s Study of the Human Animal. N. Y, McGraw-Hill.1968. 252 p.
19. Science Forum. Ottawa, December, 1968.
