CC BY
19
Материалы международной беседы «Теоретическая криминология в сравнении» от 27 сентября 2019 года
УДК 343.9 ББК 67.51
Д.А. Шестаков
ЕЩЁ РАЗ О ФИКЦИИ ПОРОЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЗАКОНОМ (К РАЗВИТИЮ ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКОЙ ТЕОРИИ В СВЯЗИ С УЧЕБНИКОМ КАРЛА-ЛЮДВИГА КУНЦА)
Аннотация: В учебнике К.-Л. Кунца по криминологии «Введение в криминологическое мышление» привлекает его теоретическая направленность. Он написан в духе криминологического конструктивизма (кримкона).
Надо согласиться с автором учебника в том, что для преступностиведческой теории кримкон имеет определённое значение. Однако сведение последнего к конструктивистскому его направлению, как это делается в учебнике, едва ли можно признать обоснованным. Кримкон - только часть преступностиведе-ния, охватываемая криминологией закона.
В учебнике недостаточно разграничены такие ключевые для преступностиведения явления, как «преступление» и «преступность». Нарушено равновесие между преступностиведческим (per se) и юридическим (de jure) понятиями преступления в сторону понятия юридического.
Значение же криминологического понятия преступления состоит, как мне представляется, в создании научной основы для расширения предмета преступностиведения за счёт включения в него некриминали-зированных, но подлежащих криминализации деяний.
«Законодательное конструирование» должно и впредь осмысляться криминологией закона для того, чтобы: 1) оценивать обоснованность (или необоснованность) уголовных запретов, 2) выстраивать и уточнять статистическую картину зарегистрированных преступлений.
К подлежащим дальнейшему осмыслению проблемам, связанным с кримконом, относится не в последнюю очередь преступное законодательство. Введение в научный оборот этого понятия выводит пре-ступностиведческое учение на постановку вопроса о новом международном уголовном суде по образу судов конституционных.
Ключевые слова: преступностиведение; общая преступностиведческая теория; кримкон; криминология закона; криминологическое понятие преступления; преступное законодательство; новый международный уголовный суд.
D.A. Shestakov
ONCE AGAIN ON THE FICTION OF THE CREATION OF CRIME BY LAW (ON THE DEVELOPMENT OF CRIMINOLOGICAL THEORY IN CONNECTION WITH THE TEXTBOOK OF KARL-LUDWIG KUNZ)
Summary: The textbook on criminology «Introduction to criminological thinking» by K.-L. Kunz is interesting for its theoretical orientation. It is written in the spirit of criminological constructivism.
It is necessary to agree with the author of the textbook that criminological constructivism has a certain meaning for the criminological theory. However, reducing the latter to its constructivist direction (as it is done in the textbook) can hardly be justified. Criminological constructivism is only a part of criminology, covered by the criminology of law.
In the textbook, such key phenomena for criminology as «crime» and «criminality» are not sufficiently differentiated. The balance between the criminological (perse) and legal (dejure) concepts of crime is broken towards the legal concept.
The meaning of the criminological concept of crime consists, as it seems to me, in creating a scientific basis for expanding the subject of criminology by including in it non-criminalized acts, which should be criminalized.
«Legislative construction» should continue to be comprehended by the criminology of law in order to: 1) assess the validity (or unreasonability) of criminal prohibitions, 2) build and clarify the statistical picture of recorded crimes.
Criminal legislation refers to issues that are connected with criminological constructivism and require further reflection. The introduction of this concept to science makes criminology raise the question of a new international criminal court on the model of constitutional courts.
Key words: criminology; general criminological theory; criminological constructivism; criminology of law; criminological concept of crime; criminal legislation; new international criminal court.
Д.А. Шестаков. ТЕОРИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ 31
Давнее приобретение. Уже больше четверти века тому назад в книжном магазине «Ромбах» на Бертольдштрассе в германском Фрайбурге я купил швейцарский учебник профессора К.-Л. Кунца по криминологии в красном переплёте. Книга снабжена подзаголовком «Основа». В ней заострено внимание на общей преступностиведческой теории.1 Это мне по вкусу. Неслучайно о моём собственном учебнике профессор П.А. Кабанов как-то раз заметил, что это учебник для преподавателей. Думаю, что университетское образование должно не штамповать умельцев узкого профиля, а учить рассуждать в своей отрасли на уровне современной науки, принимая во внимание противоречащие один другому теоретические подходы.
Учебник профессора Кунца теперь на русском языке в несколько переработанном виде именуется: «Введение в криминологическое мышление» [8]. По мнению его автора, пре-ступностиведение находится в плену силового поля: между научной автономией и практической пользой [8, с. 61]. Сам Кунц, как явствует из учебника, склонен к углублению в теорию.
Состояние теоретической криминологии Кунц оценивает сдержанно. В преступности-ведческих учениях он усматривает только фрагменты универсального объяснения генезиса преступности, «передвижные декорации», которые в своей одномерности оказываются принципиально нетождественными. Они предоставляют частичные определения фаз делинквентного развития, общий ход которого до поры до времени не может быть адекватно изображён. Поэтому, они - не теории преступности, а необходимые эвристические помощники для нашего представления о преступности или моделирующие подходы с ограниченной перспективой и радиусом действия [8, с. 82].
1 Слова «преступностиведение» и «криминология» являются синонимами.
Наверное, можно сказать, что изложенное в книге научное видение её автора лежит в основном в плоскости так называемой конститутивной теории преступности, рассмотрение и оценка которой, на наш взгляд, вмещается в криминологию закона. Привожу выжимку из его суждений.
Кунц усматривает некое развитие теоретического преступностиведения в немецкоязычных странах, занимающегося разработкой основ науки о преступности и осознанно несущего в себе консультационную функцию для практической уголовной политики. В его представлении, теоретическая криминология исходит из того, что преступность не является некой данностью, а формируется в процессе дискурса.2 Вследствие этого, изменённым объектом исследования должно выступать не преступное поведение как таковое, а поддерживающая порядок функция уголовного права [8, с. 22-23].
Профессор пишет о том, что традиционные рамки криминологии преодолеваются. Рассмотрение отклоняющегося поведения заменяется рассмотрением поведения, соответствующего нормам, стимулируемого (среди прочего) уголовным правом. В дополнение к этому исследовательский интерес направлен на изучение системы норм, нацеленной на поддержание порядка, среди которых нормы уголовного права лишь одни из многих [8, с. 18-19].
Отметим, что в России уже достаточно давно под криминологическим углом зрения исследуются нормы, влияющие на преступное поведение. В 1990-е годы в научный оборот мной введено понятие криминологического законодательства [4, с. 122; 13]. В русле концепции преступных подсистем (семанти-
2 Слово дискурс не имеет строго определённого значения, нередко употребляется в смысле: высказывание, обсуждение, контекст, единство, рассуждение, речь.
ческая концепция преступности) на рубеже столетий возникла криминология закона [14, с. 76; 11], целенаправленно изучающая взаимосвязь преступности и законодательства.
Таким образом, теоретический центр тяжести учебника Кунца ощущается мной в определении соотношения нормативного и криминологического пониманий преступления. Данное преступностиведческое направление именуется также конститутивным, постмодернистским или конструктивистским учением. Последнее название представляется мне наиболее подходящим - криминологический конструктивизм, кримкон. Будем здесь его придерживаться.
Читателям учебника я бы предложил сосредоточить внимание на изложении профессором Кунцем этого небесспорного учения. Как явствует из заглавия сей статьи, для нас важно движение преступностиведческой мысли от фикции порождения преступления законом к реальности преступного законодательства.
Преступление в правовом и преступно-стиведческом смыслах. К.-Л. Кунц пишет, что преступность невозможно обозначить без того, чтобы установить видимые отклонения от принятого обществом нормативного масштаба [8, с. 22]. Преступность, - замечает он,
- есть часть коллективной системы смыслов социума, в котором значения назначаются, а смыслы производят. Более того, преступность
- это зеркало общества, через определение преступности выражающего своё понимание нормы и готовность проявлять толерантность [8, с. 22].
Сразу обратим внимание на черту учебника, присущую в целом западному преступно-стиведению: не проводится чёткого различия между понятиями «преступность» и «преступление». В российской криминологии они разведены и преступное деяние, понятие этого деяния, не смешивается с множеством (массой) совершаемых преступлений или процессом их воспроизводства (преступностью).
Излагаемый в учебнике подход к «преступности» соответствует теоретическому движению от теории клеймения к кримкону. Конечно, у Кунца присутствует очень популярное в немецкоязычных странах изречение профессора Зака. Помню мой обширный разговор с Фрицем Заком на прогулке неподалёку от Гамбургского университета, на которой
он развёрнуто пояснял свою фразу, произведшую чрезвычайное впечатление на немецких криминологов. Она звучит так: «Преступность есть негативное одобрение, выдаваемое соответствующим позитивным благам, таким, как собственность, имущество, авторитет» [3, с. 469].
Приводит Кунц [8, с. 26] также те слова Зака, согласно которым преступность, будучи порождением и зеркалом общества, не существует в виде объекта. Она некоммуникативна и является бесполезно наличествующей данностью. Преступность производится в обществе, и обществом ассоциируется с отграничивающей дистанцией, клеймением, урезанием ресурсов.
Останавливаясь на методологии преступ-ностиведения, К.-Л. Кунц утверждает, что преступность можно объяснять и понимать. По его словам, понимающая перспектива высвечивает тот факт, что человек и его действия не являются продуктом внешних сил, даже если общество и оказывает влияние на него и его поведение. «Влияние» - процесс взаимный, диалектический: поскольку социальные явления воздействуют на окружающий мир, данный посредством символов, изменяя его, а он, в свою очередь, стимулирует индивидуальные реакции посредством рефлексивной обработки. Только осмысленное понимание делает поведение преступным деянием. Характеристика криминального поведения заложена в квалификации его таковым [8, с. 29].
Уместно напомнить, как движение пре-ступностиведческой теории в направлении, заданном доктриной клеймения, привело к возникновению сербского происхождения (С. Генри и Д. Милованович) так называемой конститутивной криминологии. Мы здесь договорились именовать её криминологическим конструктивизмом (кримконом). Преступность, согласно этому учению, не столько порождается обществом, сколько ему сопутствует, т.к. общество создаёт социальную структуру дифференциации и привилегированного познания, на чём оно и строит свою власть. Причины воспроизводства преступлений Миловановичем и Генри усматриваются не только в самом человеке и его окружении, но также в непрерывном процессе создания обществом социальных концепций [1, с. 116].
Д.А. Шестаков. ТЕОРИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ 33
Автор же обсуждаемой нами книги высказывает своё мнение о том, что ныне составляет, собственно, «несущую основу» преступ-ностиведения. По его мнению, фундамент образует понимание преступности как поведения, отклоняющегося от социальной нормы, своеобразие которого заключается только в отношении принятых в обществе норм [8, с. 41]. И, наверное, применительно к современной западной, во всяком случае, германоя-зычной криминологии это правда.
Что касается российского преступности-ведения, то и здесь, надо признать, очевидно присутствие кримкона,3 но лишь как одной из двух составляющих осмысления явления преступности. Имеются в виду нормативная (правовая) и криминологическая (социологическая) составляющие. Так, Г.Н. Горшенков высказал мысль о взаимосвязи и даже своеобразном «сотрудничестве» систем преступности и антипреступности». С одной стороны, - пишет он, - эти явления носят конфликтный характер, с другой стороны, между ними неизбежны связи «сотрудничеств» [5, с. 72-110].
Возникает вопрос: «Можно ли назвать конструктивистский подход новым видением преступного?». Едва ли. Так в двадцатые годы прошлого века в поэме «Путями Каина» (1922-1929 гг.) Максимилианом Волошиным было сказано:
«Закона нет - есть только принужденье.
Все преступленья создаёт закон.
Преступны те, которым в стаде тесно».
И тогда взгляд на законодательное «конструирование» преступления будил в умах брожение.
Углубляясь в историю конструктивистского взгляда на преступление,4 нередко вспоми-
3 Заметное внимание этому подходу уделяется в трудах Я.И. Гилинского. См., например, его: Де-виантология: социология преступности, наркотиз-ма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 192-193; его: Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. 3-е изд., перераб. и дополн. СПб.: Алеф-Пресс, 2014. С. 3949. Наиболее характерно для этого криминолога - и, соответственно, наиболее значимо - подчёркивание в одном из предложенных им определений преступности того, что преступность является разновидностью девиантности. Там же. С. 52.
4 Ещё раз подчеркнём: именно на преступление, а не на преступность.
нают апостола Павла, сказавшего в обращении к римлянам: «ибо закон производит гнев, потому что где нет закона, там нет и преступления»>.5 И далее: «Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона».6 По смыслу его слов, в отличие от криминолого-конструктивистского понимания, преступность (у Павла, конечно, греховность) не есть конструкция, данная законом (по Павлу, Законом Божьим). Закон лишь называет, определяет, что именно запрещено и, соответственно, за какие деяния наступает кара. Павел разъясняет римлянам вопрос о вменении греха в вину грешнику, но никак не о происхождении преступления.7
Павел трактует принцип римского уголовного права: «Nullum crimen sine lege».8 Это правило было известно в Древнем Риме, а его происхождение исследователи связывают с именами древнегреческих мыслителей - Аристотеля (384-322 гг. до н.э.), Демосфена (384322 гг. до н.э.), Андокида (440-391 гг. до н.э.).9 В конце XX - начале XXI века криминологический конструктивизм представляет собой лишь модное направление в криминологии, в котором подробно рассматривается влияние законодателя на истолкование картины пре-
5 Послание к римлянам. 4.15 // Библия. Петроград: Синодальная типография, 1917. С. 1420. Курсив мой. Об этих словах апостола напомнил и известный немецкий преступностивед-теоретик, профессор Клаус Сессар в одном из своих докладов в Санкт-Петербургском криминологическом клубе. См.: Сессар К. Преступление как социальная конструкция // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2004. №1 (7). С. 140. (Доклад был опубликован на немецком языке - Verbrechen als soziale Konstruktion).
6 Послание к римлянам. 7:7. С. 1422.
7 При этом нельзя не видеть - для христианина закон человеческий, т.е. государственный, который устанавливает, что суд подвергает преступника наказанию, сам греховен, ибо сказано: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». От Матфея. 7.1. // Библия. С. 1229.
8 Нет преступления без закона (лат.).
9 Karanikash // Revue Internationale de droit penal. 1937/ N 1-4. C. 292. Ссылаюсь по: Утевский Б.С. К вопросу о происхождении принципа nullum crimen sine lege // Учёные записки / Всесоюзный институт юридических наук НКЮ СССР. М., 1940. Выпуск I. С. 133-160.
ступности. Причём, значение «конструирования преступности» посредством определения того, что следует считать преступным, представителями названного направления сильно преувеличивается.
Дело доходит до того, что осмысление (придание смыслов) ставится на место реальности. По существу, предлагается в качестве предмета преступностиведения видеть не множество опасных для человека деяний и закономерности их порождения, но конструирование представлений о преступлении в законе, системе научных и ненаучных взглядов, оценок средств распространения сведений. Напомним: по Кунцу, «преступность есть часть коллективной системы смыслов социума, в котором значения назначаются, а смыслы производят».
В связи с рассуждениями преступности-ведов-конструктивистов в своё время мною были высказаны, помимо прочего, два важных (для меня) суждения.
Во-первых, дано понятие фикции порождения законом преступления. Ею я назвал закрепление в законе, юридической практике, уголовной статистике и т.д. преступлений (в том числе являющихся по сути мнимыми), вследствие чего создаётся впечатление, будто бы сущность преступления состоит не в том объективном зле, которое оно (преступление) наносит человеку и окружающему его миру, а в субъективной воле сложившихся в обществе сил, которые направляют законотворчество [16, с. 78-79].
Во-вторых, введено понятие преступления в криминологическом смысле, т.е. виновного деяния, представляющего для человека и общества значительное зло, безотносительно к тому, признаёт ли закон такое деяние преступлением [16, с. 80; 19; 11, с. 14-15]. Это понятие и стоящее за ним сосуществование двух подходов к преступлению - правового и преступностиведческого - поддержано признанным специалистом в области уголовного права А.В. Наумовым [9, с. 311].
Страх, «безопасность», двунаправленная американская модель и ослабление социальной политики. В обсуждаемом учебнике уделено внимание уголовной политике. В нём констатируется отступление неолиберальной криминологии от человеколюбивых веяний. Нынешнее преступностиведение, отмечает Кунц, содержит такое рассуждение:
«поскольку преступник лично ответственен за преступления, то социальная поддержка преступников неуместна. Некоторые постмодернистские преступностиведы, такие как американец Рихард Познер, находят исходящее от государства наказание в принципе полезным и оправданным, разрешённым ответом на преступность» [8, с. 175; 2, с. 207-230].
Со своей стороны, замечу: в этом веянии, действительно есть что-то новенькое, я бы сказал постлиберальное. Оно противоречит всемирно-исторической тенденции к смягчению репрессии.
Кунц свидетельствует, что во взглядах криминологов утрачивается значимость социальной политики и ресоциализации преступников. Как он пишет, новая уголовная политика позднего модерна в основе отличается от уголовной политики до 1980-х годов. Кунц связывает это с коренным изменением общественных отношений, с обвалом «советской империи». В Западной Европе благотворительность и придание однородности культуре теряют популярность, в связи с чем возникают сомнения в целесообразности финансирования социальной политики. США всё более управляют культурой мирового порядка, глобальной уголовной политикой. Произведённые в США изменения задают стиль уголовной политики позднего модерна. А сама эта политика содействует продвижению неолиберальных представлений, в русле которых она преподносит стратегию противодействия преступности. Уголовная политика США является моделью для перестройки государства и общества на неолиберальные максимы [8, с. 70].
По мнению автора учебника, ключевые слова, обозначающие изменения последних 30 лет таковы: преступность из социально вредного поведения, требующего соответствующих реакций, стала риском, который ещё до наступления вреда необходимо вычислить и держать под контролем... государственная монополия на безопасность была нарушена в пользу принятия собственных мер безопасности, для открытия рынка с негосударственными структурами, обеспечивающими безопасность. Уголовная политика переместила свой центр тяжести с социально-политического и ресоциализирующего вмешательств, с помощью которых пытались бороться с вероятными причинами уголовных деяний ранее, на
Д.А. Шестаков. ТЕОРИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ 35
ситуативное осложнение самой возможности совершения преступлений [8, с. 31].
Возникают, однако, вопросы: «Как эти констатации Кунца связаны с кримконом, преподнесённым в учебнике в виде основы современного преступностиведческого мышления? Или конструктивистская теория, с одной стороны, и осмысление конкретных проявлений преступности, различных её форм и видов, с другой стороны, в «новом криминологическом мышлении» никак между собой не сообщаются?».
Сопоставляя же оценку уголовной политики немецкоязычных преступностиведов с тем, что происходит в России, вкратце скажем следующее. И у нас имеет место критика навязанной через советчиков («экспертов») из США так называемой двунаправленной реформы уголовного законодательства [18, с. 24], чрезвычайно ужесточившей систему наказаний по сравнению с советским временем. В русле обсуждения «двунаправленной реформы» выдвинута модель умеренной терпимости к преступлениям, известная под названием «шар терпимости» (шар Данилова). Она иллюстрирует мысль об обладающей антикриминогенным свойством умеренной терпимости к преступлениям. Умеренно терпимой, по мнению автора модели, должна быть уголовная политика [6]. Развёрнуто, главным образом, в Санкт-Петербургском криминологическом клубе рассмотрение коллизии между уголовным правом и «правом безопасности» с оригинальным видением возможностей по преодолению этого столкновения [7; 20; 12; 10].
Предварительный итог. От «постмодернизма» к постлиберализму в преступно-стиведении. Итак, в обсуждаемом учебнике привлекает, прежде всего, его особенность - теоретическая направленность. Суть книги не криминолого-социологическая, но крими-нолого-философская. Учебник даёт пищу для обсуждения специалистами.
Вместе с тем, к автору возникает ряд вопросов. В книге недостаточно разграничены такие ключевые для преступностиведения понятия, как «преступление» и «преступность». Их определения вообще не предложены автором учебника. А хотелось бы на сей счёт получить его разъяснения.
Кроме того, швейцарским криминологом очевидно нарушено равновесие между пре-
ступностиведческим (per se) и юридическим (de jure) понятиями преступления в сторону понятия юридического.
Сведение «преступностиведческого мышления» к конструктивистскому его направлению едва ли можно признать обоснованным. Кримкон - только часть преступностиведе-ния, охватываемая (в моём представлении) криминологией закона. Едва ли он может претендовать на описание предмета науки о преступности.
Значение криминологического конструктивизма мне видится в том, что он показывает зависимость официальной статистики преступности от уголовного законодательства. Из уголовной статистики общество получает картину, не отражающую действительного многоуровневого строения преступности. Нужно обращать внимание человечества - и, прежде всего, преступностиведов - на очень существенное различие между полицейскими сведениями и подлинной преступностью. Кримкон может послужить дополнительным доводом для более глубокого показа и разъяснения преступности, в особенности её государственно-олигархических слоёв.
Значение же криминологического понятия преступления состоит в создании научной основы для расширения предмета преступно-стиведения за счёт включения в него некри-минализированных, но подлежащих криминализации деяний. Согласись, читатель, не лукавя, что это важно...
Думается, что чрезвычайной задачей теоретической криминологии (общего преступно-стиведческого учения) стало осмысление преступности глобальной олигархической власти (ГОВ) как основания всемирной преступной угрозы человечеству. Этому животрепещущему вопросу в учебнике не оказано должного внимания.
В моём видении предмет общей кримте-ории составляют теория преступности (человека и общества) и теория противодействия преступности.
Преступность как свойство воспроизводить зло включает в себя: 1) преступления как предусмотренные, так и не предусмотренные законом - во всём их многообразии, 2) преступное множество (массу) преступлений, с характеристиками (виды и уровни преступности), которые не сводятся к свойствам единичных преступлений, 3) причинный комплекс
[17, с. 106; 15, с. 134-141]. Усмотрение в самом «теле» преступности, среди прочего, также причин её воспроизводства - не оговорка, это одно из ключевых положений.
Здесь уместно напомнить, что мною понимается под видом и уровнем преступности. Виды преступности различаются на основании критерия принадлежности к тому или иному институту (семейная, экономическая, политическая преступность, преступность СМИ и т.д.). Уровни (слои) образуют воронку преступности или, как говорят немцы, «кратер Шестакова». В основании преступности лежит девятый, планетарно-«олигархиче-ский» уровень - глобальный контроль над сырьевыми ресурсами, банковской системой, информационными сетями, СМИ, государственной властью.
В разделе противодействия преступности, естественно, изучаются правовые меры: уголовно-правовые и криминологические. В 1990-х годах в научный оборот вошло понятие криминологического законодательства, теперь поставлен вопрос о разработке единого законодательства о противодействии преступности.
В заключение вернёмся к вопросу о «конструировании преступлений». Законодательное конструирование должно и впредь осмысляться криминологией закона для того, чтобы: 1) оценивать обоснованность (или необоснованность) уголовных запретов, 2) выстраивать и уточнять статистическую картину зарегистрированных преступлений.
Дальнейшее развитие теории предполагает освоение ею математических методов отображения глубинных слоёв преступности с учётом не только скрытых (латентных) преступлений, но, безусловно, и преступлений в криминологическом смысле.
Не случайно в моём определении преступности среди её признаков упомянута количественная выражаемость («интерпретируемость»).
К проблемам, связанным с кримконом, относится также преступное законодательство, понятие которого быстро входит в оборот. Преступны некоторые законы совсем не потому, что в 2001 году я их так назвал (не потому,
что мною было дано, «сконструировано», их понятие) [16, с. 22; 11, с. 23, 62], а потому, что они по сути своей представляют для человека и общества значительное зло. Появление же научного представления о преступном законотворчестве вывело криминологическое учение на постановку вопроса о новом международном уголовном суде по образу судов конституционных.
Итог. От работы с идеями к работе самих идей. Преступностиведческое мышление не вправе ограничиваться копанием в том, что было сказано раньше и говорится рядом, хотя без этого, разумеется, не обойтись. Мышление должно, обновляясь, развиваться - вширь и вглубь. И от выдвигаемых научных положений требуется дальнейшая их производительность.
Расширение в последние десятилетия автором настоящих строк связывалось, в частности, с построением теоретической основы для осмысления преступности подсистем общества, ранее в должной мере криминологией не охваченных - от семьи (как социального института) и политики до сфер экономики, массового распространения сведений и (!) законодательства. Такое вот продвижение: учение о преступности социальных подсистем (ядро семантической концепции) - рождение криминологии закона - теория преступного закона - замысел «конституционного» международного уголовного суда.
Углубление криммышления прошло ряд слоёв (учение о многоуровневой воронке преступности), достигнув преступности ГОВ. Этот пласт требует дальнейшей разработки в направлениях как общей преступностиведче-ской теории, так и выдвижения мер практического - прежде всего, правового - противодействия.
Книга профессора Карла-Людвига Кунца «Введение в криминологическое мышление» оценивается мной весьма и весьма высоко. Безусловно, она найдёт среди русскоязычных преступностиведов заинтересованных и благодарных читателей. Возможно, подвигнет некоторых из них к дальнейшему осмыслению теоретических основ нашей научной дисциплины.
РИМИНОАОГИЯ
Д.А. Шестаков. ТЕОРИЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ 37
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Henry S., Milovanovic D. Constitutive criminology: beyond postmodernism. London: Sage, 1996.
2. Posner R.A. Economic Analysis of Law, 4th Edition, Boston, 1992.
3. Sack F. Neue Perspektiven in der Kriminologie // Sack F., König R. (Hrsg.). Kriminalsoziologie. Frankfurt a. M.: Akademische Verlagsgesellschaft, 1968.
4. Бурлаков В.Н., Гилинский Я.И., Шестаков Д.А. Преподавание криминологии в современных условиях // Вестник СПбГУ 1996. Сер. 6, вып. 3. С. 121-125.
5. Горшенков Г.Н. Криминология: научные инновации. Н. Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета, 2009. 214 с.
6. Данилов А.П. Преступностиведческое положение о терпимости (криминологическая теория толерантности) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2015. № 4 (39). С. 27-30.
7. Зибер У. / Перев. с нем.: Д.А. Шестаков. Границы уголовного права // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2009. № 1 (16). С. 15-78.
8. КунцК.-Л. Введение в криминологическое мышление / Пер. с нем. к.ю.н. Ангелины Козловой. СПб.: ООО Издательский Дом «Алеф-Пресс», 2019. 362 с.
9. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2018.
10. Харламов В.С. Институт охранного ордера в зарубежном законодательстве как инструмент защиты личности в зарубежном законодательстве // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 34-40.
11. Шестаков Д.А. Введение в криминологию закона. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2011. 75 с.
12. Шестаков Д.А. Ещё раз о праве безопасности в связи с правом противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 1 (32). С. 13-22.
13. Шестаков Д.А. Контроль преступности и криминологическое законодательство // Организованная преступность, уголовно-правовые и криминологические проблемы. Отв. ред. М.Г. Миненок. Калининград, 1999. С. 11-23.
14. Шестаков Д.А. Криминология на рубеже двух тысячелетий // Вестник Санкт-Петербургского юридического университета МВД России. 1999. № 2 (2).
15. Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминогенное законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. СПб., 2006. 561 с.
16. Шестаков Д.А. Криминология: преступность как свойство общества. Краткий курс. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, Издательство «Лань», 2001. 264 с.
17. Шестаков Д.А. На криминологическом семинаре // Правоведение. 1981. № 2. С. 105-107.
18. Шестаков Д.А. Чего я жду от криминологии уже завтра? // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. № 4 (31). С. 21-25.
19. Шестаков Д.А. Школа преступных подсистем: парадигма, отрасли, влияние вовне // Российский криминологический взгляд. 2005. № 1. С. 45-53.
20. Щедрин Н.В. Концептуально-теоретические основы правового регулирования и применения мер безопасности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. № 4 (31). С. 26-35.
REFERENCES
1. Henry S., Milovanovic D. Constitutive criminology: beyond postmodernism. London: Sage, 1996.
2. Posner R.A. Economic Analysis of Law, 4th Edition, Boston, 1992.
3. Sack F. Neue Perspektiven in der Kriminologie // Sack F., König R. (Hrsg.). Kriminalsoziologie. Frankfurt a. M.: Akademische Verlagsgesellschaft, 1968.
4. Burlakov V.N., Gilinskiy Y.I., Shestakov D.A. Prepodavanie kriminologii v sovremennykh usloviyakh. [Teaching criminology in modern conditions]. Vestnik SPbGU - Bulletin of St. Petersburg State University. 1996, ser. 6, vol. 3, pp. 121-125.
5. Gorshenkov G.N. Kriminologiya: nauchnye innovatsii. [Criminology: scientific innovation]. N. Novgorod: Izd-vo Nizhegorodskogo gosuniversiteta, 2009, 214 p.
6. DanilovA.P. Prestupnostivedcheskoe polozhenie o terpimosti (kriminologicheskaya teoriya tolerantnosti). [Criminological theory of tolerance]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2015, no. 4 (39), pp. 27-30.
7. Sieber W. Granitsy ugolovnogo prava. Perev. s nem.: D.A. Shestakov. [Borders of criminal law]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2009, no. 1 (16), pp. 15-78.
8. Kunz K.-L. Vvedenie v kriminologicheskoe myshlenie. [Introduction to criminological thinking]. Per. s nem. k.y.n. Angeliny Kozlovoy. St.P.: OOO Izdatelskiy Dom «Alef-Press», 2019, 362 p.
9. NaumovA.V Rossiyskoe ugolovnoe pravo. Obshchaya chast: kurs lektsiy. [Russian criminal law. General part: lecture course] .6-e izd., pererab. i dop. M.: Prospekt, 2018.
10. Kharlamov V.S. Institut okhrannogo ordera v zarubezhnom zakonodatelstve kak instrument zashchity lichnosti ot vnutrisemeynogo nasiliya. [The institute of protection order in the international legislation as a tool for protection of a person from domestic violence]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2014, no. 1 (32), pp. 34-40.
11. ShestakovD.A. Vvedenie v kriminologiyu zakona. [Introduction to criminology of law]. St.P.: Izdatelstvo «Yuridicheskiy tsentr Press», 2011, 75 p.
12. Shestakov D.A. Eshche raz o prave bezopasnosti v svyazi s pravom protivodeystviya prestupnosti. [More about the right to security in the context of the right to crime prevention]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2014, no. 1 (32), pp. 13-22.
13. Shestakov D.A. Kontrol prestupnosti i kriminologicheskoe zakonodatelstvo. [Crime control and criminological legislation]. Organizovannaya prestupnost, ugolovno-pravovye i kriminologicheskie problemy -Organized crime, legal and criminological problems. Otv. red. M.G. Minenok. Kaliningrad, 1999, pp. 11-23.
14. Shestakov D.A. Kriminologiya na rubezhe dvukh tysyacheletiy. [Criminology at the turn ofthe millennium]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo yuridicheskogo universiteta MVD Rossii - Bulletin of the St. Petersburg Law University ofthe Ministry of Internal Affairs of Russia. 1999, no. 2 (2).
15. Shestakov D.A. Kriminologiya. Novye podkhody k prestupleniyu i prestupnosti. Kriminogennye zakony i kriminogennoe zakonodatelstvo. Protivodeystvie prestupnosti v izmenivshemsya mire. [Criminology. New approaches to crime. Criminogenic laws and criminogenic legislation. Counteracting crime in a changed world]. St.P., 2006, 561 p.
16. Shestakov D.A. Kriminologiya: prestupnost kak svoystvo obshchestva. Kratkiy kurs. [Criminology: crime as a social trait]. St.P.: Sankt-Peterburgskiy gosudarstvenniy universitet, Izdatelstvo «Lan», 2001, 264 p.
17. Shestakov D.A. Na kriminologicheskom seminare. [At a criminological seminar]. Pravovedenie -Jurisprudence. 1981, no. 2, pp. 105-107.
18. Shestakov D.A. Chego ya zhdu ot kriminologii uzhe zavtra? [What do I expect from criminology tomorrow?]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2013, no. 4 (31), pp. 21-25.
19. Shestakov D.A. Shkola prestupnykh podsistem: paradigma, otrasli, vliyanie vovne. [School of criminal subsystems: paradigm, branches, outside influence]. Rossiyskiy kriminologicheskiy vzglyad - Russian criminological view. 2005, no. 1, pp. 45-53.
20. Shchedrin N.V. Kontseptualno-teoreticheskie osnovy pravovogo regulirovaniya i primeneniya mer bezopasnosti. [Conceptual and theoretical foundations of legal regulation and application of security measures]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow. 2013, no. 4 (31), pp. 26-35.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Дмитрий Анатольевич Шестаков - доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, соучредитель, президент Санкт-Петербургского международного криминологического клуба, заведующий криминологической лабораторией Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: shestadi@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Dmitriy Anatolievich Shestakov - Doctor of Laws, professor; honoured scientist of the Russian Federation, co-founder, president of Saint-Petersburg International Criminology Club, head of the Laboratory of criminological at Herzen State Pedagogical University (Saint-Petersburg, Russia); e-mail: shestadi@mail.ru
РИМИНОАОГИЯ
